«Уголек»

Старушка работница. Могла бы жить на пенсии, но не бросает фабрики и работает. Богатое революционное прошлое. Принимала участие в восстаниях, в забастовках. Еще теперь сквозь морщины просвечивает задор, бодрость, аппетит к борьбе.

Пришла в бюро жалоб. Сидит в приемной, уверенная, скромная, властная. Дошла очередь до нее.

В чем дело? Зачем она пришла сюда? Дело в том, что она купила уголек для самовара, заплатила десять копеек, а уголек не горит. Купила в государственном магазине.

— Дело не в десяти копейках, — говорит она; полуулыбаясь и мужественно акцентируя каждое слово. — Не в том дело. Не может же быть, чтобы советская власть обманывала рабочего? Я всячески проверяла уголек, и сушила, и так зажигала, и этак зажигала, — не горит. Прошу, товарищи, исследовать. Уголек я принесла.

Работники бюро жалоб берут уголек, заворачивают его в бумагу и приобщают к делу.

Дело разбирается. Жалоба работницы путешествует по разным учреждениям. Несколько раз дело этими учреждениями прекращается. Чепуха. Десять копеек. Какой-то уголек. Некогда заниматься ерундой. Но бюро жалоб возобновляет дело.

Идут разговаривать и живые люди — работники бюро жалоб. Один есть там — маленький с золотыми зубами, — от этого никак нельзя отвязаться. Он приходит в огромный угольный трест, богатый трест, им занят целиком новый дом, роскошно оборудованный — окна какие, залы, столы! И люди серьезные, занятые.

Но работник бюро жалоб долго говорит об угольке, который стоит десять копеек и который не горит.

— Уголек, — говорит он, — принесла старушка работница. Марфа Ивановна такая-то. Так вот, извольте ответить, почему не горит уголек?

Его посылают на склад. Он идет на склад. Там он мобилизует рабочих и вместе с ними изучает уголь. Но на след плохого угля не могут напасть. Нужно написать в другой город.

Через два месяца оказалось, что такого негодного угля быдо прислано несколько вагонов. Виновные были, отданы под суд. Один получил шесть лет тюремного заключения за обман трудящихся.

Был показательный процесс. Марфа Ивановна выступила в качестве свидетельницы. Она говорила четко и властно, как и в первый день, когда она пришла в бюро жаловаться.

Она сказала:

— Не может быть, чтобы советская власть обманывала рабочих. Ясно, что это дело жуликов. Настоящий суд раскрыл это до корня и доказал.