«Письма из Тольятти»

Вот что я слышал на Волжском автомобильном заводе от рабочего главного конвейера Андрея Андреевича Зубкова.

Отцы и дети. Ну, меня молодым назвать нельзя: мне двадцать семь, большинству ребят в бригаде едва перевалило на третий десяток, а Косте Варенцову три недели назад стукнуло… девятнадцать! Двадцать один, двадцать два года – для конвейера самый типичный возраст, а я скоро заочно политехнический институт кончаю, из рядов Его Величества рабочего класса могу в инженеры… Нет, вопрос ваш я понял: «Чем интересен сегодняшний молодой рабочий, что его отличает от вчерашнего?» Я вас, пожалуй, огорошу парадоксом, если скажу, что слово «молодой» вы употребляете напрасно. Почему?.. Нет, я не вашему вопросу улыбаюсь, а воспоминанию. Был я нынче дома, родителей ездил навестить, и вот отец как-то вполне серьезно у меня спрашивает: «Андрей, лозунг читал?» – «Какой лозунг, отец?» – «А такой, – отвечает: – „Коммунизм – это молодость мира, и его возводить молодым!“ – И глядит сердито, исподлобья: – А нас куда, спрашивается? Старших возрастом куда? Нам коммунизм возводить не разрешается?..» Ну, отец есть отец, ему я по-сыновьи ответил: «Всем места хватит – старым и молодым», – а вам говорю так: слово «рабочий» ныне имеет нередко синоним молодой, и если не единственный, то уж непременно – главный. И хочется при этом заметить – заранее прошу прощения, – что литература, на мой взгляд, это обстоятельство просмотрела, что литература по-прежнему живет еще образом того рабочего, который мог бы быть и не молодым. В литературе, на мой взгляд, образовался некий вакуум.