— Не понимаю, — сокрушенно ответил Иван Кузьмич.
— А это что? — указал Родченко на еще не убранный развернутый пакет с галошами.
— Галоши, — сказал Иван Кузьмич.
— Так, галоши. А это что?
И тут Иван Кузьмич заметил, что в газете, как раз под левым задником одной из галош… портрет… портрет… и этот портрет очень даже сильно испачкан уличной грязью.
— Что же теперь делать? — вырвалось у оторопевшего Ивана Кузьмича, и он невольно перевел глаза на большой портрет, помещавшийся над письменным столом Родченко.
— Я же вам сказал, — произнес Родченко, отворачиваясь от него, — пройдите в комнату двести три к капитану…
— Федченко? — переспросил Иван Кузьмич.
— Да, Федченко, — твердо сказал Родченко, — Там вам все укажут, что делать дальше.
— Но почему так? — еще не соглашался Иван Кузьмич.
Родченко нетерпеливо указал на толстую раскрытую книгу. «Статья 375 о нарушениях», — прочитал Иван Кузьмич. «§ 42-а: завертывание галош в портреты вождя в чистом виде — 25 лет. § 42-6: завертывание галош в портреты вождя в грязном виде — высшая мера исправления».
— Ну? Ясно?
— Теперь ясно, — согласился Иван Кузьмич, — Разрешите быть свободным?
— То есть как свободным?.. А-а! Ну, да.
Иван Кузьмич вышел и маршевым шагом прошел в комнату 203. Он передал, что надо, капитану Федченко. Тот тщательно просмотрел два листка протокола.
— Гм… — сказал он и как бы про себя. — Сейчас… — И начал медленно и старательно писать.
— Вот, — обратился он, наконец, к Ивану Кузьмичу. — Поскольку у вас высшая мера исправления через отправление, вы тут спуститесь в корпус В, склад номер четыре, к завхозу-ординатору Скрипченко. Он вам выдаст индивидуальный пакет, укажет, как им пользоваться, и составит акт на списание. Пишите расписку.
Иван Кузьмич расписался. Федченко тоже расписался. Иван Кузьмич спустился в корпус В.
В коридоре перед дверью склада № 4 стояла пара деревянных скамеек и на них сидели несколько человек в разных позах. Все молчали.
— Кто здесь крайний? — спросил Иван Кузьмич. — Тут все к Скрипченко?
— Да, к нему. Только он велел сказать, чтоб больше очереди не занимали, прием кончился.
— Ну, может, все-таки примет? — с надеждой спросил Иван Кузьмич.
— Кто его знает. Сейчас обеденный перерыв.
— А когда у них кончается прием?
— В три часа.
— В три часа? Так сейчас еще двенадцати нет. Может, подождать?..
Комментарии к книге «Галоши», Павел Яковлевич Зальцман
Всего 0 комментариев