«Сыновья Пешеходова»

Когда в Белозерской школе пишут сочинение о войне, учителя знают: у кого-то в тетрадке обязательно появятся сыновья Пешеходова — Семен и Василий. Сыновья или кинутся под танк, или окажутся в горящем Сталинграде, или спасут полковое знамя. И, прочитав, к примеру, о том, что Семен и Василий первыми таранили фашистский «мессер», учителя не возмущаются и не дают волю красному карандашу. Они знают, в чем дело.

В воскресные дни в людных местах Белозерска появляется старик с выцветшими глазами. Былой цвет определить трудно, словно глаза заволокло дымом, а сквозь дым не видно цвета. На старике солдатская гимнастерка. Видимо, приобретенная по случаю у демобилизованного, потому что своя, фронтовая, давным-давно растворилась в дожде, в поту, в лучах солнца, в мыльной пене.

Взрослые люди с плохо скрытой улыбкой отвечают на поклоны старика, а ссужая ему сигарету, не преминут напомнить:

— Куришь ты, Пешеходов, один сорт: чужие.

— Для меня свое и чужое все одно, — говорит старик. — У меня ни своего, ни чужого…

Пешеходов не задерживается среди взрослых, его лучшие приятели и слушатели — ребятня. Эти засыпают вопросами, на которые он отвечает с великой охотой. Больше того, он ждет этих вопросов и, отвечая на них, испытывает удивительное чувство, знакомое лишь засыхающему дереву, когда на его узловатой мертвой ветке неожиданно зазеленеет листок.

— Дедушка Пешеходов, верно, что ты на войне до Берлина пешком дошел? спрашивает старика кто-то из маленьких собеседников.

И старик отвечает:

— Прошел до Берлина… пешком. И фамилия моя потому Пешеходов.

— А ты не устал?

— Устал. Что поделаешь! Машин мало было. Только танки и лошади.

— Ты бы на лошади, — советует кто-то из ребят.

— Так и лошадей не хватало. Если бы каждому солдату лошадь — война бы раньше кончилась. А то пешком до Берлина далеко-о…

Идешь, идешь, и конца не видно. Я своих сыновей так и не догнал.

— Они быстро шли?

— Быстро.

— Пешком?

— Пешком. Они же у меня Пешеходовы… Только сыновья моложе.

Ноги у них резвые. Я не поспевал за ними.