«Готовность номер один»

Сыновьям Аркаше и Сереже

посвящаю

Эти письма не слышали свиста вражеских пуль и артиллерийских снарядов, не ходили в атаку, не видели разрушенных фашистами городов, выжженных деревень и виселиц на дорогах.

Но мать хранит их вместе с письмами отца, которые мы получали от него с фронта.

Эти письма появились на свет двадцать лет спустя.

Но это тоже солдатские письма.

Они пахнут солнцем и небом, дождями и стужей, аэродромом и самолетами, керосином и потом, землей и казармой.

В них частица сегодняшних будней всей нашей армии, суровых и напряженных.

Вырванные из тетради листки еще не успели пожелтеть, еще не выцвели чернила в строчках.

И мне ничто не мешает даже за одной скупой фразой, за вскользь оброненным словом увидеть целое событие.

На этих страницах оживают дни и недели моей солдатской одиссеи.

Так начал свои записки один из героев этой книги. Но они не могут еще составить задуманного автором сочинения, поскольку не касаются многих сторон ратной службы воинов. Поэтому в книгу введены дополнительные рассказы.

Они — о летчиках, которым доверено охранять наше небо, о их боевой учебе.

О том, как осваиваются новые всепогодные истребители-ракетоносцы, совершенствуется трудное мастерство перехвата воздушных целей на всех высотах, и днем, и ночью, во все времена года.

Они — о том, как в труде и борении мужают характеры.

И просто о жизни, наполненной волнениями, заботами, тревогами за судьбы человечества, радостью побед.

Они — о воспитании чувств, о любви, светлой и горестной, и всегда прекрасной, о дружбе сердец.

Сегодня, как и вчера, и неделю, и месяц назад, мы по команде дневального вскакиваем в шесть утра с постелей, натягиваем брюки, сапоги и выбегаем на физзарядку, заправляя на ходу брезентовые пояски. Ветер надувает пузырями нижние рубашки, норовит забраться в самую душу. Сон как рукой снимает. Строимся в две шеренги.

— Бегом! — раскалывает предутреннюю тишину команда старшины Тузова. И мы бежим, плотно сомкнув губы, прижав согнутые в локтях руки к бокам, — так теплее, бежим вокруг казармы. Гулко стучат подковы тяжелых сапог по мерзлой земле.