«Честь имею!»

Честь имею!

*

Говорят, что мужики, то есть мужчины, морально неустойчивы. Готовы, мол, на каждую вагину бросаться.

Колесов всю молодость провел в мужских компаниях: в мужской школе, в военном вузе, пять лет в воинской части.

Насчет морали он припоминает несколько эпизодов, которые дают несколько иное представление о мужиках. Когда они имели право сказать: «Честь имею!»

*

В военном вузе комсомольские собрания обычно были скучными. Не о чем говорить. Но одно собрание было бурным: по поводу Дмитриева. Дмитриев – высокий и яснолицый – очень любил выступать. Он страстно и вдохновенно говорил о светлых идеалах служения Отечеству, о моральном долге каждого перед Родиной и т.п. Наверно, он когда-то почувствовал в себе ораторский талант и не мог скрывать его.

Ребята слушали насупясь. Возражений не могло быть, все слова правильные, все считали себя морально устойчивыми. Но сами они так никогда не выступали. В речах Дмитриева им виделось что-то от ябедничества и карьеризма.

В вузе работала лаборантка – юная, милая, скромная. Дмитриев соблазнил ее на прелюбодеяние, она забеременела, а он отказался. Возникло персональное дело.

На комсомольском собрании не надо было упрашивать выступить. Ребята рвались на трибуну, кричали с мест. Все требовали исключения из комсомола. Так и решили.

Хотя в служебных характеристиках молодые офицеры значились как «морально устойчивые», но сверхморалистами они не были. У многих – добрачная жизнь со многими. Но на Дмитриеве слилось всё: и его лживая речистость, и моральная нечистоплотность.

А Славка Григорьев даже подрался с Дмитриевым. Хотя сам-то Славка любил показать свое умение обаять любую девицу.

Вышестоящие органы заменили Дмитриеву исключение на строгий выговор: меньше шума в отчетности.

*

Другая история тоже закончилась комсомольским собранием.

Воинская служба Колесова началась с работы на атомных бомбах: обслуживание, сборка, снаряжение, подвеска в самолет. В группу атомщиков набрали молодых офицеров из разных училищ. Андрей Гришин закончил ленинградское военно-морское инженерное училище – Дзержинку, ту, что в здании Адмиралтейства. Он и Колесов подружились. Андрей Гришин - основательный, домовитый, добродушно подшучивающий над собой, над другом и приятелями. Они сошлись - по близости характеров.

Москвич Гришин провел в казарме училища пять лет, постоянно гостевал в семье генерала, товарища его отца. Генерал с женой и дочкой, ровесницей Гришина, жили в прекрасной квартире на Суворовском проспекте. Очевидно, всё клонилось к морганатическому браку. И вдруг Гришин, человек серьезный, солидный, встречает в Москве милую девушку и в одночасье женится на ней.

Любовь товарища схватила своей мозолистой рукой.

В семье генерала шок. Гришин привозит молодую жену в воинскую часть, в Полтаву, получает комнату двенадцать метров в двухкомнатной квартире, в другой комнате Рем Тусеев с женой.

Родители жены помогли приобрести мебель. Гришин тщателен в отборе вещей, будь то одежда, обувь и прочее. Мебель хорошая, еле влезла в комнату, пришлось на одно окно поставить шкаф.

*

Милая девушка очень начитанная, но, очевидно, еще не всё прочитала. Когда Гришин приезжал с работы, она продолжала читать. В отличие от друга Гришин не планировал пользоваться столовой. И прачечной. И в отличие от друга не предохранялся. Начались семейные сложности. Короче говоря, Гришин отвозит беременную жену обратно в Москву и женится на дочке генерала, оправившейся от шока.

Однако теперь в шоке оказались товарищи Гришина по комсомолу. На комсомольском собрании Рем и другие осудили безнравственность обывателя и мещанина Гришина, потребовали исключения из комсомола. До этого не дошло, вскоре Гришин перебрался на службу в Ленинград.

Позднее Колесов встречался с ним в Ленинграде. Жена Гришина высокомерно отозвалась о жене Колесова, приезжей из провинции: «небось всю квартиру забила коврами и хрусталем». Он оборвал все контакты.

*

В следующем эпизоде моральная неусточивость была всего лишь одной из компонент конфликта. Который возник вокруг фигуры начальника отдела Кулешина. Колесов был его заместителем. Два года назад Кулешин предложил ему эту должность, и эти два года они работали спокойно.

Недавно Кулешин привел в отдел для выполнения научных работ двух молодых, серьезных мужиков: кандидата технических наук и аспиранта.

Беспорядок в работе всегда был присущ Кулешину – опаздывать или вообще не приходить на назначенные встречи, полностью исчезать на день-два и т.п.

Разбросанность, беспорядочность были сутью Кулешина во всем. Указания и задания менялись, новые неожиданные требования выдвигались с напором, доходящим до хамства. Женщины восхищались – талант, чуть ли не гений, некоторые, как говорится, писяли от восторга.

Колесов не возмущался, спокойно делал свое дело, полностью закрывал текущие дела – планы, отчеты.

Однако новые сотрудники сначала удивлялись, потом стали возмущаться. Чаша терпения переполнилась, когда они обнаружили свои статьи в печати за подписью Кулешина. Даже директора печатались в соавторстве с согласия благодарных подчиненных. Кулешин брал не по чину – и нагло, и глупо.

Вомущался и давно работаший в отделе Тюрин, уже достаточно претерпевший от Кулешина.

*

Колесов тоже когда-то предложил Кулешину соавторство по написанной им статье (работаем вместе). Когда же увидел свою статью напечатанной под фамилией только Кулешина, спросил:

- Это что за дела, Володя?

- Ошибка издательства, - беспечно объяснил тот.

*

Вызревал заговор. После праздничной демонстрации заговорщики зашли по дороге на квартиру аспиранта и вступили в сговор – против Кулешина. Ходом событий и по должности Колесов становился вожаком (лидером) бунтовщиков. Это ему очень не понравилось – за ним уже из прежнего отдела тянулся хвост (шлейф) склочности, конфликтности. Притязаний на должность начальника отдела у него не было…

*

В это же время клюнул жареный петух. Как и у любого другого начальника в характеристике Кулешина писалось: “морально устойчив, отношения в семье нормальные”. По правилам советской демократии партком давал согласие на назначение начальника отдела.

Однако к этому времени Кулешин подправил свою характеристику. Оставленная им жена с двумя малыми детьми обратилась в партком с жалобой. Еще одна жалоба поступила от женщины, родившей от него ребенка. Сам же он жил еще с какой-то бабой. Партийная комиссия приступила к проверке его моральной устойчивости.

*

В конце концов Колесов все-таки решил быть принципиальным (в который раз?!). Во-первых, он был еще крайне нетерпим насчет аморалки – люди типа Кулешина с его бабами и брошенными детьми были в его глазах просто подонками. Во-вторых, паразитирование Кулешина противоречило интересам общего блага и “дальнейшим видам России”.

*

Было еще и третье: Кулешин писал часть диссертации директора института – раздел по технике. Колесов знал это, но должен был поступить как настоящий коммунист. О котором так говорится в анекдоте: “Не за то я тебя уважаю, Иваныч, что ты пьянствуешь беспробудно, и не за то уважаю, что ты по бабам шастаешь, и не за то уважаю, что ты на работе ни хрена не делаешь, а за то я тебя уважаю, что ты, Иваныч – настоящий коммунист”.

*

Наступление началось по всем правилам советской демократии – собрание верхушки (актива), затем собрание партийной группы отдела. Большинство осудило Кулешина. Дело подвигалось к парткому, решение которого при таком раскладе (плюс Колесов – зам секретаря по идеологии, аморалка как раз по его ведомству) было предопределено.

*

Неожиданно Кулещин как бы восстановил свою моральную устойчивость – он женился на сотруднице отдела, формально отсек всех предыдущих баб. По недавним нормам его все-таки можно было репрессировать, по более свободным нормам 70-х годов – можно простить: человек упорядочил свои семейные отношения, стал вполне правоспособным членом общества. Однако за ним еще висели служебные грехи, да и запущенная машина бунта продолжала работать.

*

В это время новый человек в институте, начальник отдела, предложил Колесову перейти к нему на должность главного конструктора системы. Предложение выгодное, он согласился.

*

На прощание Кулешин смущенно улыбнулся:

- Страшный год был, скорее бы кончился.

*

Раскрученный маховик уже не остановился. До парткома дело не дошло, продолжился бунт в отделе, Кулешин уволился. Появился новый начальник – со стороны.

*

Директор института впоследствии попытался отыграться на Колесове за Кулешина и за другие дела, в которых он «не мог поступиться принципами». Однако вскоре директора уволили.

*

Кулешин несколько лет руководил вычислительным центром на заводе, затем перешел в университет (ЛГУ). Встретившись с его женой (той самой - очевидно, воспитание подействовало), Колесов передал ему привет.