«Деривация.»

Деривация. (fb2) - Деривация. [Главы 1-21 из 23.] 1280K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алексей Сергеевич Суконкин

Алексей Суконкин — Деривация Главы 1-21 из 23

Предисловие

— Конечная, — водитель «Тигра» повернулся к двум бойцам, сидящим за ним. — Выходим. Дальше троллейбус не идёт.

Саня Измайов, 27-летний сержант-контрактник стрелковой роты снайперов 5-й гвардейской танковой бригады, старший снайперской пары, ухватился за ручку и открыв бронированную дверцу, тяжело спрыгнул на пыльную дорогу. Из полуразрушенного здания к нему навстречу уже двигался офицер из группы российских советников, обеспечивающих 106-ю механизированную бригаду сирийцев, ведущую тяжелые бои за Пальмиру.

— Сержант Измайлов, — представился Саня. — Прибыл в распоряжение начальника разведки бригады…

— Капитан Маринин, — отозвался офицер. — Советник по разведке.

Офицер возрастом был вровень с сержантом. Они пожали друг другу руки.

— Показывайте ваше хозяйство, — улыбнулся сержант.

Из «Тигра» выбрался второй снайпер, который взвалил на себя не только тяжелый рюкзак и винтовку, но и трипод в брезентовом чехле, да пару складных туристических стульчиков.

— За мной, — пригласил капитан, и они направились в сторону полуразрушенного квартала.

Пока они шли, осторожно обходя завалы, Маринин быстро обрисовал обстановку.

— Авиация бомбила квартал два дня подряд, мы наблюдали прямые попадания в скопления живой силы противника, но когда садыки двинулись вперед, оказалось, что несколько огневых точек лётчикам подавить не удалось. У них пошли потери, мы подтянули батарею дэ-тридцать и за полдня накрыли все точки. В общем, этот квартал заняли, а вот следующий — никак. Пехота отказывается идти в бой, хоть ты тресни. Говорят, что там много пулеметов и снайперов, и пока мы их не заткнём, войны не будет. Так что, пацаны, на вас вся надежда…

Они подошли к одному из зданий, капитан предупредил:

— Та сторона обстреливается, так что осторожнее. Думаю, вам удобнее будет работать с третьего этажа, оттуда обзор хороший…

На первом этаже здания располагался взвод сирийцев, которые в большом котле готовили себе еду, и, как отметил Измайлов, совершенно не озаботились охранением и наблюдением за противником.

Маринин о чем-то коротко на арабском переговорил с сирийским командиром и махнул сержанту рукой:

— Работайте, братья…

Боевая задача была поставлена еще в подразделении, поэтому что нужно было делать снайпера знали — и времени на раскачку у них не было…

Парни сгрузили свою поклажу в угол помещения, и налегке, прихватив с собой только винтовки и бинокль, по полуразрушенной лестнице осторожно поднялись на третий этаж. Здание, по всей видимости, раньше было значительно выше, но верхние этажи сложила авиация, когда шлифовала квартал, готовя его к наступлению механизированной бригады. Одно из помещений приглянулось сразу: над головой было целое межэтажное перекрытие, а в стене, обращенной в сторону противника, зияла пробоина диаметром сантиметров двадцать — через которую Измайлов и решил работать.

Здесь же нашлось место и для наводчика-наблюдателя — второго номера снайперской пары, которым был ефрейтор-контрактник Батлай Жамбаев, бурят по национальности. Наводчик приглядел себе место практически рядом с «амбразурой», разве что решил установить треногу для бинокля-дальномера с расчетом, что вести наблюдение он будет через оконный проём поверх толстой каменной стены. Осторожно выглянув в пробоину, Измайлов убедился, что позиция выбрана вполне удачная — уже сейчас, невооруженным глазом, он видел перемещения боевиков на той стороне — в пределах гарантированной досягаемости его винтовки.

— Замечательно, — сказал он, откатываясь в сторону. — Отсюда и будем работать.

Они спустились вниз и увидели, как два садыка, «брата по оружию», раскрыв один из снайперских рюкзаков, деловито перебирали вещи, отложив уже в сторону сухпаёк и «цейсовский» дальномер, купленный Батлаем на свои деньги буквально перед самой командировкой.

— Это что такое? — спросил Измайлов, доставая из разгрузки пистолет. — Какого лешего?

Увидев хозяев рюкзаков, сирийцы глупо улыбнулись и попятились к выходу.

— А ну! — Жамбаев ухватил ближнего сирийца за руку, и резко выдернул у него из-за пазухи свою медицинскую аптечку.

— Второго посмотри, — сказал Измайлов, подняв ствол «Макарова» на уровень глаз.

У второго ничего не было, и их отпустили.

— Хорошенькое начало, — резюмировал сержант. — Еще бы понять — кто тут с кем воюет…

Взвалив на себя груз, они так же осторожно поднялись на выбранную позицию, и, не поднимая головы выше оконного проема, в течение получаса полностью оборудовали огневую позицию — установили на треноге бинокль-дальномер, расстелили карематы, поставили стульчики, медленно, без резких движений, наблюдатель натянул над своим прибором серую маскировочную сеть — которая должна была скрывать возможные блики или его шевеления головой. Измайлов лёг на каремат, установив винтовку на сошки перед собой, несколько минут примерялся, меняя позы, наконец, сказал:

— Ну вот, вроде нормально.

Наблюдая и оценивая обстановку, они заполнили карточку огня, обозначив основные ориентиры и измерив до них дальности с помощью лазерного дальномера — вначале штатного ЛПР, а потом покупного, «цейсовского».

— Не врет немец, — удовлетворенно сказал бурят. — Два метра разница. Можно пренебречь…

Ветромер был не нужен — по всему было видно, что ветра не было, стоял полный штиль, листья на редких деревьях совершенно не колыхались.

— Ветер не учитываем, — сообщил наводчик.

Сержант достал из разгрузки смартфон, в который был закачен баллистический калькулятор «Стрелок+», и уже через пару минут имел все данные для стрельбы по ориентирам, которые он тут же записал в блокнот снайпера.

Решили начать с ближнего рубежа — метрах в трехстах впереди, за высоким каменным ограждением близ двухэтажного дома ясно была видна группа людей, которая беспечно прохаживалась по дворику, беззаботно подставляясь в прицел русского снайпера. Саня примкнул магазин и оттянул назад затворную раму.

— С богом, — сказал он, отпуская раму и слушая привычное клацание металлических деталей своего смертоносного оружия.

Триста метров для СВДС — это не расстояние. На такой дальности даже у слабоподготовленного стрелка разброс пуль обычно не выходит за габариты человеческой головы, но в данном случае в прицел снайперской винтовки смотрел опытный, хорошо тренированный снайпер, который всего месяц назад сдал зачетную стрельбу на первый уровень в снайперской школе Восточного Военного Округа.

Фигурки людей, снующих туда-сюда, возвышались над каменной оградой по плечи, что для Сани Измайлова исключало промах по определению. Тем не менее, прежде чем бить живую мишень, чего прежде Измайлов никогда не делал, он решил произвести хотя бы один пристрелочный выстрел — так, на всякий случай, вдруг прицел сбился, пока ехали из расположения снайперской роты…

— Пристрелочный, — попросил Саня. — На триста метров.

— Сейчас, — наводчик приник к окулярам бинокля и тут же сказал: — Ориентир два, влево ноль-десять, на стене виден кирпич темного цвета. Триста шесть метров.

Измайлов довернул винтовку чуть вправо, и поймав в прицел ориентир, пошел обратно влево — на десять малых делений угломера — которые скомандовал наводчик, пока на галке прицела не появилось тёмное пятно красного кирпича.

— Вижу, — ответил Саня.

Перед выстрелом он перевел дух. Хоть это и не был выстрел, который разделит его жизнь на «до» и «после», всё же он заметно разволновался. Как ни крути, а этот выстрел станет последним действием, после которого он будет делать только то, чему учился всю свою военную жизнь, о чем думал, к чему готовился… он станет вершителем многих человеческих судеб, и лишь по собственному усмотрению будет беспощадно и безжалостно лишать жизни других людей. Хотя нет, не людей. Перед ним был враг. Враг, уничтожать которого и было предназначением снайперов.

Чуть подав тело вперед, Саня нагрузил своим весом сошки винтовки, перехватил левой рукой под приклад. Широко разведенные ноги создавали надежный треугольник упора, который обеспечивал устойчивое положение для предстоящей стрельбы.

Поместив уголок прицельной сетки в центр кирпича, Саня мягко потянул спуск. Спусковой крючок выбрал весь холостой ход и уперся в едва ощутимый предупредительный стопор. Еще немного усилий, и винтовка полыхнет громким выстрелом, а в трехстах шести метрах от позиции, от удара пули во все стороны брызнет пыль разбитого кирпича.

— Выстрел, — стараясь не менять положения головы, сквозь зубы выговорил Саня и дожал спуск.

В полузакрытом пространстве грохнул резкий и оглушительный выстрел, приклад привычно толкнул в плечо, пустая гильза ударилась о стену и тонко зазвенела по бетонному полу. В этот же момент в прицел он увидел облачко пыли, взметнувшееся на стене там, где только что был кирпич. Спустя секунду, до снайперов донесся отчетливый щелчок — будто кто-то неподалёку хлестнул нагайкой по дереву.

— Прямо по центру, — сообщил наводчик. — Теперь долби духов…

Саня слегка переместился вправо, чтобы в проём, через который ему предстояло стрелять, он снова увидел беспечных воинов джихада, и, заняв устойчивое положение, стал рассматривать свои цели. От среза ствола винтовки до проёма было полтора метра, которые гарантировали сокрытие вспышки выстрела в глубине помещения, повышая, таким образом, шансы снайпера не быть обнаруженным противником. Наблюдая за людьми, Саня вдруг подумал, что с той стороны просто не кому его обнаруживать — судя по той беспечности своего пребывании на передовой, какую сейчас демонстрировали игиловцы в Сашкином прицеле, уровень их боевой подготовки стремительно приближался к нулю — сложно было предположить, что они смогут предпринять контрснайперские меры.

В свой окуляр Измайлов видел шесть человек, и вдруг поймал себя на мысли, что сейчас ему предстоит сделать страшный по своей сути выбор — кто первый ляжет. Никогда раньше такие мысли его не посещали — обычно при стрельбе по бумажным мишеням нет нужды на месте принимать решение какую цель бить первой — просто работаешь по заранее составленному плану и не заморачиваешься подобными раздумьями. Но здесь, сейчас, нужно было подобрать для первого выстрела самую удобную цель. Самую удобную, с точки зрения снайпера. И не только удобную из тактических соображений, но и удобную из соображений моральных, нравственных…

Саня водил стволом от одного боевика к другому, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. Ощущениям, которые ему еще не приходилось переживать — в нём росло чувство полного превосходства над теми, кого он видел сейчас в прицеле. Саня подумал, что первый убитый им боевик обязательно должен быть самым противным и отталкивающим на вид, самым мерзким и страшным — ровно таким, какими обычно показывают их в новостях, в момент, когда они режут головы своим жертвам. «Первый» должен быть предельно мерзким для того, чтобы в памяти снайпера он запомнился именно выродком рода человеческого, таким, которого потом не будешь вспоминать в накатывающей волне жуткого ужаса длинными ночами напролет…

Этот? Саня подвел угольник прицела в переносицу боевика, увешанного пулеметными лентами не хуже революционного матроса. Всё вроде есть — борода, звериный оскал, злой прищур глаз… что заставило его взять в руки оружие, сломать мирную жизнь, какая была в этой стране еще несколько лет назад? Сколько он принёс горя на эту землю? Сколько еще принесёт?

Или этот? Измайлов посмотрел в лицо другого боевика, стоящего рядом с первым, что-то с ним обсуждающим. Всклокоченная борода, темные очки, модная арафатка… на плече висит американская автоматическая винтовка. А сколько беды принёс этот боевик? Сколько он еще будет творить зло на этой земле? Сколько еще прольёт чей-то крови?

А может быть этот? Прицел остановился на рослом игиловце, который отчаянно жестикулировал, раздавая указания остальным. Этот явно был лидером, на что указывали властные жесты и очевидное подчинение со стороны остальных. Полевой командир. Может быть взводного уровня, или ротного, не суть важно. Главное — это тот, на кого ориентируются все остальные. Что-то сжалось в душе, и Саня понял — он уже принял решение. Именно этот, по всей видимости, командир, через несколько секунд встретится с прекрасными гуриями в райских кущах.

Чувство полного превосходства переросло в ощущение безграничной, просто абсолютной власти над этими людьми. Новое, какое-то нарастающее чувство сладостного бескрайнего упоения стало растекаться по всему телу. Сане захотелось скорее приблизить момент этого действия, но в последнюю секунду он сдержал себя — лишь для того, чтобы проконтролировать плавный спуск.

Человек вдруг потянулся, разводя в стороны руками — разминая их, будто на утренней зарядке. И Саня увидел его взгляд. В этот момент спуск встал на предупреждение — жизнь и смерть теперь были разделены лишь лёгким движением пальца, да подлётным временем пули, равным чуть меньше половины секунды.

ПОЛСЕКУНДЫ… ЭТО ТАК МАЛО ДЛЯ ЖИЗНИ, И В ТОЖЕ ВРЕМЯ ТАК МНОГО ДЛЯ СМЕРТИ…

В ушах быстро и громко колотилось возбужденное сердце — как при завершении выматывающего марафона… или приближении всплеска сладострастия во время близости с любимой женщиной…

Вот сейчас… сейчас… сейчас…

Оглушительный выстрел, толчок приклада в плечо, звенящая на полу горячая гильза…

В прицел Саня увидел, как за головой жертвы полыхнуло красное облачко, а сам воин джихада, словно безвольный мешок, мгновенно свалился на землю. До позиции долетел звук шлепка, мало чем отличающийся от того, который они слышали, когда Измайлов стрелял по кирпичу в стене.

— Готов, — удовлетворенно сказал наводчик. — Гаси их, пока не очухались.

Ступор, который завладел им на мгновение, тут же прошел. Саня быстро прицелился в следующего, который пока еще стоял, ничего не понимая, не ведая, что через секунду и его голова лопнет точно так же, как только что лопнула голова его командира.

Выстрел!

Снова звон гильзы, снова всплеск крови за головой боевика, снова, спустя секунду, резкий звук шлепка — который рождается в момент, когда снайперская пуля ломает череп, вынося наружу его содержимое, лишая жертву самого ценного, что дала ему мать-природа — человеческой жизни…

— Стоят бараны, — возбужденно крикнул наводчик. — Давай, Саня, бей, пока они не разбежались!

Измайлов, ощутивший азарт, небывалую прежде страсть, охватившую его всего, перевел прицел на третьего духа, и пока тот соображал, что происходит, его голова тоже разлетелась в стороны.

Только после того, как погиб третий боевик, остальные сочли нужным упасть на землю или забежать за угол здания.

— Отлично, — басил наводчик. — Троих уложил! Четко ты их отработал!

Саня, не меняя своего положения, водил стволом по сторонам, но никто больше не показывался. Сердце захлебывалось, а душу переполняла какая-то безмерная радость и удовлетворение от содеянного — словно ты первым финишировал в изнурительном марафоне, или утонул в счастливом упоении обладания самой красивой женщиной на земле! Его душу переполняли самые разные чувства и эмоции, которые, то сменяли друг друга, то дополняли, усиливая произведенный эффект.

И он понял — ему хотелось ещё…

— Батлай, — Саня повернул голову к своему наблюдателю, — нормально?

Бурят в ответ улыбнулся:

— Поздравляю с почином!

— Спасибо, — кивнул Измайлов. — Ну, переходим на следующий рубеж? Кто там еще есть? Сейчас я им устрою… райские кущи с прекрасными гуриями…

Глава 1

Сирия: убей врага, иначе он убьёт тебя.

Паша Шабалин смотрел на приближающегося человека, не скрывая своего презрения. На полигоне, который своей мишенной частью выходил на море, дул холодный декабрьский ветер, который уже давно унёс отсюда весь снег, словно вылизав поверхность земли незримым гигантским языком. Что ж — такова доля всего приморского побережья — даже перед самым Новым Годом быть без обычной белоснежной рубашки. Но даже в таких суровых условиях боевая подготовка на полигоне не должна останавливаться.

Но из-за приехавшего важного гостя огневую тренировку пришлось временно приостановить.

— Это ты что ли тут командир? — спросил гость, протягивая руку.

Паша смерил его взглядом, стараясь показать профессиональную пропасть, которая была между ними и, выждав гнетущее мгновение, подал руку:

— Командир стрелковой роты снайперов старший лейтенант Шабалин, — представился он по всей форме — стараясь при этом сразу определить исключительно официальный стиль предстоящего общения. — Мне сообщили, что приедет человек от командира бригады с просьбой помочь пристрелять новые винтовки.

— Да, — кивнул человек. — Это я — Сергей Иванович. Генерал-лейтенант казачьего войска!

Паша на миг отвернулся, чтобы скрыть невольно возникшую улыбку — ну не переваривал он представителей этого войска, всё больше напоминавших ему клоунов из бродячего шапито.

Присутствие на закрытом войсковом стрельбище посторонних людей совершенно не радовало Павла, но буквально за полчаса до этого ему на сотовый телефон позвонил комбриг и по-дружески попросил помочь, как он сказал, «спонсору», пристрелять новые винтовки. Пришлось загнать своих бойцов в дальний угол стрельбища, а одного из взводных назначить старшим при проведении занятий по «обороне здания». И рота, в которой было полсотни снайперов, потянулась вереницей по узкой тропе в сторону «килл-хауса» — двухэтажного здания с пустыми проёмами окон, повидавшего на своём веку много пуль и осколков гранат, отметины которых виднелись по всей поверхности многострадальных каменных стен.

По одежде было видно, что приехал далеко не бедный мужик — очень дорого он был одет, увешан золотом, а что было в двух оружейных чехлах, Паша боялся даже представить.

— Показывайте! — сказал Шабалин.

Два кофра легли на плащ-палатку, расстеленную на земле. Еще мгновение и гость извлёк на свет две винтовки — «Штейер-Манлихер» 338 калибра и «Зауэр» 308 калибра. Ложа и приклады обеих винтовок были инкрустированы серебром и золотом. Достал он и оптические прицелы, от вида которых командиру снайперской роты чуть не стало плохо — от черной зависти — отчего же у него, защитника своей страны, нет таких прицелов? Стоящий неподалёку БТР-80 десантно-штурмового батальона, наверное, по остаточной стоимости с учетом износа и срока службы стоил в несколько раз меньше этих двух прицелов.

— На какую дальность будете работать? — спросил Паша, аккуратно принимая в руки «Зауэр».

— На большую, — важно сказал казачий генерал. — Очень большую. Давай, метров на сто…

— На сто? — Паша не смог сдержать усмешки.

Стоявший неподалеку старшина-контрактник Максим Жиганов громко усмехнулся, и чтобы скрыть усмешку, тут же натужено закашлялся, мол, горло запершило.

— А что? — глаза генерала блеснули торжеством: — Не сможете? Далеко?

— Попробуем, — ответил Паша.

Закрепив прицел, он расположился на плащ-палатке перед стрелковым направлением, где пристрелочные мишени были установлены на дальность сто метров, расположил винтовку на специальном опорном мешочке и, прицелившись открытым прицелом, аккуратно, стараясь не сдвинуть положение винтовки, чуть приподнял голову, заглядывая в окуляр оптики.

— Мил-дот… — сказал Шабалин, отмечая глазом разницу в наводке прицелов.

— Чего? — спросил казачий генерал.

— Сетка прицела, говорю — мил-дот, — повторил Паша. — Крест, размеченный точками по одной тысячной каждая. Так, ну в целом нормально. Сейчас подкрутим, и всё будет в ажуре.

Он снял предохранительные колпачки с маховичков прицела и покрутил их настолько, насколько ему показалось необходимым, после чего снова приложился к винтовке. Проверив еще раз наведение через открытый, а потом опять через оптический прицелы, он повернулся к гостю:

— Дайте четыре патрона.

— Вот, — «генерал» с готовностью отсчитал блестящие патроны, которые Паша по одному вставил в обойму винтовки.

Найдя через прицел пристрелочную мишень, с десяток которых висели на стометровом рубеже, Паша мягко потянул спуск. Винтовка громко ухнула и коротко отдала в плечо. Сохраняя единообразие прицеливания и положение своего тела, Шабалин высадил в мишень остальные три патрона и, отложив винтовку в сторону, поднялся. Старшина Жиганов собрал гильзы.

Тут же на огневой позиции, на треноге стоял прибор наблюдения, через который Паша рассмотрел свои пробоины, после чего немного прокрутив вертикальный и горизонтальный маховички прицела, попросил еще четыре патрона. Вторая серия легла в районе центра черного пристрелочного квадрата, после чего, щелкнув маховичками еще раз, Паша, наконец, сказал:

— Эта готова. Можно для верности еще стрельнуть, но я уже привел её к точному бою.

— А давайте! — «спонсор» отсыпал Паше еще четыре патрона.

Шабалин зарядил винтовку и лёг, но стрелять не стал и повернулся к «генералу»:

— В принципе из этой винтовки на сто метров можно попасть в гильзу. Кучность винтовки очень высокая — меньше одной угловой минуты, и из четырех выстрелов хоть одна пуля, да зацепит гильзу. Для вас могу показать, как это делается с одного выстрела!

— Попробуем! — согласился «генерал». — Очень любопытно! Если попадете в гильзу с одного раза, выставлю бутылку дорогого коньяка!

— Макс, — ротный подмигнул своему старшине. — Поставь гильзу!

Старшина кивнул и побежал к мишеням.

— Неужели попадёте? — спросил «спонсор». — Ни в жизнь не поверю!

— Плёвое дело, — отмахнулся Паша. — У вас очень хороший ствол! Да и патроны, наверное, очень дорогие?

— Пятьсот рублей за штуку, — с гордостью ответил владелец дорогой винтовки.

— Ого, — непроизвольно вырвалось у Шабалина.

В это время Жиганов махнул рукой, мол, поставил, и побежал обратно.

— Сейчас покажу, как это делается…

Паша, выждав пока Максим не вернется на огневую позицию, прильнул к винтовке и чуть не сразу произвел выстрел. В районе мишени что-то блеснуло.

— Сейчас принесу, — сказал Жиганов и опять убежал к мишеням.

— Не верю, — смеялся «генерал». — Вот не верю — и всё тут! Мы на охоте порой поставим бутылки, метров на пятьдесят, и то даже в них попасть не можем! А тут сто метров! Тут гильза! Не может такого быть!

Максим подошел к ним и протянул ротному руку:

— Вот, прямо по центру…

Паша передал «генералу» гильзу, простреленную ровно посередине:

— Полюбуйтесь!

— Не может такого быть, — проговорил «генерал», с восхищением рассматривая пулевое отверстие в гильзе. — Если бы сам это своими глазами сейчас не увидел, то ни за что бы никогда не поверил!

Пока «генерал», а вернее коммерсант, купивший себе генеральское казачье звание, пел оды командиру снайперское роты, Паша быстро пристрелял ему второй ствол, который был еще круче первого. После чего ясно дал понять комбриговскому «спонсору», что пришло время заниматься бойцами, а это не для постороннего глаза… благо, что «казачий генерал» оказался понятливым и поспешил покинуть расположение полигона.

— Пойдемте со мной до машины, — предложил он.

— Немного занят… — замялся Паша.

— Ну, тогда отпустите со мной старшину, — предложил гость.

Это было приемлемо, и старшина сопроводил генерала к стоянке машин, где находился его черный «Гелентваген».

Тем временем Паша подал знак взводнику, наблюдавшему за ротным от «килл-хауса», и тот повел роту на огневой рубеж. Пока бойцы шли, прибежал Макс и вынул из-за пазухи бутылку дорого коньяка:

— Очень этот генерал в восторге, — улыбался старшина. — Не могу, говорит, поверить своим глазам, мол, такое только в фильмах видел.

— Давай сюда…

Пока бойцы не дошли до рубежа, Паша убрал коньяк в свой рюкзак.

— Мы так и бизнес бы могли открыть, — продолжал болтать Максим. — Будем вот так, товарищ старший лейтенант, богачам винтовки пристреливать, да по гильзам стрелять, много бабла подымем.

— Уймись, старшина, — Паша улыбнулся.

Подобная мысль не покидала его уже год, с того момента, как его поставили командовать снайперской ротой и к нему приехал первый «спонсор», за которого сам командир бригады лично попросил по телефону — и чтобы того на полигон пропустили, и чтобы Паша винтовку ему пристрелял.

Таких гостей за год было много. И все они, как отметил Паша, обладая великолепнейшими винтовками, изготовленными лучшими оружейниками Европы и США, не обладали даже мизерными знаниями, необходимыми для успешной и эффективной эксплуатации своих великолепнейших стволов.

Поначалу Шабалин, помнится, даже пытался им что-то рассказывать о баллистике, о факторах, влияющих на полёт пули, о таблицах превышения траекторий, о важности точного определения дальностей до цели… а потом махнул рукой, ибо быстро понял, что никого это в принципе не интересует. Человеку гораздо важнее было осознавать только то, что он является обладателем столь дорогой игрушки, а вот как правильно использовать эту игрушку, абсолютное большинство не интересовалось и интересоваться не собиралось. Все считали так: раз ты приехал на полигон морской пехоты, раз тебе винтовку лично пристрелял самый главный снайпер Тихоокеанского флота, то уж теперь она и на охоте не подведет, и «белку исключительно в глаз бить будет».

— Вот, — Максим протянул руку. — Еще он просил передать это…

Паша принял из рук старшины визитку, покрутил её в руках и положил в карман куртки.

— Товарищ командир, — Пашу отвлек взводный. — Рота построена, личный состав к выполнению учебных задач готов. Разрешите открыть пункт боепитания?

— Разрешаю, — кивнул Паша и посмотрел на своих матросов и сержантов: — Так, бойцы! Определяю два учебных места! Первое учебное место — огневая позиция левого фланга. Задача: определение дальности до цели, силы и направления ветра, выработка данных для стрельбы и ведение огня по гонгам на триста, четыреста и пятьсот метров. Занятия проводит командир первого взвода лейтенант Хвостов. Второе учебное место — правый фланг. Учебная задача: пристрелка винтовки на дальность сто метров, стрельба на отработку кучности попаданий, определение средней точки попаданий. Занятия проводит командир второго взвода. И третье учебное место, центр огневой позиции, провожу занятия лично. Учебная задача: поражение целей на дальности триста метров из бесшумной снайперской винтовки. Все понятно? Вопросы есть?

— Никак нет, — отозвался Миша Хвостов, командир первого взвода.

— Командиры взводов, занимайтесь. Иванов и Кузьмичев ко мне!

Рота разошлась по учебным местам, пункт боепитания начал выдавать патроны. Паша с двумя контрактниками вышел на третье учебное место, где уже были разложены на холодной земле две плащ-палатки с уложенными на них карематами. Можно, конечно, заставить своих снайперов и на голой земле лежать, как в бою, но они же потом специально заболеют, а это огромная куча всяких бумаг, которые должен будет составить командир роты по поводу своих бойцов, загремевших в госпиталь. А оно надо?

Выезжая сегодня утром на полигон, Паша взял в «оружейке» два бесшумных «Винтореза», так как пока планировал приучать к нему только контрактников. Раньше «Винторезов» в роте вообще не было, но Паша настоял, так как считал, что при выполнении боевой задачи, может возникнуть ситуация, когда «Винторез» окажется палочкой-выручалочкой. В обоснование своих слов он привел примеры недавних действий под Донецком, когда снайперская пара северян, с применением двух таких бесшумных винтовок, за десять минут смогла сорвать атаку батальона националистов, уничтожив, по меньшей мере, тринадцать боевиков. Этот случай стал предметом внимательного изучения специалистами центральной школы снайперов в Подмосковье, в результате чего они и рекомендовали во всех снайперских ротах отныне иметь бесшумное оружие.

«Винторез» хоть и называется винтовкой, однако, по сути, был очень далек от истинного значения этого слова. Все дело было в том, что конструкторы, придавая оружию бесшумные качества, вынуждены были делать для него короткий ствол не потому, что им так этого захотелось, а потому, что нет никакого смысла иметь длинный ствол для пули, которая все равно будет вылетать из ствола со скоростью, меньшей, чем скорость звука — с таким вот физически непреодолимым требованием к бесшумному оружию. Задать такую скорость вполне сможет ствол небольшой длины — отсюда и вышло, что «Винторез» обладает совсем коротким стволом, что влечет за собой массу других важных вопросов, которые снайпер должен уметь решать на поле боя. И самый главный из них — из-за крутой, практически навесной траектории — умение очень точно определять дальность до цели.

— Смотрим сюда… — Паша показал контрактникам прицельную планку открытого прицела, на которой были насечены дальности стрельбы. — Если на «Калашникове» или «Драгунове» градуировка выполнена с обозначением сотен метров, то здесь цифра означает десятки метров. Вот, к примеру, крайняя цифра…

— Сорок два, — сказал Иванов, рассмотрев прицел. — Четыреста двадцать метров?

— Точно. А предыдущая цифра — сорок. То есть четыреста метров. Разница всего в двадцать метров, но из-за очень крутой траектории при неправильном определении дальности до цели мы можем получить промах — перелет или недолет. Пуля пройдет ниже цели, или выше, не задев её. Поэтому что?

— Поэтому нужно точно определять дальность, — сказал Кузьмичев.

— Умничка.

Паша вскинул винтовку и прицелился в ближайший гонг, висевший на левом фланге на цепях между вбитыми в землю рельсами. Гонгом был верхний водительский люк от БТР, символизирующий своими размерами грудную мишень.

Сетка оптических прицелов, используемых на снайперских винтовках СВД и ВСС примерно одинакова при первом рассмотрении: точку падения пули символизирует «галочка», похожая на печатную букву «л», или перевернутую английскую «v». Целиться необходимо верхним уголком. В стороны от «галки» идут направляющие линии, градуированные «тысячными», с помощью которых можно определять дальность до цели или выправлять ствол по линии горизонта. В левом нижнем углу нанесен еще один «дальномер», подгоняя под который наблюдаемую в прицел фигуру стоящего в рост человека, можно определить дальность до него с небольшими погрешностями. Дело в том, что этот «дальномер» рассчитан на рост среднего человека, а ведь бывает и так, что стрелять нужно будет по карлику. Или великану. В таких случаях ошибка может привести к промаху.

Триста метров для «Винтореза» были уже серьезной дальностью, и нужно было выполнить все действия аккуратно, ибо малейшая ошибка могла привести к промаху.

Паша установил маховичек дальности на тройку и подвел угольник прицела в середину висящего люка. Мягко потянув спуск, он чуть прищурил глаз — ловля себя на том, что невольно ожидает выстрела — а такое ожидание проявляется у любого человека, независимо от его общего настрела, если он не стрелял более месяца. Чтобы держать себя в тонусе и не ждать выстрела, нужно стрелять хотя бы каждые три недели. Но этот срок Паша за служебной суетой уже давно не выдерживал. Оттого он и щурился, и корил себя за это, пытаясь перебороть инстинкты.

Но инстинкты перебороть очень сложно.

Винтовка приглушенно хлопнула, затвор выбросил гильзу, и несколько мгновений стояла тишина. Контрактники даже успели удивленно повернуть головы на своего командира, но тут со стороны гонга раздался звонкий металлический шлепок.

— Есть, — удовлетворенно отметил Шабалин. — При желании можно и на четыреста метров по гонгу попасть, но я вам рекомендую набить руку на триста.

Он передал винтовку Иванову, а сам отступил назад от огневой позиции. Контрактник сделал несколько выстрелов, попав один раз.

— У нее разброс большой, — в оправдание заявил он. — Ствол-то короткий…

— Корень у тебя короткий, — съязвил Паша. — Я же видел, как ты спуск дергал! Тренируйся, и всё у тебя получится.

С других учебных мест стали раздаваться выстрелы и Паша поспешил уйти с линии, чтобы не оглохнуть, так как он был без наушников. Неподалёку от «килл-хауса» на земле стоял стол руководителя стрельб, и Паша направился туда — на столе он узрел термос. Где-то в рюкзаке у него были бутерброды, наскоро собранные им ранним утром, и с хозяином термоса можно было составить неплохую компанию.

Хозяином термоса оказался старшина роты, который тут же налил своему командиру полную пластиковую кружечку и выразительно посмотрел прямо в глаза:

— Говорят, кофе с коньяком очень хорошо в организм заходит…

Паша усмехнулся. У него уже были свои виды на подаренную бутылку, но с другой стороны старшина тоже был при делах, и наверное, послать его было бы неправильным. Но и пить с подчиненным — не первое дело.

Все же Шабалин достал бутылку и плеснул коньяка в свою и во вторую кружку, которую Максим тут же заполнил горячим кофе.

— Спасибо, тащнант…

— Должен будешь, — кивнул Паша.

Подошел руководитель стрельб подполковник Валера Федяев, с большой красной нарукавной повязкой и «Кенвудом» в нагрудном кармане бушлата.

— Угощайте, — он кивнул на термос.

Максим стал наливать кофе, а Паша спросил:

— В кофе добавить, товарищ подполковник?

— А ты как думаешь? В такой-то холод… — улыбнулся заместитель командира бригады морской пехоты по боевой подготовке.

Шабалин достал бутылку и налил в кофе от души.

— С пятой бригады вчера на югах снайпер погиб, — куда-то в сторону сказал Федяев. — Пара вышла на оказание садыкам огневой поддержки при подготовке наступления. С одной огневой позиции они выполнили три результативные стрельбы. По докладу наблюдателя, снайпер поразил тринадцать целей, после чего по позиции снайперов был произведен пуск «Джавелина». Наблюдатель успел спрыгнуть в пролет здания на этаж ниже, снайпер замешкался, и его накрыло взрывом. Приклад винтовки сломал ему ключицу, вошел в грудную клетку… в общем, парень смерть свою выстрадал сполна.

— А чего же они с одной позиции работали? — со злостью спросил Паша.

— Увлеклись, — подполковник сплюнул в сторону. — Обалдели от своей неуязвимости и вседозволенности.

— Бывает, — Паша пожал плечами, стараясь показать своё безразличие к жизни и некую браваду перед смертью, но тут же пожалел об этом.

— У кого-то бывает, — жестко сказал Валера, и прибавив железа в голосе, добавил: — Но только не с нами! Ты понял, Шабалин? Ни ты, ни твои подчиненные ТАК никогда не поступят! Уяснил? Вы мне все живые нужны. Живые и здоровые.

Паша метнул взгляд на своих мальчишек, которые в нескольких метрах от него сейчас стреляли из своих винтовок по целям — воспринимая это скорее как игру, совершенно не соотнося с тем, что в любой момент игра может закончится, и по велению Родины им придется сменить мишени неодушевленные на вполне живые. А, следовательно, и жизнью придется рисковать вполне реально — как те незнакомые ему собратья из забайкальской танковой бригады, так неаккуратно подставившиеся под удар противотанковой ракеты.

— Так точно, — кивнул Паша. — Уяснил, товарищ подполковник. С нами такого не повторится.

Федяева прочили на повышение, и он-то уже даже знал, где ему предстоит служить, но никому об этом не говорил. Однако, Паша был в курсе, что Валера вот-вот будет назначен командиром бригады морской пехоты на Северном Флоте. Потому что Валере Федяеву предстояло сменить на той должности полковника Шабалина — Пашиного отца… который со смешанными чувствами готовился поменять угрюмую и холодную Мурманскую область на величавый и спокойный Санкт-Петербург.

Глядя на своих «срочников», Паша вдруг как-то по особому ярко осознал, что впереди его ждёт что-то страшное, кровавое и беспощадное, которое надвигалось на него хмурой серой массой, пахнущей страданиями, ужасом и смертью.

— Нас туда когда? — спросил он Федяева, глядя на то, как его бойцы выполняли стрелковые упражнения.

— Ориентировочно в мае, — сказал подполковник.

Стоявший рядом старшина, который, безусловно, слышал весь разговор, недовольно хмыкнул:

— Первый раз за всю службу отпуск на лето пришёлся…

— Будет там тебе лето, старшина, — улыбнулся Федяев. — Лето жаркое и сухое. Всё, как ты любишь…

Придерживая рукой висящую через плечо командирскую сумку, к ним подошел командир первого взвода.

— Товарищ подполковник, разрешите обратиться к товарищу старшему лейтенанту?

— Что случилось? — спросил Паша.

— Матрос Сидоренко жалуется на головную боль!

— И что?

— Просит отвезти его в казарму.

— Чего? — с большим удивлением одновременно спросили старшина, Паша и Федяев.

— Ну, вот так… — пожал плечами лейтенант.

— Сюда его, — приказал Шабалин. — Живо!

Через минуту подбежал матрос, в бронежилете, шлеме, наколенниках, с винтовкой СВДС на плече.

— Матрос Сидоренко по вашему приказанию прибыл.

— Что у вас случилось? — Паша намеренно перешел на «вы», придавая разговору официальный тон.

— Товарищ командир, голова болит, — сказал матрос, демонстрируя печаль, тоску и гримасу нестерпимой боли.

— От чего?

— Наверное, в машине растрясло, когда ехали, — предположил матрос и придал своему лицу еще больше страдания и хвори.

— И что вы предлагаете? — спросил Шабалин.

— Я бы таблетку цитрамона выпил и полежал бы в казарме, — не моргнув глазом ответил матрос, — пусть меня «Урал» обратно в часть отвезёт.

На лице Шабалина не дрогнул ни один мускул. Старшина чуть заметно усмехнулся. Федяев так же сохранил на лице строгое безразличие, тем не менее, решив пронаблюдать, как командир роты решит этот вопрос.

— Товарищ матрос, кроме головной боли еще на что-нибудь жалуетесь? — спросил Паша.

— Никак нет, — Сидоренко пожал плечами. — Только голова болит. Нестерпимо.

Командир роты вынул из разгрузки радиостанцию:

— Фельдшера на огневой рубеж! СРОЧНО!

Сидоренко с опаской посмотрел на своего командира:

— Товарищ командир, зачем фельдшер? У меня есть таблетки. Просто отпустите меня в казарму!

— Не могу, — сказал Паша. — А вдруг у вас инсульт, товарищ матрос, или мигрень, или еще что? Вы медик? Нет! И я тоже не медик! Мы с вами не можем оценить всю опасность вашего недуга! А если вы в казарме внезапно умрете? Кто отвечать будет за вас? Вы? Нет! Отвечать буду я! Поэтому сделаем всё так, как того требует инструкция!

— Ну, вроде проходит голова, — матрос попытался съехать с темы, с удивлением принимая неожиданный поворот событий.

— Тем более! — оживился командир. — Это же старая уловка — вроде недуг проходит, и мы вам не оказываем помощь, а у вас потом резкое ухудшение здоровья. А потом вы скажете, что ваш командир первую помощь вам не оказал. Комитет солдатских матерей поднимет страшный вой на всю страну, а вы нажалуетесь военному прокурору и он заведет на меня уголовное дело. В результате из-за вашей сиюминутной головной боли я буду лишен офицерского звания и посажен в тюрьму на пять лет. Лично меня такой расклад не устраивает! Поэтому — пойдём по тому пути, который регламентирован руководящими документами.

Матрос повесил голову, не находя слов в ответ.

В это время на огневом рубеже появилась запыхавшаяся фельдшер, девушка лет тридцати, давно уже умудренная особенностями военной службы и прекрасно разбирающаяся в матросских чаяниях и желаниях.

— Что случилось? Кого застрелили? Где раненый? — выпалила она на ходу.

— Вот, — Паша кивнул в сторону больного. — У матроса голова болит. Говорит, что нестерпимо.

Медик оценивающе окинула матроса своим цепким взором и беспощадно улыбнулась.

— Аааа… всё ясно. Тут у вас особый случай…

Она открыла свою медицинскую сумку и достала одноразовый шприц немаленьких размеров. Порывшись, извлекла упаковку с ампулами какого-то обезболивающего препарата.

— Попу подставляй, матрос!

Матрос, ища защиты, вымученно посмотрел на своего командира роты, но Паша состроил каменное выражение лица, светящееся неприступностью и решимостью довести начатое дело до конца.

— Смелее! — задорно подсказала фельдшер.

— Может, не надо? У меня уже всё прошло… — тихо и нерешительно промычал матрос.

— Ничего не знаю. Снимай штаны!

Она подмигнула Шабалину и тот краем рта, чтобы не увидел матрос, улыбнулся.

— Наталья, — спросил Федяев, — матрос вернётся в строй?

— Всенепременно! — усмехнулась она. — Спасём мы вам матроса! Морская пехота своих не бросает! И этого не бросим!

Сидоренко медленно снял шлем, расстегнул ремни бронежилета и Хвостов помог ему снять броню. Потом матрос расстегнул брючный ремень и приспустил штаны, оголяя ягодицы. Холодный декабрьский ветер заставил его страдальчески поморщиться.

— О, — усмехнулась Наталья. — Такая попа спортивная, а показать стеснялся…

Она протерла ваткой со спиртом «мишенное поле» и с силой воткнула туда иголку. Матрос приглушенно вскрикнул.

— Готово! — звонко доложила фельдшер, — минут через двадцать подействует. Эффект на острие иглы…

Матрос вымученно кивнул.

— Здесь стой, — сказала ему фельдшер. — Чтобы я видела, как у тебя идет процесс выздоровления.

— На огневом рубеже военнослужащие находятся в средствах защиты! — громко напомнил Шабалин.

Матрос медленно начал надевать бронежилет, умудряясь напялить его на себя задом наперед. Миша Хвостов рывком поправил его, помог застегнуть ремни и водрузил на голову матроса защитный шлем.

— Если бы я такое про цитрамон и казарму сказал своему ротному, — не выдержал старшина, — когда служил срочку, я бы потом замучился бегать по полигону в броне и противогазе. Вместе со всей ротой.

— Прошли те славные времена, — вздохнул подполковник. — Ныне матрос уже не тот пошел. Чуть что — сразу в прокуратуру бегут, да в комитет солдатских матерей. Случись беда — кто воевать будет? Мы в Чечне в своё время четко знали — задача, поставленная матросу, будет выполнена им любой ценой — даже ценой своей жизни. А что сейчас? Цитрамон и коечка в казарме…

— Ничего, товарищ подполковник, — уверенно сказал Паша. — Мы и в новых временах найдём способ качественно донести до сознания личного состава всю пагубность безответственного отношения к службе вообще и преодолению тягот и лишений в частности. — И повернувшись к матросу, спросил: — Правда, товарищ матрос?

— Так точно, — угрюмо ответил Сидоренко.

— А надо было его увезти в казарму, — сказал старшина.

В глазах матроса мелькнула искра надежды.

— Он бы там отлежался, — продолжил Жиганов, — а потом, когда замерзшая на полигоне голодная рота вернулась бы в расположение, я бы всех построил и объявил о необходимости провести в казарме санитарную обработку помещения. Вдруг наш матрос подхватил какой-нибудь вирус в грязном расположении? Впредь надо пресечь распространение болезни! Нет, конечно, матрос Сидоренко продолжил бы отдыхать на своей коечке, а вот остальные матросы и старшины трудились бы у меня всю ночь. Зато к утру в казарме была бы чистота и порядок!

— Поддерживаю, — сказала Наталья. — Давно пора! А тут и случай представился!

— Да и закаливать матросов надо, — вставил Шабалин. — Один то ладно, заболел. Он, конечно, должен в казарме отлежаться. Но вот остальных, пожалуй, я по форме одежды номер два на стадион выгоню — пусть побегают километра три ночью по морозу. Закалка будет — что надо!

— Вы что, сдурели? — подыграл Федяев. — Его же потом зачмырят в роте…

— А что поделать, — Паша картинно развел руками: — если матрос сам не понимает, что с его приходом в армию у него жизнь кардинально изменилась, и теперь больше не будет возможности просто так валяться в койке, то это понимание ему вложим или мы, командиры, или свои же сослуживцы. Но если мы всё по уставу сделаем, то сослуживцы могут и морду набить для ускорения мыслительных процессов.

— Тут и не уследишь… — горько вздохнул старшина.

Матрос молча слушал подначки в свой адрес.

— Да лишь бы не убили, — вставила фельдшер и спросила больного: — Как голова? Проходит?

— Прошла, — буркнул матрос.

— Вы чем-то недовольны, товарищ матрос? — уточнила фельдшер.

— Всем доволен, — снова пробурчал матрос.

— Тогда лайкните за укол! — весело предложила представительница военной медицины.

— Лайк, — угрюмо произнёс выздоровевший защитник Родины.

— На учебное место, — сказал ротный. — Бегом — марш!

Матрос убежал к своему взводу.

— Я еще нужна? — спросила Наталья.

Когда она ушла, старшина сказал:

— Ну, вроде нормально матроса прокачали.

— Пока нормально, потом посмотрим — может еще понадобится, — усмехнулся Паша.

— Что там казачий генерал? — спросил Федяев. — Комбриг за него мне все мозги выел.

— Пристрелял ему две винтовки, — ответил Паша. — Хорошие машинки, очень точные. Нам бы такие.

— Что у него было?

— «Манлихер» и «Зауэр», — с благоговением в голосе ответил Паша. — Нам бы такие…

— Готовься, — усмехнулся Валера. — Бригада в следующем месяце получает четыре «Манлихера» — два три-ноль-восемь и два три-три-восемь.

— Да ладно, товарищ подполковник, — усмехнулся Паша, не веря своим ушам. — Не может такого быть! Они же только у «солнышек» есть!

— Теперь в каждой снайперской роте будут, — сказал Федяев. — Во всех бригадах — мотострелковых, танковых, десантных, морской пехоты и спецназа. Решение принято на самом высшем уровне по результатам анализа действий снайперов на Донбассе. Нам нужно оружие, которым мы сможем дотянуться на полтора километра. И такое оружие мы получаем. А тебе придется своих лучших снайперов отправить в снайперскую школу на повышение квалификации.

— Отправим, — радостно ответил Паша. — Вы меня прямо обрадовали, товарищ подполковник! А то я всё думал, если мы на юга поедем, как там, на открытой местности, работать будем?

— Кое-что еще получите скоро, — усмехнулся Федяев. — Но пока не буду радовать, вопрос окончательно еще не решен.

— Боюсь даже подумать, что нам еще перепадёт… — Паша расцвел и улыбался от уха до уха.

— Генерал на КПП мне гильзу прострелянную показал, — Федяев сменил тему разговора. — Говорит, что ты в нее с одного выстрела на сто метров попал…

— Ну, попал, было, — кивнул Паша.

— Ну, это же не реально, Паша, — Валера улыбался. — Колись, как ты это делаешь!?

— Да как… — Паша замялся на секунду. — Макс четыре гильзы в ряд поставил, они закрывают площадь примерно в три угловые минуты — а это, для такого ствола, плевое дело. Хоть в одну гильзу, да попаду. Главное было отвлечь генерала от наблюдательной трубы, чтобы он подвох не рассмотрел. А потом гильзу простреленную найти…

— Мошенники, — рассмеялся заместитель командира бригады морской пехоты. — Пыль в глаза бедным коммерсам пускаете!

— Зато уважают, — улыбаясь, пожал плечами Паша.

— И легенды про нас потом рассказывают, — вставил старшина.

Подошел Хвостов.

— Матрос Сидоренко показал лучшую кучность на сто метров, — сказал взводник. — Две угловые минуты.

Все удивленно переглянулись.

— Вот тебе и больная голова, — вырвалось у Шабалина.

Глава 2

Геометрия в практическом применении.

— Дневальный!

Шабалин носком ботинка поддел отколовшуюся на полу плитку и пнул её в угол туалета. Плитка ударилась о стену и звонко раскололась на несколько частей. На пороге появился матрос с красной повязкой дневального на рукаве.

— Товарищ командир, вызывали?

— Так, Беляев, видишь в полу дырку?

— Так точно, товарищ командир. Это прошлый наряд расколол, мы им говорили… но они…

— Если не смог нагнуть старый наряд, то оправдания уже не уместны, товарищ матрос! Идешь к старшине, берешь цемент, песок, ровняешь дыру. Место огородить, чтобы твои же боевые товарищи не затоптали результат твоего труда! Задача ясна?

— Так точно…

— Выполняй.

Матрос убежал.

Шабалин был не в духе. Только что он вернулся с совещания у командира бригады, где его подразделение, и он лично, были отмечены не в лучшую сторону из-за того, что ящики, в которых он вывозил на полигон ротное имущество, оказались окрашенными не в той тональности зеленого цвета, как было в образцовом (с точки зрения комбрига) десантно-штурмовом батальоне. Комбриг этот факт использовал для грандиозного разноса, метал молнии и блистал нецензурной словесностью так долго, что Паша даже притомился стоять по стойке «смирно», около получаса являя собой для всего офицерского состава бригады образец безответственного отношения к военной службе, граничащий с моральным разложением и духовным растлением, что в итоге, по мнению командира бригады, неминуемо должно было привести старшего лейтенанта Шабалина к предательству Родины. Однако, Паша держался с показательной безразличностью к молниям, что в немаловажной степени было обусловлено «разносоустойчивостью», сформировавшейся и укрепившейся в сознании за долгие годы военной службы.

В армии Паша служил давно. Так сложилось, что ему довелось быть срочником в учебном центре инженерных войск, затем контрактником — командиром отделения управляемого минирования в инженерно-саперной бригаде, затем курсантом общевойскового военного училища имени маршала Рокоссовского, и вот уже три года он служил в бригаде морской пехоты, из которых год был командиром стрелковой ротой снайперов. Все его одногодки уже ходили в майорах и были как минимум командирами батальонов или слушателями академий, а вот Шабалину жизнь уготовила другую судьбу — пройти абсолютно через все ступени военной службы, начиная с самых низов. Это обстоятельство хоть и цепляло его самолюбие, но одновременно делало его более подготовленным к очередным ступеням военной карьеры, формируя из него специалиста самого высокого уровня. Будучи еще лейтенантом в десантно-штурмовом батальоне, он увлекся снайперской стрельбой, и, обладая пытливым умом и непреклонной настойчивостью, вскоре в полной мере освоил процесс точного выстрела до такой степени, что при возникновении вакантной должности командира стрелковой роты, у кадровиков не возникло и тени сомнения, кого туда рекомендовать.

После назначения и знакомства с личным составом, Паша с двумя офицерами и тремя контрактниками убыл в окружную снайперскую школу, где три месяца проходил углублённую подготовку, приобретая знания и навыки, необходимые для успешного решения снайперских задач. По окончании курсов он получил квалификацию снайпера третьего уровня и вернулся в роту с расширенным багажом знаний. Спустя год он получил второй квалификационный уровень, который делал его одним из наиболее подготовленных снайперов флота, но никоим образом не помогал избегать бессмысленного выноса мозга со стороны командования бригады.

Продолжая обход расположения своего подразделения, Шабалин осмотрел все видеокамеры наблюдения, установленные в казарме (нововведение, которое, по мнению Министра Обороны, должно было сократить случаи казарменного хулиганства и нарушений дисциплины) и зашел в канцелярию роты. Здесь два матроса последнего периода службы колдовали над компьютером, набирая планы мероприятий, отчеты по боевой подготовке и результаты недавно проведенных стрельб, которые в обязательном порядке предоставлялись военным контрразведчикам, имевшим особые поручения в отношении контроля людей, обучающихся снайперскому ремеслу.

— Так, — ротный положил руку на плечо одного из матросов. — Когда я увижу готовый отчет?

— Товарищ командир, — матрос нагло посмотрел на ротного: — Не мешайте! Скоро сделаем!

— Чего?

Шабалин сложил было ладонь ракушкой, намереваясь хлопнуть зарвавшегося матроса по уху, но передумал — видеокамеры работают — и повернулся к своему железному шкафу, в котором хранилось наиболее ценное войсковое имущество. Давно здесь не наводился порядок! Несколько мгновений Паша смотрел на творящийся там военно-имущественный бардак, но потом всё же решительно захлопнул дверцы — приближалось время занятий по тактико-специальной подготовке.

В углу казармы на стульях, поставленных рядами, сидели все восемнадцать матросов, призванных на флот осенью, и после завершения учёбы в учебном отряде, отобранные лично Шабалиным для службы в стрелковой роте снайперов бригады морской пехоты. Половина матросов была значительно старше первого призывного возраста и представляла собой в основном людей, закончивших различные ВУЗы и в этой связи, по обоснованным ожиданиям ротного, должны были иметь высокую степень обучаемости. Вторая половина была представлена добровольцами, проявившими желание служить в снайперской роте и имевшие для этого все необходимые медицинские и физические показатели. Еще двое, на кого ротный меньше всего возлагал надежд, являлись родственниками высшего командования военного округа, которое решило пристроить своих чад в элитное подразделение. Все они уже приняли военную присягу и пару раз побывали на полигоне, выполнив ознакомительные стрельбы из СВДС, за редким исключением не понимая еще правил работы с оптическими прицелами, не зная порядка подготовки данных для стрельбы и в глаза не видя таблицу превышения траекторий — стрельбу они вели по наитию, по собственному разумению. Снайперскую науку им еще предстояло познать и усвоить — так, чтобы потом можно было применить на практике там, где прикажет Родина.

На стене казармы висели плакаты, изображающие образцы снайперского вооружения, правила баллистики и таблицы стрельбы. Над плакатами в деревянных рамках висели портреты снайперов периода Великой Отечественной войны, распечатанные на обычном принтере — Сурков, Павлюченко, Молдагулова, Сидоренко и Зайцев.

Паша, подходя к молодежи, уже знал, с чего начнёт учить юную поросль.

— Смирно! — крикнул старшина роты, и юная поросль подскочила со стульев, замерев и остановив дыхание.

— Вольно, — кивнул Шабалин. — Садись.

Матросы морской пехоты шумно сели.

— Кто такой Василий Зайцев? — спросил Шабалин, окидывая взглядом своих подчиненных.

На миг он даже подумал, что матросы примут его вопрос за поиск среди них какого-то военнослужащего, и тогда бы у Паши натурально опустились бы руки, но бодрый ответ не заставил себя долго ждать — к великой радости ротного, пацаны были «в теме» — даже с учетом того, что портреты снайперов, висящие перед глазами, не были подписаны.

— Снайпер в Сталинграде! — ответило несколько голосов, и один, наиболее осведомленный, добавил: — Он был из Владивостока, с ТОФа!

— Меня радует, что вы это знаете, — сказал ротный. — Сейчас я коротко расскажу вам об истории снайперского движения в нашей стране. А потом перейдём к техническим вопросам. Итак…

Шабалин взял стул, развернул его спинкой вперед и сел, как на коня. Еще учась в военном училище, он увлёкся военной историей, постоянно занимал призовые места на различных исторических олимпиадах, чем немало радовал свое командование. Теперь, став офицером, в полной мере использовал свои знания в процессе воспитания и обучения личного состава. Паша говорил тихим, спокойным голосом…

— Снайперское движение в СССР зародилось в тридцатых годах, буквально перед войной. В то время в нашей стране существовала система ГТО, которая помимо прочего включала в себя и стрельбу из винтовки. Тому, кто показывал лучший результат, выдавался специальный знак «Ворошиловский стрелок». В то время была всеобщая система допризывной подготовки, и худо-бедно, но практически вся молодежь страны прошла через такое обучение. Сейчас ничего подобного у нас в России нет, и не предвидится, даже с учетом новоявленного комплекса ГТО, который является лишь жалким подобием былого формата и не имеет прежней массовости. Тогда же, перед войной, на вооружении Красной Армии появились винтовки с оптическими прицелами, которые позволяли вести точную стрельбу на дальностях порядка одного километра. Винтовки Мосина с ручной перезарядкой предназначались для точного одиночного выстрела, а самозарядные винтовки СВТ-40 и АВС-36 использовались для прицельного накрытия одиночных или групповых целей высоким темпом стрельбы. Значение снайпера на поле боя было ярко продемонстрировано нам во время войны с Финляндией, когда финские «кукушки» могли безнаказанно уничтожать целые подразделения. Наиболее успешным был Симо Хяюхя. За три месяца своего пребывания на фронте, он убил порядка пятисот наших бойцов и командиров. Кстати, стрелял он без оптического прицела. Остановил его работу русский снайпер, имя которого история не сохранила — точным выстрелом он снёс финну половину лица, и хоть и не убил, но навсегда вывел его из строя. Когда началась Великая Отечественная война, опыт применения снайперов был тщательно изучен и проанализирован — и тогда же были сделаны соответствующие выводы, вылившиеся в целый ряд организационных решений и методических рекомендаций. На уровне стрелковых полков и дивизий снайперов стали сводить в отделения и взвода, давая, таким образом, им хорошую возможность не только делиться опытом, но и организовать лучший полевой быт, нежели тот, который был у обычных солдат. Наиболее же квалифицированных снайперов, еще в период битвы за Сталинград, в армиях стали сводить в отдельные истребительные отряды, задачи которым ставил непосредственно штаб армии. Такие снайперские пары в основном вели контрснайперскую работу на участках фронта, где отмечалась повышенная работа немецких снайперов.

— Товарищ командир, — с места встал матрос Сидоренко. — Разрешите вопрос?

— Задавай.

— А почему именно парами? Одному же легче спрятаться.

— Вопрос справедливый и своевременный. Отвечаю: требование действовать вдвоём, было наработано практикой, неоправданно пролитой кровью и длительными размышлениями наиболее толковых снайперов в холодных землянках во время ночных затиший. Кстати, именно в развалинах Сталинграда, фактически зародилась отечественная снайперская школа — основа которой как раз и состояла в действиях парой. В таком случае один из снайперов выступал в роли наблюдателя и в дополнение прикрывал тылы, а второй действовал в качестве снайпера-истребителя, который занимался непосредственно уничтожением живой силы врага. У снайпера-наблюдателя помимо винтовки могли быть с собой бинокль, стереотруба, перископ разведчика, а так же, в качестве оружия ближнего боя, автомат ППШ или ППС. После войны на какое-то время в организационном смысле это требование — действовать парой — было забыто, но сейчас всё вернулось на круги своя. Ответил достаточно?

— Так точно, — кивнул Сидоренко.

— Садитесь! — разрешил Паша и продолжил: — В начале войны появилась Школа отличных стрелков снайперской подготовки, в 1942 году в Подмосковье открылась Школа инструкторов-снайперов высшей квалификации, а в 1943 году появилась Центральная школа снайперов, в которой курсантов обучали от трех месяцев до полугода. При ней же, кстати, была открыта Центральная женская школа снайперской подготовки, которая подготовила 1885 снайперов-девушек, до конца войны уничтоживших три вражеские дивизии. Во всех тыловых военных округах, на всех фронтах действовали курсы по подготовке снайперов, а гражданских, без отрыва от производства, обучали снайперской стрельбе органы «Всевобуча». В НКВД существовала практика «боевых стажировок», когда из частей, расположенных в тыловых районах страны, в действующую армию на несколько недель выезжали группы снайперов — там они «подтверждали квалификацию» и уезжали обратно с неплохими цифрами личного счета. В итоге НКВД, практически без потерь, получал вполне квалифицированных специалистов снайперского искусства. В итоге с точки зрения снайперского мастерства СССР ушел далеко вперед от всех остальных участников Великой Отечественной войны. Одна простая цифра — 428 335. Это столько отличных стрелков было подготовлено на различных курсах снайперской подготовки за весь период Великой Отечественной войны. И еще одна цифра — 9534. Такое количество снайперов за этот период получили высшую снайперскую квалификацию. Не удивительно, что рейтинг советских снайперов кратно превосходил результаты работы снайперов противника и антигитлеровской коалиции. 36 советских снайперов за годы войны уничтожили более чем по двести солдат и офицеров противника, 25 снайперов поразили более чем по 300 живых целей, 17 снайперов имели «настрел» в более чем по четыреста врагов, восемь снайперов настреляли по полтыще и более. Подобного мастерства не удалось достичь ни одной армии мира. 87 снайперов стали Героями Советского Союза, 39 стали полными кавалерами ордена Славы, а Николай Галушкин и Максим Пассар были удостоен звания Героя России. Кроме того, существующая в Красной Армии система учета боевой работы снайперов строилась на перекрестном подтверждении факта попадания, что во многих случаях сильно занижало действительный «настрел» — ведь не всегда офицер на переднем крае мог видеть результат выстрела, действующей на его участке снайперской пары. Неподтвержденные попадания нашим снайперам в зачёт не шли. В то же самое время в Германской и Финской армиях строгие подтверждения для снайперов не требовались, и фактически они могли записывать себе любой результат. Что очень легко потом было опровергнуто после войны, когда удалось сопоставить боевые донесения сторон на конкретных участках фронта. Во время Великой Отечественной войны были и уникальные выстрелы. В разное время снайперы Семён Номоконов и Евгений Николаев смогли на переднем крае ликвидировать фашистских генералов, прибывших в передовые окопы на рекогносцировочные работы. В обоих случаях это приводило к переносу сроков начала наступательных действий немецкой армии на данных участках фронта. Это к слову о значимости одного-единственного точного выстрела. Если говорить о других достижениях, то я упомяну Николая Красношапкина, который в августе 1942 года при отражении атаки в одном бою уничтожил 39 фашистов — и, к сожалению, в тот же день погиб. Снайпер Василий Голосов за время войны отправил на тот свет 70 снайперов врага, став, таким образом, лучшим контрснайпером войны, а всего он уничтожил 422 фашиста. Была своя героиня и среди женщин — 309 гитлеровцев, в том числе 36 снайперов, смогла уничтожить Людмила Павлюченко. Придавая огромное значение снайперскому движению, в июле 1943 года Верховный Главнокомандующий Иосиф Сталин принимал в Кремле лучших армейских снайперов, прибывших в его кабинет сразу с передовой. С ними обсуждался вопрос по улучшению качества боевой подготовки и разработке новых тактических приёмов — и результаты этой встречи так же легли в основу многих руководящих документов. Сразу после войны последовала череда реорганизаций армии: стрелковые дивизии стали механизированными и мотострелковыми, наполненность войск боевой техникой задвинула снайперов на десятый план, и вскоре про них натурально забыли — отдав предпочтение «Градам», «Рапирам» и «Малюткам». Окружные снайперские школы закрылись еще в год окончания войны, а в войсках снайпера были равномерно распределены по взводам — из-за чего на качественном обучении был поставлен жирный крест. Принятие на вооружение самозарядной снайперской винтовки СВД с прекрасным по тем временам четырехкратным оптическим прицелом ПСО-1 окончательно поставило советского снайпера в положение «хорошего стрелка», и не более. Единичные владельцы снайперской винтовки Мосина еще могли условно называться снайперами, но их звезда уже неумолимо закатывалась — это оружие снималось с вооружения. Переоценить роль снайпера на поле боя оказалось под силу только новой войне, которую Советский Союз вёл в Афганистане, в том числе силами малых подразделений спецназа, где точный выстрел стал определяющим залогом успеха в засадных действиях. В учебных центрах возродилась подготовка снайперов, но в силу ряда причин, эффективная дальность выстрела не превышала 800 метров у наиболее подготовленных бойцов. Нужен был методический, организационный и технологический прорыв. И этот прорыв случился, когда в Вооруженных Силах России произошло три взаимоувязанных события: была сформирована современная снайперская школа сначала в Подмосковье, а затем и во всех четырех военных округах; снайпера в боевых бригадах были сведены в отдельные роты; на вооружение снайперов стало приниматься новое оружие, в том числе иностранное — способное дотянуться до врага на полтора и более километров. Скоро и мы получим новые австрийские винтовки, а кто-то из вас пройдет обучение для их использования. В 2011 году на основании принятой еще при прошлом министре обороны Концепции подготовки снайперов, в армейских и флотских боевых подразделениях произошли серьезные организационные изменения, которые, по замыслу Генерального Штаба, должны были значительно повысить уровень мастерства и боевую эффективность снайперских пар. Все снайпера мотострелковых, танковых, десантных, спецназовских и морпеховских бригад и полков были сведены в отдельные стрелковые роты, ставшие базовой основой для боевой подготовки и ежедневной служебной деятельности лучших стрелков боевых соединений. Раньше по штату в каждом взводе был снайпер, вооруженный винтовкой Драгунова. Соответственно, в роте таковых было три, в батальоне — девять, в полку — двадцать семь. Такой организационный подход таил в себе один огромный изъян, который перечеркивал все преимущества: учеба снайперов возлагалась на их командиров взводов, которые далеко не всегда имели не то, чтобы хорошее знание вопроса, но и правильное представление о задачах снайперов на поле боя и возможностях их оружия. По факту командиры взводов не имели ни времени, ни желания обучать своего снайпера, отрывая себя от более глобальных проблем. Для каждого командира взвода Советской, а потом и Российской Армии главным было внимание к технике, имеющейся на вооружении взвода, и такой узкий специалист, как снайпер, в итоге получал заслуженное внимание лишь в исключительных случаях, вероятность наступления которых бесконечно стремилась к нулю. Теперь всё изменилось: снайпера сведены в роты, где можно наладить централизованное обучение и накопить подготовленные кадры. Вот, собственно, и весь экскурс в историю. Вопросы?

Матросы зашумели, начали что-то обсуждать, и Паша даже не окрикнул их, призывая к тишине — дал время и возможность высказаться.

— Товарищ командир, — снова поднялся Сидоренко. — А какой настрел имеют снайпера, которые воевали в Афганистане, Чечне, на Донбассе и в Сирии?

— С какой целью интересуетесь? — улыбнулся Паша. — Сроки давности по многим событиям еще не прошли…

— Исключительно в целях личной заинтересованности, — не моргнув глазом, нагло ответил матрос. — Что бы знать, к чему стремиться!

— В «студенческом строительном отряде» есть несколько снайперов, у которых личный счет превышает сотню. Надо понимать, что мы не воюем сейчас в условиях такой массовости, какая была во время Великой Отечественной войны, и поэтому таких цифр, как прежде, сейчас нет. В частности, в нашем соединении, во время Первой войны, проходил службу офицер, который во время новогодних боёв, уничтожил тринадцать снайперов противника, и даже был представлен к званию Героя России… но звания этого, по ряду причин, он так и не получил.

Матрос кивнул и сел. Паша встал со стула, прошел перед подчиненными туда-сюда, потом посмотрел на Сидоренко и сказал, будто обращаясь к нему:

— Перейдем ближе к делу. Кто скажет, на какую дальность работал Василий Зайцев?

Шабалин увидел несколько заинтересованных взглядов, но ему никто не ответил. Сидоренко пожал плечами.

— Если никто не знает, то я вам доведу: Василий Зайцев работал в городских условиях, и в среднем дальность его выстрела не превышала трехсот метров. Для себя вы должны запомнить эту дальность, потому что для вас это будет дальность, начиная с которой вы должны работать. Ближе никак нельзя — очень велика вероятность обнаружения позиции после первого же выстрела. В идеале из снайперской винтовки СВДС к концу службы вы должны будете одним выстрелом уверенно поражать головную фигуру на дальность в пятьсот метров. Кто-то достигнет еще лучших результатов, и будет поражать гонг на семьсот метров. Но я вас попрошу запомнить — снайперами вы от этого не станете. Вы будете просто очень хорошими стрелками. В американской армии есть даже специальное для этого определение — «шарпшутер» — меткий стрелок. Настоящими снайперами вы станете только тогда, когда пройдете курсы подготовки в Окружной или Центральной снайперских школах. Но для этого вам нужно будет остаться служить в роте по контракту.

— У-у… — прогудел кто-то.

— Для себя вы правильно должны это уяснить — предстоящий год службы будет для вас экзаменом на зрелость, а по истечению этого года вы уж сами решите, стоит оставаться служить по контракту и стать настоящим снайпером, или уйти в запас и забыть эту науку.

Матросы молчали.

— А наука эта очень сложная, — продолжил Паша. — Наверняка никто из вас понятия не имеет, что такое превышение траектории, угол места цели, табличная температура, упреждение, снос, деривация, средняя точка попаданий, угловая минута, малые и большие деления угломера, формула тысячной, синусы и косинусы… в обычной жизни эти понятия практически не применяются, но без них не может нормально действовать ни один снайпер. Это всё вам необходимо будет познать и понять. А для этого вам придется вспоминать математику и геометрию, механику и динамику.

— Ого, — вырвалось у кого-то.

Паша усмехнулся:

— Надеюсь, среди вас я не встречу жертв ЕГЭ, которые не смогут вспомнить, что такое синус.

Шабалин осмотрел подчиненных, встречая улыбки, одобряющие его остроумную шутку. Своим жестким поведением и справедливыми требованиями он быстро добился от матросов беспрекословного подчинения и уважения, тем не менее, всегда во взаимоотношениях с ними Шабалин оставлял место незлому армейскому юмору.

— Итак, — сказал Паша. — Основа всего снайперского мастерства — это правильное понимание траектории полета пули. Может быть, для вас будет удивительно, но пуля не летит по прямой линии, как это представляется нормальному человеку. А летит пуля по дуге, которая и называется траекторией полета. Надеюсь, каждый из вас кидал камни на большую дальность? Вспомните — камень всегда поднимается вначале вверх, а потом спускается вниз, до встречи с землей — описывая дугу. С пулей всё обстоит точно так же. Конечно, высоко в небо, как камень, пуля не поднимается, но если взять табличные данные по превышению траектории, то мы увидим, что при стрельбе на один километр вершина траектории будет находиться на расстоянии шестьсот метров от стрелка, а пуля при этом наберет высоту пять с половиной метров над линией прицеливания. Если на линии прицеливания будет стоять человек, то он не пострадает — пуля пройдет высоко над его головой. Этот случай справедлив при условии, что мы целимся в человека прицелом, установленным на тысячу метров — на маховичке прицела он обозначен цифрой десять. Установка такого прицела придаёт стволу небольшой угол возвышения — достаточный для того, чтобы забросить пулю на необходимую дальность. Что нужно сделать, чтобы пуля все-таки попала в человека на дальности шестьсот метров?

Шабалин окинул взглядом подчиненных, пытаясь понять, насколько они смогли осознать то, что он только что сейчас произнёс.

— Разрешите? — с места встал недавний полигонный страдалец. — Товарищ командир, думаю, что добиться попадания можно, если установить маховичок прицела на шесть — то есть на шестьсот метров. Угол ствола станет меньше, и траектория полета пули будет ниже. И на дальности шестьсот метров пуля как раз опустится на линию прицеливания и попадет точно в цель.

— Браво, — сказал Шабалин. — Именно это и произойдет. И теперь делаем первый вывод — правильное понимание траектории полета пули даёт снайперу правильное понимание того, куда она упадет на заданной дальности при определенных установках прицела. Это понятно, или снова повторить?

Матросы одобрительно загудели, мол, ясно, товарищ командир, валяйте дальше.

— А из этого делаем второй вывод: самый главный навык, которым должен обладать снайпер, какой?

Матросы неуверенно молчали, хотя было видно, что многие из них уже пытались сформулировать правильный ответ. Тут снова встал Сидоренко:

— Разрешите, товарищ командир? Самый главный навык для снайпера — это умение правильно определять расстояние до цели, чтобы правильно установить прицел, и чтобы траектория полета пули на конечном участке правильно совпала с точкой прицеливания!

Матрос, не ожидая разрешения, сияя и торжествуя, сел на своё место.

— Лучше и не скажешь, — улыбнулся Паша. — А теперь открываем тетради и записываем тему занятий: способы определения дальности. И снова вопрос: кто какие знает способы определения дальности? Сидоренко молчать!

Матрос дёрнулся, напрягся и чуть заметно улыбнулся — он понял, что такая команда резко возвысила его авторитет, как среди сослуживцев, так и среди командиров. Теперь ротный знал, что матрос Сидоренко обладает определенными специальными знаниями, которые он приобрел в гражданской жизни невесть каким способом.

— Разрешите? — с места встал матрос и представился: — Матрос Сергушов. Товарищ старший лейтенант, я читал, что расстояние можно определять с помощью глазомера. Например, рамы окна видны на дальности до километра, а черты лица до ста метров.

— Согласен, есть такой способ, но такое определение дальности очень не точно, и скорее всего, приведет к промаху, — сказал Паша.

— Еще можно, — сказал Сергушов. — Если, например, в сторону врага протянута линия электропередач, измерить расстояние между столбами, и потом считать, сколько столбов до врага.

— Тоже хорошо, и даже точнее. Но мы не всегда можем воевать вдоль линий электропередач. Обычно бой проходит на пересеченной местности, и часто — в отсутствии хорошо видимых неразрушаемых ориентиров. Кто еще может высказаться?

Остальные молчали, но интерес в их глазах читался очень ясно.

— Всех вас я отобрал в роту только потому, что посчитал каждого из вас не только физически подготовленными людьми, но и толковыми, образованными и сообразительными кандидатами в снайпера. Поэтому сейчас мы поговорим о том, о чем не говорят с матросами-срочниками в десантно-штурмовом или разведывательном батальонах бригады. Мы поговорим о геометрии. Итак, про определение дальности: с некоторой долей погрешности и наличием времени, определить дальность до цели, или до ориентиров, можно при помощи теоремы синусов…

Паша на миг прервал свой монолог и снова оценивающе посмотрел на подчиненных. Практически все напряженно внимали голосу командира, проявляя на своих мальчишеских лицах неподдельный интерес. Шабалин не увидел внимания только у двух родственников командования военного округа, что, впрочем, он считал вполне ожидаемым событием. Всего двое, кто не готов по-настоящему изучать специальность снайпера — это замечательный показатель. В других подразделениях бригады было много выходцев со специфичных регионов, которые приносили с собой укоренившиеся предрассудки или религиозные перегибы, которые самым отрицательным образом влияли на способность таких новобранцев освоить предлагаемую им специальность. С предрассудками и перегибами командование бригады старательно боролось не покладая рук, но слов из песни не выбросишь — обучаемость этих бойцов была крайне низкая. Отдать должное, в противовес куцому кругозору и слабым общеобразовательным знаниям, такие специфичные выходцы были хорошо подготовлены физически, в подавляющем своём большинстве владели приёмами борьбы, отчего повсеместно занимали должности, требующие силы, а не ума. Всему же есть своё применение! А вот в снайперской роте первостепенным фактором всё же был ум — ибо дело снайпера не кирпичи колотить, а думать, быстро решать огневые задачи, обладать выдержкой — в противовес той национальной импульсивности, демонстрируемой большинством выходцев из тех самых специфичных регионов.

Кроме того, при формировании стрелковых рот снайперов в Российской армии неукоснительно соблюдается принцип «не навреди», согласно которому призывники из регионов, исповедующих радикальные формы религии, практически не имеют никаких шансов пройти обучение снайперскому искусству. К слову сказать, такой же негласный запрет действует и на некоторые другие воинские специальности, например операторов ПТУР и ПЗРК. По мнению госбезопасности, такая постановка вопроса определенным образом снижает боевой потенциал зарубежных боевых радикальных организаций (с которыми Россия ведет безжалостную войну «на дальних подступах»), куда зачастую уезжают воевать российские граждане, вставшие на путь религиозного радикализма. Значительная их часть представлена религиозной молодежью, ранее отслужившей в Российской армии, но в силу нежелания или неумения честно трудиться, не нашедшей себе применения в родных краях. Таковых в роте Шабалина не было, а значит, не было проблем с дисциплиной, каковые периодически обрушивались на головы комбатов линейных батальонов.

Можно сказать, что перед Пашей сейчас сидели представители морпеховской интеллигенции…

— Итак, теорема синусов, — Паша взял фломастер и начал рисовать треугольник на офисной доске, укрепленной на стене. — Находясь на наблюдательном пункте «А», прежде чем определять дальность до ориентира «Б», вам необходимо визуально отметить доступную точку «В» на своей территории, расположенную на некотором удалении от вас. Метров сто будет достаточно. Используя компас, или обычный транспортир, вы замеряете угол, который образуется между ориентиром «Б», вами и намеченной точкой «В» на своей территории. Затем переходите на точку «В», с которой замеряете угол, образованный между прежним местом измерения «А», вами и ориентиром «Б». В итоге мы имеем два угла и базу между ними. Сумма углов треугольника составляет 180 градусов, от которых мы отнимаем уже имеющиеся углы и получаем угол, который образуется между точками наблюдения и ориентиром. База, то есть, расстояние между точками наблюдения «А» и «В», нам известна. По таблице синусов находим значения углов. Теперь применяем теорему синусов, согласно которой расстояние от первой точки наблюдения «А» до ориентира «Б» будет равна результату деления базы на синус угла ориентира, помноженному на синус угла второй точки наблюдения «В».

Шабалин закончил выводить формулу и повернулся. Военная молодежь смотрела на него с восторгом — такой эффект Паша встречал не раз, когда на деле показывал недавним выпускникам общеобразовательных школ и высших учебных заведений, что синусы и геометрия вообще, всё же имеют в жизни практическое применение.

— Потрясающе, — вдруг сказал матрос Сергушов. — Никогда бы не подумал…

Глава 3

Ждут нас великие дела...

— Знаешь, где я живу?

Голос в трубке явно уже утратил значительную часть трезвости, но всё еще был твёрд и настойчив в своих намерениях.

— Так точно, — отозвался Паша, сбрасывая с себя остатки сна.

— Через двадцать минут у меня. Разговор есть. Время пошло.

Паша отключился и нащупал выключатель торшера. Настенные часы показывали два часа ночи, и хотя в трубке прозвучал далеко не приказ, но и просьбой, которой можно пренебречь, считать это тоже было нельзя. Шабалин быстро оделся — во что попалось под руку, и накинув бушлат, вышел из квартиры. Однако, что-то вспомнив, замер на миг, потом вернулся в квартиру и посмотрелся в зеркало — возвращаться было дурной приметой, и мама всегда говорила, что в таком случае нужно обязательно поглядеть на себя в зеркало и улыбнуться.

— Ыыы… — Паша улыбнулся, отмечая суточную небритость лица.

Початая бутылка коньяка, подаренная «казачьим генералом», перекочевала из холодильника в карман бушлата, и только после этого Паша окончательно вышел из дому. Пройти нужно было два подъезда — сквозь свистящий, пронизывающий до костей, обжигающий ветер, несущий лёгкую позёмку. В подъезде Паша стряхнул с воротника снежинки, и по лестнице поднялся на шестой этаж. Дверь нужной квартиры была заблаговременно приоткрыта, и Паша, набравшись храбрости, шагнул за порог.

— Товарищ полковник…

— Пришел? На кухню проходи, — из глубины квартиры раздался хриплый голос.

Паша разулся, повесил бушлат на вешалку и прошел на кухню. За столом, одетый в трико и тельняшку, сидел на деревянном табурете заместитель командира бригады подполковник Валера Федяев. Он был уже хорошо пьян, на столе стояло несколько тарелок с остатками салатов, нарезанной колбасы, красной рыбы и хлеба. Под столом стояло четыре пустые бутылки водки, что свидетельствовало об отбушевавшей здесь вечерней пьянке. Очевидно, что Валере немного не хватило, и после ухода своих гостей, он решил добрать требуемое, а заодно поговорить за жизнь с командиром снайперской роты.

— Здравия желаю, — сказал Паша.

— Присаживайся, — кивнул Валера. — Принёс?

— Коньяк…

Паша протянул Валере бутылку, хваля себя за догадливость. Валера подставил к нему ближе две рюмки, и Паша налил по полной.

— Подняли, — предложил подполковник.

Паша взял рюмку двумя пальцами и поднял на уровень подбородка.

— За что пьём? — спросил он.

— Ты знаешь, почему я такой пьяный? — спросил Федяев, качнув рукой так, что чуть не выплеснул содержимое рюмки.

— Никак нет, — мотнул головой Шабалин.

— Вчера в Сирии погиб мой однокашник, вместе училище закончили… там он был советником в танковой бригаде, фактически руководил этой частью… полевой пункт управления, где он находился, попал под обстрел. Прямо на них упал баллон со взрывчаткой. Порвало в клочья. Даже хоронить нечего.

Паша уже был наслышан про применяемые в Сирии так называемые баллономёты, с помощью которых антиправительственные силы вели огонь газовыми баллонами, заполненными взрывчаткой и оснащенные примитивными взрывателями. Такой баллон при взрыве имел огромную разрушительную силу, что в условиях городских боёв влекло очень тяжелые последствия. Паша встал, Федяев тоже поднялся и они молча, не чокаясь, выпили. Поковыряв вилкой в салате, Федяев посмотрел на Шабалина.

— Я тебя сюда пригласил для того, чтобы рассказать, куда тебе предстоит ехать…

— Про Сирию? — спросил Паша.

— На Донбассе, в период основных боёв, — сказал Валера, проигнорировал вопрос собеседника, — имел место случай массовой гибели сразу трех снайперских пар. Снайпера были не войсковые, а спецы — «солнышки» и «кубинцы». Очень опытные парни. С очень большим настрелом. Но все они погибли. Их внезапно накрывали огнём миномётов и АГС. Причем накрывали точечно, четко зная, где они находятся. Я лично одну такую пару вытаскивал. Вернее то, что от них осталось. Мы полгода не могли понять, как такие опытные снайпера давали себя обнаружить…

Валера ненадолго замолчал, роясь в своём смартфоне. Паша осмотрелся — он знал, что супруга с детьми уже уехала к новому месту службы Федяева — в Мурманскую область. И сейчас Валера свои последние дни в этой должности предавался мужским посиделкам, четко зная, что такой возможности уже больше никогда не будет. Среди офицеров бригады морской пехоты он пользовался непререкаемым авторитетом, за участие в боевых действиях был награжден несколькими боевыми орденами и медалями, и что было особенно важно, свой накопленный боевой опыт старательно передавал молодому поколению. Валера практически не вылезал с полигонов бригады, одним своим присутствием создавая там обстановку, близкую к боевой — что самым лучшим образом отражалось на уровне боевой подготовки морских пехотинцев. Отношение к нему со стороны офицеров было сложное — он не терпел слабодушие, и всеми силами старался искоренять в людях пороки и недостатки, которые, по его мнению, могли способствовать разложению моральных основ российского офицера. Под его чутким руководством расхлябанность и безответственность улетучивалась из людей очень быстро.

— Вот, смотри, — Валера протянул телефон. — Смотри!

Паша увидел фото, где на плащ-палатке было разложено какое-то помятое радиоэлектронное оборудование — несколько блоков в защитной раскраске.

— Что это?

— Станция радиотехнической разведки переднего края, — пояснил Валера. — Американского производства. Состоит на вооружении армии США, некоторых армий стран НАТО, есть на Ближнем Востоке. В комплект комплекса входит три приёмника, которые расставляются по фронту в один километр. На дальность порядка восемьсот метров этот комплекс гарантированно обнаруживает наличие любых радиоэлектронных устройств — всех вот этих вот ваших радиостанций, приборов ночного видения, тепловизоров, телефонов, планшетов, ноутбуков, навигаторов, электронных наручных часов, лазерных дальномеров, я уже не говорю про носимые каждым бойцом элементы «Стрельца». В общем, всего того, что имеет хотя бы малейшее электромагнитное поле. Точность определения координат — две угловые минуты по фронту и два-три метра в глубину. Этой точности, как ты понимаешь, вполне достаточно для нанесения миномётного удара. Вместе со станцией мы тогда захватили штатовского инструктора, годного для допроса, вот он и поведал нам о назначении комплекса, и обо всех обнаружениях целей, которые он передавал на огневые позиции. Всё состыковалось до мелочей.

Паша приблизил фото, но что-либо рассмотреть, кроме обломков электронных плат, да вмятин на корпусах блоков, ему больше не удалось.

— Шабалин, — Валера повысил голос. — Ты меня услышал?

— Так точно, товарищ полковник, — быстро ответил Паша, возвращая ему телефон. — Я всё услышал.

— Через несколько месяцев тебе предстоит воевать против сильного и технологически очень совершенного врага. Ты не думай, что будет легко. Снайперская рота северян вон, вернулась на днях с войны. С пятьсот сорока восьмью подтвержденными попаданиями. Меньше десяти ни один из снайперов не отработал. Ходят все важные. Носы задрали, мол, супермены, да и только! Ничего, я сейчас приеду и спесь им быстро собью. Напомню, что им просто повезло — против обычных крестьян воевали. Как в тире эту душманскую босоту расстреливали — ничего сложного, да и головами своими практически не рисковали — практически во всех случаях стрельбу вели поверх боевых порядков сирийских подразделений. Если бы против них «блэкуотер», «сасовцы» или «зеленые береты» вышли — несдобровать было бы. А они там есть. Вон, с пятой бригады снайпера ракетой убили — кто пускал «Джавелин»? Мы считаем, что его американцы отработали. Разведка фиксирует их пребывание на территории Сирии, и не только в районах, контролируемых коалицией, но и в составе террористических группировок. Поэтому, Паша… — Валера зафиксировал свой взгляд, и Паша понял, что количество выпитого сейчас не имело никакого значения — взгляд Федяева был строг и тверд, как всегда, — ты должен сделать из этого правильные выводы!

— Я сделаю, — кивнул Шабалин.

— Сделай их сейчас. А то вернёшься домой без головы.

— Я буду учитывать наличие у врага таких станций.

— Этого мало, — мотнул головой Валера. — У пары, находящейся на переднем крае, не должно быть с собой ничего электронного или излучающего.

— Товарищ полковник, — запротестовал Паша. — А как же поправки считать? Вон, у всех моих контрактников и офицеров в смартфонах программа «Стрелок+» стоит… я думаю, что выход на позицию без калькулятора — это уже перегиб.

— Перегиб? Шабалин, хочешь выжить на войне — забудь это слово! А как раньше люди данные для стрельбы считали? Во время войны не было смартфонов, в Афганистане и Чечне — тоже их не было. Всё в голове считали. В блокнотик записывали. Умножали столбиком. Синусы по таблице смотрели или по логарифмической линейке рассчитывали. Это сейчас вы все радостные ходите, понаставили программ разных на смартфоны, и думаете, что всё у вас прекрасно. А если смартфон отключится, а? Что тогда? Если у него просто батарейка сядет? Всё что ли? Снайперская пара обезврежена? Не должно так быть, Паша. Каждый твой снайпер должен уметь все вычисления в голове делать — только тогда станции вот эти, американские, безвредны для вас будут. Только тогда ты сможешь потерь напрасных избежать. Пойми это раз, и навсегда! И сделай из этого правильные выводы.

— Я понял, — кивнул Паша. — Будем учиться.

— Если понял, тогда налей.

Шабалин налил. Они чокнулись и выпили.

— Кстати… — Федяев снова достал телефон. — Запиши номерок…

Паша достал свой телефон. Валера продиктовал цифры и пояснил:

— Завтра позвони по этому номеру, скажи, что от меня, представься и обсуди с ним вопрос приобретения на роту тактических глушителей для своих винтовок. Зовут его Денис, или коротко — Дыня. Он в своём гараже, в Краснодаре, для всей армии глушители точит. Фэбосы его периодически принимают, но потом им звонит какой-нибудь командующий округом или флотом, интересуется, как снайпера в Сирии будут давать результат без тактических глушителей. Еще спрашивает, не у Дыни ли делали свои глушители региональные отряды спецназа ФСБ, после чего чекисты извиняются, ломают уголовное дело, Дыню отпускают, возвращая весь изъятый производственный задел — не находя в нём уголовных деяний.

— Глушитель на СВД? — с удивлением спросил Паша. — Зачем?

— Да, — кивнул Валера. — Глушитель на СВД!

— Под глушитель нужен специальный патрон… да и дальность стрельбы снижается…

— Это под нормальный глушитель нужен специальный патрон, а под тактический ничего не надо. Стреляешь обычными боеприпасами. Тактический глушитель на баллистику пули не влияет, но тридцать-сорок процентов звука снимает. По громкости выстрел из СВД с тактическим глушителем примерно как выстрел из пистолета Макарова.

— И что даст такое слабое глушение?

— Невидимость.

— В смысле?

— На поле боя источник звука выстрела ты определяешь на слух с точностью до тридцати пяти градусов — а потом в этом секторе уже в бинокль или прицел находишь сам источник звука. Выстрел с тактическим глушителем размывается до ста восьмидесяти градусов, в итоге ты можешь только определить сторону, с какой стреляли — спереди или сзади. Не более. Представь, насколько это позволяет действовать более скрытно! В Сирии сейчас практически все снайперские подразделения перешли на стрельбу с тактическими глушителями.

Паша слышал, что снайпера «студенческого строительного отряда» за свои деньги покупают и ставят на штатное оружие тактические глушители, но особо значения этому не придавал, считая это какой-то бравадой со стороны высококвалифицированных специалистов. Но сейчас, слушая заместителя комбрига, он вдруг заинтересовался этой темой.

— Сколько стоит?

— Было двенадцать рублей, — ответил Федяев. — Сколько сейчас — не знаю. Завтра поинтересуешься. Только не забудь про разницу во времени — звони ему в конце рабочего дня. И проведи среди своих офицеров и контрактников разъяснительную работу — чтобы тоже заказали себе глушители. Не пожалеете.

— Хорошо, — кивнул Паша.

— Всё, — хозяин квартиры встал. — Иди домой. Поздно уже. А мне не выспавшиеся офицеры на службе не нужны.

Паша поднялся и направился в прихожую — обуваться и одеваться. Валера встал в пороге кухни, и когда Паша обулся, сказал:

— Я верю, что ты сможешь выполнить свою работу. Но чтобы ты вернулся обратно живым, ты должен не только уметь стрелять, но и знать возможности врага. И это… сходи в библиотеку части, подними подшивки «Зарубежного военного обозрения» за последние пятнадцать лет — там есть много информации по средствам разведки снайперских позиций. Жаль, что мы игнорируем изучение вражеской техники. Это знание спасло бы много жизней. Всё, иди домой.

Паша вышел.

Идя по улице сквозь пронизывающий ветер, Шабалин вдруг подумал, что Федяев мог это фото показать ему в любой другой момент — ведь по службе они пересекались практически ежедневно. Но почему-то подполковник дождался именно такого стечения обстоятельств: прошедшая пьянка, холодный ветер, глубокая ночь. Паша улыбнулся про себя — старый и опытный воин нашел нестандартный способ объяснить своему подчиненному такую простую и одновременно очень сложную вещь. Объяснить так, чтобы это объяснение можно было запомнить сразу по нескольким ассоциациям — что гарантировало глубокое отложение этой информации в самые надежные уголки памяти.

* * *

— Ноги развёл! — Шабалин пнул по бертцу лежащего на плащ-палатке молодого снайпера. Матрос громко ойкнул, но, поворочавшись, шире развёл ноги, но всё равно как-то криво, что совсем не нравилось ротному.

— Внимание! — Паша обернулся к десятку снайперов, стоящих метрах в пяти за огневой позицией в ожидании своей очереди. — Ноги мы расставляем не потому, что я так захотел, а для создания наиболее устойчивого положения для стрельбы лёжа, при котором выстрел и отдача не изменят вашего первоначального положения, и вы сможете, если того потребует обстановка, тут же произвести второй прицельный выстрел. Ясно?

— Так точно, — отозвались все, включая и матроса, лежащего на огневой позиции.

— Если стреляете с правой руки, то правая нога должна быть зримым продолжением прямой линии ствола винтовки. Соответственно — если с левой руки, то винтовка должна располагаться на одной линии с левой ногой. Стреляющий — встать!

Снайпер встал, отряхнув с белого маскхалата грязную полигонную пыль.

— Винтовку! — Шабалин протянул руку и, получив оружие, сам лёг на плащ-палатку.

Приняв удобное положение и уперев цевьё винтовки на лежащий перед ним вещмешок, приложился к оружию.

— При таком расположении тело человека образует треугольную основу, на вершине которого находятся локти, а по сторонам — подошвы ног. Ноги в данном случае выполняют ту же самую роль, какую выполняют станины артиллерийского орудия — обеспечивают упор при отдаче.

Паша осмотрел мишенное поле. Снайпер выполнял упражнение на сто метров, и можно было бы, конечно, выстрелить по подготовленным мишеням, которых было множество на этом рубеже, но осязаемого эффекта это не дало бы, поэтому он перевел взгляд дальше. На пятистах метрах на специальной металлической конструкции висел на цепях верхний люк от БТР, и Паша, выставив прицел на эту дальность, произвел выстрел. Погода была безветренной, поэтому пуля пришла точно в люк без всяких поправок. Спустя несколько мгновений донёсся звонкий шлепок пули о броневой люк.

— Ясно? — спросил Паша.

— Так точно! — отозвалось несколько человек.

— В идеале вы все должны уметь на такую дальность поражать грудную фигуру.

Молодые снайпера радостно переминались с ноги на ногу, вполголоса обсуждая открывающиеся перед ними перспективы. Контрактники свысока смотрели на молодняк. Командиры взводов не проявили никакой реакции.

Вернувшись из полигона в расположение, ротный организовал чистку оружия, а взводных командиров собрал в кабинете ротной канцелярии.

— Ночью мне звонил Федяев, позвал к себе, долго говорили под казачий коньячок. Он показал мне фото американской станции радиотехнической разведки, с помощью которой на Донбассе та сторона вскрывала наличие на переднем крае хорошо замаскированных наших снайперов. Это когда «солнышки» погибли, помните, суета была. В общем, такие станции обнаруживают любое радиоэлектронное устройство, которое может быть с собой у снайперской пары. Даже смартфоны с баллистическим калькулятором. Короче, давайте думать, как воевать будем без калькуляторов.

Какое-то время офицеры молчали, потом стали спорить — одни доказывали, что это невозможно, что трудно поверить в то, что чуткость станции позволяет засечь слабое поле смартфона, другие напирали на то, что было бы неплохо подстраховаться и в своей работе учитывать возможность такого способа обнаружения пары находящейся на огневой позиции. Мнения хоть и разделились, но все сходились в одном — нужно что-то делать, так как проблема есть, и её нужно решать.

— Кузьмичев сделал себе вроде блокнота, где у него все данные для стрельбы внесены, — сказал Миша Хвостов. — Он у нас воин старый, всю Чечню прошел, давайте его послушаем.

— Позови, — кивнул ротный.

Хвостов приоткрыл дверь канцелярии и крикнул в расположение:

— Серёга! Сержант Кузьмичев!

В канцелярию вошел контрактник — среднего роста, щуплый тридцатилетний снайпер — у которого был самый большой в роте боевой опыт и подтвержденный настрел в дюжину боевиков. Вытирая ветошью руки от оружейной смазки, он встал на пороге:

— Вызывали?

— Серый, — ротный позволял себя так называть Кузьмичева, тем самым повышая авторитет сержанта в глазах всей роты. — Что там за блокнот у тебя хитрый?

— Да не хитрый он, — Сергей вытер руки и теперь комкал тряпку. — Показать?

— Да.

— Сейчас, — он выскочил в расположение.

— Командир, — Хвостов достал из своего командирского планшета фирменный «Блокнот снайпера». — Смотри, что я себе по интернету выписал! Удобная штука.

«Блокнот снайпера» пошел по рукам, послышались слова одобрения. Шабалин раскрыл его, полистал, посмотрел на Мишу:

— Похоже, вернёмся к таким блокнотам — выбора у нас особого нет. Я таким пользовался в Солнечногорске, потом оставил его там одному парню из «студенческого строительного отряда». Блокнот хорош при пристрелке оружия, но из практического применения в нём только страница «карточка огня» для нас актуальна. Ну, так что, подаришь? — Паша посмотрел на своего взводника.

— Никак нет, товарищ старший лейтенант! — запротестовал Миша. — Выписывайте себе из интернета!

— Жмот, — резюмировал командир.

— Какой есть, — посыпал голову пеплом взводник.

— Вот, — в пороге появился контрактник.

Он держал в руках свой «блокнот», который представлял собой набор из десятка страниц, выполненных из тонкого оргстекла, куда были наклеены различные таблицы с готовыми данными на типовые условия стрельбы. Каждая страница была тщательно заклеена широким скотчем, а два стальных кольца, продетые через просверленные в оргстекле отверстия, объединяли страницы в подобие блокнота.

Ротный покрутил в руках творение своего контрактника:

— Кто идею подсказал?

— Не помню уже, — пожал тот плечами. — Я еще в Чечне такой для себя делал, потом потерял его. Потом еще один был, тоже где-то посеял. А этот я сделал, когда на учебу в школу снайперов ездил — конечно, особую точность сюда не впишешь заранее, но до восьми сотен метров можно стрелять вполне уверенно. Вот, например, — он взял из рук командир свой блокнот и полистал его: — направление ветра от нуля до девяноста градусов с шагом 15 градусов, а на каждом направлении нанесены квадратики, обозначающие скорость ветра в метрах. Например, четвертый квадратик — это четыре метра в секунду. А в квадратик вписан получаемый снос пули — в сантиметрах и кликах прицела. Очень удобно…

Паша достал из кармана смартфон, запустил программу «Стрелок+» и проверил некоторые цифры.

— Всё верно, — кивнул он. — И удобно, и относительно точно. Значит, будем делать подобные блокноты! А ты, Кузьмичев, назначаешься ответственным за блокноты! Будешь у всех проверять правильность заполнения! Даже у офицеров роты! Даже у меня!

— Есть, — кивнул улыбающийся контрактник и тут же отпустил дерзкую шутку: — Вы у меня попляшете! Буду строг и неподкупен!

— Это правильно, — рассмеялся ротный.

* * *

— Вот это, — Паша взял со стола небольшой прибор и показал своим бойцам, сидящим стройными рядами на тактико-специальных занятиях: — лазерный дальномер немецкой фирмы Leiсa. Он позволяет измерять дальность до хорошо видимых объектов на расстояние один километр с точностью до одного метра. Принцип измерения дальности у лазерных дальномеров основан на замере времени, которое потратит лазерный луч, добираясь до измеряемого объекта и возвращаясь назад, в приёмное устройство. Дальности в один километр вполне достаточно, чтобы выполнить практически все огневые задачи, которые могут быть поставлены войсковому снайперу на поле боя. Этот прибор я купил за свои кровные, честно заработанные деньги, но в ближайшее время мы ожидаем поступление штатных дальномеров, которые вы будете изучать позже. Вместе с тем мы будем изучать и не инструментальные способы определения дальности. Возвращаясь к прошлому занятию, вспомним решение треугольника, а затем изучим более надежный способ…

Шабалин быстро нарисовал на доске треугольник, и снайпера погрузились в свои тетради. Вызванные несколько человек вполне уверенно рассказали порядок расчетов, после чего Паша решил перейти к изучению тысячных.

— В артиллерии, для удобства расчетов, принято измерять углы не градусами, а так называемыми «делениями угломера», которые примерно соответствуют одной шеститысячной доли окружности. В понимании артиллериста окружность любого круга разделена на шесть тысяч отрезков, или дуг, которые и образуют эти шесть тысяч углов, имея центр круга вершиной треугольника. Для чего это надо, спросите вы. Отвечаю: длина дуги, соответствующей одной шеститысячной части окружности равна одной тысячной длины радиуса такого круга. Что это даёт? В этом случае мы получаем некую геометрическую постоянную — так называемую «тысячную», которая неизменна в любых расчетах. Какое из этого может быть практическое использование? Рассказываю: предположим, на дальности сто метров на белой мишени вы наблюдаете черный квадрат, длина сторон которого составляет десять сантиметров. В данном случае мы имеем треугольник, вершиной которого является ваш глаз, а базой — левая и правая сторона квадрата. Ширина базы, как я уже сказал, десять сантиметров, а высота треугольника — сто метров. Десять сантиметров это и есть одна тысячная часть стометровой длины. Так?

Матросы неуверенно закивали.

— Идём дальше, — предложил командир роты, завершая на доске рисунок описываемого треугольника. — Теперь самое интересное. Если десять сантиметров на дистанции сто метров наблюдаются нами под углом в одну тысячную, то каковы будут размеры черного квадрата, находящегося от нас на дальности в один километр и так же образующего с вашим глазом угол в одну тысячную дистанции?

Шабалин замолчал, обводя взглядом своих подчиненных. Мальчишки заулыбались и стали переглядываться — ответ они уже знали, но еще не решались его высказать. Когда-то давно Паша услышал фразу, что снайпер начинается не тогда, когда человек берет в руки снайперскую винтовку и производит из неё первый выстрел. Нет, снайпер начинается именно тогда, когда он озаряется пониманием «тысячной». В этот момент в его роте происходило самое настоящее зарождение снайперов…

— Товарищ командир, — со стула встал матрос Сидоренко. — Разрешите?

— Говори.

— Угол в одну тысячную на дистанции один километр составит один метр — как одну тысячную долю километра.

— Молодец, садись.

Матрос сел и оборачиваясь на своих товарищей, состроил такое выражение лица, будто он только что открыл закон всемирного тяготения. Рядом сидящие «появившиеся на свет» снайпера некоторое время незлобно буцкали первооткрывателя по спине, но после тяжелого взгляда Шабалина, мгновенно прекратили выражать свой восторг.

— И что следует из этого вывода? — спросил Паша, но парни молчали. Паша набрал в лёгкие воздуха — сейчас будет такой же эффект, какой был от разъяснения сути синусов и косинусов. — А из этого следует такой вывод: используя «тысячную» как постоянную величину, мы легко можем выполнять действия по измерению расстояния до предметов с известными размерами, или наоборот — зная дальность, можем измерять размеры предметов. Для этого придумана так называемая «формула тысячной», для запоминания которой достаточно запомнить мнемоническое правило — «дунул ветер, тыща улетела». Сейчас объясню подробнее…

Паша стёр с доски предыдущие рисунки и большими буквами написал формулу тысячной:

— Дальность («дунул») равна частному, в котором делимым является Высота объекта («ветер») умноженная на Тысячу («тыща»), которая является постоянной величиной, а делителем — количество делений Угломера («улетела»), которые при наблюдении закрывают наблюдаемый объект. Именно эти деления угломера вы и видите в своих прицелах, а так же в биноклях, стереотрубах, буссолях и перископах разведчика. Нанесённые в оптических приборах угломерные сетки как раз и предназначены для решения задачи по определению дальности до наблюдаемого объекта. Разберем пример. Допустим, вы наблюдаете стоящего человека. Принято считать, что рост человека в среднем равен метр семьдесят. В прибор наблюдения вы его видите хорошо, смотрите через угломерную сетку, в которой он занимает, допустим, пять делений. Дальность равна: метр семьдесят высоты роста человека умножить на тысячу и разделить на пять. Сколько?

— Триста сорок метров, — ответило сразу несколько голосов.

— Вижу, сразу всё поняли, — улыбнулся Шабалин.

Матросы радостно загалдели.

* * *

— Сидоренко, Сергушов! — крикнул Паша на всё расположение, входя вечером в казарму. — Сюда идём, оба!

Матросы, уже расслабленные после ужина и предоставленные сами себе, были в трусах и тапочках — в таком виде и появились перед командиром.

— Так, форма одежды номер пять, с собой иметь две плащ-палатки, бинокль, тетради, ручки, и пожалуй, Сидоренко, снимай прицел со своей винтовки — тоже пригодится. Выходим через двадцать минут. Время пошло…

Сидоренко и Сергушов убежали собираться, Паша вскрыл оружейную комнату: Федяев на вечернем совещании предупредил Шабалина о предстоящем получении нового оружия, и Паша решил осмотреться — куда еще можно поставить громоздкие оружейные шкафы-пирамиды. На вооружении роты были винтовки СВД и бесшумные ВСС, а получать предстояло нечто совершенно немыслимое и фантастическое — австрийские «Манлихеры» и кое-что еще, о чем ему даже Федяев пока говорить не решался. По слухам, а ведь Паша, конечно, поддерживал связь с командирами аналогичных снайперских подразделений спецназа, десанта, пехоты и танкистов, речь могла идти о крупнокалиберных винтовках, которые превосходно зарекомендовали себя в Сирии. Сколько предстояло получить винтовок всего, Паша, конечно, не знал. Поэтому решил прикинуть перестановку в «оружейке» с запасом — чтобы максимально уплотнив пирамиды с имеющимися стволами, расчистить как можно больше места для «новобранцев».

— Разрешите? — на пороге появился одетый Сидоренко.

— Заходи…

Матрос взял из пирамиды свою винтовку, расстегнул чехол, надетый на прицел, и отвел зажим «ласточкиного хвоста», снимая ПСО-1 с винтовки.

— Товарищ командир, а мы куда? — спросил матрос.

— Повоюем немного, — усмехнулся Паша.

Вскоре втроём они вышли за пределы части и направились к дому, где жил Шабалин. Там они поднялись на крышу двенадцатиэтажки, где Паша и приказал расстелить плащ-палатки. Все трое легли на них. Здесь, наверху, дул холодный ветер, но все трое его словно не замечали…

— Представьте, — сказал Паша, — что мы на боевом задании. Наша огневая позиция находится на господствующей высоте, откуда открывается превосходный вид. Что нужно сделать прежде всего? Правильно, нужно определить для себя ориентиры. Ориентиры заносятся в карточку огня, а их координаты передаются старшему командиру — например, для того, чтобы по ним при необходимости, можно было наводить артиллерийский огонь. Ориентиры входят единую систему огня подразделения, в полосе которого снайперская пара выполняет боевую задачу. Требования к ориентирам — они должны быть ясно видимыми и неразрушаемыми. Для вас сделаю подсказку, чтобы вы поняли, о чем я говорю. Первый ориентир — центр перекрестка дорог. Сверху нам он хорошо виден, на карте он тоже обозначен. Следовательно, определить его координаты — проще простого. Разрушить его — невозможно. Теперь определяйте до него дальность.

Оба снайпера принялись рассматривать перекресток в бинокль и оптический прицел, и вскоре по измеренной высоте прохожих людей и проезжающих машин, доложили:

— Около пятисот пятидесяти метров.

— Почти, — кивнул Паша. — Если быть точным — пятьсот двадцать. Хорошо, намечайте второй ориентир.

Парни долго осматривали окрестности, спорили друг с другом, приводя вполне достойную аргументацию, и вскоре заявили ротному, что вторым ориентиром будет автомобильный мост, проходящий над небольшой речкой в восьмистах метрах от «огневой позиции».

— Его координаты тоже легко определить, — сказал Сидоренко. — И даже если он будет взорван, река и дорога все равно останутся — их пересечение и есть ориентир.

— Принимается, — кивнул Паша — ему понравился обстоятельный доклад матроса. — Река, так же как и дорога, являются линейными ориентирами, а пересечение линейных ориентиров — это самый надежный неразрушаемый ориентир, с максимально надежным способом определения его координат. Следовательно, вы все правильно с Сергушовым рассудили. Теперь рисуйте в своих тетрадях карточку огня с данной снайперской позиции.

Светлого времени суток уже оставалось мало, но Паша особо не торопился — недаром же руководящие документы требуют треть времени, отводимого на боевую подготовку, проводить в условиях ограниченной видимости.

— Итак, — Паша дождался, когда снайпера составят свои карточки. — Теперь приступаем к элементарным расчетам. Первое — какими установками прицела мы будем стрелять по целям, находящимся у первого ориентира?

— Прицелом пять, — сказал Сидоренко.

— Но целиться чуть выше центра груди, — добавил Сергушов. — Дальность немного больше, чем пятьсот, и поэтому пуля ляжет чуть ниже.

— Хорошо, — кивнул Шабалин. — Второе — справа дует ветер со скоростью четыре метра в секунду!

— А мы это еще не проходили, — растерянно сказал Сергушов.

— Не проходили, — подтвердил Паша. — Поэтому отмечайте себе в тетради условия стрельбы: боковой ветер, четыре метра в секунду. Третье — угол места цели. Мы выше ориентиров, и вам нужно знать, каким будет угол прицеливания. Четвертое — стрельба будет вестись по пешеходу, который передвигается со скоростью четыре километра в час. Для стрельбы по движущейся цели что нужно рассчитать?

Парни только хлопали глазами.

— Правильно, — усмехнулся Шабалин. — Мы должны рассчитать точку упреждения, где произойдет встреча двух движущихся объектов: пули с целью. Для этого мы должны знать скорость перемещения этих объектов — в противном случае рассчитать место их встречи не получится. Первое, что мы знаем — измеренная дальность. Второе — смотрим в основной баллистической таблице — подлётное время пули на измеренную дальность. Допустим, это одна секунда. Теперь считаем, на какое расстояние переместится пешеход за одну секунду…

— И на рассчитанное расстояние стреляем перед ним!? — торжествующе произнес Сидоренко.

— Правильно, — кивнул Паша. — Это называется «вынос точки прицеливания», или «стрельба с упреждением». То есть мы в этом случае будем стрелять не в цель, а в то место, где наша цель окажется через секунду после выстрела. Ясно?

— Так точно! — глаза обоих снайперов горели азартом.

— Тогда встаём, и идём в расположение.

В казарму пришли, когда уже совсем стемнело. Старшина в каптерке пил чай. Паша зашел к нему и махнул рукой, мол, сиди, когда тот начал подниматься.

— Командир, чаю?

— Давай, — кивнул Шабалин. — Завтра едем на флотский арсенал получать новое оружие.

— С утра? — уточнил Максим, наливая в кружку кипяток.

— После совещания, — ответил Паша. — Как приду, так и поедем. «Урал» чтобы в готовности был.

— Командир, мне тут зампотыл сказал, что я с ротой в Сирию не поеду, — сказал старшина. — Типа, я ему тут нужен.

— А ты что?

— Я же с вами…

— Так ты его послал далеко и надолго?

— Ну, почти.

— Не переживай. Как я без тебя буду ротой рулить? — Паша улыбнулся.

— Вам сколько сахара?

— Без сахара, — ротный махнул рукой.

Наблюдая за суетой старшины, Паша вдруг вспомнил, что не позвонил мастеру в Краснодар. Достал из кармана телефон, нашел номер, набрал.

— Слушаю, — почти без промедления ответила трубка.

— Денис здравствуйте! Я от Валеры Федяева, — сказал Паша, как учили.

— Да, здравствуйте!

— Я командир снайперской роты, зовут меня Паша…

— Да, Валера меня предупредил… сколько вам надо тэгэшек?

— Давайте начнем с одной.

— Как скажете. Цену знаете?

— Двенадцать?

— Да. Как будет готов, я напишу вам в ватсапе. Сейчас я скину вам номер карты для оплаты. Отправлять буду транспортной компанией — они за три дня вам посылку доставят. Какие у вас стволы — СВД или СВДС?

— СВДС, — ответил Паша.

— Смотрите, вам нужно будет снимать основание мушки, на его место ставить оправку, а на оправку уже саму банку глушителя. Я вам это говорю для того, чтобы вы понимали, что после установки банки, винтовка будет работать только с оптическим прицелом.

— Хорошо, — согласился Паша. — Я согласен.

— Тогда высылаю номер карты.

Попрощавшись с Дыней, Паша посмотрел на старшину:

— Понял? Сколько лет уже существует СВД, а нормальных средств глушения звука конструкторы так и не придумали. Вот поэтому нам и приходится пользоваться услугами самоучек и гаражных мастеров…

— Мне тоже надо, — сказал Максим.

— Сейчас мой придёт, испробуем, а потом вы у меня все себе закажете, если действительно глушитель так хорошо, как о нём говорит Федяев.

Раздался сигнал пришедшего сообщения. Это был номер карты. Паша зашел в онлайн-банк, чтобы перевести деньги и с горестью обнаружил, что остаток на счете у него составляет четырнадцать тысяч рублей.

— Ну, с голоду не помру, — сказал Паша и перевел на счет мастера требуемую сумму.

Когда Паша вышел из казармы и пошел в сторону КПП бригады, позвонил отец.

— Ну, как там у тебя, — шумел в трубке отец. — Рассказывай!

— Готовимся, — просто ответил Паша. — Завтра новое оружие получаем. Иностранное.

— Ты посмотри, — удивился отец. — Как взялись за оснащение армии. Значит, дела предстоят великие, проиграть которые никак нельзя…

— Ага, взялись за оснащение, — с сарказмом повторил Паша. — Глушитель на винтовку за собственные деньги покупаю у самопальщика.

— И чекисты тебе это позволяют?

— Вроде да, — ответил Паша.

— Ну, если и до этого дошло, — вздохнул отец, — значит, точно — ждут тебя великие дела…

Паша шел по дороге к своему дому, и вдруг ощутил, что ветер неуловимо изменился — из обжигающе-холодного он стал вдруг каким-то… теплым. Вспомнил: сегодня был последний день зимы. Посмотрел на часы — стрелки перевалили полночь. Значит, это был уже первый день весны!

Глава 4

За Галю. За Надю.

Утром бригада морской пехоты представляла собой один сплошной спортивный праздник — стадион был полон бегущих, на спортивных снарядах упражнялись матросы и сержанты, не редки были и офицеры — всё-таки специфика службы заставляла поддерживать себя в хорошей физической форме. Разглядев в числе занимающихся своих подчиненных, Шабалин прошел в расположение. Старшина уже ждал его, неизменно предложив чаю:

— Каркаде, командир?

— Давай.

Документы на получение нового оружия были готовы, грузовик стоял в готовности к выезду возле контрольно-технического пункта, два матроса, назначенные грузчиками, томились в комнате психологической разгрузки — смотрели какой-то боевик.

Несокрушимый старшина размеренно и важно пил чай, всем своим видом выражая покой и благополучие, но Шабалину не сиделось на месте — он как заводной сновал туда-сюда по расположению роты, возбужденный предстоящим получением фантастического, по его мнению, оружия.

— У нас будет свой «Манлихер», — повторил он несколько раз. — Как у казачьего генерала…

— К каждой винтовке по сто патронов получать, — сказал старшина. — Маловато будет.

— Знаешь, сколько они стоят? — спросил Паша.

— Дорого.

— Очень дорого, — кивнул ротный. — Но зато они позволяют очень точно поражать цели.

— Это мы еще посмотрим, — отмахнулся Максим.

Флотский арсенал располагался на окраине города. Оформив на входе документы, вместе со старшиной и двумя матросами Шабалин оказался в одном из помещений арсенала, где им, собственно, и предстояло получить новое оружие. Это новое оружие уже было приготовлено к передачи в войска: четыре черных пластиковых кофра и два длинных брезентовых чехла, укрепленных на рамах жесткости — стояли в углу.

Складской мичман махнул рукой:

— Смотрите, сверяйте, забирайте…

Паша на негнущихся ногах подошел к кофрам. Иностранная маркировка, ребра жесткости, два замка, ручки для переноски. Чувствуя прилив какой-то необъяснимой радости, Шабалин открыл замки, и для полного ощущения счастья, перед тем, как открыть крышку, набрал в лёгкие воздуха.

Под крышкой в специальном фигурном углублении лежала австрийская высокоточная снайперская винтовка 308-го калибра «Штейер-Манлихер» SSG-04 с крученным, словно гигантское сверло, стволом в черном пластиковом ложе. Здесь же был оптический прицел, многопозиционная сошка, магазины и приспособления для чистки и обслуживания. На миг Паша залюбовался этой дорогостоящей винтовкой, вдруг вспомнив, как старина Фрейд как-то изрёк, что человек, не способный созерцать красоту оружия, является носителем недоразвитой психики.

Старшина присвистнул и сказал:

— Просто песня…

— Да Макс, — согласился ротный. — Просто песня… табличный разброс на сто метров — половина угловой минуты.

Винтовка удобно легла в руку, уперлась в плечо. Во всем ощущалась несказанная эргономика, которую во многом определял регулируемый приклад. Насладившись тактильными ощущениями, Паша вернул винтовку в кофр и аккуратно достал оптический прицел. Панкратический прицел переменной кратности с замысловатой прицельной сеткой являл собой настоящее произведение оптического искусства. Шабалин, стараясь не придавать большого усилия, провернул кольцо трансфокатора, наблюдая в прицел изменение параллакса — к этому еще нужно будет привыкнуть…

Во втором кофре была точно такая же винтовка, а в третьем и четвертом находились винтовки 338-го калибра «Штейер-Манлихер» SSG-08 с телескопическими алюминиевыми прикладами. Паша снова поймал себя на мысли, что не может оторвать взгляда от этого оружейного великолепия, стоимость которого он боялся себе даже представить. Такие винтовки уже несколько лет стояли на вооружении специальных подразделений некоторых стран мира и позволяли эффективно поражать живые цели на дальностях до полутора километров — значительно больше, чем могла позволить штатная снайперская винтовка СВДС, находившаяся на вооружении стрелковой роты снайперов.

Насладившись видом европейской оружейной школы, Паша перешел к двум брезентовым чехлам. В них находились тяжелые винтовки отечественного производства — крупнокалиберные АСВКМ — то, о чем так и не сказал ему Федяев. Созданные по принципу «булл-пап» — они имели ребристый ствол, продольно-скользящий затвор и магазин, вмещающий пять 12,7-мм патронов. Сие произведение конструкторской мысли позволяло уничтожать врага на дальности до двух километров, и должно было стать «главным калибром» снайперской роты.

— Боеприпасы? — Паша посмотрел на складского мичмана.

— Вот, — он указал на ящик из-под патронов винтовочного калибра.

Паша раскрыл ящик — там лежало несколько пачек патронов 308 и 338 калибров — всего четыреста — по сто на ствол, и пятьдесят специальных снайперских патронов калибра 12,7 мм.

— Вы что, издеваетесь? — спросил Паша. — Нам этого на одну стрельбу. Чем мы учиться будем, чем воевать будем?

— Меня-то вы зачем спрашиваете? — возмутился мичман. — Мне что написали в накладной, то я вам и выдаю. Вы там со своим командованием решайте вопросы, прежде чем тут истерики закатывать…

Поняв, что с мичмана взятки гладки, Паша махнул подчиненным рукой, мол, забирайте. Матросы понесли кофры на выход, где стоял грузовой «Урал».

В расположении роты Шабалин тут же собрал офицеров и наиболее подготовленных контрактников, выдал им техническую документацию на полученное оружие, а сержанта Кузмичева нацелил на расчеты баллистических траекторий новых патронов. Сергей выписал с упаковок всю имеющуюся там информацию — вес пуль, начальную скорость, баллистические коэффициенты, и, достав смартфон, принялся рассчитывать данные для стрельбы на разные дистанции, чтобы можно было создать баллистическую таблицу траекторий — которой, почему-то, не было в комплекте приложенных документов.

Полученные винтовки тщательно осмотрели, установили сошки, прицелы, поработали затворами. Матросы срочной службы стояли поодаль — благоразумно их решили не подпускать пока к «дорогостоящему оборудованию». Все были наполнены восхищением и даже старались говорить шепотом — будто громкий голос мог навредить высокоточному инструменту для убийства.

* * *

Начальник разведки группировки генерал-майор Гончар молча смотрел в стену, добела сжав кулаки — думал он сейчас только об одном — о приближении торжества справедливого возмездия. Разведчики и операторы что-то еще говорили, но решение уже назрело — безусловно, нужно было бить эту мразь, и бить так, чтобы все их проклятые соратники, союзники и кураторы затрепетали от парализующего животного ужаса. А еще лучше — бить вместе с соратниками, союзниками и кураторами.

Органы военной разведки закончили мероприятия по установлению всех причастных к варварскому налёту на расположение мобильного медицинского госпиталя в Алеппо, когда от внезапного миномётного удара погибли две медицинские сестры из 35-й армии — Галя и Надя. И вот уже были установлены машины, на которых передвигалась мобильная группа боевиков, были установлены телефоны, по которым шла координация атаки, во вражеских радиосетях были установлены радиостанции, выходившие в эфир в момент налёта. Агентурная разведка достоверно установила имена троих участников, и вскоре сирийскому спецназу удалось одного из них захватить. Воин джихада, а точнее проходимец-наёмник, зарабатывающий на жизнях своих же сограждан, долго не молчал — уж слишком хорошо с ним поработали узкопрофильные специалисты. Он указал два места расположения своего отряда и в подробностях поведал, как готовился и проводился налёт на российский мобильный госпиталь.

— Доразведку госпиталя они провели с помощью квадрокоптера, — продолжал говорить один из офицеров разведки. — Его же они использовали для корректировки удара. В самом ударе они задействовали миномет, установленный в кузове пикапа и два баллономёта, привезённые с собой и брошенные после производства выстрелов. Выполнив стрельбу, на четырёх машинах они двинулись в западном направлении, во время движения поддерживая связь по мобильному телефону с телефоном, находящимся в базовом лагере. Обмен шел на английском языке. Затем они укрылись в своём базовом лагере вот здесь, — офицер лазерной указкой подсветил район на висевшей на стене карте, и продолжил: — в настоящее время, согласно радиоперехватам и данным воздушной разведки, отряд находится вот здесь, — он снова провел красной точкой по карте. — В составе отряда трое американских инструкторов — «зеленые береты». Работаем над их установочными данными.

— Наши возможности по этому району? — генерал посмотрел на офицеров-операторов.

— Договорная зона, — ответил один из них. — Полёты авиации, по договорённости с США, мы здесь не проводим. Они, кстати, тоже. Артиллерию тоже взаимно не применяем.

— Ну, тогда… сам Бог велел! — Гончар посмотрел на офицера, представляющего ССО — Силы специальных операций, или, как здесь было принято говорить — студенческий строительный отряд.

Полковник Руднев кивнул и взял слово:

— Предварительно мы изучили район, собрали информацию. Есть пара вариантов… мои орлы выходили на разведку, наметили хорошую позицию — в километре от базы боевиков. Предполагаем вывести на позицию две-три снайперские пары, за сутки они решат задачу. Если обстановка осложнится, то мы пойдём на обострение, нанесём удар с воздуха, затем эвакуируем своих людей вертолетами. В целом задача выполнимая, мои орлы готовы. Может, это единственный шанс, когда мы сможем отомстить за смерть наших девочек…

— Добро, — кивнул генерал. — Готовьте план операции…

* * *

Где-то высоко в тёмном небе висел беспилотный разведчик. Увидеть его было практически невозможно, но зато оператор, управляющий дроном, прекрасно видел всё, что происходило вокруг. Ему предстояло визуально сопровождать колонну из трёх «Тигров», которая должна была совершить прорыв за линию фронта больше чем на двадцать километров.

— Успеха! — полковник Руднев пожал руку майору — старшему снайперской группы.

— Так и будет, — кивнул Змей и улыбнулся.

Майор сил специальных операций с радиопозывным «Змей» обернулся к своим подчиненным.

— По машинам!

Кто-то пошутил по поводу неудачного цвета предоставленного «такси», кто-то заметил, что оплатить проезд у него нет налички, а кто-то громко удивился, что водитель «такси» русский. Водитель в ответ подыграл, мол, «дорогу покажешь?». В общем, «солнышки», как всегда, перед лицом смертельного риска, беспечно балагурили, напоказ демонстрируя отсутствие страха — а вернее, юмором загоняя свой страх в самые отдалённые уголки сознания.

Накануне агентурщики через садыков передали некоторое количество американских денег неподкупным и идейным бойцам сирийской оппозиции, стоящим на данном участке фронта, и те тихо и мирно снялись на ночь, освобождая проход. Лучше уж так, чем привлекать внимание грохотом орудий и рёвом авиации. Таким образом, было подкуплено несколько постов, но только на одном предполагался прорыв — и этот прорыв начался.

Руднев некоторое время смотрел вослед трём броневикам, уходящим в ночь, потом вернулся в свой «Тигр» и направился в штаб ОГ «Алеппо», откуда и должно было проходить сопровождение предстоящей операции.

По данным воздушной разведки на всем пути следования признаков активной жизни не было, водители гнали свои машины на полном ходу — стрелки спидометров перевалили за сотню. Вдоль относительно чистой трассы местами валялись нагромождения сгоревших и уже проржавевших бензовозов — еще с тех времен, когда российская авиация отучала Турцию от дешевой исисовской нефти, выжигая каленым железом километровые автомобильные караваны и тем самым принуждая Турцию вернуться к обсуждению более дорогого, но и более для неё безопасного «Турецкого потока».

— Вот бы это всё на металл сдать, — сказал Бурый. — Это же, сколько денег можно заработать?!

— Ты его попробуй отсюда вывези, — подхватил разговор Бача. — Не покроет расходы…

— Коммерсанты, — подхватил Гасан. — Надо на месте металл резать, и возить…

Две снайперские пары — четыре офицера из подмосковного центра боевого применения сил специальных операций — ехали в одном «Тигре», в двух других находились их товарищи, в качестве боевого сопровождения на маршруте выдвижения. Опыт боевой работы снайперов во всех последних войнах свидетельствовал, что в основном их гибель происходила не на огневых позициях, а еще в момент выдвижения на позицию или покидания её. Препятствуя такому развороту событий, командование ССО действиям снайперских пар уделяло особое внимание. Вооружив этих людей превосходным оружием, дав им навыки точной стрельбы на весьма значительные расстояния, было бы глупо подставлять их под убийственный огонь врага во время выдвижения на позиции. Поэтому их охране придавалось первостепенное значение.

Машины неслись в ночи с потушенными фарами и габаритными огнями — далеко не каждый боевик оснащен средствами ночного видения, а потому береженого бог бережет — услышит шорох в ночи, но сделать ничего не сможет. Но если у него есть «ночное видение», то наверняка у него есть и чем встретить ночных гостей. Ведь ясно было и понятно, что без фар по пустыне могут носиться только спецназовцы. Может, американские. Но, скорее всего, российские.

Ехать пришлось не долго. Остановились в условленном месте, немного постояли, посмотрели в кромешную ночь. Где-то над ними висел беспилотный разведчик — с которого пилот-оператор на пункте управления смотрел вниз, на три бронированных боевых джипа. Снова ринулись в ночь, изменив направление, и через три минуты снова встали и замерли, слушая ночь.

Надвигалась пылевая буря, нужно было спешить. Еще через пару остановок, с помощью которых «солнышки» запутывали возможное за ними наблюдение, машины наконец-то остановились, и последовала команда «к машине».

Снайпера надели рюкзаки, водрузили на себя винтовки и вытянувшись в короткую цепочку, двинулись в сторону развалин нескольких домов, видневшихся в полукилометре в очки ночного видения.

— Успеем? — спросил Гасан, махнув рукой в сторону бури.

— Бегом марш, — ответил Змей.

Они прибавили шагу, переходя на бег. Буря, казалось, тоже стала наращивать свои усилия, но люди были быстрее — через несколько минут они завалились в развалины. Бурый и Бача, с бесшумными автоматами в руках, быстро осмотрели сильно разрушенное строение, и Змей по рации доложил командиру боевого охранения, что у них всё нормально. «Тигры» тут же сорвались с места, и пропали из виду.

Четыре человека остались одни. В окружении развалин. В окружении пустыни. В окружении врага.

— Здесь можно разместиться, — сказал Бурый, закончив обследование развалин.

Рухнувшее перекрытие полуподвала образовало вполне обитаемый угол, где было решено обустроить некую базу — туда и сгрузили всё, что принесли с собой. Снаружи — хотя о какой «наруже» можно говорить, если здание было лишено не только дверей и окон, но и частично стен с крышей — уже вовсю бушевала пылевая буря, от которой спасали только хорошо фильтрующая арафатка, навёрнутая на лицо, да незапотевающие боевые очки. Все четверо, подстелив под себя карематы и рюкзаки, поудобнее разместились на полу, в надежде без особых приключений переждать ночь. Буря завывала над головой, отчего никто не разговаривал — нужно было бы кричать, чтобы собеседник тебя услышал.

Вчера Змею стукнуло 30 лет, и по этому поводу, конечно, была организована небольшая «простава», в которой в той или иной степени приняли участие практически все офицеры группы ССО, работавшие в ОГ «Алеппо». Напиваться, впрочем, было нечем, и «солнышки» удовлетворились минералкой, бананами и пожеланиями имениннику успехов в нелегком военном ремесле. Сейчас Змей лежал, и под завывания пылевой бури невольно прокручивал в голове всю свою жизнь.

Многие его сокурсники по ДВВОКУ уже командовали батальонами или учились в академиях, а он был всего лишь заместителем командира группы. Впрочем, группы особой — состоящей в основном из офицеров — командиром которой был целый полковник. Специфика «студенческого строительного отряда» подразумевала, что его члены, получившие специальные знания и навыки в центре подготовки специалистов, в дальнейшем не будут двигаться вверх по обычной военной карьерной лестнице, а пройдут свою военную службу практически в одной должности. Но не просто в должности, а в должности, будучи настоящим профессором своего ремесла. Если ты пулеметчик, то из «Печенега» ты должен уметь с километровой дальности на борту вражеской машины написать «сдохни, гад». Если ты водолаз-разведчик, то голыми руками ты должен уметь задушить вражескую акулу. Если ты минёр, то ты должен уметь взорвать поезд куском мыла. Утрирую, конечно, ради красивого словца, но истина где-то рядом. За свой ратный труд — а труд очень тяжелый — «солнышки» получали фантастические, по военным меркам, зарплаты. Какой-нибудь старший лейтенант, состоящий на должности разведчика, мог получать зарплату как полковник, командир мотострелковой бригады. Но и спрос за это был велик. И каждый боец ССО прекрасно знал, в какую дыру его может послать Родина, выполнять боевые задачи.

Змей был снайпером.

Стал он снайпером просто, как все. Уже будучи командиром мотострелковой роты, повез на курсы снайперов своих подчиненных, засмотрелся на стреляющих рядом соседей… и написал рапорт на перевод в Подмосковье. Отбор был строгий, может, один из сотни кандидатов способен пройти все круги рекрутинга в «солнышки». Но Змей прошел. За три года он повысил свой снайперский уровень до мастера-инструктора, освоил все типы снайперского вооружения, принял участие в нескольких боевых операциях, в ходе которых довел свой личный счет до четырех десятков убитых врагов.

И вот — Сирия. Или, как уже было принято говорить — «юга», «Саратов» или «Артек». Уже месяц здесь. Уже есть «сирийский» опыт. Уже есть увеличение личного счёта. Есть горячее желание наказать тех, кто поднял руку на Красный Крест, кто убил наших девочек — медицинских сестер мобильного госпиталя.

А дома его ждёт жена и маленькая дочь. Малышка смотрела отцу в глаза, плакала, и говорила: «папа, вернись быстрее». Он поцеловал дочь, жену и уехал.

И ты никогда не знаешь, увидишь ли ты снова свою семью.

Такова предначертанная судьба элитного спецназа.

К утру буря стихла, и снайпера зашевелились, стряхивая с себя пылеобразный песок. Змей аккуратно выглянул из развалин, удовлетворенно отмечая, что их следы были надежно занесены песчаной пылью, а следовательно, снаружи нельзя было выявить их прибытие на огневую позицию.

Бурый, с которым Змей работал в паре, пробрался на остатки первого этажа. Здесь под покосившейся от взрыва стеной, он разложил свой каремат, и установил «Манлихер» на сошку. Поле зрения из глубины развалин открывалось совсем небольшое, буквально полметра на треть метра, но этого вполне хватало, чтобы наблюдать в прицел участок местности, на котором находилось одноэтажное здание с окружающими его навесами. Там, по данным разведки, находился отряд боевиков, причастный к убийству российских медсестер мобильного госпиталя. Гасан и Бача, которые имели с собой крупнокалиберную винтовку АСВКМ, расположились в полуподвале — в помещении, смежном с тем, в котором пережидали ночную бурю. Их сектор наблюдения и стрельбы так же был очень узок.

Вскоре Змей поставил трипод с прибором наблюдения и через щель в стене стал осматривать объект. Возле здания сновали вооруженные люди, под навесами располагались пикапы боевиков, на которых они привозили к месту атаки на госпиталь свои баллономёты и миномёт. Во всем чувствовалась расслабленность «воинов умеренной оппозиции» — у них даже не были выставлены посты, и ни одна машина, по всей видимости, не находилась в положении боевого дежурства.

— Тысяча сто двадцать метров, — сказал Змей.

— Есть, — ответил Бурый.

— Я измерил тысячу сто восемнадцать, — сказал снизу Гасан, с юморком имитируя возмущение.

— А сантиметры? — пошутил Змей.

— Да ну их, — отозвался наводчик второй пары. — В другой раз посчитаю.

— И то — верно, — усмехнулся Змей.

Было слышно, как находящаяся внизу снайперская пара накручивает на своего крупнокалиберного монстра огромную банку тактического глушителя. В обычном режиме выстрел из АСВКМ следует производить исключительно в наушниках, иначе можно лишиться барабанных перепонок. Жаждущие невидимости «солнышки» еще месяц назад буквально в тупик поставили краснодарского мастера, предложив ему изготовить глушитель на крупнокалиберную винтовку. Тот долго считал объём расширения пороховых газов при выстреле, мудрил над устройством сепаратора, но в конечном итоге явил заказчику вполне работоспособный образец, который преобразовывал оглушительный грохот в слегка растянутый по времени хлопок, соизмеримый со звуком автоматного выстрела. Полигонные испытания вселили в «крупнокалиберных» снайперов уверенность в своей незаметности, чем они сейчас и не преминули воспользоваться.

— Глушитель где? — спросил Змей своего стрелка.

— Сейчас будет, — отозвался Бурый.

Тактические глушители могут использоваться со штатным патроном, нисколько не влияя на его баллистику, но сильно рассеивая звуковую волну до степени невозможности установить направление на источник звука уже с двухсот-трехсот метров. Плюс ко всему такие устройства полностью исключают вспышку выстрела — что коренным образом решает успех обеспечения скрытности в процессе ночной стрельбы. При стрельбе с подобным глушителем на километровую дальность, звуковая и зрительная необнаружаемость снайперской позиции полностью гарантирована.

Вопреки расхожему мнению, в снайперской паре наиболее подготовленным является не тот, который нажимает на спуск винтовки, а тот, который сидит рядом со стрелком, ведет наблюдение за целью и готовит данные для стрельбы. Работа наводчика — выявить цель, рассчитать поправки для производства точного выстрела в зависимости от факторов, влияющих на отклонение пули от теоретической траектории, определить для стреляющего установки прицела. Стрелок вносит в прицел сказанные ему поправки и производит выстрел. Наводчик, по хорошо видимым в прибор наблюдения турбулентным завихрениям воздуха, оставляемым летящей пулей, а так же по видимой точке попадания, корректирует следующий выстрел — и так, пока цель не будет поражена, или не выйдет из зоны поражения. При определенных условиях, правильно рассчитав все факторы, можно добиться поражения цели с первого выстрела даже на весьма значительных дальностях — к чему и стремятся все уважающие себя снайпера.

Змей положил перед собой блокнот и стал карандашом заносить туда необходимые данные: записал измеренную дальность, температуру воздуха, размер деривации.

Продолжив визуальное изучение объекта, за полчаса Змей насчитал всего двенадцать человек, обнаружил на крыше спутниковую антенну серьезной станции космической связи, которой у простых боевиков явно быть не должно, и кроме того, определил, что как минимум двое из наблюдаемых людей явно не были аборигенами — по манере держаться, по элементам снаряжения и цвету лица, это были не боевики.

— Пиндостанцы, — резюмировал Змей. — Справа второй, наблюдаешь?

— Вижу, — Бурый слегка переместил ствол винтовки, тут же подобрался всем телом, чтобы не вытягиваться на цель силой мышц, а сохранить естественную точку прицеливания. — Гасим урода первым?

— Ты же слышал, на постановке задачи, было особо указано — американцев не убивать.

— «Не убивать» я слышал, — ответил Бурый. — Могу ранить в ногу. Пусть лежит и думает о своём поведении. Если сдохнет — видит Бог — я не хотел. Сам помер. Я стрелял только в ногу.

— Обсудим, — кивнул Змей.

— Командир, — раздался снизу голос Гасана.

— Чего тебе, мой юный друг?

— На крайней справа машине высокая антенна-куликовка. На ней привязан зеленый флажок джихада. Наблюдаешь?

— Вижу, — Змей довернул свой прибор наблюдения и точно — небольшой кусочек зеленой материи безжизненно висел на трехметровой высоте наборной антенны — сигнализируя о полном отсутствии ветра на данном участке местности.

— Прям подарок для нас, — съязвил снизу Бача.

— Ага, — улыбнулся Змей. — Личный вклад от воинов джихада в свою собственную погибель.

— Не в погибель, — встрял Бурый. — А в переход к гуриям…

Все четверо расхохотались.

Пронаблюдав за объектом еще пару часов, пришли к выводу, что враг никуда не торопится. Справа ожила примыкающая асфальтированная трасса — по ней стали ездить машины и даже двинулись пешеходы. До трассы было около километра, и это уже следовало учитывать — как бы оттуда не пришла помощь боевикам, начни снайпера уничтожать людей на объекте. Для этого Змей, побродив по развалинам, наметил еще две позиции, с которых можно было бы попытаться отразить атаку со стороны дороги.

После полудня перекусили, немного отдохнули и стали готовиться к главному — к реализации справедливого возмездия.

К «Манлихеру» у Бурого было четыре магазина по десять патронов — один магазин в винтовке, три он выложил перед собой. Еще пару пачек патронов он выложил ближе к Змею, предполагая, что с началом результативной стрельбы наводчику можно будет отвлечься на наполнение опустошаемых магазинов. Расположенный в полуподвале «главный калибр» имел два заряженных магазина по пять патронов и еще штук сорок в специальной сумке. Еще какое-то количество боезапаса находилось в рюкзаке, но Бача считал, что ему для выполнения задачи с лихвой хватит и того, что было под рукой.

— Эй, двое, — Змей обратился к нижесидящим. — Вы пыль перед стволом размели?

— Нет, — честно ответил Гасан. — Одну минуточку… а у кого спиннинг?

— У меня к рюкзаку приторочен, — ответил Бурый, не отводя головы от щеки приклада.

Гасан перебрался в «жилой» полуподвал, где лежало ненужное при стрельбе имущество, и достал телескопическую удочку, которая в сложенном виде была не больше полуметра. Закрепив на её конце специальную губку, Гасан вернулся на позицию, разложил удочку и стал с её помощью убирать пыль перед стволом АСВКМ. На это ушло несколько минут, за которые Бача успел своему наводчику предложить работу в клининговой компании «с хорошей зарплатой и соцпакетом». Бурый успел предложить Гасану произвести уборку в его квартире сразу по возвращению из «Саратова» в родные пенаты. Змей же успел обнаружить третьего иностранца в числе наблюдаемых боевиков.

— А вот и третий.

Его рассмотрели более внимательно. По всему чувствовалось, что он там всем заправляет.

— Командир, — снизу раздался голос Гасана.

— Чего тебе?

— А знаешь, чем отличается русский снайпер от иностранного?

— Национальностью?

— Ну… не только.

— Чем еще?

— Тем, что он после выстрела лезет к убитому снимать дорогие натовские шузы.

Все давно знали этот избитый снайперский анекдот, но всё же посмеялись — ведь Гасан старался, рассказывал. На самом деле по результатам боёв уже был издан ряд приказов, запрещающих снайперам выходить к врагу за подтверждением своего результата. Ибо находились и такие отчаянные парни — с которыми, судя по резкости приказов, определенно произошли какие-то неприятности. С недавних пор подтверждением результатов боевой работы признавалась видеозапись целей в момент их поражения — для чего появились и прицелы, и приборы наблюдения, оснащенные встроенными видеокамерами. Так же был и страхующий начальство бесконечно жизнерадостный приказ, запрещающий снайперам сил специальных операций приближаться к линии фронта ближе, чем на пятьсот метров — мол, работайте с безопасного расстояния, у вас замечательные, дальнобойные стволы… и повсеместно приказ этот нарушался. Впрочем, в данной ситуации этот приказ неукоснительно исполнялся — снайперская группа отстояла от линии фронта куда дальше, чем пресловутые пятьсот метров…

— Начинаем, командир? — спросил Бурый.

— Сейчас, — Змей привстал со своего места и осмотрел подходы к развалинам.

В радиусе километра не было ни души.

— Всем внимание! — Змей повысил голос. — Американцев не убивать. По готовности — огонь!

Бурый загнал патрон в патронник, приложился к винтовке, немного пошевелился, выбирая положение, при котором появится естественная точка прицеливания — на конкретной цели, удаленной от него более чем на километр.

— Боковая поправка — ноль, — сказал Змей. — Полное безветрие…

— Есть, — ответил Бурый, удостоверившись, что маховичок горизонтальных поправок прицела выставлен на ноль.

— На фоне стены стоит, справа от окна… — подсказал Змей первую цель, руководствуясь тем, чтобы в случае промаха первого выстрела, по попаданию пули в стену можно было судить о величине необходимой поправки.

— Вижу.

Бурый установил перекрестье «мил-дота» ровно в центр груди человека, неподвижно стоящего на фоне стены. Дальность он уже выставил, прокрутив маховичок вертикальных поправок.

— Видео пошло, — сказал Змей, включив свой прибор наблюдения в режим видеозаписи.

Он вскинул руку и посмотрел время. Надо запомнить для последующего отчета о проделанной работе…

Бурый вывел параллакс в норму, включил видеокамеру и начал обработку спуска. На «Манлихере» SSG-08 устройство спускового механизма не подразумевает задержку спускового крючка на «предупреждение», и поэтому многие снайпера, считающие для себя «предупреждение» более комфортным фактором, сами дорабатывают свои винтовки. В частности Бурый под спусковой крючок на обычный суперклей приклеил кусочек школьной стирательной резинки, обрезав её таким образом, чтобы в последнюю долю миллиметра она обеспечивала упор в неё спускового крючка. Ощутив сопротивление спуска, снайпер понимал, что до выстрела остаётся лишь одно слабое шевеление указательного пальца.

Тыщщщ!

Глушитель растянул звук выстрела, а винтовка толкнула Бурого в плечо. Отработанным движением он тут же выбросил стрелянную гильзу, и загнал в ствол новый патрон.

В свою оптику Змей увидел полёт пули — даже не саму пулю, а только возмущение воздушных масс, которые пришли в движение, пронзённые несущейся смертью. Турбулентный след стремительно приближался к ничего не подозревающему человеку, который, как ни в чем не бывало, продолжал стоять на месте. Спустя две секунды пуля достигла цели, пробив её насквозь и уже за человеком выбив из стены небольшое облачко пыли.

— Цель, — подтвердил Змей попадание.

Дальше снайпер уже сам выбирал, кого ему валить следующим.

— На углу, — бросил Бурый.

Змей увидел, как у здания застыл, видимо, от удивления, человек. Снова прозвучал хлопок выстрела. Через две секунды человек упал.

— Цель, — снова подтвердил Змей.

В стане врага началось движение. Кто-то нагнулся над первым подстреленным, и тут же лёг рядом от третьего точного попадания. Четвертый выстрел Бурый сделал в проём окна, куда неосторожно высунулся один из боевиков.

Из здания выскочило еще несколько человек, куда-то в сторону затарахтел пулемет, двое бросились к ближайшей машине.

Снизу громко прозвучал выстрел «главного калибра», и Змей увидел, как стоящий на крыше здания пулеметчик, вместе с прикрывавшей его кирпичной кладкой, был буквально сметён на землю, совершив эффектный кувырок в воздухе.

Еще одного боевика Бурый упокоил сразу, как только тот замер за рулем автомобиля.

В суете, царившей на базе боевиков, Змей видел, как мечутся трое американцев — по ним никто не стрелял. Они были на открытом пространстве, и при других раскладах уже давно бы раскинули мозгами. Но они оставались живы, лишь с ужасом наблюдая, как один за другим разлетаются на кровавые ошмётки местные боевики.

— Это вам за Галю, — упоённо шипел после каждого выстрела 25-летний капитан сил специальных операций. — Это вам за Надю…

Первыми десятью выстрелами Бурый сложил семь человек. Сменив магазин, он начал было выцеливать бок человека, торчащий из-за угла, как его остановил Змей.

— Спутниковую антенну надо сбить…

— Есть, — отозвался снайпер.

Снизу снова грохнул крупнокалиберный монстр — а на базе боевиков запылал пикап.

Тремя выстрелами Бурый добился прямого попадания в антенну, которая, развалившись на фрагменты, упала с крыши на землю.

— Больше никого не вижу, — сообщил снайпер. — Кроме американцев.

Змей обшаривал прибором базу боевиков — было понятно, что уцелевший враг скрылся в самом здании, за толстыми каменными стенами. Бача поджег оставшиеся машины, попутно завалив еще одного боевика, пытавшегося найти за пикапами укрытие.

— Половину перебили, — сказал Змей. — Остальных сейчас будем выкуривать…

Минуты три никого не было видно, потом в оконном проёме появилась голова. Змей, разглядев в ней боевика, громко спросил:

— Бача, в окне голову наблюдаешь?

— Наблюдаю, — подтвердил снайпер.

— Бей по стене прямо под голову. Посмотрим, пробьёт или нет…

— Есть…

Раздался выстрел. Под окном взметнулось облако пыли, в небо полетели обломки стены. Когда пыль осела, все увидели зияющий проём.

— Замечательно, — удовлетворенно сказал Змей. — А теперь пройдись по всему дому. Бурый, принимай, кто выбегать будет…

АСВКМ стала методично ломать укрытие, и буквально после трех выстрелов из здания выскочил вначале один, потом еще двое — они побежали по накатанной дороге в сторону асфальтовой трассы, которая располагалась примерно в километре от базы. Всё это пространство было открыто, и очевидно, пытающиеся спастись люди уповали избежать смерти за счет скорости своего перемещения.

— Первый боевик, следом американцы, — сообщил Змей.

— Упреждение? — спросил Бурый.

— Обожди пока, — ответил Змей. — Сейчас они слишком быстро бегут, сложно упреждение посчитать. Через минуту устанут, замедлятся, или вовсе остановятся, чтобы отдышаться, тогда их и сложим. В общем, терпение, мой юный друг, терпение…

Бурый радостно хмыкнул.

Из дома выскочили еще двое, и побежали вслед первым, с отрывом метров в сто. Бача сделал в доме еще две дыры, и тут на крышу выскочил какой-то человек с белым флагом. Он стал яростно размахивать полотнищем, озираясь во все стороны.

— Чего он нам сказать хочет? — спросил Бурый.

— Не знаю, — отозвался Змей. — Семафорной азбуке я не обучен. Вали его.

Винтовка хлопнула.

— Цель, — подтвердил Змей.

В это время бегущие уже преодолели половину дистанции до трассы и сильно замедлили свой бег. Если Змей их еще видел, то для Бурого они вышли из зоны обстрела, и ему пришлось сменить позицию, чтобы можно было их достать. Сложив боевиков, Бурый запричитал:

— Командир, там только пиндосы остались. Можно я им ноги отстрелю?

Змей выключил режим видеосъёмки, подобрался к снайперу и тоже самое сделал с его прицелом.

Бурый заулыбался.

— Целься по ступням, чтобы в бедро не попасть… — сказал Змей.

Снайпер приложился к винтовке и начал стрелять по открыто расположенным американцам. Они там еще какое-то время побегали туда-сюда, но сменив два магазина Бурый все же добился по одному попаданию каждому в нижнюю часть ног. Причем одного он подстрелил в лежачем положении, а двоих на бегу. В прибор наблюдения было видно, как они ставят себе жгуты и перевязываются.

Змей посмотрел на часы. Всё возмездие длилось полтора часа, а казалось, что прошло всего десять минут. По связи он доложил о выполнении задачи. Ему приказали ждать эвакуацию.

Гасан остался наблюдать за обстановкой, остальные прибрались на позиции — собрали гильзы, зачехлили оборудование, свернули карематы. Когда придёт эвакуация, никто не знал.

— Интересно, поняли они, откуда смерть пришла? — спросил Бача. — Поняли они, за что их порвали?

— Кто их знает, — отозвался Змей. — Эти вон, живые лежат. Может, они и поняли…

— Ноги нам отсюда надо делать, — сказал Бурый. — И чем быстрее, тем лучше.

— Это само собой понятно, — ответил Змей.

— А что с ЦБУ сказали? — спросил Бача.

— Сказали — ждите!

— Дождёмся мы… — вздохнул Бача.

В томительном ожидании они просидели еще два часа. Солнце стояло в зените, жара была неимоверная. Раненые американцы уже собрались в кучу и пытались ползти к дороге.

— У нас гости, — буднично сказал Гасан.

Змей выглянул на дорогу, и ему стало совсем не по себе — на трассе появилась небольшая колонна «Хамви», которая, достигнув перекрестка, свернула на укатанную дорогу, ведущую к расстрелянной базе боевиков. Машины были вооружены крупнокалиберными пулеметами, которые были развёрнуты во все стороны. Вскоре они подъехали к раненым американцам и остановились.

— Приехали, — выдохнул Змей.

Он обернулся, осматривая соседние развалины — ища место, где можно было укрыться на тот случай, если враг сориентируется, откуда можно было расстрелять базу. Тут же пришла мысль, что на открытом пространстве они никуда не смогут дойти — их просто перебьют. А если и дойдут, то потом легко вычислят по следам. Оставалось только сидеть на месте и не рыпаться. Или принять свой последний бой.

Глава 5

Аэропорт Химки

— Товарищ командир, разрешите?

Паша сидел в ротной канцелярии и размышлял над недельным планом, когда в дверь постучали, и в открывшемся проёме появилось улыбающееся лицо сержанта-контрактника Славы Борзова, который четыре месяца назад вместе с тремя другими «контрабасами» убыл в Солнечногорск на снайперские курсы повышения квалификации.

— О, Борзов, — вскрикнул Шабалин. — Явился — не запылился! Заходи! Где остальные?

— Так мы это… завтра все должны на службу явиться, мне просто дома делать нечего, жена ушла от меня, пока я науку снайперскую познавал, вот я и пришел в роту…

— Красавчик!

Контрактник расплылся в улыбке, но Паша тут же остепенил его:

— Где представление командиру? Вы там, товарищ сержант, на расслабоне жили, и дисциплинарный устав из головы выветривали? А ну, как положено…

Сержант не смутился, словно ждал такого поворота событий и тут же вытянулся по стойке «смирно»:

— Товарищ старший лейтенант! Сержант Борзов, представляюсь по случаю прибытия из снайперской школы!

— Результат?

— Сдал на «отлично» с присвоением квалификации «снайпер первого уровня». Освоил Штейр-Манлихер короткий и длинный и крупнокалиберную винтовку АСВК.

— Мы получили модернизированные АСВКМ, — сказал Паша. — Справишься?

— Так точно, мы их тоже изучили, — ответил сержант.

— И Манлихеры тоже получили. 308 и 338.

— О, отлично, — усмехнулся Борзов. — 338 — мой!

— Тут без вариантов, — улыбнулся Паша.

Рота уже жила на казарменном положении — контрактники и офицеры перетащили в расположение практически все личное имущество, которое предполагали взять с собой на войну, и сейчас рота больше напоминала большой склад, заваленный военным снаряжением. Старшина, невзирая на звания, отчаянно материл всех, кто пытался нарушить одному ему ведомый порядок раскладки вещей, да так, что в итоге сорвал голос, махнул рукой и отпустил всё на самотёк. Горы рюкзаков, разгрузок и всяческих тактических манаток, назначенных для облегчения полевой жизни, росли уже под потолок, окончательно завалив спортивный уголок роты.

— Когда отбываем? — спросил Борзов.

— Приказа еще не было, — отмахнулся Паша. — Но по информации из штаба округа, а там сейчас служит мой однокашник по ДВВОКУ, послезавтра нас поднимут по тревоге, а еще два дня спустя тремя самолетами мы должны убыть в окружной учебный центр, где большие командиры проведут нам строевой смотр и проинструктируют меня до потери пульса. А когда оттуда в «песочницу» полетим, это еще в штабе округа никому не известно.

— Хорошо, когда есть такие однокашники… — хмыкнул контрактник.

— И сетевые мессенджеры, — добавил Паша.

Еще вчера Паша получил в транспортной компании посылку из Краснодара, и ему не терпелось установить глушитель на свою винтовку. В этом деле нужна была кропотливость и золотые руки, которые, как предполагал Шабалин, в полной мере имелись только у сержанта Кузьмичева, который по семейным обстоятельствам еще вчера отпросился до обеда. А тут перед ним крутился Борзов, только что вернувшийся из снайперской альма-матер, и очевидно, все же располагавший какими-то навыками в этом деле.

— Так, Слава, — Паша назвал контрактника по имени, тем самым давая понять, что далее последует не приказ, а просьба. — Ты в школе глушители на СВД ставил?

— Ну да, там все теперь с тактическими глушителями работают. А что?

Паша вынул из стола принесенный вчера пакет, вскрыл его и вынул на свет черную банку глушителя, изготовленную мастером на другом конце необъятной страны.

— Вот, прислали…

Борзов взял в руки глушитель, покрутил его со всех сторон, поставил на стол.

— У Дыни заказывали?

— Да, — кивнул Шабалин.

— У него все заказывают, он лучше делает, чем официальные предприятия. И качество, и цена…

— Ну, так что?

— Сделаем, — кивнул Борзов. — Нужны инструменты…

К моменту, как в роту пришел Кузьмичев, с винтовки уже была скручена стойка мушки, и на резьбу посажена банка глушителя. Оставалось только небольшими винтиками отрегулировать соосность ствола и пулевого канала глушителя. Сергей, осмотрев то, что уже удалось сделать, остался доволен и вскоре, поработав отверткой, передал ротному винтовку:

— Готово, можно юзать.

Паша несколько раз приложился к винтовке, ощущая серьезное изменение балансировки. На его немой вопрос Борзов тут же выдал ответ:

— Товарищ командир, еще сюда нужно сошки поставить. Я видел в магазине, на Светланской.

Паша посмотрел на Кузьмичева. Тот утвердительно кивнул и добавил:

— Без них вообще швах. Давайте деньги, я сейчас съезжу, и вам и себе куплю…

К вечеру Пашину винтовку было не узнать: глушитель, сошки, маскировочные ленты — всё это великолепие до неузнаваемости изменило внешний вид обычной СВДС, делая из неё что-то футуристическое. Шабалин не мог насмотреться на свою винтовку и нарадоваться таким изменениям.

На следующий день практически в полном составе и со всем наличным вооружением рота выехала на стрелковый полигон. На двух «Уралах» они проследовали мимо КПП полигона, мимо огромного баннера, говорящего о почетной службе в морской пехоте и вскоре остановились возле стрелковых учебных мест.

Паша, одетый в боевое снаряжение, выпрыгнул из кабины грузовика, потянулся и громко скомандовал:

— К машине! Командиры взводов — ко мне!

Рота выгрузилась. Стрелковая рота была в полном составе — из учебных центров вернулись все контрактники, которые прошли обучение на новое оружие, из отпусков вернулись все отпускники — отдохнувшие и готовые к новым подвигам на благо Родины.

Паша поставил задачи, определил учебные места и старших на них, очередность прохождения взводов по учебным местам и засел за дубовый стол, стоящий неподалёку от «килл-хауса», с которого можно было контролировать все учебные места.

Прижав двумя камнями к столу листок с планом проведения стрельб, Шабалин невольно залюбовался весной, которая уже вовсю вступила в свои права. На полигоне было тепло, и солнце отражалось ослепительными бликами от стеклянной глади залива, мешая первым стрелкам прицеливаться. Вскоре оно поднимется, и блики перестанут слепить стрелков, но пока этого не произошло, Паша намеренно постарался прогнать всю молодежь через такое препятствие.

Винтовка, оснащенная тактическим глушителем и сошками, лежала рядом, всем своим видом призывая хозяина воспользоваться ей. Но Паша пока не спешил на огневой рубеж — нужно было сделать еще одно дело.

Накануне в офицерской столовой он выклянчил у официантки с десяток трубочек для питья сока, и сейчас сидел за столом с медицинскими ножницами в руках и аккуратно нарезал эти трубочки по половине длины выдвижной бленды оптического прицела. Когда их накопилось достаточное количество, последовательно склеивая их между собой каплями суперклея, Паша соорудил некое подобие пчелиных сот и плотно вставил эту конструкцию вовнутрь бленды.

— Хороший антиблик, — резюмировал подошедший старшина.

— Вот и я думаю, что хороший, — согласился Паша. — Осталось испытать. А ну, помоги…

Шабалин разложил сошки и установил винтовку на стол. Старшина, поняв, чего от него требуется, отошел на несколько метров в сторону солнца и посмотрел на прицел.

— Вообще нет отблесков! А наблюдению не мешает?

— Нет, — ответил Паша, некоторое время глядя в прицел. — Всё идеально, будто и нет антиблика…

Вот только после этого Паша взял винтовку и направился на одно из учебных мест, где уже лежал со своей СВДС сержант Кузьмичев. Он стрелял с сошек, подкладывая под приклад и кисть левой руки мешочек с каким-то наполнителем, отчего устойчивость положения было очень твердым.

Ба-бах!

Очередной выстрел практически не изменил положения Кузьмичева, и Шабалин подошел к треноге, на которой стояла труба наблюдателя.

— Получается? — спросил он сержанта, заглядывая в трубу, наведенную на мишень, по которой стрелял Кузьмичев.

— С холодного ствола серия выше легла, а как разогрелся, очень всё прекрасно получается, — отозвался снайпер, не изменив своего положения и тут же произвел очередной выстрел.

Паша убедился — серия кучно ложилась практически в центр черного круга, диаметр которого не превышал три сантиметра. Для винтовки этого типа на сто метров это был исключительно хороший результат.

На учебное место подошел взвод Миши Хвостова и четыре молодых снайпера легли на карематы. Контролируя работу своего подчиненного, Паша стал наблюдать за действиями командира взвода. Миша, двигаясь от одного снайпера к другому, каждому изменил положение тела — где словом, а где лёгким пинком. Снайпера вместе упора для винтовок использовали свои рюкзаки, выставив их перед собой.

— Итак, господа снайпера, — громко начал лейтенант Хвостов. — Каждый снайпер при выполнении точной стрельбы руководствуется пятью главными правилами! Все эти правила вы изучили в теории, сейчас будем применять на практике. Правило первое — «опора на скелет» — при котором снайпер должен воспринимать своё тело как лафет орудия, твердо стоящее на земле и сообщающее стволу необходимое направление. В идеале — после выстрела снайперу при правильной опоре, не нужно тратить время на восстановление прицеливания — цель остаётся в марке прицела, а отдача направлена только назад, не сбивая ствол в сторону. Что-то я не вижу у вас стремления занять устойчивое положение…

Миша снова пошел вдоль лежащих матросов, поправляя их «устойчивые положения». Молодые заворочались, исправляя неудобства и вскоре, по мнению командира взвода, его подчиненные достигли желаемого, перестав шевелиться.

— Следующее правило — «естественная точка прицеливания», — сказал Хвостов. Каждому из вас нужно найти такое положение тела, при котором марка прицела будет удерживаться на цели не усилием какой-либо группы мышц, а так называемым естественным образом. Как это проверить? Поймав цель в прицел, нужно расслабиться, и если цель осталась в прицеле, то естественная точка прицеливания найдена. Если нет — нужно полностью изменить положение скелета до такого, чтобы при расслаблении не происходило перемещения цели. Наводить марку прицела на цель мышечным усилием запрещаю! Сие, господа снайпера, достигается только упорными тренировками и реальной стрельбой.

Мальчишки снова заворочались, пока не добились выполнения этого правила. Хвостов скосил взгляд на ротного, ища одобрения своим действиям, но Паша стоял рядом без всяких эмоций, просто наблюдая за ходом учебного занятия.

— «Расслабление», — сказал Миша, — третье правило точного огня. Стрелок перед выстрелом должен быть расслаблен — это позволит снять возможный тремор и дрожание, неминуемо возникающие в напряженных мышцах. Дрожь вызывает неуверенность в точности предстоящего выстрела, что порождает еще большую дрожь от нарастающего волнения. Чтобы этого избежать, нужно помнить четвертое правило — «контроль дыхания». Дыхательный цикл человека длится примерно 4–5 секунд, из которых естественная пауза между выдохом и вздохом составляет 2–3 секунды и вдох-выдох около 2 секунд. Для производства выстрела необходимо затаить дыхание в период естественной дыхательной паузы. Эта пауза без ущерба для самоощущения может быть продлена до 12–15 секунд, но я вам рекомендую не задерживать паузу более 8 секунд — чтобы пауза не казалась неестественной и не стала причинять неудобства.

Парни затаили дыхание, потом выдохнули, снова затаили. Процесс пошел…

— И последнее правило, — сказал Миша, — «обработка спуска и выстрел». Наиболее важное правило, не отменяющее остальные, но тесно работающее в связке с предыдущими. Процесс обработки спуска включает в себя и физическое и моральное начало. В физическом смысле вы жмёте указательным пальцем спусковой крючок, добиваясь его плавного перемещения до момента срабатывания ударно-спускового механизма — это так же достигается тренировками и реальной стрельбой. А моральная составляющая включает в себя вашу реакцию на выстрел — естественное ожидание отдачи и громкого звука. Организм пытается этому сопротивляться — в стремлении избежать отдачи снайпер может даже изменить своё положение, может вздрогнуть перед выстрелом, а чтобы ускорить утомительный процесс, может дёрнуть спусковой крючок. Чтобы этого избежать, нужно тренировать себя на выстрел. Но как не старайся — если не стреляешь дольше месяца, всё нужно начинать сначала…

После прохождения всех пяти правил, Миша подал команду:

— По готовности — огонь!

Мальчишки начали поражать мишени. В это время встал сержант Кузьмичев и долго рассматривал в трубу результат своей работы.

— Полюбуйтесь, товарищ старший лейтенант, — сказал он ротному.

— Ага, — кивнул Паша. — Я видел.

— Меньше угловой минуты, — сказал Сергей, и посмотрев на контрактников, готовящих к стрельбе «Манлихеры», спросил: — Интересно, из этого чуда сколько можно выбить?

— По паспорту — столько же, — ответил Паша, наблюдая за срочниками.

— По паспорту у СВД семь сантиметров разброс, — хмыкнул сержант. — А я в два с половиной укладываю.

— Попробуем мою? — спросил Шабалин.

— Давайте, — кивнул Сергей.

Паша лёг на каремат, зарядил магазин, загнал патрон в ствол и, увидев на щите свободную мишень, прицелился. Он не стрелял уже больше месяца, отчего ощутил лёгкое волнение перед выполнением стрельбы. Посмотрел на поле, оценил ветер — по траве было какое-то шевеление, но на такую дальность столь слабый ветер не мог повлиять на снос пули настолько, что его нужно было бы учитывать.

Расставив ноги, Паша поворочался, ища наиболее удобное положение, обхватил рукоятку винтовки, левую кисть, сжав в кулак, поставил под приклад. Мысленно стал прогонять главные правила точного выстрела, которые только что Миша Хвостов рассказывал своим молодым снайперам.

Холодный ствол, не разогретый выстрелами, всегда даёт первую серию выстрелов с некоторым превышением от установившейся средней точки попадания. Это нужно учитывать, если важен именно первый выстрел, например, при работе полицейского снайпера на уничтожение одиночного террориста в городе, в окружении прохожих или заложников — здесь нужно попасть именно в голову, чтобы мгновенно обездвижить цель. Однако, на поле боя, где обычно применяются военные снайпера, всегда есть возможность «разогреть» ствол, и «холодный выстрел» только раздражает военных, которые повсеместно стараются быстро проскочить этот этап стрельбы — обычно путем быстрого производства нескольких выстрелов в белый свет, или же прицеливанием в «бляху», когда небольшое превышение все равно поразит врага в грудь — что не столь критично, как при полицейской стрельбе.

Паша подвел марку прицела под нижний срез черного пятисантиметрового круга, нарисованного на листе бумаги. Выбрал естественную точку прицеливания, мягко потянул спуск…

Тыщ-щ-щ, — неожиданно тихо выстрелила винтовка, но все же не так тихо, как, к примеру, стрелял бесшумный «Винторез».

— Как выстрел из Макарова, — резюмировал Кузьмичев.

— Даже тише, — сказал Хвостов.

К огневой позиции со всех сторон заспешили офицеры и контрактники роты, привлеченные звуком выстрела.

Паша выстрелил в мишень все десять патронов, вызвав восторг всей роты не результатом попаданий, а звуком стрельбы. Результаты, к слову сказать, растянулись по вертикали — по мере нагрева ствола пули падали ниже и ниже и три-четыре сгруппировались на нижнем срезе — куда и целился Шабалин.

Разгорелась полемика. Кто-то нахваливал новое приспособление, кто-то возмущался недостаточностью глушения, на что высказался подоспевший Слава Борзов, хорошо изучивший применение тактических глушителей в снайперской школе — но его мало кто слушал. Тогда Паше пришлось повторить то, что говорил ему Федяев.

— Смысл «тэгэшки» не в глушении звука, а в размытии направления на источник, — авторитетно заявил Шабалин. — Направление на звук выстрела винтовки мы способны определить с точностью тридцать пять градусов. Если же с винтовкой использовать тактический глушитель, тогда наблюдатель сможет определить только сторону — направление на источник звука размывается на сто восемьдесят градусов. Это позволяет лучше маскировать позицию снайпера…

— И траектория не меняется, — добавил Борзов.

— Единственно, — сказал Паша, — на последних двух выстрелах мне марево мешало целиться. Глушитель нагрелся быстро…

— А вы, товарищ старший лейтенант, — сказал Борзов, — мешковиной банку обмотайте. Сейчас все так делают…

— Добро, — кивнул Паша.

Мешковина нашлась тут же — в одной из комнат «килл-хауса» стояло несколько мешков с песком. Укрепив теплоизоляцию бечевкой, Шабалин сделал еще несколько выстрелов, удовлетворенно отметив, что марево исчезло.

Пришло время иностранных образцов. Контрактники, за которыми были закреплены «Манлихеры», чувствовали себя героями, и преисполненные собственной значимости, степенно раскладывали стрелковое имущество на огневой позиции. За их действиями с благоговением следила практически вся рота, замерев в «естественной дыхательной паузе». И вот наконец-то крученый ствол «длинного» «Манлихера» был направлен на мишень. Слава Борзов на какое-то время замер, потом снова заворочался, выискивая положение.

— Под приклад? — спросил Кузьмичев.

— Ага, — ответил снайпер.

— Держи… — Сергей подбросил на руке мешочек, который он подкладывал под приклад при стрельбе из своей винтовки, показывая очень точные результаты. — С гречкой…

— Да что ты… — Слава сказал это с лёгким налётом презрения и демонстративно откинул на прикладе «Манлихера» дополнительный упор, отсутствие которого заменялось на отечественных винтовках самодельными небольшими мешочками — у кого с опилками, а у кого и с гречкой — как дополнительный неприкосновенный запас еды, попутно выполняющий роль опоры при стрельбе.

— Ты его и жрать в голодный год будешь? — тут же съязвил Сергей.

Все весело заржали с этой шутки, но вскоре притихли — Слава открыл пачку и достал первый патрон — ослепительно блестящий латунью и мощью.

— Полтыщи стоит… — сказал кто-то негромко.

— Тыщу, — тут же последовало опровержение.

Зарядив в обойму три патрона, Слава закрыл затвор и занял положение для стрельбы. Шабалин, пользуясь своим служебным положением, отогнал старшину от наблюдательной трубы и уперся в неё, с вожделением рассматривая черный круг мишени.

Новые винтовки не были пристреляны, и куда уйдёт пуля, никто сказать не мог. Для качественного приведения к точному бою одной пачки патронов было мало, но Паша, как рачительный командир, побоялся беспечно тратить драгоценный боезапас, разрешив снайперам взять на пристрелку по десять патронов на ствол.

Борзов еще перед стрельбой неподвижно закрепил винтовку, и некоторое время возился с оптическим прицелом, выставляя его марку в точку, куда смотрел канал ствола, и сейчас, на ста метрах, должен был получить хоть какую-то группу, которую можно было бы уже точно отстроить под прицел.

Ба-бах! — хлопнул первый выстрел.

Слава открыл затвор, выбрасывая гильзу.

— Десять сантиметров на тринадцать часов, — громко сказал Паша, наблюдая результат стрельбы.

Борзов карандашом сделал несколько пометок в блокноте снайпера, который лежал перед ним с раскрытой пристрелочной страницей.

— Меняй установки сейчас, — сказал ротный. — Не будем ждать кучу.

— Хорошо, — кивнул Слава и после перевода сантиметров в клики, покрутил маховички прицела. — Теперь должно зайти…

Второй выстрел уложил пулю чуть ниже среза, а третья пришла ровно по центру нижнего среза черного круга.

— Отмечай ноль, — не смог смолчать Шабалин, хотя прекрасно знал, что снайпер знает, что делать.

Следующие две пули, после внесений корректировок в прицел и заряжания обоймы, легли в нижний срез, задев с двух сторон предыдущий выстрел, продемонстрировав исключительную точность винтовки и снайпера.

— С такой точностью, — встрял старшина, — нам не надо четыре гильзы в ряд ставить, чтобы попасть хоть в одну…

Остаток пачки ушел на изучение изменения траекторий при нагреве ствола, результаты которого Слава аккуратно внёс в свой блокнот.

Последним стрелял «главный калибр». Патроны крупнокалиберной винтовки АСВКМ больше походили на небольшие снаряды, что сразу внушало ужас и трепет. Конечно, винтовка была предназначена в первую очередь для стрельбы специальными, снайперскими патронами, но для тренировки «тяжелых снайперских пар» Паша в службе РАВ выбил несколько «цинков» бронебойно-зажигательных патронов марки Б-32, коих можно было тратить без зазрения совести, ибо склады были буквально забиты ими.

Сами «тяжелые» снайпера на фоне тяжелых крупнокалиберных стволов, диссонируя своему положению, были низкорослыми, что вызывало в роте улыбки и незлые подначки. Артём Бушуев и Радик Луговой уже давно не отвечали на эти шутки, а молча делали своё дело. На полигоне они развернули весь комплекс своего оружия — рядом со снайпером, вооруженным громадной винтовкой, расположился наводчик-наблюдатель со своим прибором наблюдения. Оба были в активных наушниках от комплекта «Ратник» и тактических очках — выполняя требования, предъявляемые к пользователям крупнокалиберных монстров.

— Товарищ старший лейтенант, — Артём посмотрел на ротного. — Вы бы отошли подальше…

— Да ладно, — отмахнулся Паша. — Ерунда…

— Я предупредил, — злобно улыбнулся Бушуев и повернулся к винтовке.

— Большая отдача? — участливо спросил Шабалин, тем не менее, сделав пару шагов назад.

— Терпимая, — ответил Артём. — Как нас учили в школе, винтовку надо забороть… и тогда она станет твоей!

Он действительно навалился на неё так, как снайпера обычно не наваливаются на винтовки обычного калибра, а подошвами ботинок врылся в землю, принимая положение упора, как станины лафета настоящего орудия.

— Даже так? — усмехнулся ротный.

— Всё серьёзно, — хмыкнул Артём.

Снайпер с наводчиком перебросились парой фраз, после чего Артём загнал патрон в ствол и доложил:

— Готов!

— Стрельба по готовности, — сказал Радик, прильнув к трубе.

Паша хотел было что-то сказать, но в этот момент ахнул выстрел. Мало того, что Шабалин тут же на несколько секунд лишился слуха, он еще и всей грудью прочувствовал удар воздушной волны он выстрела крупнокалиберной винтовки.

Ударная волна на протяжении пяти-шести метров перед винтовкой взбила мелкую пыль, подняв её на высоту человеческой роста. От неожиданности, удивления и восторга закричали все, кто был рядом, но Паша их не слышал — в голове звенело, хоть слух и возвращался, что-то разобрать во внешних звуках он не мог — только внутренние — биение сердца.

Первое, что увидел Шабалин, когда смог осмыслить ситуацию, было довольное лицо Бушуева, который, открыв затвор, показывал ему гильзу и что-то говорил.

— Что? — переспросил Паша, чувствуя, как к нему медленно возвращается звук.

— Я предупреждал! — радостно повторил снайпер, наслаждаясь произведенным эффектом.

— Два наряда вне очереди! — автоматически вырвалось у ротного.

Артём скорчил недовольное лицо, и Паша добавил ему еще два наряда.

— Точно в круг, — сообщил наводчик.

— А ну, дай попробовать, — Шабалин забрал у стрелка наушники и лёг за винтовку.

На окраине стрелкового поля стоял избитый остов танка Т-55, на котором был открыт командирский люк.

— Башня танка, — сказал Паша.

— Триста шестьдесят два, — доложил дальность наводчик.

— Бушуев, прицел поставь на эту дальность, — попросил Шабалин.

Артём крутанул маховички на одному ему известное количество кликов.

— Есть. На триста пятьдесят. Понижение будет три-четыре сантиметра. Цельтесь в центр люка, не промахнётесь!

— Изыди, — отмахнулся Паша, всё еще слыша звон в ушах.

Наведя марку прицела на центр открытого люка, он поворочался, приобретая устойчивость, попробовал навалиться на винтовку, или как сказал Артём, «забороть» её. Приняв статическое положение, Паша выдохнул и потянул спуск. Крупнокалиберный монстр снова шарахнул едва ли не артиллерийским выстрелом, подняв тучу пыли, однако, еще до пыли Шабалин успел заметить ярко-белый разрыв бронебойно-зажигательной пули в центре люка, а спустя секунду все услышали громкий хлопок разрыва.

Отдача, в целом, не показалась ему запредельной — он ожидал большего. Открыв затвор, поднял с земли гильзу, осмотрел её.

— Пуля весит пятьдесят грамм, — сказал Артём. — При стрельбе по отрытой живой силе нет никаких средств защиты от неё.

— А давайте скальник поставим, и ударим по нему, — предложил лейтенант Хвостов.

Энтузиасты на дальности двести метров поставили валун, размером с грудную клетку среднего человека, под валуном, на безопасном удалении, поставили два смартфона, с включенным режимом видеозаписи. Артём произвел выстрел, и к восторгу всех присутствующих, валун разлетелся на мелкие осколки, не задев, тем не менее, смартфоны.

Кинулись смотреть, восхищаясь мощью оружия.

— Только так, народ, — строго сказал Паша. — В сеть не выкладывать, особисты не дремлют…

— Знамо дело, — пробурчал Борзов, которому органы военной контрразведки уже делали замечание, предупреждение, последнее предупреждение и самое последнее предупреждение за страницу в соцсетях, которую он безостановочно наполнял эпизодами своей военной жизни. — Кто знает, какой объем видео в одноклассники влезает?

— Слава, — укоризненно покачав головой, вздохнул ротный. — Доиграешься!

После возвращения в расположение и чистки оружия, уже поздно вечером Паша вышел из казармы и направился домой. В кармане вдруг он нащупал кусок бумаги, а когда извлёк под свет дорожного фонаря, разглядел визитку казачьего генерала.

— Точно! — вслух сказал Паша, и, набравшись смелости, позвонил.

— Алло, — ответила трубка.

— Сергей Иванович, — сказал Паша. — Я Павел Шабалин, помните, командир снайперской роты… я вам винтовки зимой пристреливал…

— Да, Павел, — ответила трубка. — Помню… чего хотел?

— Хотел нагло попросить о помощи, — сказал Паша, и, понимая момент, добавил: — товарищ генерал-лейтенант…

— Что случилось? — голос собеседника изменился с осторожного до снисходительного.

— Мы уезжаем… эээ… на юг… ну, вы понимаете…

— Не совсем…

— В Саратов…

— Так, в город Саратов, и что?

— Ну, не в тот Саратов, который город, а который южнее…

— Не понимаю.

— В Сирию мы едем, воевать, — плюнув на секретность, сказал Шабалин.

— Ну, надо же, как я сразу не догадался? Какую вы хотите от меня помощь?

— Может, слишком нагло будет…

— Говори.

— Вы нам патронов 338 калибра не подкинете, сколько сможете? Я получил винтовку «Манлихер», а патроны к ней чуть не каждый на счету, и на складах их нету… а винтовка очень хорошая… и точная, почти, как у вас…

— Ты сейчас где?

— Возле бригады.

— Я тут недалеко, сейчас подъеду. Жди!

— Хорошо.

Шабалин прошел через КПП и присел на лавочке автобусной остановки. Ждать долго не пришлось. Черный «Геленваген» остановился через дорогу. Паша подошел к машине.

— Садись, — сказал ему водитель.

Шабалин сел в машину. Поздоровались.

— Тебе когда надо?

— Завтра мы улетаем… утром.

— Магазины уже закрыты, а утром ты уже улетишь. У меня с собой есть две пачки — сорок патронов. Хватит?

— Вполне, — кивнул Паша, обрадованный даже такому результату, мысленно прикидывая стоимость оказанной услуги.

«Генерал» протянул ему две увесистые пачки охотничьих патронов, и вдруг Паша понял их абсолютную бесполезность — у них другая навеска пороха, другой вес пули и баллистический коэффициент — под них нужно специально пристреливать винтовку. А самое главное — пули таких патронов не имеют стального сердечника, а значит, они бесполезны против бронежилетов. Наверное, разочарование было написано у него на лице, так как «генерал» спросил:

— Что не так?

Паша сбивчиво рассказал ему о возникшей проблеме.

— Забирай, — сказал «генерал». — Все равно тебе они нужнее окажутся. Я, может, раз в год стреляю, а тебе пригодятся. И возвращайся назад живым.

— Спасибо, — Паша от души поблагодарил собеседника.

* * *

Внезапная тревога, как и ожидалась, была сыграна строго по плану, озвученному однокашником по военному училищу. Прибыв в расположение, Паша достал из сейфа плановую таблицу действий при получении сигнала «Тревога» и некоторое время контролировал действия подчиненных, но парни знали «свой манёвр» твердо, и поправлять никого не пришлось. Вскоре появился командир бригады, который довел до Шабалина приказ на боевое применение на «незнакомом полигоне», согласно которому половина роты во главе с Шабалиным убывала в пункт доподготовки и ожидания, после которого им и предстояло убыть туда, где… где решалась судьба всего мира, как ни крути.

— А там тебя встретит полковник Федяев, — хмуро посмотрев на Пашу, сказал комбриг. — Он уже там… недолго он на Спутнике просидел…

Автоколонной рота, вернее часть роты — всего двадцать человек, прибыла на аэродром, где им предстояло загрузиться в огромный транспортник Ил-76. «Горбатый» уже стоял с открытым чревом. Восемь тонн груза и два десятка морских пехотинцев перекочевали в самолет.

— Ну, бывай, — Паша пожал руку сержанту-контрактнику — старшему автоколонны — ибо никто из командования бригады провожать его на аэродром не поехал.

— Вы там осторожнее, — попросил сержант. — Берегите людей…

— Постараюсь.

Створки грузового люка закрылись. Паша сел на откинутое сиденье, ухватился рукой за какой-то поручень, и вдруг с совершенной ясностью и тоской вдруг подумал, что зря развелся по молодой глупости пару лет назад. Где-то далеко-далеко отсюда, детским сном спит его сын, а папка вот он, движимый приказом, уезжает на войну…

* * *

— Я не знаю, когда вам дадут добро на вылет, — майор быстрой походкой шел по городку, и Паша едва поспевал за ним. — Скажите спасибо, что на довольствие вас поставили без документов…

Рота уже двое суток чалилась в брезентовой палатке центральной снайперской школы в условиях полной неопределенности. Никто не мог толком сказать, сколько времени они еще тут пробудут, кто руководит всем этим бардаком, и кто хотя бы может дать разрешение на выход отсюда — с территории Центра. Ибо там, в Москве, что была в часе езды, Пашу ждало несколько однокашников по училищу, более удачно сложивших свою военную карьеру и теперь проходящих службу в кремлёвском военном округе.

— А где начальник школы?

— Там, — отмахнулся майор.

— А его зам?

— В отпуске.

— Здесь вообще, кто-то решает вопросы? — Паша дернул майора за рукав и тот остановился.

— Кто-то решает. А вот цепляться за меня не надо! — он грозно посмотрел на старшего лейтенанта, пытаясь вызвать в нём испуг и чинопочитание. — Вы сами должны твёрдо знать, кто ваш куратор!

— Своих кураторов я знаю, — сказал Паша. — Но у нас на въезде забрали все телефоны, и я не могу сообщить ему о сложившемся положении!

— Это не мои проблемы!

Майор резко повернулся и чуть не побежал, показывая свою занятость.

Шабалин остановился и осмотрелся. Навстречу к нему шёл капитан в модном «мультикаме» и улыбался.

— Паша, ты чего разбушевался? — крикнул он издали.

Шабалин пару мгновений смотрел на идущего, после чего бросился обниматься — это был один из однокашников, который, по слухам, очень скоро после выпуска перешел служить в «Студенческий строительный отряд».

— Саня, ты здесь?

— Да, — кивнул однокашник. — Обретаюсь на службе РАВ. А ты, какими судьбами здесь?

— Да вот, проездом в песочницу. Телефоны забрали, своим доложить не могу. А здесь бардак какой-то…

— Не бардак, — Саня поднял вверх палец. — А отсутствие командования!

— А где оно? — машинально спросил Паша.

— Дальние рубежи организовывает, — усмехнулся Саня. — Пошли ко мне в кабинет, обсудим ситуацию, может, и помогу чем.

В кабинете на столе образовалась бутылка коньяка, и Паша вкратце изложил свою беду: отсутствие понимания кто есть кто, и куда бежать в случае чего.

— На довольствие поставили, — сказал назидательно Саня, — и радуйся. План-то какой-то есть, просто он никому не ведом, вот и кажется, что бардак. Но ты не переживай — в аккурат под какой-нибудь замес вас отсюда туда направят. Пока не дергают — сиди, жри тушняк и радуйся. Хочешь, впишу вас в план на стрельбу — хоть каждый день стреляй на полигоне.

— Весело, — хмыкнул Паша. — А пострелять — это идея. У тебя все виды боеприпасов есть?

— Ты сейчас на католические патроны намекаешь? — с усмешкой спросил Саня. — Этих да, в войска практически не дают… у всех голод… зачем было австрийские винтовки пехотным снайперам выдавать, если с патронами напряг?

— Ну да, — усмехнулся Паша. — Не про православные говорю… таких у меня полтонны с собой.

— Какие тебе нужны? — вдруг серьезно спросил Саня.

— У меня «Манлихеры» 308 и 338 калибра. На каждый ствол по факту имею по пятьдесят патронов.

— Хорошо…

Саня развернулся, взял с полки чистый бланк и быстро заполнил его. Поставил печать и подпись.

— Держи. Получишь на складе. Только, Паша, прошу тебя — об этом никому ни слова. Это тебе мой дружеский подгон. Двести таких и двести таких. Там, на месте поймешь, насколько они тебе будут нужны…

— Спасибо, дружище.

— Знаешь, — Саня встал и прошел к шкафу, открыл его. — Возьми еще вот это… он мне там жизнь спас. Американский. Очень прочный. С боковой защитой.

На стол лёг бронежилет.

— Ну, ты разошелся, — подивился Шабалин.

— Бери, — сказал Саня. — Я знаю, куда ты едешь, сам там был уже не раз. Поэтому — возражения не принимаются!

Они выпили. Потом еще. И еще.

* * *

Погрузка была ночью, и сразу взлетели. Кто-то спал, кто-то сидел молча, некоторые, сбившись в кучки по интересам, чесали языками. На глиссаде Паша рассмотрел море — оно играло на занимающемся восходе.

Вскоре машина коснулась колесами полосы, покатилась, снижая скорость, потом медленно двигалась по рулёжке, и наконец-то встала. Из кабины пилотов вылез лётчик и громко сказал:

— Приготовиться к выгрузке! Живо!

Люди столпились у створок грузового люка, наблюдая, как створки начали расходиться в стороны, как стала опускаться рампа, а лучи света стали наполнять тёмное нутро транспортного самолета.

Когда рампа коснулась бетонки, морпехи с удивлением разглядели цепь бойцов военной полиции, в красных беретах и с резиновыми дубинками в руках, полукольцом окруживших корму самолета.

— Аэропорт Химки! — громко крикнул пилот, наслаждаясь произведенным эффектом.

— Как в «девятой роте», — хмыкнул старшина. — Интересно, бить будут?

— Приготовить документы и имущество для досмотра! — крикнул высокий капитан военной полиции.

— Приехали, — упавшим голосом сказал Борзов.

— Ну, здравствуй, дальний рубеж! — улыбнулся Шабалин. — Мы прилетели!

Глава 6

Особенности местной любви

Выворачивали буквально всё — и военная полиция в этом деле действовала весьма профессионально, быстро обнаружив и на месте уничтожив изрядные запасы спиртного, привезенного на «дальние рубежи», не тронув, однако, три бутылки дорого коньяка — благородно оставив их со словами ложного снисхождения, что это будет единственный алкоголь, который достанется снайперам в этой чужой стороне.

— Спасибо и на этом, — с сожалением вздохнул Паша, всё еще продолжая искать глазами своего курирующего офицера, который должен был встречать роту по прилёту на Хмеймим.

Наконец-то военные полицейские подобрались к опечатанным ящикам с новейшими приборами наблюдения и целеуказания и потребовали их открыть.

— Не имею права, — радостно сообщил Паша, понимая, что это единственный момент, где он может отомстить «копам» за уничтоженный алкоголь. — Вскрытие может быть произведено только в присутствии заместителя группировки по РАВ.

— Что? — высокий полицейский повысил тон, встретив неожиданное сопротивление.

— Я сказал, — уверенно и жестко повторил Паша: — Не имею права их вскрывать сам, и тем более позволять это делать кому-то другому!

— Старлей, ты не понял? — полицейский вдруг еще более повысил тон, и на миг обернувшись, бросил коротко: — Саня!

Тут же появился еще больших размеров детина, двумя руками разминая резиновую палку, которая в его руках казалась тонкой тростинкой.

— Это секретное оборудование, — сказал Паша, закладывая основу своим последующим действиям по охране и обороне опечатанных ящиков.

— Ты мне здесь всё покажешь, — грубо бросил досмотрщик. — Не ты первый, не ты последний…

— Покажу, если предъявите мне свои полномочия на досмотр секретного оборудования, — спокойно сказал Шабалин. — Это может быть выписка из приказа командующего группировкой. Если таковой выписки нет, любое покушение на эти ящики я расцениваю как попытка завладения секретной техникой и буду вынужден применить оружие на поражение. Серега! Макс! Ко мне! Оружие к бою!

Контрактники с удовольствием незамедлительно встали рядом со своим командиром, оголив пистолеты, которые находились при них на совершенно законных основаниях, именно для обеспечения охраны оружия и снаряжения, находящегося в ящиках.

— Старлей, — полицейский свысока злобно посмотрел на Шабалина. — Ты не понял? Я тут самый главный для тебя, пока ты не пересек линию таможенного контроля…

Не зная, как действовать дальше, Паша на миг растерялся, но в этот момент к самолету подъехал УАЗ, из которого выскочил полковник Федяев.

— Шабалин! — заорал полковник. — Ты чего так долго?

— Здравия желаю, товарищ полковник, — радостно крикнул Паша. — Да вот, копы нас не пропускают.

— В чем дело? — теперь роли поменялись, и начальник полицейских вдруг сник и смотрел на мир уже не так дерзко.

— Не предоставляют к осмотру часть груза, — сообщил он Федяеву. — Ссылаются на секретность!

— Какой груз ты им показывать не хочешь? — спросил Валера.

— Ящики с прицелами и связью, — ответил Паша. — Они опечатаны и вскрыть их приказано только в присутствии зама группировки по РАВ.

— Ну и чего не понятно? — Федяев посмотрел на полицейского.

— У нас приказ досматривать всё, — ответил полицейский.

— А у тебя что, допуск по форме раз имеется? — с издевкой спросил Валера. — Или разрешение от командующего?

Тот промолчал.

— Досмотр закончен! — сообщил Валера. — Подписывайте свои бумаги, и отпускай мне роту. Они, в отличие от вас, бездельников, воевать сюда приехали, а не булки мять в аэропорту… как некоторые.

Военная полиция притихла. Видно, что Валера успел и здесь провести работу по поднятию своего авторитета, да так, что противоречить ему особо никто и не пытался. Бумаги были оформлены, таможенный контроль пройден, и вскоре весь груз был загружен на два длинных «Урала».

— Сейчас разместим вас временно, — сказал Федяев. — В «Тринадцатом районе». Дня через два на Пальмиру пойдет колонна, с ней уйдёте и вы. А пока — акклиматизация, проверка снаряжения, привыкание к местным реалиям. Всё понятно?

— Так точно, — кивнул Паша. — А что такое «Тринадцатый район»?

— Местные трущобы, — усмехнулся Валера. — Смотрел французский фильм с таким названием? Там был огороженный район Парижа с высоким уровнем преступности… у нас все ровно так же: палаточный городок для пересыльных. Для тех, кто прибывает или убывает. Кто там день живет, кто пару недель, но постоянных жителей там нет. Ну, разве что комендант — очень злобный страшный прапорщик, с которым даже я пререкаться опасаюсь. Да что я, он и генералов некоторых ни во что не ставит, а «подсолнухов» всяких вообще вертел, как хотел…

— Я уже боюсь, — признался Паша.

— Это правильно, — усмехнулся Валера. — Быстрее на войну захочешь уехать.

Спустя двадцать минут грузовики и УАЗ Федяева остановились у входа на территорию палаточного городка, тут снова проверили документы, а вышедший навстречу звероподобный старший прапорщик, которого все звали Петровичем, указал крайнюю палатку:

— Заселяемся туда. Туалеты на улице, за палатками, пункт хозяйственного довольствия с другой стороны, душевые там же. Предупреждаю сразу — не бухать! Кто попадётся пьяным — согласно распоряжению командующего группировки полетит домой. Ясно?

— Яснее некуда, — кивнул Паша.

— Через три часа заеду, — сказал Валера. — Повезу тебя представляться к заму по направлению. А пока разгружайтесь, заселяйтесь, обживайтесь…

Федяев укатил, и Паша быстро организовал работы по разгрузке машин и складированию ящиков в крайней палатке, которую отвели им для проживания. Спустя некоторое время он заметил, что за их действиями наблюдают двое военных, курящих через две палатки от них. Выкинув окурки, они прямиком направились к Шабалину.

— Здорово, мужики, — поздоровался один из них. — На вход, или на выход?

— Только прилетели, — сказал Паша. — Значит, на вход.

— Первый раз?

— Первый.

— А откуда?

— Владивосток, морская пехота, — открылся Паша и тут же спросил: — А вы на выход?

— В который раз уже, — кивнул собеседник и представился: — Змей.

— Паша, — представился Шабалин, подавив секундное желание назвать не имя, а свой радиопозывной. — «Строители-студенты»?

— Ага, — кивнул Змей. — Завтра улетаем.

— Давай чаю вечером попьем, — предложил Паша. — Может, будет чего нам в напутствие сказать. Опытом, так сказать, поделиться.

— Мы не против, — кивнул Змей. — Тем более, вижу по нашивкам у некоторых, мы коллеги по ремеслу…

Паша вопросительно посмотрел на него, но Змей промолчал, а его напарник спросил:

— Бухлишко маете?

— Есть немного, — кивнул Шабалин. — Не всё отобрали.

— Тогда до вечера!

Хлопнули по рукам и разошлись.

Макс быстро организовал размещение личного состава, перегородив двумя плащ-палатками уголок для офицеров роты, выделив другой угол под «оружейку». Еду должны были раздавать на пункте хозяйственного довольствия часа через два, а для этого нужно было внести едоков в соответствующие списки — куда и был послан старшина Жиганов.

Паша лег на койку, на которой был только матрас и вытянул ноги. Несколько часов назад они были еще в Подмосковье, далеко-далеко от войны, а сейчас он уже был в самом её центре — на российской военной базе Хмеймим, в простонародье именуемой не иначе как «Химки». За пологом палатки оглушительно прогрохотала пара бомберов, уносящих «авиационные средства поражения» куда-то далеко — где находились назначенные для них цели, которые неминуемо будут уничтожены, или как уже пел здесь, прямо на аэродроме, Николай Анисимов:

Мы в нужный час и в нужном месте выпадем с небес И сразу станут цифрой «двести» духи все в окрест Прицельной марки тонкий крестик Вмиг на них поставит жирный крест!

Шабалин из новостей и уже побывавших здесь офицеров слышал, что основную работу в этой войне здесь выполняла бомбардировочная авиация, которая летала денно и нощно, в любых погодных условиях, не давая продыху врагу и создавая эффект постоянного присутствия в любой точке театра боевых действий. Наверное, можно будет привыкнуть спать под такой грохот турбин, но пока Шабалин себе этого еще не представлял.

Офицеры роты, завершив разгрузку, тоже повалились на койки в огороженном углу. Кто-то даже захрапел — до очередного реактивного грома.

Федяев забрал Пашу, как и обещал, и повез в штаб группировки. Там было всё чинно и размеренно, никакой суеты и преисполненной героизма собственной значимости — каждый делал своё дело, и самое главное — никому не было никакого дела до вновь прибывшего старшего лейтенанта морской пехоты.

Бросив на входе «это со мной», полковник провел ротного в коридор, где распологались разведчики. Вдвоем они прошли в кабинет начальника разведки группировки полковника Седова, который буквально перед их носом распустил совещание и имел озабоченный вид.

— Здравия желаю, — представился Паша. — Командир стрелковой роты снайперов Тихоокеанского флота старший лейтенант Шабалин!

Седов мгновенно сбросил с лица свою озабоченность, и встав из-за стола, шагнул навстречу:

— Как изменился-то, Пашка!

Он крепко прижал Шабалина к себе, похлопав по спине, потом долго тряс руку.

— Отец-то знает, что ты сюда поехал? — заботливо спросил он.

Когда Шабалин-старший командовал ротой в бригаде морской пехоты, Седов был у него заместителем, и конечно, был вхож в семью, и хорошо знал сына своего сослуживца и друга.

— Знает, конечно, — кивнул Паша. — Своими советами мне все мозги вынес в последние дни.

— Снайперские роты находятся в моем оперативном подчинении, — сказал Седов. — Поэтому именно я буду предлагать оперативному отделу, какие ставить тебе боевые задачи.

Седов прикрыл дверь на замок, кивнул Федяеву, и тот, видимо зная что и где расположено, быстро открыл шкаф, достал оттуда початую бутылку коньяка и три рюмочки. Разлил. Чокнулись.

— Нам сказали, — вставил Паша. — Что на территории базы пить нельзя под угрозой отправки на родину.

— Вот за это и тост! — усмехнулся Седов, а намахнув, добавил: — Мы, разведчики, если без палева, то можем…

Потом появилось кофе, и полковник быстро начал вводить Шабалина в курс дела, в процессе чего Паша понял, что был бы на его месте сейчас другой человек, ему бы не оказывали столько почестей и внимания.

— Вот здесь, — Седов в одной руке держал кружку с кофе, в другой указку — которой водил по висящей на стене карте Сирии, — находятся основные группировки сухопутных войск садыков, вот здесь иранцы, тут «хезболла», тут «игиловцы», тут еще всякой твари по паре, вот здесь, здесь и здесь — наши оперативные войсковые группировки. Тебе предстоит убыть в расположение ОГ «Пальмира». Там сейчас обстановка тревожная — по данным действующих органов разведки эти твари, которые мирно жить не хотят, снова готовят наступление на город, так как его удержание гарантирует контроль над огромной территорией и выходами на Дэйр-Эз-Зор. У нас там сейчас есть батальонная тактическая группа, гаубичный дивизион Д-30, реактивная батарея «Торнадо-Град», рота снайперов, взвод разведывательных беспилотников, пост радиоразведки, агентурная группа, группа ССО, ну и еще по мелочи. Ты меняешь снайперов, и по плану у нас на следующей неделе начнется выдвижение на восточное направление, для последовательного овладения всей дорогой на Дэйр-Эз-Зор. Будем готовить решительное наступление на восток. Там и проявишь свои навыки. Это если в ближайшее время духи не осмелятся снова сунуться на Пальмиру, как два месяца назад. Если бы не «музыканты», которые снова отбили у духов Пальмиру, прямо скажу, огромной ценой, сейчас бы мы там своих сил не имели…

— «Музыканты»? — удивленно спросил Паша.

— Наёмники, — пояснил Седов. — Частная военная компания «Меч», руководитель которой имеет «музыкальную» фамилию. Ну, тебе еще предстоит с ними поработать. В большинстве своём это бывшие профессиональные военные, так что взаимопонимание и взаимодействие у нас налажено неплохо. Советую отношения с ними не портить, а наоборот — всячески помогать. Они же вместо нашей пехоты в основном работают, и в отличие от армии, работают в прямом огневом контакте с боевиками. Отсюда и потери у них большие… о которых в России говорить не принято.

— Ясно, — кивнул Паша.

— В общем, смотри, ситуация сейчас такая — если до нового года Дэйр-Эз-Зор не возьмем, война перейдёт в бесконечность. Если возьмём, тогда военные задачи в Сирии можно сказать, что будут выполнены. Ну, если наши партнеры из Пиндостана ничего в ответ не придумают.

— От них есть противодействие? — спросил Шабалин.

— Локально — бывает. «Томагавками» наносят с моря удары по сирийским объектам, позволяя нашим рэбовцам тренировать расчеты и вырабатывать тактику противодействия. Иногда мы фиксируем стычки между «Мечом» и «Академи» — их наёмниками, бывшим «Блэкуотером». Но это так, зубы показали друг другу и разбежались. Крупных заруб пока не было. Хотя и мы иногда им забомбим пару-тройку инструкторов в составе уничтожаемых бандформирований, иногда они нам подгадят, как например, недавний минометный обстрел мобильного госпиталя, когда две наши девочки погибли, из 35-й армии. Но мы им за это сполна отомстили… коллеги твои постарались.

Федяев тем временем налил еще по одной, и предложил офицерам.

Седов отвлекся, взял рюмочку, и кивнув Паше, сказал тост:

— Успехов тебе, старлей! Не посрами отца своего и деда!

— Не посрамим, — ответил Паша, быстро осушив рюмку, ощутив, как приятная жидкость обожгла глотку и провалилась куда-то глубже.

Седов снова взял указку, и некоторое время водил ей по карте:

— В настоящее время принято так: в воздухе в режиме дежурной пары постоянно висит два бомбера. По запросу с земли, они получают целеуказание, выходят на цель и наносят бомбовый удар. Обычно с момента доклада координат цели на центр боевого управления, до её накрытия проходит не более пятнадцати — двадцати минут. А то и быстрее. Твоя, снайпер, основная сила будет не в винтовке, а в целеуказании авиаторам или Богам войны, которые прикроют тебя на радиус своего действительного огня. В твоём случае это пятнадцать километров для ствольных систем и сорок для реактивных. Как показывает практика, имея при себе исправные средства связи, и навыки в определении координат, тебе ничего существенного угрожать не может, а сам ты получаешь возможность уничтожать в пределах указанных дальностей практически любую цель. Но шлем и бронежилет при этом снимать совершенно ни к чему!

Седов улыбнулся.

В выписке из боевого распоряжения командующего группировкой на боевое применение стрелковой роты снайперов было указано оказание огневой поддержки подразделениям сирийской армии, боевое охранение пунктов дислокации российских подразделений и выполнение специальных задач, суть которых распоряжением не раскрывалась и должна была уточняться ежедневными боевыми приказами начальника оперативной группировки «Пальмира».

— На месте узнаешь, — усмехнулся Седов. — А теперь ступай к своим головорезам, через два дня на Пальмиру идёт колонна, твоей роте выделяется три грузовика. На месте в своё распоряжение получишь три «Тигра».

Вернувшись в «Тринадцатый район», Шабалин собрал офицеров и пересказал им всё то, что услышал в кабинете начальника разведки группировки. Лица офицеров отражали недостижимую в пункте постоянной дислокации сосредоточенность и ответственность.

— Завтра утром я иду в группировку на совещание, — многозначительно подняв вверх палец, сообщил Шабалин. — Там получу все остальные указания. Ну, а пока, можем немного расслабиться — эНэР предупредил, что вновь прибывших в первый день обычно никто не трогает и мозг не выносит. У нас там что-то осталось?

— То, что военная полиция пощадила, да в «секретных» ящиках немного припасено… — отозвался Миша Хвостов.

— Тогда Миша, организуешь стол, остальные ему помогают, а я пошел соседей приглашу.

Паша вышел из палатки и направился к той, от которой к нему подходили офицеры ССО. У палатки никого не было, и он рискнул заглянуть вовнутрь. Там он увидел точно такие же койки, как и в его палатке — а как могло быть иначе в типовом палаточном городке? На койках вповалку лежали человек десять в весьма дорогом снаряжении. Да по углам стояли совершенно шикарные рюкзаки и много о чем говорящие (знающим людям) кофры и контейнеры.

— Змей! — громко позвал Паша.

— А?

С одной из коек подскочил недавний собеседник.

— Пошли к нам, посидим.

— Ага, — он спустил ноги на пол, натянул тапочки, толкнул рядом лежащего, и громко позвал: — Гасан, Бурый, подъём! Бача, возьми пару пайков, минералку и бананы!

Паша вышел из палатки, удивляясь, почему его не пристрелили — ибо он был в достаточной мере наслышан о нравах бойцов «студенческих строительных отрядов», во многом, впрочем, обусловленных всего лишь мифами и легендами ими же самими раздуваемыми.

Через минуту из палатки вышли четверо заспанных офицеров, чуть младше Шабалина возрастом, но, очевидно, не званиями — разглядев Пашины старлеевские погоны, они приосанились и развернули плечи.

В огороженном закутке уже все было готово: Миша Хвостов, командир второго взвода Денис Стешин и заместитель Шабалина Олег Шевчук уже сидели вокруг импровизированного стола. Перезнакомились — Паша и его офицеры назвали имена, а гости снова — толи клички, толи радиопозывные.

— А отчество у тебя, — Денис плечом несильно толкнул Змея, — не Горыныч, часом?

Выходка, в общем, была слишком наглая, но нужная — мужской коллектив в одно мгновение мог определить сейчас, как они будут разговаривать дальше. Мол, вы, СэСэОшники, крутые такие, но и мы, морская пехота, не лыком шиты.

— Вот прямо чувствуется, — усмехнулся Змей, — здоровая морпеховская асоциальность и безумная в своей непогрешимости десантная дерзость!

Соглашаясь с прозвучавшими выводами, лейтенант Стешин кивнул.

— То есть, я угадал?

Секунда тишины сменилась взрывом хохота, и в одно мгновение в коллективе стало тепло и уютно.

По рюмкам разлили коньяк, намахнули первую, потом, почти без паузы и разговоров — вторую, и только после того, как хмель коснулся сознания, заговорили о деле.

— Короче смотри, старлей, — говорил Змей. — Всем подразделением в полном составе ты действовать не будешь никогда. Ежедневно от твоей роты будут выделять легкие и тяжелые пары на различные задачи — или будете работать на поддержке садыков, или сопровождать всяких полководцев, они это очень любят, может будешь выходить на задачи в составе офицерских рекогносцировочных групп, и всегда, каждый день две легкие пары будут находиться на постах охраны. С полководцами советую ездить самому или кому-то из офицеров, генералы это могут оценить, когда момент настанет, ну, сам понимаешь.

— Лучше расскажи из практики, что-нибудь, — попросил Паша. — Хотелось бы знать, что нас ждёт…

— Да что из практики… — Змей почесал в затылке. — СВД здесь показывает себя прекрасно, особенно если принимать во внимание пылевые бури, а они бывают чуть не каждую ночь. Винтовка, даже если забивается пылью, то продолжает нормально работать, в отличие от штатовских М-39 и М-110, которые просто встают колом после пылевой бури. Но из СВД дальше 800 метров тут никто не стреляет, хотя мне известен случай, когда в Алеппо снайпер из третьей бригады спецназа тремя выстрелами положил пулеметный расчет с дальности 1250 метров.

— У меня срочники на 800 в головной габарит спокойно попадают, — сказал Паша, похвалив толи срочников, толи себя.

— Я не спорю, — сказал Змей. — Только СВД этим и ограничивается, если ты не супер-пупер стрелок. Манлихеры триста-восьмые здесь до 1200 уверенно могут укладывать пули в грудную фигуру, но самое здесь то — это Манлихеры три-три-восемь и крупнокалиберные АСВК. Это винтовки свободно работают на полтора и более километра. Да ты и сам скоро поймешь, что именно эти стволы у тебя будут выполнять основную работу. Поэтому сразу постарайся для «тяжелых» снайперских пар создать самые лучшие условия — именно они будут делать всю «войну».

— Понял, — кивнул Паша. — А что прицелы? Ночники, тепляки? Насколько они эффективны?

— С «тепляками» здесь не всё так просто, как кажется. Пустыня за день нагревается, и её температура выше температуры человека, поэтому до двух часов ночи про тепловизоры даже не вспоминай. Часам к трём, если нет пылевой бури, тепловизоры начинают хоть что-то прояснять, но не факт. Эти твари могут ставить тепловые приманки — и работать против снайпера. Такие факты уже имели место быть, и были потери. Разведчики говорят, что так действовали британские сасовцы, но может это были и американцы, что для нас без разницы — одинаково «приятно».

— Ответная работа ведется? — спросил Паша.

— Ну, а куда без нее, — усмехнулся Змей. — Когда «тяжелыми» их отрабатывали, когда артелью или аваицией… всякое бывает.

— Мне Седов сказал, что за девочек из 35-й мои коллеги сполна отомстили…

Змей широко улыбнулся:

— Мы там только местный электорат перещёлкали. Кураторов нам убивать запретили, поэтому мы им только ноги прострелили…

Бача, Бурый и Гасан заржали. Паша и остальные офицеры с уважением и интересом посмотрели на своих собеседников. Спустя несколько рюмок Змей уже заканчивал рассказ о проведенном мероприятии, обильно разбавляя его остротами и колкостями в адрес своих подчиненных:

— Гляжу, «хамви» к нам покатили, ну всё, думаю, трындец. В моей родной школе к первому сентября бюст героя теперь уж точно откроют. Хорошо, что мы к этому времени успели все следы замести, не поленились. А Бурый там щель присмотрел, оценили — вроде все туда влезем, со всеми своими манатками. Стали рюкзаки и стволы туда толкать, потом сами полезли — я ногой своих парней утрамбовывал…

— В глаз мне наступил, — вставил Бача. — Мне так больно было, аж невмоготу. Но орать нельзя — пиндостанцы рядом уже. Того и гляди — прочухают, что мы тут, и тогда пришлось бы зарубиться с ними. Скандал бы вышел… международный!

— Ага, — улыбаясь, вставил Бурый. — Представляю, как бы Маше Захаровой пришлось со скорбью и трепетом говорить про ошибочно уничтоженный американский патруль…

— Кто бы его уничтожал? — Змей строго посмотрел на Бурого. — Ты? Ты же самый первый в щель полез, причитая, что сховаться не успеваем.

— Ой, да я может раз и сказал, что опаздываем места занять, согласно купленным билетам… — парировал Бурый.

Препираясь, они хохотали, будто говорили о чем-то очень смешнои… а офицеры снайперской роты смотрели на эти препирательства, открыв рты.

— Я залез последний, — продолжил рассказ Змей. — Достал из разгрузки две «лимонки», пистолет приготовил, думаю, если что, то последняя гастроль будет очень яркой и громкой.

Змей сделал жест рукой и Денис разлил по рюмкам.

— Замерли, лежим. Слышу, машины остановились, толпа спешилась. Говор и английский и арабский. Из их разговоров понимаю, что они толкуют об одном — снайпер, снайпер. Шаги и голоса всё ближе, сердце аж из груди вырывается, ну, думаю, сейчас они меня по стуку сердца и услышат. Сжал на гранатах усики. По доскам кто-то прошел, под которыми мы лежали. У меня от напряжения аж круги красные перед глазами. И тут кто-то из моего доблестного и героического войска как бзднёт! Да еще громко так!

— Командир, — возразил Бурый. — Это душара бзднул, который над тобой стоял! Чего ты на нас наговариваешь?

— А то я не слышал, откуда треск донёсся — сверху или снизу? — под общий хохот возразил Змей. — Я пистолет в половицу упер, и уже хотел было из духа решето делать, как его там свои же товарищи засмеяли… они поржали немного и вышли наружу. А я лежу в тесноте и в пыли, и счастью своему поверить не могу… что жив остался.

— Я же говорю, — вставил Бурый, — что это душара бзднул! Вот они же его и засмеяли!

— Ага, — ответил Змей. — Только запах был от свиной тушенки, которую мы на завтрак ели! Значит, кто-то из вас. Факт.

— А что потом было? — спросил Паша.

— Я через полчаса высунулся, послушал, потом осмотрелся — уехали они. Чую — что-то не так. Внимательно стал смотреть под ногами, и точно — на выходе они «клеймор» поставили — коснулся бы ногами хлама, которым проём был забит, и порвало бы меня на куски. Потом еще одну мину нашел. Ночью нас эвакуировали. Прямо в бурю. Водила на «Тигре» по навигатору шел, ничего перед собой не видя. Просто красавчик!

— Какой у тебя личный счет? — Паша задал вопрос, который в другой ситуации мог бы задающему стоить сломанной челюсти или разбитого носа.

— Пятьдесят шесть, — спокойно ответил Змей и улыбнувшись, добавил: — Уже давно пора мне «звезду Кадырова» давать, да всё никак…

Разговоры перетекли на бытовуху, на особенности местного климата и наконец-то коснулись взаимоотношений с местным населением.

— А что тут с женщинами? — спросил Миша, известный в бригаде под прозвищем «ненасытный гардемарин».

— О, — вдруг рассмеялся Змей. — С этим тут нужно быть аккуратнее. А то по первости, тут, говорят, такие страшные дела творились — хоть стой, хоть падай… вон, Бурый расскажет.

— Чего сразу Бурый? — возмутился «студент-строитель».

— Ну, ты же, а не я, был близок к позору… — сказал Змей.

— Ну ничего же не было! — еще пытался сопротивляться Бурый, но уже было ясно, что историю свою рассказать ему все же придётся.

— Но могло! — сказал Змей. — Давай, не стесняйся! Здесь все свои!

Бурый помялся немного, больше для привлечения внимания, и начал:

— Приехали мы как-то сюда, первый раз вроде, или второй, уже не помню. В общем, долго сидели здесь, в «тринадцатом районе», задачу свою ждали. А подруга мне на ватсап присылает видео, где она голая танцует, специально для меня, дух боевой поддержать. А организм же у меня молодой, и уже истосковавшийся по женскому теплу. В общем, не выдержал я, пошел по базе в поисках женской ласки — не то, чтобы овладеть кем-то, а хотя бы просто с живой женщиной пообщаться.

— В поисках приключений, — вставил Змей. — Прямо говори!

— Ну, или так, — согласился Бурый. — В общем, выносит меня на рынок возле базы. А там комендант «тринадцатого района» стоит, страшный прапор этот, огромный бычара. Разговорился с ним, ну и промежду делом, вставляю, мол, как тут с этим самым. А тот мне говорит, мол, с этим самым всё нормально, и даже более того — есть экзотика. Какая такая экзотика — спрашивает мой молодой организм. Ну, он мне показывает рукой, вон, мол, видишь, дедуля сидит, а возле него девочка в парандже. Если, говорит, дашь дедуле десять баксов, то девочка исполнит акт французской любви — у неё, мол, в парандже для этого специальное отверстие имеется.

— Ну да, — влез Хвостов. — Я слышал, что мусульманки рано начинают половой жизнью жить…

— Так это давно известно, — вставил Денис. — Они в тринадцать лет уже рожают от взрослых мужчин. Такое вот у них мироустройство…

Бурый, дав возможность выговориться, продолжил:

— Я еще, помню, поинтересовался у прапора, где взять средство индивидуальной защиты, он мне продал из своих личных карманных запасов, за доллар, гад. И говорит еще, мол, девочка настоящая профессионалка, что, мол, некоторые слабоподготовленные борцы с международным терроризмом от её качественных услуг в порыве сладострастия даже сознание теряют. Ну, я-то, думаю, в этом деле хорошо подкован, у меня в Солнечногорске такая краля есть, Клаве Шифер сто очков вперед даст. Мы с Олечкой такие фортеля выписывали — хоть немецкое кино снимай. А тут — всего-то какая-то девочка. В общем, подготовил себя морально, пойду, думаю, получу любви французской кусочек. Еще же у прапора поинтересовался, как на этот счет местные законы — сразу голову отрубят, или помурыжат. А он мне, мол, иди, не беспокойся — если с дедом договоришься, то для самого процесса вы в сторонку отойдёте, туда, где никто не увидит.

Бурый замолчал, нагнетая интерес.

— Ну и? — нетерпеливо спросил Миша.

— В общем, подхожу я к этому деду. Показываю десять баксов и тычу пальцем в паранджу. А сам уже разглядел эту паранджу — точно, есть в ней отверстие. Как раз требуемого диаметра. Дед кивает, соглашается. Показывает, чтобы я зашел за заборчик, мол, там всё состоится. Пошел я туда, а девочка эта передо мной идёт. И кособоко так идёт, с ноги на ногу переваливается. Я еще подумал, что походку такую где-то уже видел. Заходим мы за забор, девочка садится на стульчик — а там и стульчик уже был. И показывает руками, мол, доставай, что там у тебя есть. Я полез было доставать, и тут меня как молнией ударило — вспомнил я, где такую походку видел. Во дворе, где я детство провел, жил у нас карлик. Коротконогий такой. Вот он так и вышагивал — перекатывался с ноги на ногу. А тут эта девочка — в халате до ног, да в парандже — и черт его знает, кто там на самом деле — девочка ли вообще…

Бурый снова прервал рассказ, подав знак, чтобы наполнили рюмки.

— За что пьём? — спросил Змей.

— Давай за наблюдательность, — предложил Бурый.

Выпив, он поставил стальную рюмку на ящик, который играл роль импровизированного стола, и сделав мрачное лицо, продолжил:

— Я так быстро еще никогда не бегал! Прибежал в палатку, отдышался. Меня там еще трясло долго. Соратники думали, что у меня белочка. И вообще, я этому прапору хотел рожу набить, но он куда-то подевался, гад. Я когда паранджу сорвал с неё, там никакой девочки не оказалось. Там был второй дедушка. Только карлик. И беззубый.

Бурый, без тени смеха на своём лице, осмотрел собеседников.

Офицеры уже не могли смеяться и просто молча катались — кто по койкам, кто по полу.

«Подсолнухи» ушли далеко заполночь, знатно обогатив знания вновь прибывших снайперов. А морпехи завалились спать — впереди у них была война.

Глава 7

Пост сдал - пост принял.

Утром, позавтракав, Паша направился к Федяеву. Тот предложил поприсутствовать на утреннем совещании в штабе группировки, куда собирались штабные отделы и службы, командиры некоторых оперативных группировок, представители подразделений разведки, ПВО, ВКС, флота, советнического аппарата и частной военной компании «Меч».

— За полчаса узнаешь и прочувствуешь всё, что здесь происходит, — усмехнулся Валера. — Только сядем на задних рядах, чтобы командующий тебя сразу не узрел. А то может вопрос задать, кто этот новый офицер. И на Родину тут же отправит — он это любит.

— Может, не надо? — с тоской спросил Паша.

— Надо, — уверенно кивнул Федяев. — Иначе ты не прочувствуешь дух этой войны…

Ежедневное расширенное совещание, которое проводил командующий группировкой генерал-полковник Сурин, проводилось в конференц-зале Центра боевого управления, специально оборудованном для подобных мероприятий — несколько больших экранов во всю стену, карта боевой обстановки, проектор, видео-конференц-связь. Здесь находилось порядка сорока офицеров и генералов, лица которых, вопреки представлению Паши Шабалина, совершенно не были преисполнены героизмом от осознания грандиозности и значимости выполняемой задачи — они отражали лишь усталость, недосып и тривиальность военного бытия. Федяев и Паша пристроились в последних рядах мерно галдящего зала, и практически сразу кто-то громко подал команду:

— Товарищи офицеры!

Начальник штаба тут же громко повторил:

— Товарищи офицеры!

Загремели стулья, все встали и вытянулись по стойке «смирно». В помещение быстрой походкой вошел командующий, махнул рукой, мол, садитесь, и еще не дойдя до своего места в углу зала, на ходу начал громко выражать свои эмоции:

— Вы все — бездельники и тунеядцы! Сказал бы резче, да воспитание не позволяет! В преддверии главной, можно сказать, самой важной войсковой операции, у нас никто ничего не делает и не хочет делать! У меня складывается такое чувство, что каждый из вас только и занят тем, что всемерно уклоняется от выполнения своих профессиональных обязанностей! Бесконечный бардак — иначе нельзя охарактеризовать внутреннее состояние штаба группировки! Никакого взаимодействия между структурами! Планирование, в том виде в каком оно должно быть — отсутствует как класс! Как? Объясните мне, как мы при такой беспечной организации ещё способны побеждать этих босоногих обезьян? Кровью несчастных этих мальчиков из ССО? Морем крови «частников» из штурмовых отрядов «Меча»? А если завтра «частники» перестанут с нами работать, кто тогда будет города брать? Садыки? Иранцы? Китайцы? Да вертели они нас как хотели!

Генерал-полковник грузно рухнул на своё место в углу зала, откуда ему было видно и экраны и карты с боевой обстановкой, перевел дух, осмотрел подчиненных и, на мгновение оттянув пальцем ворот кителя, продолжил:

— Кто мне объяснит, откуда взялся этот бесконечно компетентный и проницательно толковый полководец, который вчера с одним водителем, без боевого прикрытия, без авиационного сопровождения, поехал на рекогносцировку в район предстоящей операции? Секретоноситель, на минуточку! Он что, считает, что большие звезды на его погонах являются гарантией его физической неприкосновенности, и его кишки не намотает на провода при подрыве? Или что эти босоногие обезьяны его в плен не возьмут, и все наши грандиозные планы не выведают? Чей это полковник?

— Мой, товарищ командующий, — в первом ряду поднялся молодой генерал-майор, руководитель одной из оперативных группировок.

— Конечно, сейчас вы скажете, что это была его самодеятельность, и вы никакого отношения не имеете к такому бесконтрольному поведению ваших подчиненных, так, генерал? — Сурин сверкал глазами и срывался на повышенные тона.

Присутствующие сидели тихо, стараясь не встречаться взглядами с командующим, который разошелся в справедливом гневе.

— Он мне докладывал о своем намерении… — ответил генерал-майор, потупив взор. — Но разрешения я не давал.

— А инструктаж вы ему давно проводили, по мерам безопасности? Давно вы ему напоминали о моём приказе, о недопустимости выхода за пределы охраняемых зон?

— Ежедневно доводим, товарищ генерал, — отозвался ответчик.

— Так, — генерал-полковник утратил к этой теме интерес, и остановил свой взгляд на начальнике разведки: — Седов!

Главный разведчик группировки, сидящий за столиком сбоку, в ряду руководителей отделов и служб штаба группировки, мгновенно встал.

— Может быть, вы мне самому прикажете выдвинуться в интересующий район для сбора информации? Почему ваши подчиненные разведывательные органы столь героически бездействуют?

Седов промолчал, считая возможным вначале понять, о чем дальше пойдет речь, а уж потом как-то реагировать. Командующий не заставил себя долго ждать.

— Что вы молчите? У вас под носом происходит черт знает что, а вы этим носом даже не поведёте. Духи скоро по расположению авиабазы будут ходить как по Арбату, а вы мне так и будете продолжать докладывать, что «наличие в назначенном районе вооруженных групп не установлено», так?

— Товарищ генерал… — сказал Седов для того, чтобы хотя бы не молчать. — Мы провели… — но тут его перебили.

— Результат где, полковник? — Сурин поднялся со стула и уперся руками в стол. — Разведка уже три дня не может дать объективную картину обстановки, складывающейся в районе предстоящей операции! Я вчера просил вас активизировать действия подчиненных органов, но вы, как я вижу, проявив преступную халатность и непонимание значимости момента, успешно проигнорировали мою просьбу, положив, как получается, на меня с пробором. Без вашей информации оперативный отдел топчется на месте, не имея возможности дать все расчеты на операцию! Плановую таблицу боя они заполнить не могут, так как от вас нет разведданных! А операцию, из-за вас, я срывать не намерен! Если в установленное время информации не будет, операторы проведут расчеты на основании имеющихся предположений, и тогда я вас лично посажу в передовой дозор — будете в боевых порядках наступающих батальонов вести визуальную разведку противника — чтобы до глубины души прочувствовали всю ценность информации в данный момент времени! Разведку боем будете вести, другой вариант я вам предложить не смогу!

— Товарищ генерал, — полковник Седов дерзко посмотрел на командующего. — Утром КРЦ представил мне выводы по обстановке, документ передан операторам. Насколько я знаю, оперативный отдел уже использует полученные данные в своей работе. Со своей стороны докладываю, что разведкой вскрыта вся система обороны игиловцев, установлены места расположения командных пунктов, мест хранения боезапаса, установлена численность противостоящих формирований, определены маршруты подхода резервов и их примерная численность. Радиосеть боевиков вскрыта и контролируется полностью. Полковник Седов доклад закончил. Разрешите принять замечания?

Командующий сверкнул глазами:

— Ведь можете, полковник! Можете, когда захотите!

Сурин, успокоившись, наконец-то повернулся к дежурному генералу, который застыл в готовности к докладу. Помощник оперативного дежурного понял, что первичный «разнос» закончен, и можно приступать к работе — щелкнул кнопкой мыши ноутбука, и на большом экране появились слайды с таблицами.

— Разрешите начать доклад? — спросил дежурный генерал.

— Начинай, — кивнул командующий.

— За вчерашние сутки изменений в боевом численном составе группировки не произошло. За минувшую ночь имели место следующие происшествия и провокационные действия противника: в зоне ответственности оперативной группировки «Алеппо» противник предпринял попытку прорыва через блокпост номер двадцать силами до взвода пехоты, огнём дежурного подразделения попытка прорыва пресечена. Отличился сержант Онуфриев, огнем из пулемета лично уничтоживший шесть боевиков. Общие потери противника устанавливаются, с нашей стороны потерь не имеется. В зоне ответственности оперативной группировки «Акербат» боевиками осуществлён прорыв двумя вооруженными пикапами через линию соприкосновения сторон. Машины смогли углубиться на двадцать километров, но в дальнейшем остановлены ударом с воздуха дежурной парой бомбардировщиков Су-24. В группировке «Горная» в ночное время при помощи разведывательного беспилотника было обнаружено скопление и перемещение живой силы, по которой нанесен удар гаубичной батареей капитана Сидорчука. Скопление живой силы рассеяно, расход составил сорок шесть осколочно-фугасных снарядов.

— Начальник РАВ, — командующий посмотрел на главного вооруженца группировки. — Почему такой расход большой? Стрелять разучились?

Поднялся артиллерийский полковник:

— Товарищ генерал-полковник, по такой цели расчетный расход составляет двести снарядов.

— Ясно, — кивнул командующий. — Продолжайте, генерал…

— В зоне ответственности группировки «Пальмира», — начал было говорить оперативный дежурный, но в этот момент генерал-полковник Сурин снова провел взглядом по присутствующим, и, увидев незнакомое лицо, перебивая докладчика, ткнул пальцем в Шабалина:

— Вы кто?

Все повернулись по указанному направлению, и Паша, вдруг покрасневший от такого внимания, мгновенно подскочил и выпалил:

— Командир стрелковой роты снайперов старший лейтенант Шабалин, прибыл на замену в оперативную группу «Пальмира».

— Почему вы здесь присутствуете?

Паша буквально почувствовал, что в его ответе не должна прозвучать фамилия куратора, и набравшись смелости, бросил первое, что пришло на ум:

— Товарищ генерал-полковник, я пришел в штаб для представления и получения боевого распоряжения относительно предстоящего убытия в расположение оперативной группировки «Пальмира», шагнул в общий коридор, потоком офицеров занесло сюда, выйти уже не смог!

Паша, конечно, понимал, что несет чепуху, но отступать было уже некуда — краем уха он вдруг услышал, как облегченно выдохнул сидящий рядом Федяев и осторожно фыркнули от смеха офицеры, сидящие вокруг.

— Чей это офицер? — презрительно спросил командующий.

— Мой, товарищ генерал, — тут же вскочил Седов. — Разрешите обратиться к старшему лейтенанту? — и, не дожидаясь ответа Сурина, начальник разведки повернулся к Шабалину и приказным тоном проговорил: — Товарищ старший лейтенант, я вам приказал находиться у моего кабинета и ждать моего возвращения, а не ходить по коридорам штаба! Немедленно выйдите, встаньте у моего кабинета, и приведите себя в порядок!

— Разрешите выполнять? — Паша быстро козырнул и бросился на выход.

— На Родину его вернуть! — вослед услышал он рык командующего. — Чтобы духу его здесь не было! Что за бардак развели? На совещание ходят все, кто хочет! Так скоро и игиловцы тут сидеть будут, вон, во втором ряду, рядом с разведкой и контрразведкой!

Паша выскочил в коридор, и больше не слышал, что там происходило. В висках стучала кровь, настроение упало ниже плинтуса — еще бы, приехать на войну, и на второй день попасть в немилость командующему! Так, наверное, еще никому не удавалось согрешить…

С мрачными мыслями Паша остановился у коридора, в котором находились кабинеты разведывательного отдела группировки. Дальше путь ему был перекрыт постом охраны, который в прошлый раз он минул только с позволения Федяева, но так как полковника рядом не было, пришлось ждать.

Тут же с черной папкой в руках стоял высокий мужчина, лет сорока пяти, в новомодном «мультикаме» и с непонятной нашивкой на рукаве. Паша, улучив момент, все же разглядел надпись — «Isis hunters», что могло означать только одно — «охотники за игиловцами». Предположив, что перед ним находится представитель частной военной компании, Паша решился на диалог:

— Интересный шеврон, — сказал он, привлекая внимание.

Мужчина пожал плечами:

— Нравится?

— Не знаю, — растерялся Паша. — Просто я здесь второй день, и многое еще в диковинку.

— Тут быстро ко всему привыкаешь, — сказал собеседник и протянул руку: — Евгений Колмыков. Командир шестого штурмового отряда ЧВК «Меч».

— Павел Шабалин, — ротный пожал руку и тоже представился: — Командир снайперской роты.

— Вижу, морская пехота, — стрельнув глазами на черную тельняшку, сказал Евгений.

— Так и есть, — кивнул Паша. — Бригада морской пехоты ТОФ.

— Я там был комбатом, — вдруг признался «музыкант». — Когда бригада еще дивизией была. В Славянке комбатствовал.

— Теперь это уже история, — вздохнул Паша. — Полковник Федяев был у нас заместителем комбрига…

— Да, конечно знаю, — улыбнулся Евгений. — Его и жду. На совещание опоздал, а Сурин не любит опозданцев — прилюдно стирает их в порошок. Я решил вообще туда не заходить — чтобы не нарваться.

— А вы-то, каким боком к армии? — усмехнулся Шабалин. — Вроде бы армия это одно, а наёмники — другое…

— Да перестань, — снова улыбнулся командир штурмового отряда. — Всё равно мы все — одна система, один механизм… и действуем по одному плану, по единому замыслу… сейчас вот, штаб готовит операцию по выходу на Дейр-Эз-Зор. Если мы его возьмём, то войне конец.

— Почему? — спросил Паша. — Там же еще далеко до границы?

— Там американцы стоят, договорная территория. Видимо, большие верхи договорились, где и кто может быть, и кого можно бить, а кого нельзя. Вон, представители ООН и с нами и с амерами катались по всей Сирии, демаркационные линии разделения сторон на картах рисовали.

— Даже так, — удивился Паша.

— Тут вообще всё не так, как должно быть, — усмехнулся Евгений. — Ну, ты еще об этом много узнаешь… а куда, говоришь, тебя направляют?

Паша еще не говорил, куда его направляют, но ответил:

— По распределению вроде на Пальмиру иду.

— О, и мы там же. Так что бок-о-бок воевать будем, — сказал Евгений. — Когда туда?

— Завтра вроде, — пожал плечами Шабалин. — А вообще, ты же понимаешь, Красная Армия непобедима потому, что она непредсказуема. Не исключено, что скажут прямо сейчас ехать, и поедем… или через неделю.

— Не, — рассмеялся Колмыков. — Здесь такие вещи, как передвижения колонн, строго регламентированы. Это целая войсковая операция. Инженерная разведка, охранение, вертолеты… пока это всё организуют, обычно столько сил потратят, что даже если обстановка изменится, отменять уже никто не будет…

В это время послышался шум голосов — утреннее совещание закончилось, и офицеры начали выходить из конференц-зала. Появились Седов и Федяев. Главный разведчик поздоровался с «частником»:

— Это хорошо, что ты не пошел туда, — озабоченно сказал он. — Сурин так орал… как так у вас получилось?

— Да перепутали мои ребята садыков с игиловцами… троих положили, пока разобрались… — ответил Колмыков.

— Ясно, — кивнул Седов. — Урегулировали ситуацию? — Начальник разведки, проходя мимо поста охраны и предъявляя им пропуск, махнул рукой в сторону Евгения и Шабалина, идущих следом: — Это со мной.

Охранник кивнул, пропустил.

— Да, — ответил Евгений. — Рота, которая несет службу на этом злосчастном блокпосту, скинулась семьям погибших сирийцев, вроде родственники удовлетворены. Но, если разобраться, то садыки виноваты сами на все сто процентов. У нас же есть система взаимного опознавания, и их на подходе запросили. Они проигнорировали запрос.

— Сколько раз запрашивали? — спросил Седов, остановившись у двери своего кабинета и роясь в кармане в поисках ключа.

— Да какая разница. Запросили — они не ответили и продолжили движение, — сказал командир штурмового отряда.

— Значит, один раз запросили, — сказал Седов. — Могли бы дать им шанс, второй раз запросить. И уж тогда…

— Обстановка на посту нервная, — замялся Евгений. — Это именно на этом посту мы на прошлой неделе джихад-мобиль грохнули. Хорошо, что сразу поняли, что за гроб к нам едет, да часовой, не раздумывая, «Агленя» ему всадил…

— Ясно, — кивнул Седов. — Заходим.

Все четверо вошли в кабинет. Полковник подвел Евгения и Пашу к карте, прошелся по ней указкой:

— Завтра с утра вот по этому маршруту пойдет колонна на Пальмиру. Ты, Павел, всё своё имущество сегодня грузишь на «Уралы» — после обеда к тебе прибудут три грузовика. Ты, Женя, получишь два «Урала», и повезешь своё барахло. При передвижении быть в средствах защиты, с оружием, вести наблюдение, в случае нападения на колонну, действовать по командам старшего колонны и командира охранения. Теперь ты, Паша. Вот тебе выписка из боевого распоряжения…

Несколько минут Седов и Федяев ставили Шабалину задачу на совершение марша и разъясняли порядок приёма-передачи вооружения и имущества базы, где Паше предстояло сменить снайперов десантно-штурмовой бригады Южного округа.

— Придумай себе радиопозывной, — сказал Седов.

— Барс, — ответил Шабалин. — Коротко, авторитетно, внушает доверие…

— Хорошо, — рассмеялся начальник разведки. — Там тебя встретит «Чинар». Будешь находиться в его непосредственном подчинении…

— Это кто? — спросил Паша.

— Начальник разведки оперативной группировки «Пальмира», — ответил Седов. — Ты его знаешь…

Вернувшись в «тринадцатый район», Паша собрал офицеров:

— Сегодня грузимся, завтра утром выезжаем.

— Командир, — к Шабалину обратился Миша Хвостов, — тут «подсолнухи» приходили, поговорить с тобой хотели. Что-то ты им больно нужен.

— Хорошо, схожу. А вы давайте, шевелитесь. После обеда придут три машины, нужно будет грузить их так, чтобы еще места для людей оставались.

Паша пошел в палатку к офицерам ССО. Змея он застал за приготовлением кофе.

— Здорово, Горыныч! — Паша протянул руку.

— Привет. Говорят, завтра выезжаешь?

— Слухами земля полнится… — усмехнулся Шабалин.

— Да не… приходил комендант, бухтел на нас, то-сё, потом обмолвился, что палатка завтра ваша будет новыми жильцами заселяться.

— А…

— Смотри, чего я искал-то тебя…

— Ну?

В это время из турки, которую Змей держал над спиртовой таблеткой, стала подниматься кофейная пена, и ему пришлось срочно убирать серебряную посуду с огня.

— У тебя же «тяжелая» пара есть?

— Есть, я же тебе рассказывал. Даже две.

— У нас в смежной группе беда приключилась — в пару «тяжелых» минометная мина попала. Парни получили ранения, их уже в «Бурденко» увезли, а вот винтовку покорежило под списание. В общем, есть с той винтовки глушитель неучётный. Заберешь?

— Конечно, заберу, — обрадовался Паша неожиданному, но очень нужному подарку. — Если отдашь.

— Отдам. Мы под свои винтовки заказали новые банки, другой конструкции, а эта нам уже не нужна. А тебе пригодится.

— Да не вопрос…

— Поставить сможешь сам? Есть специалисты?

— Обижаешь?!

— Ну, тогда держи!

Змей встал, прошел по палатке, и приподняв крышку одного из зеленых ящиков, достал оттуда банку тактического глушителя для крупнокалиберной винтовки вместе с оправкой, с помощью которой глушитель мог крепиться на ствол винтовки АСВКМ. Банка глушителя была обмотана мешковиной песочного цвета.

— Ну, спасибище тебе, мил человек, — сказал Паша.

— Сочтемся когда-нибудь, — усмехнулся Змей.

— Не вопрос, — согласился Паша.

В палатке он позвал своих «тяжелых» и показал подарок. Снайпера были в восторге, и тут же, достав винтовку и инструменты, стали снимать дульный тормоз-компенсатор, чтобы на его место установить тактический глушитель. Банка глушителя была раза в три больше банок, установленных на СВДС, и эти огромные размеры стрелкового прибора поражали и впечатляли.

— Интересно, насколько тише будет стрелять? — витал в воздухе один и тот же вопрос, заданный несколько раз.

Решили, что как минимум на уровне «СВДС без глушителя», что при большой дальности поражения обеспечивало вполне хороший уровень акустической маскировки.

В общем, как это часто бывает в армии, грузовики пришли ровно «после обеда», как и было указано в распоряжении, когда солнце уже скрылось за горизонтом. Всё время ожидания Паша нервничал, пару раз ходил искать Федяева или Седова, но их нигде не было, оперативный дежурный отмахивался, ссылаясь на более важные дела, а комендант пожимал плечами и флегматично предлагал не суетиться, при этом несколько раз напомнив, что будет зорко и бдительно контролировать процесс погрузки, чтобы доблестные морские пехотинцы не прихватизировали какое-либо ценное имущество «тринадцатого района».

Когда нервы уже были на пределе и старшина заваривал восьмую турку кофе, наконец-то в конце палаточной улицы показался свет фар и урчание мощных дизелей. Из первой машины соскочил сержант и откозырял:

— Сержант Прохоров, мне нужен старший лейтенант Шабалин!

— Это я, — отозвался Паша. — Чего так долго?

— Точно в срок, согласно приказа… — недоуменно выпучил глаза сержант и показал путевой лист.

— Бардак… — махнул рукой Паша. — Как грузимся?

— Мы ставим машины под погрузку, вы тут сами управляйтесь, утром мы придём и двигаемся строить колонну. Только, товарищ старший лейтенант, смотрите, машины заправлены, чтобы ночью никто не слил соляру! Охрана за вами.

— Баки опечатайте, — сказал Паша, зная некоторые военные «шутки». — А то, может, у вас там всего по ведру налито, и повесите на нас тонну. — Паша улыбнулся.

— Опечатано уже, — обиженно отозвался сержант.

Под светом фонарей начали погрузку. Всего в роте было восемь тонн груза, который был распределен в несколько десятков ящиков — это было вооружение, снаряжение, приборы, предметы быта, боезапас и разнообразная документация (без которой нынче нельзя вести никакую войну — начальство заругает). Закончив погрузку далеко за полночь, Паша назначил бойцов в охранение и для остальных скомандовал отбой.

Стянув с себя ботинки, Шабалин растянулся на койке, почувствовав расслабление всего организма. Завтра им предстояло ехать на войну — странно, но он не чувствовал никакого страха. Скорее им владел интерес — как там всё сложится? Как он будет действовать в боевой обстановке? Будет он работать так, как и положено российскому офицеру — смело и отважно, или же не сможет совладать со своими страхами и будет праздновать труса? Кто же его знает, как ты себя поведешь под огнём? Тем более, если ты еще ни разу не пребывал в такой ситуации… Паша был потомственным офицером — его отец командовал бригадой морской пехоты, дед был командующим военным округом, и от этого Шабалин не позволял себе даже мысли о том, что он не сможет совладать с собой в критической ситуации. Сейчас, здесь, в палатке «тринадцатого района», страха не было — и это воодушевляло, вселяло некоторую уверенность, что и дальше всё будет правильно, так, как должно быть…

Шабалин не заметил, как впал в дремоту, и даже жуткий рёв взлетающих бомбардировщиков не вернул его в бодрствование.

* * *

Представившись старшему колонны, Шабалин, облаченный в бронежилет, тактический шлем и с «Винторезом» на ремне, выслушал короткий инструктаж, получил своё место, и частоту канала, на котором шло управление во время передвижения. Вскоре колонна начала выстраиваться, и Паша воткнул свои три «Урала» практически в центре длинной цепочки самых разных машин — сразу за его грузовиками шли бензовозы, и это соседство Пашу совсем не радовало.

— Здорово, снайпер! — мимо «Урала», в котором на пассажирском месте сидел Шабалин, прошел Колмыков, командир штурмового отряда частной военной компании. Он был в модной разгрузке, с новым автоматом АК-104.

— Здорово, наёмник, — парировал Паша. — Вы с нами?

— Да, — кивнул «частник». — Мои машины где-то в хвосте колонны, слава Богу, успели до выезда получить орудия и боезапас к ним…

Паша про себя усмехнулся: орудия у фирмы, которой полагалось только стрелковое оружие? Ну, да ладно. Предупредили же — здесь будет еще много необычного и интересного…

По радио прошел сигнал к началу движения, и тут же над колонной, буквально на бреющей высоте, прошла пара боевых вертолетов Ми-35, которые разогнавшись, выполнили ранверсман, и спустя минуту уже снова были над колонной, пролетев над ней уже с носа в хвост.

Проезжая мимо блокпоста, расположенного на выезде с территории авиационной базы, Паша вдруг помахал рукой бойцу, стоящему у бетонных блоков, которыми в виде змейки был перекрыт прямой проезд. Контрактник был в бронежилете и каске, и уже, похоже, потихоньку изнывал на утренней жаре.

— Удачи, — крикнул часовой в ответ на Пашин жест. — Храни вас Бог!

От этой простой фразы вдруг стало легко на душе, и Паша непроизвольно улыбнулся.

— Сократить дистанцию, — прозвучало в радиосети.

Колонна вышла на трассу и набрала скорость. Чувствовалось, что местные водители с величайшим почтением относятся к российской военной технике, отчего шарахались от колонны во все стороны. Дорога шла вдоль моря, и Паша даже залюбовался открывающимися видами, как водитель тут же охладил его:

— На прошлой неделе на этом месте боевики обстреляли колонну, погиб майор с Забайкалья, и два контрактника были ранены.

Паша погрустнел. Над колонной прошли вертолеты — воздушное прикрытие всё время находилось где-то рядом, то удаляясь вперед по курсу движения, то снова нависая над идущей вереницей боевых и транспортных машин.

— Часто такое бывает? — спросил Паша.

— Сейчас редко, раньше бывало часто, — ответил водитель. — Не переживайте, всё будет хорошо…

Через полтора часа движения колонна остановилась в Тартусе, по радиосвязи старший колонны сообщил, что остановка продлится час. Здесь в вереницу машин должны были влиться еще с десяток транспортных средств.

— Пойдемте, товарищ старший лейтенант, — сказал водитель. — Тут рынок есть, там куры-гриль замечательные делают и шаурму с курицей… у вас есть баксы?

— Есть, — кивнул Паша.

Оставив старшим Мишу Хвостова, Паша прихватил с собой Стешина, Шевчука, Жиганова и четырех матросов и сержантов.

— У нас так не готовят, — водитель на ходу нахваливал кур-гриль. — Шесть баксов, а вкусная! В принципе, это очень не дорого. В Хмеймиме, возле базы, на рынке куры по десять долларов стоят.

Водитель знал, куда шел, и вскоре морпехи, затоварившись аппетитно пахнущими курами, уже весело шли обратно к колонне. Так же купили несколько упаковок минералки, отказавшись от алкоголя, предпочтя вначале разобраться в обстановке, а потом уже приобретать «огненную воду», опасаясь отравлений или иных провокаций.

— Командир, — на ходу усмехался старшина. — Видел, как водитель взял у торговца деньги? Похоже, процент свой имеет от таких, как мы… я в Суньке так делал, когда в турфирме работал, и народ в Китай возил…

— Да и хрен с ним, — отмахнулся Паша. — Зато местного колорита отведаем!

Купленных кур распределили по одной на четверых. Они действительно оказались вкусными, и Паша подумал, что если в Пальмире в доступности будет такой же рынок, то время от времени можно будет радовать себя подобными деликатесами.

Еще долго запах кур-гриль мерещился в провонявшей солярой кабине «Урала»…

Спустя шесть часов движения на вершине горы Паша рассмотрел замок Фахраддин аль-Маани, знакомый ему еще со школьных уроков истории древнего мира, еще спустя полчаса колонна вошла в кварталы Тадмора и остановилась в расположении оперативной группировки «Пальмира».

Открыв дверь, Паша вышел из машины, махнул руками, разминая суставы, затем подошел к борту и громко скомандовал:

— Рота, к машинам! Строиться!

Снайперская рота построилась.

— Заместитель — за старшего.

— Есть, — отозвался Олег Шевчук.

— От машин не отходить.

Шабалин двинулся к старшему колонны, но практически сразу услышал в радиосети свой позывной:

— Барс, быстро к старшему колонны! На связи Чинар!

— Чинар, иду, Барс! — ответил Паша и улыбнулся — по голосу он определил, кто такой Чинар…

Заместитель командира бригады морской пехоты Игорь Барченко, именующий себя позывным «Чинар», еще недавно за что-то несущественное разносил Пашу на совещании в штабе бригады, а теперь уже находился в должности начальника разведки оперативной группировки «Пальмира» и, встретив ротного, тепло обнял его, как родного. Впрочем, вдали от Родины, такие встречи всегда воспринимались совершенно иначе, и в России ты мог быть в контрах со своим визави, но здесь, в другой стране, он априори становился чуть не ближайшим другом.

— Ну, здорово, Шабалин! — Барченко не скрывал радости, пожимая Паше руку и хлопая по плечу. — Теперь вместе повоюем!

— Повоюем, товарищ подполковник! — так же радовался Шабалин такой приятной неожиданности.

В любом случае выполнять серьезные дела всегда лучше с проверенным человеком, про которого ты знаешь всё — и особенно то, что уверен — он не бросит, не подставит, не подведёт…

— Так, Паша, — Чинар взял быка за рога. — Смотри сюда… здесь быстро разгружаешься, потом быстро принимаешь у десантников дела, и вместе с десантным ротным топаешь прямиком в штаб, он знает куда, представляться генералу. У тебя час… время пошло!

Паша как-то не так представлял себе приём-передачу, детально расписанную ему Седовым и Федяевым, и на миг даже растерялся, но Барченко тут же рыкнул «выполнять!» и Шабалин чуть не прыжками побежал к своим машинам.

Обозначив задачу на выгрузку, Паша пошел в сменяемую роту снайперов, которая занимала мрачное трехэтажное здание. Там его пропустили, указали куда идти дальше, и на втором этаже его встретил капитан с загорелым худым лицом, представился по-простому:

— Саня…

— Паша, — ответил Шабалин, пожимая ему руку.

— Смотри, коллега, — сменяемый ротный завел Пашу в комнату, которая, очевидно, использовалась в качестве ротной канцелярии с картами на стенах, столом и полдюжиной стульев у стены. — Сегодня выставляешь по паре на два поста наблюдения и охраны — «Офис», это здесь, у штаба, и «Почта», это в конце квартала, возле раздолбанного телецентра. Там всё есть, пулемет, АГС, граники, твои люди в броне с личным оружием. На постах есть инструкции и ориентиры, есть связь с оперативным дежурным. В общем, разберешься. Потом, в восемнадцать ноль-ноль сроком на пять суток выставляешь на элеватор четыре пары, в том числе «тяжелую» с командиром взвода во главе. Там на посту два взвода садыков, доверять им нельзя, неподалёку штаб пятого штурмового корпуса, три радиостанции чтобы у твоих там было. Там есть наш переводчик и советники. С собой бытовуха — спальники, котелки, мыльно-рыльное и личное оружие. Воду туда возят, еду дают. Выдай своим еще штук шесть автоматов, в роте я тебе оставляю тридцать стволов — АКМ и АКМС. Там на месте боезапас есть. Что еще? А, еще сегодня же выставляешь на «Клык» пару, желательно с «Маней», тепляками и ночниками.

— Куда?

— На «Клык», — Саня подошел к окну и указал рукой в сторону древней крепости, возвышавшейся над Тадмором не далее чем в двух километрах. — В самой крепости шестой штурмовой отряд наёмников сидит, а наш пост «Клык» чуть южнее — там разведвзвод с бурятской мотокопытной бригады, и ему придаётся от нас снайперская пара. Тоже на пять дней планируй их туда! Там тоже всё есть, и инструкции и ориентиры…

— Ну, ты меня озадачил… — Паша понял, что война для него началась уже сейчас, и уже сейчас ему, как командиру, необходимо быстро принимать массу нетривиальных решений, одна ошибка в которых может стоить человеческие жизни.

— Пошли на доклад, — предложил старый ротный.

Они вышли из здания, пересекли по диагонали межквартальную дорогу и, миновав охрану, вошли в точно такое же мрачное трехэтажное здание, в котором располагался штаб оперативной группировки «Пальмира».

— «Дядя Лёша» на месте? — спросил десантный ротный оперативного дежурного.

— На месте, — кивнул тот, не отрывая глаз от экрана ноутбука.

— «Дядя Лёша»? — спросил Паша. — Это часом не генерал-майор Сомов?

— Он самый, — кивнул Саня.

— Вечер перестаёт быть томным, — усмехнулся Паша.

— В смысле? — не понял десантник.

— Сейчас увидишь…

Они подошли к двери кабинета командующего.

— Разрешите? — капитан деликатно постучал и, приоткрыв дверь, шагнул в кабинет.

Паша двинулся за ним.

— Шабалин! — Генерал-майор встал из-за стола, сделал несколько шагов навстречу, и крепко обнял старшего лейтенанта. — Полку дальневосточников-тихоокеанцев прибыло!

— Так точно, товарищ генерал, — ответил Паша, вспоминая, как несколько лет назад тогда еще подполковник Сомов в составе экзаменационной комиссии принимал у него государственные экзамены в военном училище…

— Товарищ генерал, — прервал радость десантник. — Капитан Матвеев имущество и посты сдал!

— Будем считать, — сказал генерал, — что Шабалин твой пост принял.

Паше осталось только глупо улыбнуться.

Глава 8

Охота Хемингуэя

— Не парься, — сказал Барченко. — Приказ на твою роту на «Клык» и элеватор дядя Лёша сотворит только завтра утром, с утра и будешь его выполнять. Сутки без твоих снайперов обстановку не изменят. От тебя пока только на наблюдательные посты требуется людей выставить…

Паша, которого не отпускало нервное напряжение от вороха свалившихся на его голову «внезапно возникающих задач», слегка выдохнул. Хоть парой проблем стало меньше. Десантный ротный, понятно, хотел свалить отсюда как можно скорее, тем более, что его пребывание на «дальних подступах» затянулось на месяц и как только прибыла смена, он не стал рассусоливать и медлить — кинулся собираться, в темпе загружая «Уралы» своим военным барахлом.

Немного не так Паша представлял себе процесс передачи подконтрольной территории, боевого опыта и наличествующего имущества. Но, пусть будет так, как есть — всё-таки не на праздник приехал, и не расслабляться, а воевать и работать при полном напряжении всех своих сил — именно для того, для чего он учился в военном училище, и о чем мечтал практически всю свою сознательную жизнь.

— Хвостов! — позвал Паша своего взводника.

— Командир? — Миша выглянул с лестничного пролета в коридор второго этажа, где стояли Шабалин и Барченко. — Вызывал?

— Миша, две пары с личным оружием и боекомплектом, в средствах защиты, через десять минут стоят у входа. Ты тоже. Будем выставлять посты.

— Есть.

Паша продолжил обход выделенного ему здания. На втором этаже были бытовые помещения и расположение для отдыха — здесь стояло десятка полтора советских панцирных коек, одна из комнат была отведена для проживания офицеров — шесть одноярусных коек, стол, пара ящиков, шкаф. Третий этаж весь был отведен под жилое расположение, лишь в одной комнате была оборудована оружейная комната, в которой хранилось вооружение и боезапас, полученный десантниками на сирийских складах — здесь были автоматы АКМ и АКМС, несколько пулеметов РПД и ПКМ, гранатометы РПГ-7 и одноразовые реактивные гранаты — противотанковые и термобарические, в углу стоял автоматический гранатомет станковый АГС-17. Крыша здания, плоская и имеющая высокий парапет, была так же оборудована для жилого размещения, и, как пояснил старый ротный, если ночью не было пылевых бурь, то спать там было куда приятнее, чем в душном помещении.

На первом этаже помещения здания были отведены под дежурное подразделение, столовую, склад имущества, каптёрку, бытовую комнату и пункт связи. Входная дверь была железной, а узкий коридор перекрывал заряженный пулемет РПД, которым, при необходимости, дневальный мог воспользоваться в любой момент.

Старый ротный коротко рассказал об особенностях службы:

— Значит, смотри… еще тебя будут отрывать на сопровождение полководцев, я не знаю, откуда у них это пошло, но почему-то наши генералы считают, что их драгоценные тела должны беречь именно снайпера, ну, помимо «подсолнухов» из «лички». Поэтому ежедневно одну пару планируй на такое сопровождение. Потом… я передаю тебе три «Тигра». Машины новые, в принципе еще без поломок, да мы на них особо и не гоняли. Тебе еще будет придаваться «капсула» — бронированный КамАЗ. На «Тиграх» водители твои, на «капсуле» — приданный, из артдивизиона.

— Нормально, — Паша уже не знал, куда бежать и за что хвататься. — Еще и «Тигры». Хоть бы предупредили меня, я бы трех водителей в ДШБ взял…

— Меня тоже не предупредили, — усмехнулся Матвеев. — И еще. Смотри, тут до линии фронта всего три километра, иногда может что-нибудь прилетать. «Грады» духи навряд ли подтянут, наша разведка их мигом засечет, а вот из минометов пострелять смогут. При нас за всё время было четыре обстрела. Однажды даже стекла вынесли. В общем, если что — не удивляйся. Теперь пошли — покажу «Тигры».

— Шевчук! — Шабалин позвал своего заместителя.

Вчетвером они вышли из здания, прошли еще одно, и вошли в большой двор, где стояло с десяток различных машин — несколько «Тигров», пара бортовых КамАЗов, «шашига» с ЗПУ-4 в кузове, три БТР-82, несколько машин связи и боевого управления, два наливных «Урала» — один под топливо, другой для воды — и оба с прицепами-цистернами.

— Вот эти три, — сказал капитан, показывая «Тигры».

— Колесо спущено, — Барченко махнул рукой в сторону крайнего бронеавтомобиля, который, в отличие от других, был заметно скособочен.

— Исправите, — отмахнулся Матвеев. — Это мы неделю назад с элеватора пытались перекресток минировать, на двух машинах поехали, нас обстреляли, мы вернулись. Наверное, пока на подкачке шли, колесо не спускало… в общем, разберётесь.

— Где ближайший шиномонтаж? — в шутку спросил Шабалин.

— Эээ, — Матвеев обернулся, что-то прикинул в уме, потом вытянул руку в сторону: — Если вот так проехать метров пятьсот, там, на углу, будет здание с кованой оградой, сразу за ним есть шиномонтаж. Но смотри, там такие рвачи сидят, возьмут дорого.

— Разберемся, — отмахнулся Паша. — Аккумуляторы?

— Нормально всё, — кивнул старый ротный. — Заводятся с полтычка.

— А ну… — Паша посмотрел на джипы. — Покажи.

— Ну, может не с полтычка… — начал было съезжать Матвеев, но Шабалин выглядел неумолимо.

Они подошли к машинам, Саня открыл дверь и сел в первый «Тигр». Утопив кнопку запуска, он поддал педаль газа, слышно было, как стартер крутит вал, но двигатель не подхватывал.

— Другие такие же? — спросил Паша.

— Да должен, — Матвеев отпустил кнопку и спустя несколько секунд снова нажал её.

Двигатель ожил. Капитан улыбнулся. Шевчук влез во второй «Тигр», и он завелся сразу. Третий, кособокий — со спущенным колесом, заводиться не хотел от слова «совсем».

— Так, — сказал Матвеев, посмотрев на наручные часы. — Время посты выставлять.

Барченко, как ответственный за боевую готовность роты снайперов, промолчал. Видимо, неделю назад он точно так же, наспех, принимал дела у своего предшественника, не обратив внимание на «Тигры» стрелковой роты.

Они вернулись к зданию, возле входа в которое уже стоял Хвостов с четырьмя снайперами, одетыми в бронежилеты, шлемы и вооруженные винтовками СВДС.

— Товарищ командир, люди готовы, — доложил он.

— Ну, идём… — предложил Матвеев.

— Дальше без меня, — сказал Барченко, и ушел по своим делам в штаб группировки.

Три офицера и четыре контрактника двинулись к соседнему зданию, где находился пост «Офис». По пути Матвеев кратко рассказал о назначении поста:

— Наблюдательный пост «Офис», подготовленный для круговой обороны комплекса зданий группировки «Пальмира» имеющимися средствами наблюдения позволяет обнаруживать в дневное и ночное время любое перемещение в пределах прямой видимости. Является укрепленной огневой точкой, и наличным вооружением пост способен уничтожать мелкие группы боевиков. Одна из важнейших задач поста — своевременное обнаружение и уничтожение джихад-мобилей. Если видишь машину, идущую вне логики — обычно смертники перед встречей с гуриями переживают сильно, поэтому едут быстро и криво — такие сразу нужно мочить реактивными гранатами. Еще они бывают обшитые броней, от чего имеют вид гроба на колесах — это самые опасные. Радиус поражения при подрыве джихад-мобиля — несколько сотен метров, поэтому, чем раньше их остановишь, тем жертв будет меньше. Ну, а так, по ночам, в период действия комендантского часа, мои снайпера тренируются в поражении одиночных движущихся целей. Только мой совет — ближе семисот-восьмисот метров не бейте никого. Чтобы потом, если что, никто нам не предъявил… и работайте с глушителями.

— Под Криса Кайла косите? — осторожно, но с заметной издевкой, спросил Паша.

— Гражданское население по ночам вокруг военных баз не ходит, — жестко ответил Саня и уже мягче пояснил: — Я тебя понимаю, сам такой вопрос своему предшественнику задавал. Но потом понял, что именно так здесь всё и обстоит — по ночам вокруг нас только духи ходят. Так что бей, не парься.

Наблюдательный пост был оборудован на крыше здания — был укреплен мешками с песком, сверху был оборудован навес из жестяного профиля, на треногах стояли два прибора наблюдения — один оптический, пятидесятикратного увеличения, другой оптико-электронный с лазерным дальномером и встроенным навигатором. На столе лежал журнал наблюдений, бинокль Б-8, стояла радиостанция и полевой телефон для связи с оперативным дежурным группировки, так же на столе стояли на сошках две снайперские винтовки — СВД и Манлихер, обмотанные мешковиной и оснащенные тактическими глушителями. В углу был пристроен кулер, над которым возвышался бутыль воды. Возле кулера стояли два автомата АКМ с примкнутыми магазинами. Еще с десяток автоматных магазинов было размещено в специальной подставке — из-за чего было понятно, что это были автоматы «стационарного использования». В другом углу стояли ящики с реактивными гранатами «Аглень» и РШГ, на полу стоял автоматический гранатомет АГС-17, на сошке стоял пулемет ПКМ с заправленной лентой. Напротив амбразур стояли табуреты с мягкими автомобильными сиденьями. Смену встретили два контрактника с усталыми, но довольными взглядами.

— Товарищ капитан, за время несения службы происшествий не случилось, — доложил старший смены. — В журнал наблюдений внесена запись о подходе нашей транспортной колонны.

— Пожелайте морпехам удачной охоты, — сострил Матвеев. — И бегом на базу. Выезд через полчаса.

Сменяемые снайпера ушли. Паша осмотрел имеющуюся на посту документацию, предложил своим снайперам изучить её как «отче наш». Глянул карточку огня, отметив, насколько грамотно и вдумчиво она была составлена — видимо, у авторов было много свободного времени, и они тщательно промерили дальности до всех ориентиров, скрупулезно отметив рубежи открытия огня для всего имеющегося в наличии вооружения.

— Ну, красавцы, — усмехнулся Шабалин.

— А то! — Саня Матвеев порадовался и за себя и за своих подчиненных.

Пост «Почта» находился в паре сотен метров от «Офиса» и преимущественно прикрывал юго-западное направление, контролируя важный перекресток дорог. Этот пост, при желании, своим огнём мог мгновенно пресечь любое движение по государственной трассе, проходящей не далее чем в двухстах метрах на стыке границ Тадмора и Древней Пальмиры. Оснащен он был точно так же, как и «Офис». Сменив посты, вернулись на базу. Десантники уже практически собрались и ждали команды на начало движения. И такая команда вскоре поступила…

— Жаль, по чарке намахнуть нам с тобой не удалось, — сказал на прощание Саня Матвеев, пожимая Паше руку. — Ну, держись тут. Всего тебе, и чтобы живой вернулся!

— Удачи, — Шабалин приобнял сменщика и хлопнул по плечу.

— Кстати, на тебе, на удачу… — Матвеев сорвал с себя арафатку и сунул Паше в руки. — Полезная штука, тебе пригодится! Добром вспоминать будешь!

— Спасибо, — Шабалин тепло поблагодарил коллегу.

Колонна ушла обратно в Хмеймим.

— Итак, что мы имеем? — Паша сидел за столом, глядя на своих офицеров, заместителей командиров взводов и старшину, сидящих напротив. — Через четыре часа нужно будет менять людей на наблюдательных постах. Завтра отдаём одиннадцать человек на пять дней, через пять дней на «Клык» и элеватор уезжают следующие одиннадцать добровольцев. Кроме того, мы ежедневно должны иметь две пары в дежурной готовности, плюс, как все говорят, будем охранять полководцев. Плюс наряд по роте, как положено. И еще. Когда я был на совещании у Сурина, то слышал, что штаб готовит какое-то грандиозное наступление на Дэйр-Эз-Зор. А туда наступать может только группировка «Пальмира», то есть мы. Всяко очевидно, что нас привлекут в наступающие подразделения. Короче, забываем, господа, про сон и отдых…

В этот момент раздался звонок полевого телефона. Паша протянул руку и снял с аппарата трубку:

— Стрелковая рота.

— За ужином посылайте людей на пищеблок… — раздалось из трубки. — А то что-то вы сегодня припозднились…

Паша посмотрел на старшину:

— Макс, ты разобрался с кормежкой?

— Да, расход на личный состав отдал дежурному по пищеблоку. Сейчас сам схожу туда с четырьмя бойцами с термосами. Потом без меня сами ходить будут.

— Ну, тогда ужинаем, обустраиваемся и отдыхаем. На сегодня дел хватит…

Вскоре с пищеблока принесли еду, ничем не отличающуюся от той, которую варят в воинских частях, расквартированных в России: макароны с тушенкой, капустный салат, хлеб, масло, чай. От съеденных на обед кур-гриль уже и запах простыл, и поэтому все с жадностью накинулись на еду.

Разобрав манатки, Паша прикрепил над своей койкой фото супруги и ребенка, посмотрел на них, стараясь не впасть в сентиментальность. Какая же это была великая глупость, молодой эмоциональный порыв незрелого в бытовых делах зеленого лейтенанта! Как ни крути, а тогда, пару лет назад, между семьёй и службой Паша, движимый безумным мальчишеством, однозначно выбрал службу — ведь ему было в радость пропадать в бригаде, ставя свой «командирский голос» — отвергнув полностью семью, которая требовала много внимания и заботы, тогда как всего себя Паша отдавал морской пехоте. Осознавать это сейчас ему было бесконечно больно, и за эти два года он уже решил, что глупости, совершенные в молодые годы, нужно исправлять, конечно, если еще не поздно. Паша знал, что эти мысли, если им дать волю, могли довести его до нервного тика, что здесь, на войне, было бы более чем излишне. Нужно было ставить точку на всех этих рассуждениях, чтобы они не поглотили разум в период предстоящей боевой работы.

— Хвостов! — громко позвал Паша своего взводного.

— Товарищ командир!? — в комнату заглянул Миша Хвостов.

— Посты когда меняем?

— Через десять минут выходим, — ответил лейтенант, посмотрев на наручные часы.

— Я с вами.

— Окейно, командир, — кивнул Миша.

— А ты что, разводиться собрался с Иркой? — спросил Шабалин. — Ты как-то говорил…

— Да пошла она, — Хвостов махнул рукой, мол, не хочу говорить на эту тему.

— Что так?

— Да вопит постоянно, что я мало времени ей уделяю. А когда ей время уделять, если я всё время на службе, то в нарядах, то на полигоне, а сейчас вон, вообще далеко уехал.

— Не разводись, Миша, — сказал ротный. — Просто мой тебе совет. С высоты прожитых лет. Потом пожалеешь, но будет уже поздно.

— Посмотрим, — неопределенно отозвался Хвостов.

Паша поднялся, надел бронежилет, шлем, в подсумки, висящие на креплениях молли на передней бронеплите, вложил четыре магазина к «Винторезу», взял бесшумную винтовку и шагнул на выход. На улице играл вечерний закат.

Четверо снайперов, готовых к заступлению на посты, выстроились у входа. Хвостов проверил у них оружие и скомандовал:

— На ле-во! Шагом марш!

Первыми сменили пост «Офис», затем пошли на «Почту», где Паша решил на некоторое время остаться.

— За время несения службы происшествий не случилось, — доложил старший смены.

Хвостов и контрактники ушли, на посту осталась новая смена. Ночь, похоже, обещала быть спокойной, хотя в воздухе чувствовалось перемещение воздуха, в любой момент готовое усилиться и поднять мелкодисперсную пыль пустыни, превращая ночной воздух в некий абразивный массив, способный проникать в любую, даже самую мелкую щель.

Расположившись удобнее в одном из кресел, Паша прильнул к оптико-электронному прибору наблюдения, который мог работать не только в качестве хорошего бинокля, но и прибора ночного видения, что в тёмное время суток приобретало решающую роль в упреждении возможных действий противника.

Сверяясь с карточкой огня, Шабалин последовательно осмотрел все обозначенные ориентиры, доступные по дальности для снайперских винтовок заступившей смены. В окуляр прибора он почти сразу разглядел группу людей, стоящих у торца двухэтажного строения, расположенного на окраине оазиса и в карточке огня обозначенного как «Отель». Четыре человека стояли в расслабленных позах, размашисто жестикулируя друг перед другом, очевидно, о чем-то эмоционально изъяснялись. Наблюдая за их движениями, Паша непроизвольно подумал, на сколько сантиметров деривация уведёт пулю в сторону на такой дальности, а взглянув на часы, внезапно отметил для себя, что комендантский час уже наступил, и что эти четверо из обычных людей вдруг превратились в нечто другое. Кто они такие? Какие-то постояльцы? Впрочем, какая теперь разница?

Комендантский час наступал с заходом солнца, и уже вступил в свои законные права, что вначале осторожно, а потом все более и более настойчивей стало наводить Пашу на мысль о возможности, пользуясь случаем, «проверить бой винтовок». Иначе говоря, внезапно он почувствовал неизведанное прежде ощущение — которое вдруг остро обожгло сознание, заставило сердце биться быстрее и перехватило дыхание. Он вдруг понял, что с часовой стрелкой, ушедшей на круг отчета «комендантского часа», те живые люди, стоящие сейчас возле ориентира «Отель», превратились в бездушные мишени…

Продолжая рисовать в голове мнимую траекторию, Шабалин вдруг со всей ясностью осознал, что в настоящий момент от стрельбы по этим людям его ничего не ограждает. Чисто технически они стояли в пределах досягаемости действительного огня имеющихся на посту винтовок СВДС. Организационно — уровень стрелковой подготовки и его лично и дежурных поста вполне позволял справиться с такой задачей. С юридической стороны Шабалин имел полное право на открытие огня по лицам, нарушающим комендантский час. Более того, применение оружия в определенных обстоятельствах, четко указанных в приказе, полностью снимает с исполнителя ответственность за любой результат стрельбы.

Сдерживающим фактором, не позволяющим Шабалину тут же открыть огонь на поражение, оставалась только моральная сторона вопроса. Однако, вопреки всему представлению о непреложных устоях человеческого бытия, приобретенных Павлом в течение прожитой им жизни, моральная сторона вдруг стала рассыпаться как карточный домик — лишившись своего основополагающего фундамента — неминуемой ответственности одного человека за убийство другого человека.

Паша даже помотал головой, стараясь избавиться от этого наваждения, но оно, словно сгусток какой-то сверхъестественной силы стало окутывать его сознание, побуждая к бескомпромиссным действиям в открывшемся окне возможностей.

Ему вдруг неудержимо захотелось СДЕЛАТЬ ЭТО. Даже не ему самому, а кому-то запредельно жуткому по своей сути, глубоко сидящему в его сознании, тому безжалостному монстру, с которым Паша еще не был близко знаком, но уже знал о его существовании — замечая его присутствие в своём теле и разуме во время тренировочных стрельб, когда по необъяснимой причине твоё сознание зауживается только до одного действия — поразить цель — и ты забываешь обо всем на свете. В такие моменты ты не ведаешь, что делаешь, будто кто-то другой, а не ты, держит винтовку в такие минуты, и кто-то другой, а не ты, блаженно упивается ничем неограниченной властью над жизнями других людей…

Шабалин чуть приподнялся с кресла и, протянув руку, взял ближнюю к нему винтовку, установил прицел на 7, снял резиновые колпачки, откинул сошки и водрузил СВДС на мешок с песком.

Дальше всё могло быть решено в течение нескольких секунд, и Паша уже было потянулся рукой к рукоятке затворной рамы, как всё же нашел в себе силы остановиться.

Вернув винтовку на стол, он поднялся с кресла и стал ходить по посту туда-сюда, бешено прокручивая в голове рой мыслей, которые пытались найти здравое объяснение только что пережитому чувству.

— Товарищ старший лейтенант, что с вами? — спросил Бушуев.

Шабалин не ответил, вернулся на прежнее место. Некоторое время молча смотрел на «Отель». Подчиненные уже обратили внимание на непонятное поведение своего командира, но виду не подавали.

— Чёрт, — Паша помотал головой, но наваждение не исчезало — он неотрывно смотрел в прицел, снова чувствуя нарастающее непонятное возбуждение.

— Артём, — все же стараясь отвлечься, Шабалин позвал старшего поста.

— Я, товарищ командир, — отозвался снайпер.

— Ты читал Хемингуэя?

— Ну, — замялся Артём. — Было когда-то.

— Что читал?

— Да не помню уже. В школе что-то было. Про какого-то моряка, который пеленгаса неделю из моря вытащить не мог.

— Не пеленгаса, — усмехнулся Паша. — А марлина.

— Ну, пусть будет марлин, — согласился снайпер. — А что?

— Больше ничего не читал?

— Не-а, — мотнул головой снайпер. — А надо?

— Я читал «Прощай оружие», — сказал напарник. — Сильная вещь.

— Сильная, — согласился Шабалин. — Ориентир «Отель», правый торец. Четыре нарушителя комендантского часа. Все со стрелковым оружием. Быстро данные для стрельбы!

Оба снайпера достали блокноты и калькуляторы, отчего Паша поморщился, но стерпел. Через минуту данные были готовы.

— Температура отличается от табличной, — сказал Артём. — Но, зато нет ветра. Деривация на такую дальность всего двадцать сантиметров, целимся в левую часть груди…

— Сам как считаешь, — Паша посмотрел в глаза своего снайпера. — Надо?

Артём замялся, хотя глаза его, похоже, отражали то же самое ни с чем несравнимое чувство, которое испытывал сейчас и сам Шабалин.

— Если бы вас, товарищ старший лейтенант, сейчас здесь не было, я бы принял решение стрелять — согласно имеющегося приказа. Но, так как вы сейчас с нами, то я сделаю то, что вы прикажете, — четко разделяя слова, произнес Бушуев.

Артём смотрел на командира, ожидая от него конкретного указания, но к своему удивлению он услышал нечто пространное, чего никогда прежде не замечалось за Шабалиным.

— Нет лучше охоты, чем охота на человека. Кто узнал охоту на вооруженных людей и полюбил её, больше не захочет познать ничего другого, — на одном дыхании произнес Паша, и снова вздохнув, добавил: — Это Хемингуэй… а он знал в этом толк…

Оставив вопрос снайпера без ответа, Паша снова прильнул к окулярам, и с каким-то душевным облегчением увидел, как все четыре потенциальные цели зашли в здание, тем самым избавив его от необходимости впервые в жизни принимать страшное решение — вернее, учитывая окружающие реалии, отодвинув такое решение на более поздний срок…

— Ладно, — Паша поднялся. — Я увидел твой взгляд, жаждущий крови, но постарайся не уподобляться Крису Кайлу — от этого плохо кончают. Стрелять только при явном нарушении комендантского часа, исключительно по вооруженным людям! Ясно?

— Так точно, — отозвались оба снайпера.

Паша ясно почувствовал в их ответе огорчение — словно у маленьких детей отобрали желанные игрушки.

— Еще настреляетесь, — сказал он, и пошел к лестнице, ведущей с поста.

Спустившись вниз, он вышел на темную улицу. Ему предстояло пройти всего пару сотен метров, но неизвестная темнота пугала его. Шабалин снял с плеча «Винторез», передернул затворную раму, и, удерживая палец на спусковой скобе, так и прошел эти двести метров до своего нового «дома».

Дверь открыл дневальный, осветив лицо ротного через небольшое окошко.

— Товарищ командир, происшествий не случилось. Из штаба группировки звонил какой-то Чинар, сказал, чтобы вы завтра в девять утра были в штабе на совещании.

— Хорошо, — кивнул Паша и прошел в офицерскую комнату отдыха.

Стешин и Шевчук уже спали, Хвостов сидел в канцелярии с дверью напротив и под светом настольной лампы читал какую-то книгу.

Паша снял шлем, бронежилет, ботинки и вытянулся на койке, которая безжалостно скрипнула, напомнив ему шумную казарму военного училища…

* * *

С утра Паша назначил трёх наименее подготовленных снайперов, имеющих водительские права, водителями «Тигров», приказал Денису Стешину готовиться к убытию на элеватор и к девяти часам прибыл в штаб группировки.

Совещание в группировке «Пальмира» проходило точно так же, как любое другое совещание в Российской Армии: встреча командного состава начиналась с жесткого осуждения виновных в грехах, допущенных за минувшие сутки, продолжалось наказанием невиновных, завершалось награждением непричастных. Затем следовали доклады подразделений и служб, ставились задачи на очередные сутки, виновные в недавних грехах снова получали втык, и на этом всё заканчивалось началом нового боевого дня. Дядя Лёша, а именно так все называли командующего группировкой «Пальмира», с утра выглядел более чем хмуро, и поэтому на совещании был совсем не оригинален.

— Мне кажется, или я уже устал вам всем здесь повторять эти старые прописные истины? — прищур генерала был грозен, как никогда. — Сколько раз подряд можно наступать на одни и те же грабли? Когда, наконец, придёт конец этой расхлябанности, безответственности и разгильдяйству?

— Что случилось, товарищ подполковник, — тихо спросил Паша сидящего рядом Игоря Барченко.

— На элеваторе ночью перестрелка была, духи прошли линию инженерных заграждений, и напали на садыков, а там наши советники были, двое ранены, один тяжело…

— Вчера оттуда десантники снайперов сняли, а мы только сегодня туда зайти должны, — сказал Паша.

— Да не, — успокоил разведчик снайпера. — Не в тебе дело. Там садыки не могут нормальное минное поле перед собой поставить. От этого и все беды…

— Кто там болтает? — генерал повернулся лицом к Чинару, который тут же встал.

— Товарищ генерал, мы уже три рапорта на штаб группировки написали, чтобы нам выделили инженеров для обустройства минного поля, но инженерная рота вся на другом направлении задействована. Приказано ждать.

— Вы пока будете ждать, духи спокойно через элеватор ходят, и до нас дойдут в одну прекрасную ночь. И всем тут головы поотрезают!

Тут генерал увидел Шабалина.

— О, Шабалин! А ты чего там, молодец такой, притих и молчишь, как не родной?

Паша поднялся, не зная, что сказать.

— Так мне приказ на направление туда снайперов только сегодня обещали. Группа готова…

— Ты, помнится, в военном училище, лучше всех инженерное дело знал, если мне память не изменяет!

— Не изменяет, товарищ генерал, — Паша выдохнул. — Я же до училища срочку и контракт в инженерно-саперном полку служил, и имею допуска на все виды минно-подрывных работ. Вроде, еще не забыл, как с минами обращаться…

Нахвалив себя, Паша вдруг прикусил язык, осознав, что в эту минуту он многократно добавил себе головной боли, тогда как еще то, что навалилось ранее, разгрести в обозримом будущем не представлялось возможным — а тут, после этого бахвальства, ему явно еще добавят особо важных задач, не решив которые ты, по мнению верхнего руководства, автоматически становишься военным преступником и вообще предателем Родины.

— Вот и отлично, — возрадовался дядя Лёша. — Не отменяя приказ на выделение снайперской группы, предлагаю тебе заняться минированием дороги и подступов. Я уверен — ты справишься!

— Так точно, — ответил Шабалин. — Справлюсь! Разрешите узнать, какое имеется минно-подрывное вооружение?

— Всё там, на элеваторе, — отмахнулся генерал, для себя уже решив эту проблему и поставив на ней точку.

— Есть, — отчеканил Паша. — Разрешите садиться?

Генерал махнул рукой и Паша сел.

— Ты прямо наш спаситель, — тихо шепнул ему Барченко. — Не загордись…

— Зависть — дело неблагодарное, — дерзнул Шабалин.

В это время оперативный дежурный по группировке начал докладывать о происшествиях за ночь, упомянув о попытке прорыва боевиков на элеваторе и стрельбе со стороны шестого штурмового отряда. Командир отряда Женя Колмыков был тут же, на совещании, но поднимать его и требовать от «частника» объяснений генерал, почему-то, не стал.

После совещания Паша подошел к нему поздороваться.

— Что там за стрельба у вас была? — спросил Шабалин.

— Заметили движение, — ответил Женя, — открыли огонь из пулемета и снайперской винтовки. Наблюдали поражение минимум двух целей. А твои посты, как я смотрю, ночью веселить себя ничем не стали?

— В смысле? — не понял Паша.

— Десантники что ни ночь, так трассерами из пулемета местность чистили. А сегодня спокойно было…

— Ну, было… — уклончиво ответил Шабалин.

— Зря, — покачал головой Колмыков. — Не приучайте духов к тишине. Мочите всё, что видите. И тогда живыми домой вернётесь. Мой тебе дружеский совет…

— Я понял, — кивнул Паша. — Учту в работе…

После возвращения с совещания выяснилось, что все три «Тигра» вполне работоспособны, простреленное колесо было заменено на запасное. Шевчук наметил в ближайшее время свозить поврежденный скат на шиномонтаж.

Стешин с четырьмя снайперскими парами, в том числе с одной «тяжелой», уже выстроился на площадке перед зданием и проводил строевой смотр. Оружие и снаряжение лежало перед снайперами, и каждый показывал наличие того или иного предмета боевого снаряжения. Подошедший Шабалин обратил особое внимание на наличие у каждого медицинских средств оказания первой помощи, и, уже традиционно, остался недоволен результатом осмотра.

Сам Паша к военно-полевой медицине питал благоговейные чувства, многое знал и старался впитывать все новинки, за свой счёт покупая полезные, на его взгляд, предметы, которыми он бесконечно доукомплектовывал свою полевую аптечку. Висящая на его тактическом поясе аптечка представляла собой весьма серьезный набор, в котором помимо перевязочного пакета, жгута, атравматической повязки, специальных ножниц для разрезания одежды, обезболивающих и противошоковых медикаментов, было еще много чего, способного облегчить страдания раненого человека. Что же было в штатных аптечках контрактников, обычно повергало Шабалина в шок. Путём локальных ротных репрессий, безжалостных надругательств и время от времени приглашаемых с лекциями специалистов по экстремальной медицине, Шабалину в целом удалось в своей роте поднять уровень медицинских знаний и степень оснащения медикаментами. Тем не менее, его подчиненные считали Шабалина излишне требовательным в вопросах медицинской подготовки, тогда как Паша напротив, считал их преступно ветреными в деле сохранения жизни и здоровья в случае получения боевого ранения.

— Жалобы и заявления есть? — спросил Паша у снайперской группы.

Строй промолчал, прекрасно зная, что безнаказанным не останется ни одна жалоба или заявление.

Выезд на элеватор запланировали в полдень, вместе со снайперами выехать туда изъявил желание Барченко, который за полчаса до выезда появился в расположении стрелковой роты в полном боевом снаряжении.

Распределив по «Тиграм» всю снайперскую группу, да прихватив со штаба группировки советника, небольшая бронегруппа выдвинулась на восточное шоссе, идущее в сторону Дэйр-эз-Зора.

Элеватор представлял собой типовое сооружение, когда-то построенное по распространенному по всему миру американскому проекту с двумя рядами по шесть силосных банок, высотой метров пятнадцать, что определяло господство этого сооружения над прилегающей местностью. Часть силосных ёмкостей было разрушено более года назад, в период жестоких сражений за Пальмиру, однако, уцелели и некоторые производственные здания, на крышах которых были оборудованы огневые точки. Здесь был расположен опорный пункт, который обороняли два взвода садыков — сирийских солдат. Ближе к Тадмору было расположено полевое управление пятого штурмового корпуса сирийской армии, а на восток, вдоль дороги, ведущей к Дэйр-эз-Зоро, на равнине располагалось с полдюжины полевых взводных опорных пунктов, отстоящих друг от друга на полкилометра и более. Именно они являлись передовыми позициями образующими линию фронта с войсками Леванта.

На элеваторе бронегруппу встретил советник, который представился майором Сагитовым и предложил ознакомиться с опорным пунктом и расположением для проживания снайперской группы в течение всего времени выполнения боевой задачи.

— В целом, — говорил майор, двигаясь по территории элеватора вместе с Барченко, Шабалиным и советником из штаба группировки, — этот «опорник» наиболее устойчивый в плане обороны. Мы же тут понимаем, что если игиловцы попрут, то «опорники», стоящие вдоль дороги, будут смяты мгновенно, и вся устойчивость нашей обороны может быть сохранена только благодаря господствующему положению элеватора. Правда, садыки, как воины — это просто сказка, конечно, побегут не оборачиваясь. Но в случае обострения обстановки, снайперскую группу мы быстро сможем усилить ротой из штурмового отряда Колмыкова. Да и артиллерия группировки здесь уже надёжно всё пристреляла. Так что, — майор улыбнулся. — Жить можно!

Пока Стешин принимал жилое помещение, Паша принялся за выполнение задачи, поставленной генералом Сомовым.

— Ну, показывайте своё минно-подрывное хозяйство…

Сагитов отвел Шабалина и Барченко в отдельно стоящее небольшое здание, где были складированы несколько больших ящиков с инженерным вооружением. Вскоре Паша уже определился с имеющимися возможностями, и призвав на помощь двух снайперов, вместе с Игорем Барченко разложил всё содержимое на земле. Ничего нового или заумного, чего бы Шабалин не знал, здесь не было — все минно-взрывное великолепие было представлено лишь противопехотными минами МОН-90 и противотанковыми ТМ-83. Паша быстро составил план их применения, определился с местами минирования, после чего, загрузив в два «Тигра» часть мин, выехал на трассу. На удалении километра от элеватора, сразу за полевым опорным пунктом, где безраздельно хозяйничали садыки, Паша соорудил три минные ловушки, последовательно с интервалом в тридцать метров перекрывающих трассу. Пункт управления взрывом был вынесен на позицию полевого опорного пункта, где через советников и переводчиков Шабалин с трудом объяснил воинам Асада назначение и порядок использования вновь установленного оборудования.

— Когда машина боевиков сравняется вон с теми кустами, — говорил Паша, — нужно нажать на кнопку вот этой подрывной машинки. Если боевики доедут вон до того камня, то нужно будет привести в действие вот эту линию. Если же они дойдут до первого предупреждающего дорожного знака остановки, нужно нажимать вот эту кнопку…

Осознавая уровень обучаемости «иностранных военных специалистов», Шабалин намеренно собрал самую простую схему подрыва минных ловушек: все три группы мин были объединены в своеобразные кусты, в котором было по две противобортовые тяжелые ТМ-83 и четыре противопехотные «монки». Каждый куст Паша вывел на отдельные подрывные машинки ПМ-4, переключатели которых он, после некоторых сомнений и опасений, все же поставил в положение «взрыв».

— Завтра приеду, сделаю лучше, — сказал он напоследок.

Садыки радостно покивали. Переводчик, местный агроном, когда-то учившийся в СССР, горько усмехнулся и сказал:

— Зря.

Вернувшись на элеватор, Паша осмотрел жилое помещение. Оно представляло собой комнату с двумя окнами, проемы которых были затянуты плёнкой. Внутри были оборудованы деревянные нары, на которые бойцы уже побросали своим спальные мешки и другое имущество. Как уверял Матвеев, его десантники должны были оставить много бытовой мелочевки, но ничего подобного тут не было.

— Да упёрли, наверное, — предположил Сагитов, хорошо знающий местные нравы. — Они такие, палец в рот им не клади…

Не было и карточки огня, из-за чего Паша, в общем-то, не переживал — будет, чем заняться его подопечным!

Пожелав Денису Стешину успехов в боевой и политической подготовке, Паша вернулся в Пальмиру. День прошел в бесконечной мелкой суете по организации своего пребывания, и к ночи Шабалин уже валился с ног от усталости. Как только стемнело, он завалился спать, но не успел он прикрыть глаза, как снаружи донёсся далекий взрыв. Каким-то шестым чувством Паша понял, что имеет к нему самое непосредственное причастие. Подскочив с койки, Шабалин босиком бросился в комнату дежурного подразделения, где находился импровизированный ротный узел связи. Схватив «Акведук», Паша хотел было начать вызывать Стешина, но тот сам в это же мгновение вышел на связь:

— Барс, я Заря, наблюдаю подрывы на трассе в месте установки минного поля… готовлюсь к бою!

«Ну, вот и началось», с каким-то необъяснимым душевным облегчением подумал Шабалин.

Глава 9

С почином, командир!

— Рота в ружьё! — не своим голосом заорал Шабалин, чувствуя, как разгорается в нём боевое возбуждение.

Опасность была еще где-то далеко, и сознание пока еще не накладывало факторы риска на его мышление, не вводило в тормозящий ступор, как это могло бы быть при худшем раскладе. Паша больше всего сейчас боялся не самого боя, и не возможной угрозы для своей жизни, а боялся ощутить парализующий страх, который станет препятствием для нормальной боевой работы. Ему совершенно не хотелось обнаружить у себя неумение перешагнуть порог ужаса — не для этого он стал офицером морской пехоты и продолжателем славных семейных воинских традиций…

— Водители, к машинам! — приказал он. — Дежурная группа строиться внизу в полном боевом!

Надев бронежилет, шлем и тактический пояс с боезапасом и предметами первой необходимости, Шабалин быстро застегнул ремешки, схватил «Винторез» и бросился наружу. Выскочив из здания, он нос к носу столкнулся с Барченко, который вытянул вперед руки и уперся ладонями в бронежилет:

— Э, военный, остынь!

— Там подрыв, — выдохнул Паша.

— Ну и что? Без тебя справятся!

Шабалин остановился и выдохнул.

— Ну и куда бы ты поехал? — с усмешкой спросил Игорь. — Ночью все передвижения запрещены, ты это знаешь. Тебя бы на первом же блок-посту приняли бы за духов, и расстреляли на подходе.

— Так там же…

— Командуй отбой! Там достаточно сил, чтобы отразить нападение. Если сил окажется мало, то подключится артиллерия, потом авиация, и только если и этого будет недостаточно, тогда мы начнём поднимать войска сирийцев. Поверь: тебе нет места в ночной зарубе…

— Понял, — кивнул Паша и крикнул: — Отбой боевой тревоги!

Ему вдруг стало нестерпимо стыдно за свою бездумную мальчишескую выходку — еще чего захотел — выехать в ночь к черту на рога без разведки маршрута, без огневого и авиационного сопровождения. Это раскрывало его неготовность принимать правильные решения, демонстрировало спешку и необдуманность своих поступков, что создавало ощущение своей неподготовленности для решения боевых задач.

Чинар, словно учуяв Пашино состояние, сказал:

— Все так делают в первые дни, не ты первый, не ты последний, так что — успокойся. Я как взрывы услышал, сразу понял, что нужно тебя проконтролировать, а то начнешь тут самодеятельностью заниматься…

— Ну, не благодарите, товарищ полковник, — наконец-то улыбнулся Шабалин. — Всё, что смог, я сделал! Да и ордена не надо, я согласен на медаль!

— Хорош болтать, Шабалин! Иди спать. Завтра с утра поедем смотреть, что там случилось. И кстати, слышишь — не стреляют. Значит, там всё хорошо.

Паша вернулся в здание, подсел к «Акведуку» и вызвал «Зарю».

— Что там у вас?

— Наблюдали три последовательных подрыва, из стрелкового оружия огонь не открывался.

— Сейчас что там происходит?

— Садыки сидят в «опорнике», не высовываются. На дороге горит машина.

— Одна?

— Да, одна.

— Внимательнее там!

— Есть!

— Конец связи!

Паша снял с себя снаряжение и снова вытянулся в койке. В голову лезли разные мысли, которые мешали уснуть, и безуспешно поборовшись с бессонницей полчаса, Шабалин решительно встал, взял «Винторез», пистолет и направился на пост «Офис», предупредив дежурного о своём уходе. Идти было недалеко.

— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант, — сказал Сергей Кузьмичев, никогда не забывавший о субординации, хотя и был он в роте, пожалуй, самым авторитетным контрактником, уже вдоволь хлебнувшим военного лиха. — За время несения службы происшествий не случилось.

— Движуха есть?

— В пределах досягаемости нет. В журнал наблюдения вписали передвижения одиночных и групповых целей в районе ориентира номер двенадцать, и полчаса назад вон там, за развилкой, на машине включались фары, секунд на десять, потом выключились. Машина стоит на месте — её в ночник хорошо видно. И это, похоже, сейчас пылевая буря подойдёт…

— С чего ты взял?

— Вон, фронт идёт, — Сергей махнул рукой на восток.

Там действительно происходило что-то непонятное — к темноте ночи добавилась какая-то непонятная мгла, да и в воздухе Паша чувствовал какое-то непонятное шевеление.

— Вот и посмотрим, что это за зверь такой…

Ждать долго не пришлось. Вскоре непонятная издали мгла подошла совсем близко, закрыв собой звёзды. Видимость упала совсем, а на зубах Паша почувствовал мелкий песок. Снайпера надели боевые защитные очки и замотали лица медицинскими косынками. Паша понял, насколько было бы ему сейчас комфортно в подаренной «подсолнухом» арафатке, и более не задерживаясь, ушел с поста на базу. Едва дойдя до дверей дома, он успел оценить, насколько упала видимость — в таких условиях враг, если он будет хорошо знаком с местностью, запросто сможет пройти незамеченным хоть к самому штабу группировки…

— Барс! — ответил Шабалин на вопрос дневального, и как только дверь открылась, вместе с клубом пыли ввалился в подъезд. — Всё, закрывай быстрее! Там просто ужас какой-то на улице!

Дневальный хлопнул дверью.

— Проверь все окна в помещении, чтобы закрыты были, — сказал Паша и поднялся к себе.

Миша не спал — молча стоял у окна, наблюдая за буйством стихии.

— Как воевать в таких условиях? — спросил он вошедшего ротного.

— Никак, — усмехнулся Паша, снимая верхнюю одежду, которая уже вся была забита пылью. — Вот почему у всех тут форма тусклая мне показалась, — сказал он. — Пылью забивается, и хоть стирай, хоть не стирай…

В который уже раз Паша лёг в койку — спать оставалось совсем немного, но нужно было отдохнуть — впереди день обещал быть насыщенным и плодотворным.

* * *

На утреннем совещании в штабе ОГ «Пальмира» «дядя Лёша», после многословной и нецензурной тирады относительно ночного происшествия на опорном пункте садыков возле элеватора, поднял Шабалина:

— Что там случилось, сможете доложить?

— Товарищ генерал, мне взводник ночью только доложил, что наблюдал три последовательных подрыва, после чего на дороге горела машина. Подробностей пока нет, но я предполагаю, что садыки не оценив результаты первого подрыва, ввели в действие два последующих, хотя там на каждом кусту было по две противотанковые противобортные мины, и автомобилю вполне хватило бы и одной. Если бы они с разумом дружили, могли бы понять, что одного подрыва машине было бы более чем достаточно!

— Вы их инструктировали по порядку работы минного поля?

— Так точно! Все показал, рассказал, три подрывные машинки установил в положение «взрыв», сняв их с предохранителя — им оставалось только нажать на кнопку. Подполковник Барченко присутствовал при том, как я инструктировал садыков, и может подтвердить.

Барченко, не вставая, кивнул.

— Мухабаратовцы говорят, что на посту была подорвана машина их разведгруппы, возвращающаяся из выхода на разведку, — сказал генерал Сомов. — Они потеряли шестерых опытных войсковых разведчиков, в том числе двух офицеров. Для них это были крайне важные специалисты.

Паша пожал плечами:

— Товарищ генерал, я не уполномочен контролировать схемы взаимного опознавания садыков с Мухабаратом.

— Я тебя в этом не виню, но получилось некрасиво. Хотели как лучше, усилить им оборону, а они сами себя… в общем, — Сомов посмотрел на начальника разведки оперативной группировки: — Подполковник Барченко!

— Я! — Игорь поднялся.

— Отправляйтесь по своим задачам на элеватор, да возьмите с собой Шабалина — изучите, что у них там произошло, да подумайте, как мы им можем помочь, чтобы больше они там сами себя не гробили.

— Есть, — кивнул Барченко.

— Есть, — так же кивнул Паша.

После совещания они вышли на улицу.

— Пойдём на двух «Тиграх», — сказал Барченко. — С собой возьми две пары, в том числе тяжелую. Всё, выходим через полчаса.

Шабалин направился в расположение, где собрался сам, отослал водителей за машинами, и проверил вооружение и снаряжение двух снайперских пар. Сегодня он решил взять в дело пару Борзова с «Манлихером».

Вскоре они уже выехали на шоссе N7, где чуть не на каждом километре пути располагались опорные пункты садыков, кольцом окружившие Тадмор и Пальмиру и представляющие собой скорее взводные опорные пункты типовой организации — врытые в землю танки и БМП, стрелковые огневые точки, протяженные минные поля. Во всей системе обороны, выстроенной после овладения Пальмирой, элеватор выдавался вперед, в сторону Эс-Сухнэ и в силу своего господствующего положения над равниной, представлял собой важный элемент обороны, способный контролировать значительную территорию. За него постоянно шли локальные сражения, боевики неоднократно пытались отбить его у садыков, и те, не проявляя достаточной стойкости, уже давно бы оставили его, если бы не дежурные силы, выставляемые командованием оперативной группы «Пальмира» — куда входила снайперская группа из девяти человек, группа передовых артиллерийских наблюдателей из четырех офицеров, трех военных советников при сирийском мотопехотном батальоне (которые периодически бодрили сирийских командиров, внушая им уверенность и необходимую стойкость в боевых столкновениях с игиловцами) и время от времени появляющаяся на элеваторе группа сил специальных операций, которая использовала зернохранилище в качестве передовой базы, с которой шла подготовка к предстоящему наступлению в сторону Дэйр-Эз-Зора. Сюда же в последнее время зачастили командиры высокого ранга, приезжая на рекогносцировку и подолгу рассматривая местность в мощные оптические приборы наблюдения. Отсюда же иногда работали передвижные комплексы разведки — воздушной, с использованием беспилотников, и радиотехнической, аппаратные машины которой засекали переговоры боевиков и передавали координаты источников на гаубичные и реактивные артиллерийские батареи, расположенные в глубине обороны, на окраине Тадмора в районе разрушенного аэропорта.

В общем, элеватор был как бельмо в глазу для боевиков, и за время его занятия российскими подразделениями, не только набил врагу оскомину, но и испил много игиловской кровушки.

Линии фронта, как она представляется из фильмов о войне, как таковой, здесь не существовало. Здесь не было ясно обозначенной «нейтральной полосы» и не было окопов «переднего края» с вынесенными вперед ячейками боевого охранения. Роль боевого охранения, в условиях открытой местности, здесь была сведена к нулю — с любого опорного пункта просматривалась территория на многие километры вокруг, и нужды выставлять в паре сотен метров от себя несколько человек, не было никакой. Сами опорные пункты представляли собой обвалованные бульдозером участки местности, внутри периметра которых находились пара БМП, танк и два десятка сирийских военных с мулязимом или толковым ракибом во главе. Здесь же были навесы от солнца, боезапас, запас воды, что позволяло такому опорному пункту вести более-менее автономное существование и огнём своего вооружения препятствовать свободному перемещению кого бы то ни было на вражеской стороне. Обычно такие «опорники» прикрывались минными полями, и заход или заезд на них осуществлялся по специальному маршруту, хорошо простреливаемому при необходимости, со всех стволов. Один от другого такие «опорники» отстояли на расстояние, с которого сохранялась возможность взаимной поддержки огнем — то есть, не далее полукилометра. Система «опорников» как раз и рисовала некую линию, являющуюся границей в противостоянии между армией Асада и различными вооруженными формированиями, которых в Сирии было как собак не резанных. Мировое сообщество, и в первую очередь военная Коалиция, разделяли эти вооруженные формирования на умеренную оппозицию и неумеренных радикалов, поддерживая первых и в большинстве случаев нейтрально относясь ко вторым. Сирийцам, впрочем, как и приглашенным в Сирию представителям вооруженных сил России (а так же Ирана и Китая), по большому счету было совершенно наплевать на разные уровни «умеренности». В результате чего все, кто позиционировал себя в этой войне против Асада, страдали от правительственных сил в одинаковой мере, вне зависимости от степени умеренности или радикализма. Наибольшее количество опорных пунктов, конечно, было расположено вдоль автомобильной дороги, по которой ехали два «Тигра» снайперской роты — здесь в задачи опорных пунктов так же входил и досмотр передвигающегося гражданского транспорта, которого, впрочем, здесь уже давно не видали…

Впереди показался элеватор. Справа начались фруктовые сады, за которыми, сейчас, в период военных действий, никто не ухаживал. Сагитов и Стешин, предупрежденные о приезде, встретили машины у въезда на территорию элеватора:

— Здорово, мужики! Сразу на «опорник» двинем? — крикнул Сагитов.

— Давай, — кивнул Барченко. — Залазьте в машину.

Советник и командир снайперского взвода влезли в «Тигр».

— Ну как? — спросил Паша.

— Да всю ночь не спал, — сказал Денис. — После подрыва я подскочил, полез на пост наблюдения, а там уже всё случилось. Мне дежурная смена доложила, что взрывы прошли с интервалом примерно в секунду, из чего я думаю, что на каждой кнопке по садыку сидело. Не мог же один человек так быстро хватать пээмки и хлопать по кнопкам?

— Сейчас узнаем, — ответил Паша. — Но версия интересная. Пожалуй, ты прав.

Через несколько минут они уже были на опорном пункте, где их встретил мулязим, а по-нашему, лейтенант, командир взвода.

— Адад, — обратился к нему советник на арабском. — Расскажи уважаемому мукаддаму, — он кивнул в сторону Игоря Барченко, стоящего тут же, — что у вас произошло?

В это время Паша во все глаза смотрел на остов сгоревшего пикапа, который еще дымил. Внутри разорванной машины угадывались обгоревшие трупы, обоняние же говорило о том, что недавно здесь жарили мясо… противобортовые мины ТМ-83, предназначенные для пробития танковой брони, разлохматили пикап в хлам, кумулятивным ядром вывернув его чуть не наизнанку, а противопехотные МОНки довершили уничтожение машины снопом визжащих стальных шариков, превратив борт машины в одно сплошное решето. Вместе с телами сирийцев, сидящих внутри…

Адад стал быстро говорить, размахивая руками то в сторону сгоревшей машины, то в сторону опорного пункта, находящегося у дороги, где находился пункт подрыва.

— Он говорит, — наконец-то начал переводить советник, — что ночью он выставил трёх человек на пост, проинструктировав их так, как сказал русский офицер, видимо, ты, Павел. Когда машина с разведчиками остановилась возле предупредительного знака, они спросили у разведчиков пароль, те в ответ стали грубить и говорить, что пароль не знают, и что им нужно срочно проехать. Ни о чем не договорившись, разведчики двинули вперед, и старший смены нажал на кнопку. Как он сказал — хотел произвести предупредительный подрыв, и был удивлен произведенному эффекту. Потом каждый тоже нажал, хотя машина встала еще после первого взрыва. Они удивлены мощности сработавших зарядов, и просят вас установить такие же снова. Просят не наказывать их сильно, ведь разведчики нарушили заведенный порядок и хотели проехать без пароля. Вдруг это были бы не разведчики, а боевики?

— А почему трупы не убирают? — спросил Барченко.

Советник махнул рукой:

— Не из их подразделения, ждут, когда из мухабарата за своими приедут. Тут так принято. Не удивляйтесь.

— Я им, конечно, поставлю всё снова, — сказал Паша. — Но здесь должен сидеть человек, который будет немного более выдержанный…

— Не переживай, — усмехнулся Игорь. — Это не твои проблемы.

— Ну, так-то да… — протянул Шабалин.

Так как времени у него было немного больше, чем вчера, Паша, после установки двух минных кустов, больше времени посвятил разъяснению порядка действий при необходимости подрыва. Наиболее толковому ракибу, то есть, сержанту по-нашему, он рассказал, как работает подрывная машинка, научил переключать её для подготовки к подрыву, пояснил, что происходит при нажатии боевой кнопки. Советник это всё тщательно переводил, а ракиб кивал головой, показывая свою понятливость. В положение «взрыв» Паша разрешил переводить подрывную машинку только в случае возникновения опасности, что, по его мнению, должно было исключить несанкционированные или «предупредительные» взрывы.

— А еще, — сказал Паша. — Если нет гражданских машин, перекопайте дорогу!

Вернувшись на элеватор, Паша увидел два КамАЗа с КУНГами, из которых в небо торчали самые разнообразные антенны.

— О, — обрадовался Чинар. — Радиоразведка прибыла. Давно просил их поработать здесь. Сейчас они мигом скажут, есть тут активность во вражеских радиосетях, или тут всё тихо.

Паша зашел в расположение снайперской группы и собрал там всех прикомандированных.

— Давайте замечания, просьбы, пожелания…

— Вода здесь, — сказал взводный, — полный отстой. Прямо хоть с собой бери в следующий заезд. Местную сирийскую еду есть можно, но лучше мы на наших сухпайках сидеть будем — к ним доверия как-то больше.

— Как пылевая буря прошла?

— Нас накрыло примерно на полчаса, — ответил Денис. — Ощущение — подходи и бери нас голыми руками — видимость была несколько метров. В общем, жуткое зрелище. Ну и пыль позабивала всё, что можно. Я с утра заставил всех оружие чистить. Думаем, к следующей буре надо винтовки либо закутывать во что-то, либо чехлы какие-нибудь достать. В общем, пыль на смазке оседает, боюсь, что отказы могут случаться. И арафатки бы нам, как у садыков. Хорошо помогает во время бури.

Выслушав еще несколько пожеланий, основанных на приобретенном опыте, Паша вышел из расположения и направился искать начальника разведки. Тот сидел в одной из аппараток вместе с майором-радиоразведчиком.

— Заходи, — сказал Игорь. — Познакомься, — Чинар указал ладонью на майора: — Вадим, начальник центра радиоэлектронной разведки. Семьдесят процентов развединформации идёт ко мне от него… остальное дают другие виды разведки.

— Павел, — Шабалин пожал майору руку и представился: — Командир стрелковой роты снайперов, Тихоокеанский флот.

— Будем знакомы, — улыбнулся Вадим.

— Ну и как тут, — спросил Паша, — с этой, как её… активностью?

— А вот на ловца и зверь бежит, — ответил Игорь и пояснил: — Есть активность! И совсем недалеко отсюда! Маломощная станция, очевидно, «моторола» или «кенвуд», работает в двух километрах южнее семнадцатого «опорника». Связь держит с мощной станцией, в настоящее время перемещающейся по дороге в районе Эль-Талила. Это примерно километров девять от «опорника». Предлагаю вломить артой по маломощной, а по подвижной станции ударить авиацией — дежурная пара бомберов всегда рада будет сбросить лишние килограммы.

Игорь поводил курсором по карте местности, открытой на ноутбуке, показывая месторасположение выявленных целей.

— Так в чем дело встало? — спросил Паша.

На самом деле он, конечно, знал, на что способна радиоразведка. Однако, именно сейчас он впервые вдруг ясно ощутил всю неприкрытую уязвимость тех людей, которые сейчас на той стороне условной линии фронта позволили себе выйти в эфир. Еще Валера Федяев в пункте постоянной дислокации предостерегал выходить на позицию с электронными девайсами при себе, обоснованно считая это не иначе как самойбийством. Возможности разведывательной аппаратуры позволяли с высокой точностью, достаточной для успешного применения артиллерии, установить месторасположение источника радиоизлучения. Правда, радиоразведчик почти никогда не знает, что или кто стоит за выловленными в эфире сигналами маломощных радиостанций. Это хорошо тем, кто ловит сигналы мощных радиоустройств, установленных на каких-либо образцах военной техники — ибо они имеют характеристики, присущие только им, по которым и определяется носитель источника — и делается вывод — опасен он или нет. Например, ловит флотский радиоотряд особого назначения сигнал такой-то мощности, на такой-то частоте, исходящий из такой-то точки мирового океана, и оператор понимает, что эти характеристики присущи только, допустим, приводному радиомаяку, стоящему на атомном авианосце США — и означает это начало лётной смены на вражеском плавучем аэродроме, находящемся в установленной точке Японского моря — и всё сразу ясно, и штаб флота начинает предпринимать какие-то меры противодействия. Или космическая группировка спутников радиоэлектронной разведки фиксирует подобный сигнал в середине Тихого океана, и в штабе флота понимают, что авианосец, на переходе морем, попутно отрабатывает полёты палубной авиации. Радиоразведка давно доказала свою потрясающую эффективность, принося штабам неимоверное количество информации, проходящей по категориям «представляющая интерес», «ценная» и «особой важности». Наверное, здесь стоит вспомнить один интересный, и весьма поучительный эпизод: в период очередной заварухи между евреями и арабами, последние разработали план нанесения группового ракетного удара по береговым целям с помощью ракетных катеров, которые должны были в режиме максимальной скрытности подойти к землям обетованной и нанести кинжальный удар. План был прекрасен и безупречен как в целом, так и в деталях. И все прошло бы на ура, если бы головной ракетный катер на конечном участке маршрута, буквально за десяток минут до предполагаемого пуска ракет, не вошел в полосу тумана и не стал терять курс. Командир ракетника принял смелое, но как потом оказалось, роковое решение: «на пол-оборота» подсветить навигационную обстановку обзорным радиолокатором, чтобы уточнить свое местоположение. Секундное включение обзорной станции принесло понимание местоположения ракетного катера как его командиру, так и посту израильской радиотехнической разведки, после чего египетская корабельная ударная группа утратила столь тщательно оберегаемую скрытность и в течение ближайших минут была разгромлена ракетным противокорабельным контрударом со стороны обетованной. Срыв атаки оказался возможным только благодаря преступной безалаберности и халатности командира катера и блестящей работы радиоразведчиков.

Однако, совсем другая картина складывается при разведке маломощных источников радиоизлучения. Ведь эти, скажем, «кенвуды», или «моторолы», могут быть в руках кого угодно — ребёнка, женщины или мирного старика… но, конечно, более вероятно, что эти радиостанции могут быть в руках боевика, или даже полевого командира, поражение которых однозначно влечет приближение победы над врагом, или хотя бы вносит свой посильный вклад в дело борьбы с международным терроризмом. И чтобы исключить трагическую случайность, иногда разведка проводит целый комплекс мероприятий по установлению истины.

— Если мы случайно замочим мирняк, — сказал Чинар, — трындеца на весь мир нам не избежать. Партнеры же тоже отслеживают практически все наши действия.

— Кто? — спросил Паша. — Амеры?

— Они самые, — кивнул Вадим, влезая в разговор. — Не хуже нас работают.

— А так как это рядом с позициями садыков, да с нашим присутствием, то в случае чего нам реально плохо будет, — добавил Игорь, — и Сомов бледно весьма выглядеть будет, если мы там сейчас безоружного крестьянина к гуриям спровадим, а коалиция это зафиксирует.

— И что будем делать? — спросил Паша.

— Так как это рядом, — сказал Чинар, — я решил провести доразведку цели с помощью беспилотника. Самолетик уже поднят в воздух, через десять минут он будет над целью, и тогда всё станет ясно.

— Интересно, — сказал Паша. — А наводить удар тоже беспилотник будет?

— Ага, — кивнул Игорь. — Если потребуется.

— В смысле?

— В прямом! Если цель незначительная, то артиллерию наводить не будем…

— А как тогда?

— А ты мне для чего нужен? — Игорь посмотрел на Пашу и улыбнулся. — Твоим людям боевой опыт надо приобретать? Надо!

Спустя десять минут, прихватив «тяжелую» пару, два «Тигра» уже неслись по дороге в сторону семнадцатого опорного пункта. Еще спустя двадцать минут три снайперские пары, Шабалин, Барченко и Сагитов уже выгружались из машин в обвалованном «опорнике» садыков.

Советник, убедившись, что сирийский командир взвода получил по рации соответствующие указание относительно русских снайперов, попросил того предоставить наиболее удобное место для наблюдения.

— Работаем по полной, — спросил Борзов.

— Да, — кивнул Шабалин. — Разворачиваемся полностью, все три пары. Кто достанет, тот и будет работать. Остальные пусть тренируются, смотрят.

— Есть!

Снайпера расположились на внутренних склонах обваловки, расстелили плащ-палатки, установили приборы наблюдения, привели оружие к бою.

Беспилотник показал, что в месте выхода маломощной станции в эфир, находится пикап с кузовом, в котором установлен крупнокалиберный пулемет ДШК. Машина была неподвижна, возле неё были замечены три человека, двое из которых находились метрах в тридцати от неё, а один в непосредственной близости — он то забирался в кузов и вставал за пулемет, то спрыгивал с машины и обходил её вокруг. Предположив расстояние от «опорника» до пикапа доступным для стрельбы из снайперского вооружения, Барченко принял решение не вызывать артиллерию, а расправиться с пикапом силами имеющихся у него снайперских пар. Шабалин более чем воодушевленно воспринял это решение, чего уж говорить про мальчишек, радостно суетившихся над оборудованием своих огневых позиций.

Одна пара должна была работать из СВДС, другая из «Манлихера-338», третья из крупнокалиберной АСВКМ. Все три пары через несколько минут доложили о готовности.

Паша лично сел за один из приборов наблюдения и поймал в поле зрения виднеющийся вдали пикап. Это была японская «Тойота-Хайлюкс», хорошо известная ему по Владивостоку. В кузове, на высокой тумбе, был установлен ДШК, который своим стволом смотрел в небо. Человек стоял рядом с машиной и пинал колесо. Еще двое находились неподалеку, один из которых время от времени говорил по радиостанции, поднимая руку с рацией к голове.

Нажав одну из кнопок управления прибором, он получил дальность до пикапа — 1850 метров, измеренную лазерным лучом.

— Из СВДС или «Мани» мы его не достанем, — сказал Паша Игорю.

— Тогда я сейчас накрою его артой, — сказал Барченко.

— Погоди артой, — Паша повернулся к «тяжелым»: — ну что, бездельники, поработаем?

— Поработаем, товарищ старший лейтенант! — отозвался Артём Бушуев.

— Считайте данные, — сказал Паша.

Парни занялись тем, для чего государство вкладывало в них деньги и знания — боевой работой. Артем и Радик измерили силу и направление ветра, температуру, стали вписывать полученные данные в специальный блокнот, считать и переводить полученный результат в количество кликов, которые нужно было щелкнуть на прицеле, чтобы придать стволу необходимый угол бросания пули. Спустя четыре минуты Артем уже доложил результат.

Все это время Паша неотрывно смотрел в прибор наблюдения, рассматривая того, кого сейчас будет убивать «тяжелая» пара. Человек, пока снайпера считали данные, ходил вокруг пикапа, но как только Артем доложил о готовности, словно чувствуя предстоящие изменения в своей судьбе, взобрался в кузов и, взявшись за ручки, развернул ДШК в сторону соседнего «опорника», находящегося от него в двух километрах.

— Он, походу, стрелять сейчас начнет, — предположил Борзов, наблюдая за боевиком в свой наблюдательный прибор.

Не прошло и секунды после слов сержанта, как у среза ствола ДШК будто заиграла электрическая сварка — он открыл огонь.

— Ну что мы там? — нетерпеливо спросил Шабалин.

Артем закончил накручивать установки прицела и лег за винтовку.

— Ща всё будет, товарищ командир! — с задором в голосе крикнул снайпер.

Бушуев поворочался, выбирая наиболее удобное положение для стрельбы, замер, потом вдохнул, выдохнул и спустя еще пару мгновений АСВКМ, оснащенная тактическим глушителем, выстрелила, подняв перед собой небольшое облачко пыли.

— Пошла, — возбужденно сказал Паша, наблюдая в прибор турбулентный след, оставляемый вращающейся в полёте пулей.

Выполнив подъем по траектории, пуля пошла со снижением, и спустя несколько секунд после выстрела, упала за машиной с небольшим перелетом и боковым сносом. Боевик оставался стоять, держась руками за ручки пулемета, и стреляя влево, по соседнему опорному пункту.

— Правее три десятых, — сказал наводчик. — Дальность не меняем. Целься туда же…

— Есть правее три десятых, — отозвался Артём, перезаряжая винтовку.

Изменять настройки прицела он не стал, просто вынес точку прицеливания на указанную снайпером-наблюдателем величину и снова потянул спуск.

Шабалин неотрывно следил за второй пулей, чувствуя, как замирает сердце в ожидании успешного завершения снайперского труда.

Но и в этот раз пуля прошла чуть в стороне, взбив фонтан песка за машиной. Духовский пулеметчик из-за стрельбы, не слышал, что рядом с ним падают пули, а потому и не реагировал. Однако, двое других, очевидно все же распознали опасность, и залегли.

— Правее две десятых, — сказал Радик. — Должно прилететь…

— Есть!

Артем выбросил из ствола стрелянную гильзу и загнал новый патрон.

— Чем стреляешь? — спросил Шабалин, на миг допустив мысль, что снайпер стреляет сейчас патронами, предназначенными для стрельбы из пулемета, а не специальными снайперскими, коих в запасе роты было все же ограниченное количество.

— Снайперскими, — отозвался Бушуев.

Артем снова слился с винтовкой, замерев и абстрагировавшись от всего мира. Шабалин буквально почувствовал себя на месте стрелка — будто не подчиненный ему снайпер, а он сам держит винтовку, навалившись на неё, подводит перекрестье прицела в грудь стоящего в пикапе боевика и нажимает спуск.

Ба-Бах! Даже с глушителем винтовка стреляла очень громко. Паша замер — турбулентный след пошел вверх, оставляя за собой едва заметное движение воздуха, вот пуля достигла вершины траектории и пошла вниз, снижаясь к своей цели. Шабалин даже на миг подумал, что сейчас, от желания замереть, чтобы не сбить пулю с нужной траектории, у него остановится сердце…

Пуля снижалась, и за мгновение Паша понял — попадание будет! Долю секунды спустя турбулентный след пересек стоящего в кузове боевика. Еще через мгновение в воздухе мелькнули ноги, от которых отделились две темные точки, которые, описав высокую дугу, упали далеко за машиной.

— Цель, — невозмутимо произнёс наводчик и добавил: — Товарищ командир, видали, как у него ботинки слетели с ног в момент попадания?

— Видал, — ответил Шабалин.

Паша старался найти в себе хоть какое-то сострадание к только что убиенному человеку, или хоть какой-то признак торжества и грандиозности произошедшего события, но ничего этого не было — убийство произошло обыденно, и даже, как с ужасом подумал Паша, без ожидаемого им яркого накала эмоций.

Еще более черство, на взгляд Шабалина, вели себя его подчиненные, которые безо всякого морального трепета и высоких душевных стенаний искренне радовались произошедшему и откровенно глумились над убитым боевиком.

— Видали, как он ногами-то… — кричал Радик.

— С почином, — сказал Барченко, хлопнув Пашу по плечу.

Несколько мгновений на позиции стояла тишина, но потом Слава Борзов, в свойственной ему показушной манере громко произнес:

— В детстве я занимался лёгкой атлетикой, но такое сальто-мортале никогда бы не смог сделать!

Ответом ему был взрыв хохота.

— Товарищ старший лейтенант, — спросил Артем. — Знаете, чем русский снайпер отличается от всех остальных?

Паша, конечно, знал эту старую снайперскую шутку, поэтому ответил в том же тоне:

— Так, Бушуев! Никто никуда сейчас ни за какими вражескими шузами не полезет!

Глава 10

Ударная волна

— Смотри, — Барченко указал в сторону соседнего опорного пункта, расположенного метрах в шестистах.

Паша увидел клубы пыли, которые стали подниматься над «опорником», еще не понимая, что это значит.

— Валим отсюда, — громче сказал Игорь. — Сейчас они и нас накроют.

— По машинам! — заорал Шабалин, со всей очевидностью осознав, что по соседнему посту духи наносят минометный удар.

Снайпера суетливо начали закидывать своё имущество в машины и спустя минуту все уже сидели в бронированных «Тиграх». Закрывая дверь, Паша услышал визжащий звук, хорошо знакомый из художественных фильмов о войне еще с детства, и в ту же секунду прямо перед машиной, не далее чем в десятке метров, разорвалась минометная мина. В момент взрыва дверь еще оставалась открытой, и всем своим существом Паша прочувствовал удар плотного потока воздуха, образованного ударной волной. Хлопнув дверью, Паша завалился на спинку сиденья — водитель дал по газам, и броневик чуть не прыгнул вперед, проехав прямо по небольшой воронке, образовавшейся от взрыва.

— На дорогу, — крикнул Паша.

Происходящее не казалось ему сейчас чем-то страшным. Конечно, получить мину в крышу броневика означало немедленную гибель, но это не пугало, а лишь заставляло действовать — подавать команды водителю и таращить глаза в окна, наблюдая за обстановкой.

Водитель вывернул руль, чтобы вписаться в поворот и попасть в разрыв защитного вала, однако довернуть до конца не смог, и машина несколько метров прошла правыми колесами по косогору, вызвав внутри салона падение незакрепленного имущества и маты пассажиров.

— Не дрова везешь! — Борзов нашел в себе силы юморить, хватаясь за поручни. — Осторожнее там!

— Главное — вырваться, — крикнул Барченко.

— Вырвемся, — отозвался водитель.

«Тигр» выбрался на дорогу, второй шел следом. Машины стали набирать скорость, уходя от взрывов, накрывающих опорный пункт.

— Кранты «опорнику», — резюмировал Паша.

— Да не… — отозвался Игорь. — У них там всё налажено и привычно. Садыки сейчас по норам сидят, да по броне — минометный обстрел им не сильно страшен. Ну, если сразу кого не убило… сейчас увидят, откуда бьют, и из танка «ответку» организуют.

И точно, сзади громко ухнула танковая пушка.

По большому счету испугаться никто не успел — броневики быстро вырвались из зоны обстрела, а по движущейся цели минометы стрелять не способны. Никто не был ранен, и поэтому начали острить, радуясь удачному стечению обстоятельств. Водителю дружно предъявили за попытку перевернуть машину, на что тот, зубоскаля, заявил о готовности повторить манёвр с более печальным для всех исходом.

Барченко вышел по связи на ЦБУ и сообщил об обстреле. Пока бронегруппа неслась к элеватору, разведчики вывели беспилотник в предполагаемый район нахождения минометов противника, который и обнаружил с воздуха два пикапа с двумя минометными расчетами. Те, в свою очередь, быстро выпустив по «опорникам» по десятку мин, в момент обнаружения уже грузили минометы в машины. Решение накрыть их огнем артиллерии было отменено — стрельбу враги закончили, сиюминутной опасности уже не представляли, и разведчики решили посмотреть, куда направятся пикапы — да и дальность в двенадцать километров от гаубичной батареи до цели не гарантировала быстрого и точного поражения. К моменту прибытия начальника разведки группировки на элеватор, разведчикам уже было о чем докладывать.

— Я новый источник обнаружил в эфире сразу, как вы уехали, — сказал Вадим. — Он тоже держал связь с Эль-Талилом, потом встал в трех километрах от семнадцатого «опорника». Очевидно, это и есть минометчики. Сейчас они вот здесь…

Курсором Вадим показал на экране ноутбука участок местности, где можно было разглядеть крышу какого-то строения.

— Два километра северо-западнее Эль-Талила, — пояснил он. — Со снайперского поста в приборы наблюдения видно, я поднимался, смотрел.

— Давайте вломим, товарищ подполковник, — оживился Шабалин. — Арта достанет на пределе дальности.

— Вломим, но не артой, — ответил Барченко. — Пошли…

Они вышли из аппаратной и направились к снайперскому посту.

— Вот теперь покажешь, чему тебя учили, — научал по пути начальник разведки. — Утром на совещании ты получил данные для работы со взаимодействующими силами?

— Да, — кивнул Паша, автоматически доставая из кармана блокнот, в котором были рукой вписаны позывные и остальные условные сигналы боевого управления на этот день.

— Ну, вот и отлично. Покажем духам, что значит «технологическое превосходство».

На снайперском посту в числе прочих приборов находился лазерный прибор разведки и целеуказания, соединенный по закрытому каналу связи с единой системой боевого управления. Помимо возможности измерять дальность лазерным лучом, прибор был оснащен системой спутникового позиционирования и электронным компасом, что и делало этот прибор важным элементом сетецентрической войны, тактику которой помимо всего прочего, нарабатывала в Сирии российская армия.

Шабалин с минуту рассматривал строение, откуда радиоразведкой была засечена работа вражеской радиостанции. Обычный одноэтажный дом, с трех сторон обнесенный невысокой каменной стеной. Машин видно не было, или они были уже замаскированы, или стояли, прикрытые от наблюдателя корпусом строения.

Паша нажал на приборе кнопку и тут же в окуляре увидел результат измерения: дальность, направление, свои координаты стояния, координаты стояния цели. Вся информация ушла на ЦБУ, откуда запросили характер цели и подтверждение на удар.

Паша обернулся на Барченко. Тот развел руками, мол, сам начал, сам и заканчивай.

— Цель — одиноко стоящее каменное здание, радом два пикапа с минометами, живая сила до восьми человек. Удар подтверждаю, — Паша отрезал пути к отступлению. — Ну, с богом!

— А что так мало сказал? — улыбнулся Игорь. — Надо было говорить, что тридцать. У нас сейчас все так делают…

Сарказм был понятен — чем больше скажешь, тем больше уничтоженного врага будет записано в служебно-боевую характеристику, что самым положительным образом должно будет в будущем отразиться на карьере и наградах, но Паша не готов был еще к подобным военным шуткам.

— Интересно, чем ударят? — спросил Денис, стоявший у Паши за спиной.

— А вон, смотрите… — Барченко смотрел куда-то вверх.

Шабалин поднял голову — высоко в небе мелькнули две далёкие тени.

— Дежурная пара, — пояснил начальник разведки. — За вылет успевают отработать несколько заявок от наземных войск… не мы у них первые, не мы последние!

— Бинокль дайте! — потребовал Шабалин.

Ему протянули бинокль, и вскоре Паша разглядел двух «утят», разворачивающихся для атаки. Зрелище было грандиозным и впечатлительным — с земли бомбардировщики казались размытыми пятнами, в бинокль же был различим тип самолетов и их неземная красота. Паша откровенно восторгался зрелищем, наблюдая, как стремительные сорокатонные монстры, едва не касаясь друг друга законцовками своих крыльев, выполнили разворот и легли на боевой курс.

— Ну, держите подарок, блохастые бармалеи, — весело сказал начальник разведки оперативной группировки. — До встречи в раю.

— У нас с ними будет разный рай, — уверенно предположил Паша.

В этот момент от самолетов отделились четыре точки, которые быстро неслись к земле. «Утята» эффектно отвернули в сторону, словно результаты бомбометания их совершенно не интересовали. Впрочем, наверное, так оно и было. Вниз неслись четыре «пятисотки», которые гарантировали выполнение задачи даже при небольшом промахе.

Паше показалось, или так оно и было — самолеты покачали крыльями.

Очевидно, боевики тоже вели наблюдение за небом — из здания выбежали два человека, и со всех ног понеслись прочь. Но судьба их была уже предначертана — уж слишком мощные заряды летели к земле.

— А смысл бежать-то, — злобно заметил Шабалин, глядя на боевиков, отчаянно пытающихся спастись. — Лучше молитесь…

В этот момент четыре точки достигли земли, и дом полыхнул огромной вспышкой, поднявшей массу пыли и обломков здания. Мелькнула сферообразная ударная волна, быстро расходящаяся из центра взрыва в разные стороны на многие сотни метров, по ходу своего движения уничтожая всё живое невыносимым скачком воздушного давления.

Шабалин вдруг усмехнулся, непроизвольно сравнив лично прочувствованную ударную волну от взрыва 82-мм минометной мины с ударной волной от взрыва четырех пятисоткилограммовых авиабомб. Полчаса назад ударная волна от взрыва мины показалась Паше чуть ли не убийственной, и он искренне верил, что от смерти спасло его только чудо. Сейчас он воочию увидел, что такое настоящая ударная волна, от серьезного «средства поражения», в сравнении с которой взрыв мины оказался безобидным хлопком новогодней петарды.

— Мне нужны результаты удара! — Барченко связался с пунктом управления беспилотниками.

— Сейчас бы сгонять туда, — мечтательно сказал Стешин.

— Шузы снять? — усмехнулся Шабалин, соглашаясь с желанием своего взводника, но не зная, насколько оно уместно в этой ситуации.

— Сгонять хочешь? — спросил Барченко.

— Ну, так, — неопределенно отмахнулся Денис, ожидая от начальника разведки тираду проклятий ввиду доведенного накануне приказа командующего, запрещающего личному составу группировки выходить за линию опорных пунктов.

— Было бы неплохо, — сказал Игорь. — Сейчас свяжусь с «дядей Лёшей».

Шабалин и Стешин переглянулись — они, конечно, подозревали, что Барченко дерзкий и решительный человек, но чтобы вот так, сразу после удара, пока враг не очухался…

— Товарищ генерал, — Барченко уже говорил по связи с Сомовым. — Меня беспокоит непонятная активность боевиков на этом направлении. Мухабарат неспроста войсковую разведку вперед здесь высылал, которых вчера на «опорнике» подорвали… я фиксирую выходы в эфир и передвижения боевиков, пикап с ДШК и две машины с минометами… позвольте выдвинуться, пока они не очухались. Да, уверен, мы многое поймем, а если удача будет, то и языка прихватим. От элеватора восемь километров, от крайнего «опорника» — шесть. Все как на ладони — если что, артель нас прикроет. Да, за час справимся. Есть.

Барченко отключился. На его лице расползлась улыбка.

— Ну что, товарищи офицеры, сгоняем к врагу в гости?

— Если надо, — ответил Паша, — то почему бы и не сгонять?

— Всё, тогда погнали, — Игорь направился к лестнице с поста. — Выезжаем, через двадцать минут над нами будут вертушки. И возьмите автоматы на случай близкого контакта.

Ехать решили на двух своих «Тиграх» и бэтээре, который согласились дать садыки. Однако БТР наотрез отказался заводиться, что, конечно, «огорчило модератора процесса, но линию партии не изменило».

— Справимся, — сказал Барченко.

На снайперском посту Паша взял автомат и четыре магазина, Борзов прихватил пулемет с парой коробок патронов. Спустя пять минут они уже подъехали к «опорнику», на котором ночью погибли сирийские разведчики.

— Я сейчас, — сказал Паша, выскакивая из машины, пока перед ними садыки открывали импровизированный шлагбаум, изготовленный из наращённых обрезков водопроводных труб.

На посту его уже знали, приветливо улыбались, и поэтому беспрепятственно допустили на пункт управления взрывом, где Паша сноровисто отсоединил от проводов подрывные машинки, забрав их с собой.

— Ну вас на хрен, от греха подальше, — сказал он, вернувшись в машину. — Еще чего не хватало нас подорвать при возвращении.

— Это правильно, — усмехнулся Барченко.

— А там впереди мин нет? — спросил водитель.

— Не знаю, — ответил Игорь. — Духи не выстраивают такую оборону, как мы. Подрывы техники за последние полгода здесь не фиксировались. Только обстрелы. А кто по нам стрелять будет — тут видно на пять километров вокруг. Только ПТУР если пустят, но им и здесь нас достанут. А был бы — уже бы достали. Так что, нет оснований мочить штаны раньше времени. Смотри за дорогой!

Очевидно, эти слова немного успокоили водителя и когда машины прошли змейку из бетонных плит, выложенных на дороге в шахматном порядке, прибавил газу и «Тигр» набрал скорость. Вторая машина шла как привязанная.

— Чинар, ответь Тибету, — раздалось из носимой станции начальника разведки.

— Тибет, я Чинар, слышу хорошо, — Игорь схватил тангенту радиостанции.

— Чинар, обозначь себя, — попросила радиостанция.

— От элеватора километр на восток, от «опорника» на юго-восток порядка километра, продолжаю движение в этом направлении в составе группы из двух «Тигров».

— Вижу на дороге две движущиеся машины.

— Это мы и есть. Других не наблюдаю.

— А ну, остановись! — приказал голос в эфире.

— Притормози, — Игорь повернулся к водителю и тот притормозил, останавливаясь.

Пыль обогнала остановившуюся колонну.

— Всё, вижу, — прокомментировал голос действия водителя. — Я над вами, запас времени — сорок минут.

— Тибет, принял. Надеюсь, управимся!

— Это кто? — спросил Паша.

— Винтокрылые собратья, — ответил Барченко.

Паша взялся за ручку и открыл верхний люк. Надев боевые очки, он высунулся наружу и осмотрелся: со стороны элеватора к ним приближалась пара боевых вертолетов Ка-52, которые шли на предельно низкой высоте метров в пятнадцать над землей. Крылья «Аллигаторов» были увешаны блоками неуправляемых ракет. До ушей уже доносился своеобразный хлопающий звук присущий вертолетам с соосной схемой размещения несущих винтов.

«Плещут руки винтов синеву по щекам, это боги войны приближаются к нам…» — вдруг Шабалин вспомнил старую «афганскую» песню, которая часто играла в его детстве из отцовского магнитофона.

— Год назад, — сказал Барченко, когда Паша вернулся в салон, — духи сбили здесь вертолет командира 55-го вертолетного полка Ряфагатя Хабибуллина. Так что, этот район вертолетчики «любят особой любовью», и если, не дай бог, сейчас какая-нибудь душманская мразь окажет нам сопротивление, ты увидишь всю мощь огня армейской авиации…

В это время машины уже подходили к месту нанесения бомбового удара.

— Чинар, я Тибет. Вокруг всё чисто, — доложило «небо».

— Принял, работаем! — отозвался Игорь.

— Куда? — спросил водитель.

— К руинам, — Барченко махнул ладонью.

Впереди что-то горело, были видны останки строения, по округе валялась масса обломков. Машина остановилась перед воронкой немалых размеров — происхождение которой не оставляло ни у кого никаких сомнений.

Из машин выбрались Барченко, Шабалин, Стешин и четверо снайперов с автоматами в руках. Развалины были метрах в ста впереди, и, направляясь к строению, Паша ловил себя на мысли, что всё это не война, а какая-то игра, может быть, даже происходящая не с ним. Боль и ужас, которые случились здесь менее часа назад, никоим образом не затронули его сознание — ведь это не его распыляло ВКС на молекулы своими «средствами поражения», а кого-то другого, того, кто был врагом.

На песке лежала оторванная человеческая нога, обутая в хороший американский ботинок с куском штанины с песчаной камуфляжной расцветкой.

— Кто там шузы хотел? — громко спросил Шабалин.

— Я, — отозвался Артем, подходя к командиру роты.

— Забирай, — разрешил помародёрить Паша.

— Ну… тут некомплект, — запротестовал Бушуев. — Да и размер не мой. Мне сорок второй надо, а тут, пожалуй, сорок пятый будет.

— Ваты в носок натолкаешь, — предложил Слава Борзов, осмотрев находку. — Будешь в роте самый модный, в таких шузах движуху наводить…

— Хорош болтать, — Паша остановил стёб и скомандовал: — Рассредоточились! Цепью к зданию! Стрелять при любом подозрении на опасность! Вперед!

Бойцы разошлись и вскоре приблизились к развалинам. За ними Паша увидел два перевернутых взрывами пикапа, один из которых горел, испуская черный дым сгораемой резины. Второй джип был просто исковеркан — чуть не разорван пополам, но почему-то сохранивший пожарную безопасность. Тут же валялись несколько ящиков с минами — разбитые, но не взорванные. Паша даже разглядел одну мину, хвостовиком торчащую из песка.

Пройдя еще немного, Паша заглянул в развалины — очевидно, что дом не был жилым — никакого присутствия бытового благоустройства видно не было. Скорее всего, жильцы ушли отсюда еще три года назад, когда в эти края дошла война, забрав с собой все полезные вещи, и теперь дом использовался боевиками как временное пристанище или некая перевалочная база.

— О, еще одна нога, — донесся громкий голос Бушуева, который тут же из радостного превратился в печальный: — Чёрт, тоже правая…

Начальник разведки достал из кармана телефон и стал фотографировать результаты удара.

— О, а так можно было? — удивился Паша, помня приказ командующего о запрете использования телефонов сотовой связи в целях исключения отслеживания их носителей вражеской радиотехнической разведкой.

— Я без симки, — отмахнулся Барченко. — Только фотаю.

Случайно нашли маломощный «кенвуд» и Барченко подобрал его с песка — может, пригодится радиоразведчикам. Осматривая место взрыва, нашли останки семи человек, при которых были обнаружены три айфона и треснутый планшет. Игорь был рад этой находке больше, чем шесть единиц оружия и два миномета, которые пойдут в зачет боевой работы снайперской роты.

Закинув трофеи в машины, решили по пути сделать крюк и подобраться к пикапу с ДШК, который, как доложили «беспилотные» разведчики, оставался на месте. Вертолетчики затею не одобрили, так как у них заканчивался запас топлива, но согласились поприсутствовать столько, сколько смогут, взяв с Барченко слово, что тот сам будет виноват, если заваруха начнется после ухода вертолетов на базу.

Пикап стоял на том же месте, где и был обстрелян. Следы двух человек вели в пустыню, но ушедших людей видно не было. Игорь попросил вертолетчиков осмотреться, и пока они это делали, «Тигры» подошли прямо к пикапу.

— Вот это дыра… — Артем полез осматривать «своего» духа, тело которого лежало в десятке метрах от машины.

Возле него собрались снайпера, которые принялись обсуждать результат попадания, прислушиваясь к которым, Шабалин убедился, что душевные переживания по поводу первого убийства — это было не про его подчиненных.

— Смотрите, товарищ старший лейтенант, — Артем пригласил ротного к трупу. — Ему кусок позвоночника пулей вырвало. Вон как красиво позвонки сзади торчат!

— А что ты хотел, — Паша нашел в себе силы усмехнуться. — Полсотни грамм прилетело. Это тебе не три грамма из «калаша». Это по-взрослому!

— А машина-то, — произнес Барченко. — Похоже, что на ходу!

Борзов открыл водительскую дверь и сел за руль. Ключ был в замке зажигания, и вскоре «Хай-Люкс» вздрогнул и затарахтел.

— Забираем, товарищ старший лейтенант? — крикнул Слава.

Паша посмотрел на Барченко. Тот развел руками:

— А в чем проблема? Бери, это теперь твоё!

Артем прошмонал убитого им боевика, снял с шеи какой-то амулет, в карманах нашел двадцать баксов, отстегнул с пояса красивый арабский нож.

— Остальное ваше, — Бушуев милостиво разрешил остальным снайперам продолжить священный акт изъятия и справедливого распределения боевых трофеев, на языке правосудия именуемого мародерством.

— Да иди ты, — Радик Луговой выразил общее недовольство. — В следующий раз я стрелять буду, а ты наводить. Ничего нормального не осталось… всё забрал… еще и шузы заставил его сбросить!

— В следующий раз за шузами никто не поедет, — весело ответил ему Артем. — Никто их не видел?

Осмотрелись вокруг — обуви видно не было. Видать, далеко улетели.

— Чинар, я Тибет. Мы уходим, — сообщили вертолетчики.

— Принял, — ответил Барченко. — Так, народ, уходим!

— По машинам! — скомандовал Паша.

Как только «Тигры» тронулись, неподалёку раздалась громкая очередь вертолетной пушки, после чего Тибет вышел на связь:

— Чинар, принимай гостей! На юг от тебя полкилометра, обнаружил двух человек. Я их прижал, вооружены стрелковкой. Или забирайте, или я их сейчас накрою НАРами…

Барченко толкнул водителя:

— Разворачивайся!

«Тигры» и «Хай-Люкс» развернулись в указанном направлении.

— Тибет, обожди! Я забираю…

Шабалин перехватил автомат — сейчас вполне могла начаться настоящая заруба — сколько он слышал историй о стойкости религиозных фанатиках и их готовности жертвовать собой в бою!

В машине чувствовалось напряжение: одно дело ехать туда, где врага разорвало ударом двух тонн авиабомб, и совсем другое, пусть даже под прикрытием вертолетов, встретить его вживую — вооруженного, и очевидно, жаждущего твоей крови.

— Спокойно, мужики, — поняв состояние соратников, произнес Барченко. — Сейчас подъедем, разоружим, свяжем. Всё будет хорошо!

Подняв руки, впереди стояли два человека, одетых в американские пустынные камуфляжи, с арафатками на шеях, с разгрузками на груди и солнцезащитными очками на глазах. Руки они тянули вверх старательно, и Барченко, едва заметно, выдохнул.

Паша вышел из машины, и вскинув автомат на уровень глаз, остался стоять возле «Тигра», готовый в любой момент спрятаться за его броней. Со своими снайперами он никогда не отрабатывал подобные действия, и поэтому пришлось импровизировать:

— Борзов, вперед!

Сержант, держа наготове автомат, не перекрывая линии огня для ротного, подошел к боевикам, и шевельнув стволом, приказал:

— Ложись!

Они послушно легли, сложив руки за головой.

— Слава, держи их на мушке! — крикнул Паша, двинувшись вперед.

За ним пошел Барченко и Бушуев.

Паша подошел к задержанным, остановившись метрах в пяти и стал с интересом разглядывать лежащих на песке мужчин. Ветер донес до него аромат хорошего одеколона, и Шабалин даже покачал головой, не веря своему обонянию.

— Ху а ю? — вдруг спросил Барченко. — Американ спешиал специалист?

Шабалин хотел было рассмеяться в этот напряженный момент, представив на миг, как арабы будут отвечать Игорю на ломанном английском, но дальнейшие события потрясли его.

— Иес, — ответил тот, кто лежал ближе.

— Ю — стенд ап! — приказал Барченко, и тот, который отвечал, встал.

Паша смотрел ему в лицо, а тот, с испугом рассматривал подошедших. По всему было видно, что это был далеко не местный житель — высокий европеец с хорошо «накачанной» спортивной фигурой в очень дорогой амуниции. Именно от него и исходил тонкий запах одеколона, совсем не сочетающийся с обстановкой выжженной пустыни.

— Пиндосы, что-ли? — развязно спросил Борзов.

Ему никто не ответил, хотя Паша заметил, как скривился стоящий перед ним человек. Знал, знал он, что значит слово «пиндосы»…

— Ху а ю? — Игорь повторил вопрос, вешая автомат за спину.

— Гроуп демаркейшн патис, ю эс солдиер, — сказал американец и потянулся рукой в нагрудный карман. — Хиис май ид.

— Удостоверение хочет показать, — пояснил всем Барченко. — Говорит, что он военнослужащий США и входит в группу по разграничению сторон. Ну, есть у них такая, когда-то взаимодействовали с нами. Только что-то далеко они забрались. Километров на девяносто ошиблись.

— Что будем с ними делать? — спросил Паша.

— Сейчас разберемся, — ответил Игорь и предложил встать второму: — Ю элсо гет ап!

Встал второй. Они оба были высокие, как Барченко, и сейчас переминались с ноги на ногу, покорно ожидая решения русских военных, уверенные, что ничего плохого с ними уже не случится.

— Шузы четкие, — сказал Борзов. — Артём, зацени…

— Ага, — согласился снайпер.

— Уиа холдинг йю, — сказал Игорь и добавил: — Ту идентифи.

— Плиз, — попросил первый. — Информ май комманд! Райт нау!

— Да уж конечно сообщим, — ответил Барченко, и американец в ответ кивнул, будто понял значение слов подполковника.

А может, и действительно понял.

— Веа ю персонал веапон? — спросил Барченко и с ухмылкой добавил: — Фо хис лосс ю вилл факед!

Оба американца синхронно кивнули и улыбнулись.

— Мы думали, что вы — люди Вагнера, — вдруг с акцентом, но вполне сносно, сказал один из американцев. — Они убивают вооруженных людей без вариантов. Даже американцев. Но вижу, что вы — военные.

— О, по-нашему заговорил, — громко удивился Борзов. — Ты это, стволы показывай свои, куда спрятал?!

Вскоре американцы вытащили из песка свои карабины М-4 и пистолеты — М-9 и Глок-17. Пистолеты пошли по рукам восторженных снайперов.

— Сейчас мы вас отвезем в штаб командования в Пальмире, — сообщил пленным начальник разведки. — После установления всех обстоятельств вашего присутствия в несогласованной зоне, вас передадут представителям Коалиции. А теперь, господа, садитесь в кузов пикапа. И предупреждаю: никаких попыток к побегу. В противном случае буду вынужден применить оружие на поражение. Понятно?

— Понятно, — сказал русскоговорящий американец.

Вскоре колонна вышла на дорогу и приблизилась к передовому опорному пункту, где накануне погибли сирийские разведчики.

— Товарищ подполковник, — вдруг Пашу озарили одна простая, но страшная мысль. — Эти воины такие умные, что запросто могут сейчас принять нас за духов. Ведь уехало от них две машины, а возвращается три.

— Я тоже об этом подумал, — согласился Барченко. — Сейчас свяжусь с советником.

Вскоре от советника поступил доклад, что на посту оповещены о приближении своих, однако, до самого момента пересечения шлагбаума, у всех не проходило ощущение предстоящей трагедии. Но, слава богу, пронесло.

Шабалин выскочил из машины, установил на место подрывные машинки и снова заскочил в «Тигр».

— Всё, погнали!

На элеваторе решили переложить всё железо в кузов трофейного пикапа, а пленных рассадили по броневикам.

— Тебя как зовут, американец? — спросил Паша сидящего рядом «партнёра».

— Кеннет, — ответил он.

— Чинар, — представился Барченко, влезая, как таран, в разговор и задавая Паше последующий правильный ответ.

— А меня Барс, — вовремя смекнул Паша.

— Я вижу, что вы — снайперская команда, — сказал Кеннет. — Я имел возможность увидеть эффективность вашей работы. Покажите мне того человека, который снял пулеметчика с пикапа.

— Тёма, — Барченко повернулся к Бушуеву: — Улыбнись дяденьке.

Кеннет обернулся и посмотрел на сидящего у него за спиной снайпера. Несколько мгновений он смотрел парню в глаза, и мальчишка, выдержав этот взгляд, глумливо спросил:

— Не забрызгало, американец?

— Нет, — ответил «партнёр». — Мы находились далеко, но ваши два промаха я слышал. Тем не менее, вы сделали очень хороший выстрел. Мы не думали, что у русских есть снайпера такой высокой квалификации. Слишком уж большая дальность. Вынужден буду огорчить наше командование.

— Что, Тёма, — Барченко снова влез в разговор. — Выдал врагу военную тайну?

— Я бы мог и их завалить, — огрызнулся Бушуев. — Если бы они подло не спрятались.

Кеннет отвернулся от Артёма и сказал:

— Это война. На ней всё возможно.

— Но мы не такие, как Крис Кайл, — вдруг сказал Паша. — Мы не убиваем мирное население.

Кеннет с удивлением посмотрел на Шабалина.

Американцев сдали в штаб группировки, после чего Паша сел за написание подробного рапорта по первому боевому применению своего подразделения — для этого Барченко пристроил его за столом в своём кабинете и ушел общаться с задержанными американцами.

В своём рапорте Шабалин набросал схему работы «тяжелой пары» с семнадцатого опорного пункта, потом накидал схему поездок «за линию фронта», отметил отличившихся и подробно расписал обстоятельства задержания военнослужащих США — там вроде бы не было никакого криминала, и можно было излагать не согласованную версию, а писать то, что было на самом деле.

Вернувшись на базу, он вдруг почувствовал, как сильно устал за прошедший день. Стянув с себя бронежилет и ботинки, прежде чем пойти под душ, он вытянулся на койке, дав себе пять минут на расслабление.

— Сегодня я убил семь человек, — Паша вслух озвучил навязчивую мысль.

Перед глазами у него стояли фрагменты тел боевиков, которые он увидел в месте бомбардировки. Кто они? Духи? Или американцы? В точно такой же форме. Впрочем, какая разница — и те, и эти — враги, против которых он ведет сейчас войну. И по большому счету национальная или организационная принадлежность врага не играла на поле боя никакой роли. Если бы американцы не залегли, Артём бы продолжил стрельбу. А с полученным успешным попаданием в пулеметчика, на этой установке прицела он бы расправился с «партнерами» очень быстро. И знать бы не знал, кого отправляет на тот свет.

Надо было вставать и идти в душ, но Паша не мог найти в себе силы.

— Ладно, — успокоил он сам себя. — Подремлю полчаса.

Глава 11

Он трудный самый...

За ночь в охраняемом предполье воздушной разведкой в русле высохшей реки было выявлено перемещение нескольких групп боевиков на пикапах, которые сосредоточились в районе восемнадцатого опорного пункта. Наблюдатели с восемнадцатого опорного пункта по связи не подтвердили наличие боевиков — толи действительно никого не видели, толи проспали. Доклад об обнаружении непонятной активности прошел в штаб группировки, и пока он обрабатывался, боевики провели мгновенный налёт на «опорник», выбив из него садыков, которые, впрочем, не проявив никакой устойчивости, бежали при первых близких выстрелах. Захват «опорника» не был своевременно вскрыт штабом группировки, так как наблюдающий за обстановкой беспилотник, выработав положенное ему время, ушел на базу, а пока второй долетел до места работы, там уже всё закончилось. Попытки наладить связь успехом не увенчались — что с одинаковым успехом могло говорить как об уничтожении или захвате опорного пункта, так и о разгильдяйстве личного состава, бессовестно развалившего несение службы. Радиоразведка показала наличие новых радиосетей, по которым шла координация действий боевиков, РЭБовцы принялись глушить эфир, но время было утеряно: передовой опорный пункт, являвшийся ключом к обороне всего района, уже перешел в руки боевиков. После того, как бежавшие с опорного пункта солдаты сирийской армии достигли соседних «опорников», те тоже, на волне разрастающейся паники перед бойцами ИГИЛ, были оставлены садыками без всяких попыток к сопротивлению. Это еще больше осложнило обстановку и ОГ «Пальмира» принялась компенсировать допущенную утерю: на примыкающие «опорники» были направлены две группы ССО и три взвода штурмового отряда Колмыкова, которые своим присутствием должны были немного взбодрить садыков и заставить их держать оборону. Артиллерия начала работать по выявленным целям, а «утята» нанесли пару ударов по скоплениям машин. К утру ситуация стабилизировалась, но дядя Лёша выглядел хмуро и беспощадно.

На утреннем совещании хорошо выспавшийся Шабалин встретил Валеру Федяева, который приехал координировать предстоящие действия наземных сил по овладению передовой линией боевиков — и, как оказалось, еще не знавшего, что передовая линия в течение ночи сильно изменилась, придвинувшись ближе к элеватору. Валера выглядел уставшим и махнул рукой, мол, потом поговорим, после совещания. Тут же был Колмыков со своим заместителем и четыре сирийских старших офицера, прибывших из пятого штурмового корпуса. В кулуарах все только и говорили о ночном бое, добавляя что-то новое, и лишь Паша слушал, выпучив глаза — он-то всё проспал, и снайпера его, сидящие на элеваторе, не принимали участие в ночной мясорубке.

Дядя Лёша, как обычно, вначале совещания устроил небольшой получасовой разнос, в ходе которого многие его подчиненные до глубины души осознали себя никчемными бездельниками, сидящими на шее трудового народа, после чего генерал перешел к делу.

— Подготовка к наступлению входит в завершающую фазу, и тут мы терпим такое поражение. Войска пятого штурмового корпуса находятся в районах сосредоточения, завтра к вечеру они получат все виды довольствия, необходимого для выполнения поставленных задач. И тут, на те, красотка, побалуйся — наши блохастые бородачи сами переходят в наступление и отбивают ключевой опорный пункт, являющийся нашим остриём, упёртым в брюхо ИГИЛ. Конечно, сегодня мы его вернём, но это потребует решения внезапно возникшей задачи, отвлечёт силы и средства, которые мы могли бы направить на прорубание коридора на Дэйр-Эз-Зор!

Генерал на миг замолчал — лишь для того, чтобы пристально посмотреть на одного из сирийских офицеров:

— Махмуд, через два часа вы представите в распоряжение дежурных сил группировки одну мотопехотную роту и танковый взвод, которым будет поставлена задача отбить потерянные «опорники», после того, как по ним отработает авиация.

— Товарищ генерал, — акид Махмуд вполне сносно говорил по-русски, так как когда-то закончил «Ленпех». — Через два часа усиленная танками рота двинется в сторону элеватора. Я доложу о готовности.

— Шабалин! — взгляд генерала остановился на командире снайперской роты.

— Я, — Паша подскочил с места.

— Выделить в распоряжение акида Махмуда две снайперские пары на «Тигре», действовать через боевые порядки садыков, ближе, чем на пятьсот метров к опорным пунктам не приближаться. С офицером во главе.

— Есть, — кивнул Паша, прикидывая, кого послать.

— Махмуд, — генерал повернулся к сирийцам: — снайперов беречь как зеницу ока!

— Сбережем, — кивнул генерал.

— Тем не менее, — сказал генерал. — Вернёмся к ранее намеченному плану. Доложит полковник Федяев.

Валера выразительно посмотрел на референта, который вывел с ноутбука на экран карту местности, где предстояло действовать. Вооружившись лазерной указкой, Валера начал излагать свой вопрос:

— Противник силами до пяти отрядов держит первую линию обороны в районе населенного пункта Арак, южнее газового месторождения, перекрывая дорогу Пальмира — Дэйр-Эз-Зор. Оборона построена по советским боевым уставам и представляет собой линию взводных и ротных опорных пунктов, промежутки между которыми закрыты минными полями и простреливаются фланговым огнём. Начертание переднего края нами вскрыто полностью, задачи артиллерии и авиации поставлены. Далее до десяти отрядов размещено в районе населенного пункта Хулейхиле. Эти отряды располагают маневренными силами, которые могут прийти на помощь передовой линии. В целях воспрещения подхода резервов, мы спланировали контроль дороги штурмовой авиацией, которая, после завершения разгрома аракской группировки, начнет поражать выявленные цели в Хулейхиле и препятствовать подходу резервов из Эс-Сухнэ. В Эс-Сухнэ, по нашим данным, находится до десяти отрядов ИГИЛ, город подготовлен к круговой обороне, и овладение им завершит первый этап операции по выходу к Дэйр-Эз-Зор, а так же позволит пресечь бесконтрольное движение бензовозов их нефтяных месторождений в сторону Ракки. Основные задачи по овладению населенными пунктами Арак, Хулейхиле и Эс-Сухнэ возлагаются на пятый штурмовой корпус…

Присутствующим был официально представлен акид Махмуд, исполняющий обязанности заместителя командующего пятым штурмовым корпусом, которому предстояло тянуть основной груз предстоящих боев по прорыву фронта ИГИЛ в сторону Дэйр-Эз-Зора. Сирийский полковник откашлялся.

— Группировка штурмового корпуса, — начал он, — включает в себя два танковых батальона, четыре мотопехотных батальона, батальон специального назначения и три артиллерийских дивизиона. Еще четыре батальона находятся в стадии формирования и доукомплектования и будут готовы к применению через две недели. К этому времени штурмовой корпус при поддержке авиации уже взломает оборону ИГИЛ, возьмет под свой контроль Эс-Сухнэ и вырвется на оперативный простор. К моменту подхода к западным окраинам Дэйр-Эз-Зор, свежие батальоны вольются в состав передовых сил — ровно к началу второго этапа операции.

Наслушавшись стратегических планов, с просветленным сознанием Паша вышел с совещания и сразу попал в руки Федяева:

— Шабалин, готовь «Тигр», через полчаса выезжаем на элеватор.

В роте Паша быстро поставил задачи, выделил две пары во главе с Шевчуком в распоряжение акида Махмуда, после чего собрался сам, взял свою СВДС, уложил в рюкзак ночной и тепловизионный прицелы и со снайперской парой Борзова — Бурмана, на «Тигре» подкатил к штабу группировки за Федяевым, где неосмотрительно выбрался из броневика и тут же попался на глаза командующему, который курил у входа:

— Шабалин, ты чего так нарядился?

Паша осмотрелся: бронежилет, тактический пояс, рюкзачок, шлем, перчатки — понятно, что всё это придавало ему весьма борзый и дерзкий вид, но насколько он знал генерала, дядю Лёшу вид не мог ввести в заблуждение.

— Так это, сопроводить полковника Федяева, да и задачи на завтра посмотреть.

Сомов молча продолжал смотреть на него.

— С элеватора лучше всего будут видны действия моих пар, выделенных Махмуду.

— А подворотничок свежий кто пришивать будет? — не моргнув глазом спросил генерал.

— Так это, товарищ генерал, — Паша понимал, что дядя Лёша просто лишний раз демонстрирует иерархические возможности, представляемые людям военной службой, но разрушать порядок игры Шабалин не посмел. — Виноват, подошьюсь.

— А то вырядился, будто тут не война, а выставка военной моды… что вот это? — генерал пальцем подцепил застёжку одного из подсумков.

— Аптечка, товарищ генерал, — бодро доложил Паша. — Здесь жгут, перевязочный пакет и обезболивающие препараты…

— Ну вот, — согласился Сомов. — Ведь можете, когда захотите…

В это время появился Федяев.

— Товарищ генерал, разрешите убыть на рекогносцировку? — громко спросил Валера.

Генерал осмотрел Федяева, одетого в снаряжение, ничуть не хуже, чем у Шабалина.

— И этот тоже без подшивы…

Сомов демонстративно сплюнул, выкинул докуренный бычок и зашел в здание. Это было воспринято как разрешение, и офицеры полезли в «Тигр».

На элеваторе было многолюдно: здесь уже появилось усиление в виде дополнительного взвода садыков на трех БМП-1 и четырёх офицеров ССО, которые более профессионально, чем снайперская группа, выступали в роли передовых артиллерийских и авиационных наводчиков. Садыки двумя отделениями заняли оборону в окопах вокруг элеватора, а одно отделение выслали вперед, на усиление блок-поста, перекрывающего дорогу.

Федяев, поздоровавшись с Денисом, расположился у приборов наблюдения и начал изучать обстановку. Стешин коротко доложил о ночных бдениях:

— Они там устроили зарубу, я же только опасался, чтобы близко к нам не подобрались. Одну пару оставил отдыхать, всех остальных выставил на посты с тепловизорами и ночниками. Но, тьфу-тьфу-тьфу, до утра вокруг нас никакой движухи не было.

— Сейчас начнется, — усмехнулся Паша.

В это время наводимая «студентами» авиация уже добросовестно трудилась по трём опорным пунктам, превращая их в лунный ландшафт. Бомбардировщики Су-24 выполнили несколько атак, сбросив на боевиков «полезную нагрузку», вызвав в стане врага хаос и разрушения.

Вскоре к элеватору начали подходить подразделения мотопехотной роты с танковым взводом, выделенные пятым штурмовым корпусом для атаки захваченных «опорников». Подъехал на «Тигре» и Олег Шевчук со снайперами. Завидев своего командира, Олег выбрался из броневика:

— Махмуд нам поставил задачу выдвинуться вперед, занять позицию в пятистах метрах от опорника, снайперским огнем подавить сопротивление и подать сигнал для начала атаки пехоты, — доложил Шевчук.

— Он что, на выходе с совещания об дверной косяк ударился? — спросил Федяев, и завидев Махмуда, громко свистнул, привлекая внимание.

Сирийский акид отмахнулся, мол, не до вас — он ставил задачи своим командирам и отчаянно жестикулировал, что-то показывая то в сторону опорных пунктов, укрытых пылью от разрывов авиабомб, то в песок под ногами, где была нарисована схема предстоящего боя.

— Занят он, — сплюнул полковник. — Так, парни, остаётесь здесь, это мой приказ.

— Сомов потом мне все мозги вынесет, — проявил осторожность Шабалин. — Как бы снайпера выделены на операцию…

— Но не вперед идти, а работать через боевые порядки, — напомнил Валера.

— Это надо ему напомнить, — сказал Паша.

В это время Махмуд закончил со своими, и подошел к Федяеву:

— Слушаю, мой дорогой друг.

— Махмуд, — Валера кивнул головой в сторону Шевчука: — Задача снайперов — работать под прикрытием брони и пехоты, а ты их вперед направляешь. Это неправильно.

— А они что, испугались?

Федяев и Шабалин переглянулись, потом посмотрели на Шевчука, тот развел руками:

— Я не готов рисковать жизнями своих парней.

— А я — готов? — спросил Махмуд. — Мне сейчас роту посылать в мясорубку. А ваши снайпера могли бы сильно облегчить темп наступления на опорный пункт, выбив пулеметчиков и снайперов.

— Мы не имеем право выставлять своих военнослужащих за линию переднего края, — объяснил Федяев суть своих требований. — Это приказ командующего группировкой генерал-полковника Сурина.

— Но Сомов приказал… — запротестовал Махмуд, понимающий, что снайпера ему нужны позарез.

— Сомов не уполномочен идти наперекор приказу командующего группировкой, — объяснил Валера.

— Я вас понял, — кивнул акид. — Что будем делать?

— Снайпера будут следовать за наступающей пехотой на удалении триста метров, и огнем из винтовок будут поражать огневые точки врага, — сказал Валера. — Если появляющиеся огневые точки не будут уничтожены огнем танковых пушек и орудий БМП.

Махмуд подарил Федяеву тяжелый взгляд:

— Пусть будет так.

Три танка и восемь БМП прошли вперед по дороге, и дойдя до крайнего блок-поста, свернули вправо и двинулись к опорным пунктам, на которых уже улеглась пыль после бомбардировки. С элеватора было видно, как рота развернулась вначале в предбоевой, а потом и в боевой порядок. Танки шли впереди, за ними БМП и несколько пикапов с крупнокалиберными пулеметами, потом джип Махмуда и «Тигр» снайперов. На удалении метров пятьсот от ближайшего «опорника» пехота спешилась. Танки дали несколько залпов, которые взвили клубы пыли над объектами атаки.

Все три «опорника» были взяты под контроль в течение двух часов, при этом наступающая сторона не встретила никакого сопротивления — осмотр показал, что как только в дело включилась авиация, боевики, очевидно, покинули, кто успел, захваченные позиции. Часам к четырём все три «опорника» вновь были обжиты садыками — по взводу на каждый, да по танку, в которых оставалось по половине боекомплекта.

Шевчук вернулся на элеватор.

— На восемнадцатом «опорнике» видел пару трупов — садыков, больше нигде убитых не было. Похоже, отошли блохастые. Странно всё это. Зачем затевали?

После окончания войсковой операции, Федяев вместе с Шевчуком и его снайперами уехал в Пальмиру, Паша решил провести ночь здесь — Стешин обещал показать работу тепловизионных и ночных прицелов, которые имели в условиях пустыни некоторые особенности своего применения.

Расположившись в здании элеватора, в помещении, отведенном для пребывания снайперской группы, Паша с интересом взирал на то, как устроились его снайпера: на газовой горелке в огромной сковороде они тушили какое-то вкусно пахнущее животное, которое, очевидно, прибыло на элеватор с тылами мотопехотной роты садыков и было продано местным защитникам, которые, любезно поделились с соседями. Отдельно из сухофруктов готовился компот.

— Еще вот, — Денис достал из ящика бутылку виски. — Мухабаратовцы подарили, сказали тебе передать.

— Не отравят? — с усмешкой спросил Паша, принимая бутылку.

— Да не, — рассмеялся Денис. — Они две привезли, одну, говорят, оставь командиру, одну выпьем.

— Выпили?

— Ну, а что на неё — смотреть что ли?

— Ну не знаю. На меня они однозначно зло держать должны — ведь это на моих минах разведчики погибли.

— Они сказали, чтобы ты не парился этим вопросом. Виноваты те, кто на «опорнике» сидел, их уже передали в трибунал, будут судить. В штрафную роту отправят, кровью смывать проступок.

— Тут еще и штрафные роты есть? — удивился Паша.

— А почему бы им не быть? — вопросом ответил Денис. — Воюющая армия, на мой взгляд, должна иметь такие подразделения — и правосудие отправляется, и пользы больше, чем от расстрелов. В основном туда переметнувшихся игиловцев направляют, но есть и те, кому срочно нужно исправиться. Типа твоих минёров.

— Ну, так-то да, — согласился Шабалин. — Ну чего сидишь? Пока баран приготовится, мы уже протрезвеем.

Стешин с готовностью достал два стальных стаканчика и, перехватив у Паши бутылку, начал ее открывать.

— «Солнышек» может, позовём? — спросил Паша.

— Да ну их, — отмахнулся Денис. — Эти какие-то неразговорчивые попались. Элита. Белая кость. Мы для них плебеи. Молодые, а уже носы задрали.

— Ну, как знаешь…

Паша протянул руку, и из стоящего на полу раскрытого сухпайка достал банку мясо-растительных консервов, открыв, поставил её на табурет, организованный Стешиным вместо стола.

— Вилки-ложки?

— Есть, — Денис достал пару зеленых пластиковых ложек.

Виски разлилось по стаканчикам.

— Ну, давай… — Паша не смог придумать тост и просто выпил.

— Давай, — Денис тоже не стал утруждаться традициями.

— Ой, хорошо, — Шабалин вздрогнул. — Прекрасный вискарь.

— Превосходный, — согласился Денис. — Мухабаратовцы говорят, что с американских складов украдено. Врут, конечно, но красиво врут.

— А может и не врут, — Паша пожал плечами. — Мы вчера которых взяли, американцев, сегодня Барченко мне сказал, наши спецы раскололи их до самой жопы. Они столько интересного наговорили…

— Ногти им вырывали? — усмехнулся Денис.

— Да нет, говорит, в дружеской беседе, пока представителя коалиции ждали, который их должен был опознать и в случае, если они те, за кого себя выдают, забрать их. Им там какого-то старого полковника подвели, опытного вербовщика, из агентурного разведывательного центра. Про него говорят, легенды ходят, как он народ вербует. По всему миру катается — работает. С виду, как Барченко рассказал, такой дедушка — божий одуванчик, начинает разговаривать, и хоп, ты и понять не успеваешь, как уже во всем с ним согласен и готов ему безмерно помогать, — Паша улыбнулся и показал Денису, чтобы тот не тянул с наливанием. — Восемь языков в совершенстве знает, психолог, гипнотизёр. Если, скажем, заграничная резидентура заприметила для вербовки какого-то секретоносителя перспективного, а местные разведчики понимают, что опыта у них не хватит его завербовать, то туда немедленно вылетает Михалыч — и ему хватает провести с человеком один вечер — за чашкой кофе, за коньяком, лишь бы языками зацепиться. А дальше он вовлекает человека в диалог, заводит в логические ловушки и тут же предлагает ему помощь — из этих ловушек выйти. Заодно внушает вербуемому глубокие обязательства перед ГРУ. Игорь с таким восторгом про этого Михалыча рассказывал, что я аж проникся желанием с ним познакомиться.

— Накатим?

Они выпили и Паша продолжил:

— Вот он, Михалыч, этих американцев на такой разговор вытянул, от которого наши разведчики дар речи потеряли. Американцам устав позволяет в плену называть имя, фамилию, номер части, откуда призывался и еще ряд несекретных моментов. Сейчас и у нас можно называть себя и условный номер воинской части, это раньше тайной всё считалось, а у американцев всегда так было. Вот он их и вовлек в разговор через это разрешение. Так они ему практически весь расклад по планам коалиции в итоге выдали, полностью всю свою задачу раскрыли.

— Ну и кто они?

— «Зеленые береты», причем высокопоставленные. На передний край вышли на рекогносцировку — коалиция готовит наступление силами ИГИЛ — отбить нефтеносные районы, находящиеся сейчас под контролем правительственных сил. Готовят какой-то новый тактический приём.

— А зачем они из ДШК по «опорнику» стреляли?

— Нескладуха у них вышла. Они попросили дать им водителя, адекватного, ориентирующегося на местности, им дали этого бойца. А как только они на место приехали и стали работать, водитель неожиданно вскочил в кузов и открыл огонь. Толи крыша у него поехала, толи он это изначально планировал и просился на передовую. В общем, они сами были в шоке.

Обсудив американцев и посетовав на затянутое приготовление барана, офицеры принялись обсуждать прицелы — собственно делать то, для чего Паша и решил остаться на элеваторе на ночь.

— Короче, — начал Денис. — Правы десантники: «тепляком» часов до двух ночи делать совершенно нечего — нагретая пустыня отдельные источники тепла скрывает очень хорошо. Человек может стоять в рост, а я его в «тепляк» видеть не буду — разницы температур у него с поверхностью не будет никакой.

За разговорами, а потом и за поеданием приготовленного барана, прошел вечер. Когда стемнело, Паша поставил на свою винтовку ночной прицел и вместе с Денисом вышли на позицию, организованную на крыше здания примыкающего к громадным банкам зернохранилища. Здесь было оборудовано несколько стрелковых точек — две для стрельбы лёжа, две для стрельбы сидя и еще несколько комбинированных — укрытых мешками с песком, по большей части предназначенные для отражения атак в ближнем бою.

Дежурная пара с интересом поглядывала на офицеров, пытаясь понять, чего они затеяли.

Паша лёг на мягкий каремат, поставил винтовку на сошки, достал мешочек с гречкой — для подкладывания под левую руку, включил прицел.

— Показывай.

Денис указал рукой в сторону дороги:

— Вон столб стоит от дорожного знака, как виселица. Знака нет, но под знаком висит люк от БТРа. Позавчера повесили с горем пополам.

Паша вглядываясь в сумерки, разглядел знак.

— Вижу.

— Сто восемьдесят три метра, — сказал Денис.

Лазерной «Лейкой» Шабалин промерил дальность до знака — прибор показал 183 метра, как и сказал Стешин.

— Как считаешь, прицел сбился от перестановки? — спросил Шабалин взводника.

— Повезло, если сбился самую малость, — ответил Денис.

— Правильный ответ, — улыбнулся Паша.

В прицел он рассмотрел знак, и висящий на веревках верхний командирский люк от бронетранспортера, очевидно от того, сгоревший остов которого стоял немного поодаль — метрах в тридцати от дороги.

Примкнув к винтовке магазин, Паша внутренне собрался, готовя себя для выстрела. Первый выстрел, на холодный ствол, не даст требуемого результата — нужно разогреть ствол несколькими выстрелами, после чего он придет в то состояние, в котором ему, случись бой, придётся работать. Разогретый ствол, в силу непреложных законов физики, немного увеличивается в размерах, микроскопически меня и свой диаметр. Поэтому пуля, идущая по холодным нарезам, имеет лучшую обтюрацию, практически не позволяя горящим пороховым газам прорываться между собой и стенкой ствола, отчего энергия выстрела используется на придание пуле максимальной скорости в полном объеме. Если же ствол нагрет и увеличен в размере, пороховые газы частично прорываются, опережая пулю, в результате чего начальная скорость пули будет немного меньше, чем при выстреле из холодного ствола. Различие в начальной скорости приводит к различию в траекториях полета, а это, в свою очередь, приводит к изменению точки попадания. И если для полицейского снайпера, которому обычно нужно поразить только одну цель, значение имеет именно первый выстрел из холодного ствола, то военному снайперу непредсказуемость обстановки на поле боя чаще всего задает задачи поражения многочисленных целей — при нагретом стволе. Именно поэтому полицейская снайперская винтовка всегда пристреливается на холодный ствол, а военная снайперская винтовка — на горячий. Для себя Паша, конечно, знал, какую разницу в попаданиях покажет винтовка при холодном стволе, и поэтому, подводя сейчас метку прицела в центр висящего люка, он совершенно ясно представлял себе, куда ударит пуля.

— Пробуем? — спросил Паша, выставляя на прицеле требуемое расстояние.

Денис слился с прибором наблюдения.

Паша загнал патрон в ствол, затем поворочался, меня положение тела, чтобы занять самую удобную позу, замер. Снова подвел метку прицела к центру люка, затем, зрительно отмерив половину расстояния до нижнего среза, перевел метку туда — прикидывая, что пуля в таком случае должна будет упасть в центр или чуть выше — имея установку прицела на 200 и холодный ствол.

Руки были в тактических перчатках, хорошо впитывающих пот и обеспечивающих хорошее сцепление с оружейным пластиком.

Замерев и успокоив дыхание, Паша начал выбирать спуск. Вот спусковой крючок уперся в резинку, сигнализирующую об окончании холостого хода — чтобы произвести выстрел оставалось лишь слегка продавить этот самодельный резиновый упор.

Даже с глушителем винтовка хлопнула по ушам, скрыв, однако, вспышку пламени.

— Цель, — подтвердил Денис, увидев, как качнулся люк от удара пули.

В этот же момент долетел звук металлического шлепка.

— Командир, — добавил Стешин. — Выше центра на треть радиуса.

— Я так и предполагал, — сказал Паша. — Значит, прицел на месте, можно не париться. На разогретом стволе пули будут падать ниже центра на треть радиуса.

— О, — вдруг громко сказал Стешин. — Какой-то хрен из канавы вылез. Дальше знака метров на четыреста… садык сбежал с блок-поста?

— Где? — еще ничего не щелкнуло в голове, никаких сигналов опасности не прозвучало, и Паша совершенно спокойно перевел винтовку влево, чтобы обозреть через ночной прицел указанный Стешиным участок дороги.

На дороге стоял человек, что-то нагружая себе на спину.

— Кто такой?

— Не знаю, — ответил Стешин. — По ночам с того «опорника» к нам не ходят — огонь сразу открывается.

— Кто тогда? Душара? Что-то смелый очень, в одного идти в атаку на нас, — предположил Паша, машинально считая в голове поправки для стрельбы на такую дальность.

— Может, из тех, кто с «опорников» сбежал, прошлой ночью? — тоже начал гадать Денис. — Или да, душара, из тех, кто на «опорники» зашли.

— Товарищ командир, — подал голос один из снайперов. — Там еще один.

— Где, — Шабалин водил винтовкой, осматривая окрестности. — А вон он, вижу, сидит у обочины. Не, не сидит, на четвереньках стоит, что ли…

— Не, мой стоит, — сказал снайпер.

— Трое их? — спросил Стешин, снимая трубку полевого телефона, соединенного с майором Сагитовым, который представлялся почему-то советником, но фактически, как теперь понимал Паша, был не кем иным как комендантом опорного пункта «Элеватор».

— Марат, — Стешин говорил спокойно и даже с насмешкой. — Тут три бренных тела на дороге, в полукилометре от нас…

Через три минуты Сагитов ворвался на пост.

— Где?

— Вон там, — ему показали направление и предоставили один из приборов наблюдения.

— Я сейчас звонил на тот пост, — сказал майор. — Они утверждают, что все люди на месте. А, вот, вижу…

— Кто тогда? — спросил Паша.

— Да кто их разберет…

— Мы тут предполагаем, что это из тех садыков, которые ночью с «опорников» сбежали, — сказал Денис.

— Четверо, — выдохнул Сагитов. — Так, мужики, я поднимаю пост по тревоге, и погнал докладывать в группировку. Похоже, сейчас будет весело.

Майор убежал.

— У нас что, — спросил Паша. — Война началась?

— Похоже на то, — отозвался Стешин.

Денис перегнулся через стену и проорал вниз:

— Тревога! Занять позиции по боевому расчету!

Вокруг началась суета, в которой Паша вдруг почувствовал себя рудиментом — всё происходило словно без его участия, ибо было хорошо организовано и отработано. Денис, подняв снайперскую группу, метнулся к столу, на котором намертво был принайтован автоматический гранатомет, укрытый брезентом от всепроникающей пыли. Скинув брезент, Денис взвел затвор и осветил ручкой-фонариком прицел.

Паша посмотрел на часы — до полуночи было еще два часа — ночь только началась.

Один из снайперов привел в боевое положение пулемет «Печенег» и доложил об этом своему командиру. Внизу раздавался топот ног — к своим боевым позициям бежали и снайпера, и садыки, и четверо «подсолнухов» — которым расторопный комендант так же выделил фронт обороны на случай внезапного нападения.

— Да их тут… — вдруг испуганно сказал снайпер. — Сотни…

В этот момент у Паши ёкнуло сердце. Ну, один, ну, два — это безнаказанные цели для снайпера, но сотня — это уже серьёзная проблема, решить которую своими силами вряд ли удастся так же безнаказанно.

Шабалин вдруг подумал, что не запомнил имеющиеся здесь ориентиры, и не сможет в ходе боя правильно управлять огнем, о чем тут же сообщил Стешину:

— Денис, я не знаю ориентиры!

— Понял, командир! — нервно ответил взводник.

Он уже крутил маховик, направляя АГС в известную ему точку.

— Спокойно! — Паша постарался придать своему голосу больше железа, успокаивая скорее себя, чем Стешина.

— Командир, — к Паше подскочил снайпер. — Карточка огня!

— Молодец, Федосов! — машинально похвалил его ротный. — Вовремя!

В Паше сейчас боролось две сущности — или он в этом бою будет снайпером, или командиром роты. То есть, или он человек, специально подготовленный для управления боем, будет работать по своему предназначению, чему он учился несколько лет, или же он, взяв в руки винтовку, превратится в обычного снайпера, утратив управление своим подразделением, но, возможно, нанесет врагу какой-то вред.

Мальчишеские нотки требовали уже сейчас открыть огонь, и бить врага до полной победы, но в тоже время зачатки командирской мудрости требовали перейти к приборам наблюдения, вооружиться радиостанцией и карточкой огня и приступить к управлению не только огнем снайперов, но и заняться наведением огня артиллерии, которая в нескольких километрах отсюда, он был в этом уверен, уже заряжалась и жаждала точного целеуказания.

Отставив аккуратно винтовку, Паша поднялся и перешел за столик, на котором стоял ЛПР-4 — лазерный прибор разведки, позволяющий выполнить все задачи, которые возникали перед Шабалиным, принявшим решение встретить врага не снайпером, а командиром.

— Денис, — крикнул Паша. — АГС привязан к основному направлению?

— Да, — надрывно ответил Стешин в готовности открыть огонь, похоже, больше по наитию, чем по конкретным координатам. — Флагшток блокпоста, отметка тридцать-ноль-ноль.

— Есть, — ответил Паша, отмечая в приборе направление на флагшток, параллельно наблюдая силуэты десятка человек, идущих по дороге ускоренным шагом.

— Денис! Угломер тридцать один — ноль-ноль. Прицел… пять гранат — огонь!

Бах-бах-бах-бах-бах! Пять раз полыхнуло пламя над позицией. Спустя несколько секунд Паша увидел разрывы, которые перелетели цель метров на сто.

— Ближе… прицел… угломер тот же… — скомандовал Паша установки прицела. — Пять гранат — огонь!

АГС снова озарился вспышками выстрелов.

— Ну, а вы что молчите? — крикнул Шабалин, поняв, что снайпера ждут его команды. — Федосов, бросай пулемет, работай винтовкой! Пока они далеко, работаем винтовками! Огонь!

Снайпера открыли редкий, но точный огонь из своих СВДС. Паша знал — на дальности в пятьсот метров промахов у них не будет.

Новая порция гранат разорвалась в центре групповой цели, и в ЛПР Шабалин увидел, как повалилось несколько человек. Другие же припустили вперед. Прикинув упреждение, Паша скомандовал Денису новые установки прицела, которые тот мгновенно выполнил и послал в ночь сразу десять гранат.

Очевидность разнонаправленной атаки давила на психику — враг оставался в большинстве своём не виден, но он стремительно приближался к опорному пункту, угрожая сблизиться настолько, что невозможно будет применить артиллерию. Перспектива встретить игиловцев врукопашную никого не радовала.

Паша обшарил местность прибором, чувствуя, как по спине потек холодный пот — без преувеличений и метафор — ему стало реально страшно. Впервые он допустил шальную мысль, что в его жизни настают последние минуты — отчего захотелось взвыть. Пока это чувство было еще неконкретным, предположительным, ибо и враг пока еще был далеко, но страх стал нарастать, заставляя думать о бегстве с позиции — пока еще не поздно.

— Так! — криком Паша старался успокоить и себя, и как ему казалось, всех остальных. — Угломер тридцать пять — тринадцать, прицел…

Денис уже крутил маховик, разворачивая АГС левее.

— Три гранаты — огонь!

Увидев разрывы, Паша внес поправку и второй очередью Денис накрыл еще одну группу боевиков. Шабалин отчетливо увидел, как упали два человека, а остальные быстро рассыпались по сторонам, создавая бессмысленность дальнейшей стрельбы по ним из АГС.

Денис лихорадочно менял «улитку» на гранатомете, а Паша схватил «Акведук» в попытке выйти по связи на артиллерию группировки:

— Цунами, я Барс, прошу огня… координаты… цель: открыто расположенная живая сила…

В это время между элеватором и блок-постом уже начали рваться снаряды — артиллерия подключилась к отражению атаки, очевидно, подумал Паша, наводимая «подсолнухами».

— Барс, я Цунами, — отозвалась радиостанция. — Вы на элеваторе?

— Так точно!

— Управление огнем ведёт Мажор, у него приоритет.

— Принял, — отозвался Паша.

— Координируйте с ним ваши действия.

— Принял, — снова сказал Шабалин, а когда абонент отключился, проговорил: — И где мне искать этого Мажора?

— Командир, куда? — крикнул Денис. — Я готов!

— Сейчас… — Паша прильнул к прибору.

Шаря взглядом по местности, Шабалин видел множество бегущих к нему фигур, но все они были сильно рассредоточены, тем самым не образуя целей, достойных для работы автоматическим гранатометом. Измерив до одной из бегущих фигур дальность, Паша снова почувствовал, как страх врывается в сознание — прибор показал триста метров до цели. Через несколько минут вся эта орава боевиков, жаждущая расправы над гяурами, будет здесь, на элеваторе… и тогда уже будут востребованы отнюдь не снайперские навыки…

— Денис! Прицел… угломер… с рассеиванием по фронту… всю ленту — огонь!

Понимая свою наступившую бесполезность, как управленца, Паша бросился на каремат, где стояла его винтовка. Времени на правильную и удобную изготовку уже не было, на выцеливание точки попадания — тоже. Поэтому, как только первая движущаяся фигура нарисовалась в прицеле, Шабалин подвел метку по центру корпуса и утопил спуск.

Бегущий человек упал, словно запнувшись, и Паша тут же повел стволом дальше, ища следующую цель.

Боковым зрением, хотя нет, наверное, даже не зрением, а каким-то шестым чувством, Паша почувствовал, как Денис, оставив пустой АГС, примостился над мешком с песком со снайперской винтовкой, воя от злости и ярости из-за теряемого драгоценного времени, необходимого для включения ночного прицела.

Второго боевика Паша тоже снял на бегу, третий стоял с гранатометом на плече — выстрел — и он тоже завалился на землю.

— А! Твари, — заорал Шабалин. — Получайте!

В прицеле оказалось сразу двое, и Паша выстрелил в середину двойной фигуры — кого-то, да свалит снайперская пуля. И точно: один упал, второй оставался на ногах, но и он вскоре свалился от следующего выстрела.

— Где? — Паша уже не контролировал свои крики, словно сознание, отвечающее за голосовые связки, ушло куда-то в сторону, отделилось от той части разума, которая сейчас занималась выживанием — уничтожением врага. — Кто еще?

До врага было уже не более двухсот метров. Затвор застыл в заднем положении, и Шабалин на нервах даже пару раз надавил спуск, удивляясь, почему цель не падает. Лишь злость заставила его осознать, что всего лишь нужно сменить магазин.

В поле снова начались разрывы снарядов, но они гремели где-то в стороне, не принося вреда тем, кто наступал на участке, находящимся в поле зрения Шабалина. Паша снова и снова находил цели и делал точный выстрел, который заставлял бегущего по полю человека падать.

— Так вам, твари! — орал старший лейтенант, чувствуя как безумный страх, прежде зовущий к бегству, заменяется чем-то другим, ранее не испытанным.

— Да сколько вас тут будет!

Паша, подстрелив очередного, и увидев, как он беспомощно упал, от нестерпимой внезапной боли, тут же свернувшись в позу эмбриона, почувствовал, как что-то запылало в его сердце. Враг, минуту назад внушавший ему бесконечный ужас, и вот-вот способный обратить Шабалина в бегство, вдруг оказался ничуть не страшнее картонной мишени, коих он за свою жизнь перестрелял тысячи…

Это было как щелчок в голове.

Раз, и Шабалину стало совершенно безразлично — умрёт он сейчас, или нет — а вот уничтожение врага приобрело какой-то другой смысл. Нельзя сказать, что это было удовольствие, но при очередном попадании Паша понял, что теперь, после того, как слетел этот безумный страх, от точного выстрела он вдруг получил удовлетворение.

Как от хорошо проделанной работы.

— Ну, вот и поговорили… — сказал Паша, вставляя третий магазин.

В этот момент в небе зажглись несколько осветительных ракет, очевидно запущенных кем-то из обороняющихся, а первые бегущие к элеватору боевики стали снимать растяжки минного заграждения, и взрывы мин тут же остановили их неудержимый бег.

Наткнувшись на эту смертельную преграду, боевики стали группироваться перед минным полем, определяя его начертания по разрывам мин, вызванным своими же погибающими при этом товарищами. Мгновенно Паша понял — этот момент упускать нельзя. Винтовка тут, конечно, хороша, но все же для групповой цели есть инструмент получше…

— Денис! К гранатомету!

Вдвоём они подскочили к столу, на котором стоял АГС, Стешин быстро сменил «улитку». Паша выкрутил маховик прицела на прямую наводку, и ухватился за ручки:

— Погнали!

Распределив ленту на несколько коротких очередей, в свете горящих «люстр», с упоённым удовлетворением Шабалин наблюдал разрывы гранат прямо среди людской массы. Оттуда слышались вопли боли и ужаса, но остановиться Паша уже не мог.

Кто-то начал стрелять «Шмелями» и штурмовыми гранатами, сбоку взревел двигатель БМП, и «бэха» вышла из укрытия, феерично поливая врага трассирующими пулями.

Полминуты — и в наступающих полетела еще одна «улитка», заставляя их снова рассредоточиться — но уже для того, чтобы ринуться обратно в пустыню. Федосов молотил духов из «Печенега», громко при этом нецензурно выражаясь в адрес запрещенной в России террористической организации, члены которой сейчас падали под его непрерывным огнём.

Паша снова бросился к винтовке, но из-за ярких «люстр» стрелять с ночным прицелом было уже невозможно. Сделав несколько выстрелов открытым прицелом, Шабалин прекратил это занятие — оно, как оказалось, не доставляло никакого удовольствия, в сравнении со стрельбой через «ночник».

Накал огня стал спадать. Где-то война еще продолжалась, но на снайперском посту наступило затишье.

— Прогнали, — сказал Денис, вытирая со лба капельки пота. — Эй, снайпера, все живы?

— Я, кажется, жив, — первым отозвался Шабалин.

Снизу и со сторон стали раздаваться голоса, подтверждающие свою живучесть.

В поле снова начали рваться снаряды — артиллерия работала добросовестно, на результат.

Паша посмотрел на часы — с момента начала боя прошло полтора часа, а по ощущениям — словно пять минут.

На посту появился возбужденный Сагитов. Как оказалось, он был ранен, и пока Паша накладывал ему повязку на предплечье, майор коротко рассказал:

— Похоже, они новую тактику испробовали на нас — не группируясь, к означенному времени вышли в указанный район и одновременно атаковали. Поэтому разведка их и проворонила.

— А они по нам разве стреляли? — спросил Шабалин, мотая бинт. — Я, признаться, пока труса праздновал, внимание на это не обратил… да и сейчас ход боя наверное не вспомню…

— Стреляли, — кивнул Марат. — Из минометов, из безоткаток, из пулеметов и гранатометов, когда ближе подошли. Но вы молодцы, из агээса грамотно их накрыли перед минным полем. Прямо во как грамотно! И в нужный момент! Это их, похоже, и окончательно обратило в бегство.

— Я, — сказал Паша. — Кажется, еще и из винтовки стрелял…

Марат повернулся и посмотрел на ротного в свете новых «люстр», горящих высоко в небе.

— Первый раз в такой зарубе?

— Первый, — кивнул Шабалин.

— Тогда понятно, — рассмеялся Сагитов. — Со всеми такое бывает.

В этот момент Паша вдруг почувствовал острое желание рассмеяться, но его опередил Стешин, заржав как конь.

Шабалин секунду помедлил, и подхватил хохот от всей души…

Глава 12

Правильные боги

Отдельные выстрелы еще звучали с разных сторон, но защитники элеватора уже понимали — пик напряжения боя уже прошел, и игиловцы свой наступательный порыв сменили на отступление — не группируясь, чтобы максимально снизить потери от ударов артиллерии, пулеметов и автоматических гранатометов.

— Ура-а-а! — раздалось откуда-то снизу, наверное, с позиции снайперов. — Мочи их!

Перевязав Сагитова, Паша снова сел за прибор наблюдения и стал рассматривать поле прошедшего сражения, отыскивая на нём цели, которые могли бы угрожать гарнизону элеватора. Боевики могли отойти только для того, чтобы перегруппироваться, или совершить манёвр в обход элеватора, и нужно было оставаться начеку и не проморгать такие действия. На поле боя то тут, то там валялись тела убитых или раненых и обездвиженных боевиков, ползали легкораненые и просто перепуганные боевики, многие, стараясь держаться рассредоточено, быстро удалялись от элеватора в сторону блок-поста, который уже сверкал бликами стрельбы пулеметов и автоматов. Видать, несладко сейчас было на блок-посту, но им помогали — артиллерия открыла заградительный огонь, отсекая боевикам путь к придорожному «опорнику», и судя по перемещению огневого вала, Шабалин понял, что Мажор продолжает уверенно управлять работой «богов войны».

Удивительное дело, но сейчас Шабалин воспринимал происходящее вполне трезво и рассудительно, без дрожи и трепета, словно с его сознания какой-то невидимой рукой была снята пелена липкого тумана, сотканного из слепого страха за свою жизнь. Еще полчаса назад, в пылу боя, его внимание и разум этим самым страхом были сужены до зеленоватого свечения прицела, в который он смотрел, словно сквозь туннель, спеша выхватить очередной силуэт, и нажать на спусковой крючок. Безумство ощущения приближающейся смерти выключило в нём осознанные действия, и как сейчас он понимал, стрельбу из винтовки и выдачу целеуказания гранатометчику он выполнял практически на инстинктах, заложенных в него военным училищем и в процессе всей предыдущей службы. А потом вдруг что-то щелкнуло в голове, и пришло ясное понимание, что смерть ему совершенно безразлична. Неудержимое продвижение численно превосходящих боевиков и абсолютно реальная угроза их прорыва на элеватор, не оставляли никаких сомнений в скорейшей героической гибели, и это понимание принесло ему простую и ясную мысль: зачем бояться смерть, когда она уже пришла? Этот фатализм в одно мгновение снял всю скованность и ступор, которые вот-вот грозили полностью овладеть его сознанием, и дал разуму холодный расчет, вернув способность правильно оценивать ситуацию и принимать единственно верные решения.

— Последняя, — сказал Денис, прилаживая к автоматическому гранатомету «улитку» — коробку с 29 осколочными гранатами.

— Обожди пока, — сказал Паша. — Давай-ка лучше винтовками поработаем… больше толку будет.

Разместившись на каремате, Шабалин совсем иначе, нежели полчаса назад, воспринимал своё состояние. То было, что он боролся за свою жизнь с безумной яростью зверя, и стрелял, не вспоминая законы снайперского мастерства — лишь с обреченным желанием хоть немного приостановить бегущую к нему смерть. Сейчас же, когда непосредственная угроза гибели миновала, и ничто не ввергало в ступор, можно было изменить и подход к стрельбе — начав стрелять вдумчиво, расчетливо, но, конечно, всё так же беспощадно.

— Тяжелые работают по дальним целям, остальные по раненым духам! — громко крикнул Паша с расчетом, что его услышат все его снайпера, как здесь, на позиции, так и разместившиеся в боевых порядках садыков. — Раненым целиться в голову. Как в гонг!

И секунду подумав, добавил:

— Подтверждайте свою квалификацию! По готовности — огонь!

Свет висящих на парашютах осветительных ракет позволял использовать обычные оптические прицелы, и Паша снял с винтовки «ночник», заменив его на ПСО. Заняв удобное положение, Шабалин высмотрел ближайшего боевика, до которого было не более полутора сотен метров. Ну, вот теперь можно и пострелять «академическим» способом. Мысленно Паша прогнал пять правил снайперской стрельбы: опора на скелет, естественная точка прицеливания, расслабление, контроль дыхания и обработка спуска. Уняв дрожь в руках, вызванную яростью прошедшего боя, Паша подвел марку прицела в темечко лежащего человека. Естественная точка прицеливания далась ему с третьей попытки, потом пришлось поработать с дыханием, и наконец, он потянул спуск. Винтовка, оснащенная тактическим глушителем, выстрелила, и пуля взбила фонтанчик песка практически впритирку с головой жертвы.

— Ага, понятно, — пробормотал Паша.

Отметив требуемую поправку, он тут же сделал несколько щелчков маховичком прицела — приведя его в нужное положение. Выполнив это действие, он снова приложился к винтовке, найдя ту же цель. Выбирая ход спускового крючка, Паша увидел, как человек пошевелил рукой — значит, он был жив, и наверняка не хотел расставаться с жизнью. Через секунду снайперская пуля разнесла боевику голову. До слуха долетел глухой шлепок пули, несколько отличающийся по звуку от шлепка по стальному гонгу.

Неожиданно для себя, Паша улыбнулся.

Наверное, для того, чтобы в данный момент не испытывать никакого морального смятения, нужно было испытать тот липкий ужас неумолимо приближающейся смерти. И постыдные мысли о бегстве с поля боя компенсировались сейчас уничтожением тех, кто те мысли вызывал. Их нужно было уничтожать как свидетелей. Как свидетелей своего почти состоявшегося несмываемого позора. И потому не было к боевикам никакой жалости и прощения. Только смерть.

Следующая шевелящаяся голова попала на галку прицела, и она так же превратилась в расколотый арбуз с ласкающим слух глухим шлепком. Удовлетворение нарастало: необъяснимым образом Паша не мог заставить себя остановиться — его охватил настоящий азарт. Он перевел винтовку на следующую жертву — но та уже была убита кем-то из снайперов. Хмыкнув, Паша выбрал очередную «целую» голову и тут же прострелил её.

По телу растекалось приятное тепло, зовущее к продолжению этой кровавой вакханалии. Наверное, перед элеватором было полно раненых, но Шабалин чувствовал, понимал, что и многие живые и невредимые притворялись сейчас убитыми, лишь бы по ним не вели огонь, не обращая их к гуриям на самом деле.

Да, он не мог себя остановить. Когда в обычной жизни может представиться возможность проделывать подобное — то, что в обычном человеческом мире запрещено нормами морали и уголовным кодексом? И проделывать такое совершенно безнаказанно? Да никогда и нигде, конечно!

А война вот, предоставляла такую возможность… и Шабалин спешил вдоволь напиться этой безнаказанностью…

Проломив еще несколько ближних черепов, Паша перенёс огонь по боевикам, ползающим на удалении в 600–700 метров. Здесь он уже начал прикидывать и снос и деривацию, и даже температуру — и это всё делалось автоматически, практически без особых размышлений.

«Не останавливайся, убивай, убивай…» — вдруг совершенно отчетливый голос прозвучал в голове. Паша от удивления замер. В прицеле находился человек, который на четвереньках полз по придорожному кювету, подставив снайперу свой зад. Это была отличная цель.

«Вали его, он твой» — повторил голос.

Паша оторвался от прицела и обернулся — сзади никого не было.

— Что ты сказал? — спросил он Стешина, стоящего неподалёку.

— Что? — не расслышал тот.

— Ты сейчас мне что-то сказал?

— Я ничего не говорил, — ответил Денис, на миг отвлекшись от своей винтовки.

— Крыша едет, — резюмировал Паша, и посмотрев в прицел на ползущего боевика, увидел, как того буквально подкинуло чьей-то пулей и заставило совершить смертельный кувырок.

— Ладно, хватит, — он сделал над собой усилие, чтобы завершить этот откровенный расстрел.

Поставив оружие на предохранитель, Паша встал. Для него бой был уже закончен. По «Акведуку» он связался с Барченко.

— Чинар, я Барс…

— Докладывай, Барс! — бодрым голосом отозвался Чинар.

— Отразили атаку игиловцев. Потерь нет. Потери противника посчитаем утром, но, думаю, не менее полусотни человек. Боевики применили новый тактический приём, обеспечивший им минимальные потери в начальный период атаки — максимальное рассредоточение боевых порядков…

Паша подробно рассказал начальнику разведки группировки всё, что уже успел обсудить с советником и Стешиным. Игорь задал несколько уточняющих вопросов и отключился.

Паша еще некоторое время наблюдал за действиями боевиков, которых ударами артиллерии уже вытеснили подальше от блок-поста, а потом вдруг стал засыпать — что было удивительно, после такого мощного психического возбуждения.

В три часа ночи его разбудил дежурный:

— Товарищ старший лейтенант, Чинар на связи…

Паша схватил тангенту:

— Барс!

— Значит так, Барс! Завтра в десять утра группировка проводит видео-конференц-связь со штабом в Хмеймиме, Сурин будет заслушивать доклад о новом тактическом приёме боевиков. Докладывают Сомов, я и ты — как непосредственный участник боя. Всё понятно?

— Так, а что там докладывать? — спросил Паша с замиранием души — он вспомнил, как командующий требовал послать командира снайперской роты на родину, встретив того на совещании.

— Барс, не выноси мне мозги. Ты наворотил кучу дел — вот и думай! А если серьезно — распиши ход боя, расход боезапаса, потери наши и боевиков…

— У нас потерь нет.

— Ну и отлично! Обязательно надо это упомянуть. Генералы такое приветствуют.

— Понял.

— Выезжай не раньше рассвета. Мы тут с беспилотников сейчас отдельных боевиков вдоль дороги выявляем и бьём артой и двумя твоими «тяжелыми» снайперами. Так что отдыхай там, на элеваторе, утром приедешь. В штабе быть побритым и умытым. Все понятно?

— Так точно.

— Тогда — конец связи!

Чинар отключился. Паша зевнул, и подумав, что придумает, о чем говорить, пока будет ехать, лёг и мгновенно уснул.

* * *

К голове прикоснулось что-то обволакивающее и холодное, настолько холодной бывает броня танка на тридцатиградусном морозе — дотронься до неё теплой ладонью, ладонь к броне и примерзнет — и эта холодная броня высосет из тебя жизнь. Нестерпимый холод прикосновения заставил вздрогнуть, и Паша открыл глаза. Над ним висело какое-то серое туманное марево, постепенно приобретающее форму человека. Сквозь этот туман Паша видел всю позицию снайперского поста, сидящего в кресле Стешина, стоящего у прибора наблюдения одного из снайперов и Сагитова, который чуть поодаль разговаривал со вторым снайпером. Паше захотелось их позвать, но с удивлением он обнаружил, что не может раскрыть рта — вот эта серая холодная дымка была тому препятствием.

Туман оформился в силуэт человека, но Паша почему-то не мог разглядеть лицо, как и не мог встать со своего лежака, и даже не мог поднять руку, чтобы отогнать странное и страшное видение.

— Ты хорошо стреляешь, — знакомым голосом сказал мираж.

— Не жалуюсь, — ответил Паша, убедившись, что отвечать миражу он может, а попытка позвать Стешина опять не удалась.

— Ты сегодня убил тринадцать человек, — сообщил мираж. — Это много для первого раза.

— Не знаю, — ответил Паша. — Я еще не считал. Утром посчитаем.

— Ты считал, — сказал мираж. — Ты просто забыл. Страх смерти не позволил тебе осознавать происходящее в полной мере — не ведая прежде настоящего боя, ты испугался и искал пути к спасению своей жизни, поэтому мне пришлось помочь тебе, направить тебя на правильный путь. И ты молодец, профессионально справился со своей задачей. Признайся, что ты даже получил удовольствие от убийств.

— Я убивал врага, — возразил Паша, сразу давая понять собеседнику, как он будет оправдывать свои действия. — И это не убийство, это выполнение боевой задачи.

— Для кого-то он, конечно, враг, а для кого-то — живое существо. Жизнь которому дал не ты. Но ты забрал. Впрочем, это сейчас не важно.

— Кто ты? — Паша чувствовал, как от миража несёт каким-то первородным ужасом, из которого и состоит собеседник, но этот ужас словно был отделен от Паши какой-то преградой, которая, впрочем, как он понимал, могла рухнуть в любой момент — стоит только повести себя как-то не так.

— Я твой друг, — ответил мираж.

— Ничего себе друг, — горько усмехнулся Паша. — Я даже лица твоего не вижу.

— И тем не менее.

— Это ты говорил со мной? — Паша вспомнил голос, который недавно требовал от него убивать и убивать.

— Я, — признался мираж.

— Зачем?

— А ты разве не видишь, как это восхитительно — забирать жизнь у врага?

— Разве это восхитительно? — спросил Паша, — убивать людей?

— Конечно, — рассмеялся мираж. — Давай с тобой согласимся, что нет больше другого такого отменного наслаждения, как власть над судьбой другого человека, и особенно власть над его жизнью и смертью! И ты сегодня вдоволь насладился этой властью — в отношении своего врага. И знаешь, теперь ты совсем другой человек. Ты овладел великим таинством, знание которого не вернёт тебя уже в прежнюю жизнь. Теперь ты всегда будешь думать о том, как кого бы ещё лишить жизни… и получить от этого удовольствие!

— Ты мне не друг, — сказал Паша, и тут же почувствовал стылое дыхание собеседника, которое несло не только холод могил, но и волны первородного страха. — Кто же ты?

— Я — эгрегор войны, и я теперь твой друг до скончания твоих дней… поверь, это так.

— Нет, — протестовал Паша.

— Чувствуешь, какой страх и ужас исходит от меня?

— Чувствую.

— Если ты будешь верить мне, весь этот ужас ты сможешь направлять на своего врага. А я буду тебе в этом помогать.

— Верить тебе? — спросил Паша.

— Верить мне, верить в меня. А я буду верить тебе.

— Я… — Паша не знал, что сказать, но в этот момент мираж вдруг стал расплываться и спустя мгновение, исчез.

* * *

Шабалин почувствовал, как кто-то тронул его за плечо. Подскочил.

— Что?

Перед ним стоял один из снайперов.

— Вы просили разбудить в шесть часов, — сказал снайпер.

— Ага, — кивнул Паша. — Спасибо.

Он осмотрелся — на посту были снайпера и Денис Стешин, который дремал в кресле возле автоматического гранатомета.

— Как обстановка? — спросил Паша старшего поста.

— Товарищ старший лейтенант, — сержант сделал движение рукой в сторону блок-поста. — Блохастых отогнали далеко за блок-пост. Всех живых, которых было видно, мы перебили. Сагитов сейчас будет выводить садыков для досмотра и сбора убитых боевиков.

— Кто-нибудь посчитал, сколько мы наваляли духов?

— Ну, мы посчитали, навскидку, — сержант показал лист бумаги, который копировал карточку огня, и на котором точками было нанесено расположение тел убитых. — Из того, что видно, около сотни, из них снайперским огнем, думаю, больше половины мы положили.

— Ты лично сколько положил?

— Пятерых наглушняк точно, еще возможно троих ранил и потом добил троих в голову, — с гордостью за проделанную работу ответил снайпер.

— Молоток! — похвалил Паша. — Дай воды…

Снайпер протянул открытую бутылку минералки, и Паша сделал несколько глотков.

— Я десять завалил, — проснулся Стешин. — А сколько из АГСа — одному богу известно…

— Не богу, — сказал Паша и непроизвольно вздрогнул. — А эгрегору войны…

Шабалин вспомнил свой сон, вспомнил голос, услышанный им во время боя. Думать про это не хотелось — ибо это не только выходило за рамки разумных объяснений, но и больше смахивало на сумасшествие, чем на реальность, а признавать у себя «поехавшую крышу» Паше очень не хотелось.

— Кто таков? — лениво спросил Денис.

— Приснилось, — отмахнулся Паша. — Организуй мне такси до Пальмиры! К подъезду через полчаса. Багаж — груз длиной метр-двадцать, с оптическим прицелом…

— Есть, — кивнул Стешин. — Багаж ему еще подавай…

— Я не понял? Кто там бухтит? — возмутился Шабалин.

— Вырвалось, — отмахнулся Денис.

— Смотрите там, товарищ лейтенант…

Внизу взревел двигатель БМП и одна машина, поднимая пыль, пошла за ограждение опорного пункта. На «бэхе» сидело человек шесть, ощетинившиеся автоматами и пулеметами, которым предстояло провести осмотр убитых боевиков.

Паша связался с дежурным по группировке и уточнил, закончили ли артиллеристы и снайпера охоту за боевиками вдоль дороги — еще не хватало попасть под огонь своих же соратников. Но ему подтвердили завершение работ по очистке трассы — можно было ехать.

Пока было время, Паша прогнал через ствол винтовки пару патчей с щелочным раствором, с таким расчетом, чтобы масло «поработало», пока «такси» будет ехать в Пальмиру.

Дорогу он проскочил быстро, и войдя в свою комнату, с удовольствием снял боевое снаряжение. Дневальный принес воды, и Паша быстро умылся и побрился. Видео-конференц-связь с генерал-полковником Суриным предполагала появление докладчика в «офисной» форме одежды, каковой у Паши здесь не имелось по вполне объективным причинам. Не ждать со стороны Сурина разноса за появление в неустановленной форме — это значило не знать командующего, а Паша уже имел возможность убедиться в его отношении к себе, и поэтому оставалось только рисковать — и явиться на совещание в полевой форме, в достаточной степени уже пропитанной сирийской пылью.

— Зато буду похож на боевого офицера, — сказал Паша, глядя на себя в обломок зеркала, ровняя бритвой висок.

Позавтракав, Паша связался с Барченко, однако тот, сославшись на занятость, отмахнулся от него, напомнив, чтобы в десять ноль-ноль тот «был как штык». Шабалин вернулся к себе и на листе бумаги набросал доклад — внеся туда дальности стрельбы, расход боекомплекта, результаты поражения. К назначенному времени Паша подошел к штабу группировки, предъявил на входе пропуск и вошел в зал совещаний. Там уже находилось несколько человек, Барченко приветливо махнул рукой, но всем своим видом показал, что занят и к праздным разговорам не расположен. Появился Федяев, который тепло поздоровался и хлопнул рукой по плечу:

— А ты молодец, умеешь ночью зажечь…

— Товарищи офицеры! — кто-то громко подал команду.

В зал вошел дядя Лёша и начальник штаба группировки. Они заняли свои места и Сомов без предисловий начал традиционный командирский спич:

— У нас не разведка, а абсолютное разложившееся ничтожество, не способное смотреть и слушать даже под собственным носом! Как можно было упустить такую огромную массу боевиков? Не надо мне рассказывать про отвлекающие маневры с захватом опорных пунктов — вы, товарищ Барченко, должны были предусмотреть такой вариант действий!

Чинар, стоящий по стойке «смирно», понуро глядел в центр груди генерала — наиболее безопасное, с точки зрения военной практической психологии место наблюдения, во время получения нагоняя. Обычно к майору-подполковнику российский офицер в процессе карьерного роста приобретает определенную степень «разносоустойчивости» и вполне прекрасно может чувствовать себя во время даже самых жестоких разочарований командования в его сторону. Судя по едва заметным ритмичным подёргиваниям плеч начальника разведки, Барченко в это время, скорее всего, пел про себя какую-нибудь модную песенку. Ибо он хорошо знал правила игры — всё, что сейчас эмоционально излагал дядя Лёша, больше имело значение для борьбы с чарующей многих офицеров прокрастинацией, чем для делового обсуждения недостатков в организации разведки.

Разнос продолжался несколько минут, в течение которых присутствующие сидели, затаив дыхание, боясь встретиться с генералом взглядами — дядя Лёша в такие минуты испепелял людей безжалостно и беспощадно. Когда он, наконец, выдохся, Барченко, и как ни в чем не бывало, начал сыпать цифрами и фактами, не отменяющими его вину, но демонстрирующие выявленные недостатки и понимание как эти недостатки искоренять.

В это время на экране появился вид конференц-зала в Хмеймиме и крупным планом генерал-полковник Сурин, вид которого был еще более устрашающий, чем у Сомова. Доклад начальника разведки был прерван, началась видео-конференция.

— Пальмира, готовы? — спросил Сурин.

— Так точно, товарищ генерал-полковник, — бодро доложил Сомов. — Вижу и слышу вас хорошо!

— Докладывайте без предисловий!

— После отвлечения нашего внимания захватом опорных пунктов номер семнадцать, восемнадцать и девятнадцать, убедившись в том, что мы все наличные силы втянули в бои за опорные пункты, противник, силами до пятисот человек, с началом тёмного времени суток, предпринял атаку на элеватор, применив новый тактический приём, суть которого заключается в максимальном рассредоточении пехоты как в период выдвижения к атакуемому объекту, так и в период атаки. Такое рассредоточение принесло врагу определенную неуязвимость от ударов нашей артиллерии и сделало бессмысленным нанесение по нему ударов силами ВКС.

— Как они смогли приблизиться к элеватору незамеченными? — спросил Сурин. — У вас есть в этом понимание?

— Доложит начальник разведки подполковник Барченко, — сказал Сомов.

— Давайте, — кивнул командующий.

— Внимание воздушной разведки, — Барченко встал, — обращено на перемещение одиночного автотранспорта, автоколонн, вьючных караванов или групп живой силы противника. Лицам, перемещающимся в одиночку, разведка внимание не уделяет, до последнего времени не принимая одиночных путников за разведывательные признаки подготовки наступательных действий. Мы считаем, что боевики, все пятьсот человек, разрозненно, поодиночке, в режиме полного радиомолчания, в течение светового дня совершили в широкой полосе марш по пустыне протяженностью более пятнадцати километров, после чего, в назначенное время произвели согласованную атаку на элеватор.

— Что способствовало их скрытности? — спросил Сурин.

— У каждого убитого боевика при себе обнаружена маскировочная сетка под цвет пустыни, мы предполагаем, что из-за такой сетки в условиях их рассредоточения, боевики приобрели определенную невидимость для наших средств воздушной разведки. А с учетом того, что марш совершался в дневное время, тепловизионные средства разведки нами не применялись. Ночью мы бы их увидели.

— Ясно, — кивнул командующий. — Как осуществлялось отражение атаки, какие были особенности?

— Доложит непосредственный участник боя, командир снайперской роты старший лейтенант Шабалин, — предложил Сомов.

Паша встал, чувствуя, как краснеют его лицо и уши. Как и тогда, когда Сурин прилюдно устроил ему выволочку на совещании в Хмеймиме, у него ощутимо задрожали колени.

— Старый знакомый, — вдруг сказал командующий, увидев Шабалина. — Вас еще не отправили обратно? Нет? Ну, тогда рассказывайте!

— Товарищ генерал-полковник, — начал Паша, проглотив генеральский укол. — Согласно распоряжению командующего ОГ «Пальмира», вчера я прибыл на опорный пункт «Элеватор». После завершения операции по возвращению захваченных опорных пунктов, для проверки несения службы выставленной мною снайперской группы, а так же для проверки боя винтовок, оснащенных прицелами для стрельбы ночью, я решил остаться на элеваторе до утра. В двадцать два ноль-ноль в ночной прицел я увидел силуэт человека в запретной зоне, затем мною было обнаружено еще несколько человек, приближающихся к элеватору. После объявления тревоги, в приборы наблюдения я увидел более сотни человек, которые были сильно рассредоточены по фронту и в глубину. Расстояние между отдельными людьми превышало 50–70 метров. Там, где они в начале атаки группировались, я наносил им поражение из АГС-17, однако эффективность огня была крайне низкой. Огонь из пулеметов, который вели садыки, так же не давал результата. Когда до наступающего противника оставалось пятьсот метров, я подал команду на выполнение приёма, именуемого «срыв атаки пехоты противника снайперским огнём». Поражение одиночных целей лучше всего вести из снайперского оружия. До момента подхода основной массы боевиков к линии минно-взрывных заграждений, нами было уничтожено порядка ста боевиков, в том числе до двадцати гранатометчиков и пулеметчиков, что в последующем не позволило боевикам в полной мере обстреливать элеватор с близкого расстояния…

— Вы тоже вели огонь из снайперской винтовки? — спросил командующий.

— Так точно, товарищ генерал, — кивнул Паша. — После того, как убедился в бесполезности автоматического гранатомета, а начарт группировки отказал мне в приёме целеуказания, сообщив, что наведением огня батарей занимается корректировщик из ССО…

— Сколько лично вы уничтожили боевиков, стреляя из снайперской винтовки?

Паша на секунду замялся, в голове мелькнуло «эгрегор войны…».

— Тринадцать, товарищ генерал, — ответил Шабалин, слыша вокруг себя одобрительные возгласы присутствующих на совещании офицеров.

— Хорошо, — кивнул Сурин. — Продолжайте доклад!

— После того, как боевики натолкнулись на минное поле, они непроизвольно стали кучковаться, тогда мы снова открыли огонь из АГС, в это же время огонь артиллерии так же стал эффективным, в результате чего боевики понесли потери и прекратили попытки приблизиться к элеватору. В дальнейшем, под ударами артиллерии и огнем снайперов, враг был окончательно рассеян. В моей снайперской группе потерь не имеется, у садыков погиб один солдат и шестеро получили ранения. Ранен советник Сагитов.

— Как считаете, — спросил командующий. — Если бы они организовали такую атаку во время пылевой бури, каков был бы исход боя?

Паша уже тоже думал об этом, и от этой мысли ему было не по себе.

— Товарищ командующий, если бы боевики предприняли атаку на элеватор во время пылевой бури, скажем, в средствах защиты дыхания и глаз, они смогли бы пройти необнаруженными вплоть до линии минно-взрывных заграждений, а на оставшейся дистанции мы бы уже не смогли остановить такую толпу.

— То есть, элеватор сейчас мог быть в их руках? — спросил Сурин.

— Теоретически — да, — согласился Паша.

— Что-то еще можете пояснить?

Паша секунду думал, о чем еще можно поведать командующему, но в голове отчего-то было пусто. Метнув взгляд на экран, и посмотрев на самого себя, на настороженное лицо и запыленную полевую форму, он бросил хорошо отработанную фразу:

— Командир стрелковой роты снайперов старший лейтенант Шабалин доклад закончил, разрешите принять замечания?

— Генерал Сомов! — Сурин повысил голос.

Дядя Лёша поспешно встал.

— Я!

— Почему у вас старший лейтенант командует ротой снайперов?

Сомов развел руками, не в силах понять, куда клонит командующий.

— У вас такой грамотный и решительный офицер, а вы его в старших лейтенантах держите! Непорядок! К двенадцати ноль-ноль представление на присвоение Шабалину очередного звания должно быть на моём столе! Сегодня же его подпишу, я полномочен это сделать!

— Есть! — отчеканил Сомов.

— А вы, — всем мгновенно стало ясно, к кому конкретно обращается командующий, — товарищ капитан, на основании полученного опыта подготовьте развернутый доклад о новом тактическом приёме противника и способах его локализации. Три дня вам хватит?

— Так точно, товарищ командующий! — ответил Паша, потрясенный внезапным разворотом событий.

После совещания Сомов пригласил Шабалина к себе, и в кабинете пожал ему руку:

— Признайся, было страшно?

— Я оттуда сбежать хотел, — честно сказал Паша. — Как увидел, сколько их на нас прёт…

— А что же не сбежал?

— Стрельбой увлёкся, товарищ генерал. Как они стали падать, уже оторваться не мог… словно держало что-то, и даже… как сказать…

— Удовольствие получал? — прищурился Сомов.

Паша молча кивнул.

— Это бывает, — сказал генерал и достал из шкафа бутылку коньяка с двумя рюмками. — Сейчас немного накатим за твои звёзды, — и неожиданно пропел, — звёзды капитанские ты выслужил сполна, аты-баты, аты-баты…

Выпив коньяк, Паша спросил:

— А откуда вы про удовольствие знаете?

Спросил, и вспомнил, что Сомов свои лейтенантские годы провел в Афганистане, и совершенно точно мог знать то, что ночью пришлось пережить Шабалину.

— Бог войны, Паша, — вдруг ответил генерал. — Приходит только в настоящему воину. А если приходит, то уже не отпускают никогда… а что бы ты не сошел с ума, Перун даёт тебе возможность наслаждаться этим кошмаром.

— Он назвался эгрегором войны… — чуть слышно сказал Шабалин. — Пришел ко мне сегодня во сне… и рассказал много интересного.

— Он еще и не тем представится, — ответил Сомов и рассмеялся. — Не ты первый, кто мне про него рассказывает. Ты, кстати, крещеный?

— Нет, — смутился Паша. — Как-то не довелось. Это плохо?

— Это правильно, — сказал генерал.

— Почему?

— Потому что это не наши боги. Наши боги — Род, Перун, Сварог, Ярило, Хорс и другие, но мы про них крепко забыли. А зря. Именно они русскому человеку помогают, и никто другой…

— Товарищ генерал, вы — язычник?

Сомов усмехнулся и налил еще:

— Скажем так: я верю правильным богам. А они верят мне. Так и живём.

Шабалин по-новому взглянул на дядю Лёшу: генерал говорил то, чего от него никогда нельзя было услышать, да что услышать, даже предположить нельзя было, что он может такое сказать.

— Я реально не мог остановиться, когда видел результат, — сказал Паша. — Словно стрелял не я, а кто-то другой…

— Значит, так было надо, и стрелял не ты, а он — пока ты праздновал труса и готовился бежать. А он показал тебе пример, что нужно делать, и когда ты поверил в него, поверил в себя, тогда он и отпустил тебя. А потом пришел к тебе во сне, и всё объяснил.

— Я не знаю, как мне это всё принимать, — сказал Паша.

Генерал открыл ящик стола, порылся там и протянул Паше небольшой медальончик на шнурке:

— На, носи. Дарю.

— Что это? — Шабалин принял подарок.

— Оберег в виде знака Коловрата. Полезная штука, не потеряй.

— Спасибо… как это будет выглядеть?

— Нормально это будет выглядеть, Паша! — сказал Сомов. — Носи смело. Ты просто не представляешь, сколько сейчас в нашей армии «язычников». Перед лицом смерти, русское воинство всегда вспоминает правильных богов…

От генерала Паша вышел каким-то опустошенным, хотя весть о присвоении ему давно ожидаемого звания капитана и радовала, но все же она не могла поглотить откровения Сомова про богов войны.

— Точно крыша едет, — резюмировал Паша.

Глава 13

Живая рекогносцировка

Передовые танковые и мотопехотные роты пятого штурмового корпуса, поддерживаемые звеньями боевых вертолетов, вначале осторожно, а затем все смелее и смелее, двинулись на восток. Условная линия переднего края была пройдена в боевом порядке, после чего, не встречая организованного сопротивления, авангард перестроился в походный порядок, выслав вперед легкие и немногочисленные разведывательные группы. На джипах-пикапах, вооруженных ДШК, разведчики как рой шершней рассредоточились по окрестностям дороги, ведущей к Араку, сбивая дозоры и небольшие посты противника. Там, где разведка своими силами не могла справиться с обнаруженным врагом, на него наводили вертолеты, после чего в дело вступали танки и БМП наступающих войск. После нескольких коротких стычек с сопротивляющимися постами противника, штурмовой корпус, приблизился к оборонительному обводу, который прикрывал населенный пункт Арак. Отсюда на север отходила дорога к мощному газовому месторождению, сдавать который, игиловцы, по всей видимости, не собирались. На захват месторождения была спланирована батальонная тактическая группа, которая еще топталась в районе элеватора, заканчивая загрузку боезапаса и заправку топливом. Передовой отряд штурмового корпуса, уткнувшись в оборонительный обвод, остановился. В это время развернувшаяся в районе элеватора реактивная батарея «Град» нанесла первый удар по запланированным целям в системе обороны противника, после чего сразу начала перезаряжаться. По данным разведки Арак обороняли пять отрядов, каждый численностью около трехсот человек, но сопротивления, соотносимого с разведанной численностью боевиков, все же не было. Во второй половине дня штурмовые подразделения приблизились к окраинам населенного пункта и взяли под контроль ряд перекрестков. Воздушная разведка вскрыла выход с восточной части города множества машин с вооруженными людьми, и артиллерия, наводимая «подсолнухами», действующими в сирийских боевых порядках, серьезно потрепала беглецов, после чего бегущий враг поступил в распоряжение барражирующих пар штурмовиков. А уж «Грачи» там постарались, как могли. Оценив обстановку, штаб группировки принял решение оставить на зачистку и контроль Арака один мотопехотный батальон, одну роту на блокирование дороги с газового месторождения, а танковым и еще одним мотопехотным батальоном, продолжить движение в сторону Хулейхиле. Используя неразбериху во вражеских рядах, передовой отряд по останкам разгромленных колонн вырвался вперед, по ходу движения выставив мощный блок-пост на повороте к нефтеперекачивающей станции Т-3. Ближе к вечеру продвижение войск было остановлено приказом из штаба группировки, и сирийцы принялись оборудовать временные «опорники».

Всё это время Паша просидел в «Тигре» в готовности к выезду на передовые позиции в полном снаряжении — перед наступающими войсками пока не вставали «снайперские» задачи, а потому и без дела оставался не только Паша с мобильной группой из четырех снайперских пар на двух «Тиграх», но и две пары, которые с Олегом Шевчуком действовали в боевых порядках наступающих батальонов.

В восемнадцать ноль-ноль на Шабалина по связи вышел помощник дежурного по штабу группировки и передал приказ Сомова явиться через полчаса на совещание. Чтобы оказаться в штабе, Паше достаточно было открыть дверь броневика, выйти из него и сделать двадцать шагов.

— Так, старшина! — Паша повернулся, ища глазами сержанта Жиганова, сидящего где-то в корме машины.

— Я, — отозвался тот, явно только проснувшись.

— Сюда иди.

Паша открыл дверцу и ступил на землю. Из кормового люка выбрался старшина и с опаской подошел к своему командиру.

— Смотри, — сказал Паша. — Дело важное и непростое. И заметь — честь тебе оказывается при этом великая. Еще никто такой чести ранее удостоен не был.

— Командир, не томи, — нагло поторопил Макс.

— Кажется, я сегодня буду проставляться…

— Поздравляю! — глаза старшины оживились.

— Не перебивай!

— Виноват!

— Короче, через полчаса мне приказано быть на совещании, и там, похоже, мне звезду на погоны добавят…

— Поздравляю!

— Да угомонись ты!

— Выполнил! — сообщил старшина об угомонении.

— Слушай сюда. Похоже, война на сегодня закончилась, поэтому сейчас идешь на базу, в офицерской комнате накрываешь стол, из пайков, из запасов, что есть. Потом, в левом дальнем углу в ящике из-под ЛПР, на самом дне, две бутылки коньяка — поставь их в холодильник. Что еще? Сходи на рыночек возле КПП, купи бананы и сигареты «элегантс» чёрные, полтора бакса блок. Всё понятно?

— Так точно, — кивнул старшина. — Разрешите выполнять?

Паша достал из кармана деньги, передал старшине.

— Всё, действуй! Решительно и наступательно!

Шабалин хлопнул Жиганова по плечу и тот, забрав из броневика свою винтовку, направился в сторону дома, в котором жила рота.

Сняв и оставив в машине бронежилет, шлем и тактический пояс, в назначенное время Паша вошел в здание штаба. Показав пропуск, он прошел в комнату, в которой проводились совещания. Там уже было несколько человек, которые обсуждали минувший день. Появился Барченко и издали весело подмигнул Шабалину, из чего тот сделал вывод, что старшина не зря послан действовать решительно и наступательно. Генерал, как и водится, вначале долго выражал свои взгляды на правильное применение реактивной артиллерии, которая, как оказалось, умудрилась полпакета уложить в расположение танкового батальона, благо, обошлось без жертв. Потом остракизму был подвергнут старший от группы ССО, бойцы которого в наступательном порыве ушли далеко вперед от основных сил штурмового корпуса и остановились лишь в четырех километрах от Хулейхиле, обалдев от собственного героизма.

— Вам мало старлея, которого вы прощелкали? — завершил своё выступление Сомов, и присутствующие поняли, что генерал выдохся.

— Товарищ генерал-майор, — полковник сил специальных операций старался выглядеть независимо, но все же упрёк командующего оперативной группой возымел свое — «подсолнух» почувствовал себя виноватым и поспешил объясниться: — Группа обосновалась в отдельно стоящем здании, способном держать круговую оборону. Подступы уже прикрыты минами, на батареях произведены расчеты для нанесения заградительного огня по рубежам, указанным группой. Я считаю, что группа ничем не рискует, в случае чего мы сможем оградить их от игиловцев огнем артиллерии и ударами авиации.

— Вы думаете, — повторил генерал. — Сколько километров до них от передового батальона?

— Три.

— Между ними есть рубежи обороны? Начальник разведки?

Барченко подскочил и попросил помощника включить на экране карту. Ему передали лазерную указку, и Игорь подробно разъяснил:

— Группа ССО в количестве пяти человек на автомобиле «Хай-Люкс» находится вот здесь. Передовой батальон занял оборону вот здесь, по этой линии, шестью взводами выстроив передний край. Соприкосновения с противником нет. С наступлением тёмного времени суток продвижение вперед остановлено, батальон окапывается на достигнутом рубеже. Группа ССО находится в районе предполагаемого нахождения передовых дозоров, действующих от группировки, обороняющей Хулейхиле. Вижу данную группу в качестве боевого дозора передового батальона.

— Принимается, — кивнул генерал, после чего зачитал расчет сил и средств на завтра, по которому выходило, что Паша должен был вместе с Барченко и Федяевым на КамАЗе-«капсуле» выдвинуться на передовые позиции для проведения старшими офицерами рекогносцировки перед дальнейшим продвижением штурмового корпуса на восток.

Совещание уже подходило к завершению, и Паша даже допустил мысль, что приказ Сурина не выполнен, как Сомов все же поднял его.

С плохо скрываемой радостью Паша поднялся и торжественно уставился на дядю Лёшу.

— Шабалин, что у вас с докладом?

В голове, как в калейдоскопе, замелькала череда мыслей, но мучительное припоминание породило ответ только спустя несколько заметных для всех секунд, за это же самое время ввергнув ответчика в состояние, близкое к ступору. Не этого он ожидал от генерала.

— Так это, товарищ генерал, Сурин ставил задачу предоставить доклад в течение трёх суток!

— Это ему в течение трех суток. А мне предоставить надо было вчера.

— Товарищ генерал, я завтра на задачу убываю… — Паша попытался найти себе оправдание.

— Пишите сегодня, — порекомендовал дядя Лёша.

— Есть, — кивнул Шабалин, мысленно попрощавшись с капитанским званием.

— Садитесь, — сказал генерал.

Паша сел, чувствуя, как к горлу подкатывает комок обиды — всё же он пришёл сюда настроенный на повышение, а не на взбучку…

— Пришла телеграмма из штаба группировки, — обращаясь ко всем присутствующим, сказал Сомов. — Читаю: так, так, так, вот: присвоить очередное воинское звание капитан! Шабалин! Про тебя речь! Поздравляю!

Шабалин подскочил.

— Есть! То есть, да…

— Что?

— Служу России! — громко, на выдохе, проговорил ротный.

— Ну что там стоишь, ко мне бегом марш! — улыбнулся генерал.

Паша, раздвигая соратников, выбрался со своего места и подошел к командующему, как положено, представился.

— На, носи!

Сомов из черной папки достал два капитанских погона и вручил их Шабалину. Пожал руку и сказал:

— Завтра на задачу, помни!

Офицеры, присутствующие на совещании, громко рассмеялись.

После совещания, когда все вышли и разбрелись кто по штабу, кто на выход, Паша подошел к Барченко:

— Товарищ подполковник, разрешите вас пригласить на проставу?

— Когда?

— Через час приходите.

— Хорошо, — кивнул Чинар и ушел.

— Придёте, товарищ полковник? — спросил Шабалин у проходящего мимо Федяева.

Валера кивнул:

— Будет время — обязательно заскочу. Тебе, кстати, еще не довели? Я снял твою группу с элеватора, сейчас они должны вернуться. Последующие дни твои снайпера будут работать в интересах наступающего корпуса.

— Спасибо, что сообщили. Но вы заходите, у меня коньяк есть хороший.

Федяев выглядел озабоченным.

— Мне «солнышки» покоя не дают… на азарте прорвались, куда не надо было, сейчас голова за них болеть будет всю ночь.

Паша не знал, что ответить, и оставил Федяева в раздумьях.

«Тигры» уже стояли на стоянке — означенное время для поддержания готовности вышло, и бойцы вернулись на базу. Дежурный, разглядев в окошко командира, открыл дверь.

— Поздравляю, товарищ капитан! — контрактник светился радостью.

— Почему без шлема? — Паша пальцем постучал дежурного по голове.

— Жарко, — ответил дежурный.

— Стешин выходил на связь?

— Так точно, сообщил, что выдвинулись с элеватора, скоро приедут.

— Принял, — кивнул Паша и поднялся в комнату, где проживали офицеры.

Жиганов уже накрыл стол — нарезал последние фрукты, купленные на рынке.

— Ну как, товарищ командир, не зря я стол накрыл?

Паша достал из кармана погоны и показал их старшине:

— Вот.

Свое снаряжение Паша увидел лежащим на койке — подчиненные соблаговолили принести всю эту тяжесть из «Тигра» в помещение роты.

— Где Хвостов? — спросил Паша.

— На крыше, — ответил старшина, раскладывая банановую нарезку в пластиковой тарелке.

Не придав значения ответу, Паша сел за стол, включил ротный ноутбук, создал новый документ, и занёс уже было пальцы для написания отчета, как снизу раздался шум подъехавшего «Урала» и гомон людей. Похоже, что Стешин вернулся.

Паша спустился вниз.

— Строиться! — подал команду командир взвода.

Снайпера выстроились перед входом.

Стешин встал перед Шабалиным:

— Товарищ командир, снайперская группа в полном составе, оружие и приборы в наличии и исправны.

— Это хорошо, — кивнул Паша. — Людям отдыхать, завтра с утра на задачу. Разгружаем «Урал». Разойдись!

Денис вошел в комнату и удивленно посмотрел на накрытый стол.

— А эта красота для чего? — спросил, Денис, кивнув в сторону накрытого стола.

— А вот и узнаешь скоро, — Паша решил сохранить интригу. — Через полчаса начинаем.

— О, тогда я в душ пошёл, — сказал Стешин. — Смыть пыль сирийских дорог…

Старшина, закончив сервировку, тоже вышел.

Шабалин вернулся за ноутбук и быстро накидал план отчета, на основе которого и должен был родиться сам информационный документ. Кратко изложив основания своего присутствия на элеваторе, Паша расписал построение оборонительных порядков садыков, возможности поддерживающей артиллерии, взаимодействие с авиацией и дежурными силами пятого штурмового корпуса. В голове всё вертелось что-то о том, насколько редки были их боевые порядки, из-за чего огонь автоматического гранатомета был малоэффективен, да о том, что только минное поле, поставленное «внахлёст», смогло остановить эту массу людей.

— Готово, командир, — в комнату вошел Миша Хвостов, держа в руках с десяток шампуров с насаженными на них ароматными кусочками баранины. — Поздравляю, кстати.

— Вы там что, на крыше шашлычку открыли? — усмехнулся Паша.

— Не, — покачал головой Хвостов. — Пока только чебуречную.

— Не напишу я сегодня этот отчет, — озвучил Паша очевидную перспективу и пересел за импровизированный стол, выполненный из четырех табуреток и снятой с петель двери. — Как такое вообще могло прийти в голову дяди Лёши?

Внизу снова раздались голоса — вернулась группа Шевчука, и вскоре он появился докладом, и так же замер от увиденного, как и Стешин получасом ранее.

— Быстро себя в подарок и за стол, — приказал Паша, выслушав короткий доклад.

Тут же появился Барченко с каким-то пакетом в руках. Отказавшись от предложенного места с торца стола, скромно присел сбоку.

Ожидая своих офицеров, Паша перекинулся с Игорем несколькими фразами, и тут в расположении роты появился Федяев.

— Смирно! — на первом этаже заорал дежурный по роте.

Валера вошел в комнату. Поздоровался с офицерами роты за руку и присел рядом с Барченко.

— Разрешите начать? — спросил Паша.

— Валяй, — кивнул Федяев.

— Товарищ полковник, разрешите старшину пригласить? — спросил Шабалин.

— Жиганова? Приглашай, конечно! Старшина у тебя толковый, пусть с офицерами пообщается в неформальной обстановке…

— Миша… — Паша посмотрел на Хвостова, и тот вышел за старшиной.

Шабалин разлил по стаканчикам коньяк, а Федяев бросил в один из них две маленькие звездочки.

Появились Хвостов и стесняющийся старшина. Шабалин встал, посмотрел стаканчик на просвет — звёздочки вот они, лежат на донышке. Под ста граммами коньяка.

— Товарищ полковник, — обратился Паша к Валере. — Товарищи офицеры! Старший лейтенант Шабалин. Представляюсь по поводу присвоения мне очередного воинского звания…

Паша несколькими глотками выпил содержимое, зажав губами звездочки. Поставил стаканчик, взял звездочки пальцами и выдохнул:

— Капитан!

— Ура! — комната наполнилась боевым кличем.

Валера выразительно посмотрел на начальника разведки:

— Принёс?

— Да, — кивнул Игорь и поднял с пола черный пакет, развернул его и достал темно-коричневый кожаный футляр, протянул его народившемуся капитану: — Это тебе от нас подарок, настоящий командир должен иметь такую вещь!

Паша принял футляр, уже догадываясь, что там может быть. Открыл его и вынул на свет старый советский бинокль Б-6.

— Спасибо!

— Ты посмотри, какого года, — подсказал Валера.

Шабалин рассмотрел прибор и с удивлением произнёс:

— Тысяча девятьсот сорок шестой. Потрясающе! Сталинский ещё… круто! Где вы его достали?

Вопрос на мгновение повис в воздухе, но Чинар все же ответил:

— Неважно! Теперь он твой!

— Военная смекалка и находчивость старшего офицера, на минуту оставленного без присмотра на сирийском командном пункте, — давясь от смеха, добавил Валера. — Ловкость рук и никакого мошенства…

Федяев и Барченко расхохотались. Ну, явно же, что где-то отжали у нерасторопных воинов сирийской армии…

Когда алкоголь тронул сознание, снайпера стали делиться впечатлениями о своём здесь пребывании. Денис с удовольствием от внимания к своей персоне, рассказывал, как отражал атаку игиловцев, и в какой-то момент сообщил:

— Я когда из винтовки стал их долбить, один падает, другой, третий, а во мне словно зверь какой-то проснулся — я реально, не мог себя остановить. Будто это не я стрелял, а тот, кто во мне проснулся. Какого-то духа завалил, других больше не вижу, так я по убитому стрельбу продолжал. Не знаю, что это со мной было…

Паша украдкой оглядел всех, кто сидел за столом — никто не стал высмеивать очень необычное заявление офицера.

— А я голос слышал, — решившись, сказал Паша. — Будто кто-то мне приказывал — убивай, убивай… и из винтовки будто не я стрелял…

Говоря это, Шабалин смотрел на Федяева. На лице полковника не дрогнул ни один мускул.

— А ты что? — спросил Барченко.

— А я оборачиваюсь, — ответил Паша, убедившись, что и над ним никто здесь не собирается смеяться. — Думал, кто-то мне над ухом орёт — нет никого…

— Это когда ты у меня спросил, говорил я тебе чего-то или нет? — спросил Стешин.

— Да, — кивнул Паша. — Именно в этот момент.

— Я ничего не говорил, — снова подтвердил Денис. — А больше рядом никого не было. Снайпера дальше были, но и они ничего не говорили.

— Так что же это такое? — Шабалин посмотрел на потолок, словно там мог быть ответ, одновременно с этим показывая, что вопрос адресован не к кому-то конкретно, а всем присутствующим.

— Такое многие переживают, — помедлив, ответил Валера. — Кто-то придаёт этому значение, и списывает на мистику, кто-то думает, что сходит с ума и ищет защиты в религии, а кто-то просто переступает через это, и идёт себе дальше, не заморачиваясь. Разные этому названия есть, и известно это всё издавна.

— У вас такое было, товарищ полковник? — смело спросил Стешин.

— Голосов не было, — ответил Валера. — Но состояние подобное было — когда остановить себя не можешь, и будто не ты, а кто-то другой за тебя все делает.

— Эгрегор войны, — сказал Паша. — Он мне приснился. Вчера ночью на элеваторе…

Это заявление так же не вызвало усмешек и циничного глумления, наоборот, все с интересом смотрели на новоявленного капитана, рассказывающего о своих моральных переживаниях и умозаключениях, подсказанных сновидениями.

Третью стоя выпили за погибших. Когда сели, Шабалин пододвинулся к Барченко:

— Игорь, а у нас что, генерал — язычник?

— С чего ты взял? — удивился Чинар.

— Он мне сегодня после утреннего совещания оберег подарил языческий… и так складно про правильных богов говорил.

— Ну не знаю. Вроде он православный… хотя знаешь, одно другому не мешает! Оберег покажи!

Паша отвернул ворот и достал оберег, показывая его Чинару. Конечно, увидели все.

— О, Коловрат, — сказал Игорь. — Это полезная штука.

— Сомов подарил? — спросил Федяев.

— Ага, — кивнул Паша.

— Это я ему на прошлой неделе подогнал, — сказал полковник. — Представляешь, нашел в пустыне. Вот прямо так: вышел из «Тигра», а он под ногами. Я его поднял, в карман положил. Только сел в броневик, по нам ракету пустили. Вспышку пуска увидел, водителя предупредил, мы из машины в разные стороны прыгнули, двери открытыми остались. Ракета через них, прямо через салон, пролетела и далеко за машиной в песок ушла. Мы в машину, и ходу оттуда. Я когда об этом Сомову рассказал, он сразу заявил, что это оберег сработал, и сказал, что он только раз своего носителя защищает. Я ему и подарил. А три дня назад он на машине из Химок ехал, по ним гранату из РПГ пустили, из засады. Она в борт ударила, под углом, отрикошетила, и в стороне взорвалась. Вот, и ему оберег пригодился, и он его тебе подарил — теперь, значит, и тебя приключения ждут, из которых Коловрат вытащит.

Федяев весело подмигнул.

— Тебе, кстати, новую задачу спланировали, — сказал полковник.

— Какую? — спросил Паша. — Кого-то обнулить надо?

— Ну, разве что попутно, — улыбнулся Валера. — Будешь РЭРовцев обеспечивать на переднем крае. Радиоразведчики будут выходить как можно ближе к противнику и вести свои перехваты, а ты будешь придавать им снайперскую пару, которая должна будет на дальних подступах отстреливать всех, кто попытается сблизиться со «слухачами» и их оборудованием.

— Почему снайпера, а не разведчики, например? — Паша попытался возмутиться. — Вон, рота из «кантемировского» разведбата по соседству груши околачивает. Пусть они и охраняют своих коллег.

— Паша, это было бы уместно, если бы не такая открытая местность, на которой мы работаем! — стал объяснять Валера. — У разведчиков в основном автоматы, а это, сам понимаешь, ближний бой. А у твоих бойцов — длинная рука. Твоя снайперская пара на открытой местности опаснее целого взвода разведчиков.

— Ну, так то, да… — согласился Шабалин.

— Товарищ капитан, — с другого конца стола подал голос Олег Шевчук. — Я сегодня коллег с третьей бригады встретил, так у них на «Тигре», на дверце, летучая мышь белой краской нарисована!

— Палево, — ответил Паша.

— Зато красиво! — сказал Олег. — Давайте на наших «Тиграх» якоря нарисуем!

В наступившей тишине сразу стало ясно — идея всем понравилась, и все присутствующие невольно взирали на Федяева, как на старшего по званию — одобрит он эту идею, или нет.

— А краска есть? — спросил Валера.

— Есть, — с готовностью ответил Шевчук. — Баллончик.

— Трафарет нужен, — сказал Барченко.

Авантюризм и мальчишество правили бал.

— Сейчас сделаем, — кивнул Олег.

Тут же появился кусок баннера, в котором канцелярским ножом прорезали якорь, высотой сантиметров сорок — чтобы и в глаза сильно не бросался, но и чтобы факт присутствия определялся.

Вышли на улицу, прошли к машинам. Достали сигареты. Шевчук наносил краску, старшина держал трафарет. Через десять минут работа была закончена: на всех трёх броневиках отныне имелся штат морской пехоты.

— Ладно, оставлю вас, — сказал Федяев. — Еще работы много.

Когда вернулись в дом, дежурный доложил, что командир бригады морской пехоты ждёт во Владивостоке доклада от командира роты о результатах боевой работы. Паша прошел в комнату связи.

— Товарищ полковник, — голос, слава богу, не заплетался от принятого, — стрелковая рота снайперов в полном составе находится в расположении на территории оперативной группировки «Пальмира». В ходе выполнения боевых задач потерь не имеем, оружие и снаряжение в наличии и в исправном состоянии. В общей сложности ротой уничтожено, по предварительным данным, восемьдесят семь боевиков.

— Мало, товарищ старший лейтенант, — грозно рыкнул комбриг. — Вон, северяне, отличный результат привезли — пятьсот сорок восемь подтвержденных попаданий. А вы топчетесь на месте.

Паша поморщился — «старший лейтенант» резануло ухо. И тут он понял — комбриг ведь еще не знает о присвоении очередного звания. В голове заиграла гордыня — вон он, тот самый момент, которого он долго ждал — уязвить комбрига, с которым у него были сложные отношения…

— Товарищ полковник, рота активно задействована в наступательной операции на Дэйр-Эз-Зор, я уверен, северян мы догоним и перегоним! КАПИТАН Шабалин доклад закончил!

Несколько секунд комбриг молчал, переваривая услышанное, потом переспросил:

— Капитан? Шабалин, ты там не припух? Что за вольности?

— Никак нет, товарищ полковник, не припух и не вольности. Сегодня приказом по группировке мне присвоено очередное звание!

Стоящий рядом Барченко показал большой палец. А сам Паша чуть не захлебнулся от накатившего экстаза.

— Вот как? — на том конце эфира почувствовалось смятение. — Поздравляю.

Комбриг отключился.

* * *

С утра Паша отрядил четыре пары на двух «Тиграх» в распоряжение советника при пятом штурмовом корпусе, а сам подъехал на броневике к штабу — ожидать начальника разведки и представителя объединенной группировки. С собой он взял пару с СВДС и «Манлихером», надеясь найти им достойное применение.

Барченко и Федяев забрались в машину, наполнив её шумными возмущениями, следовавшими после инструктажа у дяди Лёши.

— Радиоперехват получили, — начал говорить Валера, когда машина тронулась. — Духи вскрыли расположение передовых рот штурмового корпуса и определили вероятные направления наступления, которые решили закрыть опорными пунктами. Для построения «опорников» они из Эс-Сухнэ везут четыре бульдозера — будут нагребать оборонительные валы. Авиация поднята, беспилотники висят над дорогой — ищут тралы с бульдозерами.

— А что сирийцы? — спросил Паша.

— Да они пока раскачаются… — отмахнулся Валера. — Командира сирийского найти не могут, толи спит где-то, толи сбежал.

— Сбежал? — удивился Шабалин.

— Да у них это нормально, — ответил Федяев. — Когда в прошлом году духи Пальмиру отбивали, сирийское командование свалило из города сразу. Здесь только рота нашей десантуры оставалась и группа «подсолнухов». Восемнадцатая танковая дивизия садыков тогда много танков боевикам подарила. Устойчивость очень слабая у них, — сетовал Валера. — Менталитет восприятия войны у них совсем не такой, как у нас. Они воюют не тогда, когда надо, а тогда, когда это не мешает другим делам. Обед привезли — стоп война! Молитва началась — стоп война! Стемнело и захотелось спать — стоп война! Это нас устав приучает, что противника нужно бить до полного разгрома, а они будто об этом никогда и не слышали.

Броневик прошел Тадмор и нёсся к элеватору.

— Какая у нас задача? — спросил Паша.

— Надо оценить обстановку, — ответил Федяев. — Визуально, что говорится — прощупать лично.

Вскоре они минули элеватор — эти огромные блестящие банки, которые монументально возвышались над пустынной местностью. Часть банок была разорвана взрывами во время прошлогодних боёв, что придавало им сюрреализма и утопичности. Часть же банок стояла нетронутой, как бы призывая вернуться к миру и размеренной спокойной жизни.

В девять часов утра «Тигр» подъехал к месту размещения полевого управления штурмового корпуса, где находился советник сирийского генштаба генерал-лейтенант Агапов, который, если быть справедливым, не столько советовал, сколько курировал действия командира корпуса, фактически осуществляя управление войсковым соединением.

Полевой «офис» генерала располагался в бронированном КамАЗе-«капсуле», оснащенном соответствующими средствами связи и местами для отдыха. Именно возле «капсулы» и стоял генерал, перед которым навытяжку стояло пять сирийских старших офицеров с выпученными глазами.

Шёл обычный утренний процесс мотивирования подчиненных на успешное решение предстоящих боевых задач. Как орал Агапов, было слышно даже в закрытом «Тигре». Генерал-лейтенант в группировке был на слуху: он прослыл достаточно жестким и успешным командиром, умеющим бодрить нерасторопных садыков, основательно и всецело мотивируя их на безусловное выполнение поставленных задач, для чего он в полной мере использовал предоставленные ему полномочия, и при малейшем проявлении малодушия без выяснения причин направлял виновных в штрафные роты.

— Видать, наши друзья косяка упороли, — заключил Федяев, после чего открыл дверь и вышел из броневика.

Генерал, завидев полковника, оживился:

— Федяев, где вас черти носят? Вы что, как и они — пока не пнёшь, никто не поднимется и в атаку не пойдёт?

— Товарищ генерал, полковник Федяев прибыл в означенное приказом по группировке время! — вместо ответа доложил Валера.

Генерал махнул рукой, приглашая его подняться в подвижный бронированный штаб. Сирийцев распустили, и они мгновенно растворились в пространстве. Агапов направился к «капсуле», чуть прихрамывая на ходу. Федяев пошел за ним.

Барченко и Шабалин выбрались из «Тигра» и пока Федяев шептался с генералом, стали осматриваться. Здесь, в полевых условиях, располагался танковый батальон на Т-62М и Т-55, два мотопехотных батальона на БМП-1, артиллерийская батарея 130-мм дальнобойных пушек М-46, две батареи 122-мм гаубиц Д-30, реактивная батарея «Град», стояла масса грузовых машин тыловых служб, коптили небо полевые кухни. Где-то впереди слышалось урчание бульдозеров, которые возводили «сирийский вал» — насыпное ограждение, способное предотвратить прорыв джихад-мобилей к скоплению машин и боевой техники. И вся эта масса войск уже была в движении.

С крыши «Тигра» открылся шикарный вид в направлении предстоящего наступления: широкая пустынная долина, слева примыкающая к горам, местами изобилующая небольшими низинами и возвышенностями, которые, впрочем, не смогли бы скрыть перемещение людей и техники.

— Вон в том сарае они сидят, — Чинар указал рукой на одиноко стоящее одноэтажное здание.

Паша поднял подаренный вчера бинокль и стал осматривать строение. Под стеной дома угадывался стоящий в тени «Хай-Люкс», поставленный со стороны Пальмиры, чтобы его не было видно со стороны Хулейхиле. Признаков пребывания людей видно не было.

— А связь с ними есть? — спросил Паша.

— Устойчивая, — ответил Барченко. — Пару раз они доложили о перемещении групп боевиков, которых мы и сами видели, больше ничего. Смысл так рисковать? Не понимаю… сейчас заруба начнется, садыки вперед пойдут, чего доброго под раздачу наши «солнышки» и попадут. Не те бармалеи их упокоят, так эти…

Чинар развел руками.

— Печально, — подытожил Шабалин, опуская бинокль.

Штурмовые роты пока стояли на месте — командование всё еще не определилось с порядком выдвижения. Федяев, пробыв в «капсуле» у генерала около часа, наконец-то выбрался оттуда слегка очумевший.

— Беспилотники рыщут по району, картинка в общем-то есть, позиции бармалеев установлены, радиоразведка нарыла кучу источников, сейчас переводчики работают над перехватами, пытаясь понять семантику обмена.

Неподалёку раздался истошный крик:

— Орудие!

Ему ответил не менее громкий вопль:

— Выстрел!

И почти сразу ухнуло одно орудие.

— Началось, — сказал Барченко.

Паша замер на несколько мгновений, ожидая прилёта снаряда, а когда вдали к небу взметнулся столб пыли, поднёс бинокль к глазам. До разрыва было километра четыре, и снаряд, очевидно, упал на «опорник». Похоже, что корректировать не было нужды, и после истошного крика «батарея!», четыре Дэ-тридцатые начали методично забрасывать туда снаряды. После двух-трёх залпов корректировать огонь было бессмысленно из-за стены непроницаемой пыли, поднятой разрывами осколочно-фугасных снарядов, и поэтому батарея била в квадрат на одних установках прицела.

Минут через пять стрельбу открыла вторая батарея, потом дальнобойная батарея, и наконец, реактивная. «Грады» ударили по участку местности, прикрытому от наблюдения небольшим холмом.

— Есть решение сейчас прокатиться вперед, — сказал Федяев, — и встать вон у той возвышенности, где скальник, да обстановку оценить вживую. Нет, мы конечно, видим с беспилотников, что да как, но командирскую рекогносцировку никто не отменял…

Шабалин не успел возразить, как из «капсулы» выбрался генерал Агапов и подошел к Федяеву:

— Ну, где твой тарантас? Этот? С якорем?

— Товарищ генерал, — Федяев выглядел решительно: — Я вас в машину не пущу, пока вы не наденете бронежилет и шлем.

— Значит, сверху поеду, на броне, мне не привыкать.

В войсках знали генерала Агапова не только как грамотного и решительного командира, но и как человека, обладающего личным мужеством и смелостью, которой многие могли бы позавидовать.

— Лампасы вас защитить не смогут, — продолжал протестовать Федяев. — А мне за вас отвечать!

— В машину, — генерал оттолкнул полковника и забрался в «Тигр», где сел рядом с водителем.

Федяеву ничего не оставалось, как подчиниться. В «Тигре» стало тесновато.

— Стас, — Валера обратился к водителю. — Смотри, вот так объезжаем славное сирийское войско, потом прямиком держишь путь вон на ту горушку. Под ней и остановишь.

— Есть, — кивнул водитель.

Две роты уже двинулись вперед, и некоторое время «Тигр» шёл, пристроившись в корму крайней БМП-1, но потом, когда рота сместилась влево, набрал скорость и уже не сворачивая двигался к холму, с которого предполагалось провести визуальную разведку.

Машину трясло на ухабах, и все вцепились в поручни. Генерал сосредоточенно смотрел вперед, и наконец-то сказал:

— Вот тут стой, дальше мы сами…

«Тигр» остановился и Агапов тут же вышел из машины. Выскочили и остальные.

— Ну что, господа, проверим вашу физическую подготовку? — Агапов хитро прищурился. — Вперед — марш!

До вершины было метров двести, и спустя несколько минут, запыхавшиеся, люди уже стояли возле скальника, венчающего холм. Генерал стоял в открытую, словно Кутузов перед Бородино, и шарил биноклем по открывшейся внизу долине. Паша разглядел впереди движение, и положил снайперскую пару в боевую позицию, однако, дальномер показал дистанцию до цели, превышающую возможности «Манлихера» и от стрельбы пришлось отказаться.

— Так, вижу, — время от времени Агапов бросал похожие фразы, — интересное получается…

Барченко и Федяев, переживая за то, что им проходилось стоять возле генерала на открытом пространстве, заносили наблюдения на рабочую карту и нервно поглядывали вперед, обоснованно опасаясь пуска с той стороны противотанковой ракеты.

Паша, на всякий случай, поставив свою винтовку на сошку, лежал рядом со своими снайперами, больше скрываясь от возможного обстрела, чем занимаясь снайперской работой.

Слава Борзов высмотрел какое-то движение в километре от позиции:

— Товарищ капитан, есть цель…

— Где?

Паша приложился к своей винтовке, но как ни силился, разглядеть её не мог. Снайпер-наводчик подтвердил наличие цели, рассмотрев её через свой прибор наблюдения.

— Командир, бьём? — спросил Борзов.

— Да где вы её видите?

Наблюдатель придвинулся ближе к командиру и на ухо зашептал:

— Товарищ капитан, да нет там никого. Но если мы сейчас перед генералом не исполним, орденов нам не видать…

— Орденопросец, твою мать, — выругался Паша и улыбнулся, после чего громко, с расчетом на Агапова, подал команду: — Рассчитать данные для стрельбы!

— Есть! — отозвался Костя Бурман.

Паша повернулся к генералу, и не вставая, обратился к Агапову:

— Товарищ генерал! Обнаружили вражеского наблюдателя, разрешите его ликвидировать?

Генерал на миг отвлекся от наблюдения:

— Нас самих не ликвидируют?

— Давайте встанем ближе к скале, — предложил Федяев.

— Так нас меньше будет видно, — добавил Барченко.

— Хорошо, — генерал сделал несколько шагов, сместившись под прикрытие скалы. — Ну что, капитан, если видите врага — стреляйте!

— Есть! — отозвался Паша и, обернувшись к своим снайперам, сказал: — Огонь по готовности!

Впереди, километрах в трёх, чуть дальше района, подвергнутого артиллерийскому обстрелу, сверкнула вспышка, и поднялся клуб пыли.

— ПТУР пустили, — доложил Борзов. — Возможно, по нам.

— Товарищ генерал, — заорал Паша. — По нам ракету пустили, укройтесь за скалой.

Отдать должное, Агапов мгновенно отскочил за скальник, где еще раньше оказались Барченко и Федяев. Шабалин и снайпера съехали за прикрытие хребта.

— И где? — спросил генерал. — Долго еще?

В этот момент рядом со скалой снаряд коснулся земли, с визгом рикошета подскочил в воздух и, пролетев метров пятьдесят, взорвался в воздухе. Облачко черного дыма быстро рассеялось приземным ветром.

— Ладно, — сказал Агапов. — Нечего нам больше тут делать, поехали обратно…

Спускаясь к машине, Валера поднял с земли хвостовик от прилетевшего снаряда.

— Хороший у них наводчик, — задумчиво сказал он. — С такой большой дальности первым выстрелом, считай, цель накрыл… не ПТУРом.

— А что это? — спросил генерал.

— Осколочный выстрел от 107-миллиметрового безоткатного орудия Б-11. Я такие «безоткатки» изучал в училище, но в войсках уже не застал.

— Он, получается, нас разглядел с трёх километров, — сказал Паша.

— Сделал расчет выстрела, навел орудие, и первый же снаряд положил в районе цели, — сказал Барченко.

— Профессионал, — сделал вывод Федяев. — У них на той стороне много специалистов есть, которые наши военные училища закончили. По нашим боевым уставам воюют.

Они спустились к «Тигру» и спустя двадцать минут уже вернулись на исходную линию размещения войск, где уже практически не было боевых подразделений — они все ушли вперед, в сторону Хулейхиле. Бульдозеристы с утра успели нагрести валы для четырех опорных пунктов, разнесенных друг от друга метров на пятьсот-шестьсот, и уже занятых взводами сирийцев. В одном из опорников расположился полевой штаб корпуса, куда и приехал «Тигр».

Агапов с Федяевым и Барченко забрались в «капсулу», а Паша забрался на крышу броневика, откуда он решил осмотреть окрестности. На крышу так же поднялся и Борзов, который, посмотрев на Пашу, спросил:

— Товарищ капитан, это что за веревочка у вас из шеи торчит?

— Где?

Шабалин провел рукой и в пальцах оказал шнурок, на котором он носил оберег. А Коловрата и след простыл.

— Я, кажется, оберег свой потерял, — испуганно сказал Паша.

— О, смотрите — джихад-мобиль несётся! — безо всяких эмоций сказал Слава. — К соседнему «опорнику»…

С соседнего опорного пункта уже не только стреляли по черной угловатой машине, на огромной скорости идущей на сближение, но и бежали во все стороны, перепрыгивая через защитный вал.

Машина подскочила на валу, как на трамплине, взвилась в воздух, и грузно приземлилась уже в периметре опорного пункта. Над «опорником» полыхнул огромный огненный шар, увеличивающейся сферой разошлась ударная волна, которая, спустя несколько мгновений, ощутимо ударила в лицо.

Тут же до слуха долетел гулкий раскат чудовищного грома, а в грудь ударил крупный стальной осколок.

Глава 14

Мы делаем здесь то, чему учились

Ударившись о крышу броневика, рваный кусок железа соскочил вниз и упал в песок. Зачарованно глядя на клубы огня, черного дыма и огромной массы серой пыли, Паша некоторое время стоял неподвижно, но тут до него дошло значение ощутимого удара в грудь и металлического звона.

— Опс, в меня попали… — удивленно произнёс он, ощупывая бронежилет и загодя холодея от мысли, что это ранение и оно может быть смертельным.

Прямо по центру защитной плиты Паша нащупал разрыв ткани, под которой броня оказалась не тронутой. Отпустив ремешок, он запустил руку под бронежилет, с опаской ощупывая себя, но «заброневое пространство» оказалось без всяких повреждений. Шабалин облегченно выдохнул и спрыгнул с «Тигра» на землю.

Осколок, весом грамм тридцать, был тёплым и жёг ладонь.

— Таким и убить могло, — сверху сказал Борзов и тоже спрыгнул на землю. — Покажите, товарищ капитан…

Паша передал контрактнику кусочек металла.

— Вы его сохраните на память, — порекомендовал Слава.

— Ясен перец, — ответил Паша, пряча кусочек металла, который мог его убить, в нарукавный карман.

— Что случилось?

Из «капсулы» высыпали Агапов, Федяев, Барченко и офицеры управления. Некоторое время они молча смотрели на клубы пыли.

— Самолет упал? — спросил Агапов.

— Трындец садыкам, — громко вырвалось у Борзова.

— Что? — спросил генерал.

— Джихад-мобиль, товарищ генерал, — доложил Паша. — Прорвался вон оттуда, по нему стреляли, но без толку. После взрыва в меня попал осколок, броня спасла.

Паша подкинул в ладони кусок железа.

Агапова, однако, кусок железа не интересовал.

— Всех комбатов ко мне, живо! — заорал он.

Шабалин, поняв, что сейчас начнется «предварительное подведение итогов с выдачей обязательных рекомендаций», поспешил ретироваться в броневик, но сидеть там долго не пришлось — в машину влез Игорь Барченко:

— Ждём «музыкантов» и едем с ними обратно на гору, будем там совместное НП разворачивать, надо определиться, что там понадобится для работы. Там, на подступах к Хулейхиле передовые роты садыков напоролись на сильное сопротивление, сейчас авиация подсобит — пара, выделенная на группировку уже в работе, через час еще одна пара подойдет. Будем корректировать удары.

— А «музыканты» что, в поддержку садыков? — спросил Паша.

— Скорее садыки им в поддержку, — хмыкнул Игорь.

— Чудны дела твои… — проговорил Паша.

— Ты это сейчас к кому свои слова адресовал? — зацепился Барченко. — Ты же язычник!

— Неважно, — улыбнулся Паша, вспомнив о потерянном обереге.

Подкатили «музыканты». Женя Колмыков был упакован в самые модные военные шмотки, впрочем, как и его бойцы.

— Здорово, морпехи! — поздоровался он, спрыгивая с брони престарелого БТР-152, в десантном отделении которого стояла ЗУ-23.

Так же в прибывшей колонне частной военной компании были грузовые «Уралы», БМП-1 и Т-55.

— Здорово, — поздоровались с ним Шабалин и Барченко.

— Где такой аппарат взял? — спросил Паша, кивая в сторону доисторического БТРа.

— Тут такого добра валом, — ответил Колмыков. — Из старых советских запасов получаем. Но это еще что, вот у меня еще чудо-оружие есть, так то да… видели бы вы его в деле — с ума сойти можно от счастья! Любая огневая точка для этой штуки — как семечки. Море огня! Море восторга! Да и клиенты никогда не жаловались.

— Ты о чем, Женя? — спросил Игорь.

— Вы что, не видели? — Колмыков нагнетал интригу. — Говорят, эту мою штуку — самоходную зенитную установку ЗСУ-57-2 даже на Родине показали по Первому каналу, правда, сказали, что это сирийская армия воюет. А то были не садыки, то были мы — честные российские наймиты!

— Хочу увидеть в деле эту штуку, — сказал Шабалин.

— Где-то плетётся с тылами отряда, — ответил Колмыков. — Как доедет — сразу в бой пустим. Удивлять и радовать.

Вместе с морпехами на господствующую высоту на БТР-152 поехали Колмыков и три его разведчика. К этому времени господствующий холм был уже надежно прикрыт пехотой и на нём уже восседали садыки, которые, впрочем, из-за отсутствия у них соответствующих средств связи и разведки, никак не могли бы использовать полученные преимущества.

Снайперская пара развернула под скалой ЛПР, Барченко связался с ЦБУ, затем, напрямую, с лётчиками. Бойцы ЧВК тоже имели с собой ЛПР, но древний, не способный выполнять те задачи, которые мог выполнять прибор, имеющийся в распоряжении Шабалина. Вскоре со всеми заинтересованными сторонами удалось согласовать цели, которые требовали особого к ним внимания, и спустя несколько минут две пары пятисоток, эффектно отделившись от пары Су-24, накрыли первую огневую точку.

Бомбардировщики, выполнив боевой разворот, снова зашли на цель. Барченко скорректировал удар, и еще две тонны смерти обрушилась на головы боевиков. Глядя на работу авиации, Паша невольно поставил себя на место врага, ужасаясь неотвратимости смерти, летящей с небес.

Барченко получал на свой планшет картинку с беспилотника, пытаясь разглядеть результаты удара, затем снова и снова припадал к лазерному прибору разведки, выискивая для лётчиков новые цели. Действовал он спокойно, без эмоций, и Паша даже проникся уважением к профессионализму офицера, размеренно выполняющего свою работу.

— Вообще-то, — вдруг сказал Игорь. — Это должен уметь делать любой командир взвода! А ну, замени меня!

— Что делать? — спросил Паша.

— Ложись за ЛПР, нужны координаты вон того сарая, три, четыре, от пятой опоры ЛЭП вправо ноль двадцать…

— Сделаем…

Паша отыскал визиром линию ЛЭП, уходящую в сторону Хулейхиле, отчитал опоры и вскоре разглядел небольшое строение, возле которого стоял пикап. Замерив до него дальность, Шабалин передал координаты на планшет начальника разведки, а тот, по выделенному каналу — лётчикам. Спустя пару минут строение превратилось в облако пыли, разлетаясь обломками в разные стороны.

— Цель, — подтвердил Борзов попадание, наблюдая за домом в бинокль. — Вот это я понимаю — попадание, не то, что у нас…

— Отлично, — оценил работу начальник разведки.

— Товарищ капитан, — Слава глазами показал куда-то вперед и вниз. — Вон он, потерянный…

Прямо перед своим носом Паша увидел оберег, чуть присыпанный песком. Взял его в руку.

— Чем ты тут три часа занимался? — усмехнулся Шабалин, привязывая его на шейный шнурок.

Коловрат не ответил.

— Что такое? — спросил Колмыков.

— Оберег, — ответил Паша.

— А, древнерусский, — протянул Женя. — У меня такой же…

Еще одну цель выдать на самолеты не смогли — дальность до цели уже превышала возможности ЛПР. Колмыков, нанеся на карту обозримую обстановку, уехал к своему отряду.

Улучив момент, бросив в тени каремат, офицеры и снайперская пара раскрыли сухпайки и принялись за обед. Сидя за скалой, Шабалин и Барченко накоротке обсудили возможности обустройства на этом месте наблюдательного пункта для сбора информации о поле боя для штаба штурмового корпуса.

— В принципе, — говорил Игорь, — место здесь прекрасное, с превышением над долиной, высота господствующая — видно далеко. Поставить радиолокационную станцию ближней разведки — сам бог велел. С её помощью мы сможем ночью контролировать перемещения по долине, выдавать данные на артиллерийские батареи. Будет не плохо поставить здесь «Иронию»…

— Что это? — спросил Паша.

Нет, конечно, он слышал, что в разведбате бригады морской пехоты есть штучки с таким названием, но ни назначения этого прибора, ни его характеристик он не знал. Да чего греха таить — он даже не знал, как выглядит эта «Ирония».

— Оптико-электронный комплекс тактической разведки, — пояснил Игорь. — Дальность действия, по паспорту — до семи километров. Это, как ты понимаешь, больше, чем может выдать твой ЛПР. Плюс ко всему куча различных возможностей: «Ирония» может картинку прямо на ЦБУ передавать, а может движение обнаруживать в автоматическом режиме…

— СБР плюс «Ирония» — это уже несколько видов разведки мы тут иметь будем, — усмехнулся Паша.

— Да, а еще если «Вшу» поставим, то и слышать будем, о чем блохастые переговариваются.

— Вшу? — удивился Шабалин. — Какую еще вшу?

— Обычную вшу, — улыбнулся Игорь. — Комплекс радиоэлектронной разведки «Вша». Вмещается в два кейса, а пользы приносит — массу. Думаю, надо будет соответствующих специалистов по радиоразведке привлечь — эфир душманский слушать, их маломощные станции. Если еще и переводчиков нам толковых дадут, мы семантику перехватов понимать будем — это будет просто песня! Но…

— Что?

— Мы же в какой армии служим? Пока все согласования пройдут, Дэйр-Эз-Зор уже наш будет. А срок нашей командировки к тому времени закончится.

— Печально, — подытожил Шабалин.

* * *

На утреннем совещании в штабе группировки к своему удивлению Шабалин получил задачу убыть в Хмеймим для получения в роту двух БТР-82.

— Товарищ генерал, а мне-то они зачем? — посмел возразить Паша.

— Значит так надо, товарищ капитан! — твердо, не опускаясь до разъяснений, ответил Сомов. — Убываете прямо сейчас. Поведете в Хмеймим восемь «наливников». Вы назначаетесь старшим колонны. Бензовозы идут пустые, поэтому в боевое охранение достаточно будет двух ваших «Тигров». Обратно пойдёте завтра утром с полными бензовозами и с двумя новыми БТР. Рассчитайте, сколько людей вам надо на колонну, не отменяя посты здесь и две снайперские пары с офицером в распоряжение Агапова в штурмовой корпус. Все подробности у помощника начальника штаба…

— Есть, — уныло ответил Паша.

У помощника начальника штаба Паша пробыл недолго.

— Вот тебе карта маршрута, вот рабочие частоты для связи внутри колонны, вот для связи с нами, вот с ЦБУ на Химках, вот с авиацией. Вот тебе документы на получение боеприпасов, приборов, вот на бронетранспортеры. Только смотри — будешь принимать технику, прямо сверяйся, что есть, чего нет. Принимал когда-нибудь технику?

— Принимал. Я был взводником в ДШБ. У нас были БТР-80.

— А, ну тогда справишься, — кивнул помощник начальника штаба. — Вот тебе типовой порядок действий при обстреле колонны, на его основе оформишь своё решение. «Пелена» есть на «Тиграх»?

— Стоит.

— Включал?

— Нет.

— Пользоваться вообще умеешь?

— Научимся.

— Ясно. Вот еще выписка из приказа по группировке на выезд…

Выезд планировался через час, и Паша побежал ставить задачи своим офицерам и приодеться — захотелось появиться в Хмеймиме в образе удалого и бесстрашного воина, который, в отличие от окопавшихся на головной базе «тыловых крыс», с непревзойденной решительностью и слепой беспощадностью уничтожает мировой терроризм на окраинах «Саратова». Для этого он даже прицепил на шлем нашивку с надписью «БАРС». Пусть знают наших.

В колонну напросился Денис Стешин, который ко всему прочему имел опыт вождения БТР, что сейчас оказалось весьма кстати. Так же в состав боевого охранения Шабалин назначил четыре пары снайперов, приказав Борзову взять «Манлихер» и автомат. Хвостов вооружился пулеметом. Сам Шабалин взял ВСС с «блатным» магазином от бесшумного автомата «Вал», в два раза большей вместимостью, чем штатный. Понт, конечно, но дорогостоящий. Кто в теме, тот оценит.

Вести колонну — занятие не из простых. Конечно, основные трассы охраняются системой блок-постов, маневренных сил и воздушной поддержкой, и тем не менее, нападения из засад случаются с постоянной периодичностью. Одно дело, если это какая-то дурная засада, в которой боевик выпустит полмагазина и бежать, пока не накрыли, и совсем другое, если это хорошо спланированная и подготовленная акция, исполняемая профессиональными террористами. С одинаковой вероятностью можно попасть как в ту, так и в эту засаду.

Если рассматривать подготовленные засады, то и среди них можно выделить те, которые вне сомнений можно причислять к верху засадного мастерства. Это засады на конкретных людей. Тот же генерал Сурин, командующий российской военной группировкой, пережил три покушения, которые были реализованы нашими «стратегическими партнерами» руками местных «бомжахедов». «Подсолнухи» больше всего любят вспоминать первую засаду, когда колонна «Тигров», в которой находился командующий, была подорвана управляемым фугасом. Оценив обстановку, начальник охранения дал команду рывком выйти из зоны поражения, водители броневиков дали по газам и «Тигры» мгновенно вышли из огневого мешка без потерь. И ладно бы так, но устроившие засаду боевики всей своей галдящей массой стали выскакивать на дорогу со своих оборудованных для стрельбы мест, бежать за «Тиграми» и стрелять вослед уходящим машинам. Такого неуважения к себе «Подсолнухи» пережить уже не смогли. Два «Тигра» развернулись и ринулись обратно — нещадно поливая огнем боевиков, оказавшихся на открытом и незащищенном месте в результате глупейшего эмоционального порыва. Итог известен — весь состав душманской засады быстро и почти безболезненно отправился прямиком к гуриям. Но так бывало не всегда…

Всю дорогу Паша сверялся с навигатором, стараясь запоминать окрестности, да держал связь со вторым «Тигром», где ехал Стешин и вертолетчиками, которые с воздуха «курировали» безопасность нескольких колонн.

В Хмеймиме Шабалину пришлось побегать с бумагами, поискать необходимых ему людей, пока наконец-то его не подвели к двум БТР-82. Так как и он, и Денис Стешин были выпускниками общевойскового училища, и хорошо знали боевую технику, процесс приёма-передачи не занял много времени. К тому же по всему было видно, что машины им достались новые, с укомплектованными ЗИПами и другими принадлежностями, которые обычно в течение нескольких лет бесследно утрачиваются в войсках и командирская память забывает об их существовании. Под завязку были получены боеприпасы — по пять БК на пушки и пулеметы, куча реактивных и ручных гранат — и БТРы были забиты ящиками под завязку.

Осталось получить «Иронию», и пока Стешин заканчивал осмотр БТРов, Паша пошел искать отдел радиоэлектронной разведки. Просто так взять его и найти было за пределом человеческих возможностей, и поэтому Паша пошел самым очевидным путём: заприметив издалека несколько машин с необычными антеннами, прямиком двинулся к ним.

— Здорово, — поздоровался Паша с молодым офицером, стоящим у аппаратки в процессе отравления организма никотином.

— Ну, здорово, — кивнул офицер, и закинув окурок подальше, протянул руку. — Ищешь кого?

Шабалин пожал руку и представился:

— Павел, «Барс», морская пехота, командир снайперской роты с Пальмиры, мне нужен отдел радиоразведки. Вижу, ты в теме, направишь в нужном направлении, а не на три буквы.

— Влад, «Физрук», точно, я в теме — рэровцы мы. А тебе туда зачем?

— Станцию получить надо, «Иронию».

— А, вещь полезная, пошли, покажу, где отдел.

Они двинулись по территории базы, чуть не в другой конец, и на ходу разговорились.

— А правда говорят, — спросил Влад, — что снайпер в прицел видит лицо своей жертвы?

— Врут, — усмехнулся Паша, вспомнив, как ночью на элеваторе он долбил по силуэтам, особо не пытаясь высматривать лица наступающих. — Лицо видно метров до трехсот, уверенно распознать можно метров до двухсот. Обычно стреляем дальше, и там уже лица не видно. Ну, хотя у наших «тяжелых» прицелы большой кратности, там лицо видно метров до четырехсот. Но на такую дальность я своим «тяжелым» стрелять не разрешаю, нечего патроны переводить, слишком они дефицитные.

— А на какую дальность стреляете?

— Давеча почти с двух километров пулеметчика на пикапе хлопнули.

— Ничего себе! — восхитился радиоразведчик. — А вы же там как-то считаете, как стрелять? Траекторию, там…

— Да, — Паша чувствовал себя профессором на лекции перед первокурсниками. — Превышение траектории, боковой снос, температуру, высоту над уровнем моря, угол места цели и деривацию.

— А это что такое? — не унимался «Физрук». — Деривация? Девиацию знаю, а деривация?

— Ну, это снос пули в сторону в результате наложения сил в процессе её вращения вокруг оси во время полета. Метров с четырехсот уже нужно учитывать… а что такое девиация?

— О, — глаза Влада загорелись: — Девиация это наибольшее отклонение от несущей частоты. Проявляется это в том, что ты можешь слышать сигнал на соседней частоте…

— Слушай, — Паша даже остановился. — А вы можете определить местонахождение сотового телефона?

— Можем, — кивнул «Физрук». — Здесь надо, или в России посмотреть, куда жена ходит, пока муж «на работе»?

— Да не, — смутился Паша. — Я хочу на переднем крае таким образом выявлять местонахождение вражеских наблюдателей.

— Это мы можем, — кивнул Влад. — Вот, кстати, пришли. Второй этаж…

— Спасибо, — поблагодарил Шабалин своего спутника.

Оформив получение со склада «Иронии» и направив за ней Борзова, Паша направился к коменданту «Тринадцатого района».

Петрович на кого-то орал благим матом и долго не хотел обращать внимание на какого-то капитана с модным ВСС на плече, но все же ему пришлось удостоить Шабалина своим взглядом:

— Чего вам?

— Здорово, Петрович, — улыбнулся Паша. — Не узнаешь?

— Да вас тут знаешь, сколько через меня проходит? — честно ответил старший прапорщик. — Чего надо?

— Я с колонной пришел, завтра обратно… — начал было Паша, но Петрович прервал его:

— Крайняя палатка. Сегодня только десантники уехали. Простыни не дам.

— Да не надо, спасибо и на этом!

— Будешь должен, — кивнул Петрович, и только сейчас Шабалин понял, что свирепый комендант не совсем трезв.

Перегнав «Тигры» и вновь обретенные БТРы к «Тринадцатому району», Паша определил место отдыха, и уже было собирался предаться сну, как снаружи стали раздаваться какие-то несвойственные военным частям звуки и все вышли наружу.

— Концерт какой-то, — предположил Стешин. — Ну-ка, Костя, проведай, что там…

Бурман ушел к источнику звука и вскоре вернулся:

— Концерт, точно. Анисимов поёт, про вертолеты что-то.

— Кто желает, пошли, послушаем, — предложил Шабалин. — Кто не желает — на охране имущества и места отдыха.

Коля Анисимов стоял на импровизированной сцене, из бомботары, в окружении персонала авиабазы, пехоты, военной полиции… еще издали доносилась его песня, ставшая своеобразным гимном ВКС России в Сирии, исполняемая под разрисованную самолетами гитару:

Мы делаем здесь то, чему учились Все годы на занятьях и ученьях Буржуи были против, но случилось — Мы в деле по прямому назначенью! Нам в этом небе не до этикета Сюда не отдыхать пришли, не в гости Мы днём и ночью, бомбы и ракеты Вколачиваем в цели, словно гвозди! По самому прямому назначенью!

У ног Николая стоял пластиковый стаканчик, из которого торчал на нитке бумажный ярлычок от чайного пакетика. Время от времени Коля вытирал со лба пот, между песнями отпивая из стаканчика, и продолжал, продолжал петь… эмоционально, с чувством, надрывая голосовые связки и нещадно терзая струны.

Шабалин завороженно слушал, открыв для себя автора и исполнителя Колю Анисимова — и слушая, вспоминал убийственную грациозность бомбардировщиков, с демонической неотвратимостью раскатывающих в пыль позиции боевиков.

Горячо — не просто жарко Отправляю вниз подарки Удержать попробуй марку Под свинцовым кипятком ВПУ как пушка танка Грохот выстрелов, болтанка, Я как мышь в консервной банке По которой — молотком!

Работу лётчика-штурмовика Коля в своей песне «Грачи прилетели» показывал, что говорится, изнутри. Показывал очень эмоционально — аж дрожь пробирала. Паша поймал себя на мысли, что никогда не задумывался, что происходит в кабине самолета во время выполнения атаки. А ведь по ним с земли в ответ стреляют, и даже иногда сбивают… и каково ему, лётчику, там, одному, в одиночку ведущему бой? И каково ему из этого боя возвращаться?

Дальний, ближний, вот бетонка Парашют мой хлопнет звонко Зарулю, уйду в сторонку И меня — не тормошить! Где-то бой, но это — где-то, А вокруг — такое лето Техник даст мне сигареты Эх, ребята, БУДЕМ ЖИТЬ!

Николай поднял над собой гитару. В голове звенело: будем жить…

Вернувшись в палатку, Паша растянулся на койке и по привычке прокручивал в голове события прошедшего дня. Поразмышляв над возможностями, раскрывающимися перед электронной разведкой, он незаметно для себя начал впадать в приятную дремоту, которую не могли прервать даже периодически взлетающие самолеты, невесть куда уносящие «бомбы и ракеты» «вколачивать их в цели, словно гвозди», по самому прямому назначенью.

* * *

Утром, после инструктажа, доводимого до всех старших планируемых колонн, Паша в строго назначенное время вывел свою «нитку» за пределы базы и устремился на юг, вспоминая, каких вкусных куриц они купили по дороге в первый день своего пребывании в этой стране.

График движения был очень плотный, а будучи старшим колонны, Паша чувствовал за собой всю ответственность, и поэтому ароматных кур-гриль, которых можно было купить в Тартусе, им пришлось миновать.

— И так уже не укладываемся в график, — перед самим собой оправдывался Шабалин.

Время от времени он по связи выходил на старших машин, предлагая увеличить скорость и сократить дистанции, но это помогало мало — колонна шла хоть и быстро, но не так, как хотелось того Шабалину.

— Барс, — в эфире появился Денис Стешин. — Я тут подумал, что если меня вдруг разжалуют за какое-нибудь воинское преступление, например, за мародёрство, из меня замечательный получится матрос-водитель в ДШБ… — эфир не смог скрыть его хохот.

— Да ладно, — подыграл Паша. — Быть тебе старшим матросом…

По общей связи пришло сообщение, что за Аль-Фиргусом боевики обстреляли колонну и уничтожили машину боевого охранения, вышедшую с блока на помощь, все колонны, следующие по трассе номер тридцать два, были остановлены — пока вертолетчики долбили прилегающие к месту засады окрестности, а саперы не провели инженерную разведку опасных участков.

Паша сверился с картой — до блок-поста, перекрывающего перекресток на Пальмиру, оставалось около десяти километров. Несколько раз связавшись со вторым «Тигром» и БТРами, Шабалин напомнил порядок выставления охранения при остановках, порядок действий при обстреле справа, обстреле слева, подрыве первой машины, подрыве в середине колонны. Конечно, он понимал, что проявляет излишнюю суету, но, тем не менее — толи часть ответственности с себя он хотел снять, таким образом, толи действительно удостоверится, что каждый боец знает свой манёвр — он и сам не мог ответить на этот вопрос.

С впереди идущего БТРа Стешин доложил, что видит блок-пост, на котором стоит много машин.

— Приготовиться к остановке, — сказал в эфир Паша. — Что-то сидеть тут совсем не охота…

Головной БТР, под управлением Стешина, внезапно стал тормозить, отчего вздыбилась корма бронемашины под громкий треск тормозов и истошный человеческий вопль.

Такое резкое торможение говорило только о том, что впереди что-то произошло.

— Задавил кого-то… — выпалил Паша и выругался. — Этого нам еще не хватало. Стой!

«Тигр» остановился и Паша, прихватив ВСС, вышел из броневика. БТР уже спокойно стоял и крутил башней — по боевому расчету он должен был прикрывать левый фланг — что он сейчас и выполнял.

— Что там? — крикнул Паша.

Боец, сидящий на БТР, ответил:

— Караульный садык хотел кинуться под колесо, товарищ капитан.

— Кинулся?

— Не успел, совесть замучила, отпрыгнул.

— Вы так своего командира до инфаркта доведёте!

Впереди стоял КамАЗ-КУНГ с набором непонятного оборудования по всей крыше, далее был точно такой же, как и в колонне Шабалина, БТР-82, еще дальше стоял «Хай-Люкс» с непонятным сооружением в кузове. На БТР сидел военный, по возрасту и уверенному лицу — наверное, полковник, — в модной разгрузке и шлеме «Мич-2000» с гарнитурой на две радиостанции. Паша мог поклясться, что никогда прежде он не видел этого человека, но тот вдруг сказал:

— Здорово, Барс! Как обстановка в зоне ответственности?

— Почему Барс? — недоуменно спросил Паша, остановившись.

— В эфире слышал, ну, и разведпризнаки на шлеме. Нашивку и отсюда видно. Кстати, вы как там, с «Иронией», вопросы решили?

Недоумению Шабалина не было предела, и как любой военный в непонятной обстановке, он представился, заодно решив назвать незнакомца по званию и посмотреть, как он на это отреагирует:

— Товарищ полковник, капитан Шабалин, Тихоокеанский флот. Следуем с колонной обеспечения на Пальмиру!

— А дальше на Сухну? — Военный спрыгнул и крепко пожал руку: — Смотрю, просчитал звание! Ну, а про должность — наверняка догадываешься, так что представляться не буду. Кстати, в каком году «бурсу» закончил?

— Я же в общевойсковом учился, — растерянно ответил Паша.

Нахрапистости собеседника не было предела.

— Ну, судя по одёжке и понтам, скорее всего мы с тобой одну пехотную школу заканчивали. Тебе еще зимней шапки «домиком» не хватает!

Паша в ответ улыбнулся.

— Слушай, — сказал полковник. — Фамилия мне твоя знакома. У тебя родственники в «Киркинесской» не служили?

— Служили, — ответил Паша. — Отец был «бригадиром» до Федяева.

— А, понятно, — хохотнул полковник, и наконец-то представился: — Шеф!

Паша снова пожал ему руку, и вдруг чуть не вздрогнул, осознав, наконец, с кем имеет дело. Перед ним стоял легендарный Шеф, который будучи офицером спецназа, не только воевал с завидным результатом, но и науку «разведчискую» двигал, на основе лично полученного практического опыта теоретически обосновывал новые способы действий, организацию, тактику применения… был «широко известен в узких кругах», а устав бегать по горам, занялся организацией спецопераций…

— Так я же читал вашу работу о применении снайперских групп, — сказал Шабалин. — Вижу, встали мы тут надолго, и если у вас есть свободное время… мы могли бы обсудить некоторые вопросы…

— Да не вопрос, обсудить вопросы… — усмехнулся Шеф.

Подошел Влад, поздоровался с Пашей. Подтянулись Миша с Денисом, привлекли к разговору контрактников. В общем, когда через час движение колонн было восстановлено, Барс с Шефом договорились до готовности проверить на практике некоторые теоретические выводы, к которым пришел Шеф, размышляя над тактикой применения снайперов в современных условиях. Да и Паше уже было что добавить.

Потом как-то незаметно перешли к «Хай-Люксу», на котором место пулеметчика было оборудовано страховочной системой, основу которой составляла парашютная система, подвешенная на резинках — что позволяло пулеметчику спокойно работать при любой тряске и качке во время езды. Ввиду отсутствия телефонов и фотоаппаратов, Паша приказал Денису срисовать устройство, вдруг пригодится.

С ЦБУ по связи прошло разрешение на продолжение движения.

— Хвостов, Стешин, по машинам! — скомандовал Паша. — Связь проверяем! Через три минуты — начало движения!

— Ну, давай, — Шеф пожал руку. — До поворота я на запасной с тобой связь держу, а потом ухожу в другую сторону. Слушай, а ты сатанист, что ли? Крестик у тебя какой-то непонятный на шее!

Паша провел рукой по шее, прихватывая и пряча под одежду оберег, который по своей форме был крестом настолько же, насколько квадрат мог быть кругом.

— Да не, это древнерусский знак, — сказал Шабалин. — Командующий «Пальмиры» подарил.

— А я вообще — аметист, — рассмеялся полковник и полез в свой «Хай-Люкс».

Глава 15

Прямая геодезическая задача

Вскоре на горизонте нарисовался старинный замок Фахраддин аль-Маани, рядом с которым находилась позиция «Клык», куда Паша в первые дни своего пребывания в Пальмире выставлял группу снайперов. Сейчас надобности в той позиции уже не было — моджахедов отогнали на пару десятков километров, да и «музыканты» снялись основной массой из замка, переместившись в район боев у Хулейхиле. Завершив сопровождение, Шабалин «сдал» «наливайки» на склад ГСМ группировки, после чего доложился дежурному о прибытии. Тот попросил зайти за выпиской из какого-то очень важного приказа.

Выдумывая себе, что за такой важный его там может ждать приказ, Паша зашел в штаб, где его встретил помощник начальника штаба группировки.

— Тут такое дело… — глаза его блестели хитростью.

— Что?

— Командованием акт списания уже подписан, осталась только твоя подпись…

— На что?

Шабалин получил в руки листок бумаги, на котором прочитал, как полученные им вчера два БТР в процессе движения в Пальмиру были подорваны на минах и полностью выгорели.

— И я это должен подписать? — всё существо сопротивлялось такой постановке вопроса.

— Да, — кивнул ПНШ. — Так надо.

— Я не буду… — запротестовал Паша.

— Да не бойся, это не афёра какая-то, — улыбнулся помощник. — Эти машины у тебя заберет Колмыков для своего отряда. Просто сам пойми — а как еще мы им сможем передать нормальную боевую технику?

— А «дядя Лёша» в курсе? — спросил Паша.

— А чья подпись уже стоит в акте?

Шабалин еще раз посмотрел документ и подмахнул его, чувствуя, как жизнь вовлекает его в какие-то авантюры высшего порядка, о которых ему лучше было бы не знать.

— Вот и хорошо, — кивнул помощник. — А теперь сдай бэтээры Колмыкову и забудь про них.

— Есть, — ответил Паша и пошел на выход из штаба.

К вечеру появился Колмыков. Он был весь запылённый и хмурый.

— Здорово, — поздоровался он с Шабалиным. — Пригнал машины?

— Пригнал, — кивнул Паша. — А ты чего такой? Случилось что?

— За сегодня пятеро двухсотых и восемь трёхсотых, — ответил Женя и закурил. — Садыки отказались идти в атаку, и мы двумя взводами пошли на зачистку. Блохастые ударили нам в открытый фланг, садыки помощь не оказали. Не захотели нам помогать, и всё тут. Оба взвода там бы и полегли, если бы не «подсолнухи», которые дождались, когда духи свои порядки вытянут вдоль оборонительного вала и вломили им из всего, что было фланговым огнём. Пока духи расчухали, что происходит, да пока «подсолнухи» в них боезапас свой тратили, я успел организовать выход из полукольца, да раненых вынести. Убитых и двух «тяжелых» там бросили. Никакой возможности вынести их у меня не было. Уверен, по характеру ранений, «тяжелых» мы до госпиталя бы не довезли… и рисковать живыми для их эвакуации я не стал. А сейчас не могу отделаться от мысли, что мог бы их вытащить, мог…

Паше тяжело было рассуждать на подобные темы, ибо в схожих ситуациях он не бывал, а равно и не мог судить о правильности принятых решений. Ему оставалось только посочувствовать.

— Они и сейчас там?

— Да, — кивнул Колмыков. — Мы организовали огневой налёт, отогнали духов оттуда, но и сами пока зайти не можем. Завтра с утра повторим атаку, после того, как артель там подавит всё, что можно. Думаю, тебя с твоими снайперами, тоже привлекут на это дело. Ладно, где машины?

— На площадке…

Они прошли на площадку, где стояли «Тигры» и новенькие БТР-82, которые, согласно документам, уже были уничтожены на минах боевиков.

— Вот, — кивнул Колмыков. — Хорошие машины. А то мои механики уже замучились старый хлам чинить, который мы с асадовских складов получили.

— Приём-передачу оформлять будем? — пошутил Паша.

— На что? На то, чего нет?

Колмыков вымученно улыбнулся:

— Ты хоть вписал в акт какое-нибудь своё утраченное имущество?

— Нет, — ответил Паша. — А так можно было?

— Вот ты чудной, — подивился Женя. — Вся армия так делает…

— Да я вроде бы еще ничего не потерял, не сломал, не утратил…

— Я бы на твоём месте заранее списал всё, что хотя бы теоретически может быть утрачено…

— Да ладно, — отмахнулся Паша. — Там на акте уже подпись Сомова стояла. Я бы все равно туда ничего своего вписать не смог.

* * *

На вечернее совещание в штаб группировки прибыл Агапов с несколькими офицерами управления корпуса, а со штабом в Хмеймиме была установлена видео-конференц-связь.

Некоторое время Сурин слушал доклады Агапова и Сомова, которые детально довели до командующего обстановку, сложившуюся вокруг Хулейхиле: Агапов по ситуации в штурмовом корпусе и приданном ему отряде частной военной компании «Меч», представителем которой являлся Колмыков, а Сомов обрисовал ситуацию в целом по группировке «Пальмира», заостряя внимание на вопросах оказания боевой поддержки действиям штурмового корпуса. Командующий беспристрастно «указал на ошибки, допущенные при планировании и проведении действий за истекшие сутки», пообещав самые мучительные кары для нерасторопных исполнителей, показательно поглумился над некоторыми офицерами, после чего предложил Агапову доложить решение на завтра.

Генерал попросил помощника включить на экране карту, испещренную красными и синими значками и стрелками, взял лазерную указку и минут десять обстоятельно, не заглядывая в блокнот, докладывал свое решение на применение имеющихся сил.

— Таким образом, товарищ командующий, к шестнадцати ноль-ноль, имеющимися силами мы завершаем окружение Хулейхилейской группировки, блокируем противника в границах населенного пункта, выставляет боевое охранение в сторону Эс-Сухнэ и приступаем к последовательному уничтожению окруженного врага. На завтра мною запланировано двенадцать самолетовылетов, из них четыре Су-24 на период до начала выдвижение штурмовых сил для подавления ранее выявленных целей, четыре Су-24 на период выдвижения штурмовых сил для подавления вновь выявленных сильно укрепленных целей, и четыре самолетовылета Су-25 для воспрещения выхода сил противника из кольца окружения или уничтожения подкрепления, если таковое будет выслано из Эс-Сухнэ.

Сурин задал несколько уточняющих вопросов, после чего одобрил план в целом. После отключения видео-конференц-связи, Сомов некоторое время ставил на вид нерасторопных снабженцев, и после того, как предварительный план суточных действий, наконец-то, был предоставлен операторами, зачитал расчет сил. Шабалину выпало предоставить в штурмующие подразделения две пары с офицером и еще две пары с офицером иметь в распоряжении Агапова как личный резерв.

Вернувшись в расположение роты, Паша быстро набросал задачи своим взводным, приказав им подготовить на завтра не только людей, но и машины — с расчетом на то, что возможно, ночевать придётся там, в полевых условиях.

Выезд предполагался на раннее утро, и поэтому в «Тигры» всё, что было нужно, загрузили с вечера — воду, еду, спальники, карематы, приборы, боезапас.

— Так, командиры! Ко мне!

Паша разложил на столе карту, циркуль, хордоугломер, компас, навигатор, карандаши, офицерскую линейку.

Вокруг стола собрались офицеры роты.

— Вчера, — начал Паша. — Во время наблюдения за противником, мы прекратили работу сразу, как только поняли, что ЛПР не добивает до наблюдаемых целей, из-за чего на месте никто не смог рассчитать координаты наблюдаемых объектов. Я сейчас для вас не добрый Паша, а строгий командир, и попрошу к предстоящим занятиям отнестись серьезно, ибо повторение вчерашней ситуации может обернуться трагедией. Я для всех нормально изъясняюсь?

Шабалин и так имел в роте непререкаемый авторитет, офицерам на самом деле было чему у него поучиться, но сейчас Паша всё же решил удостовериться, что все в достаточной мере прониклись его серьезным настроем.

— Командир, не томи, — ответил за всех Шевчук.

— Разбираем ситуацию, — начал Паша. — Мы имеем точные координаты своего стояния, которые доложены на ЦБУ в целях исключения ударов по нам своей артиллерией и авиацией. Вокруг нас в радиусе сотни метров образована запретная зона для стрельбы артиллерией и двести метров для бомбометания. Это, конечно, хорошо, но координаты точки стояния не дают нам возможности наносить удары по врагу. Нам нужны координаты врага. Как они устанавливаются?

— Направление и дальность, — пожал плечами Денис.

— Согласен, — кивнул Паша. — Но как из этих данных мы рассчитываем координаты противника? Кто помнит?

— В училище изучали, — пространно протянул Миша. — Но я уже, если честно, не помню…

— Нужно решить прямую геодезическую задачу, — сказал Олег. — Вот, у меня в смартфоне была забита программа СК-42, которая всё это считала…

— Ну, правильно, — кивнул Паша. — Только где твой смартфон, и где эта программа? Нету? Нету! Как считать вручную? Неужели никто не помнит?

Офицеры стыдливо промолчали.

— Ну, мы же не артиллеристы, — пожал плечами Денис. — Нам это не особенно надо. Вот и не помнит никто. Свои-то таблицы мы прекрасно помним… и считать снос каждый в уме умеет.

— Вот именно, — согласился Шабалин. — Вы молодцы, что своё ремесло не забываете. Но и это знать надо. Ладно, там, снайперу-контрактнику это не особо надо. Но вам, товарищи офицеры… мне стыдно! Мы вчера бы смогли еще пару опорников вражеских накрыть, но вот незадача — никто решение не помнит. Даже я. Поэтому, сейчас будем вспоминать. Итак…

Паша склонился над картой и ткнул карандашом в первую попавшуюся точку:

— Денис! Координаты этой точки!

Стешин линейкой отмерил параллель на координатную сетку и назвал географические координаты с градусами, минутами и секундами.

— Хорошо, — кивнул Паша. — А теперь скажи координаты по «икс» и «игрек».

Денис вернулся к координатной сетке и вскоре выписал цифры «икса» и «игрека».

— Вот эти цифры нам и нужны, — сказал Паша. — Теперь, скажем, мы наблюдаем цель в направлении… на дальности… итого имеем четыре значения. Далее нам нужно решить прямую геодезическую задачу. Основывается она на решении треугольника: угол азимута на цель переводим в синус и косинус, открыв таблицу Брадиса. Затем находим величину приращения «икса», которая равна измеренной дальности, перемноженной на косинус угла азимута, а приращение «игрека» равно дальности, перемноженной на синус угла азимута цели. Не забываем, что переход от острого угла проводим в зависимости от знака приращения координат, который для синуса представлен минусом западного полукруга и плюсом восточного, для косинуса плюсом северного полукруга и минусом южного. Положительное или отрицательное приращение в сумме с имеющимися координатами своего места, дают нам координаты цели. Всё понятно?

Все синхронно кивнули, и после напряженной минуты молчания, Денис спросил:

— Товарищ капитан, а можно еще раз, и чтобы вот записать… а то чувствую, что я не запомню.

Со Стешиным тут же согласились и все остальные.

Ночью поднялась пылевая буря.

Утром «Тигры» было не узнать — сантиметровым слоем на них осела пыль пустыни. Вскоре два «Тигра» со снайперами и с Шабалиным во главе, оказались у командного пункта генерала Агапова. Здесь уже стояла «капсула», приданная Игорю Барченко в качестве подвижного пункта управления разведки и «Тигр», на который пересел Федяев, накануне назначенный заместителем Агапова.

Валера, получив полномочия, тут же принялся «строить» подопечных сирийских командиров, не давая им продыха, заставляя быстрее шевелить и мозгами и ногами. Войска, попавшие таким образом под его влияние, буквально на глазах стали преобразовываться из морально разложившихся в образцово-показательные. Хоть пылевая буря и не пощадила штурмовой корпус, но все же её влияние уже практически не ощущалось — Валера путем беспощадных репрессий, настойчивых оскорблений и глумливых унижений быстро добился от сирийцев взаимопонимания и к назначенному времени боевая техника уже была очищена от пыли до боеспособного состояния.

— Паша, рад тебя видеть, — приветствовал Федяев Шабалина, когда тот открыл свою дверь с белым якорем.

— Здравия желаю, товарищ полковник! — Паша пожал крепкую руку Федяева. — Я так понимаю, что меня — к вам?

— Именно так, — подтвердил Валера. — Зайдём…

Они забрались в «капсулу».

— Сегодня будет очень напряженный день, — сообщил Валера. — Вчера мы было дёрнулись, взять деревню надурняка, но закончилось всё очень печально. Наёмникам там наваляли не слабо. Сегодня они взяли себя в руки, и пока еще готовы продолжать работу. Но и сирийцев мы туда сегодня загоним, чтобы им жизнь малиной не казалась. А то привыкли, вся война у них с утра и до обеда, а дальше сидят, матэ пьют, наплевать на всё. Я им тут с утра устроил подъём с пробежкой, вроде прониклись. Через полчаса начинаем выдвижение, а там и штурм. Мне от тебя нужна пара «тяжелых», которых посадим на отбитом у духов «опорнике» — там до Хулейхиле метров восемьсот-девятьсот будет. Справятся?

— Вполне, — кивнул Паша. — Посажу Борзова с «маней». Из Манлихера мы еще пока ничего толкового не исполнили. Пусть постреляет.

— Отлично, — согласился Валера. — Затем мне нужна будет еще одна пара — есть мысль перед началом наступления выставить пару на фланг, на удалении в километр-полтора — если всё пойдёт, как я задумал, то духи для отражения фронтальной атаки, укроются за насыпным валом, и твоя пара, а это должна быть тоже «тяжелая», желательно с АСВКМ, с началом атаки, без напряга сможет перебить там кучу душманов.

— План прекрасен, — сказал Паша. — Только как мы незаметно сможем вывести снайперскую пару во фланг врага на виду, на открытой местности?

— Проще простого, — усмехнулся Федяев. — У тебя есть для них маскхалаты?

— Маскхалаты есть, но как…

— Отлично! — обрадовался Валера. — Сейчас я тебе расскажу, как…

Две пары с Хвостовым остались при штабе корпуса, пара со Стешиным на «Тигре» убыла на «опорник», а с парой Бушуева и Лугового Шабалин решил поехать лично. На исходный рубеж атаки они доехали на новеньком БТР-82, который только вчера сами пригнали из Хмеймима. Войска готовились к атаке — сирийские офицеры что-то громко кричали каждому своему солдату, а те, в свою очередь, смотрели на своих командиров отсутствующими, испуганными взглядами. В сторонке, безо всякой суеты, расположился отряд Колмыкова: в основном немолодые уже мужики стояли по кучкам, курили, ожидая времени Ч. Шабалина потянуло было к ним, поговорить, познакомиться, но Федяев окрикнул его:

— У тебя три минуты! Сейчас мы тебя выведем на фланг!

Шабалин почувствовал, как забилось сердце. Внезапная тоска стала душить разум, а в голове стала настойчиво биться мысль, что всё, что он сейчас видит — он видит в последний раз. Желая сбросить это наваждение, движением руки он достал оберег, посмотрел на него — «спаси и сохрани»…

Федяев в сторонке инструктировал водителя БТР, и тот понимающе кивал.

— Товарищ капитан, — Артем тронул Пашу за рукав. — Правда, всё будет хорошо?

— Конечно, — ответил Шабалин.

Федяев сделал приглашающий жест.

— Пошли, — сказал Паша.

Подняв на себя всё свое вооружение и снаряжение, три снайпера подошли к БТРу и скрылись в его люке.

— Удачи! — пожелал Валера, а в рацию тут же сказал: — Цунами! Время! Ставь завесу!

В течение нескольких минут артиллерийская батарея сделала несколько залпов дымовыми снарядами, которые качественно укрыли от обзора требуемый участок местности, и водитель БТР тут же бросил свою машину вдоль образовавшейся стены дыма. Он гнал на максимальных оборотах, не жалея новый дизель и новую подвеску. Бронетранспортер высоко подпрыгивал на ухабах пустыни, потом зарывался в песок, но гнал, быстро гнал вперед — к намеченному участку. Весь этот безумный бег длился всего пару минут, после чего БТР остановился и водитель крикнул:

— На выход!

Паша со снайперами вывалился в бортовой люк, и машина тут же ушла обратно.

Пока висел дым, пока снайперов не мог видеть враг, нужно было выполнить ряд действий. В первую очередь на песке растянули две плащ-палатки цвета пустыни, которые длинными колышками прикололи к песку — они нужны только для того, чтобы защитить пыль от воздушной волны, образуемой от выстрела — стреляя над плащ-палаткой, огневая позиция не будет демаскирована поднимающейся пылью. Потом, за плащ-палатками, в песок воткнули проволоку, являвшуюся основанием для маски, за которой будут прятаться снайпера. Потом на проволочное основание натянули сами маски — маскировочные сетки под цвет пустыни — скрывающие снайперов не только от вражьих глаз, но и от солнца, которое вскоре поднимется в зенит и будет палить нещадно. Под маски бросили карематы — на них лежать все же приятнее, чем на песке, больше похожем на пыль. И только после этого в рабочее состояние были приведены ЛПР и оружие.

Под одной маской лёг Шабалин со своей СВДС на сошке и радиостанцией, под другой маской легли «тяжелые» со своей АСВКМ, так же как и СВДС, оснащенной тактическим глушителем. Рядом с собой, стволом назад, Паша положил АКМ — на тот случай, если придётся отстреливаться от врага, подбирающегося с тыла. Подправил снаряжение, поворочался, выбирая удобное положение, после чего вышел на Федяева:

— Я готов.

— Принял, — ответил Валера. — Мы тоже начинаем.

Артиллерия обрушила свой удар по передовым позициям боевиков, откуда к основной линии обороны побежали боевики. Затем вновь была выставлена дымовая завеса, прикрываясь которой, вперед пошли сирийская пехота и российские наёмники.

Пока война шла где-то вдалеке, Паша определил по навигатору своё место и выдал на КРУС точку стояния. Потом вынул свой снайперский блокнот и параллельно с Бушуевым и Луговым, занялся расчетом данных для стрельбы.

— Командир, а кого бить-то будем, — спросил Артём. — Никого нет.

— Видишь вал?

— Вижу.

— Дальность от ближнего к нам торца и дальность до дальнего!

Радик прильнул к ЛПР и доложил:

— Ближний восемьсот сорок, дальний тысяча триста двадцать.

— Принял… — Паша внёс полученные измерения в блокнот.

Измерили ветер — был полный штиль. Это был подарок судьбы для снайперов и фатальный рок для противника.

— Пехота пошла, командир, — доложил наблюдатель.

— Вижу, — ответил Паша. — Сейчас должны занять позицию за валом.

Справа впереди в поле, навстречу врагу двигались с десяток БМП сирийцев и бэтээры частной военной компании — два новых БТР-82, один из которых только что вывозил снайперов на позицию, и несколько старинных БТР-152, один из которых с коротких остановок вёл огонь из зенитной пушки ЗУ-23, установленной в десантном отделении. БМП поливали трассерами стоящий перед ними опорный пункт. Зрелище было феерическим.

Пока не появился враг, Паша и его снайпера чувствовали себя сторонними наблюдателями на этом празднике жизни, но вот, из опорника стали выбегать человеческие фигурки и падать на вал, занимая за ним свои оборонительные позиции.

— Вижу пехоту противника, — доложил Луговой. — Десять, двенадцать…

Паша и сам уже неотрывно смотрел в подаренный бинокль, с замиранием сердца наблюдая, как боевики, вооруженные пулеметами и гранатометами, сноровисто и быстро занимают свои позиции, готовясь к отражению атаки. Перед ними рвались снаряды, которые, как было видно Шабалину, не приносили им никакого вреда.

— Цунами, я Барс, перенеси огонь на сто метров дальше!

Просьба осталась без ответа.

— Командир, это же дымы… — догадался Артём.

— Точно, — Паше хотелось сквозь землю провалиться — надо же было так пролететь.

Атакующие вошли в полосу дыма. До позиций врага им оставалось пройти не более трехсот метров.

— Я работаю по ближним, — сказал Паша. — Вы — по дальним.

— Есть, — отозвался Бушуев.

Ну, вот и началась настоящая работа — именно такая, какая и подразумевается в снайперском мастерстве — спокойная, размеренная, планомерная. Паша отвел затвор в заднее положение и отпустил его — специальный снайперский патрон оказался в стволе. Сошки выставлены на специальном опорном коврике, позволяющем хорошо фиксировать положение винтовки. Под левый кулак подложен мешочек с гречкой — как опора для приклада. Маховичок вертикальных поправок Паша выставил на 9, рассчитывая стрелять по целям, расположенным чуть далее переднего торца вала, целясь в нижнюю часть туловища. По горизонту, в отсутствие ветра, поправками можно пренебречь.

За валом тоже чувствовалось напряжение — боевики время от времени приподнимались, глядя вперед, но огня не открывали — не видя целей. У многих были гранатометы, и это говорило об их хороших шансах на уничтожение приближающейся бронетехники.

— В первую очередь уничтожать гранатометчиков! — скомандовал Шабалин.

— Принял, — отозвался Бушуев.

— Есть, — отозвался Луговой.

— Стрелять в максимально высоком темпе, — пожелал Паша. — По готовности — огонь!

В сетке прицела Паша видел скопление людей, которые представляли собой идеальную цель — хорошо же придумал Федяев, выставив снайперов во фланг врагу! О таком расположении огневой позиции любой снайпер может только мечтать: при удачном стечении обстоятельств, одна пуля, выпущенная из СВДС может поразить сразу несколько человек, чего уж тут говорить про сокрушительное действие крупнокалиберной пули АСВКМ!

Паша завершил постановку тела, и замер, расслабленно. Вдохнул — выдохнул. На миг прикрыл глаза, давая им короткий отдых перед работой. Открыл. Посмотрел в прицел. Вот какой-то боевик приподнялся, высматривая наступающих. Он очень удачно расположился на прицельной марке.

— Прощай, — прошептал Паша и потянул спуск.

Спусковой крючок упёрся в контрольную резинку, всего лишь на миг растягивая жизнь обреченного боевика. Шабалин вне всяких сомнений, в полной ясности и осознании происходящего, уверенно додавил спуск. Винтовка растянуто хлопнула, толкнула в плечо.

В прицел Паша увидел едва заметный турбулентный след летящей пули, а затем фонтанчик пыли, взметнувшийся на валу прямо перед боевиком.

Это был промах.

— Повезло, — хмыкнул Паша. — Но ветра же нет… прицел сотряс? А ну…

После выстрела винтовка практически не сбилась, и совместить прицельную марку с другим телом, страстно возжелавшем встречи с прекрасными гуриями, не составило особого труда. Выстрел!

И снова фонтанчик пыли взвился на валу, заставив боевика пригнуться. Пули сносило вправо.

— Командир, — сбоку раздался спокойно-насмешливый голос снайпера-наблюдателя. — Деривацию выставьте пожалуйста. Ноль-пять одной тысячной вправо. Не лишайте духов удовольствия.

Паша чертыхнулся — ну конечно! Как он мог забыть про эффект деривации! Нет, конечно, про деривацию он знал всё, и конечно, умел с ней работать… но одно дело это делать по бездушным мишеням на мирных полигонах в спокойной обстановке, и совсем другое — по врагу. По живому врагу, который может и в ответ вломить.

Барабанчиком боковых поправок нужно сдвинуть среднюю точку попадания на половину тысячной. Это дело трех секунд.

В этот момент духи, как по команде, все поднялись над валом — бронетехника наступающих показалась из-за дымной стены.

Паша вывел прицел в центр живой массы и в высоком темпе, лишь успевая поправлять винтовку после каждого выстрела, открыл огонь. Справа гулко ухнул крупнокалиберный монстр, и Шабалин увидел, как в стане врага вверх, кувыркаясь, взлетело человеческое тело.

Стреляя вдоль вала, Паша, конечно, видел результат своего труда — стоящих людей становилось все меньше и меньше. Неважно, куда попадали пули — на такой дальности их естественный разлет уже превышает габарит человеческой груди, но скученность людей делала свое дело. Получив ранение — смертельное, или лёгкое, люди валились под вал, не имея возможности продолжать вести бой по отражению атаки. Именно это и было задачей снайперов — предотвратить попытки сопротивления, подавить врага огнем, заставить его отказаться от своих планов — путём его физического уничтожения, путём причинения ему ранений, которые заставят его заниматься самоспасением, а не отражением атаки…

Паша не заметил, как вставил второй магазин, а потом и третий. Рядом громко ухала АСВКМ, после каждого выстрела сопровождаемая ветвистой бранью входящего в азарт Артёма Бушуева.

— Радик, — крикнул Паша. — Контролируй тыл! Мы сами справимся!

Луговой обернулся назад — сзади никого не было.

Расходуя третий магазин, Паша оценил результат стрельбы — из примерно двух десятков боевиков, занявших позиции за валом, только трое побежали на опорный пункт, с которого пришли на вал. Остальные остались лежать под валом.

К этому времени подошла пехота — наёмники быстро расправились с ранеными и двинулись дальше — к опорному пункту.

— Радик, тыл! — крикнул Паша.

— Чисто, — ответил Луговой.

— Дальность до опорника!

— Тысяча сто до флангового вала!

— До подхода пехоты к «опорнику», работаем по видимым целям! По готовности — огонь!

Для СВДС такое расстояние уже было за пределом уверенного выстрела, и поэтому Паша, сделав несколько безрезультатных попыток попасть в виднеющегося на валу пулеметчика, окончательно превратился в зрителя.

Наёмники грамотно зашли с фланга, и прикрываясь дымом, выставленным «тучами» новых БТР, ворвались в периметр «опорника». Еще спустя десять минут по сети прошел доклад о взятии ключевого для Хулейхиле опорного пункта, после чего сирийские подразделения вошли в населенный пункт на его зачистку.

Вскоре делать стало совсем нечего — война переместилась куда-то совсем далеко, солнце, как и обещало, стало палить уж вовсе нещадно, а воды, как оказалось, с собой взяли совсем немного — основные запасы влаги были собраны в два сорока литровых бака, накрепко привязанных в десантных отделениях «Тигров».

На создавшееся положение Паша нажаловался Федяеву, но тот, удостоверившись, что Шабалину пока ничего не угрожает, предложил немного потерпеть с эвакуацией, ибо все машины, и боевые, и транспортные, были в данный момент задействованы в наступательной операции и закреплении успеха.

Объяснив своим бойцам сложившееся положение, Паша предложил организовать круговую оборону, не только потому, что на счет праздношатающихся здесь душманов были таки определенные подозрения, но и потому, что Боевой Устав в любой непонятной обстановке требует совершенствовать систему обороны.

— Вот мы тут сидим такие, — заметил Артём, — а потом раз, и мы все Герои России. Только посмертно. После того, как наведём на себя артиллерию. После того, как нас плотно обложат духи. После того, как нас забудут отсюда забрать…

— Да ладно, — с содроганием в голосе сказал Радик. — Так-то не гони! Чего бы это нас забыли?

— Да запросто, — парировал Бушуев. — Вон, старлея этого, из «студентов», вот так же оставили… что ему пришлось на себя огонь вызывать… теперь о нём весь мир знает. По мне так лучше безызвестным быть. Но живым.

— Товарищ капитан, — Луговой обернулся к Паше. — А у вас есть наши координаты? Ну, что бы… если вдруг…

— Есть, — кивнул Шабалин. — На «если вдруг».

— Ну и хорошо, — примирительно сказал Радик.

— О, а это кто такие? — Артём указал рукой в сторону, и потянулся за автоматом. — Идут в нашу сторону…

Паша повернулся назад, посмотрел в указанном направлении и почувствовал, как по спине пробежал холодный ручеек.

Глава 16

Приобретенные навыки и врожденные инстинкты

Шабалин поднял бинокль, в который отчетливо разглядел группу вооруженных людей, идущих к нему на сближение. Накрыв людей дальномерной сеткой, быстро прикинул до них дальность — выходило около пятисот метров.

— Кто такие?

— Может, наши? — предположил Радик. — Студенты? Или музыканты?

Паша потянулся к радиостанции:

— Чинар, я Барс! Выйди на связь!

В ответ была тишина.

— Им там не до нас, — чертыхнулся Шабалин. — Даже узнать не у кого, с кем имеем дело. При постановке задач мне ничего не доводили о действиях наших сил с той стороны.

Однако, как никто другой Шабалин знал, насколько часто во время проведения столь массовых военных мероприятий могли возникнуть непредсказуемые отклонения от блестяще разработанных планов, способные привести к тяжелым последствиям.

Радик в ЛПР разглядел нечто большее: бородатые лица, модные разгрузочные жилеты, автоматы и пулеметы, и практически у всех — разовые гранатометы.

— Боевики, командир, — сказал он. — Вне сомнений!

Они шли не прямо на снайперов, а под острым углом, в сторону Арака, сбоку приближаясь к левофланговому опорнику, на котором размещались органы управления штурмовым корпусом. Откуда боевики появились — было непонятно, ведь далее начиналось предгорье, в котором, по данным разведки, оборонительных полос боевики не выстраивали. А значит, и прийти оттуда не могли — ибо их там просто не было. Если только не разместились там скрытно и заблаговременно.

Паша снова схватил тангенту радиостанции:

— Викинг, я Барс, нахожусь на открытой местности, наблюдаю группу боевиков численностью до восьми человек. Двигаются в сторону тылового района, к полевому штабу корпуса. Вступаю в открытый бой. Прошу помощи.

Шабалин говорил это спокойным голосом, памятуя требование устава в любой обстановке командиру сохранять спокойствие перед подчиненными. Но внутри у него всё сжалось: одно дело стрелять врага на безопасном для себя расстоянии, и совсем другое — вступать в огневой поединок на дуэльной дистанции, где успех зависит не столько от профессиональной стрелковой выучки снайпера, сколько от случайного наложения факторов беспорядочного огня.

Эфир молчал, видимо, Федяеву тоже было не до снайперов, когда войска уже практически завершали разгром вражеской группировки.

Паша выругался, пытаясь вспомнить, есть у «штабного» опорника боевое охранение, или нет. Если нет, тогда командование штурмового корпуса можно брать голыми руками…

— Цунами, ответь Барсу!

Начальник артиллерии тоже не отвечал.

— Кранты… — вырвалось у него.

— Их для нас очень много. Ща нас всех сложат, — подытожил Радик.

— Складут, — уточнил Артём.

Шабалин успел злобно усмехнуться на короткий диалог двух контрактников, и снова поднял бинокль. На удалении чуть более четырехсот метров, за посадками каких-то плодовых кустов, которые сами по себе никак не прикрывали идущих в рост людей, двигалось восемь человек. Снайперская позиция, таким образом, была ориентирована к ним своим тылом, неприкрытым маскировочной сетью. Пока еще, очевидно, приближающиеся люди не видели лежащих снайперов, но стоило бы только начать шевеление или стрельбу, и позиция оказалась бы раскрытой. Судя по направлению их движения, они должны были если и не выйти прямо на позицию, то уж пройти от нее метрах в тридцати — точно.

Трое снайперов с двумя автоматами и двумя винтовками, одна из которых была неповоротливой АСВКМ, на открытой местности утрачивали огневое преимущество перед восемью боевиками, вооруженными автоматическим оружием. Начнись сейчас бой, боевики залягут, исчезнув из поля видимости — и тогда исход будет вообще непредсказуем — особенно если свои быстро не подоспеют.

Паша лихорадочно искал решение, в глубине души надеясь, что в трезвом рассудке боевики ну никак не должны идти в сторону подразделений сирийских войск — уж слишком их было мало для флангового удара по сирийскому батальону. Хотя, если это шахиды, то и восьми человек, одержимых уверенностью в правоте своего дела и жаждущих встречи с прекрасными гуриями, вполне хватит для того, чтобы разгромить штаб корпуса. То, что они пока еще не видели снайперов — было понятно. Но как использовать такое преимущество, Паша еще не знал.

— Барс, что у тебя? — вдруг раздалось в радиостанции.

Паша узнал голос Федяева.

— Викинг, наблюдаю группу боевиков, двигающуюся в направлении штаба штурмового корпуса. От меня четыреста метров севернее. Похоже, это шахиды-смертники. Местность открытая, сейчас они нас заметят, предполагаю близкий огневой контакт, прошу поддержки.

Паша чуть было не добавил «и эвакуации», но прикусил язык — еще не хватало здесь разводить истерику.

— Барс, держись, смогу помочь минут через двадцать, раньше никак — нет никого. Не подпускай их к себе близко. Попробуй их обстрелять — может, разбегутся. Отгони их издалека. Думаю, они не пойдут на сближение!

— Есть, — ответил Паша. — Принял!

Артём уже развернул на сто восемьдесят градусов своего монстра и зарядил патрон. Радик сжимал в руках АКМ, выложив перед собой три магазина.

Паша вытянул СВДС из-под маски, зарядил новый магазин, установил прицел на 4.

— Если это шахиды, — сказал Паша, — то мы их не остановим и не отгоним. Нужно тактическое решение…

В его голове чередой мелькали варианты действий, но они не задерживались, улетали куда-то прочь, и растворялись в горячем сирийском воздухе.

В это время наблюдаемые фигурки людей стали заметно ниже. Это сразу было подмечено всеми снайперами.

— Спустились в ложбину, — сказал Паша.

— Точно, — подтвердил Артём.

— Делаем так… — Паша перевернулся на спину, и через себя передал свою винтовку Радику Луговому. — Держи. Вот тебе еще два полных магазина. Я их встречу вон там, левее. Дайте мне пару минут, и начинайте их валить. Ты, Радик, переползи вот за тот куст. Так они вас хотя бы одной гранатой не накроют. Всё. Я пошёл…

Шабалин, прихватив АКМ, к которому у него было всего четыре магазина, по-пластунски быстро пополз влево, подметив, что примерно метров через двадцать будет небольшой подъем поверхности, за которым появится возможность встать на четвереньки.

— Давайте пацаны, — сказал напоследок Паша. — Я в вас верю…

— Удачи, товарищ капитан, — пожелал Артём.

Ползти в тяжелом снаряжении было очень сложно, но Паша ускорился — нужно было успеть выйти к ложбине к тому моменту, как снайпера откроют огонь. Своими выстрелами они развернут цепочку боевиков на себя, заставят залечь — и если повезёт, тогда можно будет использовать этот момент — зайдя во фланг. Что дальше? А дальше — действовать по обстоятельствам!

Он чувствовал совершенное спокойствие и полную уверенность в своих силах, которые основывались на той мысли, что это он навязывает врагу свои действия, отчего именно он владеет инициативой, а не враг. Духи, конечно, подозревают, что где-то впереди должен быть противник, но где именно — им еще пока было неведомо. А Шабалин знал, где враг, и более того, уже, оценив обстановку, знал, что будет делать…

Перейдя на четвереньки, и еще больше ускорившись, он все больше удалялся от первоначальной позиции, которая к предстоящей зарубе отношения уже не имела — оставаясь лишь точкой отсчета будущих действий.

Чуть дальше его прикрыли кусты, за которыми он и выполз на четвереньках к левому скату небольшой возвышенности, укрываясь за которой, двигались боевики.

Позади и правее гулко ухнул выстрел крупнокалиберного монстра, и частыми хлопками его подхватила СВДС. Паша еще больше ускорился, и чуть не вбежал на коленях в лощину, вдруг открывшуюся перед ним. Но нет, ему туда не надо было, и он отпрыгнул обратно, лёг на край, выставив перед собой автомат. Снова раздался выстрел АСВКМ, перебивая частые хлопки СВДС.

Дыхание сбивалось, а сердце выскакивало из груди. Передернул затворную раму, поставив предохранитель на одиночный огонь. Руки были в тактических перчатках, хорошо впитывающих влагу, но пот пробивал насквозь так, что захотелось снять эти перчатки и вытереть руки о какое-нибудь полотенце. Тронул рукой подсумок, висящий на тактическом поясе — в нём было два автоматных магазина. Еще один магазин был в таком же, двойном подсумке, на другом боку. Итого — четыре магазина. Сто двадцать патронов. Любой пехотинец его бы сейчас засмеял…

Впереди хлопнул выстрел реактивной гранаты, затем еще один. Раздались взрывы со стороны снайперской позиции. Хлопки СВДС прекратились. Означать это могло только одно…

Паша лежал, не дёргаясь. Если он всё правильно рассчитал, то боевики попытаются зайти на снайперов с фланга. Если они окажутся туповатыми прямолинейными болванами, то на Пашу никто не выйдет — они все пойдут на снайперов прямиком. И тогда его манёвр превратится в бегство с поля боя — всё произойдёт без его участия…

Шабалин заёрзал — гранаты разорвались среди его подчиненных, и наверняка кто-то из мальчишек сейчас был ранен, или даже еще хуже… а он, командир, лежит здесь, придумав себе, что именно сюда ломанутся боевики, попав под снайперский огонь. Они, его подчиненные, там воюют, а он лежит, уклоняясь от боя… еще подумают, что он тут празднует труса… боязливо хоронясь за хлипким кустиком на краю небольшой ложбинки… выставив своих подчиненных на передний край борьбы… выставив их на безусловную погибель…

Ему неудержимо захотелось подняться и побежать к своим снайперам — оказывать помощь раненым — а он был уверен, что кто-то из пацанов ранен, и лишь усилием воли он заставил себя остаться на земле. Пашу буквально разрывало — и помощь оказать надо, и врага забить…

Шабалин вдруг вспомнил своего преподавателя, подполковника Волчкова, который говорил на занятиях: «Своими действиями враг постоянно будет стремиться спутать ваши планы, сорвать ваши намерения, будет пытаться навязывать свою волю, но вы всегда должны помнить, что успех в бою на стороне лишь того, кто твёрдо и непреклонно доводит до конца своё решение…».

Впереди, метрах в ста, показались две фигурки, быстро бегущие прямо на него, сильно прижимаясь к земле. Оба были с оружием в руках, и бежали тяжело, устало, всем своим видом показывая, что они знают, что делают. И делают это далеко не в первый раз…

Паша замер. Вот он — тот бой, который он прокручивал в своей голове много раз — близкий огневой контакт. В своё время Шабалин даже входил в сборную команду стрелков Тихоокеанского флота по тактической прикладной стрельбе, схожей по характеру исполнения с IPSC, и много времени провел на полигоне, тренируя скоростную стрельбу в грудную фигуру. Но та стрельба, бесконечно далёкая от стрельбы снайперской, ему откровенно не нравилась — своей суетливостью, скоротечностью и полным отвержением глубоких знаний практической баллистики… и сейчас впервые в жизни он мысленно поблагодарил Федяева за то, что тот, заботясь о повышении стрелковых навыков своих офицеров, буквально пинками загнал тогда молодого еще лейтенанта Шабалина в сборную флота.

Паша протянул руку и выставил прицел АКМ на 2, решив для себя, что так будет лучше — можно стрелять практически не целясь, лишь выводя линию прицеливания под «грудной габарит». Кровь молотила в виски, вызывая в ушах оглушительный шум. Боевики приближались. Паша уже хорошо видел их лица — бородатые, сосредоточенные, злые.

Когда до них оставалось метров сорок, Шабалин чуть приподнялся и четко, быстро, как в тире, произвел два выстрела в того, кто был ближе, отмечая у боевика отлет от груди каких-то лохмотьев. Всё же он пытался целиться, и после первого выстрела, не сразу дёрнул спуск, а только после того, как визуально удостоверился в том, что руки компенсировали отдачу, вернув автомат на линию прицеливания. «Попал» — мелькнула мысль. Не попасть на такой дистанции было бы неприлично для офицера морской пехоты.

Боковым зрением Паша увидел, как второй боевик вскидывает автомат, и пламегаситель его оружия уже в темпе плюёт дымом пороховых газов, а на песке один за другим поднимаются фонтанчики пыли, вздымаясь всё ближе и ближе к сидящему на коленях Паше, прикрытому лишь хлипким кустиком…

— А-а-а… — взвыл Шабалин, вдруг почувствовав, как замедлилось время, и все движения, которые он наблюдал, приобрели эффект замедленной съёмки.

Со всей силы он давил левой рукой на автомат, разворачивая его вправо, к стреляющему боевику, но понимал, чувствовал, что не успевает довернуть совсем не много — уж слишком быстро один за другим появлялись фонтанчики пыли.

Медленно, очень медленно, от автомата боевика отлетали гильзы, одна, вторая, третья, четвертая… медленно от земли поднимался стреляющий ствол, и Паша словно чувствовал линию его огня, знал, в какой момент времени эта линия пересечет его тело. Но и ему оставалось дотянуть совсем не много — и он даже потянул спуск — вот это микродвижение на спусковом крючке — пока оно дойдёт, автомат уже будет смотреть в грудь противника.

Ба-бах! — выстрелил АКМ.

В грудь ударило что-то сокрушительно-тяжелое, опрокидывающее, отрывая тело от упертого в плечо приклада, бросая тело назад, а голову вперед — по закону рычага.

Ба-бах! — Паша успел дожать спуск еще раз, чувствуя как прилетает в грудь еще один удар чудовищной силы.

И вдруг время снова пошло, как обычно. В глазах мгновенно потемнело, и раскинув руками, он завалился назад. Что-то бессвязное вырвалось изо рта — не столько крик, сколько выдох от внезапного, ударного сжатия лёгких. Дыхание остановилось — отбитое солнечное сплетение на время прекратило работу диафрагмы.

Шабалин перекатиться чуть в сторону — лишь бы по нему не повторили столь болезненную процедуру…

— Я убит… я убит… я убит… — мысленно повторял он простую фразу, за которую зацепился разум, осознав, что произошло.

Но удивительное дело — кроме как сбитого дыхания с ним решительно ничего не происходило! Кровь, вроде бы, ручьями не хлестала, силы не таяли, да и стрельбу по нему больше никто не вёл.

«Твёрдо и непреклонно…» — мелькнула в голове фраза преподавателя, которая тут же сменилась еще одной, не менее мотивирующей — «что ты тут разлёгся, как проститутка семидесятых?».

Паша подскочил на четвереньки, выхватил из разгрузки пистолет Макарова, загнал патрон в ствол и только после этого снова приподнялся, выискивая врага.

На дне небольшого овражка лежали оба боевика, воя и пытаясь ползать. Не сходя с места, Паша добил их «контрольками», и лишь после этого позволил себе ощупать ранение. В это же время восстановилось дыхание, и он хватал воздух глубокими и частыми вздохами.

Передняя плита бронежилета была вздута и разлохмачена в двух местах, но под капом на теле никаких следов от пуль он не нащупал. Еще не веря до конца своему счастью, он подхватил автомат и спрыгнул в ложбинку. За изгибом рельефа показалось еще одно тело, и Паша, вскинув автомат, обстрелял его. Человек скрылся.

— Не уйдёшь, — яростно взревел морпех и, выскочив из ложбинки наверх, побежал, не таясь, по её краю.

Спереди раздалась очередь, но Паша, лишь чуть пригнувшись и отпрыгнув в сторону, продолжал бежать вперед.

— Ну, где ты там? — в нём кипела ярость — наверное, за испорченный подарок однокашника — а может, еще почему-то, но он уже не мог остановиться.

Впереди он услышал крик человека, истошный крик страха и безысходности…

Вдруг сзади раздался… автомобильный сигнал, и Паша, пораженный неестественностью такого события, остановился и обернулся: чуть не на него накатывала «капсула» — бронированный КамАЗ с командного пункта.

Машина остановилась прямо над капитаном, который уже чувствовал грани своего разума от калейдоскопа событий, происходящих именно с ним…

— Запрыгивай сюда! — услышал он знакомый голос.

Сбоку открылась дверь, и Паша одним прыжком оказался в кабине.

— Кого ты тут гоняешь? — с усмешкой спросил Валера Федяев.

— Т-товарищ п-полковник, — Паша не заметил, как стал заикаться. — Н-надо т-туда…

Тяжелая бронемашина, словно грузовик-участник ралли Париж-Даккар, спрыгнула в ложбинку, подняв тучу пыли, и выровнявшись, быстро двинулась вдоль этого небольшого углубления — толи разлома, толи высохшего русла. Валера сам сидел за рулём и явно забавлялся развитием ситуации.

Вскоре они догнали бегущего боевика, пропустив его между колес, и проехав еще с полсотни метров, увидели трёх человек, в разных позах разбросанных недалеко друг от друга — у одного из них отсутствовала голова — явно работа Бушуева. Метрах в трехстах впереди в сторону гор убегали еще двое.

— Не, — запротестовал полковник. — Я туда уже не поеду, там вон, острые камни торчат, гаси их отсюда…

Паша открыл дверцу, приложился удобнее, и несколькими выстрелами остановил стремительный бег воинов запрещенной на территории России террористической организации.

— Нравится? — спросил Валера.

Паша несколько раз кивнул, хотя его кивки больше были похожи на дрожь, после чего показал, чтобы Федяев развернул машину.

Когда подъехали к снайперской позиции, Шабалин с облегчением выдохнул: оба его подчиненных были живы — Артём перевязывал Радика, которому взрывом реактивной гранаты посекло руки и ноги, не прикрытые броней. Впрочем, посекло не сильно — обильных кровоизлияний не наблюдалось, да и сам раненый выглядел бодро и гордо.

— Теперь точно мне «мужика» дадут, — радостно сообщил он ротному.

Шабалин присоединился к оказанию помощи, Федяев тоже не остался в стороне.

— Нам не от кого там не прилетит? — все же высказал свои опасения полковник, посматривая в ту сторону, где лежали подстреленные боевики.

— П-прилетело уже, — сказал Паша, все еще не отошедший от пережитого потрясения.

Впрочем, осознавать случившееся он начал только сейчас, и это вызывало у него тремор, рвоту и острое желание уединиться в ближайших кустах.

Загрузив в «капсулу» всё имущество, оценив состояние раненого, решили, что с эвакуацией он может подождать, и броневик вернулся на место побоища. Радика оставили в машине, в открытом верхнем люке — наблюдать за обстановкой, а сами выбрались наружу. Всех троих, убитых снайперами, досмотрели. Радости Бушуева не было конца — у безголового боевика на ногах были фирменные американские шузы его размера.

— Есть на свете бог, — глумился он, стягивая ботинки с убитого. — К гуриям, вообще-то, босиком ходить надо… так что — отдавай, не жадничай!

— Это не арабы, — сказал Валера, рассмотрев трупы. — Европейцы, даром, что с бородами. Обыщите карманы — нужны документы, телефоны, радиостанции…

Вскоре перед машиной уже выложили собранные трофеи: оружие, боеприпасы, средства связи и навигации, содержимое разгрузок и рюкзаков, были здесь и сотовые телефоны и даже блокнот с какими-то записями.

Покрутив в руках блокнот, Валера сказал, что отдаст его переводчикам Чинара, чтобы определить его ценность как источника информации.

Боевика, которого уничтожили колёсами КамАЗа, перекрутило и выдавило во все стороны, досматривать его никто не захотел — все сошлись на мысли, что там ничего интересного быть не может.

— Да и шузы Тёма себе уже нашел, — сверху съязвил раненый.

Сюрприз ждал их на месте, где Паша вступил в ближний бой: у обоих боевиков были пояса шахидов, и просто чудо, что во время перестрелки их не задели пули. Сфотографировав тела и пояса с разных сторон, их решили уничтожить на месте, для чего Паша использовал обычные гранаты. Перед подрывом Шабалин удовлетворенно отметил для себя, что в обоих боевиков из автомата он попал весьма неплохо — как сказали бы опытные стрелки IPSC, группа попаданий не вышла за пределы «альфы». На самом деле весь бой занял не больше двух секунд, которых, однако, второму боевику хватило для того, чтобы отреагировать на внезапно появившуюся, плохо видимую цель, и пустить в неё результативную очередь. Благо, что бронежилет с передней плитой высшей степени защиты, защитил Шабалина от неминуемой гибели.

У самих же боевиков Паша нашел в разгрузках советские гранаты Ф-1, как нельзя лучше подходящие для задуманного. Гранаты были укреплены на поясах со взрывчаткой, чеки были заменены на булавки, к которым был привязан длинный шнур — и из-за укрытия гранаты были приведены в действие. Оба пояса от взрывов гранат тоже сработали, возвестив о себе столбами черного дыма.

Смотреть, что там осталось, никто не захотел.

Один из боевиков, которых Паша расстрелял из «капсулы», оказался жив. Очевидно, у него был пулей перебит позвоночник, и уставшими, но не просящими пощады глазами, он смотрел на приближающихся Шабалина и Бушуева.

— Что ты смотришь на меня, тварь позорная? — спросил Артём, наводя на него автомат.

— Шакалы, — тихо ответил боевик.

— О, — удивился Артём. — Из России?

— Давай, убивай же быстрее, — сказал он.

Паша связался с Федяевым:

— Т-тут т-трёхсотый, и, п-похоже, с-соотечественник н-наш.

— Может, — спросил Валера. — Все-таки двухсотый?

Бушуев с готовностью поднял автомат, но Паша отвел ствол в сторону.

— Ч-чинару, м-может, п-пригодится?

— Ну, тащи тогда, — разрешил Федяев. — Я туда не поеду, колёса еще проколю…

Боевику связали руки, хотя, похоже, ими он владеть уже не мог — пуля разрушила позвоночник. Каким усилием воли он еще держался, было непонятно. На нём разрезали одежду и перевязочным пакетом забинтовали сквозное ранение, отягощенное открытым пневмотораксом. Колоть боевику обезболивающее и противошоковое Паша не стал, руководствуясь не злостью и ненавистью к врагу, а только прагматичной командирской рачительностью: тут своим бойцам медикаментов не хватает, с какой стати тратить их на чужих?

Досмотрев убитого, и забрав с него оружие, боезапас и кое-какие девайсы, Шабалин увидел на поясе армейский нож, о котором давно мечтал — австрийский Glock-81 в песочной окраске. Расстегнув пластиковую петлю, на которой он крепился на поясе, Паша перевесил нож на себя, после чего подхватив раненого, вместе с Бушуевым потащил его к «капсуле».

Пока шли, боевик не проронил ни слова, и лишь когда уже бросили его перед КамАЗом, он оглядел всех и спросил:

— Кто в меня попал?

— П-пуля, — ответил Паша.

— Пуля хорошо летает.

— Тот случай, — заржал Бушуев, — когда клиент не жалуется!

Федяев и Шабалин сдержанно усмехнулись.

Загрузив раненого и собранные трофеи в броневик, двинулись на командный пункт корпуса. На подъезде там уже был выставлен передвижной пост в виде пикапа и трёх садыков, которые, еще издали, начали махать руками.

— Чего им надо? — спросил Федяев, притормаживая. — Ну, взял я машину без спроса, но это же наша машина, российская… или они что, тут в ВАИ играть вздумали?

Паша посмотрел вперед, и вдруг увидел, как один из садыков вскидывает автомат, а лобовое стекло «капсулы» вдруг покрывается «жучками», сопровождаемыми громкими хлопками.

— Вот же твари, — вырвалось у Валеры. — Так и машину сломать не долго!

«Капсула» остановилась около пикапа, и Валера, открыв дверь, прыжком выбрался наружу. Смысловое содержание мимики его взбешенного лица не предполагало возникновения языкового барьера в общении с представителями подопечной военной структуры, и понимание такого положения было отражено на бледных лицах сирийских воинов, которые втроём начали жонглировать «кенвудом», кидая его друг другу в опасении быть низложенными за доклад своему командованию о случившемся обстреле машины российского полковника.

— Ты! — палец Федяева уперся в одного из садыков. — Поймал рацию! Доложил о залёте!

Садык что-то пролепетал в радиостанцию, откуда немедленно раздался разъяренный рык вышестоящего руководства, после которого караульный, судя по всему, уже готов был самостоятельно застрелиться.

В этот момент из машины выпрыгнул Паша в разлохмаченном бронежилете, что окончательно расстроило патруль — один из сирийцев, увидев бронежилет, очевидно, провел параллель со своей стрельбой, печально выдохнул, схватился за сердце и обессиленно сел на дорогу.

— Т-ты еще сдохни здесь, — вымученно улыбнулся Паша.

* * *

К намеченному сроку Хулейхиле был взят, зачищен от мелких групп и одиночных боевиков, укреплен блок-постами и опорными пунктами. Подвезенные на тралах бульдозеры сноровисто начали нагребать «сирийские валы» там, где, по мнению командования, был возможен прорыв боевиков.

Назад вернулись наёмники, мужики были возбуждены, переговаривались на повышенных тонах, обсуждая свои действия и недочеты во взаимодействии с войсками. Колмыков снова был расстроен, но, увидев на Паше разлохмаченный бронежилет, улыбнулся:

— О, и тебя тоже?

— С-словил, вот, — ответил Паша, всё еще заикаясь. — В упор п-практически. Метров с сорока, не б-больше.

— В меня тоже попали, — сказал Женя. — Тоже внезапно встретились. Понимаешь, мальчишка совсем, лет пятнадцать. А выстрелил быстрее и точнее. Хорошо, в грудь, в броню прилетело, так бы уже с тобой тут не говорил.

— Большие п-потери? — спросил Паша.

— Один у меня погиб сегодня, — ответил Колмыков. — Хороший мужик был, Семеныч… в прошлом был полковником, командиром мотострелкового полка. Мы ему предлагали возглавить третий отряд, а он нет, говорит, не хочу командовать на старости лет, хочу как мальчишка — в бой. И воевал он — залюбуешься. Ничего не боялся, пёр, как танк. Теперь его нет… семья получит страховку, военкомат организует похороны… и нет человека. Достойного человека…

Паше показалось, что Колмыков проронил слезу. А может, и не показалось.

— П-полковник? Обычным бойцом? — переспросил Шабалин.

Для него такой расклад был необъясним.

— Да что Семеныч, — сказал Женя. — Вон, во втором штурмовом отряде, в Акербате, снайпер есть, отличный снайпер, с «мосинкой» работает. Возраст — пятьдесят пять лет. Знаешь, в каком он воинском звании?

— Полковник?

— Нет, — Женя улыбнулся: — Бери выше! Генерал-майор!

— Да ладно!

— Нет, ну а что? Мужики сидят дома на пенсии, а тут им раз, и предложение — а не хотите ли свои знания и опыт продать на благо Родине? Многие соглашаются, но кто-то на командные должности идёт, а кто-то вот так: рискнуть на старости лет.

Со стороны подошел Барченко — в боевом снаряжении, запылённый, уставший.

— Как дела, мужики?

Прошедший день был тяжелым для всех, и для всех был наполнен кучей незабываемых событий. Стали обсуждать итоги дня, и в какой-то момент снова коснулись темы близких огневых контактов. И тут Чинар удивил всех:

— Пацаны, то, что вы живы — это чистая случайность. Сейчас расскажу почему.

— Почему же? — спросил Женя.

— Не так давно чекисты озаботились результатами внезапных огневых контактов с боевиками, во время проведения оперативно-боевых мероприятий на Кавказе. Такие стычки в основном происходят на дальностях не более тридцати-сорока метров, и в них, вдумайтесь — во всех случаях — погибают не боевики, а высококвалифицированные сотрудники чекистского спецназа! Сотрудники, которых годами натаскивают на то, чтобы вот именно в таких поединках побеждать. А побед нет. Есть сорок семь трупов за последние десять лет.

— Не удивлен, — съязвил Паша.

— И какие сделали выводы? — спросил Женя.

— Выводы до безобразия простые, — ответил Игорь. — На такой контакт отведено в среднем полторы-две секунды, и это время противоборствующие стороны используют по-разному. Натренированный спецназовец встаёт в стойку, прикладывается к автомату, как учили, снимает оружие с предохранителя, выводит коллиматор или механический прицел в грудь жертвы, мягко тянет спуск… но в нём уже очередь, прилетевшая от боевика, которого никто специально не учил стрелять. Почему так?

— П-почему? — спросил Паша.

— А потому что, мы стреляем на приобретенных навыках, а они — на врожденных инстинктах. Нас тренируют держать хват, стойку, туда-сюда повертеть головой, контролировать палец на спуске, работать с предохранителем, очень точно целиться в «альфу» или голову. В итоге в боевой ситуации мы тратим время на выполнение вот этих обязательных, как мы думаем, процедур. А крестьянин-душман, держащий в своих руках автомат вторую неделю, и может, даже стрелявший из него всего два-три раза, ничего этого не знает. Его сознание не зашторено этим мусором. Он просто идёт, и вдруг видит опасность. У него в голове нет этих четырех правил IPSC, которые, безусловно, годны для мирной жизни, но которые напрочь надо забывать, выходя на задачу — конечно, если ты хочешь жить. Поэтому он просто жмёт спуск и уже стреляющий автомат поднимает в твою сторону. Ты все делаешь правильно и строго по науке, но… убит. А он нарушает все каноны, переступает через тебя и идёт дальше.

— Т-точно, — сказал Паша. — Первого-то я с-сразу с-сложил, а второй очередь п-прямо от ног своих начал, и ко мне п-повёл…

— Мой боевик тоже, — удивленно признал Колмыков. — От ног своих стрелять начал.

— Вот, — улыбнулся Чинар. — Это они на инстинктах вас рубили. Но вам тупо повезло — броня спасла. А могли в живот отхватить, или в голову. Сейчас бы вы уже остывали.

Барченко посмотрел в сторону, и вдруг предложил:

— А пошли за мной, сейчас покажу…

Они вышли за пикап, который символизировал КПП командного пункта, и метров на пятьдесят отошли в сторону по дороге. Впереди на обочине стоял какой-то дорожный знак.

— Вот с него и начнем, — предложил Чинар. — Сами попробуйте — сделайте двоечку так, как вас учили.

Паша снял с плеча АКМ, загнал патрон в ствол, поставил на предохранитель. Потом по команде поднял автомат, одновременно щёлкая флажком переводчика вида огня вниз, зафиксировал знак в прицеле, после чего в быстром темпе сделал два выстрела, успевая скорректировать прицел, после отдачи.

Женя сделал то же самое. Со стороны выглядело впечатлительно, и любой проверяющий за такое выполнение данного стрелкового упражнения поставил бы им оценку «отлично».

— А теперь я, как душман… — сказал Игорь.

Он взял автомат, загнал патрон в ствол, палец опустил на спусковой крючок.

— Вот, — сказал он. — Например, я иду… и тут появляется русский разведчик… я его вижу, тут же тяну спуск и в это же время навожу автомат на цель…

Прогремела очередь. Первые три пули взбили из земли фонтаны пыли, но остальные пришли в придорожный знак. Даже без секундомера было понятно, что цель была поражена как минимум в два раза быстрее.

— Уяснили? — спросил Чинар. — Запомните, мужики, правило ближнего боя — стрелять только очередями! И только на инстинктах, не целясь, а просто в сторону цели!

— А как же расход? — спросил Колмыков.

— Ну, выпустил я пять-шесть патронов, — ответил Игорь. — Но эти патроны ты тратишь в самый ответственный момент своей жизни — поэтому о расходе думать — по меньшей мере глупо, и по отношению к себе — преступно.

— А если рикошетом от з-земли в ответ п-прилетит? — спросил Паша.

— Такой риск, конечно, есть. Вероятность примерно такая же, как получить в голову метеоритом. Зато от врага уже ничего не прилетит — это точно!

Шабалин и Колмыков выпустили по знаку по паре магазинов и сговорились провести со своими подчиненными занятие по такому способу стрельбы, после чего все вернулись на опорник.

— Кранты нашему пленному, — сообщил Бушуев.

— В с-смысле? — спросил Паша.

— Наёмники в нём своего знакомого опознали. Вместе с ними заходил в Сирию еще полгода назад, да пропал сразу. Мутный, говорят, был он какой-то. Вот, оказалось, к ИГИЛ примкнул.

— Я же о нём уже д-доложил к-командованию… — Паша схватился за голову и быстрым шагом ринулся к месту расправы.

Боевик лежал ничком, над огромной лужей крови. Со всех сторон его обступили суровые мужики из «Меча», которые хранили молчание.

— З-зачем? — спросил Шабалин, раздвигая толпу локтями.

— Тебя никто не спросил, — грубо ответил ему тот, кто был ближе. — И вообще, капитан, иди подальше отсюда. Это не твое дело…

Паша сплюнул и отвернулся.

По сути, наёмники были правы.

Не его это было дело.

Глава 17

Раненый танк и береговые мазуты

К вечеру на «опорник» вернулись с войны все снайперские группы, Шабалин организовал ужин, когда понял, что спать придётся тут же. «Тигры» поставили в паре метрах друг от друга, а над ними натянули тент — совершенно ненужный ночью в безводной пустыне атрибут, который, тем не менее, должен был создавать хотя бы иллюзию какой-то крыши — так русскому человеку было привычней скоротать пустынную ночь.

Паша связался с дежурным по ОГ «Пальмира», от которого узнал, что раненный Луговой уже прибыл в Хмеймим, куда его вертолетом доставили с несколькими ранеными и убитыми наёмниками. Дальше Радика должны были направить на излечение в один из российских госпиталей, на Родину.

— Лишь бы бури не было, — пожелал Денис, глядя в небо, и правильные боги его услышали.

На землю бросили карематы и спальники. Чувствуя, как заикание его отпускает, и унимается дрожь, Паша собрал вокруг себя своих подчиненных — обсудить итоги прошедшего дня. Каждый накоротке доложил о результатах своей деятельности. Борзов нахваливал «Манлихер-338», который впервые был применен в боевой обстановке:

— Командир, в принципе наша «Маня» — вещь не плохая, я потом специально с наёмниками ходил смотреть результаты попаданий. Попал четыре раза, каждый раз в голову. Духи высовывались над бруствером, посмотреть на поле боя, буквально на полголовы — и мне этого хватало — у всех клиентов снесены макухи. Работал я с дальности восемьсот метров — это троих сложил. А пулемётчика в амбразуре я сложил с тысячи двухсот, когда он начал внезапно нашу пехоту фланкировать. Первого пулеметчика я убил, а второй когда за пулемет встал, смерти избежал — я попал в пулемет. А это еще лучше оказалось — пулемет заклинило и дело с концом. А то так бы и бил бы их каждого очередного, а они бы — нашу пехоту. Эдак патронов не напасёшься.

— Расход?

— Семь патронов, — доложил Слава.

— Да ты транжира, сержант! Знаешь, сколько они стоят? Четыре патрона ладно, в зачёт, а вот за три промаха тебе придётся заплатить из своего кармана, раз стрелять не умеешь… — пошутил Паша.

Обсудив всё, что было с каждым, сошлись на мнении, что решение Федяева выставить снайперов на фланг противника, буквально перед атакой, оказалось не просто тактически верным, но и фактически решило исход атаки, а следовательно, и всего дневного сражения: снайпера, используя всего две снайперские винтовки в течение нескольких минут напряженного боя обнулили целый вражеский взвод, не позволив боевикам достойно встретить наступающие войска. А уж войска, прорвавшись к врагу, в ближнем бою быстро решили всё дело в свою пользу.

Потом Шабалин рассказал то, что произошло с ним — и в это время разлохмаченная плита его бронежилета, вынутая из чехла, пошла по рукам. Кевлар был разорван, в самой броневой плите зияли две вмятины в полтора сантиметра диаметром и на две трети глубины брони. Тем не менее, плита смогла защитить своего носителя от неминуемой гибели — страшно подумать, что могли бы сделать эти две пули, влети они в человеческое тело, не прикрытое защитой. Наутро Паша наметил провести тренировку с бойцами и офицерами по «интуитивной» стрельбе — в которую он теперь свято верил.

— А вообще, если говорить про полковника Федяева, — сказал Паша, — то сегодня он проявил себя на все сто. Я, конечно, когда он еще у нас в бригаде замом был, подозревал в нём достойнейшего человека добрейшей души, но сегодня он превзошёл всё, что я о нём думал! Ладно, с этим решением выставить нас на фланг — это его командирская обязанность. Но вот когда нам там стало совсем плохо, а людей послать нам на помощь у него не оказалось, он просто пошел, сам сел за руль «капсулы», и один приехал нас выручать. Он же не знал, что у нас там происходит, но пошёл и выручил. Если бы не он, неизвестно бы чем всё там закончилось! Как командир, управляющий боем, наверное, он поступил неверно, но как боевой товарищ — он реально, всё сделал правильно!

— Да, настоящий мужик! — согласился Слава Борзов. — Помню, как на полигоне, мы мимо него пройти боялись — всегда нам каких-нибудь задач нарежет. И попробуй забить на эти задачи…

— Я не понял, земноводные, — сбоку раздался хорошо знакомый голос. — Вы здесь что, устроили полевой пункт морально-психологического разложения?

Из-за «Тигра» вышел Федяев, и все тут же подскочили.

— Шабалин! Почему не выставлен пост наблюдения? Почему от вас нет доклада о расчете сил и средств на ночь? Где доклад об организации питания личного состава и запасах воды? Где доклад о состоянии личного состава, количестве раненых, больных, о расходе боеприпасов, ГСМ, аккумуляторов на средствах связи?

Паша набрался терпения, чтобы выслушать всю тираду до конца, но Федяев спич свой уже закончил и предложил командиру отдать подчиненным соответствующие распоряжение и следовать за ним.

В «капсуле» уже сидели Барченко, Колмыков, начальник артиллерии группировки майор Дмитрий Ермаков, которого Паша больше знал, как Цунами. На столе была развернута отпечатанная на цветном плоттере карта района боевых действий, с нанесенной на ней обстановкой, и заставленной банками с сухого пайка, фруктами и стаканчиками. В центре стояла бутылка коньяка и бутылка кока-колы.

— Уже накрыли? — спросил Валера.

— Так точно, — кивнул Игорь. — К вечернему совещанию готовы.

— Тогда, начальник разведки, доложите план на завтра.

Паша было усмехнулся, думая, что офицеры переигрывают обычную пьянку, но вскоре понял, что попал на настоящее совещание, которое было совмещено с ужином.

— Завтра запланировано проведение воздушной операции в отношении укрепленных опорных пунктов боевиков на подступах к Эс-Сухнэ. Авиация выполнит двадцать самолетовылетов по разведанным целям. Беспилотники там работают постоянно, и днём и ночью, ситуация нам вся известна. Вертолеты немного поохотятся за машинами, а нам предстоит выставить наблюдательный пост вот на эту высотку, — Чинар ножом кругом обвел на карте высоту, южнее Эс-Сухне, и продолжил: — Отсюда будем два дня вести наблюдение и корректировать огонь артиллерии. Это, Паша, относится в первую очередь к тебе.

— Вот и «Ирония» пригодится, — сказал Паша.

— Из-за неё тебя сюда и позвали, — съязвил Женя, разливая коньяк по стаканчикам.

— Твои боги со своего места дотянутся до Эс-Сухнэ? — спросил Барченко начальника артиллерии.

— «Длинные» дотянутся, — ответил Дима. — Дэ-тридцатые и «Грады» надо перевозить поближе. Я уже наметил, где разверну новые огневые позиции, поэтому, как только нужда во мне появится, я за пару часов смогу переехать на новое место. Все расчеты на марш у меня подготовлены. Расчеты для стрельбы с новых позиций к утру будут готовы. Можем просто приехать, развернуться в заранее рассчитанных местах и сразу стрелять.

— Что с запасом снарядов?

— По три БК есть, а там еще подвезут, я заявку сделал, группировка утвердила. Дымовых нет, все истратил сегодня.

— Мои постоянно висят над районом, система обороны вскрыта полностью, — заговорил начальник разведки. — Мы расчет сил сделали таким образом, чтобы в любой момент времени минимум один беспилотник висел над целью.

— Давай за удачный выстрел, — предложил Валера, с намеком на перестрелку Шабалина.

— За два удачных выстрела, — уточнил Паша. — Грудь до сих пор ломит, перелом рёбер скорее всего в наличии… но КАП нормально сработал, удары я, конечно, чувствовал, но они были по всему телу разнесены.

— Синяки есть? — спросил Чинар.

— Нет, смотрел… — ответил Паша.

— А ты их в ответку загасил? — спросил начальник артиллерии.

— Первого я накрыл внезапно, двоечкой в грудь, — сказал Паша и запрокинув стаканчик, выпил коньяк. — А второго уже в дуэльной ситуации стрелял, когда он уже видел меня. Но он оказался быстрее…

— Я разъяснял, — вставил Чинар, — что в открытых близких огневых контактах в дуэльных ситуациях гибнут подготовленные сотрудники спецназа, а не босоногие необученные боевики. Просто одни стреляют по наработанным правилам, а другие на инстинктах выживания. Побеждают инстинкты…

Игорь повторил то, что он уже говорил, и все вроде бы согласно кивнули головами, но тут воспротивился начальник артиллерии:

— Не-не, мужики, — покачал он головой. — Все так, да не так. Вы не забывайте, что сотрудник, даже в горах, даже в карачаевском лесу, или на этом проклятом Маштаке, и уж тем более в бандитском адресе, остаётся сотрудником правоохранительных органов, и он не имеет права расстреливать всё, что видит. Вначале он должен опознать свою цель. Убедиться, что это не мирный житель. Вот он встретился с человеком в лесу, между ними тридцать метров, они мгновение смотрят друг на друга и решают, что им делать. Сотрудник понятия не имеет, кто перед ним стоит — боевик, или мирный грибник. Только сотруднику за убийство мирного грибника грозит наказание, а боевику ничего уже, кроме смерти, не грозит, потому что он уже по ту сторону закона. Сотрудник тратит время на опознание, даёт встречному человеку возможность проявить себя. А боевику опознание не нужно — для него любой встречный — это враг. Вот и выходит, что у боевика есть фора в стрельбе, которую сотрудник никакой своей специальной стрелковой подготовкой упредить не может. От этого в дуэльной ситуации и гибнут чекисты. Но при этом посмотрите, что происходит здесь, когда у наших «подсолнухов» не стоит задача опознавания боевиков, и какой расклад по потерям у них. В любой дуэльной перестрелке боевой сотрудник ССО до своей гибели или ранения успевает отправить к гуриям пару десятков боевиков — только потому, что его стрелковый уровень сильно выше, чем у местных боевиков, и потому, что ему нет нужды интересоваться, чей это боевик: запрещенного в России ИГИЛ или какой-нибудь умеренной антиасадовской оппозиции. Он просто видит блохастого бородача — и мочит его всеми наличными способами.

— Согласен, — кивнул Паша, спустя несколько секунд обдумывания услышанного. — Тут я полностью согласен!

— Там, кстати, — сказал Валера, — начальник штаба у Сомова сменился. Завтра здесь будет. Знаю его, пересекались. Тревожный офицер, любит на рожон лезть, с ним нужно быть осторожнее…

Обговорив некоторые детали предстоящих действий, совещание свернули.

— В пионерском лагере «Орбита» объявляется отбой… — сказал Колмыков на прощание.

— Почему «Орбита»? — спросил Паша.

— Я в детстве в нём отдыхал. На станции Океанской, что под Владивостоком. Сейчас пионерлагеря уж нет, и на том месте коттеджи давно стоят…

Паша вышел из «капсулы». Небо было звездным и огромным. Где-то высоко-высоко летел, мигая, спутник.

Привалившись к колесу «Тигра», бодрствовал Борзов.

— Много нам на завтра задач нарезали? — спросил он Шабалина, когда тот подошел к машине.

— Да так… — Паша уже засыпал на ходу, и много говорить не мог. — Нарезали…

— А я вот подумал, — сказал Борзов. — Если мы домой в Пальмиру не поехали, нам же тут надо бы как-то быт свой налаживать…

— Надо, — Паша свалился на каремат, накрывшись плащ-палаткой.

Слава еще что-то говорил, но Паша уже не слышал его, мгновенно погрузившись в приятный сон…

* * *

В шесть утра на совещании офицерам был представлен полковник Цветков, сменивший у Сомова убывшего в Россию начальника штаба группировки. Полковник тут же развел кипучую активность и изъявил желание лично выдвинуться вперед, чтобы осмотреть место предстоящих боёв за Эс-Сухнэ.

Генерал Агапов спорить не стал, хочет — пусть катится, только Сомов предупредил, чтобы тот близко к боевикам не подъезжал, с дороги не съезжал, и приказал Шабалину выделить снайперскую пару для сопровождения полковника. Сирийцы выдали Цветкову пикап, на котором он с Кузьмичевым и Федосовым вскоре укатил вперед, погонять по пустынной местности, лежащей перед Эс-Сухнэ.

Войска к тому времени двинулись дальше и практически вплотную подошли к Эс-Сухнэ, где встали в оборону и прикрылись свеженарытым «сирийским валом». Барченко, Шабалин, Борзов, Бурман и Бушуев на «капсуле» с водителем из десантной бригады выехали к высотке, которая нависала над местом предстоящего сражения. Машину оставили внизу, а сами со своим скарбом поднялись наверх. До населенного пункта было километра четыре, и просматривался он практически весь. Здесь, под прикрытием плащ-палаток, установили «Иронию», сопряженную с ней радиостанцию с блоком шифрования данных, командирский планшет системы КРУС и начали вести наблюдение, лёжа на карематах.

— Мы когда Арак изучали, — начал говорить Барченко, — выявили такую закономерность: где возле дома останавливалась водовозка, там и жили группы боевиков. В течение дня накапливали данные, потом координаты передавали на ЦБУ авиации, а уж те за ночь превращали эти дома в пыль. Вместе с боевиками. Так что здесь тоже учитывайте этот момент…

Вскоре снизу подкатил «Тигр» с четырьмя спецназовцами — для охраны наблюдательного поста, а Барченко укатил на «капсуле» по своим делам в полевой штаб группировки. У спецназовцев был свой ЛПР, которым они тоже стали вести наблюдение.

— Это кто такой отважный? — чуть не сразу спросил спецназовский капитан Толя Ерофеев, лишь прильнув к прибору наблюдения.

— Где? — спросил Паша.

— Да вон, возле сгоревшей «бэхи» на синем пикапе, — указал Толя.

Паша перевел прибор чуть в сторону и разглядел пикап, на котором Цветков и снайперская пара Шабалина уехали на разведку.

— Это новый начальник штаба «Пальмиры», — ответил Паша. — Полковник Федяев сказал, что он безумен в своей беспощадной тревожности.

— Он у самых позиций боевиков, — сообщил Ерофеев. — Сейчас они его накроют, кто его вытаскивать будет? Зачем он вообще туда поехал? Отсюда же всё и так прекрасно видно!

— С ним двое моих пацанов, — сокрушаясь, посетовал Шабалин. — Если что случится с ними, я ему этого не прощу. Сейчас поговорю с Федяевым.

Паша дотянулся до радиостанции:

— Викинг, Барсу!

— На связи, — сразу ответил полковник.

— Тут новый эНШа прямо у бармалеев трётся, чуть не впритык… боюсь, доиграются, прилетит им.

— Я тебя понял, сейчас взбодрю, — отозвался Валера.

Однако, лишь только Паша отложил в сторону рацию и снова посмотрел в прибор наблюдения, как тут же под передним мостом начавшей движение машины полыхнуло пламя, взвилась облаком пыль, а сам пикап, совершив пару эффектных кульбитов, упал на крышу. Человека, стоящего в кузове, отбросило в сторону.

— Доигрались в войнушку, — вырвалось у Шабалина. — Предупреждали же его!

Он схватил рацию:

— Викинг, Барсу!

— На связи, — ответил Валера и сообщил: — Только что вызывал его, он молчит.

— Они подорвались, — сказал Паша. — Наблюдал взрыв, переворот машины. Мое решение: на посту оставляю своих снайперов и командира спецназа, с водителем и одним спецом выезжаю на оказание помощи.

— Одобряю, — ответил Федяев. — Координаты подрыва мне, прямо сейчас!

— Есть!

— Я сейчас тоже помощь организую.

Паша обернулся на Борзова:

— Слава! Координаты подрыва по КРУС на ЦБУ срочно. Только не перепутай кнопки, а то еще прилетит туда довесок, вместо помощи.

— Есть, — ответил Борзов.

— Дай бойца, — Паша глянул на Ерофеева.

Тот обернулся, мгновение смотрел на своих головорезов, и ткнул пальцем в самого рослого:

— Зиничев, с капитаном!

Вдвоём они бегом спустились к «Тигру». Паша сел возле водителя и быстро объяснил куда ехать. Тот выжал всё, что мог дать «Тигр». Минут через пять они уже подъезжали к месту подрыва.

Пикап лежал на крыше, возле него, едва шевелясь, копошился Сергей Кузьмичев, пытаясь вытащить из кабины Федосова. Цветков был без сознания. Паша быстро осмотрел Сергея — видимых повреждений у него не было, только носом и ушами текла кровь — так бывает при контузии и падении с высоты. Снайпер ничего не слышал, и с ним пришлось изъясняться языком жестов, на которые он ответил, что чувствует себя удовлетворительно, но озабочен состоянием тех, кто был в кабине пикапа.

Федосов пришел в себя и начал выть. Его аккуратно извлекли из машины и уложили на плащ-палатке. У снайпера было разбито в кровь лицо, выбиты зубы, но самое печальное — у него были открытые переломы голеней, сопровождающиеся обильной кровопотерей. Еще неизвестно, может он рулём и ребра себе переломал. Паша провёл рукой по тактическому поясу Федосова, где должна была быть аптечка, а в ней — жгут-турникет. Правило оказание первой помощи на поле боя гласит: помощь раненому оказывается его средствами! Свои средства — только для тебя самого! Приучая своих бойцов к этому правилу, Паша внимательно контролировал и то, чтобы все сто процентов бойцов носили медицинские средства в одном и том же месте — чтобы не приходилось, в случае чего, искать у каждого — где он носит свой перевязочный пакет или жгут. Здесь всё было нормально, и жгут Федосова лёг на его правую ногу чуть выше колена. Закрутив скрутку, Паша убедился, что кровь перестала течь. Забрав у Кузьмичева второй жгут, Шабалин перекрыл кровопотерю и на второй ноге. У Цветкова открытых повреждений вроде бы не было, но Пашу взбесило то, что старший офицер, направившись на передний край, не озаботился оснаститься самым элементарным снаряжением — при нём был только пистолет и радиостанция, но никаких медицинских средств не было. Паша выругался.

— Я говорил ему, в объезд опасно, — вдруг тихо сказал Вася Федосов. — Так обычно духи делают минные ловушки. Но он обматерил меня, и приказал ехать по объездной накатанной колее. Я заметил край плиты, но остановиться уже не успел… за мгновение до подрыва успел только сосредоточиться, уперся в руль, а потом как даст… и всё потухло вокруг.

Паша осмотрел воронку и остатки того, что было разбросано вокруг. Стало понятно, что духи бросили на дороге сгоревший остов БМП, а вокруг него накатали объезд. А потом в этот объезд внедрили ловушку: в колее выкопали яму, поставили фугас, а сверху из куска бетонной плиты соорудили устройство контактного замыкателя. Колесо машины продавило плиту, замкнув контакт, который и привёл в действие фугас. Эта схема была стара как мир, десятилетиями доказывая одну простую истину — лампасы, звания и ордена в отсутствие головы, не способны защитить своего хозяина от такого примитивного инженерно-заградительного великолепия.

— Приведите его в чувство, — попросил Паша спецназовца, имея в виду полковника.

Здоровенный спецназовский детина без размышлений влепил Цветкову оплеуху, и тот открыл глаза:

— Что случилось?

— Подрыв, — объяснил Паша. — Сейчас мы вас эвакуируем.

Через несколько минут подскочила бронегруппа на двух БТР, откуда выскочило несколько подполковников и полковников, точно так же, как и Цветков, ничем не оснащенные, и вооруженные только табельными пистолетами.

— О боже, — изрёк Паша.

По рации на Шабалина вышел Федяев:

— Там эту толпу долго не держи. Пусть пофотаются, и сразу назад. Скажи им, что духи приближаются, и надо уходить.

— Принял, — ответил Паша. — Хороша помощь…

— Чем богаты, тому и рады, — съязвил Валера.

— Товарищи офицеры, — Паша обратился к прибывшим «спасателям». — Только что мне сообщили, что с беспилотника наблюдают приближение к нам группы боевиков. Сейчас артиллерия будет бить по этому месту, предлагаю как можно скорее вернуться обратно на командный пункт!

Его услышали, быстро загрузились в БТР и уехали. Никто даже не подумал помочь загрузить Федосова в «Тигр».

Направив раненого в полевой госпиталь, Паша со спецназовцем спешились у горы и по склону стали подниматься на свой НП. Наверху Борзов ошарашил новостью:

— Мы танк обнаружили. В пятистах метрах от места подрыва. И в нём есть люди. Они могли вас расстрелять на раз-два!

— Покажи…

Паша лёг за «Иронию» и вскоре разглядел Т-62М, накрытый маскировочной сеткой, который очень удачно располагался в небольшом распадке, откуда игиловские танкисты, могли бы качественно фланкировать войска, идущие на Эс-Сухнэ.

— Молодец, Слава, — похвалил Шабалин. — Этот танк беспилотники не обнаружили… а ты обнаружил!

— Ударим по нему? — спросил Борзов.

— Всенепременно!

Вернулся Барченко, и вовремя: Паша уже подготовил данные и пара «утят» уже приближалась к цели.

— Вот тебе и всевидящий беспилотник! — сокрушался Чинар.

— Сейчас исправим! — улыбался Паша.

Доблестные соколы, морща серьезные щщи, сбросили по паре пятисоток и отвернули в сторону. Четыре точки легли в районе цели, отчего содрогнулась пустыня. Когда пыль рассеялась, в приборы наблюдения было видно, что танк стоит, где и стоял, но над ним уже не было прикрывающей маски.

— Что-то я не пойму, уже всё, или ему еще надо? — Чинар некоторое время разглядывал танк, но потом все же пришел к пониманию, что бомбы сделали своё дело и танк можно вычеркивать из игры.

— Отмечаем как уничтоженный? — спросил Паша.

— Отмечай, — кивнул Игорь. — Одним танком меньше.

Паша добросовестно внес информацию в КРУС.

День пролетел как-то незаметно, и вскоре солнце переместилось за спины, косыми лучами освещая поле предстоящего боя. Барченко уезжал в полевой штаб, но потом снова вернулся, привезя с собой воды и продуктов.

— Не хочу там оставаться, — пояснил он. — Там из ГШ куча офицеров приехала, им будут на примере Эс-Сухнэ показывать, как надо города брать. Но это будет завтра, а сегодня у них грандиозная пьянка — поднимают стаканы за завтрашнюю удачу.

— Лучше бы за успех пили, — съязвил спецназовский капитан.

— Как там Федосов? — спросил Паша.

— Нормально с ним всё. Уже в Химках, думаю, к утру в России уже будет. Сомов его к ордену представил.

— Его к ордену, — усмехнулся Паша, — а Цветкова, наверное, к звезде Героя?

— Ну, почти, — Чинар загадочно улыбнулся.

— Что? — спросил Толя Ерофеев.

— Там все эти «спасатели», которые на подрыв выезжали, уже представлены к полководческим орденам.

— Ну, это нормально, — понимающе кивнул Анатолий.

— Ага, а Цветков сам на себя представление накатал, на Героя России! И с этим представлением к Сомову пошёл. Дядя Лёша даже не орал на него. Теперь его новый начальник штаба вот с таким огромным фонарём под глазом ходит, — рассмеялся Барченко. — Генерал так ему всёк, с правой, за дурость, и за раненого Федосова, что полковник собой дверь кабинета вынес, при всём офицерском собрании.

— Поделом, — согласился Паша.

— Мне было бы стыдно, — сказал Игорь. — А ему хоть бы что. Отряхнулся, и дальше пошел служить.

— Такие, как Цветков, во время войны ради своей карьеры людей пачками под немецкие пулеметы бросали, — раздумчиво сказал Толя.

— Такие, как Цветков, и завтра людей под пулеметы пачками бросать будут, — съязвил Барченко.

— Я тогда прикажу Борзову сделать один выстрел в противоположную сторону, — сказал Паша. — И снайперу практика, и Родине польза.

Офицеры удивленно посмотрели на командира снайперской роты — шутит он, или правду говорит…

— Товарищ капитан, — из темноты появился Бушуев. — Мы в тепловизор духов обнаружили.

Сообщение было адресовано Шабалину, но на его проверку поднялись все — а что еще делать скучной ночью в преддверии грандиозного сражения?

— Где?

Все лежали на карематах, разглядывая темноту.

— От танка дальше двести, там окоп, в полный рост, в тепловизор видны тёплые пятна, предполагаем головы наблюдателей. Разрешите уничтожить?

Так как тепловизионные прицелы были только на СВД, Паша решил пополнить и свой личный счёт.

Стреляли на семьсот метров по трём теплым пятнам. Каждый из снайперов сделал по несколько выстрелов, однако, к великому удивлению, после выстрелов пятна не пропадали. Отстрелив с дюжину патронов, Шабалин дал команду прекратить стрельбу.

— Это не люди, — сказал он. — Похоже, нас пасут, показывают нам что-то тёплое, ждут от нас хорошо заметных выстрелов, но мы стреляем с глушителем, выстрелов не видно, и поэтому ответки нет. А она должна быть. Иначе бы нам тепло не показывали.

— Давай я пару своих бойцов отправлю на правый фланг, — предложил спецназовец. — Они оттуда сделают несколько выстрелов и сразу убегут обратно. И посмотрим, что будет.

— Давай, — согласился Барченко прежде, чем Паша успел открыть рот.

Бойцов проинструктировали, и они ушли в ночь. Все замерли в ожидании. Через несколько минут справа раздалось четыре выстрела.

— Наблюдаем! — напомнил Паша.

Вдруг ночь озарилась яркой и огромной вспышкой выстрела из чего-то крупнокалиберного, а тут же на склоне прогремел взрыв.

— Танк, — вырвалось у начальника разведки. — Живой, гад. Ну, сейчас мы тебе устроим!

Навели дежурную пару. Бомберы прилетели довольно быстро, и отправили игиловским танкистам еще четыре пятисотки.

Взрыв пятисотки, а вернее четырех пятисоток, это впечатляющее зрелище. Ночью же оно становится еще более умопомрачительным. Четыре практически одновременные вспышки огня, содрогание земли, раскат оглушительного грома… после того, как эмоции немного улеглись, со штабом группировки состоялся тематический радиообмен.

— Наблюдали поражение танка, — доложил Паша результаты авиаудара.

— У нас нет данных о наличие у вас танка, — усомнился дежурный оператор.

— Мы ранее докладывали об обнаружении Т-62, - напомнил Паша.

— Тот танк, согласно вашему докладу, был уничтожен еще днём. Вы нам что, в уши заливаете?

— Никак нет. Не заливаем! Танк был обнаружен, затем по нему был нанесен удар, с беспилотников подтвердили его уничтожение. Предполагаю, что бармалеи его починили, и он обстрелял нас. Мы вызвали авиацию. У нас на наблюдательном пункте находится Чинар, он может подтвердить мой доклад!

— Ясно, Барс! Следите за танком! — сказал оператор.

В течение ночи больше никаких движений зафиксировано не было, и к шести утра Чинар и Шабалин прибыли в полевой штаб на совещание.

Сомов, бодрствовавший всю ночь, какое-то время глумился над садыками, умудрившимися что-то «героическое» совершить под его носом, потом поднял начальника разведки для доклада об обстановке за ночь. Чинар быстро доложил то, что успел понять за пять минут проведенных перед совещанием на своём «разведывательном» командном пункте, где дежурный разведчик доложил ему ночную сводку.

— А что там за история с танком? — спросил Сомов.

— Днём снайпера капитана Шабалина визуально обнаружили находящийся в засаде танк Т-62М, прикрытый маскировочной сеткой, отчего его не смогли обнаружить средствами воздушной разведки. По танку был нанесён воздушный удар…

— Подполковник, — Сомов сверкнул красными глазами: — Вы что, свой личный счет уничтоженных танков наращивали? Я слышал доклады: один танк обнаружен, один танк уничтожен! Потом еще один танк уничтожен! Вы бы врать научились бы!

Барченко проглотил слова генерала, и невозмутимо продолжил свой доклад:

— По танку был нанесён воздушный удар, в результате которого танк был… — Игорь некоторое время судорожно подбирал крайне нужное сейчас слово, и вдруг, к величайшему удовольствию присутствующих, выдал: — танк был… ранен!

В наступившей тишине все услышали, как начальник разведки облегченно выдохнул.

— Ранен? — глаза Сомова, отражающие страшный недосып, округлились: — Танк был ранен? Я не ослышался?

— Так точно, товарищ генерал, — Чинар уже окончательно осмелел, вжился в ситуацию и принял решение идти до конца: — Лётчики его же не убили совсем. Значит, он был ранен!

Глаза генерала покраснели еще больше. Он набрал в лёгкие побольше воздуха:

— Какое такое «ранен»? — заорал Сомов, срывая голосовые связки: — И это вы, отважные корабелы дальней океанской зоны, удалые мореманы прибрежного каботажа, лихие моряки солёных штормов будете называть нас, сухопутчиков, «береговыми мазутами»? Вы, угроза Тихоокеанскому флоту, когда научитесь отличать пораженный танк, от не пораженного? Где вы вообще взяли это определение — «раненый танк»? Вы, товарищ подполковник, точно из морской пехоты, а не из трюма списанной подводной лодки? Вот сомнения меня большие гложут по этому поводу! Вы мне сейчас гарантируете, что танк тот ночным ударом был «убит», а не остался «раненым»?

Генерал замолчал, давая Чинару ответить на вопрос.

— Полчаса назад он был обнаружен со сброшенной гусеницей, товарищ генерал, — доложил Барченко. — С беспилотника это было хорошо видно.

— Вы мне можете гарантировать, что он со сброшенной гусеницей не откроет огонь со своей позиции, когда начнётся атака?

— Никак нет, товарищ генерал. Мне нужен расчет ПТУР. И тогда мы сможем гарантировать его…

— Убийство? — закончил фразу Сомов.

Барченко, под уже неприкрытый смех участников совещания, согласно кивнул.

— Хорошо, — кивнул генерал. — Выделим вам расчет ПТУР. Для убийства.

Глава 18

Азиза из Аль-Джазиры

Ракетчиками оказались два контрактника из «киркинесской» бригады, которые, услышав Пашину фамилию, замерли в оцепенении.

— Товарищ капитан, а полковник Шабалин вам не… вы так на него похожи…

— Значит так, товарищи сержанты, — Паша не имел желания обсуждать родственные связи и способствовать явно обозначенному намечающемуся дисциплинарному разложению приданного личного состава, готового нагло и беспардонно использовать родственные узы в своих узкокорыстных интересах, направленных на послабления условий военной службы. — Я командир требовательный и взыскивать за упущения буду строго, несмотря на то, что на Спутнике, допускаю, что вы могли быть у моего отца в почёте, со мной такой почёт вам придётся зарабатывать делом. Впрочем, отец не мог жаловать таких разгильдяев, как вы…

— Почему сразу — разгильдяев? — спросил один из сержантов и представился: — Сержант контрактной службы Васильев!

— А потому что у вас, товарищ сержант, подшива отсутствует, — не моргнув глазом ответил Паша и посмотрел на второго.

— Младший сержант контрактной службы Лобаев, — доложил второй.

— Лобаев? — переспросил Шабалин.

— Так точно, — подтвердил морской пехотинец. — Лобаев.

— Значит, стреляешь далеко и точно?

Лобаев пожал плечами:

— Насколько ракета позволяет, настолько и стреляем.

На лице младшего сержанта не дрогнул ни один мускул, и Паша понял, что узкоспециализированная шутка не удалась.

— Что у вас?

— ПТУР «Фагот», товарищ капитан, — доложил Лобаев. — Пусковая и шесть ракет.

— А нам хватит? — усомнился Паша.

— На один Т-62 хватит, — кивнул ракетчик.

— Хорошо, — сказал Паша. — Грузите в «Тигр».

Пока Паша формировал группу, которой предстояло сидеть на холме в течение дня, его пару раз дёргали в полевой штаб, намечая и тут же отменяя важные боевые задачи, из чего Шабалин сделал вывод, что старшие офицеры из Генерального Штаба зазря «поднимали тосты за успех начавшейся войны» и грандиозного штурма сегодня не будет. Уже перед самым отъездом он встретил начальника разведки и Чинар, мимоходом, бросил:

— Сухель с севера встал, игиловцы там хорошо держатся. Пока он их не сломает, мы одновременно по городу не ударим. Так что, пару дней еще можно спать спокойно. Но Т-62 ты мне сегодня убей, — Игорь хлопнул Пашу по плечу и исчез по своим делам.

— Убьём, товарищ подполковник! — крикнул Паша вослед. — Обязательно убьём!

Крикнув, он обернулся и вдруг увидел то, чего никак не мог бы здесь увидеть: метрах в семи от него стояла тоненькая стройная девушка, арабка, в яркой одежде, джинсах и лёгком топике, на котором была изображена большая черная бабочка. Она приветливо улыбалась, явно Паше.

Шабалин растерялся — ибо такого здесь просто не могло быть вообще и никак от слова «совсем».

— Здравствуйте! — сказала она на вполне сносном русском языке. — Можно узнать, кого собирается убить русский офицер?

У Шабалина мелькнула череда мыслей в голове, часть из них формировала ответ на заданный вопрос, часть все же пыталась найти понятное объяснение столь невозможному видению и доказать, что это либо сон, либо солнечный удар, либо результат воздействия эгрегора войны и правильных богов на его сознание.

— Вы кто?

Непроизвольно Паша шевельнул винтовкой, поправляя её на плече.

— Азиза, — ответила она. — Телеканал Аль-Джазира.

Паша демонстративно посмотрел за неё. Она поняла этот жест.

— Мой оператор и его помощник выгружают оборудование. Машины там стоят.

— Шабалин, — откуда-то появился Федяев. — Ты чего тут местные обычаи нарушаешь? Нельзя смотреть на женщину, выпучив глаза, даже если они тебе этого не запрещает.

— Так это… — Паша не знал, чего ответить.

— Мне нужно интервью с военным, — сказала Азиза, интуитивно поняв, что Федяев здесь главнее. — У нас есть разрешение правительства и штаба армии. Русские военные так же разрешили снимать на этой военной базе. Даже один с нами приехал, он где-то здесь… полковник… забыла как его.

— К сожалению, мы уезжаем, — сказал Федяев.

— Да, мы уезжаем, — подтвердил Паша.

— Никуда никто не уезжает, — раздался сбоку громкий командный голос, и Паша увидел, как быстрым шагом к нему приближается полковник с хорошо знакомым лицом.

Шабалин мог поклясться, что неоднократно пересекался с ним в России, но кто это, сразу вспомнить не мог. Зато Валера вдруг потянулся к нему с объятиями.

— Дружище…

Федяев и полковник обнялись.

— И ты здесь?

— Ну да, — кивнул полковник. — Ближе ведь некого было послать в такую даль…

Шабалин вспомнил: это был начальник пресс-службы Восточного военного округа полковник Григорьев. Он часто лично бывал на различных учениях, где была задействована рота Шабалина. Григорьев посмотрел на Пашу:

— О, и снайпер здесь!

— Как видите, — развел руками Паша и улыбнулся. — Ближе ведь некого было послать в такую даль…

Офицеры рассмеялись. Девочка тихо стояла в сторонке.

— Как успехи? — спросил Григорьев.

— Работаем… — ответил Паша.

— В общем, такое дело, — сказал полковник, приглашая офицеров немного отойти в сторонку от журналистки. — Надо арабам показать работу сирийского боевого подразделения, ну, и немного наш советнический аппарат. Слухи ходят, что мы воюем непосредственно, то совсем это отрицали, а как «двухсотые» в Россию пошли, и отрицать войну стало глупо, верхнее руководство решило немного информации слить в международные СМИ по работе наших сил специальных операций. Понятно, что «студентов» настоящих мы им не дадим, но вот ты, Паша, вполне сгодишься…

Шабалин даже расцвел в глубине души — оказалось, что целый начальник пресс-службы военного округа помнит имя простого ротного.

— Мне лицо своё им показывать? — запротестовал Паша. — А вдруг я захочу в Академию по линии разведки поступать? Меня же не возьмут, засвеченного!

— А ты лицо своей арафаткой замотай, — посоветовал Григорьев.

— А что говорить?

— Тайн раскрывать не надо, настоящую фамилию тоже говорить не следует. Расскажи о боевой работе, только желательно, что-нибудь героическое, и такое, что можно перепроверить по другим каналам. Они такие. Они проверят.

— Как мы элеватор отбили, сойдет? — спросил Паша, взглянув и на Федяева.

— Это когда снайпера там кучу народу ночью положили? — спросил полковник.

— Да, — ответил Валера. — Нормальный эпизод. Спишем на «студентов», пусть потом гордятся.

— Ну, мне уже ехать надо, — жалобно напомнил Паша. — Да и спецы действительно там не последнюю роль сыграли…

— Мы сейчас, быстро…

Полковник выразительно посмотрел на журналистку:

— Азиза?

— Я сейчас…

Она убежала, но не прошло и минуты, как вернулась с двумя толстыми потеющими мужиками, волокущими треногу и камеру. Быстро всё установили, подключили микрофон, Пашу поставили перед камерой.

Непроизвольно Паша вспомнил, что в Наставлении по СВД в приложении 6 «количество патронов, необходимое для поражения одиночной цели» в числе стандартного набора полевых целей для снайпера — «голова», «грудная фигура», «поясная фигура», «бегущая фигура» указана и совсем экзотическая — «телекамера». Невольно Шабалин улыбнулся.

— Представьтесь, пожалуйста, — сказала Азиза, и Паша понял, что интервью началось — первое в его жизни иностранному СМИ.

— Командир группы майор Ян Яблоков.

— Скажите, вы служите в российских силах специальных операций?

— Так точно, — ответил Паша.

Азиза, видимо, ждала каких-то пояснений, но Шабалин молчал. Пауза стала заметной.

— Вы давно находитесь в Сирийской Арабской Республике? — задала она следующий вопрос.

— Три месяца.

— Всё это время вы воюете?

— Так точно.

— Какой бой вы запомнили больше всего?

— Бой за тадморский элеватор.

— Это был тяжелый бой?

— Нам пришлось вести ночной бой с превосходящими силами противника.

— Сколько было врагов, и сколько было вас?

— Врагов было триста, — придумывал на ходу Паша. — А нас шестнадцать. — Этот расклад — триста и шестнадцать он уже где-то слышал, но почему-то ничто не помешала повторить.

— У вас были потери?

— Нет. Потери были только у врага.

— Это были бойцы Исламского государства?

— Да.

— Откуда вам это известно?

— Они ночью кричали нам, что элеватор принадлежит Исламскому государству, а они его подданные. Ну, государства этого, а не элеватора.

— И вы их всех безжалостно убили?

— Почти всех. Кое-кто успел убежать обратно в своё Исламское государство. Мы их не смогли догнать. Уж очень быстро они бежали.

Паша чувствовал, как сейчас разрыдается от приступа смеха, но еще держался. Он стал входить в роль, и ему это даже стало нравиться.

— Это единственное сражение, в котором вы принимали участие?

— Нет, но самое значимое для меня лично.

— Лично вы сколько убили врагов?

— Это секретная информация, — отрезал Паша. — Я не могу её раскрывать.

— Ага, понятно, — кивнула девочка. — Вы стреляли в гражданских?

— Нет, у нас с этим строго, — сказал Паша. — Если что, сразу дисциплинарное взыскание оформят и прощай «десять-десять»!

— Что такое дисциплинарное взыскание?

— Это почти что расстрел, но многократный. По ощущениям примерно одинаково.

— Вам известны случаи применения против гражданского населения Сирии химического оружия?

— Лично мне такие случаи не известны.

— А что известно?

— Мне известен случай применения миномётов против российского госпиталя, когда погибли медицинские работники, женщины. Это сделали бойцы Исламского государства, направляемые инструкторами из США.

— Откуда вам известно, что это сделали бойцы ИГИЛ?

— Мне об этом сообщил перед своей смертью раненый на элеваторе игиловец.

— Ян, вы сейчас глумитесь над моими вопросами, — сказала Азиза.

— Каков вопрос — таков ответ, — съязвил Паша и попытался отпроситься: — Может, отпустите меня, я на войну опаздываю!

— Тогда закончим интервью, — сказала Азиза. — А можно с вами сфотографироваться?

Она подмигнула помощнику оператора, и тот сделал несколько снимков на смартфон.

— Я найду способ передать вам эту фотографию, — сказала она.

Через пять минут Федяев и Паша уже стояли у «Тигра».

— Твоя главная задача на сегодня — поразить Т-62, - напутствовал Валера. — Ну, и попытайтесь разобраться, что за тёплые блики вы видели ночью.

— Сделаем, — кивнул Паша.

На позиции его встретил Толя Ерофеев:

— Слушай, тут оборона у них — мама не горюй!

— Что случилось?

— С утра мы зафиксировали шесть огневых точек, и все шесть — пулеметные! Я тебе сейчас их покажу…

— Как там танк?

— А, полчаса назад из танка выбрался танкист, спрыгнул в ход сообщения и мы его больше не видели.

— Может так быть, что в танке он был ночью один?

— Да вполне, — кивнул Толя. — Ночью на танке двигатель не заводили, мы бы услышали. Стрелял он по вспышкам выстрелов, когда мы приманку на правый фланг выставили. Для поворота башни там есть механические приводы, в электричестве наводчик не нуждается. Увидел вспышки — навелся, бабахнул. Когда его авиация молотила, может, контузило, может и кого убило внутри. Но вылез один.

— А если у него уже снарядов нет? — предположил Паша.

В бинокль он разглядывал башню с зафиксированным открытым люком командира.

— Что, предлагаешь танк захватить, а не убивать? — спросил спецназовец. — Как «Дед» в прошлом году?

Паша знал эту историю. Впрочем, эту историю во всех вооруженных силах хорошо знали и смаковали с новыми и новыми подробностями: в прошлом году, в боях всё за тот же элеватор, игиловцы применили бронетанковую технику, с помощью которой намеревались отбить важный объект. Атака производилась ночью. Снайпер по прозвищу «Дед» вначале прострелил торчащую из башни танка голову командира, потом так же уничтожил механика-водителя, пытавшегося разглядеть, куда едет. Танк встал. И в результате, был захвачен целехоньким.

— Не, — Шабалин помотал головой. — Утром на совещании Сомов кровь из носу требовал «убить» его. Вон, видишь, по склону плетутся… расчет ПТУР нам дали. Танк убивать. Сейчас ракеты принесут, и начнём…

Треногу пусковой ПТУР установили под скалой, чтобы был виден танк, но и прикрыться каменными массивом можно было бы, в случае, если начнется обстрел. Отдышавшись, ракетчики установили пусковой контейнер, включили прицел.

— Мы готовы, — доложил Лобаев.

— По готовности огонь! — скомандовал Паша.

Гулко хлопнул выстрел, подняв за пусковой столб пыли. Ракета сверкнула впереди и пошла, петляя, к танку, сматывая с себя тонкий кабель управления.

Шабалин следил за ракетой, как та выписывала в воздухе пируэты, неумолимо сближаясь с безжизненным танком.

— Попадёт? — спросил Ерофеев.

— Да кто её знает, — успел ответить Васильев, как ракета долетела до танка, и вспышкой с черным дымом обозначая попадание в центр башни.

Мгновение ничего не происходило, потом внутри танка полыхнуло, и огромный язык пламени вырвался из открытого люка, еще через мгновение пламя стало прорываться по всему погону башни, поднимая её над корпусом танка. До слуха донесся хлопок разрыва, а потом жуткий трескучий гул горящих танковых зарядов. Танк окутался дымом, огонь погас.

— Вроде попал, — сказал Лобаев.

— Теперь, надеюсь, он убит, — сказал Паша.

Дым рассеялся: башня была скособочена, лежала на корпусе, сорванная со своего погона.

— Сомов будет доволен, — резюмировал Шабалин.

— У нас еще пять ракет есть, — сказал Васильев. — Что еще надо сжечь?

Ерофеев указал на как-то убогое строение, внешне напоминающее развалившийся сарай:

— Для профилактики можно туда лупануть.

— Сей секунд, — кивнул Васильев, и установил новую ракету на пусковое устройство: — Готово.

Обломки сарая полетели в разные стороны. Потом, определив дальность, выпустили еще две ракеты, которыми разнесли два строения на окраине Эс-Сухнэ и успокоились.

* * *

К освобождению Эс-Сухнэ войска, после победоносного взятия Хулейхиле, готовились несколько дней. Нужно было перегруппировать наличные силы, достоверно установить состав и положение обороняющегося противника, насколько это было возможно, ударами авиации и артиллерии обескровить врага. Всё это решалось частными задачами, одной из которых был захват расположенного метрах в трехстах справа от дороги, идущей к Эс-Сухнэ, горного хребта. Тот, кто владел хребтом, контролировал автомобильную трассу, а следовательно, хребет всенепременно нужно было брать. Практически по всему хребту были расположены небольшие опорные пункты, на которых оборонялись игиловцы. Активными штурмовыми действиями группы ССО, частной военной компании «Меч» и, конечно, сирийские подразделения последовательно отбивали эти опорники, приближаясь к откосу, который выходил на населенный пункт. Обычно всё проходило по одному избитому, но неотразимому сценарию: беспилотные разведчики корректировали удар артиллерии и авиации, потом на очередной опорник заходила штурмовая группа, которая добивала оглушенных взрывами боевиков, закреплялась там, после чего цикл повторялся в отношении следующего опорного пункта.

Командование группировки рисовало варианты штурма, а Пашу, в период относительного затишья, даже назначили руководить своеобразным отрядом быстрого реагирования, которым пару раз даже пытались «разрядить обстановку» в моменты внезапного появления небольших групп боевиков со стороны пустыни. Паша, получил в своё распоряжение взвод спецназа из Хабаровска, двух ракетчиков «из папиной бригады», и на всё это воинство ему была выдана «капсула» в придачу к имеющимся трём «Тиграм» и БТР-80. После «убийства» танка он некоторое время был в почёте, и его даже ставили в пример на очередном совещании, посвященном повышению наступательного порыва, как на селекторе его снова не заметил Сурин и не потребовал предъявить отчет, который Паша обещал сделать много дней назад. С этого момента все боевые заслуги Шабалина были преданы забвению и под угрозой отправки в Россию «первым же бортом» его срочно обязали сделать, наконец-то, отчет в форме двадцатистраничной презентации с не менее чем тридцатью фотографиями, шестью таблицами и тремя графиками.

Правда, и время появилось — ровно сутки. Забравшись в «капсулу», Шабалин раскрыл ноутбук и полчаса пытался оформить заглавие доклада. В голову лезли какие-то бесполезные в этом случае мысли, название было несколько раз изменено, и наконец-то Паша остановился на варианте «Влияние тактического приёма боевиков ИГИЛ „рассредоточение“ на боевую устойчивость взводного опорного пункта». Налив из термоса чаю и выпив кружку залпом, Шабалин изложил положение сторон к началу боевого столкновения, перечислив имеющееся на опорнике вооружение, боезапас и численный состав своей снайперской группы, группы ССО и сирийского взвода. Потом обрисовал расположение полос инженерного заграждения, перечислил типы мин и плотность минирования. Потом пришёл Ерофеев и стал рассказывать смешные истории из жизни спецназа, что окончательно увело мыслительный процесс от выполнения главной задачи, от которой зависела «отправка в Россию первым же бортом».

Потом появился Федяев, который подкинул пару мыслей, обосновав их кругозором, полученным в Академии:

— Ты на этот бой шире смотри, не только то, что было расписывай, но и применить новый тактический приём боевиков попробуй гипотетически в другой ситуации, — посоветовал Валера. — Тут вон сколько офицеров из ГШ околачивается, надо к тебе заслать парочку, они тебе быстро тут всё распишут и расчеты сделают. Сейчас, кстати, так и сделаем…

Федяев вышел по связи на Сомова:

— Товарищ генерал, вы же не хотите, чтобы всю «Пальмиру» Сурин имел в виду в качестве небоеспособного соединения? У вас там куча полковников из ГШ, дайте парочку в помощь Шабалину — отчет этот сделать, из-за которого мы у Сурина сегодня с утра были в забвении и в печали. Они-то профессионально помогут, грамотно. А Паше нашему врага бить надо, из снайперской винтовки, а не презентации осваивать.

Валера отключился и посмотрел на Шабалина:

— Бегом в штабную палатку.

— А что там?

— Там тебе придадут двух толковых полковников.

— Спасибо, товарищ полковник! — обрадовался Паша. — Век не забуду!

— А ты, — Федяев повернулся к спецназовцу: — Организуй старшим офицерам чай и бутерброды.

— Есть.

В штабной палатке дядя Лёша осуждающе посмотрел на Шабалина:

— Добротой моей пользоваться изволите, товарищ капитан?

— Так я это… — Паша не знал, что сказать, и поэтому сказал то, что говорит каждый военный в любой непонятной ситуации: — Товарищ генерал, по вашему приказанию прибыл!

— Товарищи офицеры, — Сомов обратил внимание двух высоких полковников на Пашу. — Вот наш офицер, снайпер, командир роты. Это он провёл бой у элеватора, ему нужно помочь правильно оценить, проанализировать и изложить новый тактический приём, который был применён боевиками в ту ночь. Прошу вас оказать ему посильную академическую помощь.

Шабалин встретился с ними взглядами: они смотрели на него изучающе, словно прожигали насквозь. По всему было видно, что калачи тертые.

— Капитан Шабалин, — представился Паша.

— Полковник Громов, — представил один.

— Полковник Угрюмов, — представился второй.

Шабалин улыбнулся, про себя подумав, что если люди не хотят раскрывать свои истинные фамилии, значит, на то есть определенные причины. Эти фамилии в качестве «оперативных псевдонимов» были уже так затасканы еще со времен первой и второй войны в Чечне, что теперь вызывали только лёгкую понимающую усмешку…

— Прошу ко мне в машину, — предложил Паша.

В «капсуле» офицеры быстро осмотрели то, что Паша уже сотворил, название было забраковано сразу:

— Капитан, да тебя засмеют на месте, — сказал Громов. — Поставят под сомнение сам факт твоего обучения в военном училище…

— Давай лучше как-нибудь типа «организация боя, системы огня и управление огнём в условиях применения противником новых тактических приемов», — предложил Угрюмов. — На примере опорного пункта взвода, боевой эпизод такой-то, произошло там-то и тогда-то.

— Возражений нет, — довольно ответил Паша.

Офицеры потребовали боевой графический документ — карту. Карта случайно оказалась у Паши в офицерской сумке, была измята, но полковники довольно закивали — сгодится! Это был лист бумаги, отпечатанный на плоттере, на который была нанесена обстановка не только того дня, но и нескольких последующих и предыдущих.

Полковники довольно быстро оценили ситуацию, задали несколько уточняющих вопросов, касающихся дальности обнаружения боевиков, рубежей открытия огня, видимых изменений в характере их поведения при стрельбе по боевикам из АГС, из пулеметов, из снайперских винтовок и после нанесения удара артиллерией. Потом они попросили несколько листов бумаги и карандаши, стали чертить таблицы, что-то считать, измерять на карте…

— Помнишь, под Гудермесом, была ситуация… — полковники тихонько переговаривались друг с другом, вынимания из глубин памяти эпизоды своей боевой юности…

Паша чувствовал себя отстраненным от процесса, но невольно прислушиваясь к разговору старших офицеров, понял, что эти штабные, в отличие от многих других, выросли из войск, младшими офицерами вдоволь вкусив войну — что мгновенно заставило проникнуться к ним уважением.

— Товарищи полковники, — возмутился Шабалин. — Вы мне хоть объясняйте, что вы считаете, а то мне еще Сурину это всё докладывать…

— Тут всё просто, — пояснил Угрюмов. — Здесь я рассчитываю расход боеприпасов, необходимый для поражения рассредоточенной, но открытой живой силы противника, с учетом скорости их перемещения и времени на открытие огня по упрежденной точке…

Полковник стал сыпать формулами, от которых Шабалина тут же потянуло в сон.

— Здесь расчетам подвергаем свободный резерв времени на обнаружение каждой новой цели и передачу команд на огневую позицию… контроль результатов поражения… а вот здесь нам потребуется сетевой метод планирования и управления… из всего этого мы можем построить сетевой граф наиболее оптимальной работы опорного пункта по отражению рассредоточенного противника…

Полковник был увлечен решением этой задачи, и не замечал, как Паша постепенно утрачивает интерес к высокой штабной культуре.

На листе бумаги появилась схема боя, и Паше пришлось просыпаться и включаться в работу, подсказывая, что и где находилось, какие сектора были под обстрелом, каким оружием и с примерно каким расходом и результатом.

— Говоришь, сам стрелял? — спросил Угрюмов.

— Было, — кивнул Шабалин.

— Это плохо, — сказал полковник. — Что же ты здесь и здесь не поставил выносные огневые засады? Вместе с дежурными силами они бы влёгкую отразили нападение, не подпустив боевиков так близко к переднему краю обороны. Сидел бы тогда в ходе боя и бамбук курил, кофе запивая.

— Да там же садыки… — ответил Паша. — Какие из них воины? Его если в засаду ставить, он или уснёт, или сбежит, или его украдут… а своих снайперов я права не имел выводить за пределы опорника. «Студенты» вообще по своим задачам работали. Советник там всем рулил, но он, похоже, сам был не в радости от дисциплины и обученности местного воинства.

— Вот они и дошли до МВЗ практически без потерь…

— Ну как без потерь, мы их нормально потрепали, — возразил Паша. — Только я из СВД несколько человек положил, да АГС наводил, еще с десяток легло.

— Тем не менее, они вплотную подошли к линии минно-взрывных заграждений, — в ответ возразил полковник. — Остановить их продвижение смогло только правильно оборудованное минное поле в сочетании с заградительным огнем артиллерии…

— И огонь стрелкового оружия, — вставил Паша.

— Еще со времен Великой Отечественной войны считается, что если противник приблизился к ПКО на сто пятьдесят метров, это равносильно захвату рубежа. Вам там жить оставалось две минуты — ровно столько, сколько нужно человеку, чтобы пробежать полторы сотни метров…

— Да, я весь бой думал о том, чтобы не дать им преодолеть это расстояние, — согласился Паша.

— К тому же, — подключился Громов, — если бы они ворвались в опорник, вам нечем было бы отбиваться. Наверняка к этому времени все магазины и ленты уже были пусты… а в рукопашную они бы вас там быстро смяли…

— Не исключаю, — кивнул Паша.

— Вам повезло, — сказал Громов, — что у врага не было второго эшелона. Вы использовали КРУС?

— У меня только радиостанция была, планшета не было. КРУС, наверное, был у «солнышек», они артиллерию наводили…

— Ясно, — кивнул полковник.

В этот момент в «капсулу» влез Ерофеев:

— Разрешите?

Он поставил термос с чаем на стол, достал пару кружек и сверток с бутербродами, которые ему сделали на ПХД.

Перекусив, офицеры Генштаба вернулись к расчетам.

— Эффективность средств поражения определяем по формуле… — говорил полковник Угрюмов. — Исходными данными являются количество поражаемых целей, количество, скорострельность и показатели эффективности стрельбы средств поражения, время ведения огня, показатель противодействия противника…

Через полтора часа Шабалин стал счастливым обладателем выверенного и покрепленного многочисленными расчетами доклада, блистающего военной мудростью и грандиозностью открывающихся перспектив в применении новых форм ведения боевых действий в условиях сирийского предгорья.

— Позвольте-с, — попросил Угрюмов. — Мы этот доклад используем в своей большой работе, в которой анализируем эффективность ведения боевых действий с использованием новых средств разведки, управления и наведения средств поражения.

Паша кивнул.

— Доклад нужно сопроводить фотоотчетом, — подсказал полковник Громов.

— А где же я возьму фото того дня? — удивленно спросил Шабалин.

— Молодой человек, — подсказал Громов. — Берите фотоаппарат и пойдёмте за мной…

Паша вытащил из рюкзака ротный цифровик и вслед за полковником вышел из «капсулы».

— Речь идёт об огневой позиции АГС, — сказал полковник. — Сфотографируйте вон тот гранатомёт. Сейчас мы на него бойца подсадим…

Возле АГС посадили садыка, который выделялся среди остальных сирийцев простреленной в шести местах каской.

— Счастливая, наверное, — предположил полковник, выдерживая строгое выражение лица. — Уже шестой владелец, поди…

Садык радостно закивал. Паша скрывал улыбку, подняв арафатку.

Потом сфотографировали пулеметное гнездо, минное поле, позицию артиллерии, отдельно стоящее БМП и несколько видов предгорья.

— Всё это разместите по тексту доклада, между таблиц с расчетами и графиками, — подсказал Громов. — И будет замечательно.

Допив чай, полковники ушли.

— Это операторы из оперативного управления Генерального Штаба, — сообщил Ерофеев. — Говорят, они в уме могут рассчитывать армейские и даже фронтовые операции, так что им твой элеваторный замес — лёгкая разминка.

— Да они там буквально всё рассчитали, — развел руками Паша. — Чуть ли не сколько раз каждый боевик ушами успеет хлопнуть, пока в него пули лететь будут.

— Ну, работа у них такая, — ответил Толя. — Зато и зарплата не чета нашей.

Офицеры повздыхали, посетовали на жизнь. Вечером Паша представил Сомову свой доклад. Генерал предложил поменять несколько фотографий, после чего разрешил передавать его в штаб группировки.

— Операторы мне очень помогли, — признался Шабалин. — Не знаю, чего бы я без них делал.

— Это тебе их боги прислали, — усмехнулся дядя Лёша. — Правильные боги.

* * *

В день, предшествующий решающему наступлению, Шабалин со своей тактической группой, состоящей из шести снайперов, пяти спецназовцев и двух ракетчиков, снова расположился на пригорке, с которого «убивали» танк. Разведывательный пост, который всё это время оставался там, последние пару дней перестал фиксировать перемещения врага практически на всю глубину наблюдения — чуть ли не вплоть до окраин Эс-Сухнэ.

И тут Паше в голову пришла смелая мысль — внезапным ночным набегом овладеть линией окопов, которую они наблюдали сверху всё это время.

— Я бы не советовал, — сказал Ерофеев. — Вон как пикап подлетел на мине. Уверен: там и противопехотных мин полно. Не, ноги еще на пэфээмках поотрывает, потом всю жизнь в каталке проводить что-то мне неохота.

Паша еще какое-то время подёргался, но потом успокоился. Ночью посменно вели наблюдение, для чего даже использовали радиолокационную станцию, но перемещений врага не обнаружили. Спали тоже посменно — на карематах, брошенных прямо на землю. С утра началось движение — из тыла на исходные рубежи атаки стали выползать танки и БМП садыков. Артиллерия нанесла огневое поражение назначенных целей и атака началась. В течение часа танковая рота и батальон мотопехоты продвинулись вперед на три километра, вплотную приблизившись к окраинам Эс-Сухнэ. На ходу они вели огонь по всему, что считали представляющим опасность и поэтому, к основному объекту атаки подошли с изрядно израсходованным боекомплектом. Тут же к ним были направлены транспортные машины. Все это время над войсками носились вертолеты, осуществляя прикрытие с воздуха.

Какой-то взвод был, наконец-то, послан на захват окопов возле сожженного танка, откуда по трём БМП, участвующим в атаке, был открыт огонь из пулеметов. По наблюдениям снайперов, огневых точек было три, но вскоре Ерофеев, наблюдающий за врагом, крикнул:

— Капитан, смотри…

Паша вскинул бинокль и увидел, как метрах в двухстах за линией окопов из-под земли выскочил какой-то человек, сел на мотороллер и уехал. С этого момента огневые точки себя больше не проявляли.

Видно было, как садыки обошли все окопы — без единого выстрела. Потом вернулись в свои БМП и двинулись дальше.

— Нет, ты понял? — смеялся спецназовец. — Один боевик бегал с пулеметом по ходам сообщения, стрелял то с одного, то с другого места, а мы тут думали, что перед нами взводный опорный пункт, не меньше… а потом он прыг на мокик — и был таков!

— Да уж, — ворчал Паша. — У него, поди, и прав на мокик нету…

Вскоре Шабалин получил указание следовать на новое место, только что занятое садыками, и он отдал приказ сворачиваться.

«Капсула», «Тигры» и БТР отряда Шабалина пристроились к очередной транспортной колонне и двинулись вперед. Возле танка остановились. Шабалин заглянул внутрь: всё было в копоти, в лицо дохнул жуткий запах сгоревшего пластика и резины. Он ожидал увидеть какие-то признаки сгоревших танкистов, но огонь так вылизал внутренности этой стальной коробки, что даже если они там и были, опознать останки было невозможно.

— А вот и головы, по которым мы стреляли ночью с тепловыми прицелами, — сказал Бушуев. — Товарищ капитан, гляньте…

Шабалин подошел к снайперу, стоящему возле простреленной в двух местах жестяной банки, размерами схожей с размерами головы.

— Почему так считаешь? — спросил Паша.

— А вы загляните внутрь… — посоветовал Артем.

Шабалин сделал еще пару шагов и посмотрел внутрь банки. На дне банки лежали камень и каталитическая грелка — точно такая же была у него в детстве, когда он занимался лыжным спортом. С помощью такой грелки он отогревал руки в суровых условиях Заполярья.

— Грелка выдаёт шестьдесят градусов в течение двенадцати часов, — сказал Паша. — В такой банке она создавала температуру чуть выше температуры человеческого тела. Очень грамотно они нас разводили… по ощущениям было, будто реально человеческую голову наблюдаешь…

— И ведь даже попали, — весело подмигнул Бушуев.

— В нас тоже, — ответил Шабалин. — Из танка.

— Ну, — усмехнулся снайпер. — Мы ему все равно потом отомстили. Ладно, заберу грелку себе…

Бушуев нагнулся было достать из банки грелку, как Паша, что-то в этот момент ощутив опасное, остановил его:

— Стой! Не смей!

— Почему? — Бушуев посмотрел на командира, потом в банку. — Да там только грелка… или это что? Мина-сюрприз?

Шабалин не мог объяснить сам себе, почему он остановил Артёма. Приказал остановиться и не двигаться, а сам несколько мгновений думал, что толкнуло его на это.

— Мина? — повторил Бушуев.

— Да, — наконец-то Шабалин понял, что показалось ему подозрительным в этой банке.

— А, я тогда отойду…

— Всем отойти за БТР! — приказал Паша.

Когда все спрятались за броней, Шабалин еще раз осмотрел банку. Внешне она не выказывала никаких признаков минирования, но камень, лежащий внутри, смущал Пашу.

— Бушуев! В моём «Тигре» под сиденьем водителя моток веревки! Сюда его, живо!

Снайпер мгновенно принёс веревку.

— Сейчас ба-бах будет? — спросил он.

— Возможно, — кивнул Паша, делая петлю, чтобы закинуть её на банку. — Давай, уходи за БТР.

Когда петля аккуратно легла на банку, Паша размотал до конца всю тридцатиметровую веревку — как раз хватило зайти за БТР.

— Что предполагаешь? — спросил Ерофеев.

— Думаю, что банка стоит на МС-3. Это такая мина-сюрприз, действующая не на нагрузку, а на разгрузку. Банка с камнем внутри поджимает мину, но если её снять — будет взрыв.

— Я знаю такую, — кивнул спецназовец. — Она же небольшая, как ПМН. Не страшно. Чего прятаться? С такой дистанции она нам безопасна. Дёргай уже!

— Отсюда безопасна, — кивнул Паша. — При условии, если её не поставили на противотанковую мину, или не на тонну взрывчатки.

— Согласен, — кивнул Толя и шагнул за броню.

— Ну, держись, — сказал Паша и дёрнул за веревку.

Когда пыль осела, все долго хохотали, стыдя Бушуева за неуёмную тягу к вражеским вещам, и в частности — к совершенно ему не нужной каталитической грелке, подняв которую, он вполне мог убить и себя, и рядом стоящего командира.

А Паша стоял у кормы БТР и всё не мог поверить в то, что произошло. Из-под бронежилета выбился охранительный коловрат, и Шабалин, потискав его пальцами, заправил оберег обратно.

«Эгрегор войны» — мелькнуло в голове.

— Правильные боги, — сказал он вслух.

Глава 19

Сделаем дело - и домой!

Идя вслед за взводом ЧВК, Паша со своим отрядом достиг окончания горной гряды, за которой был только крутой спуск к Эс-Сухнэ. Своя техника оставалась километрах в двух позади, и теперь Шабалин мог действовать только в пешем порядке.

У частников была своя задача, и вместе с садыками они стали спускаться вниз, где уже находились БТР и БМП мотопехотного батальона, принимавшего участие в атаке на городок. Шабалин занял крайний опорник, в котором можно было организовать круговую оборону и при наличии связи с Цунами нормально себя чувствовать, не боясь атак боевиков. Противник отсюда ретировался, бросив некоторое вооружение, в том числе СПГ-9 на станке с запасом реактивных гранат. Как единственный обладатель инженерно-саперного ремесла, Паша обошел всю позицию на предмет минирования, но здесь, в отличие от предыдущего опорника, духи ничего заминировать не успели — видимо, предполагали держать эту позицию до последнего, но внезапная атака «музыкантов» не позволила реализовать им свои планы.

О своей находке Паша доложил Чинару, тот лишь сухо ответил, что понял, очевидно, будучи сильно занятым. Установив на треноге «Иронию», Шабалин организовал наблюдение за передним краем противника, перед которым топтались танкисты и мотопехота, по неизвестной пока причине не пытаясь продвигаться вперед. Осмотрев выстрелы к «Копью», Шабалин сделал вывод, что они не имеют признаков переделки, а поэтому их можно использовать, не боясь подрыва. Решили испробовать.

Гранатомет отволокли чуть в сторону от опорника, чтобы не привлекать внимания к своему укрытию. Зарядили и сделали выстрел в сторону окраины Эс-Сухнэ. Граната упала в постройках, поднялся дым и пыль после разрыва.

— В белый свет, как в копеечку, — резюмировал Ерофеев.

* * *

К основному объекту атаки — первому насыпному валу боевиков в линии обороны Эс-Сухнэ, сирийские штурмовые подразделения подошли практически без боезапаса, истратив его на поражение второстепенных целей по ходу своего движения. К своим боевым подразделениям сирийские командиры тут же направили машины со снарядами. Это не осталось не замеченным генералами Сомовым и Агаповым, сидевшими на полевом КП и вместе со старшими офицерами Генштаба наблюдавшими за проведением атаки. Сказать, что российские командиры были несколько удивлены решением сирийцев — это не сказать ничего.

— Для кого составлялась плановая таблица боя? — Сомов, порываясь вымести свою злость на чьей ни будь наглой роже, выстроил перед собой подручных сирийских полковников, которые в ходе атаки выдавали подразделениям руководящие указания, как оказалось — на поражение целей, не относящихся к боевой задаче штурмового отряда. — Кто? Посмел? Сорвать? Атаку? — орал генерал, обильно разбавляя свои слова крепкими выражениями. — Вы понимаете, что сейчас будет? Немедленно вернуть назад транспортные машины! Оттянуть на исходную все боевые подразделения! Немедленно! Или вы хотите, чтобы их там всех пожгли?

В последнее время сирийские командиры стали считать себя великими полководцами, и с нарастающей периодичностью вносили коррективы в утвержденные планы операций, что приводило к потере управляемости, нарушению последовательности действий, рассогласованию взаимодействия между подразделениями и поддерживающими силами, и как следствие — к потерям среди людей и боевой техники. Трудно понять, и тем более объяснить, чем руководствовались сирийцы, направляя транспортные машины в зону, находящуюся под прицелами не выявленных и соответственно не подавленных огневых средств противника. Но случилось то, что должно было случиться: как только первый «Урал» с танковыми снарядами подъехал к остановившейся танковой роте, в него тут же прилетела противотанковая ракета. Не успели его ошмётки приземлиться, как запылал танк, еще спустя полминуты — второй. Четвертой целью стал еще один грузовик с боеприпасами. Избиение младенцев началось.

Цунами несколькими залпами поставил дымовую завесу, и сирийцы стали отходить. Отходить беспорядочно, без взаимного прикрытия, кто быстрее. Сомов и Агапов выглядели печально, и некоторое время разговаривали только матами, наводя порядок в управлении приданными силами.

Сомов своей широкой ладонью крепко обнимал сирийского полковника, тыкая его носом в карту, на которой была нанесена обстановка:

— Объясните мне, уважаемый, с какой целью танковая рота еще до атаки расстреляла боекомплект? Ладно, это вопрос риторический, зайдём с другой стороны. Где на карте обозначен пункт пополнения боеприпасами? На переднем крае? В зоне действия огневых средств противника? Вы мне можете ответить? Мы вообще, для чего здесь план рисовали, согласование отрабатывали, каждому вашему взводному командиру боевую задачу доводили? Или вы думаете, что вы здесь командуете?

Сирийский полковник глупо улыбался.

— Сегодня воевать мы больше не будем, — заявил он. — Солнце поднимается. Сейчас станет жарко, и не комфортно…

Присутствующие при разговоре зажмурились: Сомов после этих слов мог запросто зажмурить сирийского полководца одним звенящим ударом. Но этого не случилось. Выдержанный дядя Лёша, глядя садыку в глаза, лишь проговорил:

— Жарко и некомфортно станет вам в штрафной роте, уважаемый… атаку которой вы лично возглавите через полчаса.

Глядя в налитые кровью глаза русского генерала, сирийский полковник изменил своё мнение и стал соглашаться с доводами и предложениями.

После того, как штурмовые подразделения вернулись на исходную, их пополнили топливом и боезапасом, артиллерия снова нанесла удар по назначенным целям, авиация накидала бомб, после чего сирийцы снова пошли в атаку. В этот раз каждому наводчику под угрозой немедленного перевода в штрафную роту, запретили стрелять до подхода к переднему краю обороны города. Эта мера возымела действие и к окраине города танки подошли с полным боекомплектом. Вместе с ними подошел бронированный бульдозер, который, не смотря на попадание в него противотанковой ракеты, сделал несколько проходов в насыпном валу, куда и ворвались танки и БМП.

Развернулось сражение за первый насыпной вал. В течение получаса боевикам удалось сжечь еще один танк и две БМП, однако, сокрушительная мощь танковых орудий методично ровняла с землей огневые точки противника, и худо-бедно, но продвижение шло.

* * *

— Бежит кто-то, — доложил Бушуев, глядя вниз. — Кажись из наёмников мужик.

Паша, с восторгом и осознанием причастности к грандиозному действу, лицезрел сражение, которое открывалось прямо перед ним. Переживая за участников боя, он всё же оторвался от окраины и посмотрел в бинокль вниз. Точно, мужика этого он знал: это был взводник из отряда Колмыкова, какой-то странный тип старшей возрастной группы, невесть зачем поехавший на эту войну.

— Не стреляйте! — крикнул тот снизу.

— Ты кто? — спросил Паша.

— Я Боярин, командир первого разведывательно-штурмового взвода из шестого отряда…

— Поднимайся, — крикнул Паша в ответ.

Тот из последних сил дошел до опорника и сел на камень, надрывно дыша:

— Мы… не можем… с вами… связаться… по рации…

— А чего ты хотел? — спросил Паша, непроизвольно разглядывая гостя.

Тот был одет в добротный штурмовой костюм от нижегородской фирмы «Полигон», о котором Паша мог только мечтать, на рукаве выделялся фирменный треугольник с мишенью, а всё боевое снаряжение размещалось на тактическом поясе и штурмовом рюкзаке — и ко всему этому, совершенно не сочетаясь, как-то уж очень насмешливо, придавался обшарпанный китайский АК.

— Дайте духовский СПГ, — выдохнул мужик. — Мы тут его оставили.

— Ты его один потащишь? — удивился Паша.

— Не, — помотал мужичок головой. — Сейчас еще трое поднимутся. Нам без него никак… сидит там пулеметчик, ничем достать не можем. А СПГ нам поможет…

— Где пулеметчик? — спросил Бушуев.

— А вон… — мужик привстал и стал показывать на окраину: — Угол дома, где остов машины, правее три дома, потом дальше два, и вот где стена с двумя дырами, он то из одной стреляет, то из другой…

— Тысяча четыреста двадцать, — чуть не сразу от «Иронии» отозвался Стешин. — Бушуев, работай!

— Есть…

Артём лёг за винтовку, Борзов поставил за ним ЛПР и включился в работу — стал считать данные для стрельбы.

— В левой дыре… — сказал Слава. — Торчит, бессмертный.

— Вижу, — отозвался Бушуев.

— Угол места цели… поправка… ветер ноль… деривация… поправка… температура… поправка…

— Есть, — отозвался снайпер, работая с прицелом.

— Огонь по готовности, — сказал Борзов.

Артём замер.

Боярин с интересом подошел поближе, поглядывая на Шабалина — не отгонит ли.

Ба-бах! — оглушительно выстрелила крупнокалиберная винтовка, подняв перед собой столб пыли.

Спустя три секунды на стене, сбоку от пролома, в котором торчал пулеметчик, появилось небольшое пыльное облачко, которое тут же исчезло.

— Один клик правее, — сообщил Денис, наблюдая падение пули.

Артём внёс поправку в прицел, снова слился с винтовкой.

Пулеметчик спрятался и некоторое время не показывался, но вот он высунулся в правом проломе.

— Вот идиот, — успел сказать Стешин, как его заглушил грохот выстрела.

— Цель, — удовлетворенно сказал Борзов, наблюдая за результатом стрельбы в ЛПР.

— Всё, — сказал Паша, повернувшись к частнику. — Готов пулеметчик.

— Да ладно, — не верил тот.

— Стопудово, — усмехнулся Шабалин и спросил: — А почему «Боярин»?

— А, — гость махнул рукой. — Это от фамилии. Ну, так вы СПГ дадите? Вдруг там еще цели будут?

— Бери, — разрешил Паша. — Только с возвратом. Мы уже доложили о нём, надо сдать будет обязательно.

— Да отдадим, — пообещал Боярин. — А вот и наши.

К опорнику снизу подошли еще трое бойцов шестого отряда, тоже одетые в модные мультикамы от «Полигона», американские бронежилеты и вооруженные китайскими автоматами.

— Готов пулеметчик, — радостно сообщил им Боярин. — Со второго выстрела отсюда сняли…

Эти трое были молодыми пацанами, лет по двадцать пять, смотрели на окружающих дерзко, в движениях чувствовалась бравада и хороший понт.

— Морпехи, что-ли? — развязно спросил с виду самый молодой. — С какого флота?

— Для начала можно и поздороваться, — сказал Шабалин.

— Ой, какой мнительный, — парень глумливо усмехнулся, глядя ротному прямо в глаза, чем перешел границу дозволенного.

— Макс, — коротко бросил Шабалин.

Старшина мгновенно оказался возле частника и взяв его за грудки, приподнял над землёй. Двое других гостей подняли автоматы. Паша потянулся к пистолету.

— Остановитесь, — сказал Боярин. — Нам еще этого не хватало, мужики! Одно дело ведь делаем! Чего ругаться?

В силу своего возраста, а может из-за железной интонации в голосе, Боярин всем показался самым рассудительным и его услышали. Старшина Жиганов поставил борзоту на планету, но в сторону не отходил и был в готовности возобновить экзекуцию при первой команде своего командира.

Боярин влепил сослуживцу оплеуху, которую тот вынес молча.

— Жизнь тебя ничему не учит, Авдей. Иди, бери гранатомет…

Частники, взяв СПГ-9 и с полдюжины гранат, потащили станковый гранатомет вниз, к окраине населенного пункта, который им предстояло штурмовать.

— Как тебя зовут, капитан? — спросил Боярин.

— Павел Шабалин, — ответил Паша. — Радиопозывной «Барс». Для связи с вами у нас установлен четвертый канал, вы, наверное, нас не там вызываете — поэтому и не слышите.

— Наверное, — кивнул Боярин. — Увидимся…

— Удачи, — кивнул Паша.

Боярин, прихватив еще несколько выстрелов, пошел догонять своих.

— Денис, Артем, Слава, — Паша привлек внимание всех, кто наблюдал за полем боя. — Смотрите за их продвижением. Если будут проблемы, будем помогать.

— Есть, — кивнул Стешин.

— Поможем, — согласился Бушуев.

— А иначе — для чего мы нужны? — резюмировал Борзов, выставляя в боевое положение свой «Манлихер», которого он заботливо и нежно называл «Маня».

* * *

— Барс, на связь Чинару.

Паша аж вздрогнул, услышав в наушниках гарнитуры голос Игоря Барченко.

— Ответил.

— Там под тобой Колмыков работает, надо ему помощь оказать.

— Оказали уже, — ответил Паша. — Сняли одного пулеметчика. И СПГ дали попользоваться. Обещали вернуть.

— Это хорошо, — похвалил Чинар. — На какую глубину ты сможешь их прикрывать?

— Я пулеметчика уложил на пределе для АСВКМ, — доложил Шабалин. — Из Мани можем работать только по окраине, но они, как я вижу, уже втянулись в застройку.

— Ты можешь подойти к ним немного, чтобы доставать огнём? — спросил Чинар. — Хотя бы полкилометра?

Паша посмотрел на склон, оценивая, где можно разместить позицию, но чтобы при этом оставаться выше города, чтобы видеть происходящее.

— Метров на шестьсот могу подойти, — сказал Паша. — Если ближе, тогда мне не будет видно, что там делается. И у меня связи с ними нет, я им канал сказал, но до сих пор не выходили.

— Я сейчас организую им связь с тобой.

— Ну, так нормально будет.

— Добро, — согласился Чинар. — Как будешь готов, доложишь.

— Есть.

Паша почесал шею. Так хорошо сидели, и вот на тебе — внезапно возникшая задача. Иди вот, и решай её.

— Бушуев, Борзов, Бурман, собираем манатки, идём за мной.

— Тебе прикрытие дать? — спросил Ерофеев.

— Да мы вон туда, на тот выступ спустимся, вам нас видно будет, — сказал Паша, указывая рукой вниз. — Лучше на опорнике бдите. Если что — сверху поможете.

— Уговорил, — кивнул спецназовец.

Нацепив на себя вторую малогабаритную радиостанцию, настроенную на канал для связи с ЧВК, Шабалин махнул рукой:

— Пошли.

Спуск занял минут десять, и с каждой минутой Шабалина всё больше печалило то обстоятельство, что обзор со снижением становился всё хуже и хуже. С выступа, на который они спустились, хорошо видно было только одну улицу — чуть ли не на всю её длину, всё остальное было фактически скрыто от наблюдения.

Разместившись между двух валунов, парни легли за свои винтовки, Шабалин и Бурман в приборы наблюдения стали рассматривать окраину.

— Барс, ответь Боярину, — послышалось в гарнитуре.

— На связи, — ответил Паша.

— Мы дошли до пулеметчика, хорошее попадание, — сказал взводный. — Тут люди благодарят твоего снайпера.

— Я передам, — ответил Паша. — Мы спустились на полгоры, вижу продольную улицу, вижу крыши домов, готов принять целеуказание.

— Мы пока хорошо идём, — сказал Боярин. — Сейчас раненых и убитых назад отправим, и дальше двинем.

— На чем отправишь?

— Да мы тут «шашигу» отбили, смотри, не бей её. С зэушкой в кузове. Сейчас машину будет выходить. Скажи своим.

— Хорошо.

— Конец связи.

— Конец связи.

Взяв другую станцию, Паша вышел на ЦБУ и предупредил о предстоящем появлении «шашиги». Продублировал сообщение Чинару.

— Командир, — подал голос Артём. — Вижу конкретных бармалеев. Человек шесть.

В конце улицы Паша разглядел несколько человек, короткими перебежками переходящими улицу.

— Боярин, вижу шесть человек в конце улицы, — сказал Паша в эфир. — Если это ты, прикажи своим остановиться. Прямо сейчас!

— Есть, стоим, — ответил Боярин.

— Не, эти продолжают движение, — сказал Паша. — Мы их гасим.

— Бог в помощь, — отозвался взводник.

— Данные для стрельбы? — спросил Шабалин Костю Бурмана.

— Тысяча сто, — отозвался наводчик.

— По готовности огонь! — приказал Паша.

Борзов сделал три выстрела, Бушуев два, но ни одну цель поразить не удалось — пули ложились где-то рядом с бегущими боевиками, не попадая в них. Рассчитать упреждение не получалось — боевики бегали с разной скоростью, замерить которую на узкой улице не представлялось возможным.

— Пулемет бы сюда, — сказал Костя.

— Или АГС, — добавил Паша.

Снайпера тихо переговаривались между собой, выстраивая общую понятную версию отсутствия результата, которую не стыдно было бы рассказать сослуживцам.

— Вон он идёт, — сказал Костя.

Из-за поворота выехал песочного цвета ГАЗ-66 с установленной в кузове ЗУ-23, стволами смотрящими назад. Машина спокойно прошла мимо двух танков, стоящих у окраины и было даже видно, что танкист, высунувшись из люка, приветственно помахал водителю рукой. Но спустя несколько секунд эта мирная картинка была разрушена: стоящий метрах в двухстах танк резво повернул башню и точным выстрелом попал в кабину.

— Да что же ты делаешь? — крикнул Паша, сопровождая свой крик крепкими выражениями. — Ведь предупредили же!

— Сейчас я ему фары врублю, — в отчаянии вырвалось у Борзова.

Он подхватил винтовку и перелёг с другой стороны камня.

— Борзов! Отставить! — крикнул Паша.

— Дальность до танка, Костя!? — крикнул Слава.

— Отставить! — повторил Шабалин и подскочил к Борзову: — Ты что делаешь, Слава?

— А какого хрена он наших раненых мужиков убил? — в запале с надрывом крикнул Слава. — Сейчас этот гад из танка вылезет, и я его дырку в голове сделаю.

— Спокойно! Спокойно! — ровным голосом сказал Паша. — Никому ты ничего не сделаешь!

В рации раздался вопль отчаяния:

— Барс! Я же просил предупредить!

— Я же предупредил, — отозвался Шабалин, и сам тут же вышел на Игоря Барченко: — Чинар, садыки «шашигу» накрыли!

— Да вижу, — тоже с надрывом отозвался Игорь. — Уроды, как им еще объяснять?!

— Что же делать?

— Как что делать? — возмутился Чинар. — Продолжайте выполнять свою задачу, капитан!

Уверенный тон начальника разведки вернул Пашу в прежнее состояние — и он корил себя за допущенную минутную слабость.

— Боярин! Ответь Барсу!

— Ответил.

— Приказ был доведен, это инициатива командира танка.

— Я понял, сейчас я ему покажу инициативу…

Боярин отключился.

Паша хотел было сказать ему что-то предостерегающее, но понял, что не имеет никакого морального права сейчас указывать Боярину, что делать, а от чего следует воздержаться.

Случилось то, что Шабалин и предположил: бойцы Боярина затащили взятый у Паши СПГ на крышу одного из домов и первым же выстрелом попали в открыто расположенного виновника. Тот полыхнул и задымил. Экипаж из танка не вышел.

— А теперь сваливайте, — чуть не крикнул Паша, наблюдая за ситуацией.

Но там, на месте, видимо это понимали лучше, так как сразу после выстрела расчет исчез с крыши вместе с гранатометом. По этому дому тут же ударили два танка, мимо которых проезжала «шашига» с ранеными бойцам частной военной компании.

— Черт, — хмыкнул Паша. — С кем мы тут воюем?

Это был риторический вопрос, не требующий ответа. Ибо ответ лежал на поверхности.

К трём часам дня с городом было покончено. Паша получил распоряжение передать опорник садыкам и спуститься вниз, куда уже подъехали его машины. До вечера город зачищали частники, «студенты», подразделения КСИР и Хезболлы. Всё это время Шабалин уже в бою не участвовал, а занимался обустройством места проживания: для чего он выбрал более-менее сохранившееся строение. Случайно остатки взвода Боярина расположились в соседнем здании. К ним заехал Колмыков, с которым Боярин долго ругался на повышенных тонах, угрожая расправой и своему командиру и всем вышестоящим менеджерам. Потом они притихли, видимо выдохлись, и в этот момент Паша решил навестить их.

— И ты здесь? — Колмыков встретил Пашу грубо, и тот уже было собрался уйти, как Женя остановил его: — Раз пришел, проходи. Выпей с нами. Сегодня особенно есть за что.

Шабалин рассудил, что Стешин и Ерофеев справятся с организацией размещения, и решил погостить с полчаса у соседей.

— Ты видел? — спросил Боярин.

— Видел, — кивнул Паша.

— Как нам с ними вместе воевать? — глаза взводника горели огнем. — У меня сегодня погибло семь человек. Двое в бою за это долбанное Эс-Сухнэ, а пятеро были ранены, и затем убиты сирийцами, для которых мы тут и воюем…

Колмыков сидел у стены, и смотрел куда-то сквозь Шабалина. У него был опустошенный вид, и похоже, принимать участие в этом разговоре, он совершенно не хотел.

Кто-то дал Шабалину кружку, кто-то налил в неё коньяк. Боярин сидел с такой же кружкой:

— Не чокаясь.

Паша последовал его примеру и выпил содержимое. Закуску ему не предложили, и пришлось переждать огонь, пока он не провалился вниз. Шабалин вдруг осознал, что сегодня он еще ничего не ел.

— Вот ты, наверное, про нас думаешь, что мы сброд какой-то, — вдруг сказал Боярин. — Что все тут сплошь убийцы и дегенераты, которые приехали за деньги проливать чью-то кровь?

Паша молча смотрел на собеседника.

— Ты ошибаешься, — продолжил Боярин. — Не убийцы мы и не дегенераты. Из семи погибших сегодня, двое в прошлом были офицерами вооруженных сил, остальные с глухих сибирских деревень, где нет даже постоянного электричества — на четыре часа включали генератор. Погибшие офицеры не нашли себя на гражданке, у остальных просто не было никакой работы — а были только нищета и беспросветное будущее. Вот парни и пошли за дорого продавать свои жизни. Ты думаешь, они были бы здесь, если бы дома было всё хорошо?

— А когда где-то было всё хорошо? — спросил Паша. — Только там, где нас нет?

— А ты понимаешь, о чем говоришь, — Боярин кивнул. — Далеко пойдешь. Потомственный военный?

— Да.

— Если здесь не сгинешь, может и поднимешься.

Паша встал. Он чувствовал себя лишним.

— Уходишь? — спросил Колмыков.

— Да, — кивнул Шабалин. — Пойду. Мне еще своих определить надо.

— СПГ забери, — сказал Боярин. — Мы все гранаты расстреляли.

Шабалин вспомнил, что когда садыки сменили его отряд на опорнике, никто не удосужился забрать остаток гранат.

Колмыков встал.

— Пошли, провожу, — сказал он. — И гранатомет помогу донести.

СПГ стоял у входа. Паша и Женя подняли его на плечи и понесли к соседнему дому.

— Уволюсь я, — сказал на ходу Колмыков. — Надоело на это смотреть. Ваши генералы вас хоть немного берегут, а мы как пушечное мясо. Будто понятие такое: раз за деньги, значит на убой. Нигде я такого подхода к человеческой жизни не видел. Утилизация, да и только.

Шабалин понимал, что Колмыков вышел с ним неспроста. Но то, что он сейчас говорил, было для Паши откровением. Они дошли до дома и возле выстроенных «Тигров», «капсулы» и БТР-80 поставили гранатомет на землю.

— Чует моё сердце, что сдохну я скоро, — сказал Колмыков.

— Ты брось такое говорить, — возмутился Шабалин, но замолчал, увидев лицо собеседника: что-то в нём неуловимо изменилось, появился отпечаток глубочайшей усталости и отрешенности от этого мира.

— Я уже смирился с мыслью, что отсюда не вернусь, — сказал командир штурмового отряда. — От этого мне немного легче. Да и страховку семья получит — будет на что им жить. Дочери квартиру купят… ну, или найдут, как распорядиться пятью миллионами.

— Что ты такую грусть нагоняешь, — Паша попытался взбодрить приятеля, но нутром понимал, что сейчас они находятся на разных уровнях миропонимания.

Колмыков уже считал себя мёртвым, а Паша знал, что будет жить.

— Пошли к нам, — предложил Шабалин. — Пацаны, наверное, чай поставили.

— В другой раз, — отказался Женя.

— Не унывай, — сказал Паша. — Еще поживём!

Колмыков молча повернулся и ушел.

В помещении среди своих бойцов Шабалин увидел четырех незнакомцев.

— Барс? — спросил один из них, приподнимаясь.

Судя по цене и качеству снаряжения и наблюдаемого у них оружия, это явно были бойцы «студенческого строительного отряда».

— Да, — кивнул Паша. — А ты кто?

— Я Филин, тебе привет от Змея. Мы его коллеги.

— И ему привет, как увидишь, — сказал Паша. — Как там Бурый, Бача, Гасан?

— Бурый в Бурденко лежит, ногу на мине оторвало. Бача в отпуске с последующим увольнением, не хочет больше воевать, под сумасшествие косит. Гасан погиб на прошлой неделе.

Шабалин тяжело выдохнул и сел на край разорванной запыленной тахты.

— Да что же это такое? Один за другим…

— Война, — пожал плечами Филин.

— Ты про Змея не сказал.

— Змей на повышение пошел. Теперь он у нас на задачи не ходит, планирует и управляет. И чай весь день пьёт с печеньками. Скоро разжиреет, физо не сдаст.

— Повезло ему. А вы тут, за каким таким бармалеем?

— Нарабатываем опыт работы в городской застройке, — усмехнулся Филин.

— Получается?

— Ну а то ж… сегодня восемь духов обнулили. Завтра нас выведут, буду подробный отчет писать: условия работы, тактические приёмы, налаживание взаимодействия и так далее.

— Я такое уже писал, — ответил Паша. — Мне помогли два полковника из ГШ. Получилось — залюбуешься!

— Во, а мне отдашь их? — загорелся Филин.

— Мне их дядя Лёша подогнал… Сомов.

— Ясно. Значит, сам буду отчет делать… слушай, Барс, а отдай мне СПГ?

— Зачем он тебе? Я уже доложил, что изъял его на опорнике.

— Ты же его от частников принёс.

— Ну, мы им давали, они просили.

— А потом они из него танк сирийский сожгли. Тебя за это по голове не погладят.

— И что предлагаешь?

— Давай ты доложишь, что пробовал из него стрелять, а его разорвало. А мы заберем. Мне очень надо. Результат с нас постоянно требуют, а где я каждый день пикап с вооружением найду да забью его качественно? А так, если у нас СПГ свой будет, мы будем его хоть каждый день на разных пикапах фотать. Этих пикапов вон сколько вдоль дорог валяется, только без оружия. А так приложим СПГ, сфотаем, и готово — ушло представление на медаль. У нас ведь только фотоотчет является подтверждением результата, который в СБХ заносят.

Паша вспомнил, с какой лёгкостью коллеги Филина расставались с глушителем на АСВКМ, который сейчас здорово помогал им в работе.

— Ладно, забирай.

— Вот, это правильно! — обрадовался Филин. — Спасибо тебе, добрый человек!

— Не благодари, — усмехнулся Паша. — Но ты, если что, подтвердишь, что видел разорванный гранатомет. Если спросят. Он, якобы, тут у нас валялся.

— Договорились!

К ночи выставили посты, распределили время дежурства и после небольшого ужина завалились на карематы спать. Из соседнего дома время от времени раздавались пьяные выкрики.

* * *

Выдавливаемые из города подразделения ИГИЛ пытались под прикрытием ночи мелкими группами вырваться на восток, но разведывательные «Орланы» отыскивали их одну за другой и наводили ударные вертолеты. В свою очередь, Ка-52, парами сменяя друг друга, наносили неотвратимые удары, уменьшая численность живой силы врага и количество боевой техники. Уйти удалось очень не многим представителям запрещенной в России террористической организации, и на протяжении двух десятков километров дорога в сторону Дэйр-Эз-Зор напоминала следы кровавой вакханалии: повсюду догорали машины и валялись тела убитых людей.

Утром стало окончательно ясно, что Эс-Сухнэ полностью очищен от боевиков. Воздушная разведка подтвердила: дорога на Дэйр-Эз-Зор открыта — практически до самого Евфрата на ней не было заметно никаких оборонительных приготовлений.

На пару недель в районе воцарился мир и покой. Рота Шабалина полностью перебазировалась на окраину Эс-Сухнэ, где был развернут полноценный полевой палаточный лагерь группировки. Эти две недели прошли в предельно расслабленном состоянии, и Паша даже стал опасаться за сопутствующее каждому расслаблению моральное разложение войска, признаки которого замаячили на горизонте, как его вызвали в штаб для получения боевой задачи.

Перед офицерами на экране была представлена карта района предстоящих действий, с нанесённой обстановкой, которая появлялась по ходу доклада. В качестве докладчика выступал знакомый Шабалина — полковник Громов. Он обстоятельно и толково разъяснил суть замысла боевых действий, целью которых был вход в Дэйр-Эз-Зор и захват плацдарма на другой стороне Евфрата. Войска, назначенные для решения этой задачи, имели конкретные цели, и Громов последовательно разъяснил, что от кого требуется решить, какими силами, в какие сроки и с каким ущербом для противника.

Первыми, как и положено, после ударов авиации и артиллерии, в город должны были войти подразделения ЧВК «Меч» — Колмыков присутствовал на совещании и отрешенно кивал на каждое уточнение по порядку проведения разведки боем. Частникам предписывалось захватить несколько ключевых объектов на окраине и обеспечить вход в город штурмовых подразделений пятого сирийского корпуса. Федяева назначили координировать действия штурмовых групп сирийцев и не допускать их отклонения от намеченного плана операции. Валера выглядел молодцом и всем говорил, что предстоящая заруба — дело всей его жизни. Затем в город должен был войти сводный отряд под руководством подполковника Барченко, имевший целью очистить указанный район, куда впоследствии входил по плану полевой штаб во главе с генералом Агаповым. Полевой штаб, прибыв на подготовленную площадку, организовывал дальнейшее огневое поражение противника, наведение понтонной переправы и захват плацдарма с его последующим расширением по мере накопления сил и средств на противоположном берегу. Паше выпала честь войти в состав отряда Барченко в качестве заместителя.

На улице, закурив, Валера подмигнул Паше:

— Ну что, капитан? Сделаем дело — и домой! Через неделю будешь уже в своей квартире во Владивостоке разминать какую-нибудь красотку, лакать коньяк и вспоминать, как получал боевой опыт в этой далёкой Сирии… и кстати, к тому времени, думаю, ты уже поймешь, что кроме как здесь, этой стране ты никак больше не нужен. Если уже не понял этой простой истины…

— Ну почему не нужен? — возразил Паша. — Еще как нужен!

— Увидишь, — улыбнулся Валера. — Попомни мои слова! А теперь — за работу! Всё нужно сделать качественно и красиво!

Шабалин направился в расположение своей роты. У входа в офицерскую палатку стоял старшина.

— Командир, война? — спросил он.

— Да, — кивнул Паша.

Глава 20

Обстановка в Дэйр-Эз-Зоре оставалась сложной. Игиловцы выстраивали линию обороны на западной окраине города, стали нажимать на кварталы, где в окружении вот уже более года находилась сирийская 137-я механизированная бригада, пытались затянуть кольцо окружения вокруг блокированного аэродрома, где держала оборону 104-я десантная бригада садыков. Мирное население, почуяв приближение беды, массово уходило из города как за Евфрат, так и к Маядину. Стараясь облегчить критическое положение окруженной на аэродроме бригады, вертолетами туда было доставлено подкрепление — две сотни бойцов Хезболлы, которые тут же приступили к прорубанию коридора в сторону кварталов, где находилась 137-я бригада, добившись в этом деле определенного успеха и продвинувшись на пару километров. В это же время по разведанным целям боевиков наносила удары российская авиация, апофеозом чего были опустошающие бомбометания, выполняемые «дальниками» Ту-22м3, летавшими на задачу аж из России. Не покладая рук трудился и флот: фрегаты и подводные лодки периодически накрывали в Дэйр-Эз-Зоре важные цели крылатыми «Калибрами» в фугасном оснащении. Для штурма огромного города были сосредоточены крупные силы: танковая дивизия и штурмовой корпус Сирийской Арабской Армии, Республиканская гвардия, отряды иранского КСИР, Фатимиды, Хезболла, «Охотники за ИГИЛ», ну, и конечно, ВС РФ и ЧВК «Меч». Огромная масса вооруженных людей понимали, что со дня на день должно начаться кровавое побоище, которое должно будет выяснить, за кем останется город.

* * *

Выписка из приказа на боевое применение подробно указывала, кому и сколько Шабалин должен был предоставить своих снайперов: практически все задействованные в деле подразделения на период операции за Дейр-Эз-Зор запросили в свой состав снайперские пары, считая, что без них выполнение задачи будет сильно затруднено.

К этому времени часть роты уже была в каких-то не связанных со снайперской работой откомандированиях: шесть человек вместе с Хвостовым по распоряжению свыше убыли в группировку «Горная», где охраняли штаб, трое бойцов в штурмовом корпусе использовались в качестве водителей у советников, Шевчука забрали в оперативный отдел, где он занимался штабной работой, в итоге удовлетворить заявки на двенадцать снайперских пар удалось, лишь оставив в роте одного старшину — со всем огромным ротным хозяйством. В отряд подполковника Барченко, который должен был выступить на самое сложное направление, Паша забрал наиболее подготовленных стрелков: Бушуева и Кузьмичева с крупнокалиберной винтовкой АСВКМ, Борзова и Бурмана с «Манлихерами», третьей парой Паша предполагал себя и своего взводника Дениса Стешина, эта пара вооружалась винтовками Драгунова. Предполагая ближний бой, всех без исключения Шабалин вооружил автоматами, набрали гранат, на всякий случай взяли одну ВСС, также все получили пистолеты. Под себя решили забрать один «Тигр», всю остальную технику отдав в другие пары.

Такова действительная реальность командира роты снайперов: когда всё твоё подразделение откомандировано по другим частям, тебе остаётся только одно — самому стать снайпером.

Пока шла подготовка операции, Паша несколько раз бывал у Чинара, и даже уже видел проект плановой таблицы боя, поражаясь масштабом предстоящих событий, каждая деталь которых отрабатывалась и рассчитывалась операторами штаба группировки. Здесь было всё: кто в какое время и где заправляется, пополняет боезапас, получает сухой паёк и воду, кто по какой дороге, с какой скоростью, с какими интервалами движется в исходный район, подробно были прописаны последовательность действий артиллерии, авиации, указывались каналы связи, запасные частоты, сигналы взаимного опознавания и скрытного управления войсками, порядок целеуказания и нанесения противнику огневого поражения, учитывалась возможность применения противником химического оружия — для чего все войска получили противогазы, указывались пункты оказания первой медицинской помощи раненым, последующие этапы медицинской эвакуации, в общем, всё то, что было необходимо увязать в этом грандиозном действии, согласованное участие в котором должны были принять тысячи человек — в едином замысле, под единым управлением и с единым пониманием желаемого результата.

Для сохранения хоть какой-то тайны, процесс выдвижения основной массы сирийских войск должен был проходить в режиме полного радиомолчания — для чего командиры взводов, рот и батальонов получили инструмент управления подразделениями, каналы управления которым невозможно вскрыть никакими видами технической разведки: красный и белый флажки. Каждому раздали карточки с нарисованными сигналами, и Шабалин, случайно получив такую же, даже вспомнил, как в училище его учили правильно держать флажки. «Тут всё просто, — объяснял начальник кафедры тактики, — когда вы пьёте за своё здоровье, здоровье присутствующих дам и здоровье всей нашей нации, то в правую руку вы берёте рюмку с беленькой водочкой, а в левую бутерброд с красной колбаской — точно так же берутся и флажки — в правую белый флажок, в левую — красный».

За день до начала операции, Шабалин увидел длинную колонну огромных машин, которые несли на себе понтонно-мостовой парк, с помощью которого планировалось навести переправу на противоположный берег Евфрата и захватить плацдарм на вражеском берегу. Именно прорыв этого парка к Евфрату и обеспечение его работы и являлся основной задачей штурмового корпуса.

Вечером под светом двух электрических ламп, питаемых дизель-генераторами, Паша готовил к бою своё снаряжение. Рядом с ним тем же самым делом занимались Стешин и контрактники, с которыми ему предстояло идти в бой. Все остальные уже убыли в «свои» подразделения.

Старшина сидел в углу и тоскливо наблюдал за процессом. Несколько раз он кипятил чай, предлагая его сослуживцам, проявляя участие и заботу…

Вывалив на пол все имеющееся у него личное снаряжение, Паша скрупулезно перебирал вещи, представляя, насколько в них может возникнуть надобность.

Ножи. В ряд лежали трофейный Glock-81, подаренный другом кизлярский «Цербер» и полученный вместе с АКМ штык-нож 6Х3. У каждого были свои преимущества и недостатки, но важно было сейчас понять, что наиболее вероятно может произойти там, в Дэйр-Эз-Зоре… Логика подсказывала, что если ты берешь автомат, то было бы разумным взять и штык-нож к нему, но Паша отверг эту мысль, считая, что если дело дойдёт до рукопашной, в чём он очень сильно сомневался, то лучше будет орудовать ножом в руке — и выбирая из двух оставшихся, он остановился на «Цербере». Его обоюдоострое лезвие не предполагало использование ножа иначе, как для хорошей сечи. Австрийский Glock-81, конечно, прекрасный во всех отношениях нож, все же сильно проигрывал кизлярскому ножу по этому показателю. Шабалин приладил «Цербер» на свой тактический пояс, благо, что крепление ножен позволяло крепить его на молли.

Аптечка. В первую очередь — жгут. Это самый необходимый медицинский предмет, который нужен в бою. Ранение, влекущее капиллярное кровотечение, угрозы жизни обычно не представляет, совсем другая картина представляется при ранении, задевшем магистральный кровеносный сосуд. Из поврежденной артерии кровь вырывается алым фонтаном, и счет жизни обычно исчисляется секундами. Если не остановить этот фонтан, раненый быстро погибает от острой кровопотери. На фронтах Великой Отечественной войны от острой кровопотери на поле боя умирало тридцать процентов раненых — своевременная остановка кровотечения могла бы сохранить им жизнь, но зачастую у бойцов просто не было под рукой жгута, а чаще — не было знаний, что и где перетягивать. Поэтому, наличие жгута, а еще важнее, умение им пользоваться — это те самые тридцать процентов в деле сохранения человеческой жизни. У Паши было два жгута. Штатный резиновый, и турникет с устройством фиксации натяжения. Жгут он носил в аптечке, турникет в нарукавном кармане. Еще один важный элемент аптечки — индивидуальный перевязочный пакет. Его устройство позволяет локализовать сквозные раны, например, при простреле груди, с повреждением лёгкого и ярко выраженным пневмотораксом. Сейчас перевязочные пакеты совсем стали хорошие, даже с покрытием, которое не прилипает к ране, и потом с болью не приходится его отрывать, попав на соответствующий этап медицинской эвакуации. Один пакет нужно держать в аптечке — в том числе и для того, чтобы сослуживцы знали, где его искать — ибо помощь раненому оказывается его личными средствами. Второй пакет Шабалин определил в нарукавный карман. Третий по значимости элемент боевой медицины — несколько пакетиков гемостопа — весьма полезного порошка, который будучи засыпанный в рану, при контакте с кровью превращается в студенистую массу, перекрывающую капиллярное кровотечение. Обезболивающее и противошоковое: шприц-тюбик с наркотиком, сильнодействующим препаратом, который должен отключить боль, сохранив человеку возможность оставаться в этом мире, не чувствуя боли. Аптечка вешается на тактический пояс ровно сзади, чтобы при любом раскладе её можно было бы достать любой рукой.

Связь. Для командира это важнее личного оружия. Шабалин имел две радиостанции: одну для связи внутри своего подразделения, другую для работы с вышестоящим командованием. Вторая станция вместе с боевым планшетом командира была интегрирована в систему КРУС и позволяла в едином информационном поле в реальном масштабе времени давать целеуказание артиллерии или авиации. В рюкзак Паша бросил вторые аккумуляторы для радиостанций, так как не было ясного понимания, насколько затянется боевая работа.

Броня. Американский бронежилет, подаренный однокашником в Солнечногорске, в передней и задней проекции специальными противопульными бронепанелями обеспечивал предохранение наиболее важных жизненных органов от пуль стрелкового оружия по пятому классу защиты. Кроме того, в этом бронежилете, в отличие от «Ратника» 6Б45, имелась броневая защита в боковой проекции, что так же добавляло определенной защищенности своему носителю. После того, как Паша поймал в переднюю плиту две пули из автомата, броню пришлось сменить: простреленная должна была занять место в музее бригады морской пехоты, а на её прежнем месте в бронежилете теперь стояла бронепанель от штатного, которая, впрочем, не уступала по пулестойкости своему американскому аналогу. Каким бы ни был хорош «ратниковский» шлем 6Б47, все же Паша предпочитал носить подаренный «Тор», в котором удобнее, чем в «Ратнике», размещалась гарнитура двух радиостанций, да и крепление его на голове было удобнее — а при условии, что не снимать его придётся долго, вопрос комфорта поднимался очень остро. Завершали защитное оформление наколенники, которые с недавних пор настолько хорошо прижились в армии, что казалось, будто они были всегда.

Огнестрельное оружие и гранаты. Паша брал с собой СВДС с тактическим глушителем, автомат АКМ, винтовку снайперскую специальную ВСС «Винторез» и пистолет ПМ. К СВДС он имел сто патронов в четырех магазинах и пачках, к автомату выходило около четырех сотен патронов — всего брали три цинка на всех. Автоматные патроны размещались в четырех магазинах — больше не удалось получить, как не просили. На ВСС Шабалин взял сотню патронов в трех 10-зерядных магазинах и одном 20-зарядном, которым он гордился и дорожил как зеницей ока. К «Макарову» он каждому раздал по две пачки патронов, считая, что для личного оружия 32 патронов будет достаточно при наличии всего остального арсенала и слабой вероятности использовать пистолет в бою. Ко всему прочему на шестерых взяли ящик гранат РГО и четыре реактивные гранаты РШГ-1. Конечно, таскать всё это одновременно на себе Паша и не предполагал, поэтому взял за основу вариант с автоматом.

— Может, чаю, — подал голос старшина. — Командир?

Паша осмотрел то, что собралось: перед ним лежала настоящая гора оружия и боезапаса. Всё это должно быть размещено в «Тигре».

— Ну, давай, коли налил…

Макс передал командиру горячую кружку и Паша вдохнул аромат чая, вспомнив, что старшина покупает хороший чай где-то на Луговой, в надземном переходе. Вдруг в голове совершенно отчетливо сформировалась мысль: а увижу ли я снова этот переход на площади Луговой во Владивостоке…

Шабалин почувствовал, как перехватывает дыхание. Завтра будет заруба, из которой он, может быть, не вернётся. Вон, Колмыков совсем перестал улыбаться, неужели действительно, можно почувствовать приближение своего жизненного финала?

— Пей, командир, — подсказал Жиганов. — Пока аромат не выдохся…

Паша инстинктивно сделал глоток, обжигая нёбо, чувствуя, как оно отдаёт внезапно омертвевшими лохмотьями…

— Сильно горячее? — участливо спросил старшина, когда уже было поздно. — Да как же так…

Он засуетился, зачерпнул кружкой воды из бачка, протянул Шабалину:

— Командир, вот, холодненькая…

Паша так же безучастно, как и чай, глотнул воды.

— Командир, а где казачьи патроны? — спросил Борзов.

Паша вернулся в действительность.

— Сейчас…

Патроны к «Манлихерам», которые подарил казачий генерал, лежали в коробке с ночными прицелами. Шабалин отдал их снайперам.

— На пачке характеристики написаны, баллистику просчитайте, должна отличаться от штатного патроны, — предупредил Паша. — Пуля без стального сердечника, может иметь другой вес и баллистический коэффициент.

— Сделаем, — кивнул Костя Бурман.

— Да что вы все такие грустные? — вдруг не выдержал Денис. — Будто на войну собираемся!

— Разрешите? — в палатку заглянул полковник Федяев.

— Смирно, — подал команду Денис.

Все поднялись.

— Сидите, — отмахнулся Валера. — Ну как, готовы?

— В рамках разумного, — кивнул Паша. — Если нас в мясо не превратят вместе с Колмыковым.

— Да перестань, Паша, — комбриг хлопнул его по плечу и присел на чей-то спальник. — Всё будет хорошо. Задача не самая сложная, все варианты просчитаны, артиллерия и авиация уже долбят их оборону, так что пойдём в хорошо наглаженное и отутюженное место.

— Хотелось бы… — хмуро ответил Шабалин, присаживаясь на кучу своих вещей.

— Тебе привет от отца, — вдруг сказал Федяев. — Только что разговаривал с ним по спутниковому телефону.

— Как он? — оживился Паша. — Как мама?

— Всё у них там хорошо. Я сказал ему, что к концу недели твоя рота домой убывает.

— Он обрадовался?

— Разумеется, — улыбнулся Валера. — Как не радоваться?

— Ну, так-то да… — кивнул Паша, чувствуя, что эта весть нисколько его не обрадовала, а только еще больше прищемило сердце.

— А теперь серьезно, — сказал Федяев. — Пацаны, я на вас надеюсь. Обстановка там сложная, городские кварталы, дальности небольшие могут быть, но задачу вы должны выполнить. От того, насколько качественно вы с Чинаром и Колмыковым зачистите район, будет зависеть безопасность группы управления с Агаповым во главе. Смотрите, если духи доберутся до генерал-лейтенанта, убьют его, или еще хуже, возьмут в плен, это конец. Ну, вы понимаете, о чём я…

— Товарищ полковник, ни одна тварь до Агапова не доберется… но я не понимаю…

— Что?

— Для чего целый генерал-лейтенант идёт в самое пекло? Ведь он вполне может управлять боем из защищённого бункера, средства связи сейчас позволяют делать это…

— Знаешь, Паша, — Валера на миг замолчал, видимо подыскивая слова. — Бывают ситуации, когда полководец должен видеть и чувствовать обстановку своими глазами, своими ушами, своими руками. Иногда нужно показать всем войскам, что вот, мол, я, с вами! Да и ты сам знаешь Григория Валерьевича — он же бывший десантник, он по-другому не сможет, это его кредо — быть там, где опасно. И своим личным примером показать подчиненным присутствие духа, образец самообладания и выдержки. Часто именно это определяет успех в бою. А генерал наш повоевал уже достаточно для того, чтобы все видели — за ним идти можно, он и сам не подведёт, и другим бояться не позволит.

— Я понял, товарищ полковник, — кивнул Паша. — Мы всё сделаем, как надо! Да, мужики?

Паша обернулся.

Все закивали головами.

— Сделаем! — заверил Стешин.

— Тогда удачи!

Валера попрощался и вышел. Когда Паша, наконец-то прилёг, он с удивлением обнаружил, что практически сразу стал проваливаться в пустоту нормального здорового сна, будто не было никаких переживаний по поводу завтрашних событий, с высокой долей вероятности способных поставить на его жизни точку.

* * *

Под утро всех разбудил старшина.

— Вставайте, пора…

За пологом палатки уже слышалась военная суета: громкие команды, звук работающих двигателей, гомон множества людей. На востоке занималась заря. Наскоро перекусив, загрузили свой «Тигр» и переехали к палаткам, где формировалась колонна отряда Чинара.

— Товарищ подполковник, снайперская группа прибыла, — доложил Паша Игорю Барченко, встретив того на выходе из палатки.

— Так, — Барченко уткнул в Шабалина палец. — Ты мне был нужен. Стой здесь, я сейчас…

Чинар куда-то исчез. Из «Тигра» выбрались все снайпера — покурить и поболтать со спецназовцами, которые также уже были на месте сбора.

Подошел Ерофеев:

— Здорово, Паша.

— Привет, Толя, — Шабалин протянул руку.

— Кому докладывать?

— Можешь мне доложить, — Паша пожал плечами: — Я же заместитель у Барченко.

— Ну, тогда докладываю: разведывательная группа специального назначения прибыла в ваше распоряжение.

— Вы на чем? — спросил Шабалин.

— У нас бэтээр и два «Тигра». Восемь человек моих и двое ракетчиков, ты их знаешь.

— А почему не подшит? — спросил Паша.

— Виноват, разрешите устранить выявленный недостаток? — улыбнулся Толя.

— Так, оба, сюда заходим, — мимо пролетел Чинар.

Офицеры вошли в палатку. На столе лежала карта с нанесенной обстановкой. Сели вокруг нее. Чинар стал водить карандашом по листу:

— У нас небольшие изменения, но делу они не помешают.

— Что-то мне уже печально, — сказал Толя.

— Мужики, короче, дело такое: сирийцы опять табанят задачи, Валера ускакал приводить их в чувство, должен сейчас уже вернуться. В общем, входить в город мы будем следом за Колмыковым. Будут ли с нами вместе работать «студенты» пока еще решается, но в таких случаях лучше надеяться только на себя, а если что-то нам придадут, то пусть это будет подарком судьбы.

— Час от часу не легче, — выдохнул Паша.

— В окраины ДЭЗа мы входим вот по этой дороге, следом за шестым штурмовым отрядом, получив от них разрешающий сигнал. Далее едем здесь за передовым отрядом сирийцев, сворачиваем тут, далее сюда и выходим вот сюда. Здесь шестиэтажное здание… вернее каркас от здания, его зачищаем и в дальнейшем имеем в качестве опорного пункта, откуда будет защищать полевой командный пункт генерала Агапова, размещение которого запланировано в здании по соседству — вот в этой четырехэтажке. Смотри, Шабалин, где тебе удобнее будет разместить своих снайперов, чтобы можно было полностью перекрыть все подходы к охраняемому командному пункту. Вот фото с беспилотников…

Паша стал рассматривать фотоснимки, прикидывая места для снайперских позиций.

— Откуда возможно нападение?

— Предположительно — со стороны реки, а так… ну ты же понимаешь, что в городе атака может быть произведена с любой стороны.

— Ну, я бы посадил здесь и здесь, а сам бы остался в шестиэтажке: мне отсюда были бы видны подходы к позициям, и я мог бы прикрыть своих, если что…

— Я тоже подумал именно про эти места, — заключил Чинар. — Значит, мы с тобой правильно оценили обстановку. Хотя, только на месте будет ясно, насколько мы правы.

— Всё равно, я не понимаю, зачем генералу так рисковать жизнью, — покачал головой Шабалин.

— Приказ получен: выполняй, — отозвался Игорь.

— Сколько мы там пробудем? — спросил Паша.

— Максимум — два дня. По времени, указанном в плановой таблице боя, одновременно с нами здесь уже должны находиться сирийские штурмовые батальоны и танки вместе с иранцами и Хезболлой, Колмыков будет впереди еще на пятьсот метров — он должен дойти до Евфрата. После прохода сирийцев, в этом районе будет оставлена мотопехотная рота, которая блок-постами дополнительно изолирует район. Далее сирийцы, под командованием Федяева, выходят к Евфрату и начинают выжимать игиловцев на юг, одновременно с этим северная группировка оказывается окруженной штурмовой колонной генерала Сухеля, которая подойдет с севера на разблокировку 137-й бригады. На второй день операции мостостроительный комбат Лёня Козлов начинает наводить мост через Евфрат.

— Как всё красиво, — сказал Паша. — Нам бы до этой шестиэтажки дойти.

— Дойдешь, — заверил Чинар. — Радиосвязь в колоне на марше вести запрещаю. Начинаем радиообмен только при пересечении городской черты.

— Ясно, — кивнули офицеры.

— Всё, по машинам!

Строго в установленное время колонна отряда Барченко начала выдвижение. Далеко впереди шли бойцы Колмыкова, их поддерживали иранцы из КСИР и штрафная рота сирийцев. Затем двигался сирийский батальон с пятью танками, за которым пристроилась колонна Чинара.

Следом должны были идти остальные штурмовые подразделения, но их колонны только начинали формирование, и проезжая мимо головы, Шабалин увидел Федяева, стоявшего возле реактивной системы залпового огня, установленной в кузове большого пикапа. Валера был в боевом снаряжении, с автоматом, будто лично собирался возглавить атаку сирийцев на позиции ИГИЛ. Впрочем, Валера был способен и на это.

Шабалин помахал ему рукой, тот в ответ отмахнулся, мол, езжай, не до тебя тут!

Какое-то время колонна шла по дороге с пустынным ландшафтом, однако, вскоре стали появляться признаки наличия оазиса — впереди замаячили зеленые насаждения, а за ними показались и окраины города.

Окраины разрушенного войной огромного города.

Это был жуткий массив множества мертвых зданий, разорванных в клочья нескончаемыми бомбардировками — вначале Коалицией, потом ВКС. Зияющие провалы стен, отсутствие стёкол и нагромождение обломков производило нехорошее чувство сопричастности к этому разрушению. Некогда красивый город лежал в ужасающих руинах, похоронивших под собой не одну сотню мирных граждан, для которых разборки между странами, режимами и вооруженными силами были бесконечно далеки ментально, и одновременно с этим были бесконечно близки физически — заставляя их или покидать родные дома, или умирать вместе с ними — под ударами самолетов, несущих смерть… и наверное, погибшим было совершенно безразлично от того, под чьими бомбами они погибли, так как бомбы ВКС были столь же эффективны, как и бомбы авиации Коалиции.

«Музыканты» дали сигнал Чинару остановиться и небольшая бронегруппа встала в ожидании разрешения на проезд. Сирийский передовой батальон обогнал колонну и втянулся в город. Тишина давила на нервы — так будет до момента соприкосновения с противником — вот тогда всё станет ясно, и уже не будет времени переживать. Нужно будет воевать — или работать, как говорят на любой войне.

— Что там? — спросил Борзов, пытаясь через пуленепробиваемые стёкла разглядеть то, что происходило впереди. — Ничего не видно, может, я люк открою?

— Открой, — разрешил Паша.

Шабалин был на нервах — кто его знает, что там будет впереди, и обстановка была совершенно не ясна, и что делать придётся — известно было только то, что предстояло решить в рамках боевой задачи, а как там все сложится, известно было только богу. Правильному богу.

Вдруг впереди послышалась перестрелка, которая быстро стихла, а через минуту Чинар подал команду на продолжение движения и вскоре колонна прошла мимо игиловского блок-поста, у которого валялось на земле два трупа, не успевших покинуть позицию перед лицом превосходящих сил.

— Началось, — резюмировал Стешин. — Местным гаишникам наваляли…

В этот момент впереди хлопнул выстрел танковой пушки, возвестив о том, что затеялись еще более серьезные дела. На транспортной развязке Колмыков ушел вперед, подразделение сирийцев свернуло направо и двинулось в юго-восточном направлении, имея своей целью прорыв к аэродрому и последующему охвату города с юга.

— Как мы отсюда назад выбираться будем? — спросил Бушуев.

Ему никто не ответил: все следили за обстановкой. Впереди колонна сирийцев разделилась — одна рота свернула налево, она должна была обеспечить проход отряду Барченко до намеченных зданий. Сирийцы спокойно прошли весь путь, свернули в примыкающую улицу и пропали из вида. Колонна Чинара, в которой были БТР-80 и три «Тигра», остановилась возле «своей» шестиэтажки.

— Приехали вроде, — сказал Кузьмичев, сидевший за рулём и смотревший на автомобильный навигатор, куда был забит предполагаемый маршрут и конечная остановка.

Ерофеев со своими бойцами быстро прошлись по зданию и подали знак, что в нём никого нет. На крышу поднялись Барченко и Стешин, которому Паша поставил задачу прикрывать «развод снайперов» по намеченным ранее огневым позициям.

— Борзов, — Паша указал рукой на угловое здание, расположенное в изгибе улицы в сотне метрах от шестиэтажки по направлению к мосту через Евфрат. — Это ваше. Лучше сидеть не на крыше, а на последнем этаже.

— Понял, — кивнул Слава.

— Бушуев!

— Я!

— Твоя позиция будет вон там, — Шабалин указал на здание, отстоящее от него метров на триста. — Оттуда ты сможешь простреливать подходы с трех сторон.

— Что же так далеко? — заволновался Артем. — Если нас там окружат, мы оттуда не выберемся.

— С тобой будут ракетчики и двое спецов, — успокоил его Паша. — Вы там сами кому угодно комом в горле станете.

— Не очень-то и радует, — ответил Бушуев. — Комом быть в горле. Эти воины джихада нас проглотят, не поморщатся…

— А ты руки-ноги в стороны расставь, и никто тебя не проглотит, — успокоил Шабалин Артёма.

— Ну, спасибо, командир, — кивнул Бушуев.

Всю технику расположили таким образом, чтобы бортовое оружие можно было использовать для прострела примыкающих улиц, а в случае угрозы полного окружения — для массирования огня на одном направлении, в котором требовалось бы прорубить коридор для выхода.

С двумя спецназовцами, выделенными Ерофеевым в качестве охраны снайперских пар, Борзовым и Бурманом, Шабалин зашел в первое строение. Спецназовцы профессионально осмотрели здание, готовые в любую секунду открыть огонь, если бы встретили противника, но там никого не было — гражданские люди полностью покинули район. Позицию выбрали на последнем этаже и запасную — на крыше. Паша обозначил ориентиры, одновременно записывая их в свой блокнот, проверил связь, обговорил порядок выхода и эвакуации в случае критического осложнения обстановки, и вернулся к шестиэтажке.

После обсуждения с Чинаром, решили на вторую позицию выделить «Тигр» с автоматическим гранатометом — так как со второй позиции открывался хороший вид на пустырь, заканчивающийся протокой Евфрата, за которой был еще хорошо видимый участок земли, за которым проходило основное русло реки, где и предполагалось впоследствии навести понтонный мост. Отсюда можно было держать под прицелом два моста через протоку, а также улицу, идущую на юг, в сторону аэродрома, где находились сирийские десантники. Сюда решено было выставить снайперскую пару, расчет ПТУР и трёх спецназовцев, один из которых должен был оставаться в «Тигре», а двое других — оборонять здание на нижних этажах.

На «Тигре» туда и приехали.

Здесь Бушуев порывался основную позицию развернуть на крыше, но Паша «врубил ему фары»:

— Если ты сидишь на крыше, то ты — ясно видимая цель для квадрокоптеров, которых полно у боевиков. Уж лучше сиди под крышей, и тогда, может быть, они тебя не заметят.

— Вот тут соглашусь, товарищ капитан, — кивнул Артём.

«Тигр» загнали во двор здания, под какой-то навес, чтобы его не было видно ни с пустыря, ни с любой из улиц, ни с воздуха. Убедившись, что остающиеся бойцы хорошо усвоили свою задачу, Паша спустился вниз и вышел из здания. До шестиэтажки ему нужно было пройти метров триста, но выйдя на улицу, он вдруг всем своим существом осознал, в каком он находится беззащитном положении. Плотная городская застройка, где дома подпирали друг друга, вызвала у него тревогу. Казалось, что с каждого здания в него целятся боевики, готовые в любую секунду обрушить море свинца. От этого ощущения перехватило дыхание: Паша шел и ждал, что вот сейчас, именно сейчас, голова лопнет от удара пули, и вмиг прекратится жизнь — вот всё то, что сейчас с ним происходит, всё то, что происходило с ним многие годы, всё то, что еще может с ним произойти… раз, и всё замрёт навсегда.

Паша посмотрел на «своё» здание и увидел копошащихся на крыше людей. Так не должно было быть, и он схватил рацию:

— Чинар — Барсу!

— Ответил!

— Я возвращаюсь, смотрите за мной.

— Видим.

— И с крыши бы людей убрать — слишком заметно.

К этому времени Ерофеев по общему каналу доложил о полной зачистке четырехэтажного здания, которое предназначалось для расположения полевого штаба и проверке его на предмет минирования.

— Принял, — ответил Чинар.

Вернувшись в шестиэтажку, где на последнем этаже Денис уже обустроил четыре позиции, с которых можно было вести круговой обстрел окрестностей, Паша снова поочередно связался с каждой парой, проверяя связь.

Где-то северо-западнее началась массированная перестрелка, в которой гулко ухали скорострельные пушки БМП-2 и еще что-то такое же скорострельное, но куда более громкое, но что именно это было, понять никто из офицеров не мог.

— Скоро прибудет, — сказал Чинар, переговорив по связи с ЦБУ. — Уже в пути.

Колонна с генералом появилась минут через двадцать: два «Тигра» и два БТР-82 выехали из-за поворота, и понеслись к «своему» зданию. Барченко и Шабалин вышли встречать генерала.

Агапов выбрался из «Тигра» и поздоровался с офицерами. Конечно, он был без бронежилета и защитного шлема, тогда как охрана — шесть спецназовцев из Ростова — имели даже наплечники и противоосколочные очки.

— Товарищ генерал, здание под размещение полевого командного пункта подготовлено, — доложил Чинар.

Паша увидел, как из второго «Тигра» выбрались два генштабовских полковника — Громов и Угрюмов, которые, завидев Шабалина, повеселели:

— А, старый знакомый, — Громов поздоровался. — Как тут обстановка?

— Обстановка, конечно, печальная, но держаться мы будем до последнего, — ответил Паша. — А вы, товарищ полковник, почему без брони? Это же передний край…

— А вот как нам броню надевать, когда генерал её игнорирует? — спросил Громов. — Я бы с радостью, да военный этикет не позволяет…

Агапов ушел в здание, потащив за собой Барченко и генштабовских полковников, туда же два связиста понесли радиостанции, планшеты и ЛПР с треногой. Двое спецназовцев из личной охраны вытащили из БТР раскладной столик и несколько стульчиков, понесли следом.

Паша помог расставить вновь прибывшую боевую технику, чтобы включить бортовое оружие в уже обозначившуюся систему огня, после чего поднялся на свою позицию.

В бинокль можно было и на другой берег великой реки смотреть, но были дела и поважнее: нужно было осмотреться, заранее определить дальности до ориентиров, сделать предварительные расчеты для стрельбы.

Чинар был с Агаповым, и наверняка генерал уже задействовал его в управленческой работе, поэтому Паша взял на себя командование отрядом. Минут через тридцать, когда перестрелка на северо-западе стала затухать, Паша уже передал по связи дополнительные решения по обороне, поразмыслив, какие враг может предпринять действия против командного пункта. Только он подумал пройти по дому в поисках какого-нибудь стула, как на него по связи вышел Слава Борзов:

— Товарищ командир, у нас гости.

— Что?

Борзов доложил, что наблюдает два «Хамви», идущих по острову с северо-запада к мосту через поперечную протоку, соединяющую Евфрат с параллельной протокой и связывающий, таким образом, два речных острова.

Шабалину машины были видны — они поднимали за собой дорожную пыль, но не доходя до моста, скрылись от наблюдения за двумя высотными зданиями, стоящими на полпути до мостов.

— Буш, — Шабалин тут же вышел на Артёма. — Внимание на мост между островами! Сейчас увидишь два «Хамви».

— Вижу, — сразу доложил Бушуев.

Перед мостом машины остановились, было видно, как вышли люди, некоторое время они смотрели на мост, потом вернулись к машинам.

— Наш общий знакомый, — доложил Бушуев.

— В смысле? — спросил Шабалин.

— А помните американцев, которых мы в плен брали? Один из них. Который на меня тогда смотрел и радовался, что я его не грохнул. Разрешите, я прошлое недоразумение исправлю?

— Бушуев, по делу говори!

— Наблюдаю пять человек. Один из них, самый высокий, явно тот, которого мы брали на опорнике в пустыне, когда я с пикапа духа снял… помните?

— Я помню, Артём.

— Товарищ командир, что мне с ними делать?

— Сколько у тебя до них?

— Тысяча сто.

— Обожди минуту.

Паша вышел на Чинара:

— У нас гости. Два «Хамви» на мосту между островами. Что делать?

— Видим. Держи их в прицеле, пока не бей. Сейчас разберемся, — ответил Барченко.

Расположение шестиэтажки из-за двух высотных зданий, стоящих в полукилометре, скрывало подъехавшие броневики, и Паша попросил Борзова вывести картинку с ЛПР через КРУС на его планшет. Это было исполнено, и в приближении он действительно увидел Кеннета, который явно в этот момент отдавал руководящие указания.

— Слава, ты помнишь этого высокого? — спросил Паша.

— Неужели это тот американец?

— Он самый. Сможешь его аккуратно?

— А почему не смочь? Тут до него шестьсот тридцать метров. Могу в глаз попасть. В какой надо? В левый или правый?

— Ой, не бреши. В глаз он попадёт! Обожди пока. Готовь данные.

— Есть.

Шабалин вышел на Барченко:

— Чинар, среди боевиков находится американец Кеннет, которого мы брали в плен, — доложил Паша.

— Вот его тут не хватало, — удивился Барченко. — Чего он опять полез в оговорённую зону?

Некоторое время Игорь молчал, потом снова вышел на связь:

— Да, я рассмотрел его в трубу. Стопудово он. Генерал тоже посмотрел, сказал отогнать их, не убивая. Чтоб не мешали работать. Скандал, говорит, международный нам не нужен.

— И как его отогнать?

— Рядом стрельни.

— Понял, — отозвался Паша.

Шабалин вышел на Борзова:

— Слава, сможешь нашего кореша достать в грудь казачьим патроном? — спросил Паша.

— С радостью, — отозвался Борзов.

— Вы баллистику пересчитали?

— Да.

— Сделай пристрелочный в противоположную сторону, — предложил Шабалин.

Через пару минут со стороны расположения позиции Борзова раздался выстрел, потом еще один, после чего Слава доложил о готовности:

— Немного поправил, но в целом хорошо летят. Если промажу, и случайно снесу ему голову — не ругайте!

— Не убивать. Только в грудь, в бронежилет. По готовности — огонь, — приказал Паша.

— Сделаем, — отозвался Борзов.

Через минуту раздался выстрел. Особенностью гражданских патронов, которые подарил Паше «казачий генерал», было отсутствие в пуле стального сердечника, который был в боевых патронах и обеспечивал пробитие бронежилетов. В этом смысле гражданские патроны были для американца безопасны — при условии, что пуля попадёт именно в бронепанель, а не в голову. На экране было видно, как Кеннет упал, потом подскочил и бросился к ближайшей машине. Через минуту уже ничего не напоминало о появлении «Хамви» — они упылили в обратную сторону.

С шестиэтажки Паше было видно расположение командного пункта, откуда шло управление наступающими войсками. Впрочем, как шло управление, было даже слышно: порой генерал так орал в рацию, что, казалось, его слышал не только Паша, но и весь квартал.

Чинар был в теме, и имел представление, что происходит вокруг — кто продвигается вперед, кто топчется на месте, а кто и вовсе откатился назад. Сирийцы, по сложившейся традиции, стали саботировать наступательный порыв, оголяя фланги ушедшим вперед отрядам Хезболлы и Фатимидов, которые не сбавляли планового темпа продвижения по выделенному им направлению наступления. Крепким ударом, ценой потери одного БТР-82 и гибели пяти человек, Колмыков прорвался через линию обороны и вошел в глубину квартала, взятие которого обеспечивало предпосылки к успешному выходу к Евфрату. В арьергарде у него шла сотня бойцов КСИР, которая должна была подпирать наступающих, расставляя блок-посты на перекрестках и в высотных зданиях. Однако, дальнейшее продвижение из-за отсутствия тяжелой техники штурмового корпуса было затруднено, так как сирийцы сильно сбились с графика, и плелись где-то далеко позади, не имея никакой возможности вовремя нарастить ударную мощь российских наёмников, Хезболлы и Фатимидов.

Тем не менее, в результате решительного удара, игиловцы стали поспешно откатываться назад, и в основной своей массе шли по двум параллельным дорогам на юго-восток, как раз в сторону моста между островами, где так же было два моста с этих островов к городу. Перехватить отступление боевиков должен был штурмовой корпус, который даже еще не вошел в город, и едва показался на западе, километрах в двух от окраин города — поднимая тучу пыли.

Агапов был недоволен таким развитием событий, наорал на Федяева, который, получив в свой адрес ясный упрёк, схватил сирийского командира передовой бригады и на своём «Тигре» повез его вперед, таким образом, решив склонить садыка к деятельному командованию бригадой. На окраине города Федяев показал полковнику обстановку, убеждая последнего в безопасности продвижения передовой бригады на этом участке, после чего вернул его в своё подразделение.

К этому времени Барченко перешел на шестиэтажку, по пути переставив один из БТР-82 генеральского эскорта таким образом, чтобы из его автоматической пушки можно было обстреливать мост через протоку и мост между островами.

— Что-то там Валера разошёлся, — сказал Чинар. — Таскает с собой местного комбрига, который, похоже, не очень хочет воевать…

— А кто из них хочет? — спросил Паша. — Такое ощущение, что войну они воспринимают не так, как мы…

— Она для них и не Великая, и не Отечественная, — отозвался Игорь. — Это еще в семидесятых годах стало ясно — что воины из них никакие.

Тут Барченко указал куда-то в тыл, и Паша, обернувшись, разглядел, как по пустынной местности, которую они проезжали перед входом в окраины, несётся в сторону города «Тигр». До него было около трёх километров.

— Валера летит войсками руководить, — удовлетворенно усмехнулся Чинар. — Без него вся эта банда бездельников с места бы не сдвинулась, а у него вон, погляди, получается… да еще как!

— Получается, — кивнул Паша, разглядывая еще дальше столбы пыли, образующиеся под гусеницами танков и БМП, идущих к городу.

Это был штурмовой корпус, который по плану уже должен был наступать на пятки Колмыкову и крушить что есть сил игиловскую оборону.

Вдруг справа, не далее как в полукилометре, раздался знакомый хлопок. Паша обернулся.

Над крышами домов, змейкой, летела противотанковая ракета, запущенная с одного из зданий.

Паша замер.

Этого не должно было быть.

Не должно, и всё!

— Ракета! — выкрикнул Чинар, и схватив рацию, надрывно заорал: — Валера! Ракета! Ракета-а-а!

Все эти секунды, покуда ракета сокращала дистанцию, все, кто за ней наблюдал, думали только об одном… желали только одного…

Но война часто не считается с примитивными желаниями смертных людишек, и всё делает по-своему… вопреки жизни…

На «Тигре» полыхнула вспышка, окутав на миг всю машину облаком серого дыма, из которого тяжелый броневик тут же вырвался… но уже неуправляемый, никем не ведомый.

— Валера! Валера! — повторял безостановочно Чинар.

Но эфир молчал…

* * *

— Командир, — в наушниках раздался взволнованный голос Бушуева. — У нас тут много гостей, очень много.

— Барс, — тут же на связь вышел Борзов. — Вижу противника, до взвода пехоты, танк и две БМП.

— Корпус остановился, — сказал Чинар. — Ими некому теперь управлять, наступление остановлено, они разворачиваются и идут на исходные позиции. Нам теперь кранты, мы в самом логове…

Шабалин вдруг улыбнулся: с прояснением обстановки одолевавший его страх прошел. Теперь всё было ясно, и бояться больше было нечего.

— Жаль подмога не пришла, — тихо пропел он. — Подкрепленье не прислали…

Глава 21

— Товарищ генерал, — доложил Чинар. — Наблюдаем противника, танк и взвод пехоты.

— Я вижу, не слепой, — отозвался Агапов. — Вы здесь для чего со мной? Охранять и оборонять?

— Так точно.

— Вот и выполняйте! Или прикажете пункт управления из-за какого-то танка свернуть?

— Есть — выполнять! — молодцевато ответил Барченко. — Барс, слышал?

— Угу, — кивнул Паша.

Он безотрывно смотрел в прибор наблюдения, следя за тем, как Т-55 подходит к мосту. Как только танк скрылся за высотками, войдя в мертвую зону, Шабалин схватил рацию:

— Буш, танк у моста — уничтожить!

— Есть, — отозвался Артём Бушуев, оставшийся на позиции за старшего.

— Борз, наблюдаемую пехоту противника у моста — уничтожить! Огонь по готовности! — приказал он Славе Борзову.

— Принял, командир! — с вызовом, с дрожью, с задором в голосе ответил Слава.

От шестиэтажки до видимой части дороги к мосту между островами было около девятисот метров, тогда как до моста через протоку было шестьсот пятьдесят — гарантированная дальность для СВДС, которых было две в наличии у Шабалина и Стешина. Борзов же был еще на двести метров ближе к мостам, и из «Манлихера» и СВДС своего наводчика, мог устроить практически безнаказанное «избиение младенцев».

Со стороны позиции Борзова захлопали выстрелы — стреляли оба снайпера. Боевики стали падать.

От Бушуева раздался резкий хлопок пуска ракеты и в это же время танк выполз из-за зданий, мешавших наблюдению.

— Ну же! — напрягся Паша, но случилось неожиданное: ракета пролетела над танком и упала далеко позади за ним — в воду Евфрата.

— Буш, я не понял? — заорал Паша. — Там что, Лобаев совсем ослеп? Это что за стрельба? Вы же не на полигоне!

— Лобаев говорит, ракета бракованная попалась, он метку на танке держал, — отозвался Артем.

— Давай другую ракету! Быстро!

— Да уже ставят, командир! Сейчас пустят!

В этот момент танк остановился и стал поворачивать башню — очевидно, игиловцы обнаружили место пуска, и готовы были огнём танковой пушки подавить расчет ракетчиков.

— Мужики, ну вы чего… — орал Шабалин от напряжения. — Давайте живее!!!

Казалось, время замедлилось, и работало только на то, чтобы ракетчики не успели произвести перезарядку и осуществить новый пуск управляемой противотанковой ракеты.

Башня танка уже не вращалась — замерла, орудие приняло горизонтальное положение.

— Всё… — выдохнул Паша. — Не успеют. Валить им надо, пока целы…

Сверкнула вспышка выстрела, в ту же секунду раздался хлопок пуска ракеты. И для танкового орудия, и для «Фагота» расстояние было невелико, но скорость снаряда танковой пушки кратно выше скорости ракеты… и потому, чуть не сразу, над зданием, где занимали позицию ракетчики, взвилось облако пыли, поднятой ударом снаряда в стену строения. Через пару секунд ракета снова пролетела мимо танка.

— Накрыли наших, — сказал Паша.

Это было не с ним, это было с другими, и поэтому было не страшно. Просто где-то совсем недалеко погибли люди, которых ты хорошо знал. Жалость, нет, скорее сожаление, что не успел дать им команду покинуть верхний этаж… и сами они сделать этого не смогли… В глубине души Паша понимал, что танку всего лишь нужно дать пройти по этому мосту, и тогда он уйдет, вместе с остальными, по дороге, идущей по островам. Никакой командный пункт им не нужен — они просто удирают от Колмыкова, который давит на них в двух-трех километрах отсюда…

— Спокойно, — сказал Барченко. — Всё под контролем. Там есть люди, не могли все погибнуть.

— Хотелось бы, — с дрожью в голосе отозвался Паша.

Однако, тут же ожила рация, это был Бушуев.

— Нормально, командир, все живы. Вовремя выскочили. Пусковая не повреждена. Сейчас мы его убьём.

Снова раздался хлопок, и третья ракета через несколько секунд разорвалась на башне танка, которая тут же полыхнула ярким пламенем — в боеукладке горели заряды, выжигая экипаж, и чудовищным давлением срывая башню с погона.

— Отлично сработали! — заорал Паша.

— Молодцы, — подтвердил Игорь. — Скажи им, чтобы ракеты на БМП не тратили, сейчас мы их из пушки накроем.

Барченко выскочил на лестничную клетку и побежал вниз.

— Буш, — Паша схватил рацию: — Ракеты беречь! БМП не ваша цель! Как понял?

— Я понял, командир, — ответил снайпер. — У меня БЗТ есть, я сейчас им из винтовки нашмаляю.

— Действуй, — одобрил Шабалин.

В это время Чинар бежал к зданию командного пункта, и Паша сверху увидел, как подполковник запрыгнул в стоящий там БТР-82, и машина, качнувшись, чуть подала вперед, ровно настолько, насколько нужно было для того, чтобы выглянуть вдоль улицы — откуда были прекрасно видны БМП боевиков, в нерешительности остановившиеся перед мостом. Затарахтела длинными оглушительными очередями автоматическая пушка БТР-82.

Шабалин с величайшим удовлетворением наблюдал, как разрывы снарядов вначале покрыли одну, а затем и вторую БМП, которые тут же полыхнули, вторя подбитому танку. На этом с отрядом игиловцев было покончено. Борзов и Бурман добивали тех, кто пытался спастись бегством.

— Красота! — Шабалина переполняли чувства, от лицезрения такого серьезного боевого успеха. — Ну, ведь можем!

— Командир, — на связи появился Бушуев. — Так не честно.

— Ой, — рассмеялся Паша. — Уймись там. Будут тебе еще цели!

БТР сдал назад, прячась за углом здания. Тут же из него выбрался Чинар и побежал обратно.

— Ерофеев, — по возвращению Чинар набросился на спецназовца: — Почему я, целый подполковник, бегаю как лейтенант и лично стреляю из пушки БТР?

— Так я это… — Толя уже понял, что ему предстоит и козырнул: — Есть! Так точно!

— Будь на связи постоянно! — напутствовал Барченко. — Нам блуждающая огневая точка сейчас во как нужна будет! Чует моё сердце, это только начало!

— Ты пользоваться пушкой умеешь? — громко спросил Шабалин, когда Ерофеев уже вышел из помещения.

Тот заглянул обратно:

— Нет, но я быстро научусь…

— Я могу, — отозвался Денис. — Я же «ленпех — лучше всех».

Шабалин посмотрел на колеблющегося Барченко.

— Игорь, я и один здесь справлюсь, а там, в БТР, будет лучше, если окажется специалист…

— Давай, Денис, — Барченко хлопнул его по плечу: — Ты всё знаешь, я на связи.

— Есть, — Денис, схватив автомат, убежал вниз.

В наступившую минуту тишины был слышен рык генерала из соседнего здания, который подгонял отстающие подразделения.

Паша тоскливо обернулся в сторону пустыни: возле подбитого «Тигра», на котором ехал Федяев, стояла «капсула», в прибор наблюдения была видна суета, но что именно там происходит, было непонятно.

— Барс, на связь Борзу, — раздалось в наушниках.

— На связи.

— Уничтожили двенадцать целей, — доложил Слава. — Остальные скрылись за постройками левее сто от крайней БМП.

— Принял.

Барченко, поговорив с кем-то по рации, повернулся к Паше:

— Орлан, который над нами висел, пропал со связи. Это не есть хорошо, наверное, сбили, или средствами РЭБ его выключили, другой сюда только через час доберётся. А мы, дальше того поворота, обстановку вокруг себя не сечём…

Паша наивно подумал, что невелика потеря.

— Мы им крепко вломили, не сунутся сюда больше, — бодро сказал Шабалин.

— Их гонят на нас, — возразил Барченко. — По плану штурмовой корпус должен был перекрыть им проход, тем самым взяв в окружение, однако, где план, а где реальность — штурмовой корпус только-только в город входит. Духи ни при каких обстоятельствах не должны были здесь появиться: вот эти три моста еще час назад должны были взять сирийцы, двигаясь перед нами, но они почему-то отвернули вправо, и ушли в сторону аэродрома. Передовой батальон встал в километре южнее нас, и ни к нам не идёт, ни на аэродром. У них война, похоже, закончилась. Сейчас сядут матэ пить и ничем ты их с места не сдвинешь… а ведь тут всего ничего — бросок к мостам можно за пять минут совершить…

— Да уж, — Паша вздохнул. — Сплошное предательство вокруг.

— Агапов, похоже, как раз сейчас и пытается этот батальон вернуть на направление удара…

— Судя по голосу генерала, — усмехнулся Паша, — Агапов там всех уже высушил. Может, зашевелятся сейчас, вернутся на своё направление…

Шабалин вдруг совершенно ясно осознал значение этих трёх мостов, стоящих перед ними, и почему именно здесь генерал выбрал себе место под размещение командного пункта: в относительной близости перед глазами был главный стратегический узел, контроль над которым определял успех сражения за Дэйр-Эз-Зор, но случилось так, что этот узел, кроме как силами охраны командного пункта, перекрывать оказалось нечем. После поражения ракетой машины Федяева, и его очевидной гибели, подгонять сирийцев стало некому, и штурмовой корпус значительно снизил темпы продвижения, а передовые отряды сирийцев входили в город не по назначенным маршрутам, а там где им было удобнее. А как в случае с передовым отрядом, шедшим по городу перед отрядом Барченко, и вовсе уклонялись от боестолкновений.

Шабалин взялся за рацию:

— Буш, вы там хорошо сидите?

— Не жалуемся.

— Нужно сменить позицию, но так, чтобы наблюдать всё по-прежнему. Осмотрись и действуй!

— Понял.

Барченко взглянул на Шабалина:

— Это правильное решение, одобряю.

Практически тут же Бушуев доложил:

— Командир, над нами квадрик висит. Наш?

— Нет, — мотнул головой Чинар, слышавший разговор.

— Высоко? — спросил Паша.

— Метров сто. Спускаться начал… хорошо, что мы не на крыше, и после стрельбы, пусковую на этаж спустили…

— Ты не видел, откуда он взялся?

— От вас прилетел, с вашей стороны…

— Сбить его сможешь?

— Сейчас попробую.

— Вали квадрик и валите из здания! — приказал Шабалин.

Со стороны Бушуева раздалось несколько автоматных очередей, и тут же он вышел в эфир:

— Готов. Упал перед домом.

— Не подходить! Он может быть с зарядом, или с гранатой. Живо в другое здание!

— Есть!

— Барс, вижу танки, — доложил Борзов.

Паша посмотрел в сторону позиции Бушуева, видя, как бойцы перебегают в соседнее здание с пусковой установкой и ракетами на руках, потом перевел взгляд в сторону Евфрата, и как только глаз зацепил два танка, идущих на высокой скорости к мосту, боковым зрением он увидел слева от себя ярчайшую вспышку, которую через долю секунды сопроводил оглушительный раскат, сопровождаемый тяжелым ударом тугой и горячей воздушной волны. В глазах мгновенно всё окрасилось красным, а потом потемнело…

Ба-бах!

Падая на пол, Шабалин успел отметить, что взрыв произошел в соседнем здании, а сила взрыва потрясла его — никаким полевым оружием такое сделать было невозможно.

Стена пыли ворвалась в помещение через открытые оконные проёмы, давно лишившиеся стёкол. Грохот взрыва сменился грохотом падающих плит, перекрытий и всего того, что находилось в подорванном здании.

Хоть Паша и не терял сознания, но только спустя несколько секунд он пришел в себя, вернув возможность разумно воспринимать окружающие события. Он подскочил на ноги и посмотрел в сторону командного пункта: сквозь столбы клубящейся пыли с содроганием и ощущением безумного ужаса, вместо четырехэтажки он теперь видел пустоту — здания отныне не существовало. Как и не существовало командного пункта, в нём размещенного.

Подскочил на ноги Барченко, которого взрывом отбросило в угол комнаты. Мгновения ему хватило, чтобы оценить обстановку, которую он озвучил одним коротким, звонким, и весьма ёмким словом.

У Шабалина тоже в голове вертелись только ругательства. На него словно навалилась какая-то апатия, овладевающая разумом, заставляющая опустить руки и отказаться от каких-либо действий.

— Шабалин! — крикнул Чинар.

— Я, — вяло отозвался Паша.

Игорь стоял перед ним, положил свои ладони ему на плечи и посмотрел в глаза.

Шабалин несколько мгновений фокусировал на Игоре свой взгляд — взгляд, находящийся на грани безумия. Не укладывалось в голове, в сознании, вообще нигде — что вот так вот раз, один страшный взрыв, и нет командного пункта: нет генерала Агапова, нет Громова, нет Угрюмова, нет связистов, нет бойцов личной охраны… а самое страшное из всего этого: нет управления наступающими войсками.

— Держаться! Шабалин! Ты же — «рокоссовец»! Держаться!

— Есть держаться, — ответил Паша.

Игорь, сохраняя самообладание, тут же вышел по связи на командующего группировкой «Пальмира» генерала Сомова и доложил открытым текстом:

— Товарищ генерал. Командный пункт Агапова уничтожен. Держу оборону против превосходящих сил противника.

— Как это — уничтожен?

Даже опытнейший дядя Лёша не мог поверить в то, что доложил ему Чинар.

— Здание, где размещался кэпэ, подорвано и полностью обрушилось, предполагаю фугас или баллономёт, — доложил Барченко.

— Может, раненые есть? — осторожно спросил генерал.

— Скорее всего, нет, — предположил Игорь. — Но точно доложить не могу: отражаем атаку. Командного пункта теперь не существует.

— Я понял, — ответил генерал. — Держитесь. Мы вас вытащим.

И Паша, и Игорь, конечно, понимали, что вызволять их отсюда в силу случившегося, будет для Сомова одной из последних задач. Для командующего группировкой важнее сейчас было как можно скорее перенастроить систему боевого управления наступающих войск, одним мощным взрывом полностью лишившуюся своего руководителя. Конечно, в любом наступлении подразумевается возможность вывода из строя пункта управления и заранее назначается запасной КП и другой командир, который должен подхватить бразды правления… но беда была в том, что таким человеком в боевом приказе был назначен Валера Федяев, «Тигр» которого горел в пустыне, а сам он не выходил на связь…

— Ерофеев! — крикнул Чинар.

— Я, — отозвался снизу спецназовец.

— Двух человек на осмотр разрушений! Задача: найти раненых и начать оказание помощи! Быть в готовности к появлению пеших групп противника!

— Есть, — прокричал снизу разведчик.

Барченко отошел в сторону, выглянул в окно: туда, где минуту назад он видел несущиеся по дороге танки. Сейчас дорога была закрыта от наблюдения стеной дыма.

— Дымзавесой прикрылись, — сказал Игорь. — Грамотно. Пройдут… не остановим.

— Не пройдут, — ответил Паша.

После задачи спецназовцу, которую Чинар поставил твердым голосом, показывающим отсутствие неуверенности в себе, Паша окончательно пришел в себя, машинально отряхнулся от пыли, посмотрел на дымзавесу. Пример командира пошел ему на пользу.

— Думаю, пути назад духи нам уже перекрыли. Сомов еще не скоро нас отсюда вытащит. Так что…

— Что? — спросил Игорь, выкладывая на стол гранаты.

— Будем громить врага, — просто сказал Шабалин.

— Ты растешь в моих глазах, капитан, — Чинар нашел время для незлого сарказма.

За спиной у Паши в оконном проёме зияла пустота, где только что было здание. В руинах лежали тела дюжины офицеров и контрактников Российской Армии.

— Решение командира разгромить противника должно быть твердым и без колебаний доведено до конца, — хрипло процитировал он Боевой Устав.

Барченко подарил Шабалину одобрительный взгляд.

— Барс, на связь… — в эфире появился голос Борзова.

— Ответил.

— Командир, ты жив, и это радует! — Слава переступил через субординацию, но сейчас на это никто не обращал внимания. — Танки закрылись «тучами», я их не наблюдаю. По звуку, похоже, мост они уже перешли…

— Принял, — ответил Паша.

— Что там? Всех? — спросил с горечью снайпер.

— Похоже, что да, — подтвердил Паша. — Будем держать рубеж. Оставлять врагу останки наших товарищей мы не должны.

— Я знаю, командир, — отозвался Борзов.

Барченко стал вызывать Стешина, и тот неожиданно ответил:

— Мужики, плитой придавило, не могу бэтээр с места сдвинуть…

— Жив, — с облегчением выдохнул Чинар.

Барченко выглянул: БТР-82, так хорошо расстрелявший «копейки» блохастых, стоял, скособоченный, прижатый к стене здания упавшей на него плитой. Стешин сидел на крыше бронетранспортера и, увидев в окне Чинара, замахал руками.

— Плиту стянуть надо, — крикнул взводник.

Паша выглянул в сторону реки — дымзавеса стала расползаться, но нормальной видимости на остров еще не было. Вышел по связи на Бушуева:

— Артем, пусть «Тигр» летит к бывшему командному пункту, там надо с бэтээра плиту стянуть. Трос в машине есть?

— Трос есть, — ответил Бушуев. — Сейчас направлю.

— Вы закрепились?

— Нет еще, вошли в здание, поднимаемся наверх.

— В каком вы доме?

— В соседнем, через улицу, в сторону мостов. А что, там всем хана?

— Да.

— А что это было?

— Не знаю. Дом полностью разрушен, до первого этажа.

— Может, там раненые есть? — предположил Артем.

— Потом посмотрим, после боя, — ответил Паша. — Сейчас дым сойдёт, танки видно будет. Мочите их. Не жалейте никого.

— Есть, — ответил снайпер, которого, впрочем, уличить в жалости к врагу Паше еще не удалось ни разу.

Барченко тем временем по связи вышел на Цунами и, направив ЛПР на видимый участок перед мостом между островами, диктовал координаты. На той стороне эфира Дима Ермаков приступил к расчетам для постановки заградительного огня, который не планировался конкретно по этому месту, а потому требовал исчислений.

Борзов, с рассеиванием дымзавесы, принялся отстреливать живую силу, которая осторожно стала приближаться к мостам. Внизу мимо шестиэтажки пролетел «Тигр» и вскоре он уже уткнулся в завал, за которым стоял БТР-82. Водители и Стешин стали арканить плиту тросами.

— Вижу танки, — сказал Паша, рассмотрев на дороге, за протокой, два Т-62М, сильно сбавивших скорость, и развернувших вправо башни.

— Вижу, командир, — отозвался Бушуев. — Сейчас сожжем.

В этот момент танки открыли огонь. Стреляли они очень точно: первыми двумя попаданиями они буквально снесли верхний этаж здания, только что покинутого группой Бушуева.

Первой же пущенной ракетой был поражен танк, идущий вторым: из открытых верхних люков полыхнуло пламя горящей боеукладки. Первый не видел, что произошло с собратом, характер действий не изменил, и три последующих выстрела произвёл по прежней цели. Второй «Фагот» ударил его в корпус, и танк остановился. Из башенных люков выскочили два танкиста и побежали обратно к мосту. Борзов с Бурманом там и организовали им тёплую встречу с прекрасными гуриями.

— Барс, танки уничтожены, расход — две ракеты, — доложил Бушуев.

— Молодцы, — ответил Паша. — Держитесь там, сейчас, похоже, еще пойдут. Сколько ракет осталось?

— Здесь на позиции одна, еще четыре в «Тигре» было.

— Сейчас он закончит и вернётся.

— Ждём, — согласился Бушуев.

— Танки — всё, — резюмировал Чинар. — Сейчас будем гасить пехоту.

— Мы готовы, — Цунами появился вовремя.

— Дай пристрелочный, — попросил Игорь. — Подручным орудием…

— Лови, — предложил Дима.

Где-то далеко в пустыне, на огневой позиции гаубичной батареи, одно орудие выбросило снаряд по заданной траектории. ОФС упал метрах в ста от расчетной точки. Барченко доложил результат. На батарее внесли поправку и дали еще один выстрел. Второй упал на дорогу между двумя мостами — примерно туда, куда и требовалось. Пристрелка закончилась.

— Обожди пока, — попросил Чинар. — Сейчас они там накопятся…

— Жду, — согласился Цунами. — Пусть копятся. Взрыватели ставлю на осколочный.

— У нас Агапов погиб, — сообщил Барченко. — Командный пункт накрыло чем-то серьезным, или фугас был заложен — всё здание разнесло.

— Уже прошло сообщение, — ответил артиллерист. — Печально всё это.

— В общем, мужики, нам здесь сейчас будет не сладко, — сказал Чинар. — Прошу нас не оставлять без внимания.

— Ты только на себя огонь не вызывай, — предостерег Цунами. — Не хочу своими руками друга убивать.

— А ты и знать не будешь, куда стреляешь, — с циничной усмешкой сказал Барченко. — В блохастых, или в меня.

— Вернешься, — сказал Ермаков. — Я тебе за такие слова морду набью. А за генерала и пацанов они сейчас у меня там все ответят…

— Вернусь — набьёшь! — согласился Чинар, и увидев появление на рубеже заградительного огня нескольких боевиков, скомандовал: — А теперь, двадцать снарядов, залпами — огонь!

— Ну, принимай! — крикнул в эфир начарт.

В течение минуты пространство между двумя мостами превратилось в зону сплошного поражения: в облаках серо-желтой пыли и черного дыма мелькали вспышки разрывов, уничтожающие всех, кто оказался в это время за двумя подбитыми БМП и несколькими хилыми постройками.

— Хорошо зашло, — резюмировал Паша, наблюдая накрытие в бинокль.

На Барченко вышел Сомов и виноватым тоном, нехарактерным для него, спросил:

— Чинар, ты же понимаешь, что мы не можем оставить игиловцам останки наших товарищей…

— Товарищ генерал, я всё понимаю, — бодро ответил Барченко.

— Тебе надо продержаться до подхода резервов. Мы их уже формируем.

— Будем держаться столько, сколько надо, — ответил подполковник.

Паша, услышавший разговор, побагровел: он уже думал об этом, но сейчас его мысли материализовались в полученный приказ — стоять насмерть, охраняя погибших.

Чинар посмотрел на Пашу:

— Вот и всё, товарищ капитан Шабалин. Стоим до подхода резервов. Или, говоря по-русски, стоим навсегда. Ибо резервов, которые смогли бы сюда дойти, в группировке, похоже, нет.

На четвертом этаже был большой стол, на котором расстелили отпечатанную на плоттере карту, на которой были нанесены задачи отряда и положение противника. Гранатами прижали края. Ни о каких взаимодействующих силах карта не говорила, так как положение своих войск наносить на карту запрещалось.

— Я буду рисовать по памяти, — сказал Чинар. — Итак, шестой отряд Колмыкова идёт вот здесь. Хезболла — здесь и здесь. КСИР — вот по этой дороге, потом сюда и сюда. С юга мы имеем батальон сирийцев где-то между нами и аэродромом, но они встали, и воевать дальше не будут — у них обед. На аэродроме — десантная бригада, но они там уже год сидят, и думаю, что на рывок не способны. Хезболла им там в помощь, но помощи от них ждать не придётся. Итого в активе мы имеем только Цунами и то количество снарядов, которое у него припасено на огневых позициях. Авиация нам здесь, конечно, поможет, но целей для неё достойных пока тут нет.

— Если духи сейчас попрут не по острову, а по вот этой улице, — Паша ткнул в карту винтовочным патроном, который уже некоторое время для успокоения крутил между пальцев, — они выходят прямо на нас, отсекая от нас Борзова. Славке с его места эта улица не видна…

— А Бушуеву? — спросил Чинар.

— Когда он сидел на прежнем месте, оттуда было видно всю улицу…

— Ну, и? — подполковник вопросительно посмотрел на Пашу.

Шабалин схватил рацию:

— Буш, собирай манатки, и возвращайся на прежнее место.

— Мы тут отлично расположились, и мосты хорошо видать…

— Ты меня услышал?

— Есть, принял.

— Жду доклада со старого места.

— Есть, выполняю.

Шабалин провел носиком пули по карте:

— До поворота улицы от старой позиции тысяча двести метров. Из АСВКМ он сможет простреливать улицу практически на всём протяжении. Для нас до поворота — восемьсот. Я их тоже смогу прямо отсюда валить.

— И заставим их идти дворами, — сказал Барченко. — Что тоже не есть гут.

— Пехота пойдёт дворами, — согласился Паша. — Но технику мы им здесь не пустим. Хорошо бы здесь затор устроить, да дорога широкая, не получится…

— Толян, — крикнул Барченко.

— Я, — отозвался спецназовец.

— Неси сюда ЛПР. Сам. Ты мне нужен!

Пока Ерофеев ходил за прибором, стоящим на шестом этаже, Барченко пояснил:

— Мы сейчас на улице создадим два-три рубежа заградительного огня…

Прибежал Ерофеев с треногой и прибором на ней. Барченко приступил к работе по подготовке данных для передачи их начальнику артиллерии.

— Как у нас дела? — спросил Толя. — А то пацаны переживают…

— Нормально у нас дела, — ответил Паша. — У тебя мины есть?

— Ну… где-то были, — ответил Толя. — Каких тебе и сколько?

— Надо перекрыть подходы через дворы, да и улицы тоже…

— У меня есть МОНки и ОЗМ-72.

— Провода есть?

— Есть немного.

— Где это всё?

— В БТР-80, вон он стоит, на заднем дворе…

— Ты с минами работать можешь?

— Могу, — пожал плечами спецназовец.

Снизу раздался рёв машин и громкий грохот.

— Что там еще? — Паша подскочил к окну.

Внизу БТР-82 освободился от прижавшей его плиты и отъехал на десяток метров вперед, потом вернулся задом назад, прижавшись кормой к завалу. Стешин снимал с плиты трос.

— А что он такой кривой? — спросил сверху Паша, указывая рукой на БТР-82.

— Два ската от удара лопнули, — отозвался Денис. — Можно в принципе и так ездить, но лучше одно колесо снять с другой машины. Вон, второй, заваленный стоит. С него и снимем. Если откопаем.

— Давайте, действуйте! — одобрил Шабалин.

По завалу ходили разведчики Ерофеева, заглядывая под плиты, но пока молчали.

Ерофеев побежал вниз — искать свои мины.

Барченко по рации диктовал координаты рубежей заградительного огня.

Паша почувствовал, как сильно хочет пить.

— Барс! — снизу крикнул Стешин.

Шабалин высунулся.

— Полковник живой! Надо вытащить…

Денис стоял рядом с двумя разведчиками среди нагромождений плит и рукой указывал куда-то вниз, под себя.

— Барс, — в наушниках раздался голос Бушуева. — Мы на месте.

— Наблюдайте за обстановкой, сразу мне доклад, при любом изменении!

— Принял.

— Товарищ подполковник, — Паша обратил внимание Чинара на себя. — Я внизу, там Стешин живого нашел. Помогу.

— С минами что решили?

— Ерофеев сейчас скажет, сколько и чего у него есть, там решим, как и где ставить…

— Ты подумай, может снайперов твоих поближе сюда оттянуть?

— Я подумаю, — кивнул Шабалин и, закинув за спину автомат, побежал вниз.

Внизу всё было в руинах — крупные панели и кирпичная мелочь с каким-то домашним хламом были перемешаны в огромной куче, которая всё еще потрескивала мелкими внутренними обрушениями. Очевидно, что выжить в этом обвале, произошедшем вследствие огромной силы взрыва, было невозможно. Тем не менее, Денис уверял, что видит живого человека.

Паша стал подниматься по кускам бетона к своему взводнику, стараясь не потерять равновесие и не напороться на торчащую в стороны арматуру. Где-то неподалёку стали раздаваться выстрелы, перешедшие в частую стрельбу. Почуяв опасность, опять заиграло сердечко, отзываясь молоточками в висках.

— Вот… — показал Денис.

Паша в проём увидел голову и плечи человека, запыленного, сжатого плитами, но живого — он надрывно дышал, а у уголков рта были видны следы крови. На погоне были видны три звезды, но как ни пытался Паша разобрать, кто это был перед ним — Громов или Угрюмов, сделать этого не мог.

— Товарищ полковник, — позвал он.

— Шо… — прошамкал офицер.

— Вы можете шевелиться?

— Ноги раздавлены, живот… — проговорил он. — Мне кранты, мужики, уходите отсюда…

Шабалин окинул взглядом расположение нагромождений бетона, присматриваясь, за что здесь можно было бы зацепиться, чтобы освободить полковника. Разведчики уже пытались вдвоём налечь на плиту, но ничего не выходило — это было выше человеческих сил.

— Где-то рядом, — сказал Стешин, имея ввиду нарастающую перестрелку.

— Борз, что вокруг? — спросил Шабалин по рации.

— Да где-то бьют, не могу понять — где…

— Давай, наверное, собирайся и бегом сюда… — сказал Паша, но сказал как-то неуверенно, не приняв на это окончательного решения. — Здесь сядешь, в соседнем здании, поближе к нам…

— Есть, — отозвался Борзов.

— Давай трос, — потребовал Паша и Стешин соскочил с завала, направился к стоящему тут же «Тигру».

Вослед ему Паша крикнул:

— Бушуев забрал «Фаготы»?

— Нет, в «Тигре» лежат, — ответил Денис, ухватившись за крюк лебедки.

Водитель стал травить трос и Стешин потащил его на завал.

— Вы что такие-то, мужики? — Шабалин схватился за голову. — Машина там же стояла столько времени, что, не могли забрать?

Паша готов был разорваться: ведь уже говорил про эти ракеты, и надо бы скорее их направить Бушуеву, но и вот так взять и бросить раненого полковника, тоже было сверх его сил.

Со стороны расположения позиции Борзова раздались частые автоматные выстрелы. Лишенный двух правых задних колес БТР-82 углом дома был прикрыт от возможного продольного прострела — как он сам расстрелял две БМП. На нём тарахтел двигатель, и водитель, ожидая Стешина, сидел внутри. Передние люки были закрыты по-боевому.

У Шабалина мелькнула мысль, что было бы неплохо выдвинуть машину вперед, может быть, прикрыть группу Борзова, но тут Денис протянул ему конец троса с крюком.

— Командир, держи…

Паша только протянул руку, как увидел человека, осторожно выходящего из-за БТР-82. Шабалин настолько был не готов к такому повороту, что глядя на поднимающийся в его сторону ствол пулемёта, даже успел подумать, что это ему привиделось… но это было реально.

— А-а-а! — только и успел выкрикнуть Шабалин, хватая автомат, как пулемётчик открыл огонь.

Град пуль прошёлся по разведчикам, стоящим к врагу спиной, и Паша, падая, понял — их обоих зацепило. Почему-то в это мгновение мелькнула мысль, что Борзов не увидел боевиков, потому что уже покинул позицию, и спускался по лестнице на улицу…

Кто-то из разведчиков громко вскрикнул — от понимания наступившей безысходности, от бессилия, от невозможности сопротивления, от невозможности повернуть время вспять, от ясного осознания своего конца, криком этим прощаясь с миром живых…

Шабалин падал за спасительную плиту, которая могла бы скрыть его от пулемёта, и снова растянулось время — и ему всё казалось, что как же медленно он падает, ох как медленно, а пулемёт всё молотил, неотвратимо приближая конец.

Не больно, боли вообще нет в такие мгновения, Паша ударился лицом о плиту, скатываясь в это небольшое углубление, которое гарантировало ему жизнь. Кто-то должен был остановить эту адскую машину… кто? Борзов из своего здания? Бушуев со своей позиции? Чинар с четвертого этажа? Стешин — если, конечно, его еще не убило? Ерофеев, ушедший за минами? В это мгновение сознание искало спасение, возлагая это спасение на кого-то, кто бы мог сейчас заткнуть стоящего за бэтээром игиловского пулеметчика.

Окончание фрагмента

Согласно договору, последние две главы (22-я и 23-я) в составе полной версии книги «Деривация» размещены на ресурсе «Миры Андрея Круза» в формате электронной книги, ниже я привожу ссылки.

Подводим итог: книгу «Деривация» я начал писать осенью 2017 года сразу после возвращения из «Саратова» подразделения которое послужило прототипом роты, описываемой в книге. Что это за подразделение, думаю, догадается каждый. Хотя, конечно, я буду утверждать, что всё описываемое в книге — исключительно плод авторского воображения, а все совпадения по названиям, именам, номерам и датам — исключительно случайны.

Тем не менее, я постарался заложить в эту книгу некие основы снайперского мастерства, знание которых определяет умение вести стрельбу чуть лучше, чем среднестатистический стрелок. Не побоюсь сказать, что идею этой книги я вынашивал долгие двадцать лет, но реализовать смог только сейчас — когда и подход к снайперскому ремеслу в нашем МО изменился, и события определенные произошли (и происходят сейчас).

Историю творят живые люди, и если в «Переводчике» в основном были собирательные образы, за исключением нескольких человек, то в «Деривации» все персонажи списаны с настоящих людей.

Свою книгу я посвящаю памяти живых и павших воинов, выполнявших и выполняющих боевые задачи на «дальних рубежах».

А теперь ссылки:

Деривация. Часть 1.  включает в себя Предисловие, 1-11 главы книги.

Деривация. Часть 2.  включает в себя 12–23 главы книги.

Оглавление

Предисловие

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Окончание фрагмента Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg