«Начальник»

Рассказ. 1965 год

Грузовик свернул с шоссе в узкий, извилистый распадок и через несколько минут остановился. Это значило, что наш маленький этап прибыл на место своего назначения — "дорожный" лагерь двести тридцатого километра Тембинской трассы, где мы будем обслуживать самый скверный участок одной из самых скверных колымских дорог. Знать пункт своего назначения, а, следовательно, и свой маршрут, этапникам, конечно, не полагается. Однако, в пределах Колымо-Индигирского района особого назначения это правило соблюдается редко. Здесь такая осведомленность вряд ли поможет бежать даже самому решительному арестанту, кругом ведь "вода, а посередке — беда". Тем более не может быть в ней никакого проку для трех десятков "доходяг", вывозимых с недалекого отсюда прииска "Порфирный". Мы были списаны с него за непригодность к дальнейшему использованию в качестве "исполняющих обязанности рабочих" или "вторых", как называли еще заключенных в официальных бумагах того времени. Будучи врагами народа, мы считались недостойными носить гордое звание «Рабочий».

Но если называть вещи своими подлинными именами, то ближе всего заключенные в те годы находились к положению рабочего скота, не имеющего, к тому же, никакой бухгалтерской ценности в отличие от скота четвероногого. Особенно после того, как двуногие "рогатики" утрачивали способность не только "водить" автомобиль "рено" (ручек две, а колесо одно), но, зачастую, даже передвигать собственные ноги.

Мы слышали, как вышел из кабины, ехавший рядом с шофером начальник нашего конвоя, и направился с этапными документами на лагерную вахту; как со своего сиденья-доски в передней части кузова спрыгнули два солдата. Не отходя от машины, они курили, разминая затекшие ноги и, теперь уже не зло, поругивали чертову "Тембинку".

Никто из нас не поднял головы, чтобы взглянуть на свой новый лагерный "дом". Все продолжали сидеть на дне кузова, уткнувшись лицом в колени и натянув на головы вороты своих ватников. Спины этих ватников и нахлобученные на самые уши тонкие каторжанские картузики густо облепил снег. Снег был и на дне кузова и слегка уже подтаивал под жесткими мослами, заменявшими нам теперь ягодицы. Таял он и вокруг пальцев, торчащих из рваных резиновых "чуней" — подобие калош, одетых на босу ногу.