«Казачьи былины»

Казачьи былины (fb2) - Казачьи былины 13724K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Николаевич Тутов

Александр Тутов Казачьи былины

В книге использованы фотографии Николая Чеснокова, Николая Редькина, Юрия Ермолина, Алексея Елизарова, Евгения Чапурина

Дон и Поморье

Для раскрытия геокультурных образов родины Ермака важное значение имеет концепция локальной мифологии, сформированная в ряде существенных трудов К. Н. Замятина и непосредственно отраженная в статье «Миф о Ермаке: первичная «прошивка» образно-географического поля Урала-Зауралья-Сибири».

На наш взгляд, «миф о Ермаке» уходит своими корнями во времена славяно-русского освоения чудских территорий Севера, которые вошли в состав земель Великого Новгорода. Отважные отряды новгородских землепроходцев и мореходов (ушкуйники) в своих походах по рекам приводили в ужас Золотую Орду, а также Синюю и Белую Орду, Московское княжество. Да и гордые потомки викингов опасались встретиться с ними как на реке, так и на море.

Из Господина Великого Новгорода ушкуйники растеклись по ходу рек на Восток, Север, Юг и Запад. Вслед за их отрядами направлялись устроители новых земель, которые основывали городские центры – Вологду, Хлыновск (Вятку), Холмогоры, Шенкурск, Яренск и другие. Историки 19 – начала 20 веков часто упоминают про «перевалочную базу» ушкуйников – Черевково, что расположено в настоящее время в Красноборском районе Архангельской области (Савельев Е. П. Древняя история казачества. С. 266). В их исследованиях немало доказательств того, что отчаянные ватажники влились в Донское и Терское казачество. И не только влились, но и принесли свою культуру и образ жизни, дав толчок развитию казачества. Наиболее громкую славу в те грозные века казаки завоевали вначале не столько на конях, сколько на речных и морских стругах и «чайках» – небольших судах, используемых запорожскими и донскими казаками в Босфорской войне против Османской империи. Первые упоминания о походах новгородских ватажников – «ушкуйниками» их прозвали противники, в первую очередь из Московского княжества, а сами они именовались «ватажниками» или «повольниками» – встречаются с 9—11 веков. По преданиям, это называлось «ходить на Вагу» (Булатов В.Н. Русский север. 2006. С. 71). В основном это было связано с их движением «встречь солнцу». То есть в сторону востока и северо-востока. В Подвинье уже в 10–11 веках появляются их первые поселения (Ясински М.Э., Овсянников О. В. Пустоозерск – русский город в Арктике. С. 61, 67, 89).

Вполне возможно, что эти речные дружины первооткрывателей и исследователей, хорошо вооруженные и обученные различным приёмам боя, возникли в противовес пролагавшим себе пути в разные концы света дракарам мурман, свеев и данов, которых прозвали викингами. Викинги – отряд, отправляющийся на викинг (в поход), чаще всего с целью грабежа и разбоя. Если только не столкнутся с серьёзным противником, тогда они превращались на время в торговцев. Так же себя вели и родственные им ушкуйники, первые отряды которых могли возникнуть именно в ответ на походы скандинавов.

Тутов Петр Ермолаевич – казак Кубанского казачьего войска (ККВ), в Первую мировую войну – подъесаул (старшинство 4 сентября 1915 г.). Командир 4-й сотни 1-го Линейного генерала Вельяминова полка ККВ.

Награжден орденами Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость», Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом, Св. Станислава 2-й степени с мечами, Св. Станислава 3-й степени, с мечами и бантом к Св. Станиславу 3-й степени, Св. Анны 2-й степени с мечами (на декабрь 1916 г.), есаул (7 февраля 1917 г.).

Убит большевиками. Командовал дивизией у А. Деникина в 1919 г.

И, судя по всему, успешно, так как скандинавский натиск на Русь резко ослаб, превратившись в торговые отношения, а иногда в союзные, как произошло с Норвегией (но это отдельный случай – тут родственные связи русских князей и норвежских конунгов сыграли определённую роль). Если не считать шведских поползновений, но им дали укорот Александр Невский и новгородские отряды.

И если в 12–13 веках походы новгородских ушкуйников более известны на Севере Европы, заставляя трепетать Норвегию (вначале) и Швецию, то постепенно большая их часть направляется на северо-восток – Мангазею, Биармию, а потом и в Золотоордынские земли. Сама столица Золотой Орды Сарай-Берке неоднократно была захвачена лихими ушкуйниками.

Татарские и арабские летописи тех времен изобиловали описаниями страшных для них появлений повольников. А это происходило ещё до Куликовской битвы, новгородские повольники показывали всему миру, что татаро-монголов можно бить, причём и на их же земле. Ушкуйники основывают сначала Вологду, потом и Хлыновск (Вятку), всё больше в их отрядах двинских и хлыновских потомков Господина Великого Новгорода.

Тутов Никита Ермолаевич – брат Тутова Петра Ермолаевича, дед Александра Тутова.

Командир 4-й сотни у Кочубея в Гражданскую войну.

Был награжден орденом Красного Знамени.

В Великую Отечественную войну воевал в штрафбате, потом командовал пулеметной ротой.

Тяжело ранен в Бреслау.

Похоронен в г. Коряжма Архангельской области.

Уже в Хлыновске перестают появляться наёмные князья в качестве военных вождей. Воинские отряды там возглавляют атаманы (ватманы) (Савельев Е. П. Древняя история казачества. 2010. С. 263).

Ушкуйники активно осваивали пути в Сибирь, особенно громким и славным был поход лихого вожака Александра Обакуновича, которого недаром сравнивали с былинными героями. Он в середине 14 века пробирался за Уральский хребет и по реке Оби добирался до моря. Ему же принадлежит слава захвата столицы татаро-монголов Сарай-Берке (или, как её прозывали на Руси, – Сарайчик), заодно его дружинники повоевали множество татарских и булгарских поселений, взяли «на щит» Казань. Погиб лихой ватман (атаман), спасая Торжок от нашествия армии тверского князя.

До предательской выдачи нижегородскими князьями, действовавшими по указке из Москвы, отдыхавших на русской территории ушкуйников татарам на заклание ватажники на русские города не нападали.

Архангельской областной казачий круг Северо-Двинской общественной организации Союза казаков России. Слева направо: Горкин Александр Ильич, атаман областной организации Союза казаков России; отец Александр; Григорьев Юрий Иванович (1941–2014) – 1-й областной атаман, советник Верховного атамана Союза казаков Росссии; Качаев Александр Викторович, директор оркестра Северного хора, донской казак; Тутов Александр Николаевич, товарищ атамана. Фото Юрия Ермолина

А произошло это тогда, когда после удачного похода в Золотую Орду обогащенные добычей ушкуйники, считая себя в безопасности на территории русского Нижегородского княжества, отдыхали и пировали, но княжеская дружина, объединившись с татарской, схватила их. После чего ушкуйников отдали на лютую казнь татарам, только нескольким удалось бежать. Из-за этого ушкуйники не стали щадить города, подвластные московским и нижегородским князьям. Под стремительными нападениями падали обороны Ярославля, Коломны, Костромы, Устюжны, Нижнего Новгорода.

Казачий сбор на «кулачных боях» в Великом Новгороде в честь Дня Александра Невского

Присяга Красноборского отделения Союза казаков России.

Фото Алексея Елизарова

Будучи отлично тренированными и испытанными воинами, подчинявшимися только атаманам, ушкуйники использовали свою особую тактику, которую в будущем будут повторять запорожские и донские казаки, а также лучшие из флибустьеров, хотя подвиги разрекламированных пиратов – Моргана, Олонэ, Дрейка и прочих – на самом деле выглядят жалко на фоне походов ушкуйников и казаков, которые побеждали многократно превосходившие их гарнизоны различных городов. А казаки захватывали и пригороды Стамбула в период расцвета Османской империи.

Но нас сейчас интересует то, что еще до похода Ермака ушкуйники из Господина Великого Новгорода и его вотчин – Хлынова и жителей двинских земель, активно проникали в сибирские земли, знали туда дороги, в первую очередь, речные пути, вступая в контакты с местным населением, действуя, где мирным путём, что чаще, а где огнём и мечом. Ими пути были освоены еще задолго до похода Ермака, проторены дороги в Сибирь. Наиболее часто приводят в пример поход новгородца Гюряты Роговича в 1096 г. «в Печору» и «в Югру» (Булатов В.Н. Русский Север. С. 70–71).

Конец 15 века ознаменовался разгромом Великого Новгорода, в 1489 году была взята Вятка и присоединена к Москве. Прошло сражение и на двинских землях, где новгородцы также проиграли. Последовали жестокие расправы над народными вожаками, многие были сосланы, а не знавшие рабства вольные жители обращены в холопов. Начались попытки обуздания и новгородских земель на Северной Двине. Но далеко не все захотели покориться московским князьям, саамы свободолюбивые стали рассеиваться по северу и востоку Руси, многие спускались с жёнами и детьми на своих судах вниз по рекам Вятке и Волге до Жигулей, волоком с Волги через речки Иловлю и Тишанку, впадающие в Дон, до его низовий.

Сбор казаков в Великом Новгороде у окружного атамана Северного округа Союза казаков России Александра Старченко

Как пишет известный историк донского казачества Е. Савельев: «При движении на Дон с Днепра черкасов, белогородских и старых азовских казаков новгородцы спустились вниз по этой реке до самого Азова, смешались с другими казацкими общинами и таким образом положили основание “Всевеликому Войску Донскому”, с его древним вечевым управлением». (Савельев Е.П. Древняя история казачества. 2010. С. 263–267).

На присяге казаков в Красноборске

На Дону. Октябрь 2010 г.

Савельев так описывает донских казаков, произошедших от новгородских ушкуйников: «Казаки – новгородцы на Дону – самый предприимчивый, стойкий в своих убеждениях, даже до упрямства, храбрый и домовитый народ.

Казаки этого типа высоки, рослы, с широкой могучей грудью, белым лицом, большим прямым хрящеватым носом, с круглым и малым подбородком, с круглой головой и высоким лбом.

Волосы на голове от тёмно-русых до чёрных; на усах и бороде светлее, волнистые. Казаки этого типа идут в гвардию и артиллерию». (Савельев Е.П. Древняя история казачества. С. 265).

В говоре новгородцев и поморов много сходного с казачьим, как отмечали этнографы и историки конца 19 – начала 20 века.

Вот, например, перечень некоторых одинаково произносимых слов: пишша, пешшаный, сусед, скусно, сумлеваться, глыбоко, быдто, слухать, молонья (молния), трухмал, лясы точить, ну те к ляду, сиверка, сивер, исть (есть) и многие другие. У казаков обнизовских и гребенских станиц говорили: «Мы поставили угодницку свецицку». Цоканье в поморских песнях, исполняемых Северным народным хором, можно услышать и сейчас. От ушкуйников на Дон пришли следующие слова: атаман, стан, ватага, Ильмень (так на Дону называют большие частые озёра). Целый ряд донских станиц носили названия, полученные от новгородских (хлыновских, двинских) ушкуйников.

Ряд из них тесно связаны с архангельскими землями – хутора и фамилии. Черевков – от села Черевково, которое расположено в Красноборском районе.

Станица Гундоровская – от села на Северной Двине.

На Дону. Октябрь 2010 г.

Упоминает Савельев и о посёлке Ягриш близ села Верхняя Тойма. В Верхнетоемском районе до сих пор в ходу истории и легенды о находившихся там сторожевых казачьих поселениях.

Именно казачьих, хотя эти казаки, скорее всего, были ушкуйничьего происхождения (Савельев Е. П. Древняя история казачества. С. 266).

По версии великоустюжского историка А. Иванова, название Прокопьевской ярмарки, что проходит в Великом Устюге, как и в Сольвычегодске, произошло от известного вожака двинских и новгородских ушкуйников Прокопия, который долго находился под Великим Устюгом, готовясь к прогремевшему затем походу по Волге. Он вёл себя мирно, никого из жителей Великого Устюга не обидел, оставив о себе хорошую память. Поэтому со временем в его честь была названа одна из главнейших ярмарок региона. Версия, что ярмарка прозывается так в честь святого, А. Ивановым подвергается сомнениям, так как не совпадает по времени. Продолжая сравнивать общие черты Донского казачества и новгородских земель, надо отметить ряд общих черт в архитектуре построек церквей, в орнаментах, нравах, суевериях, обычаях, обрядах и другом. Вот ряд общих черт:

1) Новгородское вече – это тот же казачий круг.

2) Женщина-новгородка, помимо отца и матери, должна была говорить публично на вече «люб или не люб ей жених». В средних и низовых станицах на Дону желающие вступить в брак являлись в сопровождении родственников на круг, где жених, обращаясь к невесте, спрашивал её, «люб ли он ей». После ответа невеста задавала такой же вопрос жениху.

3) Венчались в церкви и около ракиты («круг ракитова куста венчались»). Тот же Разин Степан венчал молодых вокруг ракиты или вербы. Сам Разин часто выражался языком былин, подражая Василию Буслаеву, новгородскому ушкуйнику.

4) Женились неоднократно и свободно разводились, жён публично передавали другим. В 16–17 веках на Дону разводились также легко. Жену казак приводил на майдан, говорил, что не нужна, слегка отталкивал от себя, желающий мог взять её в жены, прикрыв её полою своего казакина. Ещё в середине 18 века о подобной форме брака писал Е. Кательников в «Исторической Записке о Верхне-Курмоярской станице». Казаки женились по много раз. По этому поводу в 1745 году была даже послана специальная царская грамота о воспрещении жениться от живых жен и четвертыми браками, но казаки продолжали сохранять свой древний обычай.

Здесь и далее размещены фотографии с празднования 20-летия возрождения Войска Донского. Основные торжества проходили в Новочеркасске. Гости наслаждались конно-спортивным праздником и скачкой на Приз атамана Войска Донского, пробовали творения участников конкурса «Донская казачья чудо-уха» и казачий кулеш с дымком.

Покров давно официально объявлен в Ростовской области «красным днём календаря» Войска Донского. 14 октября 2010 г.

Фото Николая Редькина

5) Лиц, осужденных церковнонародным судом, сажали на цепь. На Дону существовал древний обычай сажать на цепь. Эти цепи были обнаружены в ряде донских станиц. Не зря пойманного Степана Разина с братом Фролом посадили на цепь.

6) Известие о смерти согражданина передавалось трезвоном колоколов. Ещё в 18 веке у донских казаков была такая же традиция, прекратили этот обычай указом войскового начальства из-за частых опустошительных пожаров, о которых также оповещали церковным набатом.

7) В день св. Николая и Козьмы освящались алкогольные напитки, а не вода. На Дону в Николин день освящали водку вместо воды и разносили молящимся в храме.

8) Вдовые священники, несмотря на запрещение московских соборов, во всех новгородских областях свободно совершали богослужение по найму, переходя с места на место. Вдовые священники на Дону служили с незапамятных времён, хотя у тех же запорожцев служили священники-монахи (Савельев Е.П. Древняя история. С. 267–272).

Больше по всей России подобных обычаев и церковных обрядов нигде не было. Вспомните, что и в 17 веке донских казаков, особенно из союзных Степану Разину, немало побывало на Соловках.

И Соловки не случайно подверглись осаде царскими войсками. Да и вообще, не было ли восстание Степана Разина выступлением потомков Новгородской республики против погубившей Великий Новгород Москвы? Вспомните, что война шла на казачьих территориях – на Дону, Волге и в Поморье. Это не может быть простой случайностью. Слишком много было бы тогда случайностей.

К тому же, именно потомки двинян и новгородцев на Дону, будучи отличными плотниками, принялись первыми строить укрепленные городки, деревянные церкви, дома, подобные тем, что сейчас можно увидеть в музее деревянного зодчества Малые Корелы, в Кенозерском парке. Академик Е. Ознобишин, сравнивая новгородское, хлыновское и двинское церковное зодчество с деревянными донскими церквями, пришел к выводу, что строители у них были одни и те же – новгородского происхождения. Похожие церкви академик Е. Ознобишин обнаружил по р. Сухоне, Северной Двине, а также на Дону (Савельев Е.П. Древняя история казачества. С. 273–279).

Прославленные былины о древнерусских богатырях, в том числе и о старом матером казаке Илье Муромце, очень друг на друга похожие, сохранились и были собраны более всего в архангельских краях и в донских станицах. Так вышло, что Московская Русь древних богатырей не знала, один Великий Новгород помнил о них, так как они большей частью вышли из среды его дружин, да к тому же почти поголовная грамотность жителей новгородских земель помогала сохранять эти жемчужины народного творчества. Как пишет Е. Савельев: «Говор новгородских областей, так и язык новгородских летописей и былин отличаются чистотой и лёгкостью, которые приближают их к современному литературно-народному… Старые донские письменные памятники, помимо песен и былин, отличаются, как и новгородские, такой же чистотой и лёгкостью. Летописные сказания о Ермаке и его подвигах, писанные его сподвижниками-новгородцами, среди которых грамотность была развита, имеют те же достоинства» (Савельев Е.П. Древняя история казачества. С. 283–289).

Как на Поморском Севере, так и на Дону среди казаков сохранялось длительное время значительное количество старообрядцев. Часовни на Дону (по Е.П. Савельеву) и на Русском Севере (по Н.М. Теребихину) чаще всего посвящали Николаю Чудотворцу.

В 1530-40 годах неожиданно появившиеся донские казаки стали активно и успешно воевать, поддерживая Московское государство, но независимо, не присягая ему и не считая себя московитами, а только родственными по языку и православной вере. Но ничто из ничего не возникает. А тут сразу хорошо обученное и сильное войско, знающее «огневой бой» и «минное» дело. Версии о беглых крестьянах не выдерживают никакой критики. Великолепными воинами вот так сразу не становятся. И если умение ездить на конях – это от исторических корней древних предков казачества, то от ушкуйников – умение управлять речными и морскими судами. Заносило их и на свою родину. Так, в 1591-92 годах, как сообщает Соловецкая летопись, «вольные казаки» принимали участие в войне со шведами, упоминаются они и как жители Севера в «уставной грамоте» Соловецкого монастыря от 17 августа 1584 г. (Булатов В.Н. Русский Север. 2006. С. 364).

Я специально так подробно рассказываю про исторические связи между двинянами-ушкуйниками и донскими казаками, указывая на их не только духовное, но и кровное родство. Теперь можно будет и перейти к фигуре знаменитого присоединителя Сибири Ермака, подвиг которого сравним с завоеванием Кортесом и Писсаро Америки, разрушившими царства ацтеков, майя и инков. Но в отличие от жестоких конкистадоров Ермак больше действовал дипломатией, справедливым отношением к туземцам, только в совсем необходимых случаях используя силу оружия, которым его отряд владел в совершенстве. Но Ермак Тимофеевич был не первым появившимся в Сибири. Его успех имел серьезные предпосылки, шел он уже известными его предкам путями.

Какое сейчас бытует мнение о том, как должен выглядеть казак? Конечно же, с шашкой и на лихом коне.

Но было время, когда казаков в дальний путь несли не лихие скакуны, а речные и морские суда – струги и «чайки».

Вот и славный казак, покоритель Сибири атаман Ермак прославил своё имя на речных дорогах. Есть много версий его происхождения. И то, что он донской казак, и то, что он родился в Перми, и то, что он уроженец Борка, что находится на Северной Двине. В Архангельской области больше всего претендуют на место рождения Ермака два района – Виноградовский и Красноборский, энтузиасты-краеведы из обоих районов приводят различные доказательства. Два района – Красноборский и Котласский – могут заявлять, что в их краях Ермак стоял станом, пока его снаряжали в поход Строгановы. В Красноборском районе за местечком Шеломя располагаются Ермакова гора, Ермаков ручей, Ермакова лестница, где-то, предположительно, есть и Ермаков колодец, в котором, по местным преданиям, легендарный атаман схоронил сокровища, захваченные им во время походов по Волге.

А Золотой Полой, по красноборским сказаниям, стал так называться после того, как туда Ермак сбросил часть золотых вещей перед походом в Сибирь.

В соседнем Котласском районе жители деревни Федотовской уверяют, что Ермак располагался рядом с ними, указывая на холм, который тоже называется Ермаковой горой, и на Ермаков ручей. «Строгановская вотчина – Сольвычегодск! А мы к Сольвычегодску ближе! Поэтому Ермак здесь у нас и располагался!» – говорят проживающие в Федотовской селяне.

Да и в Вилегодском районе уверяют, что Ермак, отправляясь на завоевание Сибири, проходил через их края, и даже следы от его перехода остались. В частности, местный краевед А. Байбородина хранит у себя различные камни, по ее мнению, некоторые из них представляют собой прижизненные скульптурки атамана и его соратников. Так это или не так, кто знает, но несомненно одно – желание людей приблизить себя и свой район к легендарному покорителю Сибири.

Именно с подачи сибирских историков зародилось мнение, что Ермак родом из наших мест. В публикации академика А. П. Окладникова есть следующие строки: «Сейчас все больше становится сторонников у самой молодой – северной версии, утверждающей происхождение Ермака с Двины. Ее берега и по сей день хранят память о герое в названиях деревень, проток, холмов, склонов, покосов, даже Ермакова лестница есть». А в кратком летописце сольвычегодского происхождения есть и такие строки: «На Волге казаки, Ермак атаман, родом з Двины з Борку… разбили государеву казну, оружие и порох и с тем поднялись на Чусовую».

Этот Борок, являясь, к тому же, вотчиной знаменитой новгородской Марфы-посадницы, по мнению В. Н. Булатова, располагается в Виноградовском районе (Булатов В. Н. Русский Север. 2006. С. 262–264). В самом Виноградовском районе ратует за версию вино-градовского Борка директор районного музея Э.В. Малышев. В июле 2002 года наконец-то впервые там удалось провести «День Ермака» с открытием памятного камня на месте, где, по сохранившимся легендам, располагался родовой дом Ермака. На камне прикреплена табличка с надписью: «Ермаку отборчан». Мы уже давно занимались проектом под названием «Ермак-регион» и после проведения «Дня Ермака» и начала подготовки выставки, посвященной легендарному атаману, решили собирать все истории и легенды о великом земляке. Так судьба забросила меня в Красноборский район. Как выяснилось, и там очень многое связано с Ермаком. У известных купцов Строгановых, снаряжавших нанятого ими атамана для похода в Сибирь, там располагалась одна из крупнейших солеварниц. Это была Солониха, ныне – курорт. Неподалеку от неё располагается место под названием Шоломя. С Шоломя и связаны многие местные легенды. «Это Ермак шёл ломя», – шутят красноборцы.

Рассказывают, что Ермак, расположившись в Шоломя и ожидая, пока оснастят его отряд и доукомплектуют людьми, – ведь минимум треть отряда, отправившегося в Сибирь, состояла из уроженцев Поморья или (ещё по одной версии) из пленных ливонцев, подаренных Иваном Грозным (или проданных) купцам Строгановым, – влюбился. Его возлюбленная была родом из Шоломя.

И кто знает, может, какие-то из потомков Ермака сейчас бегают по красноборскому краю. С этой ли возлюбленной связана красивая сказка о двух лебедях, сопровождавших струги Ермака в походе и умерших тогда, когда погиб казацкий атаман и скончалась, узнав о его гибели, возлюбленная, сказать сложно.

Но эта история обошла все края, связанные с покорителем Сибири. По крайней мере, мне ее рассказала уроженка Казахстана как одну из казахских сказок о Ермаке.

Рассказывают и другую историю. Перед уходом в Сибирь Ермак задумался о том, куда девать добро, приобретённое во время разбойных казачьих гуляний по Волге, после которых и пришлось наниматься к Строгановым, чтобы в Сибири укрыться от царского гнева. Но не отдавать же воеводам Ивана Грозного приобретённое с боем на волжских просторах барахло (или, как говорили, – «зипуны»), но и в Сибирь с собой тащить несподручно.

Вот и решил атаман Ермак сотоварищи припрятать лишнее. Сбросил он добро в несколько глубоких двенадцатиметровых колодцев и забросал их землёй. Пробовали, говорят, отдельные искатели сокровищ рыть, но безуспешно. Снаряжения соответствующего не имелось – ни миноискателей, ни щупов. Да и место точно никто указать не мог. А может, и не хотел.

Есть клад Ермака на самом деле или нет? Мне приходилось организовывать несколько экспедиций для сбора материалов об Ермаке, мы символически проводили поиски кладов, хотя цели такой не было. Наша задача была привлечь внимание к теме пребывания казачьего атамана на Севере. С этой целью было написано ряд статей, снято несколько фильмов и сюжетов, проводились Дни Ермака в Виноградовском районе, устраивались на базе краеведческого музея Ермаковские чтения. Тема родины Ермака в архангельских краях звучала, но не хватало чего-то для её окончательного утверждения. А именно того, что Ермак являлся донским казачьим атаманом, что также трудно было подвергнуть сомнению. Но тут же возникал вопрос: почему именно Ермака призвали покорять Сибирь Строгановы? Как это донской казак отправится в неизвестные сибирские земли, как найдёт дорогу в этих водяных артериях Сибири?

Но это все объясняется, если вспомнить о новгородских (в том числе и двинских) ушкуйниках, которые основали казачьи станицы на Дону, влившись в казачье братство. Об этом убедительно писали и приводили во множестве собранные доказательства историки прошлого Е. Савельев и Е. Ознобишин, в том числе и описывая типичную внешность казаков, произошедших от новгородцев. Ермак Тимофеевич четко подпадает под эти описания. А самое главное – объясняется, почему донской атаман является уроженцем Поморья.

В момент гибели ему было уже за шестьдесят лет. Значит, он родился в 1520-е годы, то есть в период заселения Дона непокорившимися новгородскими, многие из которых были двиняне, ушкуйниками. Далее из этого вытекают две версии. Первая – он собственно родился на Севере, в селе Борок, после чего направился к своим родственникам, которые стали казаками на Дону.

Они в период молодости Ермака принимали участие в осаде Казани, придя на помощь царю Ивану Васильевичу, которого ещё не успели прозвать Грозным. Действовали там казаки умело, это они взорвали башню, образовав пролом, через который русские войска проникли и взяли неуступчивый город. По многим легендам и летописям, среди них был и атаман Ермак. То, что он стал атаманом в молодые годы, можно объяснить тем, что он был из известного новгородского рода, так как среди ушкуйников встречалось немало бояр.

Версия вторая – что родился он уже на Дону, но на Севере у него осталась родня, которая продолжала жить в Борке или поблизости. И недаром Строгановы, будучи новгородского происхождения, решили призвать атамана, близкого им по происхождению, а то и по крови. Обе версии вполне имеют место быть. Надо отметить, что первая версия говорит более за то, что Ермак происхождением из Борка, что теперь располагается на территории Виноградовского района, так как именно там находились земли знаменитой Марфы-посадницы, или, как ее правильнее называть, – Марфы Борецкой. Вторая же версия соотносится более с красноборским Борком, который находится поблизости от Черевково – вотчины Строгановых.

Поэтому и донской казак Ермак остановился станом в землях своих ушкуйничьих предков, пока его готовили в поход Строгановы. Поэтому и верно заявление донских казаков, чьим потомком и автор этих строк является, что Ермак родился на Дону. Но не исключён и тот вариант, что не родиной, а прародиной Ермака является виноградовский Борок. Просто связи рода Строгановых с Борецкими были очень тесными, и что в этом случае более удаленный Борок для них имел важное значение. Зато одно можно утверждать, рассудив логически, что Ермак – донской казак, родом из новгородцев, живших на Северной Двине. Не зря Ермак потом отправился «за зипунами» на Волгу, по которой так славно походили ушкуйники, те места им также были хорошо известны.

Жители Новгородской республики были почти поголовно грамотными. Ушкуйники, несомненно, оставляли свои записи, зарисовки, подобия карт, возвращаясь из походов. Не исключено, что такие описания и схемы имелись у Ермака, ведь он не плутал, ища пути по, якобы, неизвестной Сибири. Потом, вспомните описание Ермака его спутниками, донскими казаками. Тот же историк Савельев прямо говорит, что они были новгородского происхождения, приводя в доказательство грамотный, ёмкий, образованный язык, который в то время оставался лишь у новгородцев и их потомков.

Как на тихом Дону да близ хутора Пухлянского собирались юные казаки, а называлось то собрание всероссийским конкурсом «Кому из нас атаманом быть?». И выступили на конкурсе молодые казачата, все в возрасте от 14 до 17 лет, представители семи казачьих войск: Донского, Кубанского, Тверского, Центрального, Забайкальского, Оренбургского, Сибирского.

И вот решение жюри: первое место и звание атамана 2011 года присудить юному Ивану Лихоносу из Кубанского казачьего войска; второе место – Владиславу Красуле, Оренбургское казачье войско; третье место – Виктору Вешкину, Терское казачье войско.

Более никто подобными литературными данными не владел в тот период, стоит почитать письма и донесения московских служилых людей и бояр. Савельев, правда, делал вывод, что Ермак из азовских казаков, так как он был очень набожен, а новгородцы особой набожностью не отличались. Нет, они, конечно, все были православными, крещёными людьми, но сохранили языческие обряды, о которых мы писали выше, и принесли их на Дон.

Но если Ермак был из двинских новгородцев, то его набожность вполне объяснима. Уже существовала Соловецкая обитель. Север и, в частности, непосредственно Поморье в тот период 15–16 веков являли миру большое количество святых. Это влияние не могло не докатиться до места рождения Ермака. Этим и объясняется его набожность. Одновременно народные былины, легенды, позднейшая историография несколько идеализировали образ покорителя Сибири. Что, впрочем, заслуженно.

Понятно, что Ермак, как всякий человек, имел свои недостатки. Но его достоинства их затмевают. Не зря его обожествляли даже враги, после гибели Ермака почитали и поклонялись ему, сочинили множество легенд. А в русских былинах Ермак сравнялся с заповедными богатырями Ильей Муромцем, Добрыней Никитичем, Алешей Поповичем и Василием Буслаевым.

И опять же, эти былины были записаны только в землях донских казаков и во многом схожие по текстам в Архангельской области и Карелии (там, где живут поморы). Не зря отмечают много общего у казаков и поморов.

Ещё одно косвенное свидетельство новгородско-двинского происхождения Ермака – это то, что везде его величают Ермаком Тимофеевичем. Традиция называть человека по имени-отчеству – это тоже от Господина Великого Новгорода и вольных поморских земель, где даже простых людей величали по отчеству, в то время как в Московии даже дворян чаще всего звали просто по имени или прозвищу.

Все вышеперечисленное объясняет знание Ермаком Сибири, обычаев местных народов, речных путей. Ведь его предки изучили эти края. Он шёл по протоптанным его пращурами путям. Поэтому и побеждал, поэтому так легко покорялось ему сибирское население. Несомненно, что ушкуйники, торя пути по сибирским рекам, знали и языки местного населения. Поэтому легко находили общий язык.

А на местах уже подрастают новые казачата, и перед ними вскоре встанет тот же вопрос: кому атаманом быть?

Так и отряд Ермака легко находил общий язык с местным населением. В подтверждение версии о происхождении казака Ермака и его воинов есть и следующий факт. В декабре 1582 года часть дружины Ермака была из двинских (новгородских) земель направлена в пермские владения Строгановых за продовольствием, как пишет Краткая Кунгурская (Сибирская) летопись, «волчьей дорогою, нартами и лыжи на оленях». Умение ходить на лыжах отличало северян. На Дону умеющих ходить на лыжах, кроме выходцев из новгородских земель, не было (Ясински М. Э., Овсянников О. В. Пустозерск – русский город в Арктике. С. 210–211).

Казачата

Продолжая повествование о продвижении на «встречьсолнцу», надо напомнить, что великие казаки-первопроходцы Дежнёв, Атласов, Хабаров и другие, хоть и родились на Северной Двине или поблизости, – кто около Соли Вычегодской, кто в Мезени, – легко становились самыми настоящими казаками, так как их родственники-ушкуйники ушли на Дон и Терек, став казаками. Это проясняет спорную тему, почему вдруг уроженцы Поморья, отправляясь открывать дальние земли, осваивать Сибирь, Дальний Восток, Камчатку, открывать проливы и острова, прозывались казаками. Просто потому, что они были едины по крови с основавшими казачьи станицы на Дону потомками новгородских (они же, напомню, хлыновские

и двинские) ушкуйников. То есть казаками и поморами одновременно. Наверняка моя статья вызовет определённые споры, но посудите сами: она является убедительной и объясняющей многие несостыковки в биографии знаменитого донского казачьего атамана – земляка и донских казаков, и архангельских поморов.

Александр Тутов

Литература

Алмазов Б. Ермак Тимофеевич – князь Сибирский. – Санкт-Петербург, 2001.

Булатов В.Н. Русский Север. – Архангельск, 1997, издательство Поморского государственного университета им. М. В. Ломоносова.

Великая Н. Казаки Восточного Предкавказья 18–19 вв. 2001.

Висковатов А. Краткий исторический обзор морских походов русских и мореходства их вообще до исхода 17 столетия. 1994.

Владимиров Н.В. Судьбы Божии. Венок на могилу славного атамана Ермака Тимофеевича. – Москва, 2008.

Гордеев А. История казаков, в 4-х томах. 1992.

Иллюстрированная история казачества. 1994.

Карамзин Н. История государства Российского. – Северо-Западное книжное издательство, г. Архангельск, 1985.

Караулов М.А. Терское казачество. – Москва, 2008.

Ознобишин Е. К вопросу о происхождении донских казаков. – Донские Областные Ведомости, 1874 г.

Писцовые книги Новгородских погостов. Договор Новгорода со Швецией 17 июля 1612 года.

Савельев Е.П. Древняя история казачества. – Москва. 2010.

Савельев Е.П. Типы донских казаков и особенности их говора. 1908.

Скрынников Р. Ермак, 1986.

Соловьев В. Ф. Особенности говора Новгородского уезда Новгородской губернии. – Спб., 1904.

Тутов А. Н. Клад Ермака. Журнал президиума РАН (Российской академии наук) «Энергия», № 3, 2003.

Шамбаров В. Казачество. Путь воинов Христовых. 2009.

Широкорад А. Казачество в Великой Смуте. 2007.

Щербина Ф.А., Фелицын Е.Д. Кубанское казачество и его атаманы. Москва, 2007.

Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 г. по 1505 г. – Москва, 1998.

Ясински М.Э., Овсянников О. В. Пустозерск – русский город в Арктике. – Архангельск, 2003.

Сказание о казаке Ермолае

С давних пор стоит казачество на защите православия. Защищало от ворога, охраняло границы государства Российского и расширяло его пределы.

Вот и казаку Ермолаю выпал черёд идти на службу, границу государства Российского охранять. Снарядили его как надобно в родной станице, перекрестили. Вскочил он на коня и отправился служить.

Служил как должно. Уже и год службы пролетел, как выпало ему в который раз идти в дозор. Вместе с ним в дозор отправился и его товарищ, сосед по станице, Фрол. Фрол служил на год больше, да и на год старше был, к тому же был не рядовым казаком, а урядником. Поэтому Фрол был за командира.

Отправились они границу досматривать, что в горах пролегала. А надо сказать, что времена были неспокойными. С Османской империей опять конфликты начались.

Большой войны пока не было, но банды разбойников-башибузуков то и дело пересекали границу, нападали на селения и убивали и грабили людей. Правда, казаки им острастку давали. Главное – это вовремя банду, пересекающую границу, заметить, чтобы своих предупредить. Поэтому и скакали в разные стороны казачьи разъезды.

Накрапывал дождик. Фрол и Ермолай ехали горными тропами. Всё было спокойно. Фролу даже захотелось спать, но он упорно боролся с дремотой. Кому, как ни казакам, знать, как обманчива бывает тишина на границе.

И действительно, впереди послышался стук десятков лошадиных копыт, раздались голоса. Это показался отряд разбойников-башибузуков. Они пробирались через границу, чтобы разграбить какое-нибудь село.

Завидели разбойников казаки и собрались спешно скакать в свою сотню, чтобы предупредить о разбойниках.

Чем быстрее они предупредят своих, тем скорее казачья сотня устремится на перехват башибузуков, тем меньше зла они успеют простым людям причинить.

Но и разбойники-башибузуки заметили Фрола и Ермолая и устремились в погоню. Они совсем не желали, чтобы казаки подняли тревогу. Началась изнурительная скачка.

Казаки на ходу стреляли в догоняющих их разбойников, те стреляли по казакам.

И тут пуля угодила в коня Ермолая. Верный конь взвился на дыбы и рухнул. Ермолай с трудом успел соскочить с падающего скакуна, чтобы не быть придавленным.

– Прыгай скорей на моего коня! – закричал Фрол, останавливаясь, чтобы подобрать друга.

– Нет, – покачал головой Ермолай, – вдвоём мы не уйдём от погони!

– Я тебя не оставлю! – горячо воскликнул Фрол и собрался спешиться.

– Нет! – Ермолай был грустен и твёрд. – Мало того, что мы вместе погибнем, так эти злодеи села порушат, людей поубивают, пограбят, а кого и в полон уведут. Нельзя этого допустить. Ты скачи, помощь зови! Пусть браты-казаки за меня отомстят да православный люд защитят! А я с Божьей помощью вражин задержу!

– Э-эх! – только и сказал Фрол, на глазах слёзы выступили, но он понимал, что друг верно говорит. Мирных селян спасать надо! Обнял на прощание Ермолая и поскакал к своим.

А Ермолай залёг за тело своего коня, верный скакун и после смерти помогал своему хозяину.

Достал казак винтовку да два пистолета, поджидая вражью погоню. Приготовился. Перекрестился, коротко Богу помолился. И начал бой.

Первые башибузуки, подстреленные им, упали с коней. Остальные растерялись и затоптались на месте.

Горные дороги узкие, слишком быстро не разъездишься. Да и любое препятствие помешать может. Несколько головорезов попытались было доскакать до Ермолая, но он их меткими выстрелами уложил.

Но разбойников-башибузуков много. Они такую стрельбу подняли, что и головы не поднять. Сейчас в атаку пойдут. А у Ермолая патронов все меньше и меньше остаётся.

Но видит казак, как удаляется Фрол, вот уже скрылся с глаз. Должен успеть предупредить…

Перестрелка продолжалась. Всего пять патронов осталось у Ермолая. Надо тщательнее целиться, чтобы ни один из патронов не пропал зря.

Выстрел. И бородатый, со злобным лицом, башибузук в синей чалме, размахивавший ятаганом, полетел в пропасть. Выстрел. Затем – ещё, ещё… Пули верно находили врагов. Но разбойников-башибузуков было так много, а патронов – всего два. Казак решил, что последнюю пулю он для себя оставлять не будет. У него же есть подруга-шашка, от отца оставшаяся. Отца она на войне часто выручала, дай Бог, и сыну поможет погибнуть с честью.

Ермолай выпустил последние две пули, которые поразили ещё двух разбойников. И стал ждать атаки врага. Зажал в одной руке шашку, в другой – медный нательный крестик, начал произносить молитву.

Башибузуки, испуганные его меткой стрельбой, пошли в атаку не сразу.

Выжидали.

Долго не могли поверить, что у супротивника патроны кончились. Всё какой-нибудь хитрости или ловушки опасались.

Но когда поняли, что противник совсем один и без патронов, яростно взревели и побежали к казаку. Каждый хотел лично убить того, кто принёс им столько бед.

Гордо стоял Ермолай, сжимая в руке шашку, ожидая противника. Башибузуки не стреляли, решив, что надо казака взять живым и вдоволь потом помучить, потерзать, чтобы и злобу свою излить и чтобы запугать всех, кто им противостоять будет.

Срубил Ермолай первого разбойника-башибузука, лют казак был до рубки, лучшим фехтовальщиком прослыл в полку. Но где ж ему устоять против такой толпы!

– Господи, помоги! – крикнул он, размахивая шашкой.

И тут вдруг громыхнуло. С неба посыпались камни. Начался сильный камнепад.

Камни сыпались и сыпались, погребая под собой отряд разбойников и отважного казака.

Вскоре появилась казачья сотня.

Фрол успел ее перехватить в походе. Примчались казаки, увидели груду камней на дороге.

Принялись станичники каменный завал разгребать. А Фрол тем временем оплакивал гибель друга. Камнепад задавил почти всех башибузуков, лишь около десятка бежали, но и их почти всех казаки переловили.

Завал разобрали, нашли и Ермолая, придавленного камнями и телами башибузуков. И тут…

Не может быть! Но Ермолай дышал. Израненный, но живой! Камни его не раздавили, пули и сабли башибузуков не убили. Выжил казак!

Засуетился Фрол, чтобы сотоварища побыстрей в лазарет доставить.

А там доктора казака выходили.

Вернулся он в строй, стал дальше служить со своим другом Фролом и соратниками по казачьей сотне. «Георгиевский крест» за свой подвиг получил. Но навсегда запомнил и своим потомкам передал, что кто в Бога верует да за свой народ жизни не щадит, да живота за други своя не жалеет, тому Господь всегда поможет и в самую трудную минуту выручит.

Главное – о своем казачьем долге не забывать и верно Родине служить!

Казачья любовь

Не помню, когда это было. Может, давно, а может, и недавно. Но это случилось с кубанским казаком Игнатом. Случилось, как со многими случается. Влюбился казак.

Гарный хлопец был, хотя хлопца-то он, пожалуй, давно перерос. Уже три войны за плечами, награды «за храбрость» на груди, да и недавно в офицеры его произвели за отличия в битве с горцами. Хорош собой казак – чуб тёмный вьется, глаза голубые, стройный, широкоплечий, да и шашка в его руках чудеса творила.

Как-то его пяток турок окружили, так он их всех порубал, а на самом – ни одной царапины. Сколько девушек по нему сохли! Все бы хорошо да ладно, а вот в любви ему не повезло. Не к той сердце прикипело. Ему же не укажешь.

Влюбился он в юную казачку с тёмными, чуть раскосыми глазами, длинной золотой косой и белозубой, сверкающей улыбкой. Вроде любит, а вроде и не любит она Игната. Заодно и с другими ухажерами перемигивается. Бросить бы её да найти девушку попроще, зато любящую, дак нет же – не получается у казака.

Прикипел, как будто приколдовали его. И жизнь ему не мила. Что он только ни делал, чтобы любовь красавицы заслужить, а она опять то поманит, то становится безразличной. А потом вроде и любовь завязалась у них, да сорвался как-то казак, войны сказались да нрав крутой и ревнивый. И все – как отрезало у них всю зарождавшуюся любовь. Что он только после этого ни делал, чтобы загладить ссору, но всё напрасно.

Не выдержал казак, стал мечтать о войне, чтобы сложить голову в лихом бою, только чтобы так не мучиться. Иссушила его любовь тоской-кручиною. А девушка теперь только смеялась. Иногда, правда, грустила и казалась такой родной и близкой. Даже общалась с казаком, но недолго длились эти минуты…

Как-то собрался казак с духом, перекрестился да пошёл к девушке, да всё ей про любовь свою сказал, ошибки признал. Но только вновь рассмеялась красавица и произнесла: «Нет!»

И больше не стало жизни у казака. Извела его тоска-кручинушка. Иногда даже подумывал о том, как руки на себя наложить, но тут же сам себя и одёргивал – страшный грех это для православного.

…А тут началась все-таки очередная война с турками. Грех это, конечно, но Игнат ей обрадовался, как долгожданному подарку. И понесло его по верстам войны. Смерти искал он, кидаясь в самые отчаянные схватки, брался за самые опасные задания.

Сто раз погибнуть мог, но не брала его смерть. Будто посмеивалась, что ты там ещё придумаешь, чтобы сложить свою буйную головушку. Зато геройство его не осталось незамеченным. Вот уже и есаулом стал казак, да и награды его не обошли. А счастья не было, и тоска всё так же изводила лихого казака.

И вот как-то командир отправил его с отрядом казаков на разведку, чтобы выяснить, нет ли в одном селенье турецкой армии. А это было болгарское село.

Тихо пробиралась казачья полусотня, вышколенные казачьи кони не ржали и не храпели в пути. Добрались до селения к рассвету. А там сполохи, хаты горят, люди кричат. Турецкие солдаты народ в кучу сгоняют, а кого уже ятаганами порубили или из ружей постреляли. Люди кричат, плачут.

Не выдержало сердце Игната, и хоть турок раз в десять больше было, но бросился он на помощь людям во главе своей полусотни.

Сначала молча скакали казаки, а потом, когда уже ворвались в село, загикали, засвистели. Увидели их турки, всполошились, да поздно. Ворвались казаки в село и принялись рубить турок.

Испугались турки, не поняли, что против них сражается вдесятеро меньший отряд. Им он, наоборот, показался громадным русским войском. Как известно, у страха глаза велики! Да и сражаться с казаками – это совсем не то, что мирных жителей забижать.

На площади турецкий офицер пытался организовать сопротивление, сбивал в кучу солдат. Игнат понял, что если турки смогут сгруппироваться, а потом ещё поймут, что казаков мало, то нападающим несдобровать.

Долго не раздумывая, направил он своего верного коня в самую гущу турок, казалось, никто бы не уцелел на его месте, но опять судьба хранила отчаянного смельчака, пули свистели рядом, иногда дырявя черкеску, но не задевая самого казака, сабли и ятаганы не достигали его тела. И опять смерть не тронула есаула.

Прорубился он к турецкому паше и срубил тому буйну голову. И тогда турки прекратили всяческое сопротивление – кто бросил оружие и молил о пощаде, кто пытался спастись в паническом бегстве.

Когда с врагами было покончено, казаки принялись освобождать от пут крестьян, которых турки собирались угнать к себе. Освобожденные люди истово благодарили спасителей.

Один старик пробился к Игнату и упал перед ним на колени.

– Благодарю, господин есаул! – по-русски с лёгким акцентом заговорил он. – Вы спасли мою любимую внучку от рук злобных турок! За это я хотел бы отблагодарить вас!

– Не стоит благодарности! – улыбнулся казак, отнесшись беспечно к словам старика, да и не хотел он ничего. Разве что любви недоступной красавицы, но это никакого смысла здесь не имело. – Я выполнил то, что должен был сделать!

– Зря ты меня недооцениваешь, казак! – теперь в свой черед улыбнулся старик. – Я не воин, но многое могу.

– Ничего мне не надо, – покачал головой есаул. – То, чего бы я хотел, никому недоступно!

– Кто знает? А хочешь, я угадаю, что за грусть тебя гложет?

– И как ты угадаешь? – не поверил Игнат.

– Это не сложно, – старик по-доброму взглянул на есаула. – Таких сильных людей может ранить только одно, да так, чтобы и смерть была не страшна. А я видел, как ты бился, ища смерти. Только несчастливая любовь может победить такого удальца! Но есть и противоядие против этого!

– Какое? – невольно вырвалось у казака.

– Непростое. И мне непосильное…

– Ха… – есаул грустно усмехнулся.

– Но я знаю легенду, которая рассказывает про волшебную статую богини любви, к которой стоит прикоснуться, и она тогда непременно выполнит любое твоё любовное желание. Захочешь, чтобы в тебя влюбились, – только пожелай, прикоснись к статуе, и сразу сбудется. Захочешь разлюбить – только пожелай. Любое желание, связанное с любовью, будет исполнено. И твоя красавица полюбит тебя больше жизни.

– Неужто такое бывает? – засомневался Игнат.

– Бывает, – серьёзно сказал старик, – только спрятана эта статуя высоко в горах. В потайной пещере. И трудно ее найти.

– Похоже, бесполезен твой совет. Как же я её отыщу?

– А я могу проводить. Но только опасно это. И турок кругом много шастает, и всякое колдовство и ведовство охраняют подступы к статуе. Если не забоишься, то пойдём. Должен я тебе помочь. Долг платежом красен. Если бы не ты, то не только бы я головы лишился, но и все мои родные и близкие. Я обязан тебе помочь, иначе не будет мне спокойствия.

– Не верится мне, что можно разрешить мою проблему.

– А это всё от излишней образованности. Слов учёных понахватался, задумываться о смысле жизни часто стал, поэтому и страдаешь. Другой бы шашкой рубанул и забыл всё, а ты страдаешь. Держись, готов я помочь тебе в рискованном деле. Если сумеешь до статуи добраться, то и любовные страдания все пропадут.

– Ты знаешь, дед, я готов с тобой хоть куда последовать, чтобы избавиться от любовной боли, что гложет меня уже столько времени. Даже если ты меня и обманываешь.

– Не обманываю. Про страхи в пути говорить не буду. Ты есаул, кроме неудачной любви, ничего не боишься, как я погляжу. Странная штука – жизнь: герой, боец, рубака отчаянный, а девка тебя сломала! Пристыдил бы, но ты такой не один!

– Ладно, я готов идти на поиски статуи, чего бы это мне не стоило. Казаков своих оставлю охранять ваше село, а сам пойду с тобой. Бог не без милости, а казак не без счастья!

– Я тайную тропу знаю, так что быстро дойдём, к следующему утру уже вернёмся, даст Бог!

И не удержался казак, не смог не рискнуть. И пошёл в горы вместе со стариком, чтобы найти статую богини любви и навсегда разрешить свою любовную проблему. Пошёл один, не захотел, чтобы из-за его несчастной любви другие казаки жизнью рисковали. Хотя многие казаки не хотели отпускать есаула одного.

– Турки кругом, разъезды башибузуков так и снуют во все стороны! – говорили они.

– Я осторожненько и только на ночь, – отвечал им есаул. – До утра село проохраняете, а там и я вернусь.

– Если вернёшься… – с сомнением сказал хорунжий.

– Вернусь! Вспомните, из каких передряг я всегда выбирался! – с уверенностью сказал Игнат. Его сейчас тревожило только то, что он нарушает дисциплину и оставляет подчиненных без присмотра. Одно успокаивало, что хорунжий и сотник у него казаки опытные, жизнью битые, к службе привычные, за молодыми присмотрят, жителей села в обиду не дадут.

– Пойдем, казак, что ли! – подергав за рукав, позвал его старик. – Надо поспешать, особливо, если хочешь к утру вернуться. Только оружие надо будет всё время держать наготове! Дорога хоть и короткая, но полная опасностей. Но больше духовных, чем осязаемых. Преодолеешь – добьёшься того, чего желаешь…

И пошли они на пару – старый сгорбленный старик и доблестный есаул. Старик хорошо знал дорогу, пробирались они козьими тропами, незаметными в темноте дорожками, но зато враги им нигде не встречались. Где-то вдали разок раскатисто щелкнул выстрел. И всё. Далее все протекало тихо.

Старик, несмотря на темень, шёл уверенно, не спотыкаясь, на ходу посохом ощупывая дорогу перед собой. Шли они так несколько часов подряд. Вначале всё было спокойно, никаких опасностей не встречалось, не замечалось.

«Неужели любовь так легко завоевать?» – думалось казаку, не терпелось ему к статуе прикоснуться, да и избавиться от смертной тоски, что изглодала его.

– Ещё не все препятствия преодолены! – сказал тут старец. – Чем ближе будем подбираться, тем страшнее будет становиться. Так что ты не поддавайся видимому спокойствию. Все ещё впереди! Тут многие твои качества подвергнутся проверке на прочность!

– Как это? – поинтересовался есаул.

– Скоро увидишь!

Замолчал Игнат, неудобно выказать свою тревогу. Смерти в бою не боялся, а тут, как появилась надежда добиться успеха в любви, так сразу и опасаться начал.

Как стало чего терять, так сразу и смелости и отчаянности поубавилось. Хорошо хоть сотоварищи этого не видят и о мыслях таких не ведают.

Тут даже захотелось казаку, чтобы попался какой-нибудь турецкий разъезд или небольшая банда башибузуков, чтобы он смог всем доказать, а прежде всего самому себе, что не иссякла в нём смелость.

И словно Господь услышал его немую просьбу. Впереди зацокали копыта, и послышалась турецкая речь. Есаул и старик затаились в темноте, укрывшись за обломком скалы.

Вскоре показался турецкий разъезд – три всадника ехали и лениво переговаривались. Проехали бы они так мимо, не заметив путников, но старик вдруг закашлялся и выронил посох. Громко раздались в ночной тиши звуки.

Занервничали турки: кто выхватил саблю, кто ружье, стали вглядываться в темноту. Нельзя допустить было, чтобы они начали стрельбу. Мало того, что пуля – дура, так ещё и выстрелы гулко раскатятся по горам, и тогда могут появиться многочисленные турецкие воины, от которых не хватит сил отбиться. Поэтому и метнул кинжал есаул в турка, тот захрипел и рухнул с лошади.

Не давая двум остальным опомниться, Игнат выскочил на тропу. Попытались было турки его ятаганами достать, да махнул он два раза шашкой, и не стало турок.

– Лихой ты, вояка! – восхищённо сказал старик. – Но это ещё не самое сложное препятствие, что нас ждет!

И пошли они дальше. Потом долго пришлось карабкаться вверх по козьей тропе, рискуя сорваться. Старик пробирался уверенно, словно молодой. Есаул еле поспевал за ним.

Уже ближе к самой вершине горы обнаружился неширокий лаз в пещеру, который снизу был совершенно не виден. Если не знать, то ни за что не обнаружить. Но чем дальше они углублялись, тем шире становился проход.

Старик извлёк из холщовой сумы пару заранее приготовленных просмоленных факелов и кресало. Вскоре неровное пламя осветило путь.

Вначале пещера была как пещера, правда, казалась она длинной, но даже воздух в ней был не затхлый. Да и сыростью не отдавало.

Потом есаул стал замечать, что в пещере становится всё просторнее и просторнее. И что удивительно – светлее и светлее. Да так, что скоро факелы не понадобились. Ещё один поворот прошли они, как вдруг оказались в широком зале. Всякого ожидал есаул и шашку с револьвером к бою приготовил, но произошло то, чего ожидать он никак не мог.

Красавица в прозрачных одеждах на большой кровати под балдахином ожидала его.

– О, славный витязь! – обратилась она к казаку. – Как давно я тебя жду! Вся истомилась в ожидании!

Посмотрел витязь на красавицу, и его аж в пот бросило. Это была его любимая, из-за которой он мучился и страдал. Но не могла она здесь быть! Никак не могла! Что за наваждение?! Не верится, а к красавице так и тянет. Хочется поверить, а самое главное – здесь-το она его не отталкивает, а наоборот, руки протягивает, обнять и приласкать желает.

Остатки разума стали покидать казака, и хоть в голове вертелась мысль, что не могла его зазноба здесь очутиться и не могла так себя вести, но ноги уже сами по себе делали шаги в её сторону. Ещё немного – и руки их и уста соприкоснутся.

«С Богом!» – подумал есаул и перекрестился.

И спало с его души и глаз наваждение. Не зазноба его это оказалась. Лицо, правда, похоже, да вот нижняя половина тела оказалась нечеловеческой, а змеиной.

И тут из прекрасных губ чаровницы вылетел раздвоенный змеиный язык и устремился к казаку. Как успел увернуться и отскочить – он и сам не понял.

Хотел было полоснуть шашкой по змее-красотке, да рука на женщину не поднялась.

Но она сама вдруг разом поникла, зашипела, превратилась в большую змею и стремительно уползла в темноту.

– Молодец! – сказал за спиной казака старик. – Одно препятствие ты преодолел. Надо идти дальше.

Не прошли они и ста шагов, как вновь оказались в ярко освещенном зале.

И непонятно было – так светло от лампад или от куч золота и драгоценных камней, рассыпанных по всему залу? Попробуй удержись от такого изобилия и не начни набивать золотом да драгоценными каменьями свои карманы. С трудом удержался от подобного порыва есаул.

– Бери! Не стесняйся! – послышался ласковый, покровительственный голос. Посреди зала стояла зрелых лет женщина в царских одеяниях. – Ты заслужил своей верной службой да геройским поведением. Бери, сколько хочешь! Приедешь к себе, купишь земли сколько нужно, построишь маслобойню, будешь жить припеваючи.

«А ведь права она!» – подумалось казаку. И почти наклонился, чтобы золото по карманам рассовывать да алмазами «кубанку» наполнять. Но вдруг подумал: а как с таким грузом он пойдет статую искать да с возможными опасностями бороться? Да и не отвлекло его золото и драгоценности от мыслей о недоступной возлюбленной.

– Спасибо за ласку и заботу! – покачал Игнат головой. – Но не до золота мне пока! Другое душу застит. Любовь. А она мне всякого золота дороже.

– Подумай хорошенько! – отозвалась царственная женщина. – Золото не только обогатит тебя, но и даст великую власть над людьми. У тебя будет множество самых разнообразных красавиц, большинство женщин падки до богатства.

– Мне не надо множества женщин. Мне нужна только одна, – глухо сказал есаул. – А я не желаю, чтобы она любила меня за деньги.

– Зря отказываешься, – грустно произнесла женщина и пропала, разом растворившись в воздухе.

– Что ж, испытание золотом ты тоже выдержал! – одобрительно сказал старик и подтолкнул казака дальше. – Нас там ждет последнее испытание!

Есаул поспешил за ним, ожидание скорого исполнения желания подгоняло его, образ красавицы стоял перед его глазами. Скорей бы уж последнее испытание, которого он не опасался. Он все свершит, все преодолеет! Только бы девушка стала его!

Зал, в который они вошли, оказался самым огромным.

На противоположной от хода стороне есаул увидел золотую статую красивой женщины.

– Это к ней прикоснувшись, ты можешь смело пожелать любви любой девушки. И твое желание исполнится, – пояснил старик.

Казак почти побежал к статуе.

– Шашку достань, есаул! – крикнул вдогонку старик. – Испытания-то ещё не закончились!

Но есаул его почти не слышал, так близка была заветная цель. Но, действительно, путь к любой настоящей любви преграждают всякие опасности. И страхи. А в данном случае даже не страхолюдины, а страшилища. Их было трое – здоровенные, косматые, с огромными клыками и здоровенными когтями, с красными, злобными глазищами, похожие (или это они и были?) на вурдалаков и оборотней из страшных сказок.

У одного в лапищах была здоровенная шипастая дубина, у второго – длинный извитой меч, а третий размахивал увесистой секирой. И вся эта троица обрушилась на казака. Попробуй тут уцелеть!

Но не зря есаул был лихим казаком, шашка его казалась продолжением руки. Увернулся он от дубины, отскочил от меча, пригнулся, и секира просвистела над головой.

Но нелегко сражаться с подобными противниками. Тут скорость и сноровка все решают, а чуть замешкаешься – и пиши пропало! Сильны страшилища, да зато есаул в движениях побыстрее будет!

Засверкала, замелькала верная шашка, и не ушёл от клинка промахнувшийся тяжёлой секирой монстр. Покатилась его голова. Уворачиваясь от меча, заскочил есаул за спину вооруженного шипастой дубиной чудовища, оно поспешило развернуться и обрушить удар на казака, да не успело. Казацкая шашка его опередила.

И остался есаул с последним врагом один на один. С лёгкой шашкой против длиннющего, тяжелого меча. Тут удар не отразить, только уворачиваться. Ну и погонял вооруженный мечом монстр есаула. Пришлось, позабыв про гордость, побегать по залу, чтобы не пасть от тяжёлого клинка. И как выйти из подобной ситуации, никак не придумывалось. Оставалось рассчитывать либо на счастливую случайность, либо… Тут есаул чуть не хлопнул себя по лбу – надо же! Как он мог забыть про кинжал? В полку лучше его никто не метал это оружие в цель. Вот только бы успеть достать и не промахнуться.

Всё получилось. Правда, не совсем так, как ожидалось. Игнат выдернул кинжал из ножен и резким движением метнул его в монстра, но тот оказался достаточно проворным, чтобы, отшатнувшись, мечом отразить летящий кинжал. Однако, отшатываясь, лапищей наступил на шипастую палицу, которую уронил его мертвый напарник, взвыл, пошатнулся, попытался восстановить равновесие. Этого времени хватило есаулу, что рубануть чудовище по клыкастой морде.

Есаул перевёл дух – сил на последний бой было потрачено слишком много. Но всё было кончено. Все препятствия преодолены.

– Что медлишь? – крикнул ему старик. – Иди скорей к статуе! И говори про своё желание! Девушка, о которой ты мечтал, скоро будет твоей безраздельно!

Эти слова привели в чувство утомленного есаула. Он быстрыми шагами приблизился к величественной статуе. И… И остановился в полушаге от неё.

Остановился и больше не сделал никакого движения. Он стоял и думал. Вспоминал возлюбленную, оставленную в далёком краю. Их расставание и её отказ. Её чуть раскосые глаза, длинные светлые волосы, улыбку и смех… Вспомнил, как зарывался лицом в её волосы. Ее слова: «Я не смогу быть с тобой счастлива!»

Стоял он и вспоминал, и все тяжелее становилось у него на душе.

Стоял так он, наверно, час.

Потом развернулся и сказал старику:

– Пошли обратно!

– Ты что? – поразился старик. – А твоё самое сильное желание? Ты столько опасностей преодолел, а когда со всем справился, поворачиваешь вспять? Ты что? Что с тобой?

– Знаешь, старик, – тихо проговорил есаул, – не нужна мне такая её любовь. Я только сейчас это понял. Ведь не я её сердца добьюсь, не она меня пожелает, а неведомая сила заставит её меня полюбить. А я не хочу этого. Я хочу настоящей любви, а она мне, увы, недоступна. Поэтому я отказываюсь от своего желания. И ухожу…

– И как ты тогда жить-то будешь? Что тебе останется? – с сочувствием поинтересовался старик, поражённый отказом.

– Тоска. И еще – память, – вздохнул казак, сглотнул комок, застывший в горле, медленно развернулся и пошёл к выходу из пещеры.

Эпилог

– Что-то слышал я про эту историю, – сказал казак Пётр. – Вроде погиб этот есаул под Шипкой. Погиб геройской смертью, спас флаг полка, отбил почти в одиночку его у двух десятков турок, а потом умер от ран…

– Да нет, выходили его тогда, но ушёл он из мира в монастырь, – вмешался кошевой Илья.

– Да всё вы путаете! Нашёл он другую любовь, женился, завёл кучу детишек и жил, а то и живёт счастливо, – не удержался хорунжий Семен.

– А я верю, что девушка поняла его и полюбила… – вмешался совсем юный казак, почти юнец, Мирон.

– Кто знает, – покачал головой рассказчик. – Любой из вас может оказаться прав. И ты, Пётр, и ты, Илья, и ты, Семён, и ты, Мирон… Казачья любовь сильна…

Застава

Давно это было, – начал свой рассказ у вечернего костра ещё крепкий, но совершенно седой атаман Прокопий Степаныч. – Я сам чуть старше Митьки был, – и он указал на совсем молодого казака-первогодка, что сидел напротив. – Меня с моим другом Фролом отправили на заставу границу охранять. С раннего детства мы с ним были не разлей вода. Хаты рядом стояли, только через плетень перелезь – и ты рядом с другом. Так с малых лет и повелось – где один, там и другой. Все игры и проказы совершали вместе. Разлучить нас никто не мог. Если один провинился, то и второй приходил за своей долей наказания, понурив голову. Друг друга никогда не предавали. Если мой отец пряник с ярмарки привезёт, я половину другу отдавал. Фрол так же поступал. Наши отцы и матери удивлялись подобной дружбе. А когда мы влюбились в одну девушку одновременно, то оба от нее отступились, не желая обижать друг друга, оставив ей самой выбирать, когда вернёмся со службы. Наша дружба оказалась дороже, хотя оба и страдали от неразделенной любви. Шибко хороша была девушка. Но на службе мы позабыли о душевных страданиях. Да и в пору ли казаку впадать от этого в уныние?

Времена были неспокойными. Ждали очередной войны с турками, на западных границах тоже пошаливали. Для нас служба была в новинку, поэтому ещё не тяготила, как зрелых казаков. Застава, на которой мы расположились, находилась аккурат за бурной речушкой. Оттуда каждый вечер мы и отправлялись объезжать границы. Так шла служба месяц за месяцем. Иногда происходили перестрелки с мелкими бандитскими группами. Но это случалось нечасто. Однажды, преследуя группу нарушителей, мы вынуждены были несколько раз пересекать реки и ручьи. А вода в тот ранний весенний месяц была ледяная. В пылу погони я не обращал на это внимание, зато на следующий день свалился в горячке. Гутарят, метался я в бреду, что-то кричал. Фрол не отходил от моей постели, таскал компрессы, поил водой. Послали за фельдшером. А потом пришлось моему другу отправляться на службу. Охрану границ никто не отменял. А я все ещё был в забытьи. Но жар стал спадать.

Посреди ночи я открыл глаза, напился воды и вновь заснул. Хоть жар и спадал, но сильная слабость не давала пошевелиться. И вот лежу я, сплю. И вдуг слышу, как меня зовут. Смотрю, а это мой луший друг Фрол.

– Фрол, друг ты мой, вернулся! – обрадовался я.

– Нет, Проша, я пришёл с тобой проститься! – говорит Фрол, а на лице его ни кровиночки, грустное такое лицо, измученное.

– Да ты что такое говоришь! – вскричал я.

– Поймали нас вороги, пытали, хотели узнать, как лучше к заставе подобраться, но я им ничего не сказал. Но торопись, надо предупредить всех, что враги, прикрываясь тяжёлым рассветным временем, подбираются к стенам заставы. Вставай, подымай тревогу! Лежать уже некогда! А теперь прощай, больше мы не увидимя! Не забывай меня! Вставай!

– Как же это? – ещё не верил я.

– Вставай же! Враги у стен заставы! Иначе все погибнут! – закричал Фрол.

Я прямо-таки подскочил над кроватью. А Фрол вдруг исчез, словно его и не было.

Помня о его последних словах, я выбежал из дома, крича, откуда только силы взялись, во все горло: «Тревога! Враги!». От моего крика все проснулись. Бросились к стенам, бойницам. И, как оказалось, вовремя.

Стража придремала, а враги уж подползали к самым стенам. Увидели казачки их и как открыли огонь из всех винтовок и ружей! Много вражин было, а почти никто из-под огня не ушёл. Всю огроменную банду накрыли. После этого долго спокойно в тех местах было.

Меня есаул к награде представил. А все допытывались, как я про ночных татей прознал. Рассказал я им… Недоверчиво отнеслись к моему рассказу, но и возражать не стали.

А вскорости нашли и тело Фрола. Его разъезд попал в засаду. Пленных пытали.

На теле Фрола осталось много следов от ожогов и ран от порезов. Пытаясь добиться показаний, главарь жёг моего друга головнями и резал кинжалом. Об этом рассказали через толмача и несколько схваченных иноземных бандитов.

– Рус-казак плюнул на вожака и сказал, что ничего у нас не выйдет. А за него отомстят. Тогда дерзкого казака зарезали, – говорили они, не понимая, как их обнаружили, ведь так осторожно подкрались. Раньше всё сходило успешно.

Я, когда про всё узнал, думал о том, как в последний момент жизни Фрол не о себе заботился, а о своих братах-казаках и желал их спасти так сильно, что Господь отпустил его душу предупредить о приближающейся гибели.

Вот такие вот они, настоящие казаки, что даже после смерти своей спасают своих соратников. Не только «жизнь за други своя», но даже свою смерть отдают Родине!

Вернулся в станицу, а нас там девушка, которую вместе любили, ждала. Долго не мог с ней общаться, всё память о Фроле между нами стояла, но потом все-таки женился, жизнь взяла своё. Одного из сыновей Фролом назвали. Сейчас он тоже границу России охраняет!

Тут у атамана Прокопия Степановича на глаза навернулась слеза, и он встал и отошёл от костра, смущаясь своих чувств. Он же атаман, неудобно показывать перед молодыми казаками свои слёзы.

А казаки и казачата молчали, думая о Фроле и о силе его души. И никто даже и не подумал, что это могло быть простое совпадение, а приход Фрола привиделся Прокопию в горячечном бреду. Потому что настоящий казак и смертью своей послужит Родине. Как поступил Фрол. И сомнений тут быть не может!

Змей

Каждому из нас дана память, Каждому из нас дано время. Д. Смирнов

1

Орг был маньяком. Его обуревала жажда убийства. На его счету имелось их более десятка, когда полиция вышла на него, но он умудрился бежать с планеты на небольшом старом патрульном звездолёте. Погоня потеряла его где-то в Поясе Астероидов.

Новые возможности, представившиеся ему с появлением в распоряжении звездолёта, пусть и вооружённого только огнемётами, приводили в иступлённый восторг.

Зарядные батареи, несмотря на маленькие размеры, могли снабжать огнемёты пламенем на несколько лет практически непрерывной работы.

Этим надо было воспользоваться. По пути попадались различные планеты с всевозможными формами жизни. Орг приземлялся на них и палил из огнеметов во все живое.

Вдоволь насладившись обликом смерти, летел дальше, оставляя выжженный, безжизненный кусок земли, размеры которого зависели от того, попадались ли разумные существа или нет, если да, то он долго не успокаивался, тратя на уничтожение аборигенов месяцы.

Разумеется, он подбирал такие планеты, жители которых по своему развитию не могли оказать серьёзного сопротивления, то есть сильнее оружия, чем меч, лук, секира или катапульта, у них не имелось. Орг радовался, видя, как погибают охваченные пламенем гуманоиды.

И вот на обзорном экране возникла голубая планета. Компьютер, когда вернулись засланные на планету зонды, обработал их данные и доложил, что цивилизация еще развивается, серьёзного оружия у них нет.

– Что ж, – в предвкушении удовольствия потер руки Орг.

Тут необходимо отметить, что Орг принадлежал к гуманоидной расе, вот только вместо ушей были прикрытые зеленоватой перепонкой отверстия, а вместо носа и рта имелось какое-то подобие клюва, покрытого розоватыми остроконечными наростами, да и волосы не покрывали ни одного кусочка голубовато-серого тела.

2

Два казака Стоян и Данила дозором объезжали степь.

– Смотри-ка! – вдруг воскликнул Данила, указывая на небо.

Светящееся красным продолговатое тело плавно снижалось к земле.

– Змей?! – поразился Стоян.

– Неужто? – засомневался Данила.

– Подъедем поближе? – робко спросил Стоян.

– А если этот Змей прилетел разорять Русь?

Они поскакали в сторону «змея», который уже успел приземлиться. Змей выглядел не так, как ожидалось. Но мало ли что им рассказывали в детстве, никто же лично Змея не видел. «Змей» не шевелился, не подавал признаков жизни.

Стоян и Данила даже начали сомневаться в его опасности, к тому же что-то голов не было видно, одно туловище да напоминающие крылья выступы. Но тут из недр зеленоватого тела высотой около трех метров вылезли три «головы» на длинных «шеях».

Кони под дружинниками дернулись, хоть их с детства и приучали не пугаться битвы и рыка зверей, огня и боли. Но сейчас лёгкий скачок с места спас их седокам жизнь. Из одной «головы» вырвалась струя пламени.

Стоян застонал, хоть пламя и прошло мимо, оно всё же крепко опалило ему правый бок жаром.

Не сговариваясь, казаки повернули коней, уносясь прочь, стремясь поскорей известить сотоварищей на заставе.

3

Раздосадованный Орг был просто вне себя, когда залп огнемета прошёл мимо, и туземцам удалось скрыться за холмом.

– Ну ничего! – успокоил он себя. – Поищем других!

4

После пугающей вести, принесенной Стояном и Данилой, атаман приказал седлать коней. Стояна сразу же отправили к бабкам-знахаркам на лечение. Атаман Илья и двадцать казаков вскочили на коней. Они понимали, что идут на верную смерть, но жизни детей, женщин и стариков находились под угрозой.

5

Орг не летел (во время полета, когда стреляешь, то не успеваешь насладиться видом погибающей жертвы), поэтому, выдвинув из дна звездолёта колеса, он ехал по степи, паля во все стороны. Жертвами огня становились птицы, суслики, бабочки, сайгаки. Ему встретились стоящие рядком деревянные строения. Они запылали, из них стали разбегаться жители, но скоро и они превратились в кричащие и катающиеся по земле факелы.

Насладившись зрелищем, Орг двинулся дальше. Впереди замаячила не особо широкая река. От реки к звездолету мчалась на четвероногих животных группа местных гуманоидов.

Орг поразился: он привык, что все, наоборот, стараются скрыться от него подальше. Он надавил на все гашетки, все три огнемёта выплюнули пламя. Половина скакавших исчезла в огне.

Орг довольно засмеялся, жалея лишь о том, что на его звездолёте есть только огнемёты, если не считать лазерных резаков и пистолетов для личного пользования. Но хватало и этого, чтобы нести смерть.

6

Атаман, старый казак Илья, и казаки с ужасом и болью глядели на горящую деревню, а потом Змей сжёг ещё и половину отряда. Пришлось в беспорядке отступить. Но бежать совсем они не могли – гибли люди, а они должны их защищать. Теперь они понимали: победы не будет, и готовились умереть с честью, задержав врага как можно дольше.

Воевода послал гонца в город, выбрав парня помоложе, напутствовал:

– Пусть приготовятся к защите! Спрячут детей и женщин! Торопись!

Гонец ускакал.

И тут здравую мысль высказал Данила.

– Змей не летит, а на пути река, значит, пойдёт по мосту, мы спрячемся под мостом, а потом неожиданно нападем с двух сторон…

– А может, лучше подпалить мост? – спросил один из казаков.

– Не успеем, – покачал головой Данила. – Он ползёт сюда, и, дай боже, нам спрятаться, пока Змей не заметил.

Оставив коней на произвол судьбы, они попрятались в густой и высокой траве, которая уже горела во многих местах, подожжённая огнемётами.

7

Орг жал и жал на гашетки, кругом горело, дым клубился и мешал смотреть по сторонам, даже обзорные экраны не помогали. Река перегородила путь.

Орг хотел уже было взлететь, но увидел брёвна, по ним можно было перебраться через поток воды.

8

«Змей» полз по мосту, когда прятавшиеся под брёвнами казаки стремительно выскочили из своих укрытий.

Орг успел нажать на гашетку, но погибли не все.

Мечи зазвенели о борта звездолёта, но не причиняли вреда. И лишь богатырская сила казака Ильи привела к успеху, поразившему Орга: железной палицей он согнул «голову».

Потеряв один из огнемётов, Орг испугался.

– Воевода, подсоби! – крикнул Данила. – Попробую на него взобраться!

Илья подставил плечи, Данила оттолкнулся и прыгнул.

Пламя огнемётов делало свое дело.

В живых оставались воевода Илья, полуобгоревший дружинник, упавший в воду и пытавшийся выплыть, да Данила, колотивший мечом по верхушке звездолёта – именно там находился люк, ведущий внутрь звездолёта. Он не знал, как открыть люк.

Перепугавшийся Орг хотел взлететь и удрать, но, подавив это желание, схватил лазерный пистолет и стал подниматься по трапу, чтобы разделаться с дерзким.

Нажал кнопку, и люк распахнулся…

9

Когда в спине Змея неожиданно образовалось округлое отверстие, Данила увидел кого-то, напоминающего человека, но с лицом дьявола – как их описывают монахи и рисуют богомазы.

Данила не успел толком испугаться, как ослепительная молния вырвалась из руки дьявола, вонзилась ему в грудь.

Опрокидываясь навзничь, слабеющей рукой Данила метнул сулицу. Сулица вошла Оргу в глаз. Взвыв, он полетел с трапа вниз, упал на пульт управления. Орга не так-то просто было убить, рана оказалась не смертельной.

– Сейчас я вам покажу! – взъярился он, начиная подниматься.

Он не ведал, что падая, угодил на кнопку, приводящую звездолёт к самоуничтожению.

10

Обожжённый, полуживой Илья видел, как молния из Змея поразила Данилу, как бросил казак сулицу, как вошла она внутрь гада. А потом что-то дрогнуло, грохнуло. Ослепительная вспышка. Темнота…

Очнулся Илья уже на берегу. Его, выброшенного взрывом на берег, приводил в чувство крепко обгорелый казак.

– Слава богу, воевода! – обрадовался казак, увидев, что тот открыл глаза. – Очнулся!

– Где Змей? – простонал атаман.

– Нету больше Змея! Разорвало его, как есть, в мелкие куски!

– Спасибо Даниле! – прошептал Илья.

– Век его не забуду! – согласился казак. – Спас город! Да и мы ему жизнью обязаны! Всех не забуду, кто головы сложил!

– На то нам каждому и дана память! – сказал атаман и замолчал, глядя в небо.

Там, сквозь клубы дыма, проглядывало солнце.

1993 г.

Полёт

Так случилось, что мальчик Алёша боялся летать на самолёте. И всё это произошло из-за одного неприятного события… Когда ему было лет пять-шесть, он должен был лететь на самолёте с родителями в дальние страны и города, но так получилось, что с самолётом возникли серьёзные проблемы из-за неполадок, и он, только взлетев, вынужден был сразу приземляться.

Все, конечно, сильно перепугались. Многие закричали. И Алёша тоже сильно испугался, а некоторые детские страхи остаются на всю дальнейшую жизнь. С тех пор начал бояться летать на самолётах Алёша. И больше не летал. Предпочитал добираться до места на других видах транспорта.

Шло время. Алёша вырос, но на самолётах всё так же старался не летать. Боялся. Это называется фобия. Очень противная штука. Ничего не помогало…

С раннего детства у Алёши был верный закадычный друг Дима. Они вместе ходили в садик, вместе учились в школе, играли в футбол, хоккей и «войнушку».

Вообще, они всегда были вместе. Потом они окончили школу. И тут их пути разошлись.

Один хотел лечить людей, а другой – защищать. И как ни хотелось им быть рядом, но пришлось расстаться. Алёша решил стать врачом и поступил в медицинскую академию, а Дима отправился поступать в военное училище.

Время пробежало быстро. Алёша старательно изучал искусство врачевания, мечтая стать лучшим из хирургов. Его старый друг Дима стал пограничником… Защищает границы государства Российского. Сам Алёша тоже вскоре окончил медицинскую академию и начал лечить людей. Получалось у него это так ловко, что со всех концов страны, а потом и со всех концов света стали приезжать пациенты, которых от страшных заболеваний излечивал Алёша. Все говорили, что у него талант от Бога, а руки – золотые.

Он стал профессором. Ездил на конференции по всему миру. Но на самолётах так и не летал, все так же боялся этого вида транспорта.

Дима тоже старательно служил, стал уже майором…

Так бы всё и шло своим чередом. Но…

Но тут на границе государства Российского произошёл серьезный конфликт. Большая банда контрабандистов решила прорваться на территорию страны с большим грузом наркотиков и взрывчатки.

Но ей преградили дорогу пограничники. И произошёл бой. Бандитов было много, гораздо больше, чем пограничников. Бой длился долго. И пограничники всё-таки победили. Во многом благодаря стараниям майора Димы.

Но в самом конце боя шальная бандитская пуля тяжело ранила командира. Шансов на спасение почти не было. И тут кто-то вспомнил про хирурга от Бога, каким и являлся профессор Алёша. Но чтобы успеть провести операцию, нужно было лететь самолётом. Раненому же был нужен полный покой, его никак нельзя было доставить в операционную столичного города, где работал Алёша.

Лететь мог только хирург. И как тут быть? Как лететь? Ведь Алёша терпеть не мог летать самолётом. Он просто боялся. Фобия, напомним, страшное заболевание. Страх огромный, непреодолимый. И на этом можно было ставить точку в повествовании…

Однако собрался с силами доктор Алёша, помолился Богу и отправился в путь. Выполнять свой врачебный долг – спасать больного. Как потом выяснилось, он даже не знал, что летит спасать своего старого друга. Думал, летит спасать раненого воина.

Он успел вовремя прилететь, успел провести операцию, которая прошла успешно. Раненый был спасен. Один герой спас другого.

Когда раненому стало легче, и Алёша убедился, что тот выздоровеет, доктор стал собираться в обратный путь. Его ждали другие больные. Но лететь обратно самолетом наотрез отказался.

– Почему? – удивленно спросили его.

– Боюсь, – просто и честно признался Алёша.

– Но ведь сюда-το вы летели!

– То мой долг врача требовал, поэтому и бояться нельзя было. Да и память своих предков-казаков я не мог оскорбить. У нас же каждый должен, если понадобится, положить жизнь за други своя!

И поехал обратно поездом.

Мораль этой истории проста. Ради людей, ради святого долга любые страхи преодолеть можно.

И Бог таким людям помогает.

Казачья месть

Это случилось, когда большая часть казаков, соединившись с братами-запорожцами, пошла на стругах и «чайках» в поход на османские земли. В станице в основном остались дряхлые старики, бабы да ребятишки. Да несколько казаков, ослабленных болезнью и покалеченных в боях, остались сторожевую службу нести.

Вот тогда-то под покровом тёмной ночи и налетели на станицу крымские татары. Наскочили со всех концов, стража, правда, сделала, что смогла. Но слишком неравны были силы. На набат стражи повыскакивали из хат все, кто хоть как-то мог защищать станицу – бабы, дряхлые деды и подростки.

Дорого дался крымчакам захват станицы. Но силы были неравны, порубили крымчаки активно сопротивлявшихся, а несколько десятков баб помоложе и детишек в полон взяли. А хаты принялись поджигать.

Прежде чем поджечь хату, разумеется, грабили, тащили всё ценное, что могли найти.

В одну из хат заскочили татары во главе со своим сотником Талгаем, а там на смертном одре под образами возлежал и умирал зрелый, но ещё не преклонных лет казак Любим.

Изранен тяжко он был в бою с османами ещё весной. Пытались его лечить, но только хуже казаку становилось. И теперь ожидали, что он со дня на день помрёт. Совсем Любим обезножил, рукой почти пошевелить не имел сил, дышал тяжело и говорил с трудом, слабым, с придыханием, голосом.

А раньше славным казаком был, пару раз и атаманом его выбирали. Да раны и развившаяся из-за них болезнь доконали казака. И теперь, не в силах ничего сделать, смотрел на непрошеных гостей.

– Абачка-атаман! – вдруг признал его татарский сотник. – Какой ты слабый стал, однако, а когда-то мы еле от тебя спаслись. Помнишь, как под Бахчисарай приходил?

– Помню, – прошептал Любим и попытался усмехнуться.

– А вот сейчас мы твою станицу пожгли да в полон взяли, а ты ничего и сделать не можешь! Вот лежишь ты под образами своего Бога, а помочь он тебе не может. Ха-ха-ха! – раскатился хохотом крымчак.

– Зарезать руса? – спросил сотника один из воинов.

– Не надо. Сам скоро сдохнет. И хату сжигать эту не будем. Пусть подыхает, все последние часы проклиная свое бессилие, зная, что мы уводим женщин и детей к себе, где продадим их на невольничьем рынке. А он будет умирать в духовных мучениях. Атаман, который не смог защитить своих людей! Ха-ха! – все злее и громче смеялся Талгай.

Слушал это Любим и действительно неимоверно страдал, хотелось впиться в горло хохочущему крымчаку, но сил не было.

Перед тем как уйти, стеганул сотник татарский Любима плетью по лицу и, продолжая хохотать, вышел, остальные крымчаки с гомоном отправились за ним.

Любим лежал один, слыша с улицы крики и стоны людей, на его лице – отсветы багрового пламени от горящих хижин. Слезы катились по лицу казака.

И воззвал он мысленно к Богу: «Господи, не за себя прошу, а за женщин и детей, полонённых вражинами! Дай мне силы хоть на один день, чтобы мог я поквитаться с их мучителями! Ведь сам ты говорил: «Не мир я вам принес, а меч!» Ведь защита людей – святая обязанность казака. Дай силы, прошу Господи!»

Истово взмолился он и потерял сознание.

…Очнулся он уже днём, когда ярко светило солнце.

Воздух был наполнен чадом. Дым окутал со всех сторон одинокую сохранившуюся хижину.

Любим открыл глаза и закашлялся, хватив легкими дыма. Тело его содрогалось.

Кашляя, он невольно прикрыл рукой рот. Чудо! Тело вновь слушается его!

Он сел. Какое-то время сидел не шевелясь, боясь поверить в случившееся. Потом попытался встать.

И это ему тоже удалось.

Все ещё не веря в произошедшее, он осторожно пошёл к дверям, вышел на крыльцо.

Картина перед глазами предстала страшная. Сгоревшие дома и тела погибших… И вскипело сердце казака…

* * *

После разгрома станицы крымчаки разделились на два отряда. Один отправился на поиски добычи, а второй погнал пленников в Крым. Пленных было около сотни, сопровождало их три десятка крымчаков во главе с сотником Тал гаем.

Пленные шли медленно, не помогали даже щедро отпускаемые удары плетьми. Крымчаки злились, но ничего не могли поделать.

Остановились на ночлег. Стража поеживалась, зловещий волчий вой заставлял вздрагивать.

На утро Тал гай не досчитался семерых. Куда они делись? То ли сбежали с частью добычи, то ли волки утащили. Никто не заметил, как они исчезли.

Обеспокоился сотник Талгай страшно. Отправил два разъезда по три человека на разведку – искать пропавших. Ни один из разведчиков не вернулся. И осталось у Талгая всего семнадцать человек.

Погнали они пленников подальше от этих страшных мест.

Крымчаки с дрожью в голосе говорили то о шайтане, то о волке-оборотне. Страх сковал их. В страхе избивали пленников, стараясь заставить женщин и детишек бежать быстрей.

Чем ближе к ночи, тем больше переживали крымчаки, дрожь охватывала их, даже опытного и храброго сотника Талгая. Он рад бы был и всю ночь идти по направлению к Бахчисараю, да пленники стали падать, не имея силы так быстро и так долго идти.

И жадность всё-таки переборола страх, потерять «товар» никто из крымчаков не пожелал. На невольничьем рынке в Кафе можно очень хорошие деньги за пленников выручить.

На ночлег остановились у маленькой речушки. В столь засушливое лето это было большой удачей. По крайней мере, воды было вдосталь. Как охрана, так и пленники, наконец-то напились ее от души.

А вот с дровами оказалось потруднее. И как ни желалось Талгаю разжечь несколько костров, чтобы наблюдать за степью, – топлива хватило лишь на один.

– Будьте настороже! – напутствовал он охранников. – Увижу, кто спит, – голову снесу!

Скоро совсем стемнело. Спалось плохо сотнику Талгаю, беспокойство одолевало. Да еще и изредка где-то вдалеке раздавался волчий вой. Крымчак вставал и обходил посты. Стражники были на своих постах, таращили глаза, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте, вслушивались в звуки, издаваемые степью.

Томительный час проходил за часом…

Начало светать. Один из крымчаков решил спуститься до реки, чтобы набрать воды. Только он наклонился, чтобы зачерпнуть кожаным ведром воды, как та вскипела, и из неё взметнулось тёмное тело. Что-то сверкнуло, чтобы навсегда погасить свет в глазах крымчака.

– Эй, что там? – забеспокоился другой часовой, но свистнула стрела из арбалета, прерывая его беспокойство.

Темная фигура, появившаяся из воды, стремглав взлетела на невысокий угор, взмахнула руками, и два ножа поразили ещё двоих стражников. Закричал, поднимая тревогу, ещё один крымчак, но острая сабля прервала его крик.

Напавший рубил крымчаков, не давая им опомниться. Ещё трое приняли смерть от его клинка.

– Шайтан! – заорали в диком ужасе несколько ордынцев и бросились наутёк куда глаза глядят.

С парой верных нукеров атаковал сотник Талгай неведомого противника и вдруг остановился, узнав нападавшего.

– Ты, бачка-атаман? – растерявшись, спросил он. – Ты же должен был умереть?

– Ты помнишь, как над моим Богом потешался? А он мне дал силу, чтобы я свершил месть над вами, убийцами и грабителями, да спас полоненных вами, татями, баб и ребятишек, – усмехнулся в лицо татарскому сотнику казак Любим. – И сейчас я свершу святую месть! Нельзя безнаказанно казаков и их родных обижать!

– Алла! – заорал Талгай и кинулся на казака, надеясь на свое воинское умение да на своих воинов.

Ведь казак-то всего один, хоть и пугало его поразительное воскрешение из мёртвых.

Но воскрес или не воскрес он, но сейчас этого казака они вновь отправят к мёртвым!

Да и выглядел Любим до крайности бледным и измученным, только глаза будто огнём полыхали, словно метали молнии. Зазвенели клинки. И хоть крымчаков было в десять раз больше, но страшен оказался напор казака, двое пали разрубленные, с полдюжины бросились бежать куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого страшного места и этого наделенного неведомой силой казака.

Только сам Талгай да два десятника устояли на месте.

Нелегко приходилось Любиму, его и без того израненное тело получило еще несколько тяжких ран. Но пал с разрубленной головой один из десятников.

Силы покидали казака. Он начал пошатываться. Но крики пленниц: «Любим! Любимушка! Спаси нас горемычных!» – подстегнули его. Сразил он и второго десятника.

Опять силы стали оставлять казака, тут сабля Талгая пронзила ему грудь. Кровь забагрянила рубаху. Пошатнулся он и опустился на колени.

Радостно и торжествующе взревел сотник Талгай, устремился к казаку, чтобы ссечь с него голову. Но воззвал к Богу Любим и, собрав все оставшиеся силы, метнулся на врага, обхватил того и повалил.

Пленники с замиранием сердца следили за этой страшной схваткой. У Талгая оставалось больше сил, да и ранен он не был. Начал крымчак перебарывать казака.

«Неужели же все мучения напрасны? – промелькнуло в голове Любима страшной пугающей мыслью. – И казачек с казачатами не спасу?! Пойдут они на невольничий рынок в Кафу!»

И тогда изловчился он и впился зубами в горло крымчаку. Захрипел тот, задергался, пытаясь освободиться, но все напрасно. С трудом стряхнул с себя казак мертвое тело Талгая, встать самому сил не осталось. Любим пополз, таща за собой саблю. Он полз к пленникам, чтобы перерезать им путы.

Добрался до ближайшей женщины, еле успел перерезать связывающие ее веревки, как в глазах потемнело.

– Прощайте, люди добрые, – прошептал он, – не поминайте лихом!

И замер. Он выполнил свой долг. Он отомстил. Он спас…

Любим уже не слышал, как заголосили над его телом спасённые им полонянки. Говорили, что он всё-таки не умер, а его выходила влюбившаяся без памяти в спасителя одна из казачек. И после этого они жили долго и счастливо. И умерли в один день…

Не знаю… Не знаю…

Но так хочется, чтобы хорошие люди, которые сил не жалея, жертвуя жизнью ради Отчизны, ради родных и близких, еще при жизни получали достойную их награду…

Хочется верить, что именно так всё и было…

Оглавление

Дон и Поморье

Сказание о казаке Ермолае

Казачья любовь

Эпилог

Застава

Змей

Полёт

Казачья месть Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg