По рассказам матери и теток, был лютый мороз. Весом я был всего в пять фунтов. Согревали меня бутылками с теплой водой, клали их в колыбель. В Воронеже меня и крестили, но не в церкви, а на дому. Из Петропавловской церкви приглашали священника. До войны эта церковь еще была, а сейчас разрушена, снесена. Крестная моя мать - мамина младшая сестра, тетя Вера. Крестный отец безвестный какой-то дьячок но фамилии Гусев. Грудным увезли меня в Подгорное, там отец работал уже начальником почты.
О родном моем Подгорном. В стихотворении "Родина" я это село немного "сместил". Оно не вполне донское. В Придонье оно находится - так можно сказать. Дон протекает восточнее, километрах в двадцати пяти, в Белогорье. Через Подгорное же протекает приток Дона - река Россошь, или Сухая Россошь. Луга с желтыми цветочками - широкие-широкие, меловые горы вдали. А через луга - канатная дорога от меловых карьеров к цементному заводу.
А село обыкновенное южнорусское. Белые хаты, соломенные крыши. Или камышовые. В этих местах Воронежской области Великая Россия постепенно переходит в Малую, и в разговорной речи до сей поры равноправны и русский, и украинский языки. Так я и рос первые свои семь лет - слыша и усваивая одновременно два говора. Мне казалось совершенно естественным, что можно говорить, как мама, а можно - как няня Ивановна, как соседские мальчишки из "хохлацких" семей. А были и русские - "кацапские" семьи. Жили дружно, не ссорясь. Когда мы переехали в Воронеж в 1937 году, я удивился тому, что все там говорят одинаково - как мама. Правильное украинское произношение очень помогло мне много лет спустя в сибирских и колымских лагерях, где много было украинцев.
Комментарии к книге «Черные камни», Анатолий Жигулин
Всего 0 комментариев