«Долгий путь к чаепитию»

Эдгару до смерти надоело слушать бормотание мистера Ансельма Эадмера[2], который в прекрасный весенний день все рассказывал своим нудным голосом что-то про Эдмунда Железнобокого, Эдуарда Исповедника, Эдуарда Старшего, Эдуарда Мученика и остальных тоску наводящих англосаксонских королей. У Эдгара парта вся была в дырочках от циркуля или измерителя, и он подумал, как здорово было бы стать маленьким и исчезнуть в одной из этих дырочек до конца урока. То есть исчез бы настоящий Эдгар, а вместо него сидел бы большой Эдгар-автомат и прилежно слушал все эти истории об англосаксонских королях. Вообразите же его удивление, когда он вдруг оказался на корабле, медленно вплывавшем в дырочку рядом с буквой «Д» в его собственном имени, нацарапанном на парте и закрашенном чернилами. Эдгар стоял на палубе, укутанный от пронизывающего ветра, который завывал с той стороны дыры, а рядом стоял старик с белой бородой, весь в брезенте, в зубах его мерцала трубка, а на устах цвела улыбка. Старик спросил:

— Эй, мальчик, ты в списке команды? Как зовут тебя? Соломон Эгл? [3] Джон Эрл? [4] Хартон Эрнсклиф? [5] «Аталанта», «Персей», «Купидон», «Психея», «Альцест», «Пигмалион», «Паллада»? Хорошее было судно, мы его звали «Пол-Ада». Говори, мальчик, и держи ответ.

Но казалось, ответ его особенно не интересовал, и этому Эдгар не удивлялся: корабль проплыл наконец сквозь отверстие (на самом деле — узкий проход между рифами) и вышел в открытое море, где чайки кричали:

— Покайся! Покайся! День Судный грядет!