«Венский вальс для мечтательницы»

Венский вальс для мечтательницы (fb2) - Венский вальс для мечтательницы 889K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Светлана Анатольевна Лубенец

Светлана Лубенец Венский вальс для мечтательницы

© Лубенец С., 2014

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

* * *

Октябрь выдался холодным и мокрым. Редкие, но сильные порывы ветра срывали с деревьев целые охапки листьев, и они сразу приклеивались к черному мокрому тротуару. Лиза шла, осторожно перешагивая через листья клена, похожие на желто-рыжие звезды в ночном небе. Ей не хотелось пачкать их подошвами кроссовок. Из придорожных кустов показалась пушистая мордочка с настороженными ушками и встопорщенными усами. Кошка, оценив диспозицию, видимо, посчитала девочку несерьезным препятствием, храбро бросилась ей наперерез и исчезла в кустах напротив. На одном из кленовых листов, по-особенному ярко-желтом, остался темный отпечаток ее маленькой лапки. Лиза тяжело вздохнула и перестала следить за тем, куда ступают ее кроссовки. На самом деле она вздыхала вовсе не из-за кошки, испортившей кленовую звездочку. И даже не из-за того, что та перебежала ей дорогу. Кошка ведь была не черной, а рыжей – в цвет осени. Сегодня в школе Лиза опять поссорилась с одноклассницами. У Марины Токаревой через два дня день рождения, и девчонки попросили Лизу написать для подруги поздравительные стихи.

– Я уже сто раз говорила вам, что не пишу поздравлялок! – довольно раздраженно отозвалась Лиза.

– А я тебе уже сто раз говорила, что хватит изображать из себя неземное существо! Кому интересны твои стишки про небо, звезды, охи и ахи! – презрительно выпалила Даша Макаренко.

– Я и про «ахи» не пишу…

– Да ладно! Слышали мы твои перлы на литературе. Я, например, в них ничего хорошего не нахожу! А Маринка – классная девчонка! Почему бы ее не поздравить красиво? Тебе трудно, что ли?

– Если тебе стихи в принципе не нравятся, почему ты хочешь вручить Токаревой стихотворное поздравление?

– Потому что так принято! Ты ведь видела, что сейчас даже открытки продаются с готовыми стихами!

– Можно и купить со стихами!

– Ну как ты не понимаешь?! – Даша здорово рассердилась. – Такие открытки – штамп, их всем покупают, а подруге надо что-нибудь индивидуальное! Чтобы не как у всех! Чтобы от сердца!

– Можно хорошо поздравить прозой! – не сдавалась Лиза.

– Правильно ли я понимаю, что писать стихи ты опять не будешь? – Макаренко зло сощурилась.

– Не буду…

– Ну… ну и… иди отсюда… Дождешься ты от нас чего-нибудь на свой день рождения – как же! Держи карман шире! Пошли, девочки! – И Даша увела за собой стайку одноклассниц, которые молча слушали ее перепалку с Лизой Ромашовой.

И Лиза пошла… Она спустилась в гардероб, сдернула свою куртку с вешалки и выбежала на улицу. И вот теперь она идет и… безжалостно давит листья…

Девочка опять посмотрела на свои ноги. К черной кроссовке приклеился маленький листик. Из-под подошвы жалко торчал его тонкий коричневый хвостик. Лиза приподняла ногу и отлепила листок. Он тоже был кленовым, но очень маленьким. Его уродовал жирный след рифленой подошвы, он походил на безжалостно расплющенное живое существо. Лиза вздрогнула и отбросила от себя листок. Ну что за характер такой – во всем видеть какие-то несчастья, трагедии, то, чего и нет вовсе! Ведь это абсолютно нормальное осеннее дело – листопад! Вовсе не трагичное, а даже нарядное! Мокро – да! Холодно – да! Но одновременно и красиво! Вон деревья какие разноцветные! Осень – настоящая модница!

Лиза остановилась посреди тротуара. На нее налетел молодой парень, чертыхнулся, буркнул ей что-то злое, но девочка уже не замечала ничего. В ее голове рождалось стихотворение:

Осень застыла с прической смешною… Серьги цветные с утра примеряя…

Под очередным резким порывом ветра взвился конец небрежно завязанного Лизой шарфа, а с соседнего куста посыпались и тут же облепили тротуар мелкие золотые листочки какого-то кустарника, будто денежки…

Пестрые улицы выгнули брови…

– Ветер прошелся, монетки теряя… – прошептала девочка. Она наконец тронулась с места и пошла домой, отмечая по пути и серебристую раздутую тучу, и размноженные отражением в воде пруда пылающие кострами деревья. На первом этаже подъезда дома, где жила Лиза, прямо на батарее, убрав под себя лапки, грелась дворовая кошка – не рыжая, как та, что перебежала ей дорогу, а самой рядовой серо-полосатой расцветки. Кошка была довольно грязной, но сидела торжественно и бесстрашно, будто царица на троне. Она даже не повернула к Лизе головы, когда та погладила ее спинку, а лишь слегка скосила желтый, тоже под стать осенним листьям глаз с черной полоской зрачка. Девочка нырнула в подъехавший лифт, в коридоре квартиры пристроила школьный рюкзачок под вешалкой, не снимая кроссовок, бросилась к своему столу и на листе бумаги для принтера стала записывать стихотворение:

Осень застыла с прической смешною, Серьги цветные с утра примеряя. Пестрые улицы выгнули брови, Ветер прошелся, монетки теряя. Вместо дождя вдруг музыка хлынула, В фуге певучей умножились липы, И улетели б и землю покинули, Но к листьям сырым листами прилипли. Воздух звенящий, дрожащий и колкий, Туча блестящим плывет дирижаблем, На батареях подъездов безмолвно Замерли кошки, как сфинксы, державно[1].

Лиза пробежала глазами только что написанный текст. А почему вдруг в стихотворение сама собой вклинилась фуга? Родители пытались учить ее игре на пианино, которое принадлежало еще бабушке, но дело у Лизы не пошло. Мама решила не настаивать, а папа, как всегда, согласился с мамой. Не хочет девочка – не надо! Зачем насиловать! Пусть пишет свои стихи! Именно мама с папой были первыми слушателями и ценителями Лизиных стихов. Остальные, как и Дашка Макаренко, считали, что Ромашова занимается никому не нужной в настоящее время ерундой.

Пианино так и стояло в Лизиной комнате, исполняя роль каминной полки. Наверху была расставлена нехитрая подростковая косметика, фарфоровые фигурки ангелов, которые девочка очень любила, и рамочки с фотографиями. На крышку, прикрывающую клавиши, Лиза складывала книги, тетради и… что придется… Ей казалось, что она ничего не запомнила из теории музыки, а вот поди ж ты – когда понадобилось, всплыл нужный термин. Фуга – такое музыкальное произведение, в котором одна музыкальная тема повторяется несколькими голосами, то есть как бы умножается… Вот и деревья в стихотворении умножились своими отражениями… Надо же! Оказывается, никакие знания не бывают лишними и бесполезными!

Лиза прошлепала обратно в коридор, разделась, взяла рюкзак и вернулась в комнату. Обедать не хотелось. Наверное, перебила аппетит коржиком из школьной столовой. Что ж, это даже лучше! Не надо терять времени на еду, можно стихотворение распечатать и… А что «и»? Куда их девать-то, эти стихи, которые только маме с папой и нужны? Может быть, стоило все же поднапрячься и написать для Маришки поздравлялку? Она и в самом деле очень хороший человек! Да, но потом от этих поздравлялок вообще не отделаешься. В их классе тридцать шесть человек… Если каждому писать, да еще стараться по-разному… Нет, пусть одноклассники наконец запомнят, что зарифмованные строчки – это вовсе не стихи! Это… это ерунда… чушь… галиматья… На самом деле, лучше от души написать прозой. И не «поздравляю» и «желаю», а что-нибудь совсем другое… И что же, например?

Лиза перевернула листок с только что записанным стихотворением и на обратной стороне начала сочинять прозу, безжалостно вымарывая написанное и записывая новое. Потом очередной раз перечеркивала и придумывала новый вариант. В результате многочисленных попыток у нее получилось следующее:

«Дорогая наша Маришка! Сегодня день твоего рождения! Пусть он для тебя будет таким же ярким, как осенние деревья, таким же щедрым на подарки, как ветер, бросающий под ноги разноцветные листья. Мы тебя очень любим и рады, что ты – наша подруга! Подарок наш очень скромный, но мы выбирали его для тебя от всей души!

Твои одноклассницы».

Еще раз прочитав поздравление, Лиза осталась им довольна. Они действительно купили Токаревой скромный подарок (карманные деньги у всех невелики) – маленький кулончик. Он представлял собой серебристую птичку с распахнутыми крылышками, прикрепленную к тонкой цепочке крохотным сверкающим стразиком. Лиза сама была бы не прочь носить такое украшение. Можно, конечно, попросить у родителей денег, но нельзя. Маришка должна одна ходить в таком кулоне, иначе подарок теряет свой смысл.

Лиза вздохнула, достала мобильник и набрала номер Макаренко.

– Ну и чего тебе надо? – неприязненно произнесла Даша.

Лизе очень захотелось отключиться и даже запустить телефоном в стену, но она себя сдержала и, стараясь не повышать голоса, предложила:

– Может, послушаешь текст поздравления для Маринки?

– Неужели снизошла? – недоверчиво проговорила Макаренко.

Лиза не стала ее предупреждать о том, что текст не стихотворный, а просто прочла написанное. Мобильник долго молчал, а потом все-таки раздался голос Даши:

– Ну… вообще-то… ничего… Пожалуй, сгодится… Жаль, конечно, что не стихи… Но… в общем, принимается!

Лизино настроение улучшилось, и даже прорезался аппетит. Отключившись, девочка запустила ноутбук. Пока он загружался, она сбегала в кухню и поставила в микроволновку мисочку с супом.

Войдя в свою почту, Лиза обомлела. На последнем, еще неоткрытом ею письме стоял гриф «Важно!». Тема письма гласила: «Ваша подборка в коротком списке!» Девочка посмотрела на адрес отправителя. Ей прислали письмо из Австрии, с русскоязычного литературного конкурса «Молодые голоса в Вене». Трясущейся рукой Лиза с трудом навела курсор мышки на письмо и сделала клик. Она несколько раз перечитала его с начала до конца, пока наконец до нее дошел смысл написанного. Подборка стихов, которую она посылала на этот конкурс, в числе еще десяти вошла в список лучших. Всю десятку юных поэтов приглашали в столицу Австрии, Вену, чтобы в торжественной обстановке назвать имя победителя и двух лауреатов. Лизе захотелось плакать…

Приглашенная в Вену еле дождалась с работы родителей. Первым пришел папа.

– Меня пригласили в Австрию! – сразу выпалила Лиза, когда Игорь Михайлович только-только переступил порог.

– И кому ж ты там нужна? – удивился он.

Пока он раздевался, Лиза тараторила без умолку.

– Ну что ж, раз такое дело, надо ехать! – резюмировал Игорь Михайлович.

Лиза повисла у него на шее. Именно в этот момент в квартиру вошла мама.

– Какая трогательная сцена! – Ирина Алексеевна рассмеялась и, нарочито сдвинув брови, спросила: – А меня в этом доме кто-нибудь обнимать будет?

Лиза с отцом вместе обняли маму, и девочка единым духом выдала:

– А я еду в Австрию! Папа сказал, что надо ехать, раз я вошла в короткий список.

Поскольку мама тоже не знала про то, что дочь посылала свои стихи на конкурс, ей пришлось все рассказывать с самого начала. В отличие от отца, мама выразилась односложно, но решительно и категорично:

– Нет!

– Что «нет»? – осторожно переспросила Лиза.

– Ты никуда не поедешь!

– Почему? – Глаза девочки мгновенно наполнились слезами, которым она огромным усилием воли не позволила тут же пролиться.

– Потому что никто не может с тобой поехать… то есть полететь! Ни я, ни папа! У нас работа!!

– Так еще можно договориться… Лететь надо через неделю… как раз начнутся каникулы. Даже школу пропускать не придется. Визы у нас есть…

– Меня никто никуда не отпустит! – сказала Ирина Алексеевна. – В отпуске я уже была, а через две недели на мне будут целых два участка!

Лизина мама работала участковым терапевтом в соседней поликлинике, и ей действительно часто приходилось работать за коллег, ушедших в отпуск.

– А ты, папа… – с трудом прошептала расстроенная Лиза.

– А я… – Игорь Михайлович явно не знал, куда девать глаза. – Я думал, мама с тобой слетает… У меня проект горит… Ты же, доченька, знаешь… Как раз через две недели срок сдачи…

Папа был сотрудником научно-исследовательского института. Его отдел уже давно проектировал новую модель карьерного экскаватора. Папа часто брал чертежи домой и работал с ними на кухне, когда Лиза с мамой уже ложились спать.

– И как же… – вырвалось у Лизы, и она залилась слезами, убегая из коридора к себе в комнату. Там она упала на диван, уткнулась в плюшевую подушку в виде сиреневой черепахи и целиком отдалась своему горю. Это ж как можно не поехать в Австрию! Их же всего десять человек – претендентов на победу в поэтическом конкурсе, на который, как написано на сайте, было прислано свыше двух тысяч работ! Все приедут, прилетят, а она – нет… А вдруг именно ей, Лизе Ромашовой из Санкт-Петербурга, достанется первое место, а медаль или знак победителя некому будет вручить! А может быть, ее вообще в расчет не станут брать, если ее не будет в Вене!

Лиза горько плакала, но все же одновременно умудрялась прислушиваться к спору, который в коридоре затеяли родители. Поскольку слышно было плохо, пришлось срочно прекратить рыдать, но сквозь плотно закрытую дверь, кроме отдельных слов, все равно ничего нельзя было разобрать, и девочка решила плакать дальше. Это получилось легко – очень уж ей было себя жалко.

К ужину Лиза из своей комнаты не вышла, хотя слышала мамин голос из кухни:

– Семья! К столу! Все готово!

Через некоторое время за Лизой пришел папа. Он подсел к ней на диван, погладил по волосам и виновато сказал:

– Ну ладно тебе, Лизочек… Подумаешь, какая-то Австрия… Чего там хорошего-то… Одни австрияки…

Лиза отняла от лица промокшую черепаху и с укоризной в голосе произнесла:

– Вот что ты такое говоришь, папа!

Тут в комнату вошла мама, уперла руки в бока и спросила:

– И сколько мне вас ждать? Все же стынет!

– Я не буду ужинать, – буркнула Лиза и опять уткнулась в сиреневый бок черепахи. Слез уже не было, но и аппетита тоже, несмотря на то, что та порция супа, которую она после школы поставила разогреваться в микроволновку, съедена так и не была.

– Объявляешь голодовку в знак протеста?

– Нет… Просто не хочу…

– Лиза! – Мама подсела к дочери на диван рядом с мужем. – Мы с папой действительно не в состоянии лететь с тобой в Вену, и ты не можешь этого не понимать!

Девочка села на диване, поджав колени и прижимая к животу свою черепаху. Опять всхлипнув, она спросила:

– Мама! У тебя хоть когда-нибудь хоть кто-то из знакомых побеждал в поэтическом конкурсе?!!

– Нет… Но ты же еще не победила! Ты только вошла в короткий список! – наставительно сказала мама.

– А кто-нибудь из твоих знакомых когда-нибудь в такой список входил? Да еще в Австрии?

– Нет, но…

– Вот! А я вошла! И если вы не можете со мной лететь – ничего страшного! Мне уже не пять лет и даже не десять, а почти пятнадцать! И вы вполне можете посадить меня в самолет!

– Ну… прилетишь ты в чужой стране в аэропорт, и что дальше? Надо же и контроль пройти, и багаж получить, а ты языка не знаешь!

– Когда мы ездили в Финляндию и летали в Турцию, тоже ни финского, ни турецкого не знали. Но как-то справились! – не сдавалась Лиза. – Я пойду вслед за другими пассажирами, и все получится! Мы ведь именно так и делали в Турции!!

– Ира… – осторожно начал Игорь Михайлович, все так же искоса поглядывая на жену, – в Турции, если ты помнишь, нас в аэропорту встречал представитель отеля и держал над головой табличку с его названием. Заблудиться было просто невозможно! И, когда собрались уезжать домой, микроавтобус в аэропорт был подан прямо к отелю!

– А вас будут встречать в Вене? – спросила Лизу мама.

Девочке показалось, что дело сдвинулось бы с мертвой точки, если бы их действительно встречали, но на венском сайте было написано другое.

– Они не могут нас встречать, так как мы должны прилететь из разных стран и городов! Как они нас встретят-то?

– Вот! – Ирина Алексеевна победно взглянула на мужа: – Я так и думала! Эти юные дарования не по путевке летят! Кому они нужны? Действительно, не набегаешься всех встречать, машину еще для каждого гонять! Сколько в конкурсе было номинаций? – этот вопрос она уже задала дочери.

– Ну… я не считала… – промямлила Лиза. – Поэзия… проза… публицистика… исследовательская работа… Может быть, я что-то еще забыла, но четыре – точно…

– Множим четыре на десять победителей в каждой номинации, выходит – сорок человек… Кто-то заболеет или по другой причине не сможет прилететь… Пусть останется тридцать пять. Тоже много! Разумеется, никто не будет встречать в аэропорту тридцать пять разных рейсов! А потому я считаю тему закрытой!

Ирина Алексеевна резко рубанула рукой воздух, поднялась с дивана, еще раз пригласила семью на ужин и вышла из комнаты.

– Лизочек, а ты не узнавала, есть ли еще кто-нибудь из Питера в коротких списках? Ну… хотя бы в другой номинации? – спросил Игорь Михайлович. Дочь поняла, что отец хочет ей помочь – пристроить к какой-нибудь семье, но она точно знала, что из Санкт-Петербурга победителей, кроме нее, нет. Она так и сказала:

– Из Питера никто не летит, папочка…

– Ну… – он развел руками, – сама видишь, никак не получается… Пойдем-ка все же поужинаем. Сегодня мама приготовила твои любимые картофельные котлеты с грибным соусом!

Лизу не обрадовали ни котлеты, ни соус, но ссориться с мамой ей тоже не хотелось. С большим трудом девочка все же проглотила одну котлету, но вкуса ее почти не почувствовала.

Поздравление с днем рождения, которое придумала Лиза для Токаревой, понравилось всем девчонкам и самой Марине. Именинница со всеми расцеловалась, угостила конфетами из нарядной коробки и пригласила вечером к себе домой на праздничный ужин. Идти к Марине Лизе не хотелось, настроение у нее было далеко не праздничным, и портить его остальным не стоило. Она отговорилась дикой головной болью, в которую все сразу поверили, так как расстроенная Лиза выглядела не лучшим образом.

Из-за невозможности полететь в Вену Лиза так переживала, что стихи, которые обычно из нее изливались сами, больше не рождались, лицо потускнело, уголки губ опустились, она выглядела больной. Мама сменила тактику. Она уже не глядела на дочь сурово, не рубила рукой воздух, не говорила утвердительными предложениями, а прижимала ее голову к своей груди, гладила по волосам и пыталась успокоить. Лиза говорила, что спокойна. Беспокойства она действительно не испытывала, но начать улыбаться никак не могла. Ей казалось, что жизнь дала ей шанс, а она им не смогла воспользоваться. Пусть по объективным причинам, но не смогла ведь… И как же теперь жить дальше? Ее стихи никогда никому не были нужны, кроме тех людей, которые по достоинству оценили их в Австрии. Австрия далеко, а здесь, дома, она по-прежнему никому не нужна… Родители – не в счет…

И однажды Игорь Михайлович не выдержал.

– Да что же это такое! Живем будто в доме покойник! Хоть с работы не возвращайся, честное слово! – как-то прокричал он, бросив на стол, где семья ужинала, вилку.

– А что ты предлагаешь?! – взвилась Лизина мама. – Я не могу оставить больных, можешь ты это понять?! Их не на кого оставить! Вот на кого можно оставить нашу соседку Валентину Петровну?! На кого? Другого терапевта нет! В отпуске! Да Валентина меня из Австрии не дождется! Вот скажите… – она картинно обвела рукой свое семейство, застывшее за столом, – вы… этого хотите?! Этого?!

Какое-то время Лиза с отцом подавленно молчали, а потом Игорь Михайлович сказал:

– Так! Слушайте все и не перебивайте! Говорит глава семьи! Я лично отвезу Лизу в аэропорт, договорюсь с какими-нибудь приличными пассажирами этого же рейса, чтобы они помогли нашей дочери сесть в Вене на такси до отеля – его название мы знаем! А уж там ее встретят – так на сайте написано!

– А в самолете? – зачем-то спросила мама.

– Да что может случиться в самолете-то?! Будет сидеть на своем месте и читать книжку… ну или музыку слушать в наушниках… Три часа всего лететь-то, столько же, сколько ехать на электричке в Сергеево, где живет твоя сестра!

– А потом? – опять задала не очень понятный вопрос Ирина Алексеевна.

– Не знаю, что ты имеешь в виду, но, когда надо будет ехать домой, такси для Лизы может вызвать портье!

– А в самом аэропорту?! Там же все на немецком…

– Весь мир сейчас и на английском говорит! Лиза, думаю, как-нибудь справится! В конце концов, нужные фразы можно заучить или выписать себе на бумажку… ну… или в телефон занести…

Лиза сидела за столом ни жива ни мертва. Она боялась поднять глаза от тарелки, в которой методично и безжалостно мяла вилкой в пюре макароны. Несмотря на то что отец только что назвал себя главой семьи, последнее слово все равно всегда оставалось за мамой. Девочка ждала, что будет дальше.

Сначала в кухне довольно продолжительное время висело тягостное молчание, потом Ирина Алексеевна неуверенно произнесла:

– Ну… не знаю…

Это была победа! Лиза тут же бросила свои давленые макароны, подскочила к маме, обняла ее за шею и горячо зашептала в ухо:

– Ну, мамочка! Ну, пожалуйста! Отпусти! Папа правду говорит – все будет хорошо! Я уже не маленькая!

– Не знаю… – с той же интонацией повторила Ирина Алексеевна, но по ее лицу было видно, что она готова сдать свои позиции.

На следующий день Лиза опять прорыдала весь вечер, поскольку мама принесла с работы весть, что ее несовершеннолетняя дочь никак не может лететь в самолете без взрослого человека. Никаким чужим людям ее перепоручать нельзя. Игорь Михайлович тут же полез в Интернет, где узнал, что перепоручить ее все-таки можно, только нужно оформить доверенность, заверенную нотариусом.

– Какая еще доверенность? – Лиза рыдала все громче и громче. – Что я вам, дачный участок или автомобиль?

– Побыла бы немножко автомобилем… – мрачно заметил папа. – Вопрос в том, на кого доверенность написать…

Наверное, Лиза так и не попала бы в Австрию, если бы папин коллега не собрался в Вену с женой и сыном. Именно на него родители Лизы и оформили доверенность. Николай Петрович Семеновский клятвенно обещал не только не спускать с девочки глаз в аэропорту и самолете, но и всячески ей помогать, а после приземления посадить в такси.

Попрощавшись с родителями, Лиза вместе с Семеновскими сдала багаж и прошла все виды контроля. Пятилетний Саша все это время тихо скулил, и девочка подумала, что такого зануду еще свет не видывал. Потом оказалось, что у мальчика некстати разболелось ухо.

– Лиза! Нам надо найти аптечный киоск, похоже, без компресса не обойтись, – озабоченно сказал Николай Петрович. – Ты уж посиди пожалуйста здесь, на скамейке возле магазина… Чего тебе с нами по аэропорту блуждать… Я, конечно, обещал с тебя глаз не спускать, но… словом… ты ведь уже почти взрослый человек… Понимаешь, что ситуация сложилась нестандартная…

– Да, конечно, я все понимаю… и… никуда не уйду… – отозвалась Лиза. – Только если вы разрешите, я бы зашла в этот магазин… чтобы не так скучно было… А потом опять сяду на эту же самую скамейку… Можно?

Когда разрешение было получено, Лиза оказалась в шикарном магазине беспошлинной торговли, который называют дьюти-фри. Сверкающие витрины и обилие товаров вдруг неожиданно привели ее в нервное состояние. Полная свобода от родителей все же была в новинку и поначалу даже показалась некомфортной. Девочка привыкла во всем советоваться с мамой или отцом. А с кем тут советоваться?

Лиза долго боролась с собой, но все же победило страстное желание, и она купила себе маленький флакончик французской туалетной воды. Мама просила ее экономить евро, но ведь все равно надо будет привезти себе какой-то сувенирчик из поездки. Пусть это будет туалетная вода! Девчонки просто умрут от зависти!

Когда на кассе очень красивая девушка – работница магазина – перевела сумму за воду из евро в рубли, Лиза чуть не присвистнула от испуга, но постаралась не подать вида, что так сильно изумлена. Впредь она, конечно, будет сама все просчитывать и действовать экономнее, а то так и на такси из Вены обратно в аэропорт не хватит. Мама, как всегда, оказалась права.

Ожидать Семеновских на скамейке пришлось недолго. Очень скоро они вернулись. Саша уже не скулил. Ухо согревал компресс, и оно, видимо, уже не так сильно беспокоило мальчика.

Самолет австрийской авиакомпании был не слишком большим, мало похожим на наши огромные лайнеры и американские «Боинги». Лизино место оказалось у окна, чему она очень обрадовалась. Перед полетом две хорошенькие стюардессы в красных форменных костюмах и кокетливо сдвинутых набок пилотках показывали и рассказывали, как пользоваться спасательными средствами. Лиза мало что понимала, поскольку немецкого языка не знала, а на английском говорили так быстро, что она успевала улавливать только отдельные слова. На какое-то время ей вдруг стало страшно. Спасательные средства… жилеты… респираторы… А вдруг… Ее же никто не спасет. Семья, которой ее поручили, в случае опасности, конечно же, будет помогать маленькому Саше. Он со своим компрессом на правом ухе чем-то был похож на сказочного персонажа. Языков Лиза не знает… на русском в самолете только поприветствовали пассажиров – и все…

Когда заработали двигатели и самолет начал разворачиваться на взлетной полосе, Лиза прилипла к окну и временно забыла все свои страхи. Она уже летала в Турцию на самолете, но это не помешало ей опять с большим интересом следить за тем, что происходит за иллюминатором. А там, под крылом, возле которого она сидела, родной Питер начал уменьшаться в размерах и постепенно стал превращаться в собственный макет. Девочке казалось, что она даже узнает знакомые места. Потом кукольные домики сменились лесами, полями, их перерезали блестящие ленты рек, карманными зеркальцами сверкали озера и водохранилища. Вид из окна самолета более всего стал походить на географическую карту, а потом обзор полностью закрыли облака. Они лежали перед Лизиными глазами бесконечными ноздреватыми голубыми сугробами. Девочка подумала, что, наверное, так выглядит, например, Арктика.

Полет длился всего три часа, и заскучать Лиза не успела. Ей даже не хотелось читать: нравилось само ощущение полета. Периодически ей закладывало уши, но такое иногда случалось даже на земле, в метро, и потому нисколько ее не пугало. Еда, которую перед Лизой поставили в пластиковом контейнере, оказалась вкусной, хотя она так и не смогла понять, что было так обильно залито густым сливочным соусом. На десерт дали абрикосовое суфле, а из напитков Лиза попросила себе чаю. Уж это слово она смогла произнести на английском языке.

Венский аэропорт показался огромным, и Лиза порадовалась, что с ней рядом все-таки были взрослые люди. Пожалуй, одна она растерялась бы и не смогла так быстро найти выход из залов ожидания и стойку для заказа такси.

Помахав на прощание рукой Саше, который продолжал держаться за больное ухо, и поблагодарив его родителей, Лиза села в такси. Таксист оказался крупным жизнерадостным мужчиной в бейсболке и пухлой безрукавке с многочисленными карманами. Когда такси выехало из-под козырька здания аэропорта, Лизино настроение несколько ухудшилось. Вена встретила ее туманом, в котором терялись очертания города. Таксист попытался с ней поговорить, но Лиза не понимала по-немецки и только виновато пожимала плечами. Когда они въехали на центральные улицы, начали сгущаться сумерки. Их пытались разогнать фонари, но туман уже накрыл город плотным облаком, и перед глазами девочки все сливалось в мутноватую поблескивающую массу, в которой дальше метра ничего уже было не разобрать.

Таксист поставил Лизин чемоданчик возле стеклянных дверей отеля, лимонных, от пробивающегося через них освещения холла, помахал на прощание рукой и уехал. Над входом горели буквы – «Edelweiß», что было названием отеля и горного цветка – эдельвейса. Но даже изображение его белоснежного венчика на Лизу не произвело впечатления. Она вдруг почувствовала себя одинокой и никому не нужной в чужой туманной стране. И зачем она сюда прилетела?

Испуганная и расстроенная, Лиза, подхватив чемодан, робко перешагнула порог отеля. Очень скоро она увидела стойку портье и просторный холл, уставленный мягкими диванчиками, креслами и столиками. За одним из них сидели довольно молодые женщина и мужчина. Завидев Лизу, они приветливо улыбнулись ей и на русском языке пригласили к себе за столик. Это были координаторы проекта «Молодые голоса в Вене». Они предложили называть себя просто, без отчества – Марианной и Кириллом, рассказали девочке о том, что будет происходить на форуме, выдали необходимые документы, проспекты, рекламки, а также бейдж, на котором красовалась лучшая фотография Лизы (она сама ее им отсылала). На бейдже сначала по-русски, а потом латиницей яркими красными буквами было написано: «Елизавета Ромашова. Россия. Санкт-Петербург». У девочки что-то екнуло в груди. Она еще никогда и нигде не представляла ни свой Питер, ни Россию. Она совсем расстроилась, поскольку решила, что всех только опозорит. Нет в ее стихах ничего такого, что было бы достойно Питера и страны. У нее вообще нет патриотических стихов. Она пишет только о себе, о том, что волнует. Впрочем, даже не так… Она просто записывает то, что неожиданно рождается в ее голове. Конечно, иногда приходится что-то в тексте подправить и улучшить, но лишь мелочи. Стихи приходят к ней сами…

Марианна сказала, что соседка Лизы по номеру прилетит только завтра, а потому пока она может устраиваться в отеле самостоятельно, но учитывая при этом, что надо оставить места и для вещей еще одной девочки. Лиза рассеянно покивала головой, взяла у портье ключ и пошла к номеру, который оказался на первом этаже. Настроение ее продолжало ухудшаться. Отель был слишком простым. Совсем не таким блестящим, которые тоже приходилось видеть в кино. Конечно, в Турции они тоже жили в обычном отеле «три звезды», но в нем они только ночевали, а все остальное время проводили на море или на экскурсиях. А здесь ведь придется жить… Впрочем, основные мероприятия будут проводиться в каком-то дворце… Может, все как-то наладится?

Номер тоже был простоватым, но просторным и светлым. Это несколько успокоило. Лиза разложила свои вещи, приняла душ, прилегла на постель сверху покрывала и неожиданно для себя уснула. Наверное, от переизбытка разных впечатлений сегодняшнего длинного и непростого дня. Она несколько раз просыпалась ночью и порывалась встать, чтобы раздеться и залезть под одеяло, но засыпала снова. Утром девочку разбудил звонок телефонного аппарата, который стоял на ее прикроватной тумбочке. Тряхнув головой, чтобы прогнать сон, она сняла трубку и услышала:

– Привет! Ты еще спишь?

От удивления Лиза не могла вымолвить ни слова. Кто мог звонить ей в австрийский отель «Эдельвейс»?

– Это какая-то ошибка… – промямлила Лиза.

– Ну! Вижу, ты и впрямь еще не проснулась! Я твоя соседка по номеру! На ресепшене сказали, что я должна спросить у тебя разрешения, прежде чем к тебе войти! Так как? Впустишь?

– Заходи, конечно…

Через некоторое время, за которое Лиза успела привести в некоторый порядок постель, повернулась ручка двери, и в номер вошла довольно высокая черноволосая девочка с большим чемоданом.

– Привет! – опять сказала она. – Меня зовут Александрой, а тебя?

– Я Лиза! А тебя так и надо называть? Именно Александрой, не Сашей?

– Сашей – это потом… Если подружимся! – Александра шлепнула на постель свой чемодан, тут же его раскрыла и стала выгружать из него вещи в большом количестве.

Лиза успела сообразить, что эта девчонка странно рассуждает: неужели можно жить в одном номере и не подружиться, но обдумать это как следует не смогла, потому что Александра опять спросила:

– Ты в какой номинации выступаешь?

– У меня стихи… – не слишком внятно проговорила Лиза. Ей подумалось, что она слишком громко называет свое рифмование стихами. Вдруг эта Александра настоящая поэтесса!

– Стихи?! – Соседка по номеру уселась прямо на свои вещи, безжалостно их смяв. – Вот как! У меня тоже стихи! Значит, мы с тобой конкурентки! Это плохо!

– Почему плохо?

– Ой, ну не делай вид, что не понимаешь! – Александра скривила свое симпатичное лицо. – Каждой из нас хочется получить первый приз, разве нет?

– Кроме нас, еще восемь человек претендуют на первое место.

– Ерунда! Я в инете стихи пятерых видела – полный отстой! Как твоя фамилия?

Лиза подумала, что соседка по номеру слишком бесцеремонна, но скрывать свою фамилию не было никакого смысла, и потому ответила:

– Ромашова.

– Ромашова… Ромашова… – задумчиво повторила Александра. – Нет… Твоих стихов не читала. Ты что, не публикуешь их в инете?

– Не публикую.

– Даже в социальные сети не выкладываешь?

– Нет.

– А почему?

Лиза пожала плечами и ответила вопросом:

– А зачем?

– Ну даешь! Ты же зачем-то приехала сюда! Вот скажи, зачем приехала? – продолжила напирать Александра.

– Я никогда не была в Вене. Вообще в Центральной Европе не была. Только в Финляндии и в Турции…

– Скажешь, что приехала просто столицу Австрии посмотреть?

– Не только! Интересно познакомиться с другими, кто тоже стихи пишет.

– А чего в России не знакомилась?

Лиза опять была вынуждена сказать:

– Не знаю… Как-то у меня не получалось…

– Плохо хотела! Вот у меня, например, уже несколько дипломов с российских конкурсов юных поэтов! Так что учти, со мной соревноваться тебе будет трудно!

Лиза улыбнулась и возразила:

– Теперь уж нет смысла соревноваться, разве ты не знаешь? Жюри уже давно все решило, и сегодня мы только узнаем о результатах.

– Плохо читала сайт! Сегодня после награждения победителей будут литературные чтения по номинациям! Будут присутствовать спонсоры и журналисты. Они тоже какой-то приз учредили! Еще вполне можно получить медаль зрительских симпатий, которая, думаю, по значимости не хуже первого места! А если журналистам понравится, возможны публикации и вообще – полет далее!

– А куда уж далее? – удивилась Лиза.

– Публикации – это же известность! Могут быть деньги, приглашения в другие страны! – Александра снисходительно посмотрела на Лизу и спросила: – Слушай, ты, случаем, не из какого-нибудь провинциального Замухинска приехала, если таких простых вещей не понимаешь?

– Я из Питера, – буркнула Лиза.

– Из Питера?! Не похоже! Даже у нас в Минске в этом разбираются! У меня, кстати, есть и Питерский диплом за стихи, и Московский. Кстати, у вас в Санкт-Петербурге ежегодно проводится конкурс «Поэтическая юность»! Почему не участвуешь?

– Не хочу и не участвую! – решительно произнесла Лиза. Она вдруг кожей почувствовала, что с этой девчонкой надо говорить на ее языке. Ни в коем случае нельзя позволить ей превосходства над собой. Задавит! Пусть тоже силу чувствует!

– Ну и… – Лизе показалось, что Александра хотела назвать ее дурой, но, наткнувшись на ее строгий и спокойный взгляд, несколько смутилась и закончила по-другому: – Ну и… зря! Сама о себе не позаботишься – никто о тебе не позаботится!

Лиза посмотрела на часы и обрадовалась тому, что можно сменить тему:

– Уже можно идти на завтрак. Ресторан, как мне вчера сказали, на втором этаже. Пойдешь?

– Пожалуй… Подожди, я хоть руки вымою да причешусь.

Ресторан оказался небольшим, как и все в этом отеле. Посетителям предлагался шведский стол. У одной из стен стояли большие блюда с фруктами, колбасами и сырами, миски с салатами, разнообразная выпечка и молочные продукты. Лиза взяла себе йогурт, две булочки для бутербродов, несколько ломтиков сыра и грушу. Александра – примерно то же самое, но еще и пару бананов.

– Неизвестно, когда и где обедать придется, поэтому бананы всегда пригодятся, – объяснила она. Лиза неопределенно пожала плечами.

Выбрав свободный столик, девочки уселись. Лиза спиной к залу, а ее соседка по номеру – лицом. Ресторан постепенно наполнялся посетителями, и Александра с набитым ртом комментировала происходящее:

– Две девчонки пришли. Одна – настоящая крыса! Наверняка публицистику пишет, заметочки всякие! Ой! А вторая – такая цаца! С утра на каблучищах! Эта вполне может и стишки крапать! А вот два парня! Один – ничего такой… Интересный… Второй – так себе… Ой, а этот-то каков! Деревня деревней! И чего такому в Вене делать? Только на балалайке играть! А вот еще двое пришли. Слу-у-у-уша! Такой клевый парень! Ты только взгляни!

– Отстань, – буркнула Лиза, доедая грушу.

– Можешь и не смотреть! Только имей в виду, что на этого я глаз положила, так что даже не думай переходить мне дорогу! Поняла?

Лиза положила недоеденную грушу на тарелку и все же обернулась. Она не увидела ни крысы, ни цацы, ни деревенского парня. В ресторане завтракали обычные девчонки и парни.

– Слушай, чего ты такая злая? – спросила соседку по номеру Лиза. – Все тебе не нравятся! Всех обзываешь!

– Я не злая. Я просто реалистка. Я сразу оцениваю диспозицию и возможных соперников. Надо уметь видеть их слабые стороны, а себя подавать в самом лучшем виде!

– А если тот парень, который тебе понравился, как раз и окажется твоим соперником, тогда что? Где он, кстати?

– Вон тот, что сидит прямо у входа в ресторан, под картиной с яблоками, в бордовом джемпере!

Лиза еще раз обернулась, умудрилась встретиться с этим парнем глазами и сразу их отвела, потому что и ей он сразу понравился: открытое лицо, яркие карие глаза и красивая стрижка густых волос.

– Ничего парень, нормальный, – вынуждена была признать она.

– Вот! А я что говорила! А если он окажется соперником, – начала отвечать на предыдущий Лизин вопрос Александра, – то это тоже ничего. Во-первых, можно и победить, и тогда выглядеть перед ним королевой. А если проиграть, то можно пустить слезу, надавить на жалость, и он – раз – и в кармане! Я тебе обещаю, что из Вены я непременно уеду или с каким-нибудь дипломом, или с медалью зрительских симпатий, или с этим парнем!

– А если он не из Минска?

– Да это я так… к слову! Но я, возможно, потом буду приезжать в его город или он – ко мне. Вот увидишь, он в меня до сумасшествия влюбится! Хочешь – поспорим?

– Давай! – Лиза усмехнулась. Ей уже не терпелось посмотреть на представление по завоеванию Александрой этого симпатичного незнакомца.

– На что?

– А на твою медаль, которую ты хочешь получить!

– А вдруг все же не получу?

– Тогда – «на американку»!

– А это еще что? – удивилась Александра.

– Как?! Ты не знаешь?! Проигравший при споре «на американку» исполняет любое желание победителя! – сообщила ей Лиза. Превосходство теперь уже явственно читалось на ее лице.

– Круто… Но интересно! Так и быть – давай «на американку»! Все равно ты будешь исполнять мое желание!

Девочки схватились за руки и попросили рядом сидящего парня, как раз того самого, которого Александра окрестила «деревней», их разбить. Он разбил и спросил:

– На что спорили-то?

– «На американку»! – тут же отозвалась уже просвещенная Александра.

– А позовите меня, когда кто-то из вас будет исполнять чужое желание! – с улыбкой попросил парень.

– Много чести!

– Ну, гляди не проспорь! – послал он ей вдогонку, когда девочки уже выходили из-за стола.

– Наш отель, конечно, не слишком блестящ, – сказала Марианна, когда все участники литературного конкурса «Молодые голоса в Вене» собрались в его холле на первом этаже, – зато находится в десяти минутах ходьбы от исторического центра столицы. Если вы пообещаете не отставать, то мы прогуляемся до дворцового комплекса Хофбург, бывшей резиденции династии Габсбургов. Ныне там официальная резиденция президента Австрии, но не только. Там и музейные здания, и национальная библиотека, и много еще чего другого, с чем познакомитесь позже. Как раз напротив здания библиотеки, на площади Йозефплац, находится дворец Пальфи. Назван он по имени своих владельцев и впервые упоминается в архивах аж XIV века. С тех пор он, конечно, неоднократно перестраивался, менял владельцев. Сейчас в этом здании устраиваются выставки, проводятся концерты и всяческие мероприятия. Мы арендовали несколько залов дворца для проведения награждения победителей нашего конкурса и последующих литературных чтений. Думаю, вам там будет очень уютно. Итак! Вы обещаете не отставать?

Ответил Марианне довольно нестройный хор голосов, из которого все же было понятно, что присутствующие совсем не против утренней прогулки по Вене, тем более, что погода обещала быть хорошей. В окна отеля светило солнце, а от вчерашнего тумана не осталось и следа.

На улице действительно оказалось очень тепло. Лиза распустила шарф, который в номере туго повязала вокруг воротника куртки. Когда она улетала из Петербурга, температура воздуха там опустилась почти до нуля, а в Вене явно было больше десяти. Окна соседнего с отелем кафе были украшены ящиками с буйно разросшимися красными и белыми цветами, но трава на соседнем газоне уже несколько поблекла. Осень потихоньку наступала и на Австрию.

Творческую молодежь встретила умытая улица Вены, которая сразу напомнила Лизе исторические кварталы родного Питера – такие же строем стоящие светлые дома с лепными украшениями, медальонами и кариатидами. И чем дальше они углублялись в центр города, тем явственнее становилось ощущение общности облика этих двух городов, хотя, конечно, у столицы Австрии были свои особенности. Например, дома часто венчали легкие, устремленные в небо башенки с куполами и шпилями. Сразу вспомнилась Австрийская площадь Санкт-Петербурга, которую горожане ласково называли Ватрушкой. Перед поездкой Лиза специально посмотрела в Интернете материалы о площади. Оказалось, что несколько домов на ней были спроектированы обрусевшим немцем Василием Шаубом, его архитектурный стиль действительно имел некоторое сходство с архитектурой Вены. Сейчас Лиза это ощущала особенно остро.

– Ну, и как тебе Вена? – спросила Лизу Александра.

– Очень! – только и смогла та ей ответить. Они как раз проходили по площади Гельмута Цилька, где находился необычный и очень впечатляющий памятник жертвам фашизма.

– А по мне, так ничего особенного!

– Минск лучше?

– Да и Минск, я тебе скажу, – так себе!

– Мне очень интересно, Александра, тебе в этом мире вообще что-нибудь нравится?

– Не что-нибудь, а кто-нибудь… – соседка по номеру снизила голос почти до шепота. – Погляди, как здорово прикинут тот красавчик, что был в ресторане в бордовом джемпере…

Лиза осторожно повернула голову. Тот, кто безраздельно занимал воображение Александры, действительно очень хорошо выглядел. Он был одет в стильную куртку из светлой ткани, сверху которой небрежным мягким узлом завязал шарф в серо-белую клетку с яркой тонкой красной полоской. Возможно, в другой момент Лиза смогла бы оценить молодого человека по достоинству, но сейчас ее раздражило, что Александра отвлекает ее от красот Вены.

– Обычно прикинут, – буркнула она и прислушалась к голосу Марианны, которая рассказывала о музее под названием Альбертина, мимо которого они шли.

Фасад дворца Пальфи выглядел очень непритязательно. «Избалованная» дворцами Санкт-Петербурга и его пригородов Лиза не могла понять, за что величают дворцом довольно обычный дом с темно-серой, местами облупившейся штукатуркой. Но уже на лестнице ощущение некой фальшивости происходящего ее покинуло. Лестница была очень красивой и абсолютно современной, но на стенах остались фрагменты фресок, изумительных по нежности красок. Как сказала Марианна, их специально не восстанавливают целиком, чтобы сохранился дух старины.

Зал, в котором должно было состояться награждение, тоже оказался прекрасен: лепные золоченые украшения, медальон фрески на потолке, люстры с многочисленными переливающимися висюльками, зеркала и старинные портреты темного письма в богатых рамах. На столике, покрытом алой бархатной скатертью, лежали несколько медалей, стопка дипломов, в рамочках под стеклом стояли, тускло поблескивая золотом, наградные знаки в виде птицы с расправленными крыльями. Лиза вспомнила кулон, который они подарили однокласснице, и удивилась совпадению. Это же именно она выбрала для Маришки ту птичку. Вот будет здорово, если она вернется из Вены с такой наградой!

Особенное волнение Лиза почувствовала, когда со сцены было сказано, что именно на ней в 1762 году вместе со своей сестрой давал концерт шестилетний Моцарт. На этом концерте присутствовала сама императрица Мария-Терезия. Все присутствующие в зале заулыбались, когда услышали, что будущий гений, а тогда еще совсем маленький мальчик, решил раньше времени уйти со сцены вслед за случайно забредшей на нее кошкой. Когда ему за это попеняли, указав на Марию-Терезию, Вольфганг сказал: «Императрица никуда не денется, а кошка может уйти!»

Лиза, разумеется, улыбалась вместе со всеми, но чувствовала, что вся дрожит от смущения и восторга – надо же, в какое святое место попала она, самая обыкновенная девочка из России! Рядом с ней со скучающим видом сидела Александра. Но по подрагивающим пальцам руки, которая лежала на подлокотнике кресла, Лиза поняла, что она тоже волнуется.

Когда были закончены все приветственные речи, Кирилл, который вел мероприятие, сказал:

– Ну, а теперь приступаем к самому главному, ради чего мы здесь все и собрались! Торжественную церемонию награждения юных дарований мирового русскоязычного пространства считаю открытой! – Он широко улыбнулся, взял в одну руку золоченую птицу, а во вторую диплом и с особой торжественностью в голосе продолжил: – Итак! Диплом победителя в номинации «Поэзия» вручается…

Кирилл сделал намеренную паузу, и весь зал затих. Лиза, у которой от волнения абсолютно пересохло во рту, успела подумать, что, если бы сейчас в зал опять случайно забрела кошка, наверняка была бы слышна даже ее мягкая поступь.

– …вручается… – повторил Кирилл и громогласно закончил: – Серову Андрею! Город Рига, Латвия!

Зал взорвался аплодисментами, а к сцене направился тот самый парень, которого Лизина новая приятельница обозвала «деревней».

– Во как… – растерянно произнесла Александра, а Лизе страшно захотелось заплакать. Она поняла, что золоченая птица от нее улетела. Александра ткнула соседку в бок и прошипела: – Не расстраивайся! Еще есть второе и третье места – тоже неплохо!

Второе место и диплом лауреата завоевала «цаца на каблучищах», которая оказалась Верой Токмаковой из Дрездена, а третье – совсем неприметная, маленькая, с очень короткой стрижкой Дороти Щербацкая из штата Оклахома.

Лиза с трудом удерживалась от слез, а Александра продолжала зло шипеть ей в ухо:

– Понятно! Дрезден – недалеко от Вены! Наверняка у этой Верки связи с Марианной или с Кириллом! А эта-то какова – Дороти из Оклахомы! Коза щипаная! Сидела бы за океаном в своей Оклахоме! Так нет! Вену ей подавай!

Кирилл между тем показал на одну из медалей, прикрепленную к ленточке цветов австрийского флага, и сказал:

– Никому не расстраиваться! У тех, кто не получил сегодня награды, есть еще возможность завоевать вот такую медаль зрительских симпатий. Эти медали в каждой номинации будут вручены на заключительном и не менее торжественном мероприятии в честь закрытия конкурса «Молодые голоса в Вене». Уже сегодня после обеда начнутся литературные чтения, где каждый может себя представить в самом выгодном свете.

Лиза не могла не расстраиваться. Дрожащей рукой она сорвала с груди бейджик и сунула в карман нарядного пиджачка. Лиза Ромашова, Россия, Санкт-Петербург, подвела и Россию, и свой город. По сведениям, почерпнутым на сайте конкурса, она знала, что, кроме нее, не было больше ни одного участника из Питера. И вот… ее стихи все-таки оказались неинтересными, плохими, детскими… И зачем только она сюда прилетела? Подобного позора она прежде не испытывала никогда. Как же стыдно! Как плохо!

На сцене вручали награды победителям в других номинациях, но Лиза ничего не могла рассмотреть из-за застилающих глаза слез. Она с удовольствием выбежала бы из зала, но не хотела привлекать к себе внимание и мешать награждению. Александра продолжала что-то нашептывать ей в ухо. Лиза могла только согласно кивать, хотя была не в состоянии вникнуть в то, с чем таким образом соглашалась.

К моменту объявления кофе-паузы Лиза смогла наконец собраться с силами, загнать ненужные слезы поглубже и даже улыбнуться Александре, которая тут же заявила, что кофе ненавидит. Но в шикарном соседнем зале на столах, окруженных креслами, обитыми алым бархатом, стояли стаканы и с соками, и с минеральной водой. Желающим наливали кофе или чай. Со специальных стоек можно было взять бутерброды с австрийским мягким сыром или с ветчиной. На толпу жующих юных дарований весело взирал с пьедестала золоченый Моцарт.

– Сейчас доем бутик, и ты меня сфоткаешь у Вольфганга! – приказным тоном объявила Лизе Александра. – А потом я тебя!

Лизе не хотелось ни есть, ни фотографироваться. Она вяло тянула из высокого и узкого стакана сок, размышляя при этом, не стоит ли прямо сейчас подойти к Марианне и отказаться от публичного чтения стихов. Ей стыдно их читать, раз они такие негодные. Видимо, последнее слово она произнесла вслух, потому что Александра чуть не поперхнулась чаем и даже с некоторым испугом спросила:

– Кто негодные?

– Не «кто», а «что»… Стихи мои негодные… – с грустью ответила Лиза.

– Вот еще что придумала! Да наши стихи отобрали из двух тысяч других, присланных на конкурс! Мы в десятке самых лучших! Странно, что ты этого не понимаешь!

– Ты, конечно, права, но десятой в десятке все же быть как-то не очень приятно.

– А кто тебе сказал, что ты десятая?

– Ну… если даже я восьмая или шестая, все равно как-то грустно.

– Брось! Я уверена, что кроме первых трех мест, никаких других не определяли. А кто что стоит, мы с тобой сейчас живо поймем, когда начнется чтение стихов. Если ты их пишешь, должна разбираться в качестве. – Александра достала фотоаппарат, сунула его в руки новой подруге и, больше не говоря ни слова, пошла к статуе Моцарта. Лизе оставалось только следовать за ней.

Когда Александра была сфотографирована в разных позах, к девочкам подошел Андрей Серов, бывшая «деревенщина», а ныне главный победитель конкурса поэтов.

– Ну что, кто из вас кому проиграл, кто выиграл? – спросил он.

Александра фыркнула и ответила:

– К вашему сведению, еще время не пришло для выигрыша или проигрыша!

– О! Уже на «вы» называешь? – Андрей рассмеялся. – А сегодня утром в ресторане ты меня, похоже, презирала!

– А вот ВЫ… – Александра намеренно выделила голосом местоимение. – …сейчас почитаете свои стихи, и мы поймем, продолжать ли вас величать на «вы» или стоит опять начать презирать!

– У тех, кто здесь собрался, не может быть плохих стихов. Мы же все победители!

– Однако золотая птичка у вас, господин лауреат!

– Хочешь, подарю? – Серов опять рассмеялся.

– Мне чужого не надо! – сквозь зубы проговорила Александра и потащила Лизу за собой в зал, куда уже всех приглашали Кирилл с Марианной.

Машинально взглянув на себя в большое зеркало в тяжелой резной раме, Лиза увидела устремленные в их сторону глаза того парня с красивой стрижкой и яркими карими глазами. Трудно было сразу понять, на кого он смотрел, на Александру или на Лизу. Когда девочка встретилась с ним взглядом, он свои глаза сразу отвел. Лиза сообразила, что и он лауреатом не стал. Тоже, наверное, переживает.

Первым читал свои стихи Андрей Серов. Он заметно волновался, постоянно облизывал губы, а лицо его пошло красными пятнами. Но стихи Серова были настолько хороши, что ему долго аплодировали, и Марианна попросила прочесть на бис еще одно из тех, что ему кажутся особенно удачными. Андрей прочитал стихотворение, которое показалось Лизе красивым, но не очень понятным. Автора что-то очень сильно волновало: то ли чье-то предательство, то ли обман. Девочка знала, что в настоящих стихах так и должно быть: ничего не должно лежать на поверхности, надо вдумываться в подтекст. Поэзия – это не зарифмованная проза. Она – искусство недосказанного.

– А наша латвийская деревенщина-то не так проста, как прикидывается, – шепнула Александра.

– Отличные стихи! – восхищенно отозвалась Лиза.

– Ну… бывают и получше…

– Может, и бывают! Но эти – очень хорошие!

– Да ладно… Согласна я… Все мои дипломы не стоят и одного стиха этого… рижанина… А я еще мечтала о каких-то публикациях… Это его стихи надо публиковать…

– То-то! – Лиза улыбнулась.

Сходя со сцены, Серов бросил быстрый взгляд на двух приятельниц.

– Ишь ты, еще и погля-а-а-адывает! – протянула Александра. – Ага-а-а! Прямо я вся так и растаяла от его стиша-а-ат!

Лиза посчитала за лучшее не отвечать.

Стихи «цацы» из Дрездена и «щипаной козы» из Оклахомы тоже были очень неплохими, но до яркой поэзии Серова явно не дотягивали.

– Так! Понятно! Родаки этих двух овец купили своим дочуркам лауреатство! – прошипела Лизина соседка.

– Слушай, Александра, – возмутилась Лиза, – может, хватит всех козами да овцами величать? Стихи у девчонок тоже неплохие. У Дороти о природе – очень даже хорошие!

– Ладно, так и быть, зови меня Сашей! – не в тему сказала вдруг Александра. – Кажется, мы с тобой уже нашли общий язык.

Удивленная Лиза ничего не успела ей ответить, так как Кирилл произнес со сцены:

– Приглашается Александра Завьялова! Белоруссия! Минск!

Александра как-то болезненно охнула и даже побледнела. Лиза поняла, что беззаботность и цинизм она на себя только напускает.

Сашины стихи были резкими и громогласными, как она сама, очень необычными, но чутким ухом Лиза уловила погрешности в размере. Ей это несколько мешало слушать, и она решила потом поговорить с Александрой о нарушении ритма. Но Саша, не успев сесть на место, сразу наклонилась к уху Лизы и сказала:

– Видела, как ты кривилась! Я знаю, что в некоторых местах размер хромает, но, понимаешь, иначе никак не уложить мысль в строку! Не хочется переделывать! Хорошо ведь получилось, да?

– Хорошо, но, думаю, все ошибки улавливали. Может, поэтому ты и не заняла призового места?

– Нет, я посылала правильные стихи… А здесь захотелось прочитать именно эти! Они мне непросто дались… Переживала сильно… Один тип меня обманул… вот и вылилось…

Лиза ничего не сказала, потому что на сцене уже читал другой человек, но подумала, что стихи Серова и Саши чем-то похожи. Наверное, своим надрывом. Они оба сильно переживали, когда сочиняли стихи. Саша и Андрей люди сильных чувств! Впервые Лиза посмотрела на подругу с уважением.

Еще через два выступления Кирилл объявил:

– Елизавета Ромашова, Россия, Санкт-Петербург!

Это прозвучало так торжественно, что Лиза пожалела, что от огорчения сорвала с груди бейдж.

Сначала она читала так тихо, что Марианна вынуждена была попросить ее делать это погромче. Потом Лиза забыла и о Марианне, и о Саше, и о Серове из Риги, о Дороти из Оклахомы, о Вере из Дрездена. Она не замечала глаз, устремленных на нее. Стихи – это выраженная в гармоничной словесной форме душа, и Лиза изливала свою душу перед сидящими в зале молодыми поэтами, которые не могли ее не понять, так как сами были такими же ранимыми, восторженными и чувствительными, даже если пытались рядиться в одежды злых циников, как Саша. Очень скоро Лиза кожей почувствовала, что зал с ней заодно, все они, юные поэты, – едины.

Я – добыча, я – награда, Я – подарок, я – улов! Засидевшийся в засаде Где ты, горе-птицелов? Где охотник горбоносый? Рыцарь где? И где герой? Где поэт сладкоголосый? Злыдень с синей бородой? Где силки? Капканы? Сети? Где облава? Где флажки? Сплетни где? Где злые дети? Где рогатки? Где крючки? Где ты, витязь самый храбрый? Сколько ждать, в конце концов? … Может, это рыбьи жабры

– Распугали удальцов? – прочитала напоследок Лиза, и утонула в улыбках и аплодисментах.

– Думаю, что наша гостья из Санкт-Петербурга несколько преувеличивает свои недостатки! – со смехом сказал Кирилл, отправляя Лизу на место. – Какие могут быть жабры у таких симпатичных девушек? А витязь обязательно найдется! Может быть, даже у нас, здесь, в Вене! Я от души этого желаю!

– Ну, ты дала! – сказала Саша, и Лиза, усаживаясь в кресло, уловила в ее голосе уважение. – И стихи хорошие, и ни одной ошибки! А последнее – вообще класс! Взрослое такое! Но, гляди, не накличь себе злыдня с синей бородой!

Девочки тихо рассмеялись, но Саша тут же оборвала смех, когда увидела, что к сцене идет уже отмеченный ею симпатичный кареглазый парень. Она ткнула Лизу в бок и шепнула:

– Гляди, он! А мы с тобой, две вороны, прослушали, откуда он приехал, и имя прослушали!

Лиза тоже во все глаза глядела на молодого человека, который нравился ей все больше и больше. Может быть, прав Кирилл, и вот он… витязь… Хотя, разве можно тягаться с Сашей, которая сразу сказала, что положила на него глаз. А «витязь» между тем читал свои стихи:

Танцы – минус, минус – тело, Что под музыку хотело, Сдвинуть ногу, выгнуть руку. Это нагоняло скуку На меня, сидящего во тьме. Плеер – минус, минус – звуки. В плюсе только боль разлуки. В плюсе только ты и нежность, Щек отчаянная бледность. В плюсе только думы о тебе. Я сидел и вечер слушал. Это облегчало душу. Это врачевало тело. Ветром мысль моя летела, Чтоб коснуться влет твоей щеки. Вечер – минус, минус – годы. Снова хмурая погода. В плюсе дождь и в плюсе стылость. Ничего не изменилось — Кофе так же горек от тоски.

Лиза вздрогнула. Ничего не получится. Этот парень не ее витязь и не Сашин. Он явно влюблен в какую-то девушку, которая, похоже, пока не отвечает ему взаимностью. А может быть, они просто поссорились… Потом помирятся, а эти болевые стихи останутся… Надо же, как они все, приехавшие из разных уголков мира, похожи! Наверняка никто из них никогда не напишет поздравлялку и стихи, где рифмуются «розы-морозы», «кровь-любовь»! И как же им трудно с теми, кто стихов не пишет! Они как с разных планет! Нет, поэты вовсе не лучше остальных! Они просто другие!

Молодому человеку тоже долго аплодировали, а потом Кирилл сказал:

– Вроде бы такая рок-группа была – «Танцы – минус»…

– Да, она и сейчас существует, – ответил парень. – Стихотворению действительно дало толчок название этой группы… оно оригинальное… но больше его ничего с ней не связывает.

– Он мне нравится все больше и больше! – опять шепнула Лизе Саша. – Как только закончится мероприятие, начну на него атаку.

– И что ты сделаешь?!

– Еще не знаю! Сориентируюсь по обстановке!

После выступления последнего участника Марианна попросила всех пять минут оставаться на своих местах, поскольку спонсоры этого конкурса, которые сидят на задних рядах, хотят взять слово.

В зале сделалось шумно, конкурсанты стали делиться друг с другом своими предположениями о том, что скажут эти самые спонсоры. Не через пять, а почти через десять минут на сцену наконец поднялся грузный мужчина с седеющими висками. Он нес в руке два глянцевых подарочных пакета с надписью «Конкурс «Молодые голоса в Вене». Зал затих.

– Мы, представители Венского книжного издательства «Русское слово», очень довольны тем, что сегодня здесь услышали! Молодые голоса звучали уверенно и почти по-взрослому. Стихи всех юных поэтов, вошедших в десятку лучших и приехавших сюда, в Австрию, будут напечатаны отдельной книгой. Каждый из вас получит ее по почте, когда она выйдет из типографии. Победители сегодня уже получили награды. Мы хотим отметить своими призами еще двух поэтов, стихотворные подборки которых произвели на нас большое впечатление. Итак! Приглашаю на эту сцену… Ромашову Елизавету из Санкт-Петербурга и Колесниченко Игоря из Москвы!

Лиза так поразилась услышанному, что некоторое время даже не могла сдвинуться с места. Саше пришлось толкать ее в бок. Когда Лиза все-таки вышла в проход, Игорь Колесниченко, сидящий сзади, как раз с ней поравнялся. Москвич был тем самым молодым человеком, который так понравился обеим девочкам. Бок о бок Лиза и Игорь поднимались на сцену. Лиза была настолько взволнована, что споткнулась о ступеньку и упала бы при всем честном народе, если бы не Колесниченко. Он помог ей удержаться на ногах и за руку подвел к спонсору.

– Ваше волнение понятно, – улыбнувшись, сказал представитель издательства «Русское слово». – Но теперь оно должно остаться позади. Все наконец свершилось! Мы вручаем вам, Елизавета и Игорь, подарочные фотоальбомы с достопримечательностями Вены и чудесный австрийский шоколад! Все это вы найдете в этих пакетах!

Чтобы взять награду, Лизе пришлось выдернуть свою руку из ладони Игоря. Наверно при этом она покраснела бы от смущения еще больше, если бы и так ее щеки не пылали самым жарким огнем.

– Ну ты, Лизка, и подлая! – заявила ей Саша, когда Лиза со своим подарочным пакетом уселась на место.

– Я же не виновата, что выбрали меня… – промямлила Лиза. – Спонсоры же сами…

– Да при чем тут спонсоры! Речь об Игоре! Я ж тебе сказала, что этого парня забила! Зачем ты ему свою ручку совала?!

– Я не совала…

– Ага! Так я и поверила! Да я сразу поняла, что он тебе тоже понравился! Ты специально и с места не вставала, пока он к нашему ряду не подошел, и на сцене сделала вид, что падаешь!

Лиза укоризненно посмотрела на Александру, встала с места и пошла к выходу из зала, благо мероприятие уже закончилось, и всем предложили собраться на выходе из дворца Пальфи, чтобы отправиться обедать. Девочка вдруг почувствовала, что здорово проголодалась, поскольку мероприятие сильно затянулось, а в кофе-паузу она от волнения ничего не могла проглотить. Если Саша ее не догонит, то и не надо. Она ни в чем перед ней не провинилась. Похоже, поэты – такие же люди, как и остальные… Так же обижаются, злятся, интригуют и возводят напраслину… Они другие, только когда к ним стихи приходят…

Лиза тяжело вздохнула и услышала голос:

– Мне очень понравилось, как ты выступала.

Девочка повернула голову. С ней поравнялся Андрей Серов. Лиза улыбнулась и ответила:

– С тобой все равно никто не сравнится! Ты заслуженно получил первое место!

– Да ладно тебе… – смущенно отозвался парень, но щеки его порозовели от удовольствия.

– Я уверена, что все думают так же! А ты давно пишешь стихи?

– Давно… А ты?

– Сколько себя помню…

И Лиза с Андреем вместе пошли вслед за Марианной и Кириллом по улицам Вены, не обращая внимания ни на достопримечательности, ни на своих товарищей-конкурсантов. Разговор о стихах и любимых поэтах очень занимал их обоих.

Интерьер небольшого ресторанчика под названием «Welle», где для участников конкурса были уже накрыты столики, был решен в голубых тонах. На стенах висели симпатичные керамические рыбки и другие морские обитатели.

– Welle – значит волна, – за спиной Лизы произнес голос молодого человека. Лиза обернулась и увидела кареглазого Игоря Колесниченко.

– Ты знаешь немецкий? – удивилась она. – Сейчас модно и… выгодно знать английский.

– В нашей школе сразу два языка преподают, – ответил тот и предложил: – А давайте сядем вместе вон за тот столик под медузой!

– Можно, – согласился Андрей. – Только там четыре места!

– А я буду четвертой! – Перед всеми неожиданно возникла Саша и с такой утвердительной интонацией спросила: – Не возражаете? – что все поняли – возражать бесполезно. Да никто возражать и не собирался.

– А вы знаете, что за женщины уселись с нашими ребятами за большой стол в центре зала? – спросила Лиза.

– Это мамаши, – презрительно отозвалась Саша. – Не смогли своих чадушек одних отпустить в Европу.

– Ничего в этом дурного не вижу, – сказал Андрей. – Дороти из-за океана лететь пришлось. Не удивительно, что она с мамой. Моя мама тоже очень хотела поехать, но разболелась некстати. А я бы ее вовсе не стеснялся. Она хорошая…

– А с кем ты летел? – спросил Игорь.

– С братом отца. У него в Вене была пересадка на другой самолет, он меня в такси посадил.

– А меня знакомым поручили! – Игорь рассмеялся. – Отец собирался со мной лететь, но в последний момент на работе случился аврал, он вынужден был остаться, пришлось билет сдать. Я еле уговорил, чтобы меня отпустили с доверенностью.

– У меня все то же самое, – не могла не подхватить Лиза. – Только я с семьей папиного сослуживца летела.

– И что за порядки такие дурацкие! – возмутилась Саша. – Можно подумать, мы младенцы! Я, например, давно совершенно самостоятельная! А пришлось делать вид, будто я дитя неразумное! За мной мамина приятельница, как за собственной восьмилетней дочкой, следила! Противно было!

Лиза хотела сказать, что ничего противного не видит, но именно в этот момент подали национальное австрийское блюдо – овощной суп-пюре.

– С детства терпеть не могу все, что напоминает манную кашу, – тут же заявила Саша, с отвращением глядя в изящную супницу.

– Какая ж это манка? – Андрей рассмеялся. – Манная каша белая, а эта субстанция… какая-то… коричневая…

– Тем хуже для нее…

Все расхохотались, и Лиза первой решилась попробовать буроватую малоаппетитную на вид жижу.

– Ну… так… ничего… есть можно, – сказала она.

Проголодавшиеся парни тут же заработали ложками.

– Конечно, это не самое лучшее блюдо в моей жизни, но не отвратительное, – заметил Игорь, но Саша к супу так и не притронулась.

Знаменитый австрийский шницель понравился всем. Из-за штруделя произошли разногласия.

– Да ну-у-у… – разочарованно протянул Игорь. – Какая-то слякоть, а не пирог!

– Не скажи! Мне понравился! – возразил Андрей. – Можно я твой кусок доем?

Игорь тут же подвинул к нему свою тарелку.

– А кофе по-венски – обыкновенное капучино, – разочарованно протянула Лиза.

В это время Марианна как раз обходила столы, чтобы понять, как у ее подопечных продвигается обед. Она услышала слова Лизы, тут же подсела к ним и с улыбкой начала:

– О кофе по-венски существует много легенд, я по-быстрому расскажу вам самый простой вариант. Когда жителям Вены впервые предложили кофе, они не знали, как его следует пить. Горький напиток им совершенно не понравился. Но поскольку кофепитие насаждалось императором, да еще и было модным, венцы сами начали улучшать напиток разными способами. Кто добавлял молока, кто сливок. Одни сливки взбивали, другим нравились сливки обычные. Кто-то сначала лил молоко, а в него – кофе, а кто-то поступал наоборот. Считали, что от этого серьезно зависит вкус напитка. Кофе сдабривали корицей, медом, орехами, шоколадом. Таким образом, рецептов кофе по-венски существует великое множество. Вы попробовали только один из них. В городских кофейнях, которых у нас тоже много, очень большой выбор!

– Ненавижу кофе! – опять не могла не ввернуть Александра. – Я только чай пью!

– Чай в Австрии, конечно, тоже можно найти. Красиво упакованный в подарочные коробочки и баночки чай – отличный подарок из Вены.

После обеда, который закончился почти в пятом часу, объявили свободное время и конкурсантам выдали карты Вены, где названия улиц и достопримечательностей были написаны и по-немецки, и по-русски, а также проездной билет. Кирилл объяснил, как добраться до отеля, как пользоваться городским транспортом, и каждому дал еще и визитку с номерами мобильников, своим и Марианны. Тем, кто прибыл в Вену без родителей, предлагалось этим вечером коллективно посетить ботанический сад, но почти все выбрали самостоятельную свободную прогулку по историческому центру города, пообещав «сразу звонить, если вдруг что».

Лиза и трое ее новых друзей сразу отправились к дворцовому комплексу Хофбург.

– Вот куда ты нас ведешь? – тут же задала вопрос Саша, которая терпеть не могла, когда лидерство даже в самой маленькой группе переходило к другому.

– Мне очень хотелось бы посетить музей Сисси, – сказала Лиза.

– Что еще за Сисси? – Саша брезгливо сморщила носик. – Ну и имечко!

– Стыдно ничего не знать о стране, в которую приехала, – вместо Лизы со снисходительной улыбкой ответил ей Андрей. – Сисси – это Елизавета Австрийская, принцесса баварская, жена Франца-Иосифа, невероятная красавица!

– А ты, я гляжу, по красавицам спец! – ядовито отозвалась Саша.

– Я просто много читал об Австрии, прежде чем сюда поехать.

– А у нас своя Елизавета есть – Петербургская! – сказал Игорь и посмотрел на Лизу очень тепло.

Лиза смутилась и бросила быстрый взгляд на Сашу. У той запылали щеки. Чтобы сменить неприятную ей тему, Лиза чуть подрагивающим голосом произнесла:

– На самом деле… вам… – Она обратилась к молодым людям. – …наверное, неинтересно будет у Сисси. Я в Сети видела: в музее ее личные вещи, платья…

– А мы с Игорехой платья смотреть не пойдем. Там недалеко императорские конюшни и музей липицианских лошадей. Мы, пожалуй, туда! Ты не против, Игорь?

– Конечно, нет, – ответил тот.

– Каких лошадей? – Саша опять скривилась. – Терпеть не могу конюшни!

– Это порода такая – липицианские скакуны! А вон, кстати, и Сисси! Идите к ней в гости! Предлагаю встретиться здесь через час!

Девочки повернули головы. Прямо на здании красовалась огромная вывеска с портретом Елизаветы Австрийской во всем своем великолепии. Молодая женщина была изображена вполоборота, и потому хорошо видны были роскошные волосы, украшенные бриллиантовыми звездами. Пышная юбка платья из полупрозрачной нежной ткани подчеркивала тонкую гибкую талию. Лиза только тихо охнула от восторга, хотя не раз уже видела этот портрет Сисси, а Александра жестко произнесла:

– Ничего не получится! Музей-то уже закрыт! – и она показала на табличку с режимом работы.

– Еще полчаса осталось, – возразил Андрей, посмотрев на часы.

– Что можно успеть в какие-то полчаса! Вы и ваших лошадей толком не рассмотрите!

– И куда тогда пойдем? – растерянно спросила Лиза, которая понимала, что уж ей-то точно мало полчаса в музее Сисси, о которой она столько читала.

– Предлагаю посмотреть собор Святого Стефана, – опять предложил Андрей. – Святой Стефан считается покровителем Вены.

– А как мы его найдем? По карте?

– Да его купол в центре города изо всех точек видно! Собору более восьмисот лет! В его шпиль вделано пушечное ядро, попавшее в него при турецкой осаде, а в подвалах – усыпальница Габсбургов! Пошли?

– Пошли! – обрадовалась Лиза. – Я тоже много читала об этом соборе! Представьте, внутри него есть так называемый фрайюнг – чудесное кольцо!

– И чем же оно чудесно? – не смогла не заинтересоваться даже вечно недовольная Саша.

– Преступник получал неприкосновенность, пока держался за это колечко. Оно должно быть небольшим…

– Оригинально! – Игорь расхохотался. – Значит, вместо тюремного срока можно просто стоять внутри собора и держаться за кольцо!

– Ага! А как только отпустишь, тебя раз – и в каземат! – подхватил Андрей.

Собор Святого Стефана действительно поражал воображение и высоченной кружевной готической башней, многоярусными арочными воротами, цветной черепицей, из которой были выполнены гербы Вены и Австрии. От богатства и разнообразия внутреннего убранства перехватывало дух. Сетчатый высокий свод покоился на мощных, украшенных скульптурами колоннах. Впечатляла удивительно тонкая резьба по камню, темного письма старинные иконы, витражи и удивительной красоты люстры, которые находились так высоко, что казались свитыми из золотой проволоки.

Чудесное кольцо друзьям найти не удалось, так как основной проход к величественному центральному алтарю из черного камня был закрыт – шла служба. Туристы почтительно стояли за ограждением и старались не передвигаться в пространствах храма. Пожалеть об этом Лиза не могла. Она знала, что в этом соборе находится старинный орган, но даже представить не могла, что будет так заворожена его звучанием. В высоких сводах с великолепной акустикой звук, казалось, наступал со всех сторон, обвивал человека коконом, выдергивал из повседневности и уносил в вечное идеальное пространство, где нет ни зависти, ни злости, ни обид, ни забот – только музыка, с которой сливалась душа. Когда отзвучал последний аккорд, потрясенные юные поэты вышли на улицу, где уже сгустились сумерки.

– Вот это да… – первым нарушил молчание Игорь. – Я никогда раньше не слышал орган… Непередаваемое впечатление…

Лиза ждала, что Саша непременно выступит с протестом, но она молчала, и лицо ее было светлым, его не искажало ни презрение, ни неудовольствие.

Друзья долго гуляли по залитым огнями центральным улицам Вены и даже мало говорили друг с другом. Они, впервые оказавшиеся без родителей, ощущали себя взрослыми, свободными и… настоящими. Они были равны всем тем людям, которые так же, как они, наслаждались прогулкой по столице Австрии. Ребятам никто не мешал, никто ничего не запрещал, но ничего из запрещенного и делать не хотелось. Было приятно просто ощущать себя частицами европейского мира, дышать теплым воздухом венского вечера и фотографироваться, где только возможно. Молодые люди прогуляли ужин в отеле, но нисколько этому не огорчились. Они были так переполнены впечатлениями сегодняшнего длинного дня, что есть никому не хотелось.

В номере, пока Саша плескалась в ванной, Лиза набросала черновик стихотворения, которое зрело в ней еще в соборе Святого Стефана.

– Чего пишешь? – спросила Саша, выйдя из ванной в чалме из полотенца.

– Да вот… В соборе еще началось… Когда орган слушала…

– Неужели стихотворение? – Заинтересованная Александра подсела на Лизину кровать. – Покажи!

– Давай, я лучше прочту, а ты скажешь, что, по твоему мнению, не так…

И Лиза начала читать:

Запаяна, как в колбе, в звуке, И звуковой волны стеклом Отгородилась от докуки Насущных дел. Под колпаком Токкаты в жути и щемленье Душа – сквозь поры – вверх, в венец, И в сладости того мгновенья — Мученье, пытка, казнь, конец…

Саша несколько минут молчала, а потом спросила:

– Что такое токката?

– Вообще-то… это музыкальное произведение для органа…

– Мы сегодня слушали токкату?

– Я не знаю… Просто это слово очень подходило по размеру. Ты не можешь этого не понимать, раз сама пишешь стихи…

– Да я понимаю… Знаешь… – Саша вдруг посмотрела на Лизу повлажневшими глазами: – Мне ведь тоже там, в соборе, от этих звуков казалось, что даже умереть в них… сладко… Такое впечатление богатое… А ты молодец! Я так не умею писать. У меня все проще… Правильно, что тебе сегодня дали диплом. И Андрюшке тоже. Вы талантливые! Даже завидно!

Лиза удивленно смотрела на Александру, которая впервые говорила просто, душевно, без издевки и позы. Сейчас перед ней сидела настоящая Саша, а не та, которой она все время хотела казаться.

– У тебя тоже хорошие стихи! – не могла не сказать Лиза.

– Бывают иногда… Хочешь, прочту тебе «Чайную шутку»? Перед поездкой сочинилась, во время маминого дня рождения… Прямо за столом… Ты же знаешь, как стихи неожиданно приходят…

– Конечно, знаю! Читай!

И Саша прочла:

В чайном стакане хрустального звона Плавала желтая долька лимона. И многогранным зрачком середины Долька за мной из стакана следила. Рядом на троне бисквитного теста Роза из крема белела невестой. Глазом единственным долька смотрела, Как бы я розу без спросу не съела. Все же остались лишь крошки от трона, Желтая шкурка от дольки лимона. Масляно плакала роза из крема… Крем не люблю – исчерпана тема.

– Здорово! – восхитилась Лиза. – А я так не умею: весело и грустно одновременно!

– Зато ты умеешь производить впечатление на парней! – резко сменила тему Саша. – Игорь только на тебя и смотрит!

– Но я же ничего для этого не делаю! Ты же видишь!

– Скажешь, он тебе не нравится?

– Ну… нравится, конечно… Не буду от тебя скрывать, потому что это нечестно…

– Вот! Он и чувствует твои флюиды!

– Но ведь он мог бы чувствовать твои!

– Мог бы… Да… Но почему-то не чувствует…

Лиза подвинулась к новой подруге поближе, погладила ее по руке и сказала:

– Саш, Андрей ведь тоже хороший парень, умный, начитанный… Да и вообще, очень приятный! Зря ты его тогда деревней обозвала. Он настоящий интеллигент! Может быть, тебе обратить на него внимание!

– Ну… не нравится он мне… Мне Игорь нравится… И что нам с этим делать?

– А давай завтра, после литературных чтений, я пойду в музей Сисси, а ты скажешь, что тебе лошади интересней, чем Елизавета Австрийская!

– Я же сказала, что ненавижу конюшни!

– А ты потерпи! Для дела! Иди в конюшни с Андреем и Игорем, а там уже не теряйся! Парни любят, когда девчонки разделяют их интересы!

– Ты думаешь? – с сомнением произнесла Саша.

– Ну… попробовать-то можно!

– И что, ты мне вот так запросто отдашь парня?

– Видишь ли… – Лиза улыбнулась. – Игорь мне нравится, но я еще не успела в него влюбиться по-настоящему, а ты… наверно, влюбилась… Да?

– Не знаю… может быть… Когда человек от тебя ускользает, кажется, что только он один и нужен…

– Я понимаю…

На следующий день, после награждения юных прозаиков и чтения ими отрывков своих произведений, обед опять был в ресторанчике «Welle». Саша заметно нервничала, и Лиза специально болтала на разные темы, чтобы ни Андрей, ни Игорь не заметили состояния подруги.

Возле музея Сисси, где четверка наших героев должна была разделиться, Александра, как и договаривались, сказала, что хочет посмотреть на липицианских скакунов.

– Вот и возьмите Сашу с собой! – тут же решительно произнесла Лиза.

– Возьмем! – тут же согласился Андрей, а Игорь посмотрел на Лизу таким долгим и выразительным взглядом, что она поняла: он с удовольствием пошел бы вместе с ней к Сисси, но признаться в этом было неудобно. Еще бы – парень, и вдруг идти смотреть туалеты императрицы!

– А ты помнишь, какое лакомство больше всего любила Елизавета Австрийская? – неожиданно спросил Андрей.

– Мне кажется, она не должна была любить лакомства! – Лиза даже пожала плечами. – Она очень заботилась о своей талии и вообще была помешана на стройности: при росте сто семьдесят сантиметров весила около пятидесяти килограммов!

– Это верно! Но кое-что она все же любила! По ее заказу специально засахаривали лепестки фиалок!

– Фиалок? – в один голос воскликнули Саша с Лизой.

– Да! Говорят, в некоторых венских кондитерских можно и сейчас купить эту изысканную сладость. Надо будет поискать и привезти домой в качестве сувенира!

– Фиалки для Елизаветы! – сказал Игорь, и было не очень понятно, какую Елизавету он имеет в виду: Австрийскую или Петербургскую.

Елизавета Петербургская поспешила скрыться за дверями музея своей венценосной тезки. Она действительно много читала о беспокойной и не слишком счастливой жизни Сисси и потому с особым трепетом рассматривала экспонаты музея. Лиза наконец воочию увидела прекрасные портреты легендарной императрицы, миниатюрный секретер с конвертами для писем. Некоторые из них раскрашивала сама Сисси. Она увлекалась рисованием – сохранился ее акварельный набор. Сохранилась и арфа, на которой она играла дома, в Баварии, будучи девочкой, одно из ее летних платьев. Платье невесты для девичника и потрясающе красивое венгерское платье для коронации реконструировали. Лиза начала мысленно примерять на себя шикарные наряды и чуть не рассмеялась вслух, представив, как пытается залезть в маршрутку в огромной пышной юбке со шлейфом. Сисси, конечно, в маршрутках не ездила. У нее была не менее пышно убранная карета и даже целый вагон, реконструкция которого тоже была представлена в музее. Внутрь него можно было войти, что Лиза и сделала. Он оказался исполнен в сдержанных красно-коричневых тонах со стенами и потолком, обитыми красиво драпированной тканью, с изысканными светильниками и изящным умывальником под зеркалом в дорогой раме. Да, тут было где расправить пышные юбки!

Очень красивыми были даже украшения Елизаветы из гагата и оникса, которые она носила к траурному платью после смерти сына, и черное пальто с перьями цапли. Им Сисси была накрыта после покушения на Женевском озере. На заточку, которой ее смертельно ранил анархист Луиджи Луккени, и на посмертную маску Лиза смотреть не захотела. Пусть Сисси навсегда останется в ее памяти живой и прекрасной.

Андрею с Игорем и даже Саше тоже очень понравился музей лошадей. Им даже удалось увидеть выезд скакунов во дворике перед конюшнями.

– Они такие красивые, Лизка, ты даже не представляешь! Ноги тонкие! А гривы! А хвосты! А глаза! Мне бы такие глаза! – затараторила Саша.

На улице уже опять сгустились сумерки.

– Ну… куда пойдем? – задумчиво спросил Андрей.

– Знаете… вы не сердитесь… – сбивчиво начал Игорь, – …но…я хотел бы пригласить Лизу… чтобы мы прогулялись вдвоем… Как ты на это смотришь, Елизавета Петербургская?

Задохнувшаяся от смущения и еще весьма непонятного чувства Лиза бросила взгляд на Сашу. Она стояла с застывшим взглядом. Уголки ее губ медленно опускались, как в замедленной киносъемке.

– М-может б-быть… мы все-таки… все в-вместе… – попыталась возразить Лиза, но Саша вдруг вся подобралась, выражение ее лица опять сделалось жестким, как в те моменты, когда она произносила свое любимое слово «ненавижу!». Девочка резко подхватила под руку Андрея, развернула его и потащила за собой в сторону, противоположную от Лизы и Игоря.

– Она обиделась… – сказала огорченная Лиза.

– Это ничего… Вы потом помиритесь… – тихо отозвался Игорь.

Лиза повернула к нему лицо. Молодой человек помолчал немного, а потом сказал:

– Ты мне сразу понравилась… И я не вижу ничего плохого в том, чтобы остаться с тобой только вдвоем. Но если ты этого не хочешь, мы еще можем их догнать! – И он показал рукой в сторону удаляющихся Андрея и Саши.

Лиза подумала о том, что поход к лошадям Саше не помог, безнадежно махнула рукой, а потом спросила Игоря:

– Ну… и куда мы пойдем?

– Просто прогуляемся. Там, за галереей Альбертина, есть так называемый бурггартен – городской сад. Пойдем?

Лиза только кивнула. Сад оказался прелестным, ухоженным. Старые, могучие деревья и тоненькие, недавно посаженные, большей частью еще оставались зелеными, но желтые и красноватые пятна уже украсили их кроны. В центре сада на пьедестале возвышалась фигура Моцарта. Перед ним на не по-осеннему зеленом газоне мелкими розоватыми цветочками, которые тоже еще не собирались вянуть, был выложен большой скрипичный ключ.

– Знаковая фигура у австрийцев – Моцарт! – сказал, улыбаясь, Игорь. – Куда ни глянь, везде его изображения, как, впрочем, и твоей любимой Сисси!

– Еще у них есть замечательный художник – Густав Климт! – подхватила Лиза. – В витрине каждого сувенирного магазина выставлены всякие штуки, на которых репродукции его картин. Не всегда удачные, конечно…

– Я не знаю Климта… Впрочем, я художниками как-то не очень интересуюсь…

– Моя мама очень его любит, поэтому я знаю. У нас дома альбом с его картинами есть, хотя… сейчас все, что хочешь, можно найти в Интернете.

– Ну и что же в нем хорошего, в этом вашем Густаве?

– Его картины очень декоративные, яркие, глаз радуют. Одно время он очень любил золотистую гамму красок, и потому они часто кажутся наполненными солнцем. И потом… они символичны… В них очень много смысла. И… представь… – Лиза посмотрела на Игоря хитрым взглядом. – …Климт в основном изображал женщин, а лица мужчин почти всегда скрыты!

– Почему?

– Не знаю…

– А какая из его картин самая знаменитая? Может, я все же видел?

– Наверняка! Самая знаменитая – «Поцелуй»! – После того, как сказала название, Лиза смущенно замолчала. Вдруг Игорь еще подумает, что она на что-то намекает, а она вовсе не намекает. Эта картина Климта действительно самая знаменитая.

Игорь тоже заметно смутился, как-то съежился, а потом опять очень тихо сказал:

– Если ты думаешь, что я… То есть я ничего такого… Только как ты захочешь… – Потом он вдруг остановился, повернулся к Лизе, распрямил плечи и уже очень твердым голосом спросил: – А у тебя в Питере есть парень?

– Нет… А у тебя? Ну… в смысле… девушка…

– Тоже нет…

– Но мы слишком далеко друг от друга живем…

– Что далекого-то? Всего ночь в поезде. А если на «Сапсане», то вообще только четыре часа ехать.

– На «Сапсане», наверное, дорого…

– Наверное… Но ведь не дороже, чем на самолете в Вену!

– Кто его знает… И потом…

– Что «потом»? – насторожился Игорь, будто сразу понял, о чем пойдет речь.

Лиза тяжело вздохнула и все-таки продолжила:

– Понимаешь… Саша… она…

– Да все я знаю про Сашу, – тут же перебил Колесниченко. – Только слепой не заметил бы ее взглядов! Но мне не нравятся такие!

– Какие?

– Такие! Как она! Громкие! Самоуверенные! Которые все ненавидят! Считают свое мнение самым главным и правильным! Да с ней с ума сойдешь!

– Вот ты не прав, Игорь! Я сначала тоже ее просто испугалась! Нам в одном номере жить, а тут такие громы и молнии! – зачастила Лиза. – А потом поняла, что у нее просто такой способ самозащиты!

– От кого?!

– Да от всех, кто может обидеть!

– Интересно, кто это возьмет на себя смелость эту Сашку обижать?! Да от нее все инстинктивно будут держаться подальше!

– Ну… я не знаю, может, у нее был какой-то печальный опыт… Она не рассказывала… Но… понимаешь, я уже видела ее другой! Она такая же, как все, ранимая, уязвимая!

– Не замечал…

– А ты приглядись!

Игорь опять остановился прямо против небольшого прудика, в котором купали свои ветви плакучие ивы. В свете фонаря некоторые уже пожелтевшие узкие листочки, усыпавшие недвижимую поверхность воды, казались золотыми перышками невиданных птиц. Молодой человек смерил Лизу напряженным взглядом и спросил:

– То есть ты таким образом даешь мне от ворот поворот?

– Нет! Что ты! – Лиза испугалась, что Игорь обидится и все между ними закончится, еще толком и не начавшись. – Просто… мне ее жаль…

– А ты… Что ты сама думаешь… про себя и… меня?

– Я не знаю, что думать… Нет никакого опыта… Но у меня что-то сжимается в груди, когда тебя вижу, – честно ответила Лиза. – А раньше никогда так не сжималось…

– Вот и у меня тоже… – отозвался Игорь, а потом уже весело добавил: – А давай отметим это сжимание в какой-нибудь кафешке! На ужин-то мы опять опоздали!

Лиза взглянула на часы, протяжно ойкнула, а потом сказала:

– А вдруг евриков не хватит?

– Да я взял с собой побольше! Специально! Думаю, вдруг ты согласишься! И ведь ты соглашаешься, да?

Лиза улыбнулась, кивнула, Игорь взял ее за руку, и они бок о бок пошли к выходу из сада. Уже на улице он сказал:

– Понимаешь, быть в Вене и не попробовать их фирменный торт – это просто преступление! Мне мама велела непременно съесть хотя бы кусочек!

– А что это за торт?

– Для русского уха у него весьма неблагозвучное название – Захер, но такова была фамилия кондитера, который этот торт изобрел.

– И что в нем особенного, в этом торте? Наверно, целая башня из крема!

– А вот и не угадала! Это очень простой круглый тортик. Внутри – абрикосовый джем, а покрыт он всего лишь шоколадной глазурью!

– И все?! И что тут такого?

– Мне мама рассказывала, что этот кондитер впервые изобрел такую шоколадную глазурь, под которой можно было сохранить торт на долгое время не черствеющим. А изобрел совершенно случайно! Он тогда еще был и не настоящим кондитером, а только его учеником! Еще мама сказала, что настоящий «Захер» вряд ли удастся попробовать. Его изготавливают только при отеле, который так же и называется. Его делают вручную, без всяких миксеров, очень красиво упаковывают, а потому он дорогой, а в отель нас вообще не пустят. Правда, во многих кофейнях можно купить попроще, но очень похожий на настоящий! Вон как раз кафешка! Двинули туда!

Поскольку Игорь немножко знал немецкий, он сумел договориться с официантом, чтобы тот принес Лизе чаю, ему – кофе с молоком и обоим по кусочку «Захера».

– Ой, он, оказывается, весь шоколадный! – воскликнула Лиза, когда перед ней поставили тарелочку. – Я такой люблю! – Она немедленно отправила кусочек в рот, проглотила и сказала: – Прямо тает во рту, но…

– Что «но»? – тут же спросил Игорь.

– Честно говоря, моя мама печет шоколадный торт без всякого названия, так вот он – ничуть не хуже!

– Согласен! Моя тоже умеет, но здесь фишка в том, что «Захер» может недели две не черстветь без всякой упаковки!

– Ну… это наверно тот, настоящий, который вручную делают…

– Наверно!

Потом Лиза попросила Игоря купить кусочек торта для Саши. Он легко согласился. Чтобы не помять сие кондитерское произведение, долго гулять по Вене не стали, сразу отправились в отель. В холле, перед тем как разойтись с Лизой по разным этажам, Игорь спросил:

– А завтра мы с тобой еще погуляем по Вене? Одни?

Лиза сказала:

– Да… – и почувствовала, что краснеет.

В номере Александра лежала ничком на своей кровати.

– Саша… – очень тихо позвала Лиза, боясь разбудить подругу.

– Что тебе надо? – глухо прозвучало в ответ.

– Фу! Я думала, ты спишь…

Саша резко села на постели, повернулась к подруге, и стало ясно, что она долго плакала: лицо выглядело воспаленным, белки глаз покраснели, а нос до того распух, что казался взятым на время с чужого лица.

– Сашка, ты чего ревешь-то? – на всякий случай спросила Лиза, хотя причина была ей ясна.

– Нет, вы посмотрите на нее – она еще и спрашивает! – возмутилась Саша и громко шмыгнула носом. – Ну и как погуляла с Игорьком?

– Саш… – Лиза плюхнулась в кресло напротив нее. – Ну что ты злишься! Я ж не виновата, что так получилось! Я тебя даже в конюшни с парнями отправила! Могла бы там как-то…

– Ничего я не могла! – истерично прокричала Саша. – Он на меня не смотрит, и все! Вот если бы не ты, все было бы в порядке! И чего ты приехала сюда! – Лицо девочки скривилось, она прижала к нему ладони и опять рухнула в подушки. Плечи ее задрожали.

Лиза подождала, пока пройдет приступ истерики, и, когда Саша затихла, жестко сказала:

– Вот если бы ты не считала себя умней всех, тогда бы было в порядке!

– Это в каком же смысле? – Саша опять села на постели, впившись в Лизу глазами, которые уже были еле видны из-за опухших век.

– Видишь ли… – и Лиза безжалостно рассказала ей то, что услышала от Игоря.

– Ты… ты… – Саша никак не могла сообразить, как лучше ответить на эти слова, но так и не придумала, а потому выдохнула: – А еще подруга называется… – и опять рухнула в подушки рыдать.

Лиза подождала, а потом сказала:

– Не злись, Сашка, я специально хотела тебя уколоть побольней!

Саша не ответила, но рыданий больше не раздавалось, и Лиза продолжила:

– Я была уверена, что, если бы это я тебе сказала, ты бы мне не поверила. А вот когда парень – может, ты все же задумаешься, как вести себя дальше.

Александра подскочила на постели и неожиданно громко спросила:

– И как же это я себя по-особенному веду?!

– Ты наступаешь на всех, не даешь высказаться! А еще…

– Что еще?!!

– А еще меня, например, раздражает, когда ты говоришь: «Я это ненавижу!» Вот я, например, люблю выпить кофе, особенно утром, а ты с таким напором прокричала: «Я ненавижу кофе!», что при тебе прямо неудобно его пить. Получается, что я какая-то ненормальная, раз люблю то, что наша замечательная Саша ненавидит! И ведь так во всем!

– А если я действительно ненавижу кофе, то что?

– Ну, наверное, можно просто сказать, что ты его не любишь… любишь чай… сок…

– А для чего же тогда придумали слово «ненавижу»? Вот скажи!

Лиза подумала некоторое время, а потом предположила:

– Наверное, можно сказать: ненавижу подлецов, врунов… А кофе… В чем оно провинилось, чтобы его ненавидеть? Не пей, да и все!

Саша не ответила, а по ее щекам продолжали катиться слезы. Лиза подсела к ней на постель и горячо сказала:

– Сашуля! Ты прости, что я тебя вроде как поучаю, но… Понимаешь, я же уже видела тебя совсем другой! Зачем ты на себя напускаешь эту гадость, которая людей отталкивает?

Саша вытерла слезы и сказала:

– Да потому что эти самые люди не понимают, когда к ним с добром…

– С чего ты взяла?

– С того… была у меня одна история…

– Расскажи… Может, тебе легче станет…

Александра прерывисто вздохнула и начала:

– Понимаешь, у меня в прошлом году появился парень… Мы познакомились случайно… Он сын папиного сослуживца. Мы с ним одновременно зашли к нашим отцам на работу. Я за ключами, а он… уже не помню зачем… Вышли на улицу вместе… Вроде понравились друг другу, стали встречаться. Никита старше меня на полтора года, но это особенно заметно не было… В общем, я влюбилась… А он меня очень скоро бросил… И знаешь из-за чего?

– Я тебя слушаю, – подбодрила ее Лиза.

– Он как раз говорил, что у меня не характер, а манная каша, что у меня нет своего мнения, что я все в этом мире принимаю на «ура», а надо уметь выбирать: что-то любить, что-то ненавидеть, надо уметь отличаться от всех!

– И ты решила отличаться?

– Да! Решила! Потому что он прав! Нет ничего противнее стадного чувства! Куда стадо – туда и я!

– Получается, что все, кто любят кофе, – стадо?

– Ну что ты привязалась к кофе! Будто не понимаешь, о чем я!

– Но ведь ты и так отличаешься, Саша! Ты же пишешь стихи!

– Да кому они нужны сейчас?! Все смотрят сериалы, играют во всякие стрелялки-мочилки, слушают музон и читают про вампиров!

– Неправда! Мы же сюда приехали! А Кирилл сказал, что на конкурс было прислано несколько тысяч работ!

– Да наши тысячи – песчинки в мировом океане! Вот скажи! Кому-нибудь в вашем классе нравятся твои стихи? Кто-нибудь ими интересуется?

Лиза горько усмехнулась и вынуждена была сказать:

– Пожалуй, никто… Только просят сочинять всякие поздравительные тексты…

– И что, сочиняешь?

– Нет…

– И тебя за это наверняка ненавидят! Да?

– Мне кажется, они просто недовольны этим…

– Вот! Недовольны! Наверняка считают тебя с большим прибабахом! А больше всех уважают какую-нибудь девчонку вроде меня… Как вы там с Игорем определили: громкую и самоуверенную, которая за словом в карман не полезет и которую опасно обижать! Ну возрази мне, возрази!

Лиза призадумалась. А ведь, пожалуй, Саша права. Классная королева Дашка Макаренко примерно такая и есть: напористая, шумная, всегда уверенная в своей правоте.

– Ну… допустим… Но Игорю-то именно такие и не нравятся… – все же решилась возразить Лиза.

– Кто ж мог знать… – сокрушенно отозвалась Саша.

– А что, в классе у тебя много поклонников?

– Хватает… И в школе тоже… Только ни один не нравится…

– Знаешь, мне кажется, у тебя после Никиты просто какой-то сдвиг в мозгу произошел! Ты разучилась видеть!

– Ну конечно! Прямо разучилась!

– Похоже на то! Вот ты с ходу дала Андрею прозвище «деревенщина» и даже не хочешь его внимательно рассмотреть!

– Да что в нем рассматривать-то?

– Да он же очень интересный внешне, просто не такой, как Игорь! Андрей как раз совершенно нестандартный! Как ты любишь! Не такой, как все!

– Но ты что-то к стандартному Игорю прибилась, а не к нестандартному Андрею!

– Просто у нас с ним одновременно взгляды встретились – мы сразу друг другу понравились… А Андрей…

– Да ты мне уже сто раз говорила, что Серов умный, начитанный, замечательный поэт и тому подобное… И что? Не влечет меня к нему, и все!

– Потому что ты даже не догадалась взглянуть ему в глаза!

– И какие ж у него глаза?

– Они… как два озера… серо-голубые и очень глубокие!

– Ага! А нос, как у Иванушки-дурачка!

– Ничего подобного! Ну… слегка вздернут нос – вот и все! А с возрастом может и опуститься…

– Ладно, Лиз… – отмахнулась Саша. – Хватит на сегодня… Не могу больше переживать…

– А вот это правильно! – согласилась Лиза. – Тем более, что я тебе кусочек тортика принесла!

Следующий конкурсный день оказался довольно интересным. Объединили участников публицистических и исследовательских работ. Лизе очень понравился доклад победителя литературных исследователей о забытых поэтессах Серебряного века. Она даже фамилий таких не знала, а потому старательно записала их в подаренный организаторами блокнот, чтобы потом поискать стихи этих женщин в Интернете.

Когда закончилось последнее выступление, Кирилл сказал:

– Дорогие участники наших литературных заседаний! В течение этих трех дней вы прослушали выступления конкурсантов, вошедших в десятки лучших по всем номинациям, и, разумеется, победителей. У нас остались призы зрительских симпатий – вот те медали… – Он показал на стол, где только они одни и лежали. – Награды дожидаются своего часа с первой нашей с вами встречи в этом гостеприимном дворце Пальфи. Завтра в отеле у нас ожидается торжественный завтрак, где эти медали будут вручены.

– А как будут выбираться симпатии? – крикнул кто-то из зала.

– Путем тайного голосования! – отозвался Кирилл. – Перед завтраком вручим вам листочки бумаги, ручки, а потом соберем ваши мнения. После завтрака мы все вместе едем на большую обзорную экскурсию по Вене и окрестностям. Вечером, за ужином, будут названы те, кто заслужил медали зрительских симпатий. Сразу уж скажу и про последний день вашего пребывания в столице Австрии. У нашего конкурса сложились определенные традиции, и именно в последний день мы возлагаем цветы к могиле советских воинов-победителей в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов. Как и в некоторых других европейских странах, памятник русскому солдату, который возвышается в центре комплекса, австрийцы зовут Алешей. Так что завтра мы направимся к Алеше. До обеда и после у вас будет несколько часов свободного времени, а потом – прощальный ужин и танцы-шманцы, как вы любите!

Последние его слова утонули в одобрительном гуле. Участники начали подниматься с мест, но Кирилл попросил еще минуточку внимания.

– А сегодня в семь вечера мы приглашаем всех снова сюда, в этот же самый зал. Здесь для вас студенты венского музыкального училища сыграют произведения Моцарта и вальсы Штрауса. Они будут в исторических костюмах, обещают старинные танцы! В общем, будет очень интересно! Всех ждем!

Саша наклонилась к уху Лизы и тихо сказала:

– Мне очень хотелось громко сказать, что я ненавижу классическую музыку, но… не стала… Видишь, перевоспитываюсь!

– А почему не любишь?

– Не знаю… Не понимаю, наверное…

– А ты вообще-то когда-нибудь ее слушала?

– Ну… так чтобы всерьез – нет, но мне хватило и того, что слышала!

– Да? А почему тогда ты тогда не ушла из собора Святого Стефана, когда звучал орган?! Было же видно, что тебе нравится! Да ты и сама об этом говорила!

– Всякие скрипочки… это тебе не орган… Со скуки можно умереть!

– Знаешь, Моцарта, конечно, можно не понять, хотя у него музыка довольно простая, но Штраус… Он же прекрасен!! У него такие красивые вальсы! Тебе понравится, вот увидишь!

– Я не пойду на концерт!

– А что будешь делать?

– Найду что!

– Ну… как хочешь…

Но на концерт Саша все-таки пришла, хотя держалась независимо и всем своим видом показывала, что зашла сюда от нечего делать.

Стулья, которые стояли рядами на литературных заседаниях, теперь поставили вдоль стен, разомкнутым кольцом к сцене. По залу прокатились возгласы одобрения, когда на сцену вышли музыканты в костюмах XVIII века. Молодые люди были одеты в расшитые золотом камзолы, панталоны до колен, белые чулки и туфли с пряжками. На каждом был парик с косичкой, перетянутой черной лентой. Девушки надели роскошные декольтированные платья с широкими юбками и кружевными рукавами. На их головах тоже были парики, удивительные в своей объемности и пышности.

Заскучать даже на музыке Моцарта Александре не удалось, потому что из неожиданно раскрывшихся дверей вдруг вышли молодые пары, одетые в такие же яркие исторические костюмы, как музыканты, и принялись исполнять старинные танцы. Возможно, и это не понравилось бы Саше, но пары юных венцев вдруг распались. Кавалеры в белых чулках и кружевных жабо начали приглашать на танец зрительниц, а девушки с веерами и «мушками» на щеках – зрителей. Исполнить старинный менуэт под музыку Моцарта согласились всего двое: парень, который выступал в номинации «Проза», и, совершенно неожиданно для Лизы, – Саша. Парень попадал точно в фигуры менуэта, наверное, когда-то занимался танцами. А Саша танцевала неправильно, но с таким чувством и удовольствием, что обеим парам аплодировали очень долго.

Под вальсы Штрауса танцевало уже гораздо больше народу, несмотря на то что в исполнении он ничуть не легче менуэта, просто кружиться можно, как угодно, особо не соблюдая вальсовый шаг.

– А вы, Елизавета Петербургская, танцуете вальс? – неожиданно спросил Лизу Андрей Серов.

– Ну… вообще-то могу… – отозвалась она и поспешила добавить: – Хотя иногда сбиваюсь…

– Я тоже иногда могу сбиться! Пойдем! Если что, вместе сойдем с круга!

Лиза с радостью согласилась, и они закружились с Андреем под чарующие звуки «Голубого Дуная». Девочка поймала себя на том, что не может сдержать улыбки удовольствия. Еще бы! Она ведь танцует вальс под музыку Штрауса в центре Европы, в Вене, в прекрасном золоченом зале дворца Пальфи! Пусть на ней вместо шикарного старинного наряда и пудреного парика всего лишь черные джинсы, а волосы собраны самой обычной пластиковой заколкой, она чувствует себя будто на настоящем балу! И ее кавалер вовсе не сбивается, он уверенно и безошибочно ведет ее по кругу, мимо них бесконечной лентой плывут стены со старинными портретами, кресла, обитые алым бархатом, такие же алые портьеры и лица, лица, лица, тоже улыбающиеся и довольные.

Когда музыка закончилась, Лизе пришлось чуть ли не обнять Андрея, так у нее закружилась голова.

– Ой… прости… – вынуждена была сказать она, так как пришла в себя только через несколько минут, которые они вынуждены были простоять с Андреем в обнимку почти в центре зала.

– Ничего… После вальса так часто бывает, – сказал он и повел ее на место.

Как только Серов отошел к своему креслу, Саша тут же зашипела Лизе в ухо:

– Ну, и как это называется? Одного парня у меня увела, теперь за второго взялась?

Лиза в негодовании вскинула на нее глаза и сказала:

– Мы просто танцевали, и все!

– Это теперь называется «просто танцевали»! Да вы прямо перед всеми обнимались!

– Ерунда какая-то! У меня просто голова закружилась! И потом… ты же говорила, что Андрей тебе не нравится!

– А тебе что, теперь оба парня нравятся? Выбрать не можешь?

– Мне Андрей с самого начала был симпатичен! И я об этом всегда говорила! Не понимаю, почему тебя вдруг вывел из себя наш танец!

– А почему он тебя пригласил, а не меня?

– Наверно, потому, что видел, с каким презрением ты на него смотришь!

– Я уже давно убрала свое презрение!

– А он этого, наверно, еще не заметил!

– И что ты мне предлагаешь?!

– Да ничего! Опять я устала от тебя, Сашка! – заключила Лиза и поднялась с кресла, благо мероприятие закончилось. Возле гардероба ее догнал Игорь. Его лицо тоже было недовольным.

– И как это понимать? – раздраженно спросил он, все же галантно подавая ей куртку.

– Что именно? – Лиза растерялась.

– Что это за выходка была с Серовым?

– Выходка? Мы просто танцевали вальс!

– Ага! И обнимались! Мне назло?

– Игорь! Ну что за глупости?! – Лиза уже чуть не плакала. От приподнятого, праздничного настроения не осталось и следа.

– Это не глупости! Это настоящее предательство! – выкрикнул он и бросился вниз по лестнице к выходу из дворца. Александра тоже гордо проследовала мимо Лизы.

Завидев огорченное лицо девочки, к ней подошел Андрей.

– Что-то случилось? – спросил он.

– Да вот… – И Лиза в двух словах поведала ему причину своего расстройства.

– Ладно, не огорчайся… Все утрясется… Пойдем прогуляемся, раз уж все нас бросили?

Лиза кивнула, а на улице спросила:

– Андрей, тебе нравится Саша?

– Почему ты спрашиваешь? – удивился он.

– Не уходи от ответа!

– Я ухожу, потому что я не могу ответить однозначно.

– Как это может быть? Человек или нравится, или не нравится!

– Саша очень непростая… Она красивая, а потому внешне не нравиться не может, но с ней очень тяжело…

– Да… Мне тоже тяжело, – согласилась Лиза. – Но я думаю, ее… заледеневшее сердце вполне можно растопить. Главное, чтобы человек нашелся!

– Это ты на меня намекаешь?

– Ну… да… Ты против?

– Честно говоря, против… Я не для этого сюда приехал.

– Ты всегда все просчитываешь в жизни? Вот здесь я делаю то, а в другом месте – это?

– Вообще-то, я действительно многое продумываю… Так уж устроен. А отношения с девушками… Они сами собой возникают, мне кажется… Это невозможно просчитать, потому и намекать на них бесполезно. Ты не находишь?

– Не знаю… – Лиза огорченно передернула плечами. – И что мне с Александрой делать?

– Ничего не делай! Человеку трудно быть одному, да еще вдали от дома, в чужой стране. Сашка все равно вынуждена будет с тобой помириться, тем более что вы в одном номере живете.

В этот вечер Лиза с Андреем больше не говорили ни о Саше, ни об Игоре, ни о чувствах, они просто наслаждались еще одним теплым венским вечером. В отеле они сразу прошли на ужин. Ни Александры, ни Игоря в ресторане не было. Когда Лиза пришла в номер, Саша уже спала или делала вид, что спит.

Следующим утром Александра вела себя так, будто ничего не произошло. Лиза решила принять это как данность. Видимо, утро действительно много мудренее вечера.

В ресторане Лиза очень долго думала, какую фамилию написать на выданном Кириллом листочке. Ей казалось, что Андрей Серов достоин не только первой награды, которую уже получил, но и приза зрительских симпатий. Лучше его стихов она так и не услышала, да и популярность его среди конкурсантов была высокой, но честнее было бы, конечно, если бы еще одну награду получил кто-нибудь другой. Лиза еще раздумывала написать на листке фамилию Саши или Игоря, когда Колесниченко прошел мимо нее, даже не поздоровавшись. Щеки девочки вспыхнули от обиды, и она написала: «Завьялова Александра». Потом подумала, не льстит ли она Саше, поскольку они стали подругами, но все же решила, что написала правильно.

Сразу после завтрака конкурсанты высыпали на улицу. Возле отеля их ждал автобус. День опять выдался теплый и солнечный. Лиза подумала, что в родном Питере сейчас наверняка жуткая мокрая холодрынь, и подставила лицо солнцу. Саша рядом с ней продолжала щебетать на разные темы, будто никакой размолвки между ними не произошло. Игорь подчеркнуто держался в отдалении, и Лиза с неудовольствием подумала, что Александра, возможно, именно по этому поводу находится в таком хорошем расположении духа. В автобусе Игорь с Андреем сели отдельно друг от друга и далеко от девочек, но Лиза скоро перестала об этом думать, увлеченная экскурсией.

Для начала их повезли в дворцовый комплекс Хофбург, где они посетили уникальную национальную библиотеку, история которой начиналась со средневековой библиотеки императорского дворца. Ее начал собирать герцог Альбрехт III, он распорядился перевести многие латинские книги на немецкий язык. К 1575 году количество книг уже достигало девяти тысяч. Современная коллекция национальной библиотеки насчитывает более 7 500 000 экземпляров книг и 180 000 папирусов. Лиза впервые услышала термин – инкунабулы. Так называются книги, изданные в Европе от начала книгопечатания и до первого января 1501 года. Издания этого периода очень редки, так как их тираж был сто – триста экземпляров. Но в венской библиотеке инкунабул около восьми тысяч.

Интерьеры библиотеки, где хранятся эти уникальные издания, более всего напомнили Лизе музейные залы, выполненные в стиле барокко, с расписными плафонами, фигурной лепниной и причудливыми светильниками.

Потом конкурсантов повели в музей-сокровищницу Габсбургов, где собрана уникальная коллекция реликвий христианского мира. На самом почетном месте за стеклом витрины лежало ничем не приметное с виду копье, имеющее славу одного из самых загадочных и таинственных артефактов. Считается, что именно оно прервало мучения Спасителя на кресте и потому обладает невероятной неземной энергетикой. На протяжении веков оно являлось символом силы и могущества, и у него было много имен – Копье Судьбы, Копье Власти, Святое Копье, Копье Лонгина, Копье святого Маврикия… Многие императоры и короли желали обладать заветным Копьем, ведь, по легенде, тот, кто станет его хозяином, будет повелевать всем миром. Поэтому не раз скромное древко с наконечником вершило судьбы целых народов и государств. Говорят, что источник чудесной силы Копья в том, что оно невероятным образом смогло совместить в себе Добро и Зло. Однако далеко не каждый человек сможет справиться со столь мощной энергетикой, поэтому обладатель Копья должен иметь нравственные и моральные качества, позволяющие использовать силу артефакта во благо.

Лиза во все глаза смотрела на копье и очень хотела уловить идущую от него энергетику. Но ничего не почувствовав, огорченно вздохнула и отошла от витрины. Наверное, не всем это копье показывает свою силу. Она, Лиза, вообще не всегда может отличить добро от зла, а уж как их можно соединить во благо – вообще не представляет.

– Вот бы у нас с тобой было Копье Судьбы! – шепнула Лизе Саша.

– И что бы ты сделала?

– Ну… во-первых, прекратила бы все войны!

– Хорошее желание, – согласилась Лиза, – только вряд ли копье действует как волшебная палочка – махнул, и желание сбылось.

– Да я понимаю… Но… в общем, я как-нибудь смогла бы! Уверена!

– А я не уверена! – Лиза тихонько рассмеялась. – Думаю, первым делом ты стала бы как-нибудь с помощью копья привораживать к себе Игоря!

– Кстати, об Игоре, – охотно подхватила тему Саша. – Вы поссорились?

– Ну… вроде того…

– А из-за чего?

– Да из-за того же, из-за чего ты вчера от меня нос воротила!

– Из-за Серова?

– Да, из-за Андрея, хотя между нами ничего нет и не было.

– То есть ты с Игорем не хочешь мириться?

– На самом деле, это он со мной поссорился, а я и не собиралась.

– Нет, ты все-таки ответь: ты хочешь с ним помириться или нет?

Лиза задумалась, а потом ответила:

– Я ни в чем не провинилась перед ним, а потому у меня нет желания налаживать с ним отношения.

– То есть он свободен, и я могу…

– Сашка! Я тебе уже давно сказала: влюбиться в Игоря я так и не успела. Надо тебе – так начинай на него новую атаку!

– Ну… гляди! Ты мне разрешила!

– Конечно.

Лиза, которая жила в Петербурге и уже вдоволь насмотрелась на музеи и дворцы, была совершенно сражена еще одним дворцовым комплексом Вены под названием Бельведер. Так называемый замок увеселений был возведен на небольшом холме для победоносного полководца Евгения Савойского. От замка вниз открывается чудесный регулярный парк, который и дал название всему комплексу. Бельведер – означает прекрасный вид. Вид действительно был прекрасен, даже осенью, когда трава несколько побурела, а летние цветы завяли. Симметричный французский парк представлял собой несколько террас и, как сказала экскурсовод, покрывал пространство в километр. Лиза всегда гордилась парковыми ансамблями петербургских пригородов, но Вена вполне могла поспорить с ними. Теперь девочке стало понятно, почему австрийскую столицу называют пышной, роскошной, помпезной. Лиза Ромашова, школьница из Санкт-Петербурга, поняла, что влюбилась в Вену окончательно, бесповоротно и непременно приедет сюда еще раз, взрослой и свободной. Хотя бы для того, чтобы войти внутрь дворца-музея и осмотреть коллекции. Их экскурсия этого не предусматривала. Конкурсанты только по очереди сфотографировались рядом с удивительно грациозными белоснежными сфинксами с тонкими женскими лицами.

Потом юные литераторы пообедали в одном из кафе. После обеда их повезли в Венский лес.

– По грибы? – тут же спросил кто-то из парней, все расхохотались, а он на волне всеобщего внимания и веселья продолжил: – А что? Осень – самое время! Привезем домой каких-нибудь австрийских сыроежек!

Экскурсовод тоже посмеялась вместе со всеми и сказала:

– Венским лесом называется один из красивейших уголков Австрии, расположенный в предгорье Альп. Ему ни много ни мало, а более тысячи лет. По крайней мере, так написано в старинной грамоте, в которой он впервые упоминается. Хранится эта грамота в знаменитой Рыцарской библиотеке Венской ратуши. Между прочим, Венский лес лишь чудом сохранился до наших дней. Дело в том, что в далеком XIX столетии он мог быть продан некому лесоторговцу. В те времена после разорительной войны с Пруссией опустевшую австрийскую государственную казну нужно было срочно пополнить. Старинные вековые деревья не вырубили исключительно благодаря офицеру Его Императорского Величества геру Шёффелю. Он развернул в прессе настоящую волну протеста, основав «Движение за спасение Венского леса». Понадобилось два года, чтобы лес оставили в покое и, таким образом, сохранили для потомков. А уж как хорош лес сейчас, осенью, вы и сами увидите.

Уставившись в окно автобуса, Лиза с трудом воспринимала бесконечную болтовню Александры, потому что холмы, поросшие деревьями и кустарником, действительно были очень красивы. Островерхие изумрудно-зеленые ели фестонами перерезали заросли лиственных деревьев всевозможных осенних расцветок: от лимонно-желтых до разнообразных оттенков охры, рыжего, красного, пламенеющих алых. Кое-где сохранившаяся зелень была оттенена густо-бордовыми листьями. Это буйство красок никак не могли приглушить небеса, тоже ярко-голубого цвета. Не было ни облачка, ни ветра. Глянцевые листья некоторых кустарников сверкали на солнце, как драгоценные витражные стекла. На серых скалах высились стройные зеленые сосны, а домики местных жителей, окруженные холмами, казались игрушечными.

Первый раз их высадили из автобуса возле прекрасного в своей мрачности, холодности и запущенности замка Лихтенштайн. Внутрь его пускали только летом, а сейчас он стоял неприступной громадой, будто держал осаду против неприятеля. Лизе очень хотелось, чтобы на один из балкончиков вышла прекрасная принцесса и помахала им рукой, но безлюдный замок смотрел на них черными провалами окон и бойниц.

Вторая остановка была у подземного озера, которое затопило заброшенный рудник. Молодые люди долго спускались по узкому и довольно мрачному проходу в шахту, где плескались голубоватые в подсветке озерные воды. А потом на лодке под классическую музыку их катали по штольням. То и дело открывались таинственные и загадочные анфилады низких арок, лодка мягко рассекала воду, струи шелестели, и у Лизы создалось впечатление, будто она персонаж какого-то исторического фильма.

Обратно в Вену ехали опять по дороге, петляющей между холмами, сплошь поросшими яркими осенними деревьями. Экскурсовод поставила диск с записью вальса Штрауса «Сказки Венского леса». Лиза закрыла глаза. Ей представилось, будто они с Андреем опять танцуют этот красивый танец в чудесных интерьерах дворца Пальфи. На ней надето старинное голубое платье, отделанное сливочным кружевом, а на Андрее – темно-синий камзол, расшитый серебром. И Андрей вдруг…

На этом месте Лиза заставила себя очнуться. Почему вдруг Андрей? При чем тут Андрей? Она оглянулась назад, туда, где были места Андрея и Игоря, и встретила сначала спокойный взгляд Серова, а потом какой-то потухший взгляд Колесниченко. Неужели Игорь так переживает из-за нее? Даже как-то неловко. Он явно нервничает из-за их размолвки, а она без раздумий отдала его Саше. Лиза толкнула в бок задремавшую подругу и сказала:

– Что-то я не заметила, чтобы ты на экскурсии хоть как-то завлекала Игоря!

– А я раздумала… – недовольно пробормотала Александра и опять закрыла глаза.

– Успеешь еще поспать! – прошипела ей в ухо Лиза и толкнула в бок почувствительней. – Ну-ка рассказывай, почему вдруг раздумала!

– Ой, ну чего тут рассказывать… Я подумала, что ну его… этого Игорька… Андрей и правда получше будет…

Саша хотела снова закрыть глаза, но Лиза была непреклонна. Она хотела объяснений.

– Ты же еще утром выясняла у меня насчет Игоря!

– Ну и что! А потом передумала!

– Почему?!!!

Александра наконец окончательно очнулась от дремоты и сказала:

– Ну… вот такое на меня снизошло просветление!

– Ни с того, ни с сего?

– Ну… почему… Во-первых, ты мне все время в уши дудела, какой Андрей замечательный, во-вторых, я вижу, что он всем девчонкам нравится, несмотря на то, что Игорь явно симпатичнее…

– А в-третьих?

– А в-третьих, я Игорю не нравлюсь – это очевидно! Он с тобой поссорился, а все равно только на тебя и смотрит. Я специально наблюдала. Кстати, ты не знаешь, почему они с Андреем сидят друг от друга отдельно?

– Думаю, что все из-за того же нашего танца.

– Вот! – Александра вытянула вверх указательный палец. – На что мне такой ревнивец: ни с кем не потанцуй, никому не улыбнись! Да с таким с ума сойдешь!

Лиза откинулась на кресло и тоже закрыла глаза. Она не понимала, как ей относиться к тому, что Саше вдруг разонравился Игорь. Потом опять встрепенулась и обратилась к подруге:

– Сашка! А как же наша «американка»?

– Какая еще американка? Ты про козу Дороти, что ли?

– Кончай, Сашка! Никакая Дороти не коза! Она очень даже хорошая девчонка!

– Ладно! Пусть! Но при чем тут она?

– Да Щербацкая ни при чем! Помнишь, мы спорили на желание, что ты Игоря в себя влюбишь! Получается, что ты проиграла!

– Ничего я не проиграла! – очень серьезно отозвалась Александра. – Вот если бы я продолжала быть в него влюбленной, а он на меня – ноль внимания, тогда – да, получилось бы, что я проиграла! А я сама от него отказалась! Так что даже не надейся, что я буду исполнять твое желание!

Лиза не знала, что и думать.

В отеле до ужина девочки долго рассматривали фотографии, сделанные на экскурсии.

– А вот здесь, у сфинкса, гляди, как мы хорошо получились с Андреем! – проворковала Саша. Лиза взглянула на фото. Серов обнимал Александру за плечи, их щеки почти соприкасались. Оба широко улыбались. А Саша между тем продолжала: – В общем, Андрюшка еще и фотогеничным оказался! Такую фотку не стыдно и моим девчонкам, ну… в Минске… показать. Они выпадут в осадок: умный, поэт, победитель Венского конкурса, да еще и с голливудской улыбкой! Класс!

Лиза теперь взглянула на фотографии по-другому. Оказалось, что абсолютно на всех снимках Саша была рядом с Серовым, на многих он обнимал ее то за талию, то за плечи. Она вспомнила, что Андрей говорил ей про Сашу. Видимо, и он пересмотрел свои взгляды. Ей стало очень тоскливо. На экскурсии Игорь не мог не видеть, что Андрей вовсе не с ней, а с Сашей, но тем не менее не только не подошел к ней, но даже и не взглянул ни разу.

Ужинать Лизе не хотелось. Она с пасмурным видом ковырялась в празднично оформленном мясном блюде. Кто получит медаль зрительских симпатий, ее тоже не интересовало.

– Итак! – Вместо Кирилла награждение проводила Марианна. – Сейчас мы объявим призера зрительских симпатий! Им является… Им является… – Марианна специально оттягивала момент объявления фамилии, чтобы конкурсанты поволновались, а потом громко и торжественно провозгласила: – Иванцова Маргарита, Россия, Брянск!

Послышались вялые хлопки. Лиза с удивлением вскинула глаза на Риту, стихи которой были не слишком интересными на фоне других. Сама Иванцова выглядела не менее удивленной, чем другие. Она покраснела пятнами и так сжала в руке вилку, что побелели костяшки пальцев.

– Не понимаю, где овации?! – несколько фальшивым голосом произнесла Марианна, и они с Кириллом дружно захлопали. Зал не поддержал. Потом со своего места встала та самая миниатюрная, но очень решительная Дороти Щербацкая из Оклахомы, которую Лиза с Сашей вспоминали в автобусе, и сказала:

– Вот это как-то странно, что медаль… Рите… Мы все друг с другом общались, и… в общем, должен был победить совсем другой человек… Вы можете назвать цифры? На конкурс приехали восемнадцать человек. Как распределились голоса?

Бедная Иванцова вскочила со стула и выбежала из ресторана с вилкой в руках. От волнения она, видимо, не смогла даже разжать руку. Ее мать, грузная, но очень симпатичная женщина, тоже раскрасневшаяся и встревоженная, выбежала вслед за дочерью. Дороти так и стояла возле своего места, а Кирилл с Марианной тихо совещались. Потом к микрофону подошел Кирилл и сказал:

– Дело в том, что голоса разделились. Одна часть участников проголосовала за Маргариту, другая – за Александру Завьялову, третья – еще за одного человека… И вот этому… последнему… мы по некоторым причинам не можем вручить медали, поэтому назвали победителем Иванцову, поскольку у нее перевес голосов. Здесь нет никакой несправедливости!

– Тогда я совсем ничего не понимаю! Или на наших бумажках было четыре фамилии, или вы что-то скрываете! Я точно знаю, что большинство должно было проголосовать за Лизу Ромашову из Санкт-Петербурга! У нее замечательные стихи! И вряд ли у вас есть какие-то причины, чтобы не вручить Лизе медаль. Вы наверняка имеете в виду другого человека! Кто четвертый-то?

Лиза чуть не поперхнулась кусочком мяса, которое все же нехотя положила в рот и лениво жевала, абсолютно безразличная к тому, что случилось с Ритой и почему она собрала больше голосов, чем Саша, у которой стихи были явно лучше. Она чувствовала себя несчастной и жалеть другого человека в этот момент никак не могла. То, что конкурсанты хотели вручить ей медаль зрительских симпатий, настолько ее изумило, что она совершенно растерялась. Даже этому она не могла обрадоваться. Девочка только переводила взгляд с Дороти на Кирилла с Марианной, а потом обратно. В этот момент со своего места встал Андрей Серов, подошел к координаторам конкурса и очень спокойно попросил:

– Отдайте нам, пожалуйста, листочки с фамилиями. Мы сами посчитаем голоса.

– Ну… хорошо… Мы все объясним… Сядь, пожалуйста… – сказала Марианна, и Андрей вернулся на свое место. – На ваших листках было написано всего три фамилии: Ромашовой, Завьяловой и Иванцовой.

– Сколько Иванцовой? – выкрикнул из зала кто-то из родителей. – Вы можете смело нам сказать, Риты же здесь нет. Она с матерью, так что с ней будет все в порядке!

Кирилл с Марианной опять долго совещались, а потом Кирилл взял микрофон и сказал:

– За Маргариту Иванцову было два голоса.

Со всех сторон в ответ закричали:

– Ничего себе зрительская симпатия!

– Да они с матерью сами и написали свою фамилию!

– Риткины стихи ни в какое сравнение не идут с Лизиными!

Лиза сидела ни жива ни мертва. Меньше всего ей хотелось быть в центре внимания, особенно такого скандального.

– А сколько голосов за Сашу? – снова подала голос Дороти.

– Один…

– Так это ж Лиза меня и написала! Зуб даю! – крикнула Александра и спросила: – А сколько за Ромашову?

Лиза с трудом выносила происходящее и, наверное, тоже убежала бы из ресторана, как Рита, но ей хотелось узнать, по какой-такой причине координаторы конкурса не могут вручить медаль ей или Саше. Она уже не хотела никакой медали, но решила узнать правду. Между тем Кирилл вынужден был сказать, что остальные пятнадцать голосов отданы за Лизу.

– Вот и вручайте ей! – опять выкрикнула Саша. – Мы все «за»! Она настоящая наша симпатия!

– Мы не можем… – довольно растерянно произнесла Марианна.

– Да почему?! – уже довольно зло крикнул Андрей.

– Пожалуй, мы можем сказать об этом только самой Елизавете…

– Лиза! Ты как? – обратился к ней Серов. – Нам всем уйти?

Девочка посмотрела на него с изумлением, медленно поднялась со своего места, потом перевела взгляд на Марианну, нервно комкавшую у микрофона какую-то бумагу, и очень тихо сказала:

– Говорите при всех… У меня нет никаких… стыдных… тайн…

– Ну… как хочешь… Может быть, это станет тебе наукой… и ты больше никогда так не поступишь…

– Да что я сделала-то? – почти прошептала Лиза, но все услышали, поскольку в зале установилась полная тишина.

– Дело в том… в общем, мы неожиданно нашли в Интернете стихи, которые ты прислала на конкурс и читала здесь. Они подписаны другой фамилией…

– Как другой? – спросила Лиза совсем просевшим голосом.

– Так! Другой! Не твоей! Стихи размещены на российском сайте «Поэты. ru» некой Дарьей Макаренко. У стихов действительно много почитателей, и Дарья с этими многими ведет обширную переписку.

– Дарьей Макаренко? – переспросила Лиза. Она даже не сразу сообразила, что с этой Дарьей учится в одном классе. Лиза жалко пожала плечами и пролепетала: – Но этого просто не может быть…

– Тем не менее это именно так! Стихи датированы прошлым годом. Мы через Интернет связались с Дарьей, похвалили ее стихи и попросили прислать нам… будто в подарок… какое-нибудь последнее сочинение…

– И она прислала?

– Конечно. Вот оно! – Марианна расправила скомканный лист и начала читать:

Осень застыла с прической смешною, Серьги цветные с утра примеряя…

– Какой кошмар… – пробормотала Лиза и медленно пошла к выходу из ресторана. Бежать, как Рита, она не могла. Девочка пыталась сообразить, откуда у Макаренко ее стихи. Она никогда не размещала их в Интернете. А стихи об осени были написаны незадолго до поездки в Вену. Где их взяла Дашка? И как она могла выдавать их за свои? Неужели не понимала, что когда-нибудь это откроется? Ну вот и открылось… Только позор покрыл вовсе не воровку Макаренко, а Лизу… Да еще на литературном конкурсе в столице Австрии…

Лиза в полном изнеможении рухнула в номере на свою кровать. Почти сразу следом за ней в номер ворвались Александра с Серовым.

– Лизка! Ты не думай! Мы с Андреем не сомневаемся в том, что стихи твои! Но как могла эта… как ее…

– Макаренко, – подсказал Андрей.

– Да! Как могла эта Макаренко украсть твои стихи?

– Я не знаю… – прошептала Лиза и наконец залилась слезами.

Пока она плакала, друзья безмолвно сидели подле нее. Когда девочка затихла, Саша сказала:

– Ну… наконец-то! Я Андрею запретила тебя утешать! По себе знаю, сначала надо с чувством выплакаться, а потом начинать действовать. Давай-ка вспоминай, каким образом у этой Макаренко могли оказаться твои стихи. Ты их в Интернет выкладываешь?

– Нет…

– А почему?

– Не знаю… Мы же с тобой это уже обсуждали…

– Ну… хорошо… Хотя это вовсе не хорошо… А саму Макаренко ты знаешь?

– Знаю…

– Лизка! Ну что из тебя все надо клещами вытягивать! Кто она такая, эта Макаренко?

– Одноклассница…

– Так это упрощает дело! – сказал Андрей. – Если она бывала у тебя в гостях, то могла или листы со стихами стащить, или из компа скопировать! Ну… конечно, если ты ее какое-то время одну в комнате оставляла! Ты оставляла?

– Не помню… Мы не подруги… Она редко у меня бывает…

– Ага! Редко, но метко!

– Знаете… – Лиза села на постели. – Дашка стихи вообще не любит, только одни поздравлялки… А настоящие стихи ей не нужны, а потому я ничего не понимаю…

– Ничего себе не нужны! Это она твою бдительность усыпляла! – Саша вдруг схватила с тумбочки Лизин мобильник и протянула ей со словами: – Ну-ка позвони ей и расспроси!

– Не буду! – Лиза почему-то очень испугалась, будто стихи не Дашка у нее украла, а наоборот.

– Если ты насчет денег беспокоишься, то звони с моего телефона, у меня средств хватает, – тут же отозвался Андрей и протянул ей аппарат.

Лиза помотала головой. Денег на телефоне у нее было достаточно – родители специально положили на ее счет с запасом, чтобы она могла беспрепятственно им звонить. Она взяла телефон, покрутила его в руках и с грустью произнесла:

– И что я ей скажу – привет, Дашка, зачем ты у меня стихи украла? Глупо как-то… И так понятно зачем… Хотя одновременно и непонятно…

– Ой, вот только не надо разводить глубокую философию на мелком месте, как любит говорить мой папа! – возмутилась Саша. – Все понятно! Дашка захотела попробовать хоть как-то прославиться! И ей это удалось! Марианна же сказала, что у нее… ну… то есть у твоих стихов много почитателей…

– Но ведь я могла сама зайти на этот сайт и увидеть собственные стихи под ее фамилией!

– Ну и что? Как бы ты доказывала сайту, что они у тебя украдены?

– Я могла бы завести там страницу и выкладывать свои стихи, и все бы поняли…

– Все поняли бы только одно – что это ты воруешь стихи у великой Макаренко, – перебила ее Саша.

– Ну… еще можно в суд…

– Вообще-то, я знаю, что можно сделать, – вдруг сказал Андрей. – Я просто хотел сначала узнать, как твои стихи попали к однокласснице.

Лиза собралась еще раз пожать плечами и вдруг сообразила, что написала прозаическое поздравление для Маришки Токаревой на обороте листа с последними стихами об осени.

– Я вспомнила, – сказала она, с трудом сдерживая опять подкатившие рыдания. – Я сама отдала Макаренко свои стихи про осень, которые сегодня читала Марианна.

– Как сама?! – поразилась Саша.

– Понимаете, я стихи всегда сначала на бумаге записываю, и только когда они совсем готовы, переношу в комп, в специальную папочку. А обратную сторону листов использую обычно как черновики. – И далее Лиза рассказала про день рождения Марины Токаревой.

– Ну ты даешь! – Саша всплеснула руками. – Наверное и с остальными стихами так было?

– Похоже на то… Вообще-то мы с Макаренко особенно не дружим… я говорила… Но в конце прошлого учебного года нам с ней вместе задали написать реферат по биологии. Она ко мне приходила… Я как раз делала подборку стихов для Венского конкурса, электронный набор еще раз сравнивала с черновиками, размышляла, не поменять ли кое-где строки… В этот момент Дашка и пришла, а черновики по всему дивану были раскиданы. А потом мы на обороте этих черновиков кое-что записывали, разные варианты таблиц пробовали… Не сразу в комп заносили…

– Ну ты… У меня даже слов нет… – выдохнула Саша. – Разве можно так наплевательски относиться к собственному творчеству?

– Я же не знала, что мои стихи на самом деле чего-то стоят! Я показывала их нашей учительнице литературы. Она их похвалила, но как-то вяло. Мне показалось, что она просто не хочет меня огорчать. В классе однажды читала – чуть на смех не подняли.

– А родители?

– А маме с папой стихи всегда нравились, но папа, например, говорил, что они не могут реально оценить их: они меня любят и потому необъективны.

– И никому из специалистов ты их никогда не показывала?

– Не показывала… Вот первый раз послала на конкурс… Да и то совершенно случайно на него наткнулась… Я для мамы искала рецепт венского штруделя… Ей хотелось… А вы же знаете, поисковые системы по одному слову «венский» могут кучу всего выдать… Вот так я увидела объявление о конкурсе юных поэтов. Я вообще не верила, что меня могут пригласить в Австрию. Так просто послала… И вот что вышло… Такой позор! А мы с тобой еще и шоколад съели!

Лизино лицо опять скривилось, но Саша так грозно прикрикнула: «Не рыдать!», что это подействовало очень отрезвляюще. Лиза вытерла пару слезинок, которые успели выкатиться, и затихла, и тогда Александра спросила:

– А при чем тут какой-то шоколад?

– Не какой-то, а австрийский! Мне же издательство «Русское слово» вручило подарок. Шоколад мы с тобой сразу смолотили. Помнишь, он был с курагой.

– Помню! Но при чем эта курага, никак не пойму!

– Я думаю, издательство отберет у меня свой подарок, а там только альбом остался…

– Да ну! – Саша махнула рукой. – Как-то это некрасиво – отбирать! – Потом она повернулась к Андрею и сказала:

– Ну, теперь выкладывай, что можно в этой ситуации сделать. Ты сказал, что знаешь.

Серов кивнул и стал говорить:

– Мой отец программист. Мне кажется, он в своем деле гений. Какие ему только заказы не делают! Он разрабатывает потрясающие программы! К нему как-то обратились из музея Яна Райниса… Ну… это латышский поэт такой…

– Да мы знаем! Поэзией, как сам понимаешь, интересуемся, – отмахнулась Саша. – Дальше давай!

– Так вот, в музей принесли листы с якобы неизвестными стихами Райниса. А они сомневались, точно ли это написал Райнис. Подписи не было, а стихи были в стиле. Они, конечно, могли отдать на специальную автороведческую экспертизу, но для маленького музея подобная процедура слишком дорогая. И потом, это долгая канитель, а им надо было срочно. А про отца им кто-то рассказал. Он давно уже разработал программу, которая может определить принадлежность текста определенному автору. Иногда отцу даже из Москвы присылали запросы.

– И что с Райнисом? – не утерпела Лиза.

– Все оказалось подделкой!

– А твой отец не мог ошибиться?

– Компьютер ошибиться не может. В программу заложено все, что нужно! И лингвистические методы анализа разных уровней текста: лексики, синтаксиса и прочего… И статистические методы, когда определяются и подсчитываются формальные текстовые характеристики, например, использование редких знаков препинания – точки с запятой, тире… ну… и разное другое. Эта программа может даже определить, кто писал: мужчина или женщина.

– Я поняла! – крикнула Саша, подскочила и даже хлопнула в ладоши: – Твой отец может определить, принадлежат ли стихи этой гадине Дашке!

– Нет! Поскольку текстов Макаренко нет, сравнить не с чем. Но он может однозначно доказать, что стихи на странице этой Дашки принадлежат именно Лизе. – И он обратился к ней: – У тебя есть с собой еще стихи?

– Да, есть… Я кучу всякого скинула на флэшку и сюда привезла… на всякий случай…

– Отлично! Во всех номерах есть компы и Wi-Fi! Я могу прямо сейчас послать отцу письмо и приложение – твои стихи. Только отдельно отметь, какая подборка была послана на конкурс.

– Но надо еще зайти на сайт к этой Дашке и скопировать те стихи, что она поместила! И остальные Лизины стихи посылать отдельным файлом! – деловым голосом произнесла Саша.

– Правильно! Пусть отец сравнит три подборки: стихи, с которыми Лиза выступала, другие ее стихи, которых нет на сайте, и те, что Макаренко разместила, помимо конкурсных.

– Андрей, а долго вся эта экспертиза будет длиться? – спросила воодушевившаяся Лиза. Ей уже не нужны были никакие награды, но она очень хотела восстановить свое доброе имя.

– Конечно, нет! Компьютер же не человек, ему не надо долго взвешивать все «за» и «против»! Он другими категориями мыслит, если, конечно, можно его анализ назвать мышлением.

Друзья сделали все, как собирались, и через некоторое время от отца Андрея пришел ответ. Он писал, что, раз создалась такая трагическая ситуация, он обязательно сделает анализ, но результат прислать сможет не раньше завтрашнего утра. Лиза сказала, что до утра вполне можно подождать, так как завтра они еще целый день будут в Вене, и возможность выступить с опровержением представится.

– Отлично! – констатировала Александра. – Поскольку в номинации «Поэзия» медаль зрительских симпатий так и не была вручена, ты ее все-таки и получишь.

Лизе о медали даже думать не хотелось. Она мечтала только об одном: чтобы ее не считали воровкой.

После того, как дело было сделано, Андрей предложил девочкам перед сном еще раз прогуляться по улицам Вены. Подруги, конечно же, согласились. Уже на улице Лиза сообразила, что не взяла фотоаппарат, и побежала за ним в номер. Когда возвращалась обратно, столкнулась в холле с Игорем Колесниченко. Лиза подалась к нему с намерением рассказать о том, что они только что проделали с Серовым и Сашей, но наткнулась на его презрительный взгляд, будто на невидимое препятствие.

– А ты, оказывается, еще и мошенница! – сквозь зубы процедил он. – Как хорошо, что я тебя вовремя раскусил!

Лиза все-таки хотела ему сказать, что все вовсе не так, как он думает, что завтра она сможет доказать свою невиновность, но Колесниченко уже повернулся к ней спиной. Спине было бессмысленно что-то рассказывать. Девочка осторожно обошла Игоря, будто хрупкое стеклянное изделие, которое боялась разбить, и побежала к выходу из отеля, где ее ждали Андрей и Саша.

Когда после прогулки девочки погасили свет и улеглись в постели, Саша вдруг сказала:

– Везет тебе, Лизка!

– Ничего себе – везет! Тебе бы повезло, как мне! – почти рассердилась Лиза.

– Да ладно, отец Андрея тебе поможет! Я в это верю, а говорю про везучесть совсем по другому поводу!

– По какому? – Удивленная Лиза даже приподнялась на локте.

– Вот скажи, почему все парни на тебя западают?

– Это какие ж все? – осторожно спросила Лиза. – Вот, например, Колесниченко… – И она рассказала Александре о встрече в холле, о несправедливых словах Игоря.

– Ну и гад! – возмутилась Саша. – Никак от него не ожидала! Ты ж ему нравилась!

– А может, и не гад… Все же поверили Марианне. Ты лучше скажи, почему вы-то с Андреем не поверили ее словам.

– Здра-а-а-асте! Как я могу в это поверить, если живу с тобой в одном номере и знаю уже тебя как облупленную! Да ты порядочная до дурости! Ты бы никогда не смогла украсть даже фантик от конфеты, куда уж тебе присвоить чужие стихи!

– Ты живешь со мной всего несколько дней!

– И что! Человека сразу видно! У меня, между прочим, отличная интуиция!

– Ну… хорошо… Допустим! Но Андрей-то почему не поверил Марианне?

– А ты не знаешь? – Александра включила бра над своей кроватью, пристально посмотрела Лизе в глаза и выпалила: – Да потому что он в тебя влюблен! Скажешь, что этого не замечала?

– Я… я не знаю… – растерялась Лиза и огорченно добавила: – Если так, то я не хотела! Вот честное слово! Я же знаю, что ты решила с ним подружиться… Я же не могла… Это все равно что стихи украсть…

– Да понимаю я все! – Саша плюхнулась обратно на постель. – И Игорь на тебя сразу повелся, и Андрей… Только я думала, что у Андрея это несерьезно… Думала, просто смотрит на симпатичную девчонку, с которой у приятеля роман, а он…

– И что же он? – опять очень осторожно и еле слышно спросила Лиза.

– А он мне сразу заявил, что у меня шансов нет.

– Что, прямо так и сказал?

– Нет, конечно! Он же умный, деликатный. Просто когда мы с ним на экскурсии фотографировались, и я всячески к нему липла, он одну фразу бросил, будто между делом: «Мне нравится Лиза…» Что ты на это скажешь? – и Саша пристально посмотрела в глаза подруги. Лиза глаз не отвела и задумчиво проговорила:

– Я умом понимаю, что нравиться должен именно такой, как Андрей: умный, справедливый, надежный… Но почему-то мне очень хочется, чтобы Игорь поверил в то, что я никакая не мошенница… чтобы он продолжал быть рядом…

– Все-таки влюбилась?

– Не знаю… Я еще никогда не влюблялась по-настоящему. Нравились, конечно, парни, но все это было как-то игрушечно, по-детски… Помню, в пятом классе мне понравился новенький мальчик, Витя Тепляков, так я представляла, как мы с ним вместе принцесс рисуем. У него плохо получается, а я ему помогаю!

– Смешно! – Саша улыбнулась и опять спросила: – И что, других вариантов не было?

– Были, конечно, но тоже несерьезные… Мне и записки про любовь присылали. Один раз я даже попыталась начать встречаться с одним из авторов такой записки. В общем, ходили мы с ним, ходили по улицам, как-то переговаривались, а я, помню, думала только об одном: «Ну, надо же, какая скучная штука любовь!»

Александра расхохоталась, а Лиза продолжила:

– А Игоря мне все время хочется видеть, несмотря на то, что он ведет себя по отношению ко мне не очень-то хорошо…

– Может быть, как раз потому и хочется видеть, что он как бы ускользает… Знаешь, когда я окончательно поняла, что Андрея не интересую, мне очень сильно захотелось его победить, оторвать от тебя. Надеюсь, ты не возражаешь?

– Нет, конечно! Пытайся!

– Только я одного боюсь…

– Чего? – удивилась Лиза.

– А вдруг после победы они, Игорь с Андреем, нам неинтересны покажутся!

– Почему?

– А кому интересна покоренная вершина? На нее водружают флаг и спускаются вниз!

Теперь рассмеялась Лиза.

– Интересное сравнение, – сказала она. – Но ведь люди, покорившие друг друга, даже женятся! Так что не все так страшно, как тебе кажется!

– Ну… нам же еще далеко до женитьбы!

– Тем лучше! Все в наших руках! Удастся победить – будем встречаться, разонравятся – разойдемся в разные стороны!

– Как нам с ними встречаться, если в разных городах живем, а мы с Серовым – еще и в разных государствах?

– Будем пока переписываться, по телефону говорить. Тоже интересно! Может быть, даже интереснее, чем встречаться! Всегда будет оставаться какая-то тайна и…

– И что?

– И то! Будем безумно желать встречи!

– Ладно… Может, ты и права… – Саша погасила лампу и с шумом рухнула в постель. – Спать давай!

– Давай, – согласилась Лиза. На следующий день она возлагала большие надежды, и ей хотелось, чтобы он наконец настал.

Утром радужное вечернее настроение поблекло и выцвело. Лиза не знала, как сможет прожить этот наступивший день до того момента, пока не придет ответ от отца Андрея. Ей же от стыда даже не высунуть носа из номера. Когда она придет в ресторан завтракать, на нее все будут смотреть как на воровку и мошенницу, выдавшую чужие стихи за свои. Да она не сможет проглотить ни кусочка!

– Лиз, ну что ты там застряла! – крикнула Саша и даже постучала в дверь ванной комнаты. – Завтрак уже полчаса идет! Мы же сегодня едем к Алеше, возлагать цветы!

Лиза вышла из ванной с расческой в руках и со всклоченными после ночи волосами, которые так и не расчесала.

– Иди одна, – глухо проговорила она.

– Вот еще новости! С чего вдруг такой похоронный вид и колтун в волосах?

– А ты не понимаешь? – Поскольку Саша продолжала смотреть на нее удивленными глазами, Лизе пришлось поделиться с ней своими тяжкими думами.

– Наплюй на это! Вот увидишь, Серов докажет, что стихи твои!

– Вот пока не доказал, я никуда не пойду!

– Что, и возлагать цветы не поедешь?

Лиза отрицательно покачала головой.

– Знаешь, я тебе принесу поесть из ресторана, заодно узнаю у Андрея, как дела! Я просто уверена, что к Алеше ты уже сможешь поехать победительницей! – Саша вышла из номера, потом снова приоткрыла уже закрывшуюся дверь, сунула в образовавшуюся щель голову, наставительно сказала: – А ты все-таки причешись! – и исчезла.

Лиза забралась с ногами в кресло и задумалась. А что, если вдруг компьютерная программа даст сбой, и отец Серова не сможет доказать ее авторства? Тогда она навсегда останется воровкой для всех, кто приехал в Вену на конкурс, для Марианны с Кириллом, для издателей, которые вручили ей приз, и, самое главное, для Игоря… Как смотреть всем в глаза? Конечно, можно весь сегодняшний день просидеть в номере, а завтра с самого утра, ни с кем не попрощавшись, кроме Александры, уехать в аэропорт на такси… Да, скорее всего так и придется сделать… А что дома? Как быть с Дашкой? Ведь она, Лиза, и в Питере никогда не сможет доказать, что стихи – ее. Она никогда и никому их не показывала и не читала. Даже родителям – выборочно, а в классе на литературе читала давнишние свои произведения. Их никто не принял, а потому вряд ли запомнил. Понятно, что Макаренко больше не удастся разместить на сайте ни одного Лизиного стихотворения, но, может, ей и не надо. Своим почитателям напишет, что у нее творческий кризис или что-нибудь в этом роде…

Лиза уже готова была снова заплакать, когда в номер вошли Саша с Андреем. В четырех руках они принесли бутерброды, йогурты, бананы и даже большую чашку горячего чая.

– Быстро ешь! – очень строго потребовала Александра, а Андрей сказал:

– Понимаешь, от отца ответ еще не пришел, но он обязательно придет! Я уверен!

– Может быть, ему позвонить? Поинтересоваться? – робко спросила Лиза.

– Я уже звонил… Почему-то он не отвечает… Но отец у меня – человек слова. Если пообещал, значит, обязательно сделает! Просто, видимо, именно сейчас очень занят!

Лиза посмотрела на еду и поняла, что снова кусок в горло не лезет.

– Нечего кривить губы! – тут же заметила ее состояние Александра. – Тебе есть необходимо, чтобы были силы для борьбы!

– Для какой еще борьбы… – еле слышно проговорила Лиза.

– Для такой! Для борьбы за свое доброе имя!

Лиза безнадежно отмахнулась и взяла в обе руки чашку с горячим чаем. От нее по всему телу потекло тепло. Она отпила глоток, а потом взялась за банан и с трудом съела половину.

– Андрей, вот скажи Лизе, что надо непременно поехать на возложение цветов! – опять потребовала Саша. – Она же ни в чем не виновата! Почему должна себе отказывать, да еще в таком святом мероприятии?

Серов сокрушенно покачал головой и ответил:

– Я Лизу понимаю… Наверное, я тоже не смог бы никуда поехать. Обвинение слишком серьезно!

– Тогда я тоже никуда не поеду! – заявила Александра и плюхнулась во второе кресло напротив подруги!

– Нет-нет! Нельзя! – воскликнула Лиза. – Павшие воины не виноваты, что со мной такое случилось!

– Ну… вообще… да… Как-то нехорошо – не поехать…

– А хочешь, я останусь? – спросил Андрей.

Лиза сразу вспомнила, что о нем вчера вечером говорила Саша, и поспешно отказалась:

– Не надо! Ты… лучше с Сашей!

– Ладно! Мы поедем, но… – Александра подняла вверх палец. – Но мы подготовим почву для твоей реабилитации! Расскажем всем, как было дело, и про то, что отправили стихи на экспертизу! Разрешаешь?

Лиза пожала плечами и сказала:

– Как хотите…

Когда за друзьями закрылась дверь номера, Лиза начала было одеваться, чтобы в одиночестве погулять последний раз по Вене, но вдруг поняла, что у нее на это нет никаких сил. Пожалуй, если бы ей даже было наплевать на общественное мнение, в силу чисто физических причин она не смогла бы поехать на возложение цветов. Она ощущала себя больной.

Девочка легла на постель. Сначала просто бездумно лежала сверху на покрывале, потом вдруг забралась под одеяло и, закутавшись в него, неожиданно для себя уснула. Проснулась она оттого, что кто-то тряс ее за плечо. Лиза открыла глаза и увидела сидящего рядом с ней Игоря.

– Ты? – удивленно прошептала она. – Как ты вошел?

– Дверь почему-то была открыта… – смущаясь, проговорил Колесниченко.

– Сашка, наверно, заторопилась… оставила… – Девочка нервно сглотнула и задавленно спросила: – А что ты тут делаешь?

– Понимаешь, я долго думал над всем случившимся и… – начал он и надолго замолчал.

– И что же ты придумал? – вынуждена была спросить Лиза и потянулась за чашкой с остывшим чаем. От лежания в неудобной позе одетой, под теплым одеялом у нее заболела голова и пересохло во рту.

Девочка пила чай с наслаждением, маленькими глоточками, и в упор смотрела на Игоря, и он вынужден был продолжить:

– Я подумал… что ты не могла украсть стихи… Просто какое-то недоразумение…

– Это тебе Серов сказал?

– Серов? Почему Серов? Нет… Мы с ним не разговариваем…

– Почему?

– Потому же, почему и с тобой… Мне показалось, что он хочет у меня тебя… отнять… Он никогда не скрывал, что ты ему нравишься… И когда вы вдруг… В общем, мне сделалось очень плохо… Я решил, что меня опять предали…

– Что значит «опять»?

– Да, думаю, тебе надо все знать… В прошлом году я какое-то время общался с дочерью друзей моих родителей… Для меня это все было впервые, а она… В общем, эта Надя… немного старше меня… и оказалось, что со мной встречалась только для того, чтобы просто кому-то другому что-то доказать. А когда доказала, меня очень едко высмеяла…

– Стихи, которые ты читал во дворце Пальфи, о ней?

– Ну… не столько о ней, сколько о моем состоянии после всего, что между нами произошло. В общем, мне очень не хотелось опять оказаться в дураках, поэтому я все так остро воспринял. А когда ты сегодня не пришла на завтрак, я очень испугался… Мы же завтра с тобой разъедемся… получится, что врагами, а ведь… это неправильно… Ты не могла… Я сейчас это очень хорошо понимаю. Ты меня прости… и можешь… выгнать… Это будет справедливо…

– Нет… не уходи… Мне тоже очень плохо… – прошептала Лиза.

– А ты мне расскажи все-таки… что же случилось? Как могло такое произойти?

Лиза допила чай и рассказала Игорю об однокласснице Дашке Макаренко и о том, что вчера придумал Андрей Серов.

– Только результатов еще нет, – с сожалением закончила она.

– Нет, так будут! – с уверенностью сказал он. – Андрей – серьезный человек, просто так ничего делать не станет.

– А ты… ты с ним помиришься?

– Надо, конечно… Он пытался со мной разговаривать, будто между нами ничего не произошло, а меня как заклинило…

– Все-таки ты зря не поехал на возложение цветов, – сказала Лиза. – Нехорошо это.

– Напротив нашего отеля цветочный магазин. Я купил букет и попросил Дороти положить на могилу от меня.

– Как же я до такого не догадалась? – изумилась Лиза. – Надо было тоже купить и Саше отдать.

– Но… если честно… я попросил положить от нас двоих…

– И Дороти не отказалась? Я же в ее глазах преступница…

– Мне кажется, она тоже не очень верит в твою преступность. Она очень хорошая девчонка! Мы даже электронными адресами обменялись! Обязательно будем переписываться! Только… – Игорь просительно посмотрел на Лизу, – ты ничего такого не думай! Мы с ней просто подружились. Ведь если между нами было бы что-нибудь помимо дружбы, я тебе не сказал бы! Ты это понимаешь?

– Понимаю, – согласилась Лиза.

– А давай ты сейчас все же причешешься… – Игорь руками очень выразительно изобразил над своей головой то, что сейчас представляла собой прическа Лизы. – И мы с тобой прогуляемся в последний день по столице Австрии! Завтра ведь улетать… Так жаль…

– Да, правда… Очень жаль… Мы все так подружились… А прогуляться я и сама хотела, но нечаянно заснула… от огорчения… Только давай не пойдем в центр, мы там уже все исходили. Помнишь, Марианна говорила, что за квартал от нашего отеля есть… то ли сквер, то ли парк… где очень красиво. Давай туда сходим!

– Давай!

Парк, обнесенный старинной оградой в виде крепостной стены, действительно оказался очень приятным и просторным. На обширных полянах отдыхающие запускали воздушных змеев, и трудно было понять, кто больше радовался этому действу: дети или взрослые. Лиза с таким восхищением смотрела на яркого змея в виде разноцветной рыбы с блескучими длинными плавниками, что пожилой австриец не выдержал. Он что-то сказал, видимо, своему внуку, и тот вложил в руку девочки веревку, а потом взял ее за руку и показал, что надо бежать. Лиза рассмеялась, и они вместе с мальчиком побежали по траве. Рыба-змей летела за ними, распустив по ветру плавники. Вслед за Лизой и мальчиком побежали другие дети, и в небе оказалась целая стая удивительных разноцветных существ: фантастических птиц, драконов, гигантских бабочек. Вдоволь набегавшись, девочка отдала веревку мальчику, подарила ему на память шариковую ручку, на которой было написано «Санкт-Петербург», и вернулась к Игорю. Ребята пошли аллеей, окаймленной живой изгородью в виде необыкновенных кустов. Кусты были пострижены в виде геометрических фигур и казались декорацией к мультику.

– Ты была такой счастливой с этой рыбой! – сказал Игорь и показал снимки, которые сделал на свой мобильник.

– Ты мне потом пришлешь их? – спросила Лиза.

– Конечно!

– И мы будем переписываться?

– Мне бы очень хотелось этого!

– И мне! – сказала девочка и тяжело вздохнула. – Только как вспомню про свой позор, сразу настроение портится… – Молодой человек сочувственно улыбнулся, а Лиза продолжила: – Но даже если мне все же придется уехать из Вены в звании мошенницы… я все равно рада, что сюда приехала и… встретилась с тобой…

– Я тоже очень рад нашему знакомству, – ответил Игорь.

Поскольку конкурсанты, поехавшие возлагать цветы, должны были обедать все в том же ресторанчике под названием «Волна», Лиза с Игорем выпили по чашке кофе с пряностями в одной из кофеен.

– Время-то обеденное! Может быть, тебе взять что-нибудь посущественней? – спросил Игорь. – У меня еще остались евро!

– Нет… Себе возьми, если хочешь. У меня со вчерашнего дня совершенно нет аппетита.

– Да и мне как-то не очень хочется есть…

Когда Лиза с Игорем наконец возвратились в отель, в холле их уже поджидали Александра и Андрей. Лиза сразу испугалась так, что ослабели ноги, и она вынуждена была присесть на скамеечку у входа. Ей показалось, будто лица друзей хмуры, что означало потерю всякой надежды на спасение. Бросившаяся к ней Саша сразу выкрикнула:

– Выше нос! Все в порядке!

Вместо того, чтобы обрадоваться, Лиза расплакалась – сказалось напряжение этого дня. Александра сразу попросила мальчиков уйти и потащила Лизу за собой в номер. Там она усадила подругу в кресло, дождалась, пока та выплачется, и сказала:

– Серов-старший прислал убедительные доказательства тому, что автором стихов, опубликованных на сайте «Поэты. ru», являешься именно ты! Андрюшка обещал распечатать данные в нескольких экземплярах на принтере отеля, и прямо на прощальном ужине мы тебя реабилитируем! Ты рада?

Бедная Лиза еще не могла радоваться! Она хлюпала носом и размазывала по щекам слезы. Хорошо, что сегодня ей даже в голову не пришло накрасить ресницы.

– Нет! Это уже ни на что не похоже! – рассердилась Саша. – Немедленно перестань рыдать! Через три часа у нас торжественный вечер, а потом дискотека! Тебе надо во что бы то ни стало прекратить лить слезы, а то будешь выглядеть, будто у тебя одновременно насморк, конъюнктивит и какая-нибудь… водянка!

– А что такое кон… ков… вит какой-то? – спросила Лиза.

– Отлично! Уже чем-то интересуешься! А конъюнктивит – это такая глазная болезнь: белки делаются красными, веки распухают и слипаются от какой-то дряни! – объяснила Александра и так громко гаркнула: – А ну, марш в ванную! – что Лиза не могла ослушаться.

Три часа, оставшиеся до начала ужина, девочки могли бы погулять по Вене, но им не хотелось расставаться друг с другом. Завтра и так придется это сделать. Они больше часа просидели обнявшись на Лизиной постели и разговаривали обо всем, о чем только можно: делились впечатлениями от поездки, рассказывали о своих пристрастиях, которыми еще не успели поделиться за эти дни, говорили о стихах, об Игоре, Андрее, о любви и дружбе. Как всегда, первой спохватилась Александра.

– Лизка! – крикнула она. – Нам же еще накраситься надо и нарядиться, чтобы все рухнули!

– Знаешь, у меня с собой ничего такого нет, чтобы прямо все рухнули, – огорченно произнесла Лиза.

– А ну давай выворачивай чемодан, а я – свой! Сейчас мы такое придумаем, что все если и не рухнут, то на некоторое время потеряют дар речи!

– Саш! А может, не надо, чтобы они… того… теряли дар?

– Брось! Когда нам с тобой еще выпадет такая поездка? Может, вообще никогда! Поэтому надо сделать так, чтобы она запомнилась!

– Я, знаешь ли, и так забыть не смогу!

– Так это ты свое горе помнишь! А надо, чтобы радость его перебила! – И Александра принялась перебирать вещи.

В конце концов Александра убедила Лизу надеть к черным шелковым брюкам, которые та берегла именно к прощальной дискотеке, собственное ярко-желтое мини-платье.

– Так, может, без брюк? – предложила Лиза. – Просто платье? Чем плохо?

– Плохо тем, что я выше тебя, и потому мое мини на тебе не мини, а не пойми что!

– Так, может, тогда его вообще не надевать?

– Надень, пожалуйста! У тебя даже нарядная блузка темная! Куда это годится!

– Но она же такого красивого синего цвета!

– А нам надо, чтобы было не просто красиво, а сногсшибательно! Ты посмотри, как тебе идет желтый! Ты прямо излучаешь солнце!

Лиза покрутилась перед зеркалом и не могла не согласиться с Сашей. Потом испуганно посмотрела на нее и спросила:

– А ты-то в чем пойдешь, раз мне свое солнечное платье отдаешь?

– Понимаешь, дома я никак не могла решить, что лучше взять на эту самую прощальную дискотеку, которая была в присланном плане: желтое короткое платье или, наоборот, удлиненное красное. Взяла два, решила, что выберу на месте. А теперь и выбирать не надо! Ты пойдешь в желтом, а я – в красном! Все точно обалдеют! Вот гляди!

И Саша нырнула головой в свое платье. Оно ей тоже очень шло. Красный цвет был красивого сочного оттенка, а подол ниспадал элегантными фалдами.

– Сашка! Да ты красотка! – не могла сдержать восхищения Лиза.

– Ты тоже красавица! – отозвалась Александра. – Сейчас мы еще как накрасимся! Как причешемся!

Саша так завела этими сборами Лизу, что та забыла обо всех своих неприятностях, но когда они уже спускались к ресторану, у нее опять затряслись поджилки.

– Что с тобой? – спросила Саша, увидев, как над желтым шелком некрасиво побледнело лицо подруги.

– Я боюсь… – прошептала Лиза. – Сейчас войду, а все сразу зашепчутся… что я… такая да эдакая…

– Ну, потерпи, пожалуйста! Немножко уж осталось! Мы так старались хорошо выглядеть, а твое лицо теперь совершенно не соответствует платью… Прямо обидно!

В этот момент девочек догнали Игорь с Андреем, тоже очень торжественно одетые в темные костюмы и светлые рубашки. На Игоре был даже поблескивающий галстук, который делал его значительно старше. Было видно, что молодые люди окончательно помирились.

– Ну… вы даете! – с улыбкой произнес Серов, оценивающе разглядывая подруг.

– Это в каком же смысле? – спросила Саша, хотя было ясно, что она понимает, что он имеет в виду.

– Красавицы, правда, Игореха?

Колесниченко согласился, тоже улыбаясь во весь рот.

– Только вот Лизка почти в обмороке! – Александра показала на осунувшуюся подругу.

– Все доказательства здесь! – сказал Андрей и показал Лизе папочку с документами, которую та от волнения даже не заметила в его руках.

Как ни старалась Александра, все остальные девочки были одеты никак не хуже. Даже Рита Иванцова, которая, как и Лиза, чувствовала себя не лучшим образом после выбора претендентов на зрительские симпатии, взяла себя в руки, приободрилась и замечательно выглядела в нежно-голубом брючном костюме из струящейся ткани.

– Да-а-а… – протянула Саша. – Не мы одни хотели произвести впечатление! Ты только погляди на Щербацкую!

Лизе было не до Дороти, она осторожно озиралась по сторонам, опасаясь встретить презрительный взгляд, но все были заняты разглядыванием празднично оформленного стола, стоящего посередине банкетного зала ресторана, и на нее не обращали внимания.

– А пожалуй, ей идет, – констатировала Саша и ткнула Лизу в бок локтем. – Ты со мной согласна?

Лиза поспешила согласиться, хотя не поняла, что имела в виду подруга. Девочке хотелось быть как можно незаметнее. Она уже пожалела, что надела желтое платье. В собственной синей блузочке она не выделялась бы таким ярким пятном на фоне красного платья Александры.

Когда координаторы конкурса пригласили всех к столу, Лиза попыталась сесть на стул бочком, что позволяло ей несколько спрятаться за спину подруги и, как ей казалось, не бросаться в глаза хотя бы Кириллу. А он между тем открыл прощальный вечер. Вникнуть в то, что говорил он, а потом Марианна, Лиза не могла. Конкурсанты улыбались, смеялись, аплодировали, а она сидела чуть дыша. Она ждала, когда слово возьмет Андрей, но не с надеждой, а со страхом. Лизе казалось, что после его выступления ее ждет вовсе не заслуженная награда, а настоящая публичная казнь.

Андрей наконец попросил слова. Когда он вытащил из папочки документы и начал говорить, перед глазами Лизы все поплыло. Чтобы не упасть в обморок, она старательно фокусировалась на старинном портрете, который висел против нее на стене. Когда Андрей передал бумаги Марианне и сел на место, в банкетном зале воцарилась глубокая тишина. У Лизы зазвенело в ушах, лицо на портрете странно вытянулось, нос съехал на сторону. Лиза хотела крикнуть, чтобы обратить внимание сидящих в зале на страшные изменения, происходящие с изображенной на нем дамой, но из горла вылетел лишь хрип.

– Ты тоже хочешь что-то сказать, Лиза? – обратился к ней Кирилл. Этого оказалось достаточно, чтобы свет для девочки окончательно померк.

Очнулась Лиза в номере. Возле нее находились две женщины в одежде медицинских работников.

– Как ты себя чувствуешь? – Лиза услышала знакомый голос Марианны, которая, оказывается, тоже была рядом.

– Вроде бы… ничего… – отозвалась девочка и села на постели.

Одна из женщин что-то спросила по-немецки.

– Голова не кружится? – перевела Марианна.

Лиза отрицательно помотала головой.

– Тебе надо немного полежать, – опять сказала Марианна, но в этот момент в номер ворвалась Саша, которая подслушивала за дверью, и, по своему обыкновению, почти крикнула:

– Да ей поесть надо! Она уже второй день почти ничего не ест!

Марианна, видимо, перевела вопль Александры на немецкий, и две женщины дружно закивали головами. Потом они подхватили свои врачебные чемоданчики и ушли. Лиза увидела на столе шприцы и пустые ампулы от лекарств.

Марианна подсела к Лизе на постель, приобняла и сказала:

– Ты прости нас, девочка! Наш конкурс проходит уже в восьмой раз, но таких случаев еще никогда не было, вот мы и повели себя не лучшим образом. Растерялись… Хорошо, что у тебя тут появились такие замечательные друзья, которые помогли со всем разобраться. Мы, пожалуй, не смогли бы провернуть все это так оперативно, если бы даже догадались, что можно сделать! В общем, еще раз прости нас неразумных. Мне надо вернуться в зал, а ты приходи туда, когда почувствуешь, что готова. Конечно же, надо поесть. На нашем праздничном столе большой выбор разнообразных блюд!

Когда за Марианной закрылась дверь, Саша бросилась к подруге и засыпала ее вопросами:

– Ну как ты? Тебе лучше? У тебя ничего не болит?

– Да все нормально, Сашка… Слабость небольшая, и все. Я переволновалась. Хорошо, что ты меня перед ужином этими платьями отвлекала, а то я, может, до ресторана вообще не дошла бы.

– Так! Все складывается хорошо! – резюмировала Александра. – К тебе тут Игорь рвется! Я ему не велела входить. Может, впустить?

– Ну… впусти… Только я не слишком страшная? Платье, наверно, все измятое, да?

– Да оно не мнется! В общем, так, я пошла в ресторан, а вы с Игорем тоже побыстрей приходите! Остальные медали симпатий уже вручены! Все ждут тебя!

– Как ты?! – в стиле Саши первым делом крикнул Игорь, ворвавшись в номер.

– Уже неплохо! – радостно отозвалась Лиза.

Игорь плюхнулся на стул, который еще врачи придвинули к кровати, и взял руку Лизы в свою.

– Через твою руку в мою вливаются силы, – сказала она, все так же счастливо улыбаясь.

– Хочешь, я буду сидеть так долго-долго? – спросил он, но тут же спохватился: – Впрочем, нет! Долго сидеть нельзя! Там тебя все ждут! А Сашка сказала, что, если я через десять минут не приведу тебя ужинать, она меня потом поколотит.

– Она может!

– Это точно.

– И сколько же у нас осталось из этих десяти минут?

– Это неважно… Если ты в порядке, то пойдем! Мы же будем вместе весь вечер!

– Пошли, – согласилась Лиза. Она действительно чувствовала себя вполне прилично.

Когда Игорь с Лизой вошли в банкетный зал ресторана, их встретили громкие аплодисменты. Потом Кирилл опять что-то говорил, после него выступила Марианна. Лиза по-прежнему мало что понимала, но теперь уже от счастья. И не потому, что ей собирались вручить медаль зрительских симпатий. С ней рядом сидел Игорь, смотрел на нее влюбленными глазами, и это было важней всего.

Когда на шею Лизы все же надели золоченую медаль на ленточке цветов Австрийского флага, она вдруг опять почувствовала волнение. Надо же! Все-таки она заработала награду на литературном конкурсе европейского уровня! Это так здорово слышать, когда торжественно произносят:

– Медаль вручается Ромашовой Елизавете, Россия, Санкт-Петербург!

Лизе было жаль, что в этот момент ее не видят родители и друзья.

А потом неожиданно для Лизы слово опять взял Андрей Серов.

– Когда ездили возлагать цветы Алеше, мы уже все были уверены, что Лиза ни в чем не виновата, и потому решили сделать ей небольшой подарок. Порадовать хотели после неприятностей! – сказал он, а Дороти вдруг вытащила откуда-то из-под стола синюю стеклянную конфетницу с изображением Елизаветы Австрийской.

– Мы знаем, что Лиза очень интересуется судьбой Сисси, а потому купили ей любимое лакомство императрицы – засахаренные фиалки!

Дороти стала обходить стол, а конкурсанты принялись складывать в конфетницу нарядные сувенирные пакетики с фиалками. Когда Андрей преподнес Лизе подарок, ей хотелось плакать от переполнявших ее чувств благодарности.

– Итак! Елизавета Петербургская получила достойную награду от Елизаветы Австрийской и от своих замечательных друзей! – закончил церемонию Кирилл. – И теперь мы наконец можем приступить к ужину!

Все знали, что после ужина должна быть дискотека, или, как назвал ее Кирилл, – танцы-шманцы, но слово вдруг неожиданно попросила Рита Иванцова.

Все замерли, так как думали, что она начнет ругать организаторов, но девочка вдруг метнулась к окну и вытащила из-за шторы гитару. Все ахнули, а Рита взяла несколько аккордов и удивительно чистым голосом запела песню о России. У Лизы защемило сердце. Она видела, что такими же взволнованными были лица остальных участников конкурса. И не только у тех, кто приехал из России. Увлажнились глаза и у решительной Дороти из Оклахомы, и у Веры из Дрездена.

Рите долго аплодировали, просили спеть еще. И она пела то, что знала, потом стала играть просто популярные песни, и молодые поэты подхватывали. Кто-то знал слова одной песни, кто-то – другой. Но когда все вдруг стройно затянули «Катюшу», из второго, общего, зала ресторана, в банкетный стали заглядывать ужинающие в нем австрийцы и туристы из других стран. Когда песня закончилась, они потребовали ее повторить. Рита заиграла снова, и вместе с русскими ее пели, как могли, и австрийцы, и турки, и англичане – словом, все, кто в этот момент проживал и ужинал в отеле. Лиза пела тоже, и у нее перехватывало дыхание от необычности происходящего. Она ощущала себя уже не просто Елизаветой из России, а частицей общего огромного мира. Замечательная гитаристка Рита Иванцова получила в дар от ресторана большую керамическую кружку с видами Вены.

Потом была дискотека. Танцевали все. Лизе довелось потанцевать с Кириллом, с пожилым англичанином, который пытался объясняться с ней на ломаном русском, а Лиза с ним – на таком же никудышном английском. Потом ее приглашали молодые конкурсанты и, конечно же, Андрей с Игорем.

– Спасибо тебе, Андрей! – с чувством сказала ему Лиза. – Если бы не ты… В общем, прости, что я не могу ответить на твои чувства…

– Брось… – отмахнулся он. – Я сделал бы все, что мог, для любого другого человека, если бы почувствовал, что его несправедливо обидели, а я могу помочь.

– Ты хороший друг!

– Думаю, что неплохой. А что касается всего остального… В общем, насильно мил не будешь… Но мы ведь останемся друзьями?

– Конечно! – с жаром откликнулась девочка.

– Мне так жаль, что я ничего не смог для тебя сделать, – сказал Игорь, когда они танцевали вместе с Лизой.

– Что ты имеешь в виду? – удивилась она.

– Ну… вот… Андрей… он и от несправедливых обвинений тебя спас, и фиалки… Это ж все он придумал… А я… только злился на тебя напрасно и… все…

– Да, Андрей – замечательный человек, но… вовсе не за хорошие поступки мы выбираем себе… В общем, я не знаю, как сказать, но, когда кто-то нравится, это никак не зависит от количества сделанных им добрых дел. Я вообще не знаю, от чего это зависит…

– И я не знаю… Но я так рад, что ты выбрала меня, а не его…

– А я рада, что ты со мной!

Когда Лиза была уже дома, в Санкт-Петербурге, Игорь написал ей из Москвы, что уговорил родителей поехать на новогодние каникулы в Северную столицу, а потому они обязательно встретятся. Обрадованная Лиза тут же стала писать письмо Александре, в котором приглашала и ее приехать в Питер после встречи Нового года. Саша ответила вопросом:

«Лизка! Помнишь, я обещала уехать из Вены с медалью, дипломом или парнем?»

«Помню», – тут же ответила Лиза.

«В Вене у меня ничего не получилось, а потому желание остается за тобой! Все же я тебе проиграла тот спор на «американку» по всем статьям!»

«Я ведь уже написала – желаю, чтобы ты приехала в гости!»

«Спасибо за приглашение, но придумай что-нибудь другое! Именно в это время я еду с родителями в Ригу! Надеюсь, мы сможем увидеться с Андреем! Он не против, представляешь! Ты рада за меня?»

«Я рада за вас обоих! Так и должно было случиться! Я же слышала ваши стихи на конкурсе. В них очень много общего, а значит, у вас родство душ! Вы обязательно должны подружиться!» – ответила Лиза. Она действительно обрадовалась.

Отправив письмо, девочка достала флакончик с французской туалетной водой, которую перед отлетом из Питера купила в магазинчике дьюти-фри, отвернула затейливую пробочку и вдохнула нежный аромат – теперь он всегда будет вызывать у нее в памяти чудесную поездку в Вену.

Сноски

1

Здесь и далее стихи автора.

(обратно) Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg