«ТУ-104 и другие»

Галине Кирпичниковой,

стюардессе.

С самим собой распрощаться трудно, а может быть, и вообще невозможно.

В 1963 году я расстался с редакцией областной газеты. Была зима. Снег. По улице шли три девчонки в синих аэрофлотских шинелях. Будем считать, что с них все и началось. А чуть позже в трудовой книжке бывшего корреспондента появилась забавная запись: «...зачислен на должность бортпроводницы».

Стюарды тогда еще только входили в моду, и в нашем авиаотряде их было всего восемь. Потом были полеты и первые страницы моей первой повести, которую вы сейчас, если захотите, прочтете.

С тех пор прошло пять лет.

Я прощаюсь сегодня с тогдашним самим собой.

Я прощаюсь сегодня со стюардессами. Хотя, может быть, и не раз память вернет меня к тем, кого ежеминутно встречает и провожает аэродромная земля. И тогда, наверное, уже совсем по-другому оживут пока еще не написанные мной парни и девчонки с нелегких трасс, и заговорят с тех страниц сильные, но земные люди, навсегда связавшие себя с небом.

После работы в Аэрофлоте судьба завела меня в горы, тайгу, к людям, еще более трудным и суровым.

О них я и пишу теперь...

Аэродромы закрывались и на востоке. По всей трассе с запада брели снегопады. Белые шлагбаумы метелей перехватывали посадочные полосы, люди нервничали в портовых залах ожиданий, и города начинали грустить о реактивных громах. Снег все шел, шел и шел...

Теплый и мохнатый, он белил улицы, пахло от него талым ивняком, сырой свежестью будущих дождиков.

Но на центральном проспекте дворникам делать было нечего: парни и девчонки катали февральский снег, стены домов искрились наляпами — разрывами, редкий прохожий не нес на спине белой заплаты.

А в нашем дворе — сугробы. Обычно с ними воюет глухонемой дворник дядя Костя. Воюет с рабочей, неспешной терпеливостью, и петляет по двору от крыльца до крыльца тесная, в ширину его фанерной лопаты, тропинка. Так было всегда, до этой удивительно богатой снегом недели. Дядя Костя не появляется во дворе, и сугробы растут и растут. Даже голубям стало трудно спускаться с карнизов за кормом — птицы тяжелые, проваливаются. Тропинка до краев заросла снегом. Соседки судачат по поводу пропажи дворника, а тетя Пана говорит, что дядя Костя запил.