«Наш Калиныч»

Хорошо быть пионером в Советской стране. Пионерский возраст — это самые лучшие годы в жизни человека. Все вас любят, вы окружены всеобщим вниманием и заботами, вы — радость и надежда советского народа.

Но перед вами еще более светлое будущее. Будьте готовы встретить это будущее достойными наследниками. Что для этого требуется? Прежде всего — хорошо учиться, любить свою Родину, быть честным и всячески укреплять товарищество, дружбу между собой.

Часто Калинин говаривал: «Нет друга — так ищи, а нашел — береги. Без друга — сирота, а с другом — семьянин».

Вот таким верным другом был у него в молодости на Путиловском заводе быстрый, озорной парень с насмешливыми глазами, Ваня Кушников.

— Давай потягаемся на колышке, — тряхнув русыми кудрями, предложил как-то Ваня.

— Зачем?

— Хочу узнать — ты сильный?

— Так себе.

— А все же…

Обоим было уже по двадцать. Тот и другой умелые токари-станочники, а побаловаться хотелось. Ростом Ваня Кушников вымахал, но тщедушен. Миша Калинин небольшой, зато в плечах и груди пошире. Взявшись за концы колышка и упершись нога в ногу, потянули его каждый к себе.

— Чур, сразу не отпускать. Будет обман, — потребовал Калинин и еще раз натужился, да так, что колышек затрещал.

— Сдаюсь, — утирая жаркую испарину со лба, объявил Ваня. — Ты сильнее. Если кто меня обидит, могу на тебя надеяться?

— Можешь, — ответил ему Миша.

Вскоре это произошло.

Ваню Кушникова обидел цеховой мастер, иностранец Гайдаш. Подкрался он к станку молодого токаря исподтишка и, раздувая тонкий нос, закричал:

— Надо работать, не моргать по сторонам! Железо не гнать в стружку! Масло не вода: грязь развел!

— А зачем хорошо работать, если вы расценки снижаете? Из месяца в месяц заработки уменьшаете! — задрожав от обиды, ответил Ваня Кушников.

Мастер чуть не задохнулся от злости.

— Молчать! За ворота просишься?

От своего станка к ним поспешил подойти Калинин. Он сказал:

— Токари правду говорят. Снижаете расценки, вводите штрафы. К тому же мы люди, нужно достойное обращение…

Гайдаш скривил рот, прищурился, смерил того и другого презрительным взглядом и окрестил их:

— Два сапога пара.