«Интеллектуальная месть»

Олег Болтогаев ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ МЕСТЬ

Сейчас, когда минуло столько лет, я и не вспомню, из-за чего мы с Мишкой тогда повздорили. Помню только, что, схватив энциклопедический словарь, я гонялся за Мишкой по всему классу и старался огреть его по спине, и кричал, что «всё равно отомщу».

Как водится, через пять минут нашим воспитанием занялась Вера Ивановна. Особенно досталось мне. И за неправильное использование словаря, и за «отомщу». Вера Ивановна так и сказала: «Что это ещё за интеллектуальная месть»?

Весь вечер я думал. Мне понравилась фраза Веры Ивановны. И поскольку я был по-прежнему зол на Мишку, то твёрдо решил, что месть моя должна быть именно интеллектуальной.

И я придумал.

На следующий день, после уроков, я пришёл на почту. В кармане у меня было немного денег, их должно было хватить на реализацию коварной идеи.

— Хочу подписаться на какой-нибудь журнал, — сказал я тётеньке за окошком.

— Есть «Мурзилка», есть «Техника молодёжи». Что ты хочешь?

— А можно мне самому выбрать? — спросил я голосом отличника.

— Можно, — ответила тётенька и подала мне два толстых каталога.

Взяв пустую квитанцию для подписки и разложив на столе каталоги, я уселся поудобнее. В первом каталоге был список отечественных журналов. Я, не торопясь, стал листать его, начав почему-то с конца.

Ничего нужного не попадалось.

О! Наконец-то! «Коллоидные растворы»!

Чем плох этот журнал для Мишки? Запомним!

Я стал листать дальше.

«Каучук и резина»! Отличный журнал для ученика четвёртого класса!

Перевернув ещё несколько страниц, я рассмеялся от радости. Это было то, что нужно! Именно такой журнал будет получать Мишка! Издание называлось «Бетон и железобетон».

Я уже хотел заполнить квитанцию, но чисто машинально открыл второй каталог. Здесь были зарубежные издания. И первое название, попавшееся мне на глаза, как оказалось, решило Мишкину судьбу.

Журнал назывался «Хов быдла».

Что означали эти смешные слова, я не понял.

Это было какое-то польское издание.

Два номера в месяц. Отлично!

Вот его-то я и выписал для Мишки. С первого января. На полгода. Денежек моих хватило едва-едва. Но ради идеи мне было не жаль. Пусть Миша читает «Хов быдла», пусть знает, как нехорошо он поступил! Тётенька за окошком очень удивилась моему выбору, но я соврал, что мой брат обожает читать по-польски.

С Мишкой мы помирились гораздо раньше, чем настал январь.

Я, признаться, даже забыл про свою интеллектуальную месть.

И вот однажды, в конце февраля, я заметил, что Мишка листает какую-то маленькую, но толстую книжку. Оказалось, что это был карманный польско-русский словарь.

— Зачем тебе? — удивился я.

— Пошли ко мне домой, увидишь! — весело ответил Мишка.

После уроков мы потопали к Мишке.

У него в комнате, на столе, лежали два журнальчика.

— Вот, смотри, что нам приходит по почте! — сказал Мишка.

— Что это? — не понял я и взял один из журналов.

С обложки на меня смотрела жизнерадостная поросячья морда.

— Нам приходит этот журнал, видимо, по ошибке, — продолжил Мишка.

И тут я понял, что никакая это не ошибка.

Это была моя интеллектуальная месть.

— Мать ходила на почту, но там сказали, что выписан он на наш адрес. Вот, теперь я его читаю! — радостно сказал Мишка.

— Читаешь? — удивился я.

— Читаю! Оказывается, это так интересно — читать на чужом языке!

— И что? Ты учишь польский язык? — тихо спросил я.

— Да! Вот у меня словарик, а вот учебник!

Мишка показал толстую серую книжку.

От волнения я потерял дар речи и продолжал листать журнальчик.

Буквы были латинские, слова непонятные.

Похоже, журнал был посвящен домашним животным.

Вот, судя по снимкам, статья про коров, а вот — про поросят.

Я недоуменно посмотрел на Мишку.

— И как называется этот журнал? — робко спросил я.

— «Хов быдла»! — бодро ответил Мишка.

— И как это перевести на русский?

— «Уход на скотом»! — также уверенно сказал Мишка.

В эту минуту я понял, что ни за что не признаюсь Мишке, что это именно я выписал ему такой журнальчик, и что это ни что иное, как моя интеллектуальная месть.

Через неделю я пришел к Мишке и был поражен тем, что из его комнаты неслась громкая иностранная речь. Оказалось, что Мишка уговорил родителей, чтобы они купили ему комплект граммпластинок для изучения польского языка. Теперь предмет моей мести ходил по комнате и громко повторял шипящие фразы польского языка.

С того всё и началось.

На второе полугодие Мишка выписал себе не только «Хов быдла», но и газету «Житце Варшавы». Он запросто переводил польские песенки и всякие косметические инструкции, чем вызвал фурор не только среди наших девчонок. На переменках старшеклассницы толпами приходили к Мишке, и он сразу, с листа, переводил им статьи про жирные и сухие волосы, про угревидную сыпь. А они, знай, шуршали авторучками, пытаясь успеть записать эти полезные советы.

А осенью следующего года Мишка сразил меня наповал известием о том, что теперь он будет изучать чешский и словацкий языки. Ещё через полгода Мишка взялся за французский.

А когда мы всем классом начали учить английский, то учительница сразу заявила, что Мишке на её уроках делать нечего, так быстро он всё усваивал.

На выпускном вечере, вручая Мишке аттестат зрелости, директор школы так и сказал: «Ты, Михаил, наш полиглот».

И стал наш Миша большим учёным по части иностранных языков.

Недавно я как-то заглянул к своему школьному другу. Десятки словарей и сотни иностранных книг занимали всю стенку. И вдруг на самом видном месте я увидел тонкие, истрёпанные журнальчики.

— Можно? — спросил я и осторожно взял в руки один из журналов.

С обложки на меня смотрела поросячья морда.

Это был тот самый номер польского журнала «Хов быдла».

— Почему ты их не выбросишь? — удивлённо спросил я своего друга.

— Как можно? Ведь с этой подписки всё и началось! — улыбнулся он в ответ.

А я вдруг думал, а что было бы, если вместо журнала «Хов быдла» я всё-таки выписал бы для Мишки издание «Бетон и железобетон»?

Нет, наверное, он всё равно стал бы полиглотом.