«Дочь ведьмы»

Дочь ведьмы (fb2) - Дочь ведьмы (пер. Елена Горская) 224K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Нина Бодэн

Нина Боуден Дочь ведьмы

Заколдованная Дочь ведьмы сидела на утесе. Это была огромная отвесная скала из черного базальта, напоминающая крепостную башню и увенчанная багряным вереском. С моря в нее ударяли волны с кружевными шапками белой пены. За прибрежными дюнами возвышались бурые склоны Бен Луина, над которыми с криками носились чайки.

Дочь ведьмы закрыла глаза и взмыла в воздух вместе с птицами. Набрав высоту, она резко пошла вниз, чувствуя, как бьет в лицо холодный воздух. И тут сквозь шум ветра до нее донесся глухой гудок…

Ресницы девочки затрепетали, она открыла глаза и увидела, что залив пересекает красный пароход, направляющийся к острову.

Путь вниз с поросшей вереском вершины утеса был опасным. Но девочка, не колеблясь, скользнула вниз с ловкостью и проворством серны. Босые ноги переступали с одного уступа на другой. Ботинки, связанные шнурками, болтались на шее. На ней было платье, явно доставшееся от взрослой женщины. Хотя его и подрезали, оно оставалось слишком длинным для ее роста. Звали девочку Бьянка.

Спустившись со скалы, Бьянка ненадолго скрылась в колючих зарослях, покрывающих дюны, затем появилась вновь, карабкаясь наверх по торфяному склону к стене, сложенной из грубого камня. Около стены она остановилась и надела башмаки. Торфяное болото хлюпало под ногами, но Бьянка упорно продолжала путь, направляясь к одному из невысоких хребтов, отходивших от Бен Луина. Взобравшись на гребень, она помедлила, чтобы перевести дыхание, и посмотрела вниз на городишко Скуапорт — небольшую горстку белых домиков, раскинувшихся вокруг гавани. Маленькие лодки покачивались на волнах возле пристани, а пароход уже медленно огибал дальний конец мола и входил в гавань.

Бьянка понеслась вниз по каменистому склону, разгоняя овец. Добравшись до выложенной булыжником дороги, проходящей возле разрушенного дома, она побежала медленнее, чтобы не споткнуться о неровные выступающие камни. До города было намного дальше, чем казалось. К тому времени, когда девочка добралась до гавани, пароход уже пришвартовался у пристани, и его начали разгружать.

Из белых домиков горохом высыпали ребятишки и бегом устремились к молу. Дочь ведьмы боязливо спряталась от них за углом школьного здания, дожидаясь, пока дети пробегут мимо. Прижавшись к стене, она не поднимала глаз от земли, словно не хотела никого видеть и не желала, чтобы ее саму увидели. Она спрыгнула с дороги на прибрежные камни, скользкие от рыжеватых морских водорослей, и прокралась к лежащей на песке лодке. Спрятавшись за ее бортом, Бьянка стала наблюдать за тем, что творилось на пристани.

Кроме полдюжины ребятишек на молу стояли Джон Макаллистер — почтальон, со своим почтовым фургоном, Уилл Кемпбелл с ящиком лобстеров для отправки в Обан и мистер Дункан из лавки, готовящийся забрать привезенные ему товары.

Бьянка ждала. Ее не занимали товары мистера Дункана. Ее интересовали люди.

И вот наконец… Она удовлетворенно вздохнула. На палубе появились четверо — мужчина, женщина и двое детей: светловолосый мальчик и девочка помладше. Мальчик сбежал с парохода на пристань. Но девочка, которая вместе с ним подошла к трапу, замешкалась. Женщина положила руку девочки на перила. Затем сказала что-то, девочка подняла ногу — намного выше, чем это, по мнению Бьянки, было необходимо, — и ступила на площадку. С помощью женщины она неуверенно спускалась вниз, нащупывая ногой ступени трапа, пока наконец не оказалась на причале. Женщина оставила ее там, а сама вернулась на палубу, чтобы помочь мужчине носить чемоданы.

У девочки, приплывшей на пароходе, были длинные каштановые волосы, развевающиеся на ветру. Она подняла руку, чтобы поправить растрепавшиеся пряди, и посмотрела вниз с мола. Бьянке показалось, что девочка смотрит прямо на нее. Бьянка осторожно вышла из-за лодки и вскарабкалась по камням к самому основанию мола. Здесь ее не мог увидеть никто, кроме приезжей — примерно того же возраста, что и Бьянка.

Глядя прямо на незнакомку, Бьянка застенчиво улыбнулась. Но та не улыбнулась в ответ, а склонила голову набок, словно прислушиваясь. Перестала улыбаться и Бьянка, озадаченная ее необычным поведением.

Девочка не выказывала ни враждебности, ни беспокойства, как островные дети. Она сделала один нерешительный шаг к краю мола, затем другой…

— Дженни, Дженни!

Женщина бросилась к ней, словно не на шутку испугалась. Схватив дочь за руку, она проговорила: — Ты подошла к самому краю.

Девочка застыла на месте, капризно приподняв одно плечо выше другого.

— Мамочка, не кричи, — отозвалась она. — Как я могу увидеть, если ты кричишь?

Какие странные слова!

Держась за цепь, Бьянка наблюдала, как приезжих приветствовал мистер Тарбутт, хозяин небольшой гостиницы, единственной на острове. Для этого случая он надел свой лучший костюм, а его круглое лицо сияло, как покрытое глазурью яблоко. Поскольку его гостиница даже в короткий летний сезон частенько пустовала, сегодняшний день стал для него сущим праздником: кроме семьи из четырех человек на пароходе прибыл еще один постоялец — толстый мужчина с короткими ногами. Он нес длинный брезентовый мешок, из одного конца которого выглядывали какие-то набалдашники. Бьянка никогда не видела клюшек для гольфа и потому не могла понять, что это такое.

Мистер Тарбутт загрузил в тележку чемоданы приезжих. Ему помогал светловолосый мальчик: возбужденный, нетерпеливый и говоривший на таком быстром английском, что Бьянка не понимала ни слова. Его сестра Дженни продолжала стоять на месте, пока мать беседовала с мистером Тарбуттом. Наконец ее отец сошел с парохода, поставил на тележку последние чемоданы, а затем положил руки дочери на плечи:

— Ну вот и все. Как думаешь, дорогая, тебе здесь понравится?

Дженни откинула назад свои длинные каштановые волосы.

— Здесь пахнет так, словно это приятное местечко, — ответила она, и Бьянка внезапно поняла, почему девочка не улыбнулась в ответ на ее улыбку.

А догадавшись, сжала губы и негромко присвистнула, словно птица. Дженни обернулась. Бьянка вновь свистнула по-птичьи, но так тихо, что услышать ее мог только тот, кто прислушивается изо всех сил. На этот раз Дженни улыбнулась быстрой, радостной и дружеской улыбкой. А затем… Затем отец повел Дженни вслед за уже нагруженной тележкой, которую мистер Тарбутт покатил с мола вверх по одной из каменных улочек Скуапорта к гостинице.

Бьянка наблюдала за тем, как они удаляются, и не обратила внимания на то, что разгрузка парохода закончилась.

Первым ее заметил Алистер Кемпбелл, помогавший отцу сгружать лобстеров. Он толкнул локтем стоящего рядом мальчика, и через секунд, должно быть, тридцать все дети, собравшиеся на молу, смолкли. Бьянка очнулась и почувствовала на себе пристальные взгляды шести пар глаз.

Она мгновенно скользнула вниз, ободрав ладони о цепь, и побежала по камням к дороге. Дети, спустившись с мола и огибая гавань, бросились за ней. Они легко могли бы ее поймать, но не решались и держались на расстоянии. Когда Бьянка добралась до дороги и побежала в гору, к холмам, удаляясь от города, они последовали за ней хихикающей кучкой, останавливаясь, когда она оглядывалась на ходу, и вновь пускаясь вдогонку, когда она отворачивалась, словно играли в «бабушкины шаги». Бьянка упрямо вздернула подбородок и зашагала навстречу ветру, решив не обращать на них внимания, если б Алистер Кемпбелл не бросил камень — совсем маленький камешек, который не причинил ей никакого вреда, а всего лишь чиркнул по земле возле ее ног, но Бьянка разозлилась. Она резко обернулась к ним, лицо ее вспыхнуло от гнева, а глаза сверкали, как осколки зеленого стекла.

Островные дети застыли на месте. В течение долгой минуты никто из них не шевельнулся и не заговорил. Они стояли как зачарованные. Затем один из мальцов нервно хихикнул, но, когда старшая сестра хлопнула его ладонью по губам, тут же замолк. Наконец Алистер Кемпбелл, самый взрослый из них, не выдержал, повернулся и рванул прочь. Все остальные бросились за ним, оскальзываясь на камнях. Малыш — тот самый, что хихикал, — споткнулся и упал, но сестра рывком подняла его на ноги прежде, чем он успел завопить, и потащила за собой, испуганно оглядываясь через плечо.

Бьянка следила за ними, пока они не исчезли за зданием школы. Гнев в ее глазах растаял. Когда знаешь, что тебя боятся, чувствуешь печаль и одиночество. Негромко вздохнув, Бьянка потерла веки тыльной стороной ладони, словно у нее защипало в глазах. Затем вернулась на дорогу и пустилась в длинный и утомительный путь домой.

Она жила в доме на берегу озера в глубине острова. Дом звался «Луинпул». Его окружала каменная изгородь и несколько согнувшихся под напором ветра деревьев. Вокруг, сколько видел глаз, — ни строения, ни кустика… Только озеро и голые холмы. Некогда возле дома рос сад, но от него теперь осталась только цепочка зеленых стеклянных шаров на земле да старый куст дикой фуксии возле входной двери. Шары — поплавки ловушек для лобстеров — некогда окаймляли садовую дорожку.

Бьянка вошла через заднюю дверь в большую темную кухню. Через маленькое окошко сочился вечерний свет, казавшийся бледным в трепещущем золотом сиянии огня в кухонной печи. Энни Макларен согнулась возле поддувала, вороша золу.

— Поздновато, — проворчала она, хватаясь за отполированный латунный поручень над огнем и выпрямляясь.

В ее возрасте, с ревматизмом это была не слишком простая задача. Сквозь редкие седые волосы просвечивал розоватый череп.

— Овсянка на плите, — сказала Энни и подошла к столу, чтобы поправить масляную лампу.

— Не зажигай пока. Давай посумерничаем, — предложила Бьянка.

Энни пожала плечами, повернулась к плите, переложила черпаком из почерневшего горшка в чашку немного овсянки и достала ложку из кухонного шкафа.

— Кушать подано, госпожа.

Затем села в продавленное кресло и, сложив на коленях узловатые руки, стала смотреть, как девочка ест. На каминной полке ворковал чайник, роняя из носика капли воды, шипящие в пламени. В темном углу комнаты тикали невидимые часы. В дымоходе завывал ветер.

Бьянка доела овсянку и зарыла озябшие ноги поглубже в складки лоскутного ковра.

— Сегодня приехали новые люди, — сообщила она. — Двое мужчин, женщина и мальчик. А еще слепая девочка.

— Ты ведь не ходила к гавани?

Бьянка покачала головой.

В голосе Энни слышалась тревога.

— Ты же знаешь, что он говорил. Я ему обещала.

Бьянка смотрела на огонь, наблюдая, как между раскаленными добела кусками каменного угля время от времени проскальзывают крохотные зеленоватые язычки пламени.

— Тогда ты, должно быть, с кем-нибудь разговаривала. Иначе откуда бы ты узнала?

— О новых людях? — Бьянка закрыла глаза и улыбнулась с таинственным видом. — Я могу видеть сквозь стены и что происходит за углом, — проговорила она нараспев. — Могу летать над горами и над морями. Я знаю, кто приходит и кто уходит, но никто никогда меня не видит.

Энни принужденно хохотнула.

— А что, если он в это не поверит, а, госпожа?

Бьянка бросила на Энни озорной взгляд.

— Но ты-то веришь…

Старушка заерзала в своем кресле, и старые пружины заскрипели.

— Да чего уж там! Сила у тебя есть, — проворчала она уважительно. — Хотя, как я понимаю, видеть сквозь стены — одно дело, а летать — другое… Но он-то считает это… как бы сказать… бреднями. Так что тебе лучше помалкивать, госпожа. Не болтай с ним о новых людях с парохода, а то он решит, что ты побывала в городе, крутилась там и чесала языком. Я пообещала ему, что никаких слухов ты распускать не станешь.

Бьянка, ссутулившись, сидела на скамье.

— Не понимаю, почему мне нельзя ходить где хочу. Я не боюсь мистера Смита.

— Никто и не просит тебя бояться. Просто молчи, уважай его и делай, что он просит. Не водись ни с кем и не болтай. — Энни Макларен замолчала, а потом пробормотала, наполовину про себя: — К чему нам неприятности? Слава богу, хоть есть крыша над головой…

Старуха откинула голову на высокую спинку кресла, закрыла глаза и тут же уснула, как засыпают старые люди. Рот ее приоткрылся.

Девочка глядела на огонь, положив подбородок на руки, и слушала, как тикают часы и шипит чайник. Внезапно Бьянка выпрямилась, прислушиваясь, потом спрыгнула с лавки и потянула Энни за юбку.

— Мистер Смит приехал! Зажги лампу, а я открою ворота, — громко сказала она и выбежала во двор, потревожив сонного петуха, который решил переночевать на груде торфа около задней двери. Ветер подхватил ее юбку и раздул как парус. Спотыкаясь, Бьянка добралась до ворот и открыла их, чтобы впустить белый «ягуар», который вкатил во двор, переваливаясь на рытвинах, и остановился у задней двери. Девочка запахнула ворота и побежала назад к дому.

Из автомобиля выбрался мистер Смит: среднего роста, не худой и не толстый, не молодой и не старый, в неизменных темных очках. В руке он держал деревянный ящик.

— Как поживает моя любимая ведьмочка? — спросил Смит без улыбки, но дружелюбно потрепав Бьянку за щеку, и они вместе вошли в кухню.

Энни Макларен уже зажгла две масляные лампы и протягивала одну из них Смиту.

— Печь еще теплая. Сейчас подам вам чай.

Мужчина поставил на стол деревянный ящик, который принес с собой, и взял лампу.

— На одно словечко, Энни, — сказал он и вышел из кухни в темную прихожую. Старушка последовала за ним. Их не было минут пять. Когда Энни вернулась, вид у нее был озабоченный.

— Сегодня он ждет вечером какого-то гостя. Велел приготовить лобстеров. А ты, подальше от греха, отправляйся-ка в постель.

— Помочь тебе?

Старуха покачала головой.

Бьянка открыла было рот, но промолчала. Если уж Энни Макларен упрется, — а случалось это не слишком часто, — переубеждать ее бесполезно.

— Тогда принесу еще угля, — сказала девочка.

Снаружи бушевал ветер. По небу стремительно неслись рваные облака, в их разрывы проглядывала луна. Угольная куча блестела в лунном свете. Бьянка наполнила корзину и, пошатываясь, внесла ее в дом.

— Смотри, надорвешься! Зачем столько навалила? — проворчала Энни.

Бьянка опустила корзину на пол и потерла руки.

— Я сильная. Сильнее тебя. Можно я погляжу на лобстеров?

В ящике оказались два мокрых, черных создания с длинными усами и грозными клешнями. Они ворочались, издавая шепчущий звук.

— Сегодня Уилл Кемпбелл отсылал лобстеров в Обан, — сказала Бьянка. — Наверное, мистер Смит выходил на лов вместе с ним.

— Наверное.

— А зачем он ходит с ним на ловлю — ведь он никогда не ест лобстеров. Терпеть их не может.

— Может, для развлечения. Или чтобы посылать их друзьям.

— Но у мистера Смита нет друзей. Никто к нему не ходит…

— Сегодня кто-то заявится: большой охотник до лобстеров, как сказал мистер Смит. Ну же, бери свою свечу, — поторопила девочку Энни.

Пламя свечи заплясало на сквозняке, когда Бьянка зашагала вверх по лестнице. Некогда в этом большом доме жил пастор. Когда Смит приехал на остров, дом пустовал уже много лет. Никто не хотел селиться в таком обветшавшем здании с осыпающейся со стен штукатуркой и прохудившейся в нескольких местах крышей. Никто, кроме Смита. Он устроил в доме ванную, отремонтировал для себя две комнаты и больше ни к чему не притронулся, хотя прожил уже три года. Комнаты на верхнем этаже заливали дожди, и многие помещения стояли запертыми — там дребезжали оконные рамы и шуршали мыши.

Многим жилище показалось бы странным и тоскливым, совсем не пригодным для воспитания маленькой девочки. Разумеется, и Смит считал так же.

— Здесь не место для ребенка, — сказал он, нанимая Энни Макларен себе в домоправительницы сразу же, как только приехал на остров. — Вам надо оставить ее с кем-нибудь из родных.

— У нее нет никого, кроме меня, — ответила Энни. — Я прослежу, чтобы она не путалась у вас под ногами.

Смит нахмурился.

— Мне надо, чтобы в доме было тихо и спокойно. О ребенке не может быть и речи.

— Она будет вести себя тихо, — невозмутимо отрезала Энни.

Старческое лицо, неподвижное и упрямое, не выдало признаков отчаяния, охватившего ее. Еще несколько месяцев назад они с братом хозяйствовали, обрабатывая небольшое поле. Но брат умер, и ей пришлось продать землю за смехотворно малые деньги, которые почти все вышли, и Энни уже отчаялась свести концы с концами.

— Мне требуется полное уединение. Полное. И что бы ни происходило в доме — ни слова об этом не должно выйти наружу, — Смит внимательно посмотрел на старуху.

— Каждый имеет право хранить свои дела в тайне, — ответила она.

— Но это непросто, когда в доме ребенок.

— Она еще очень мала.

— Вырастет. Будет болтать с другими детьми, разносить слухи… — Только не она. Ребятишки не играют с ней. — Энни замолкла в нерешительности, спрашивая себя, сумеет ли понять ее горожанин из Англии. — Дети говорят, что она заколдована, — закончила она наконец. — И что она дочь ведьмы.

— Заколдована? — усмехнулся Смит. — Дочь ведьмы?

Его смех задел Энни, и она замолчала, отказываясь продолжать разговор. Смит, развеселившись, заверил ее, что все в порядке и она может взять ребенка с собой, если хочет. Энни не сменила гнев на милость даже потом, когда они поселились в «Луинпуле», даже несмотря на то, что Смит, будучи в добром расположении духа, играл с Бьянкой и шутливо называл ее своей маленькой ведьмочкой…

И теперь, три года спустя, он все еще считал, что это отличная шутка.

Стекляшка за бешеные деньги Бьянка проснулась оттого, что луна светила ей прямо в лицо. Она соскользнула с постели и подошла к окну. Воздух оставался совершенно неподвижным: порывы ветра стихли, и озеро сияло, как расплавленное серебро.

Сон как рукой сняло. Бьянка с удовольствием бы распахнула окно, но Энни считала, что ночной воздух опасен, и плотно закрывала ставни. Поэтому в крошечной каморке, где едва хватало места для маленькой кровати и кресла, было жарко и душно. Настолько душно, что Бьянка почувствовала, что не сможет больше этого вынести ни секунды. Прохлада и покой, царившие снаружи, так и манили ее. Сняв платье, висевшее на дверном крючке, Бьянка натянула его поверх ночной сорочки, которую Энни — так же, как и платье, — переделала, просто отрезав подол от своей.

Дверь на лестничной площадке, что вела в комнату Энни, была открыта. Но старушка спала, потому что слышался скрип кровати и невнятное бормотание. Если бы Энни бодрствовала, то в комнате стояла бы тишина. Бьянка прошмыгнула мимо и шагнула босыми ногами на лестницу.

Внизу из-под двери Смита пробивался свет в гостиную. Услыхав его смех, Бьянка осторожно подошла ближе.

— Клюшки для гольфа, — проговорил он. — Гольф-клуб для отдыха в Скуа! Ну, у тебя и воображение! Незнакомый голос ответил обиженным тоном:

— Откуда мне знать? Мне казалось, что все шотландцы играют в гольф, поэтому и купил набор клюшек. Своего рода маскировка… Они стоили кучу денег. Даже не хочется говорить — сколько.

— Маскировка? Уж лучше бы ты напялил парик или приклеил нос — не так бы бросалось в глаза. Клюшки для гольфа! — снова фыркнул Смит. — Да над тобой завтра будет потешаться весь остров.

Бьянке показалось, что Смит пребывает в хорошем настроении. Обычно в такие минуты ему нравится кого-то поддразнивать. И одновременно почувствовала, что страшно голодна. Овсяной каши, что она съела за ужином, хватило только на то, чтобы заморить червячка, но, как выяснилось, не надолго. Энни крепко спит и не узнает, что Бьянка ослушалась ее.

Она приоткрыла дверь и сквозь щелочку увидела, что фитиль лампы приспущен. Свет шел не от нее, а от камина. Несмотря на теплую ночь, огонь горел вовсю.

Мужчины устроились по обе стороны от камина. Смит и толстенький коротышка, которого она видела сегодня утром на пристани. Между ними — маленький столик с двумя стаканами и бутылкой виски. А на другом — большом столе, что стоял ближе к Бьянке, — еда. Очень вкусная. Хлеб, сыр, масло. У девочки сразу заурчало в животе. Задержав дыхание, она проскользнула в комнату.

— Надеюсь, что ты не спрашивал ни у кого про гольф-клуб? — сдержанным тоном спросил Смит.

— Ну, вообще-то… да… спросил. Тарбутт ответил, что такого здесь нет.

Смит взял в руки стакан и пригубил из него. — А он случаем не расхохотался тебе прямо в лицо? Нет, он, конечно, не стал бы. Он человек вежливый. Но вот в чем беда… начнутся пересуды, всякого рода толки. Хотя, может быть, и обойдется. Они просто решат, что ты слегка не в себе. До тех пор, пока не свяжутся с … — Смит задержал дыхание и наклонился вперед. — Никто не видел, как ты шел сюда?

Незнакомец покачал головой:

— Я все сделал, как ты велел. Сказал, что притомился и иду спать. А потом вылез через окно. Прошел три мили, — он хмыкнул. — А по мне, так все тридцать. — Он вынул из кармана коробочку для сладостей, достал оттуда ириску, развернул бумажку и сунул конфету в рот.

— Это островные мили, — пояснил Смит. — Они отличаются от тех, к которым ты привык. Как и любые другие мерки. К примеру, время. Завтра — совсем не то, что ты думаешь, — во всяком случае, здесь. Это означает — на следующей неделе. Или в следующем месяце. А может, и на следующий год. Чтобы это понять, надо пожить здесь. — В его голосе прозвучала горечь.

Похоже, что он находился отнюдь не в лучшем настроении, — отметила Бьянка. Но чувство голода пересилило, и она, неслышно ступая босыми ногами, подошла поближе к столу с яствами.

— Послушай, — начал незнакомец, — по-моему, ты напрасно жалуешься. Остров, как картинка. Горы, овцы. Полное слияние с природой.

— Хотел бы я послушать, что бы ты запел через несколько зимних месяцев, — хмуро отозвался Смит.

Незнакомец усмехнулся:

— Быть может, ты прав. Но я рад, что соприкоснусь с настоящей жизнью. Во всяком случае, ты устроился неплохо, — желчно закончил он. — Мне было намного хуже. Приходилось работать с девяти до пяти часов, зная, что в этом нет никакой надобности. И ждать, ждать…

— Думаешь, мне легче пришлось? — Смит потянулся к бутылке и налил себе изрядную порцию. — Забиться в эту дыру на три года! Все равно, что похоронить себя заживо. Целых три года! На меня иной раз такое находило, думал, что сойду с ума. Полное безделье. И даже перемолвиться словом не с кем. Только эта невежественная старуха и…

Его откровения прервал возглас изумления, сорвавшийся с губ собеседника:

— Черт возьми, что это…

Незнакомец повернулся и посмотрел на Бьянку выпученными глазами. В эту минуту он больше всего напоминал громадную жабу. И смотрел на нее так, что девочка, задрожав от ужаса, нырнула за кресло Смита и спряталась за его спиной. Но постоялец развернулся, протянул руку и вытащил девочку, чтобы она стояла лицом к нему. Выражение его глаз она не видела, но уголки губ сердито опустились вниз:

— Каким ветром тебя занесло? Разве я не предупредил Энни…

— Это не ее вина, — взмолилась Бьянка. — Она велела мне сидеть как мышь. Только я проснулась, мне захотелось есть.

— Сколько времени ты тут торчишь? — выкрикнул незнакомец, похожий на жабу. Он не мог усидеть на месте и вскочил на свои коротенькие толстые ножки. — Шпионка! Я покажу тебе, как вынюхивать…

Но тут вмешался Смит:

— Совершенно ни к чему разговаривать с ребенком таким тоном, — перебил он.

— Надо задать ей хорошую трепку, — квакнул мистер Жаба. — Выпороть как следует, чтобы не совала нос, когда взрослые разговаривают о своих делах.

— Ей нет никакого дела до наших разговоров, — отрезал Смит.

Мистер Жаба сглотнул, посмотрел на девочку и вдруг осел в кресло, как шарик, из которого внезапно выпустили весь воздух. Достав из верхнего кармана красный шелковый платок, он вытер выступивший на лбу пот и улыбнулся Бьянке.

— Прошу прощения, — проговорил он. — Минутная слабость. Со мной такое случается. Когда кто-то застает меня врасплох.

Но Бьянка не поймалась на его фальшивую улыбку. Выражение его глаз оставалось прежним.

— Ты и словом не обмолвился о том, что здесь есть девчонка. Не боишься?

— Риск не такой большой, как может показаться, — ответил Смит. — И к тому же всегда приходится чем-то поступаться. Ты же не побоялся принять мое предложение, рискнул и, как видишь, не пожалел о том.

Мистер Жаба, глядя на собеседника, медленно кивнул и проговорил:

— Похоже, что да, — откинувшись на спинку кресла, он улыбнулся более непринужденно, развернул очередную конфетку и отправил ее в рот.

Смит налил виски:

— Бьянка, передай стакан джентльмену и познакомься с ним. Это мистер Табб. Мистер Табб, — повторил он и вдруг усмехнулся с таким видом, словно само по себе это имя показалось ему ужасно смешным.

Поколебавшись секунду, Бьянка выполнила его просьбу. Табб обхватил стакан одной рукой, а другой взял Бьянку за запястье и притянул к себе так, что она прижалась к его толстому колену.

— Бьянка? — прожевывая конфету, пробормотал он. — Красивое имя. И не совсем обычное. Сколько тебе лет?

— Десять. Пошел одиннадцатый, — ответила она. Его липкая рука вызывала отвращение. Но она не смела выдернуть свою.

Мистер Табб удивленно вскинул брови:

— Ни за что бы не подумал, что ты уже такая большая. У меня две дочери. Одной девять, другой десять. И даже та, которой девять, намного выше тебя и выглядит постарше.

— Да, она маловата для своего возраста, — заметил Смит.

— Маловата? Нет. Скорее, тощая. Одна кожа да кости. Словно ее совсем не кормят.

Он поднял стакан и сделал большой глоток. Кадык на горле скакнул вверх и затем опустился.

— Знаешь ли, детям нужно давать молоко, витамины, апельсиновый сок и все такое прочее. — Нежно прижав стакан виски к груди, он продолжил: — Очень дорогое удовольствие. И которое приносит массу хлопот. Я твердил это жене, но только…

— Ты хочешь есть? — перебил его Смит, обращаясь к Бьянке.

Она повернулась лицом к нему и сумела осторожно высвободить руку из лап мистера Жабы. Теперь, когда страх ушел, она снова почувствовала, как желудок свело от голода.

— Иди, поешь, — Смит поднялся и прошел к столу. — Вот здесь, слева — лобстеры. Ты их любишь? Налить тебе немного вина?

— Это же яд для детей, что ты несешь? — громко проговорил Табб, сидя в кресле. — Молоко, Смит, молоко, вот что ей нужно. Парное молоко, а не лобстеры. Во всяком случае, не лобстеры. Вот уж что совершенно не подходит для детского желудка.

— А как насчет сыра? — нерешительно предложил Смит и, видя, что его напарник, похоже, начал клевать носом, повысил голос: — Ну-ка, иди сюда. Покажи мне, что ей дать? Ты все же семейный человек.

Мистер Жаба разжал губы и вяло пробормотал:

— От сыра лучше воздержаться. По крайней мере перед сном. Слишком тяжелая пища.

Смит вздохнул с сокрушенным видом:

— Но тут больше ничего нет. А что тебе обычно дает Энни?

— Овсянку, — ответила Бьянка. — Картошку. Ну и всего остального понемногу. Что остается после вас.

Мистер Жаба хихикнул:

— Держишь слуг в черном теле? И тебе не стыдно?

На что Смит ответил растерянно:

— Да я никогда не имел дела с детишками. И совершенно не представляю, что им нужно. Мне казалось, что Энни соображает, что к чему… — Он отрезал изрядный кусок сыра и густо намазал хлеб маслом. Затем достал пустой стакан, протер его носовым платком и наполнил до краев сливками.

Бьянка села на табурет возле камина. И пока девочка ела, они молча смотрели на нее. Тишина, тепло огня и сытость вскоре возымели свое действие. Глаза ее начали слипаться. Она опустила голову на ручку кресла, в котором сидел Смит, и задремала…

Когда она заснула, кто-то поднял ее на руки и уложил в кресло. Потому что, проснувшись, почувствовала щекой шероховатость обивки. И услышала голоса.

— …остановил свой выбор на Южной Америке, — говорил Табб. — Но жена не горит желанием. Нет, совсем не горит. Считает, что нельзя прерывать обучение девочек. Очень озабочена тем, чтобы они получили хорошее образование. Как будто в Южной Америке нет школ, говорю я ей. Но она отвечает, что это совсем не то. А если честно, то она вообще ничего не хочет менять.

— Весьма здравомыслящая особа, — сухо бросил Смит. — То, что я и говорил тебе, не так ли? Тише едешь — дальше будешь. Довольствуйся тем, что можешь позволить себе чуть-чуть больше, чем прежде, то в одном, то в другом…

— Этого мало, Смитти… — вдруг умоляющим тоном заговорил Табб. — Прояви щедрость. Поставь себя на мое место. Зная, что таится в коробочке, когда можешь купаться в роскоши, и при этом вынужден довольствоваться крохами…

Бьянка зевнула и потянулась. Раздался резкий звук, будто захлопнулась какая-то металлическая крышка. Сонно оглянувшись, она увидела, что мужчины стоят и смотрят на нее. Мистер Жаба вытянул руку, как будто пытался прикрыть какую-то небольшую коробку, стоявшую перед ним на столике. А потом передумал, сунул обе руки в карманы и мягко улыбнулся ей.

— Проснулась? — спросил он и кивнул Смиту. — Самое время идти в постель.

Протирая глаза, Бьянка сползла с кресла. Из-за неудобной позы она отлежала ногу и покачнулась. Мистер Жаба схватил ее за руку, чтобы не дать упасть.

— Но сначала хочу напомнить об одной вещи, — начал он. — Смит уверяет, что ты не болтушка. Я поверил ему. Надеюсь, что ты закроешь рот на замок, — он слегка встряхнул ее, не очень сильно и не грубо, но все же в его голосе прозвучала угроза, — и забудешь о том, что видела меня здесь.

— Она сама знает, — вмешался Смит. — Так ведь, ведьмочка? Бьянка кивнула.

— Вот и ладненько, — масляная улыбка расползлась по лицу мистера Жабы.

— Ты хорошая девочка. А хорошие девочки иной раз получают хорошие подарки. — Он помолчал. — Какой подарок ты бы хотела получить?

— Не знаю, — сонно пробормотала Бьянка.

— Это ни к чему, — напрягся Смит. — Она не привыкла к подаркам.

— Перестань, — отмахнулся мистер Жаба. — Все маленькие девочки одним миром мазаны, — в его голосе послышались заискивающие нотки. — Должно существовать нечто, что ей хотелось бы получить…

Полусонное состояние придало Бьянке храбрости:

— Больше всего на свете мне хочется, — выпалила вдруг она, — пойти в школу!

— В школу? — поразился мистер Жаба. — А ты разве не ходишь в школу?

Вместо нее ответил Смит:

— Нет, не ходит. И никогда не ходила. Думаю, она вообще не умеет ни читать, ни писать, — он запнулся. — Она бегает тут как дикарка.

— Господи, боже мой! — воскликнул мистер Жаба. — Но ведь это — нарушение закона.

— Лишь отчасти, — после короткой паузы сказал Смит. — Школа здесь есть только в Скуапорте — в трех милях отсюда. Но автобус, который мог бы подбросить ее туда, не ходит здесь. И поскольку власти не могут доставить ее туда, они не настаивают на том, чтобы девочка посещала школу. Конечно, об этом не говорится прямо. Просто все закрывают глаза, делают вид, что ничего не знают.

Мистер Жаба присвистнул:

— Но это ужасно, — очень медленно и очень серьезно проговорил он. — Не знаю, что по этому поводу сказала бы жена, но ребенок должен ходить в школу.

Бьянка взглянула на него:

— Я хочу научиться читать и писать. А потом, когда вырасту, пойти в большую школу в Трулле.

Мистер Жаба пристально посмотрел на нее, и Бьянка подумала, что поскольку он приехал недавно, то, наверное, понятия не имеет, где находится Трулл.

— Трулл — большой остров, — пояснила она, — там есть аэропорт, кинотеатр и большая школа.

Бьянка замолчала. Сердце гулко билось в груди. До сих пор она никому на свете не говорила о своем самом заветном желании.

Смит внимательно посмотрел на нее и проговорил, обращаясь к своему гостю:

— Учитывая нынешние обстоятельства, нам скорее на руку, что она не ходит в школу, — и, поддразнивая девочку, дернул ее за волосы. — Совсем не подходящее место для дочери ведьмы. Если ты начнешь водиться с другими детьми, то потеряешь свои магические способности. Станешь обычной, как и все они.

— Ну и пусть. Пусть я стану, как все, зато научусь читать и писать.

Лицо мистера Жабы вытянулось, словно он сочувствовал ей. И Бьянка решила, что этот человек относится к числу тех, кто может вдруг страшно рассердиться на тебя, а через минуту сменить гнев на милость.

— Несчастный ребенок, — проговорил он все с тем же удрученным выражением. — Нет, это в самом деле нехорошо, — тут его глаза вспыхнули, словно его осенила какая-то догадка. — Ну ничего, что-нибудь придумаем, сообразим, как все исправить. — И скорбный взгляд изменился. Широкая ухмылка растянула губы чуть ли не до ушей. — Закрой глаза, — скомандовал он.

Бьянка послушно выполнила приказ. Раздался короткий щелчок. Она слышала, как Смит негромко проговорил:

— Не делай глупостей …

Но мистер Жаба лишь рассмеялся в ответ.

— А почему бы и нет? В конце концов тут их еще целая куча…

Бьянка услышала дробный звук. Словно по столу рассыпались камушки или леденцы.

Она попробовала с закрытыми глазами увидеть, что там есть. Иной раз — это случалось довольно редко, — если она могла замереть и сосредоточиться, Бьянке удавалось видеть, даже когда глаза оставались закрытыми. Но сегодня ее сбили с толку непонятные разговоры, к тому же она так устала… И как она ни напрягалась, ничего не вышло. Она просто пыталась угадать. И поскольку мистер Жаба постоянно ел конфеты, Бьянка решила, что он собирается угостить и ее.

Мужчины о чем-то говорили друг с другом, но настолько невнятно, что Бьянка не могла разобрать слов. Наконец Смит рассмеялся. Это был странный, возбужденный смех:

— Вытяни руку вперед, — распорядился он.

Она снова послушно выполнила приказ. И что-то твердое и холодное легло в ее руку.

— А теперь смотри!

Она распахнула ресницы. На ее ладони лежал маленький камушек. Совершенно прозрачный, как стекло. И когда она слегка повернула его, засверкал так, словно в нем вспыхнул огонек.

Она подняла глаза на стоявших перед ней мужчин.

— Тебе понравился подарок? — спросил Табб. — Ты довольна?

— Да, спасибо, — ответила Бьянка, хотя на самом деле сильно огорчилась. Она предпочла бы получить конфету. Но поскольку Табб продолжал с выжидающим видом смотреть на нее, словно хотел услышать что-то более определенное, закончила: — Очень красивое стеклышко.

Смит отвернулся и налил себе виски в стакан. Рука его немного дрожала. Табб издал непонятный звук, словно всхлипнул:

— Стеклышко, которое стоит бешеные деньги, — проговорил он и, достав платок, вытер глаза. Лицо его покраснело от смеха.

Смит тоже засмеялся так, что виски выплеснулось из стакана и забрызгало жилет.

— И что мне делать с ним? — серьезно спросила у них Бьянка.

— Возьми тесемку или шнурок, завяжи и носи на шее, — ответил Смит и расхохотался пуще прежнего.

Совет Табба выглядел определеннее:

— Сбереги его. Оно принесет тебе счастье, — пообещал он, помолчал и добавил: — Но только в том случае, если будешь держать камень подальше от чужих глаз. Помни это. Не показывай его никому! Бьянка кивнула. Энни обратит на стекляшку не больше внимания, чем на те ракушки, что Бьянка собирала на берегу. А больше его некому показывать.

Смит отсмеялся и обратился к своему напарнику:

— И сам не забывай следовать своему же совету. Не напивайся в городе. От спиртного у людей развязываются языки…

— За кого ты меня держишь? — возмутился Табб.

Смит ничего не ответил и повернулся к Бьянке:

— А теперь — марш в постель, — проговорил он грубо и резко, словно вдруг устал от забавы, которую сам и затеял, что повторялась не раз. И тогда Смит выпроваживал девочку, словно надоевшего котенка или щенка. Поскольку Бьянка привыкла, это не обижало и не задевало ее. Не сказав ни слова, она вышла из комнаты и начала подниматься по темной лестнице.

Забравшись в постель, девочка сонно трогала острые грани и думала, действительно ли стеклышко приносит счастье, как сказал мистер Жаба, и надолго ли он задержится здесь, и где находится Южная Америка — остров это, как Скуа, или большая страна, как Шотландия. В тот момент, когда глаза ее снова сомкнулись, мужчины, должно быть, вышли в гостиную, потому что Бьянка отчетливо услышала голос мистера Жабы:

— Нет… в гостинице больше никого нет. Только мистер Хоггарт, его жена и двое детишек. Он ботаник. До чего странное занятие для взрослого человека — собирать цветочки.

Смит что-то сказал в ответ, чего Бьянка не разобрала, и мистер Жаба рассмеялся:

— Не волнуйся… Вряд ли они обратили на меня внимание.

Пещера колдуньи

— Он, должно быть, совсем спятил, — сказал Тимоти Хоггарт. — Или глуп как пробка.

— Кто? — спросил отец без всякого интереса. — Он следил за тем, чтобы старенький «форд», который одолжил им мистер Тарбутт, не угодил в очередную колдобину на проселочной дороге.

— Да этот малый.

— Какой малый?

Тим тяжело вздохнул:

— Просто поразительно, как ты совершенно не замечаешь людей. Я имею в виду человека с клюшками для гольфа, который все время жует конфеты.

— А… Его зовут мистер Табб. Открой ворота, Тим.

Мальчик вышел из машины. Створки ворот скреплялись проволокой, скрученной весьма замысловатым узлом. Потребовалось немало сил и времени, чтобы распутать его. Когда же Тим распахнул ворота и машина, подпрыгивая, проехала мимо, потребовалось столько же сил и времени, чтобы снова закрутить концы.

— Сколько бесполезных усилий, — проворчал Тим, возвращаясь в машину и усаживаясь на сиденье. — Я имею в виду эти ворота. Ясное дело, что они вынуждены их ставить, чтобы не пускать скотину. Но ведь можно устроить все так, чтобы ворота открывались проще и быстрее.

— В Скуа времени хоть отбавляй. Им незачем его беречь. По-моему, это единственная вещь, которую им просто некуда девать. Вот и придумывают, куда бы его израсходовать. — Мистер Хоггарт улыбнулся и протер очки. — Эти ворота еще хоть отпираются. А вот в Ирландии, насколько мне известно, есть место, где стена проходит прямо по дороге. И когда машине надо проехать, ее разбирают, а потом возводят снова.

Тим от удивления открыл рот, но тут через ветровое стекло он увидел то, что заставило его завопить от восторга:

— Смотри… папа… Орел…

Мистер Хоггарт так резко затормозил, что Тим ткнулся носом вперед.

— Бинокль!

Тим выхватил из бардачка полевой бинокль и протянул его отцу. После короткой паузы Хоггарт разочарованно выдохнул:

— Всего лишь канюк. Думаю, что в Скуа вообще нет орлов…

Он смотрел, как большая, коричневого цвета птица, распахнув крылья, какое— то время парила перед ними, а потом скрылась, скользнув меж двух горных вершин.

Хоггарт снова завел машину:

— А почему ты решил, что он спятил?

— Кто?

— Табб.

— Потому что он привез клюшки для гольфа, — ответил Тим. — Разве человек в здравом уме потащит с собой клюшки в такое место? Всем известно, что Скуа — дикий, заброшенный остров, где только один городишко и нет благоустроенных дорог. Откуда же здесь взяться площадкам для гольфа?

— Отчего же всем? Он явно об этом понятия не имел.

— В этом весь фокус. — Тим нахмурился, пытаясь соединить мелькавшие в уме отдельные мысли… — Он ведь купил их специально для того, чтобы хорошо отдохнуть. И уж если человек потратил время на то, чтобы купить новенькие клюшки, он непременно постарается выяснить, есть ли там, куда он едет, подходящие лужайки. Тебя это вообще не заинтересовало?

Хоггарт в оправдание признался:

— Вообще-то, до тех пор, пока ты не сказал… Прости, Тим, но я все время думал об орхидеях, все время высматривал их и в данный момент занимаюсь тем же самым. Оставив машину на дороге, они двинулись по торфянику к лощине. На дальнем ее конце, защищенном утесом, стоял полуразрушенный небольшой фермерский дом. Почерневшие стены без крыши и с зияющей дырой на месте, где располагалась дверь.

Отправившийся на разведку Тим наткнулся на остатки железной кровати, что валялась в траве среди овечьего помета.

Это был уже четвертый брошенный дом, который им попался на пути с тех пор, как они тронулись утром в путь.

— А где же люди? — недоуменно озираясь, спросил мальчик у своего отца, который тем временем достал нужные инструменты из рюкзака и принялся выкапывать мох и укладывать образцы в специальные коробки.

— Депопуляция, — Хоггарт взглянул на сына, вздохнул и, прервав работу, объяснил подробнее: — Земля очень скудная, и люди живут бедно. Их дети стремятся к лучшей жизни и уезжают отсюда. А когда их родители, состарившись, умирают, не находится никого, кто стал бы приглядывать за фермой. А иной раз уезжают сразу семьями — на материк или в Америку…

Сначала Тим решил, что Скуа — самое прекрасное из всех виденных им прежде мест, но сейчас почувствовал ощущение заброшенности и отдаленности от остального мира.

Отец улыбнулся:

— Мы пришли сюда за орхидеями, ты не забыл?

Они искали черную орхидею — как называл этот вид Хоггарт, описывая нужное растение, чтобы не забивать сыну голову длинным латинским названием. И еще добавил, что черная орхидея — чрезвычайно редкое растение, что ее удалось найти лишь в очень отдаленной части Скандинавии. И что на самом деле ее лепестки, конечно, не черные, а, скорее всего, бордового или темно— лилового цвета.

Они искали ее все утро. Им попалась только бледно-розовая дикая орхидея — невероятно маленькая и изящная. И все. Хоггарт мог бы рыскать хоть целый день, но ближе к обеду решил, что Тим уже притомился. Очистив от земли инструменты и положив образцы в коробки, они устроились на краю обрыва. Жевали сэндвичи и смотрели на море.

Внизу волны бились о камни. И звук, который доносился до них, был глуховатый, словно стреляли из пушки.

— Где-то там, внизу, — пещера, — сказал Тим и, достав карту, прочертил прямую линию от тоненькой ниточки дороги, по которой они ехали, к тому месту, где они сидели, и победно ткнул пальцем в выступающий мыс.

— Вот видишь, пещеры, — закричал он. — Посмотри, это место называется Пещерный мыс.

— Это где-то далеко внизу, — Хоггарт лег на живот и свесил голову. — Совершенно отвесная стена. Здесь не пройти. Даже горным козам.

— Тут должен быть какой-то желоб, — проговорил Тим, внимательно разглядывая карту. — А на самом его конце — пещера колдуньи. Отсюда до нее приблизительно миля.

— Только в книгах пещеры кажутся такими привлекательными, — попытался остудить его пыл отец. — В жизни они вызывают только разочарование. Душно, валяются трупы погибших овец, вонь стоит невыносимая …

Но Тим уже вскочил на ноги и закинул рюкзак за спину. Отец встал и двинулся за ним следом. Они обогнули вершину утеса. Ветер дул им в лицо. Чайки кричали над их головами. Тим не ошибся в своих расчетах. Они прошли по желобу около пятисот ярдов, как вдруг земля разверзлась под ногами.

Обрыв с травянистыми склонами круто уходил вниз между скалами. Оттуда слышался шум воды.

— Опасно, — сказал Хоггарт.

— Если боишься, можешь оставаться здесь, — доброжелательно предложил Тим, сел и скользнул вниз.

Отец тотчас последовал за ним. Желоб сделал крутой поворот и вывел их на поросший травой уступ возле водопада. Поток, прихотливо извиваясь меж камней, собирался сначала в неглубокую прозрачную запруду, а оттуда с грохотом обрушивался вниз.

— Как тут хорошо, — с надеждой в голосе проговорил Хоггарт. Но Тим уже исчез, скользнув дальше.

— По этой стороне водопада можно спуститься, — крикнул он. И его голос подхватило эхо, отраженное скалами.

Хоггарт тяжело вздохнул и последовал за сыном.

Он весь взмок, когда оказался на небольшом, усыпанном галькой берегу, и сел на камень, чтобы перевести дух. Тим, хватаясь руками, перебрался через валуны.

— Какие камни! В самый раз для моей коллекции! Посмотри, папа… — Согнувшись, Тим нес гранит, похожий по форме на яйцо гигантского страуса, усыпанный розовыми и зелеными крапинками.

— Ты не собираешься прихватить с собой этот утес? — спросил Хоггарт.

Тим окинул взглядом грозную скалу, которая устремилась прямо к небу, и усмехнулся.

— Надеюсь, мне попадется нужный образчик поменьше.

Пещера уходила в глубь утеса. Тим продвигался вперед до тех пор, пока не оказался в полной темноте. Отец что-то кричал ему вслед, и его измененный эхом голос — словно это звучал орган — казался незнакомым.

Когда Тим вернулся, отец посмотрел на часы.

— Еще немного, — взмолился Тим. — Не можем же мы вот так взять и уйти. Потрясающее место! Как ты считаешь, контрабандисты пользовались этой пещерой? Нет. Не может быть… как бы они могли притащить сюда свою добычу… Наверное, сюда не ступала нога человека… Папа! Представляешь, мы — первые, кто побывал здесь. — Тим запнулся и с благоговением произнес: — Первые люди со дня творения!

— Хм, — помедлил отец. Он заметил в камнях ржавое железное кольцо. Видимо, кто-то оставлял здесь лодку. Приверженец правды, Хоггарт уже готов был указать на это, но очередной возглас сына отвлек его:

— Посмотри… посмотри, что я нашел. — Тим отбросил в сторону небольшой камень и пытался вытащить другой, застрявший между двумя валунами. Его заклинило морским приливом так основательно, что Тиму пришлось схватиться за молоток, чтобы высвободить находку. Искомый камень скользнул еще глубже, но мальчик успел сунуть руку и подхватить его. При этом он так сильно ободрал кожу с сустава, что даже зашипел от боли.

— На вид ничего, — без всякого энтузиазма отозвался отец, — но… господи, как ты сильно ободрал кожу.

— Ты даже не взглянул на него, — огорчился Тим. — А это не обычный камень. — Он поцарапал ногтем покрытую налетом соли поверхность. Очищенный кусочек был темно-красного цвета.

— Это рубин, — выдохнул Тим. — Папа, я уверен, это рубин.

Хоггарт тихо вздохнул:

— О, Тим… ты не представляешь, сколько стоит рубин такого размера.

Мальчик сердито нахмурился, ему не понравился тон, которым заговорил отец.

— Это вовсе не означает, что он не может быть рубином.

— Нет, конечно. Но откуда взяться драгоценному камню на берегу? Скорее всего, это осколок стекла, или кварца, или чего-нибудь в этом же роде. Я ведь не геолог, мне трудно судить.

Он улыбался, чтобы подбодрить мальчика. Но Тим почувствовал, как его охватывает дикое раздражение из-за того, что отец разговаривает с ним, будто имеет дело с малышом, а не с мальчиком, которому уже исполнилось двенадцать лет.

Тим взобрался на утес и сел в машину, храня угрюмое молчание.

Незнакомец встретился им, когда до отеля оставалась половина пути. На очередном повороте выбитой рытвинами дороги они чуть не врезались в белый «ягуар», застывший на обочине. Его заднее колесо угодило в канаву. Мужчина в темных очках сидел за рулем и курил сигарету.

Хоггарт остановил машину и вышел.

— Могу я чем-нибудь помочь? — спросил он.

Мужчина молча пожал плечами и ответил:

— Ее невозможно сдвинуть с места. Хотел развернуться и вот… — проговорил он сердито. Тим и отец осмотрели увязнувшее заднее колесо. Оно погрузилось в грязь почти до бампера.

— Может, нам попробовать вытянуть вас? — предложил Хоггарт.

— Этим старым «фордом» Тарбутта? — засмеялся мужчина и отбросил сигарету.

— Ну да … — Хоггарт воодушевлено поправил очки: он был убежден, что умеет находить выход из затруднительного положения. — На самой малой скорости…

— Но у нас нет троса, — терпеливо напомнил Тим и посмотрел на незнакомца. — А у вас?

— Тоже нет, — выражение лица незнакомца стало более дружелюбным. — Что мне на самом деле требуется, это цепь и «лендровер». Если вы будете так любезны и подбросите меня до города…

— Конечно, — обрадовался Хоггарт. — В Скуапорт?

— Почти, — мужчина вышел из машины. — Меня зовут Смит. А вы тот самый ботаник, что остановился в отеле? — Он улыбнулся. — В Скуапорте все знают друг друга. И совать нос в чужие дела — любимое занятие. А как ты? — спросил он у Тима, усаживаясь на переднее сиденье. — Собираешься идти по стопам отца?

— Нет, — все еще обиженный Тим нахмурился. — Я собираюсь выбрать какую— нибудь более полезную профессию, например стать полицейским.

— Ты в самом деле считаешь, что это более нужное занятие? — уточнил Смит.

Хоггарт кашлянул. Поскольку он был исключительно вежливым человеком, его всегда коробила чья-то грубость. И поэтому он попытался найти оправдание:

— Боюсь, что сегодня Тиму наскучило ходить со мной. Цветы его и впрямь не очень интересуют. Он предпочитает собирать камни, и у него уже вполне приличная коллекция. Тим, а почему бы тебе не показать свою сегодняшнюю находку, этот… рубин?

— Рубин? — Смит повернулся на своем сиденье.

— Папа сказал, что это не может быть рубин, — неохотно проговорил мальчик.

— Покажи его мне, — сказал Смит. — Так получилось, что я немного разбираюсь в драгоценных камнях. — Он протянул руку, и Тим положил ему в ладонь свою находку.

Смит задумчиво повертел камень. Темные очки сползли на кончик носа.

— Мда… — протянул он медленно.

В груди Тима с новой силой вспыхнула надежда.

— Тим, ворота, — напомнил отец, останавливая машину.

Когда мальчик чуть ли не бегом вернулся на место, Смит покачал головой.

— Боюсь, старина, что это — одна из разновидностей кварца. Или какое другое образование. Но может так получиться, — он с сожалением улыбнулся, — что, когда ты его очистишь, это вообще окажется просто кусочек красного стекла.

— Спасибо, — Тим взял камушек и сунул его в карман.

Дорога огибала Бен Луин и вела к морю, где на небольшой береговой полоске стояла палатка. Тент — это был кусок непромокаемого брезента — закрепили лишь с одной стороны. Самодельная палатка на один сезон. «Лендровер» стоял неподалеку на зеленом пятачке.

Из палатки вынырнул мальчишка примерного такого же возраста, что и Тим, и уставился на гостей. Смит вышел и махнул рукой.

— Алистер, — крикнул он, — отец дома? — И, не дожидаясь ответа, повернулся к Хоггарту. — Это Уилли Кэмпбелл, мой приятель. Ловит лобстеров. Весь летний сезон он живет здесь. Слегка чудаковатый, но славный малый. Он поможет вытащить мой старый «ягуар».

Хоггарт кивнул.

— Спасибо, что подвезли, — продолжил Смит, — получилось весьма кстати, — с рассеянным видом продолжал он, глядя на палатку, в которой скрылся мальчик. — Да, очень удачно получилось… — Что ж, мне пора идти.

Но ничто не свидетельствовало о том, что он собирается уходить. Напротив. Он вдруг сунул голову в машину и обратился к Тиму:

— Услуга за услугу. Как я уже говорил, мне кое-что известно о камнях. На уровне геолога-любителя. Если хочешь, я возьму твою находку с собой. Дома у меня есть микроскоп и все необходимое для работы. Я очищу его, как полагается, и рассмотрю хорошенько.

— Очень любезно с вашей стороны, — отозвался Хоггарт. — Правда, Тим?

Мальчик сунул руку в карман. Его пальцы коснулись шероховатой поверхности. Без всякого на то основания (в данную минуту это ничем нельзя было объяснить) ему почему-то страшно не захотелось расставаться со своим бесполезным и никому не нужным сокровищем. Тим безотчетно осознал, что не стоит вручать камень этому человеку. Почему? Да потому, что Смит явно не относился к тому типу людей, которые готовы утруждать себя ради незнакомого мальчишки…

— Нет, спасибо, — громко ответил Тим. Отец повернулся и посмотрел на сына удивленно и смущенно одновременно.

— Я хочу сначала показать камень Дженни, — пояснил Тим.

Несчастный случай

— Он слишком грязный, — сказала Джейн, — поэтому я не вижу, красивый он или нет.

Она видела руками: когда водила по камню пальцами, гладила и ощупывала его со всех сторон, изучая и запоминая все острые грани и выступы.

— А если протереть джином? — продолжила сестра. — Мама ведь чистит свое обручальное кольцо джином, почему бы не попробовать и твой рубин? — Она положила камушек в белую картонную коробку, где хранились остальные находки.

— Расскажи мне еще раз про пещеру Колдуньи.

Тим повторил свое описание. Она с упоением слушала его, склонив голову.

— Мне хочется побывать в ней.

— Там страшно опасный спуск вниз по утесу.

Джейн ничего не ответила. Прежде, когда кто-нибудь говорил о том, чего она не может — и никогда не сможет сделать, — девочка в приступе негодования бросалась на пол, начинала визжать и брыкаться. Сейчас ей исполнилось девять лет. По тому, как она вдруг затихла, Тим догадывался, о чем задумалась сестра: о том, что никогда не сможет спуститься с утеса вниз. Посторонний человек ни за что не догадался бы об этом.

— Я нашла на берегу массу ракушек. А еще потрясающий череп овцы, — переводя разговор на другое, сказала Джейн. — Буду собирать черепа овец.

— Для чего?

— Чтобы складывать в них свои находки, — удивленно ответила Джейн, — очень удобно.

Тим, не без отвращения, покосился на белый череп, который ухмылялся ему с подушки Джейн:

— Какой смысл их собирать? Здесь, на острове, их, наверное, не одна сотня. А надо собирать какие-то редкости. Как, например, камни или орхидеи.

— Сегодня я нашла и кое-что необычное, — помолчав, продолжила Джейн. — Мама сказала, что это окаменелость. Буду коллекционировать окаменелости и хранить их в овечьих черепах.

Она вынула из кармана осколок плоского темного камня. Тим повертел его в руках.

— Я бы не отличил его от сланца.

Джейн фыркнула и, взяв его руку, провела пальцем по сердцевине и по отходящим в стороны жилкам. Только после этого Тим и в самом деле увидел едва уловимый рисунок — скелет листа, который впечатался в камень миллионы и миллионы лет назад.

— Как это люди, которые могут видеть только глазами, способны рассказать о том, что представляет собой та или иная вещь? — проговорила Джейн.

А потом они спустились вниз — ужинать вместе с родителями. Их столик стоял у окна, так что они могли видеть гавань. Кроме них в столовой за отдельным столом сидел Табб и жевал конфету, ожидая, когда принесут заказанный им суп.

— Кто-то подходил ко мне поиграть. Утром на берегу, — призналась вдруг Джейн.

— Кто? — спросил Тим.

— Я не знаю, как ее зовут. Искала ракушки и вдруг услышала: «Привет, Джейн». Она протянула мне камень, на котором отпечатался лист.

Тим встрепенулся:

— Неужели ты не спросила, как ее зовут?

Джейн покачала головой:

— Конечно, спросила, но она только засмеялась в ответ. Словно прошелестела. А потом разрешила потрогать лицо и одежду. На ней очень смешная длинная юбка. Несколько раз я пыталась узнать, как ее зовут, но она всякий раз отвечала: «Тсс!» И мы вместе искали ракушки. А потом мама проснулась, и она убежала.

— А почему ты мне не рассказала про нее? — поинтересовалась миссис Хоггарт.

— Потому что она хотела сохранить это в тайне.

— Но ты ведь сказала, что она ушла, — миссис Хоггарт посмотрела на мужа с тем — таким знакомым — выражением, которое Тим знал очень хорошо.

Джейн не могла видеть выражение лица матери, но зато различала интонации в ее голосе, и негодующе проговорила:

— Она просто спряталась. Так, чтобы ты не увидела ее. А я знала, что девочка где-то рядом, потому что она посвистывала, как птичка, разговаривая со мной.

— Но я ничего не слышала, дорогая моя, — сказала миссис Хоггарт тем особенным приподнятым веселым голосом, с каким она иной раз разговаривала с дочерью.

Девочка поморщилась:

— Пожалуйста, не говори со мной таким тоном. Она не хотела, чтобы ты слышала ее. Только я. Я могу слышать то, чего другие не слышат. Глупая какая! Ты ведь знаешь, что я могу это делать.

— Не груби маме, — мистер Хоггарт очень боялся избаловать девочку, потому что она слепая. И всегда говорил с ней очень твердо. — Пожалуйста, доедай суп, мы все ждем тебя.

Джейн начала краснеть. Тим нашел ее руку под скатертью и сжал, выражая сочувствие. Он знал, какой одинокой она себя часто чувствует. И как для нее важны те воображаемые люди, с которыми она играет. Но Джейн, видимо, решила, что он, так же как и родители, не верит ей, поэтому сердито вырвала руку и расплакалась.

После того как с ужином было покончено, миссис Хоггарт отвела дочь в постель.

— Малышка явно переутомилась, — сообщила она, когда спустилась в гостиную и присоединилась к мужу и сыну, которые играли в шахматы. — Поднялся ветер, я закрыла окна на задвижку. Мне кажется, имеет смысл выяснить, нельзя ли Джейн ужинать пораньше. Когда она садится за стол вместе с нами, ей приходится ложиться спать намного позднее положенного. Так, а теперь… куда же я задевала мое вязание? Помнится, я оставляла корзинку где-то здесь… ну да, я совершенно точно помню: именно тут мы устроились с Джейн, когда вернулись с моря. Куда же она пропала?

Ни Тим, ни отец не отвечали на этот поток слов, поскольку давно привыкли к тому, что миссис Хоггарт часто разговаривает вслух сама с собой.

— Ах, вот она где! Под кушеткой. Но я туда ее не ставила. Интересно, кто брал мою корзинку?

На этот раз отозвался Тим:

— Мистер Табб, наверное. Он сидел на этом месте перед ужином. И оставил после себя массу конфетных оберток. Джейн их собрала, разгладила и положила в свой череп, — он засмеялся. — Джейн сказала, что придумала прозвище для Табба — Фантик. Неплохо, да?

Мать нахмурилась, прижала палец к губам:

— Тише, дорогой. Он тут рядом, за проходом… в баре.

Хоггарт поднялся с кресла:

— Схожу-ка наверх и пожелаю Джейн спокойной ночи. Я на минутку, Тим. И сразу вернусь.

— Не стоит, милый. Она уже, скорее всего, заснула, — подняла голову миссис Хоггарт. Но еще до того, как она успела закончить фразу, муж уже начал подниматься по ступенькам.

— Ему неловко, что он так строго осадил ее за ужином, — вслух подумал Тим.

— Я знаю. Но это так трудно… — миссис Хоггарт замолчала и вздохнула. Какое-то время она сидела и смотрела на языки пламени в камине, а потом выражение ее лица изменилось. — Тим, — негромко заговорила она другим тоном.

— У меня такое впечатление, что я его уже видела прежде…

— Кого? — Тим слушал ее вполуха. Он вглядывался в расположение фигур на доске и размышлял, не упустил ли возможность поставить отцу мат или шах.

— Этого, как его… Фантика! Что у меня за дурацкая привычка… — миссис Хоггарт застыла, глядя перед собой. — Странно, но я совершенно уверена в том, что где-то видела его.

Тим знал, что у матери прекрасная память на лица. Но, как правило, она не помнила, где встречалась с тем или иным человеком.

— По-моему, не в автобусе.

— Значит, в трамвае. В Лондоне. — Он отодвинулся от шахматной доски. — Может, по телеку? Или в газетах?

Глаза матери округлились:

— Вроде бы… тепло… — Она вдруг стукнула себя по лбу и радостно воскликнула: — Ну да! Вот теперь вспомнила. Абсолютно точно. Это было…

Но она не успела сказать, где именно она видела Фантика и с чем это связано, потому что сверху раздался пронзительный крик.

— Джейн! — выдохнула миссис Хоггарт, вскочила и бросилась к лестнице.

— Что ты волнуешься, там же папа, — крикнул ей вслед Тим. Но матери уже и след простыл. Мальчик поднял вязание, упавшее на пол, и пошел следом за ней. Конечно, сестра очень любила и отца и мать, но в те минуты, когда просыпалась от кошмара, только присутствие Тима действовало на нее успокаивающе…

Когда Тим вошел в спальную комнату, миссис Хоггарт стояла на коленях возле неподвижно лежащего на полу мужа. Джейн сидела на постели. Она не плакала, но дрожала как лист на ветру. Тим бросился к сестре и взял ее за руку.

— В комнате кто-то есть, — прошептала она и еще теснее прижалась к нему.

Миссис Хоггарт подняла голову. Она побледнела, но ее голос оставался спокойным и мягким:

— Здесь только отец, моя дорогая. Он пришел пожелать тебе спокойной ночи, и с ним что-то произошло. Наверное, поскользнулся.

— Он умер? — выдохнула Джейн.

— Нет, моя хорошая, конечно же нет. Мне кажется, он просто ударился головой. Тим, дорогой мой, сбегай вниз и позови мистера Тарбутта.

Она говорила медленно, очень спокойным тоном, чтобы не волновать Джейн, но глаза ее были испуганными.

К счастью, Тарбутт сам уже поднимался по ступеням наверх.

— Врача? — озадаченно переспросил он, когда Тим объяснил, что произошло. — Врач приезжает сюда по четвергам и пятницам. В тех случаях, когда требуется неотложная помощь, мы звоним на материк, — он встал на колени рядом с миссис Хоггарт. — Во время войны я служил в медчасти. Много лет тому назад, конечно. И в основном имел дело с порезами, растянутыми сухожилия ми, вывихнутыми лодыжками, — продолжая говорить, он осторожно ощупывал голову мистера Хоггарта. — Какая громадная шишка… Наверное, он запнулся о ковер, упал и ударился об угол кровати. Не исключено, что у него сотрясение.

Нахмурившись, Тарбутт посмотрел на Тима, который сидел рядом с Джейн и гладил ее по волосам.

— Лучше перенести малышку в другое место, — проговорил он.

Джейн терпеть не могла, когда незнакомые люди брали ее на руки, но девочка не успела и слова вымолвить, как Тарбутт уже вынес ее в спальню родителей и положил на просторную кровать.

— Побудь с ней, — посоветовал он Тиму, хотя тот и сам знал, где ему следует быть.

Мальчик обнял сестру, которая уткнулась лицом в его плечо. Тим замер, прижимая Джейн, и одновременно навострил уши. Из соседней комнаты доносились невнятные встревоженные голоса, слышались чьи-то шаги — то вверх, то вниз по лестнице. Ему очень хотелось выйти, предложить свою помощь, но он не мог оставить Джейн одну. Наконец дверь распахнулась и вошла мать.

Она уже успела надеть пальто:

— Ну как вы, мои хорошие? Все в порядке? — спросила она и, не дожидаясь ответа, присела на край кровати и рассказала, что Тарбутт позвонил врачу в Обан и тот ответил, что пострадавшего необходимо немедленно отвезти в больницу.

— Скорее всего, ничего серьезного, — тут же добавила мать, — но в тех случаях, когда кто-то ударяется головой, нужно сделать рентгеновский снимок. Так что «скорая помощь» скоро прибудет — они выслали вертолет.

— Вертолет? — вскинулся Тим. — А где он приземлится?

— Неподалеку от отеля. Там есть ровная площадка. Ты сможешь увидеть, как он будет садиться и взлетать. Это будет очень интересно, правда, Джейн?

— А нельзя ли нам всем вместе полететь на вертолете?

Миссис Хоггарт покачала головой:

— Очень жаль, моя дорогая, но там нет места. И негде будет жить. Миссис Тарбутт обещала присмотреть за вами. Она симпатичная женщина и понравится тебе. Правда, ведь?

— Нет, — ответила Джейн. — Я слышала, как она называет меня «несчастная крошка».

Мать с растерянным видом посмотрела на Тима. Тот пожал плечами. Что можно поделать с глупыми взрослыми людьми, которые выражают жалость Джейн?

— К тому времени, когда вы вернетесь, она уже не станет так тебя называть, — пообещал он. — Ты станешь маленьким отвратительным чудовищем. Мама, а когда вертолет прилетит?

Джейн спрыгнула с постели:

— Он уже летит, — воскликнула она. — Я слышу…

Миссис Хоггарт поцеловала их на прощание и открыла окно перед уходом. Один смотрел, другая слушала, как вертолет, рокоча, приземлился, стукнувшись колесами о твердый грунт посадочной площадки. Из отеля на носилках вынесли Хоггарта, все еще находившегося в бессознательном состоянии.

Кто-то еще был в комнате Когда миссис Тарбутт — добрая, чувствительная женщина — вошла в комнату и увидела детишек, с потерянным видом стоявших у окна, на глазах у нее появились слезы:

— О, мои бедные котятки! — воскликнула она и протянула руки, чтобы заключить Джейн в объятия. Но Тим встал у нее на пути. Он знал, как раздражают сестру эти, по ее словам, «слюни и нюни».

Миссис Тарбутт вытерла слезы тыльной стороной ладони и проговорила, изо всех сил стараясь придать голосу побольше бодрости:

— Ну что, пора бай-бай? Но, может, вы сначала спуститесь вниз и выпьете горячего молока в гостиной? Молоко с чем-нибудь вкусненьким всегда успокаивает…

— Лучше кока-колу, — ответила Джейн, — сыр и маринованный лук. И не в гостиной, а в баре.

Лукавая улыбка проскользнула на ее губах, и Тим понял почему. Джейн знала, что детям не полагается сидеть в баре. Но она понимала и то, что в эту минуту миссис Тарбутт не найдет в себе сил отказать девочке.

— Что ж, разве только сегодня, — согласилась, как они и ждали, миссис Тарбутт. Она неуверенно улыбнулась Тиму и взяла Джейн за руку: — Идем в бар, мой котеночек.

Вежливо, но решительно девочка высвободила руку:

— Я дойду сама.

— Она сумеет, — быстро проговорил Тим. — Если Джейн хоть один раз прошла по какому-то помещению, то потом всегда сама находит дорогу и никогда не стукнется и не ударится ни обо что.

Спускаясь по лестнице, миссис Тарбутт несколько раз тревожно оглядывалась и смотрела, как идет Джейн, но все же ей хватило ума удерживаться от стремления помочь и поддержать малышку. Внизу сестра позволила Тиму провести ее в бар, потому что ни разу не заходила в ту часть дома. Он помог ей сесть на высокий стул за стойкой. Джейн поерзала, устраиваясь поудобнее, и, очень довольная, выпрямилась. Длинные волосы падали на ее ночную сорочку.

— Две кока-колы, как я понимаю? — пришла к выводу миссис Тарбутт.

— А еще сыр и маринованный лук, — напомнила Джейн.

Стоявший за стойкой мистер Тарбутт удивленно вскинул брови, но безропотно повернулся и приподнял прозрачную круглую крышку с блюда, на котором лежал сыр.

— На ночь не стоит есть сыр — слишком тяжелая пища, — заметил Фантик. — А маринад — вообще яд.

Он сидел за столом с еще каким-то человеком. Кроме них и детишек, в баре не было ни души.

— Папа считает, что у Джейн такой хороший желудок, что она может переварить даже гвозди, — вмешался Тим, потягивая кока-колу. Переведя взгляд на мистера Тарбутта, он спросил: — Нельзя ли позвонить в больницу насчет папы?

— Мы договорились, что я позвоню утром, — Тарбутт ободряюще улыбнулся Тиму. — Не беспокойся. Он в надежных руках, все будет хорошо.

— До сих пор никак не могу взять в толк, как же с ним такое могло произойти? — вздохнула миссис Тарбутт.

Ее муж подмигнул Тиму:

— Кто-то слишком старательно натер пол, мамочка.

Жена не оценила шутку и вскинулась от возмущения:

— Я содержу дом в чистоте и порядке. И это еще никому не приносило вреда. А под коврами, к твоему сведению, я пол не натираю. Поэтому поскользнуться на ковре он никак не мог. Как же это произошло?

— Кто-то знает это, — проговорила Джейн задумчиво, сунув пальцы в опустевшую миску и со вздохом вынув их. — Тот, кто был в моей комнате. — Джейн выговорила эту фразу громко и отчетливо, чтобы Тим перестал спорить с ней. — Кто-то вошел раньше его.

В баре наступила тишина. Тим оглядел сидящих.

Фантик и мужчина, сидевший рядом с ним, внимательно смотрели на Джейн.

— Но откуда здесь взяться посторонним? Мистер Тарбутт и я были на кухне, мыли посуду…

Фантик прочистил горло:

— А мы все время оставались в баре и увидели, если бы кто-нибудь открыл дверь. Я прав, Кемпбелл?

Мужчина за столиком кивнул. Это был тщедушный человек с реденькой бородой.

Джейн покраснела, на лице ее появилось упрямое выражение, и Тим смутился. У сестры был очень острый слух. Она редко ошибалась. Наверное, это был как раз из тех случаев.

— Тебе привиделся сон, Джейн. Обычный кошмар, — сказал он.

Миссис Тарбутт вздохнула с облегчением:

— Ну, конечно, моя крошка. Кому бы пришло в голову прокрадываться в твою комнату и пугать тебя?

— Это мог быть грабитель, — ответила Джейн.

Фантик весело рассмеялся:

— Готов поставить свой последний доллар на то, что в Скуа нет грабителей. Потому что здесь нечего воровать!

— Весьма невыгодное занятие здесь, на острове, — согласился с ним Тарбутт.

Его жена тоже вздохнула:

— В самом деле… — и печально улыбнулась, обращаясь к Джейн. — Здесь живут бедные и честные люди. Так что не волнуйся, мой котеночек.

Джейн промолчала. Но выражение ее лица становилось все более злым и упрямым. Смущенный Тим сполз со стула:

— Миссис Тарбутт, мне кажется, ей пора спать.

Когда Тим присел рядом с ней на кровать, Джейн повернулась спиной и натянула одеяло, укрывшись с головой.

— Свинья неверующая! — приглушенным голосом пробормотала она.

Тим вздохнул и выключил настольную лампу.

Прошло совсем немного времени, и он услышал ее смешок.

— Он-то мне поверит.

— Кто? — зевнув, спросил Тим.

— Папа. Он не мог не видеть грабителя. Не мог!

Дочь ведьмы разбудил звук подъехавшего в «Луинпул» «лендровера». Машина остановилась у ворот, высадила пассажира и снова уехала. Девочка открыла глаза, когда услышала, как пригоршня камней стукнулась в окно Смита, но тотчас снова закрыла их и улыбнулась, в полудреме вспомнив про Джейн. Сильный порыв ветра всколыхнул воды озера. Каминная труба в комнате Бьянки тоже начала подвывать, заглушив голоса говоривших внизу.

— Тебя никто не видел?

— Только слепая девчонка слышала, но ей…

— Он вспомнит, когда придет в себя…

— Если очухается.

— А если нет, — мрачно заметил Смит, — все равно виноватым будешь ты. Кемпбелл не захочет стать соучастником убийства. Тебе надо смыться.

— Каким образом? Парохода не будет в ближайшие несколько дней.

— Кемпбелл увезет тебя, если погода не подкачает. Он не станет вникать, почему ты уезжаешь. И пока Хоггарт не поправится, будет держать язык за зубами.

— А что ты сказал Кемпбеллу?

— Что мальчишка забрал у тебя то, что ты хочешь вернуть назад, не поднимая шума.

— Вот черт! Может, лучше было бы так и оставить его у мальчишки?

— Слишком рискованно.

— Но все обернулось еще хуже.

— Если бы ты не напортачил, никто ничего бы не заметил…

— Мне не хотелось причинять ему вреда, Смит… — упавшим голосом проговорил Табб. — Но он так не вовремя вошел. Я просто оттолкнул его.

— Настаивай на том, что это вышло нечаянно …

— Девчонка вдруг завизжала, как недорезанный поросенок. И у меня сдали нервы. Потом я бросился в ванную, переждал, когда все уйдут, и вернулся в бар. Никто ничего не заметил и не понял.

— Завтра поймут. Когда он очнется и позвонит в полицию.

Табб протяжно застонал.

— Теперь тебе остается одно, — сказал Смит, — исчезнуть. Если повезет, они сочтут, что ты утонул. — Он помолчал и затем чуть мягче добавил: — Поскольку нет никакой видимой связи между этим дурацким случаем и нашим делом…

Воцарилось молчание. Его нарушил Табб:

— Похоже, ты был бы весьма рад, если бы я смылся сию же минуту.

— Может быть, — в голосе Смита проскользнули извиняющиеся нотки. — Но я не смогу отвезти тебя. Сегодня не получится. Поэтому ты можешь остаться переночевать. Там наверху есть несколько свободных комнат.

Когда они поднялись на верхнюю площадку, Бьянка вскрикнула. Смит жестом приказал спутнику стоять и открыл дверь.

Девочка, порозовевшая от сна, сидела на постели и моргала.

— Ты давно проснулась? — спросил Смит небрежным тоном.

— Не знаю. Я то просыпалась, то засыпала, — она нахмурилась. — Мне показалось, что подъезжала машина, — неуверенно проговорила Бьянка.

— Это Вилли, — объяснил Смит. — Поднялся ветер, и он приехал сказать мне, что поставил лодку на якорь.

Ответ показался ей убедительным, и она кивнула.

— Вы когда-нибудь возьмете меня с собой покататься? — спросила она, зевнув.

— Не исключено. Если постараешься сейчас заснуть.

— А куда мы поплывем?

— Вокруг острова.

Половицы под ногами Табба, который переступил с одной ноги на другую, скрипнули. Смит кашлянул и присел на край кровати.

— А может, и дальше.

— Куда?

— Ляг, закрой глаза, и я расскажу тебе куда, — сказал мистер Смит.

Бьянка положила голову на подушку и вытянулась. Смит растерянно смотрел на девочку. Ему еще не приходилось рассказывать детям сказки на ночь.

— Ну… мы… наберем еды, возьмем карту и поплывем… на юг. Ну да, на юг. Будем плыть целый год и еще один день, пока не увидим тропический остров.

— Как Скуа?

Мистер Смит поморщился:

— Нет. Надеюсь, там будет потеплее. В тропиках все время светит солнце, там растут коралловые рифы, пальмы и… летают … эээ… попугаи.

— Кто это?

— Птицы. Очень красивые разноцветные птицы: зеленые, красные, желтые… И у некоторых из них на голове торчат хохолки, как короны. — Он помолчал. — Ты спишь?

— Да, — сонно отозвалась Бьянка.

Смит улыбнулся про себя и продолжал говорить тихим монотонным голосом, пока девочка и в самом деле не заснула, и потом закончил рассказ уже ради собственного удовольствия: про то, как они бросят якорь среди коралловых рифов и поселятся под кокосовой пальмой…

Девочка на пляже Утром все кажется совсем другим, чем ночью. Черная фигура, застывшая у двери в ванную комнату, так испугавшая Тима в темноте, оказалась при дневном свете висевшим на вешалке халатом. Когда Тим окончательно проснулся, лучи солнца заливали комнату. При их ярком свете выдуманный Джейн грабитель воспринимался еще более нелепой выдумкой.

Что еще более подчеркивало неправдоподобность версии, так это стоящая в дверях прозаически пухленькая миссис Тарбутт. Она так и сияла от переполнявшей ее радости, вызванной хорошими новостями.

Рано утром, когда дети еще спали, позвонила миссис Хоггарт. Она сказала, что отец чувствует себя намного лучше. Он уже пришел в себя, но заснул под действием успокоительных лекарств.

— К счастью, все обошлось благополучно. Не пройдет и двух дней, как ваш папа снова будет как огурчик. Только ему надо вылежать какое-то время. Ваша мама собирается на это время подыскать подходящий отель в Обани. Она приедет сюда ближайшим же пароходом — через пять дней. А теперь… — миссис Тарбутт улыбнулась: — Что на завтрак? Овсянку или яйца?

— Два яйца, — попросила Джейн. — Чтобы сверху было твердо. А внутри — мягко.

— Пожалуйста, — напомнил ей Тим.

— Пожалуйста. Скажите, миссис Тарбутт, а папа ничего не сказал про…

Тим лягнул ее ногой под одеялом. Джейн вскрикнула от неожиданности. Миссис Тарбутт озадаченно посмотрела на них.

— Она хотела спросить, помнит ли папа, как он упал и ударился головой, — быстро проговорил Тим.

— Нет, дорогая. Он еще не настолько хорошо себя чувствует, чтобы говорить на эти темы.

Джейн, морщась, потерла ушибленную ногу. Миссис Тарбутт смотрела на нее, и выражение ее лица становилось все более жалостливым.

— Давай я помогу тебе одеться, мой котенок, — участливо предложила миссис Тарбутт.

Джейн выпрямилась как пружина:

— Благодарю вас, я прекрасно могу справиться сама, — ледяным тоном отрезала она.

Теперь Тим был спокоен. Сестра не станет расспрашивать миссис Тарбутт про грабителя. Она вообще не будет ничего обсуждать с ней.

После завтрака они вышли погулять на берег, где Джейн вчера собирала ракушки. Пляж находился на приличном расстоянии от отеля. Сначала миссис Тарбутт сомневалась, можно ли их отпускать одних так далеко. Тим чуть не полчаса уговаривал и убеждал ее, что Джейн — большая любительница дальних прогулок и что ей это очень полезно. В конце концов миссис Тарбутт согласилась отпустить их, но настояла на том, чтобы они прихватили с собой сэндвичи, и взяла с Тима слово, что дети не станут забредать слишком далеко, что он не спустит с Джейн глаз и не забудет смотреть на часы и не опоздает к чаю…

— Как это она забыла сказать мне, чтобы я не дышал, — сказал Тим насмешливо, когда они наконец отошли от дома. — Интересно, сколько мне лет, как считает миссис Тарбутт: пять?

Брат и сестра перешли через ручей по разломанному мостику и начали подниматься вверх. Овцы поворачивали головы и смотрели им вслед. А с гребня холма за ними наблюдала еще пара глаз.

Когда Джейн и Тим перевалили горку и начали спускаться вниз, к берегу, через торфяное болото, Бьянка вышла из-за валуна и побежала следом за ними, то делая короткие перебежки, как заяц, то замирая неподвижно. Коричневая юбка и зеленый шарф сливались по цвету с травянистым склоном, делая ее невидимой. Даже если Тим вдруг обернется, он не заметит, что кто-то крадется следом.

Глядя на них блестящими от нетерпения глазами, она не отставала ни на шаг. И когда они ступили на песок, затаилась за одной из дюн и продолжала следить. Тим наткнулся на обломок доски, выброшенный на берег волной, и принялся лепить машину из песка для сестры. Но вскоре скис, желание довести начатое дело до конца угасло. И он с вожделением начал посматривать на большие скалы, что торчали в отдалении. Зато Джейн, пока Тим рассматривал скалы, взялась за работу сама. Мальчик постоял, сунув руки в карманы, потом присел рядом с сестрой и начал в чем-то горячо убеждать ее. Бьянка видела, как Джейн кивнула, после чего Тим выпрямился и бегом бросился к скалам.

Как только Тим скрылся за первым валуном, Бьянка выскользнула из-за дюны, пробежала бегом расстояние, отделявшее ее от девочки, и издала короткий птичий свист. Джейн повернулась в ее сторону и засмеялась.

— Я так и знала, что ты придешь. Ну же! — продолжила Джейн. Скажи что— нибудь. Ты умеешь говорить, правда, ведь?

Бьянка кивнула. Вчера во сне она разговаривала с Джейн. Но сейчас слова застряли в горле.

— Ты немая? — спросила Джейн и слегка дернула девочку за юбку.

Бьянка вздрогнула, а потом с трудом выдавила из себя шепотом на ухо Джейн:

— Нет, — и тотчас, словно дикарка, отпрыгнула в сторону, так что девочка уже не могла дотянуться до нее.

Чувствуя ее робость и не понимая причины, Джейн вкрадчиво спросила:

— Как тебя зовут? — и, склонив голову, прислушалась. — Ну, пожалуйста, я тебя очень прошу, скажи, как тебя зовут?

Вздохнув, Бьянка ответила.

Джейн улыбнулась:

— Очень красиво. Это полное имя?

— Я… не знаю. Что значит полное?

— Как оно пишется?

— Я… не умею, — начала Бьянка. И вдруг лицо ее озарилось. Она присела рядом с Джейн. — А ты умеешь читать и писать? Можешь научить меня?

— Брейль… Я умею читать по Брейлю. Но это не совсем то…

— Буквы, — подсказала Бьянка, — можешь мне показать, как писать буквы?

— Она вся дрожала от возбуждения и, схватив осколок раковины, вложила его в руку Джейн. — Напиши на песке. Напиши мое имя.

Джейн замялась:

— Обычные буквы я пишу хуже. То есть… я знаю, как их писать, но они выходят кривыми…

— На песке получится хорошо, — убеждала ее Бьянка. — Пожалуйста, Джейн…

Девочка отбросила раковину в сторону:

— Мне кажется, пальцем будет лучше, — медленно и тщательно она вывела довольно корявую букву Б.

— Что это? — спросила Бьянка.

— Буква Б. С нее начинается твое имя.

Бьянка засмеялась.

— Дай-ка я… — она перерисовала букву Б один, второй, третий раз. — А теперь твое имя.

— Оно начинается с буквы Д. И джем начинается с нее же. И слово дом. Потом идет буква Е — ель, Й — йод, Н — нога… А разве ты не ходишь в школу? — вдруг спросила Джейн.

— Нет. Они не пускают меня, — быстро ответила Бьянка.

Джейн ужасно хотелось расспросить, как следует, кто это «они», почему и с какой стати не пускают девочку в школу, но Бьянке было не до того. Она думала только о том, как бы продолжить урок.

— Смит боится, что я буду слишком много болтать. Он этого не любит. Пожалуйста, Джейн, напиши еще что-нибудь. Как пишется имя твоего брата?

— Т, — начала Джейн — трава, И — иголка, М — мама.

— Тим, — повторила Бьянка громко и воодушевлено, потому что поняла, как буквы складываются в слово. Но Джейн, которой было трудно представить, каким потрясающим открытием это стало для девочки, решила, что та увидела брата и окликнула его.

— Что, Тим уже возвращается? — спросила она. — Он сказал, что собирается взобраться на самую большую скалу. Ты видишь его?

Бьянка обернулась к скале. Той самой скале, на которой сидела каждую неделю, наблюдая за приходом парохода. Порывистый ветер пригнал облака с запада, и они закрыли солнце. Стало намного холоднее. Но Бьянка чувствовала холод совсем другого рода, внутри себя.

— Я его не вижу, — проговорила она и вдруг вздрогнула. — С ним что-то случилось. Я знаю, с ним что-то произошло…

Большая скала вздымалась, словно замок или крепость. Базальтовые нагромождения образовывали башенки и бойницы. Тим чувствовал себя полководцем, который всматривается в морскую даль: не видно ли кораблей противника. В этом месте так удобно отражать атаку. Здесь, на случай осады, даже имелся запас воды: небольшой ручеек прокладывал путь к обрыву, а потом падал вниз тоненькой струйкой, как маленький водопад. Подобравшись к самому краю, Тим лег животом на зубчатый парапет своей крепости, чтобы обозреть владения. Слева от него водопад стекал на небольшую площадку, заросшую травой. Лужайка так и манила к себе, и Тиму вдруг захотелось проверить, сумеет ли он добраться до нее. Скала казалась довольно отвесной. Но на ней виднелся небольшой выступ, шириной в два-три пальца.

Повиснув на руках, Тим очень осторожно опускался, пока не нашарил ногами выступ. А затем, прильнув к скале, начал пробираться боком, как краб.

До лужайки оставалось рукой подать, когда из-под ноги выскользнул камень. Тим качнулся и подвернул лодыжку. Какую-то долю секунды казалось, что ему не удастся найти опору и что он сейчас рухнет вниз. Но тут его пальцы нащупали небольшую трещину в скале. Вцепившись в нее изо всех сил, Тим посмотрел вниз. И увидел, как вырвавшийся из-под ноги камень, подпрыгивая и отскакивая от скалы, упал в бушующее море.

Его замутило. Море, скала и небо словно ополчились против него. Тим зажмурился, чтобы выждать, когда пройдет головокружение. После чего заставил себя открыть глаза и двинуться дальше. Медленнее, чем улитка: один короткий шажок, затем второй, третий. И вот, наконец, под ногами лужайка.

Ступив на нее, Тим рухнул. Его тело было покрыто холодным потом от страха, а боль в ноге — резкой, словно удар ножа, и горячей, как огонь. В голове зашумело, и Тим погрузился, будто нырнул, в темноту.

Тим открыл глаза, когда что-то холодное и твердое коснулось его лица, и увидел склонившуюся над ним незнакомую девочку. Что-то болтавшееся у нее на шее и привело его в чувство. Как только он шевельнулся, незнакомка вскрикнула и отскочила, если бы он не успел схватить ее за концы шарфа… Глаза девочки округлились, как у дикого зверька, и ему пришлось приложить усилие, чтобы приподняться и притянуть ее к себе. Она затрепетала, как пойманная птичка.

— Извини, — быстро проговорил Тим. — Я не причиню тебе вреда, но я не хочу, чтобы ты ушла.

«Джейн! — подумал он. — Сколько же он пролежал здесь без сознания?» Эта мысль испугала его. Джейн послушная девочка и обещала сидеть там, где он оставил ее. Но время идет так медленно, когда ждешь. Может быть, она беспокоится и начала искать, куда запропастился брат? Он предупреждал ее не делать этого, но поняла ли сестра, насколько это опасно? Можно ли по— настоящему представить, насколько опасны скалы и море, если ты слепой?

— Не убегай, помоги мне, — попросил Тим.

Девочка ничего не ответила. Только смотрела на него широко открытыми глазами, которые были такого же цвета, как и ее изумрудный шарф. Он даже засомневался — не сумасшедшая ли она, не дурочка ли?

— Моя сестра, Джейн, — умоляющим голосом продолжил он, — осталась одна на берегу. Она еще очень маленькая и…

Девочка сглотнула и с видимым усилием выдавила из себя:

— С ней все в порядке, — и, словно выговорив первую фразу, сломала преграду, расслабилась и улыбнулась:

— Мы с ней подружились.

Тим пристально смотрел на незнакомку:

— А! Знаю, — вдруг сказал он, — ты девочка, с которой она познакомилась на берегу.

Отпустив кончики шарфа, Тим лег на траву:

— У меня что-то с ногой, — пробормотал он.

Девочка присела на колени, чтобы осмотреть распухшую, как тесто, лодыжку. Расшнуровав сначала ботинок, девочка затем очень мягко стянула носок. Потом сняла шарф, намочила его в воде, под струйкой водопада, и обвязала щиколотку. Холод успокоил боль.

— Ты сможешь идти? — посмотрев ему в лицо, спросила Бьянка.

— Попробую…

Она помогла ему подняться. Тим встал, опираясь на ее плечо, и посмотрел на скалу, с которой чуть не сорвался. А потом вниз, на море.

— Нет. Не смогу, — покачал он головой.

Бьянка улыбнулась:

— Здесь есть более удобная тропинка. С другой стороны водопада. Держись за меня.

В его взгляде отразилось сомнение. Девочка была маленькой, не выше Джейн, но, когда она положила его руку себе на плечо и встала рядом, Тим почувствовал, какая она на самом деле сильная.

Оказывается, за водопадом действительно скрывался довольно широкий скальный выступ. Опираясь на Бьянку и подпрыгивая на одной ноге, Тим смог пройти за прозрачную занавеску воды на другую сторону, где мимо зубчатых гребней змейкой вилась пологая тропа. Холодная влажная повязка заметно смягчила боль и к тому времени, когда они достигли поросших вереском валунов, Тим все еще хромал, но уже вполне мог идти сам.

И тут ему показалось, что он вел себя крайне глупо:

— Это все из-за того, что я подвернул лодыжку, — начал оправдываться он. — Тут взобраться — пара пустяков. Я и не по таким местам карабкался. Где было в тысячу раз труднее. Да вот совсем недавно я с отцом спустился к большому водопаду возле пещеры Колдуньи. Настоящий кошмар. Это настолько опасно, что, думаю, там, кроме нас, еще никто не бывал…

В зеленых глазах девочки промелькнуло удивление:

— Я там проходила не раз, — просто заметила она. — Конечно, дорога вдоль водопада довольно трудная, зато это самый короткий путь домой. Но можно обойти и вокруг мыса — та дорога намного проще. И даже не намного длиннее, если идти вдоль берега. Когда Уилли Кемпбелл отправляется ловить лобстеров, он, как правило, причаливает лодку у пещеры. Иногда его там встречает Смит, и они отправляются ловить лобстеров вместе. Но мне кажется, это довольно глупо, потому что Смит терпеть не может лобстеров. Энни сказала мне, что он ловит их ради интереса или для того, чтобы отправить своим знакомым.

С сосредоточенным видом пробираясь меж валунов, Тим, казалось, не обращал на слова Бьянки внимания.

— Она знала, что ты ушибся, — сказала Джейн. — Мы писали на песке буквы. Вдруг она замерла и проговорила: «С ним что-то случилось!»

Тим сидел на песке и поглаживал больную ногу. Он поднял глаза и с любопытством посмотрел на Бьянку. «Какая странная и необычная девочка», — подумал он про себя. А вслух спросил:

— Как ты догадалась? Я не звал на помощь.

— Просто поняла, — глухо ответила Бьянка и опустила голову. — У меня возникает такое чувство… — она не знала, как это можно объяснить. — Энни считает, что это Другое Видение.

Тим в упор смотрел на нее. Он был бледным и уставшим. Смит, когда находился именно в таком состоянии, всегда начинал подсмеиваться и подтрунивать над ней.

— Энни говорит, что я не такая, как все. Я другая, — настаивала на своем Бьянка.

Единственное доказательство, которое она могла привести. Сердится и упрямится, точь-в-точь, как Джейн, когда ей перечат, подумал Тим. Девчонки, что с них возьмешь! Все они такие.

Опухоль на ноге немного спала, но боль в ней еще пульсировала — это раздражало и портило ему настроение. Он отодвинулся в сторону и принялся есть сэндвич, пока Бьянка и Джейн шептались и хихикали. Бьянка показала Джейн что-то, висевшее на бечевке.

— Что там у тебя? — лениво полюбопытствовал Тим.

Бьянка прижала ладонь к груди.

— Это счастливый камушек, который ей подарили, — ответила Джейн.

— Покажи! — попросил он.

Но Бьянка покачала головой, упрямо сжала губы и насупилась:

— Тогда он не принесет счастья.

— Но ты же показала его Джейн.

Бьянка нахмурилась. Джейн можно. Ведь Смит просил ее не показывать камень. Но он ничего не говорил о том, чтобы давать его потрогать.

Тим придвинулся ближе. Глаза его загорелись.

— Пожалуйста, — попросил он, но, когда Бьянка снова покачала головой, засмеялся и толкнул ее. Просто чтобы подразнить. Но он застал девочку врасплох. Потеряв равновесие, Бьянка вынуждена была опереться обеими руками, чтобы не упасть.

И Тим увидел у нее на шее, в сеточке (похожей на волокушу для ловли лобстеров, только здесь ячейки были намного мельче), привязанной к бечевке, счастливый камушек. Он качнулся на груди, когда Бьянка откинулась назад.

Тим замер, не в силах оторвать взгляд. Этот камушек был точь-в-точь как в обручальном кольце матери. Только намного больше и намного ярче…

Бьянка изумилась не меньше, чем он: еще никто не смел дразнить и толкать ее из страха, что Бьянка произнесет заклинание. А Тим совершенно не боялся ее дара. И в устремленном на камень взгляде читалось благоговейное восхищение.

— Это же бриллиант! — пронзительно воскликнул он.

Бьянка снова прикрыла подарок ладонью и, скосив глаза вниз, спросила:

— А что такое бриллиант?

— Что такое..?

Тим перевел взгляд на лицо девочки, но она с наивным и бесхитростным видом ждала ответа.

— Ты в самом деле не знаешь? — Ему казалось, что такого не может быть, но с другой стороны… У Энни Маккларен нет обручального кольца. Следовательно, откуда Бьянка могла слышать о драгоценных камнях?

— Ты когда-нибудь слышала о спрятанных сокровищах? Ну, читала, наверно, в книгах.

— Она не умеет читать, — вмешалась Джейн.

— Не умеет… Ах, да… — Мальчик небрежно кивнул — совсем как отец, когда принимал чей-то довод в споре, и задумался.

Где Бьянка могла подобрать бриллиант? Может быть, нашла его в пещере, где ему попался рубин? А вдруг его камень был на самом деле рубином? И вдруг пещера принадлежит разбойникам? При мысли об этом глаза мальчика загорелись от возбуждения.

— Где ты нашла его? — требовательно спросил он.

Бьянка медленно покачала головой.

— Табб сказал, что это стекляшка, — ответила она после паузы и вдруг рассмеялась. — Так вот что было в коробке. А я думала — леденцы.

Тим не обратил внимания на ее слова. Это Джейн угадала связь. Не видя лиц говорящих, она впитывала каждое произнесенное слово:

— Значит, камень тебе дал мистер Табб? Мы прозвали его Фантиком.

С рассеянным видом Бьянка кивнула:

— Он все время ест конфеты и везде разбрасывает бумажки. Энни так сердится из-за беспорядка. А я назвала его Жабой.

— Похож. Словно его надули и сплюснули, — согласился с ней Тим, но тут же спохватился и пробормотал: — Прошу прощения.

— За что? — удивилась Бьянка.

— Потому что это очень грубо с моей стороны говорить о нем так, если он твой друг.

— Да нет, он совсем не мой друг, — весело отозвалась Бьянка. — Я его видела-то всего один раз.

Тим просто опешил. История становилась все необычнее и необычнее.

— А где ты с ним встречалась? — отрывисто спросил он.

Бьянка замолчала. Она вдруг поняла, что и без того наговорила больше, чем следовало. Смит не хотел, чтобы она рассказывала кому-нибудь о ночном госте. И она дала Энни обещание молчать. Опустив голову, Бьянка начала писать буквы на песке, делая вид, что не расслышала вопроса.

Но Тим решил, что сам нашел ответ. В пещере ему попался камень, который выглядел как рубин. А что если там есть еще? Не обязательно они должны принадлежать разбойникам. В конце концов коробку с драгоценными камнями могло выбросить во время кораблекрушения. И Табб случайно наткнулся на нее. Бьянка видела, как он подобрал коробку, поэтому Табб подарил ей один из камней. Почему? Для чего? Наверное, потому что не хотел сдавать коробку властям.

— Он просил, чтобы ты держала все это в тайне? — дрожа от возбуждения, спросил он.

Бьянка снова промолчала.

— Он нашел это на берегу? — продолжал допытываться Тим. — Он …

Бьянка встала:

— Мне пора домой.

— А где ты живешь? — на этот раз вопрос задала Джейн.

Но Бьянка не ответила и на ее вопрос, лишь опустила голову и бросилась бегом прочь.

— Зачем ты начал приставать к ней? — расстроилась Джейн. — Ей это не понравилось.

— Если не спрашивать, то ничего не узнаешь, — отозвался Тим.

— Это приемная дочь Энни Макларен, — ответила миссис Тарбутт. — Они живут в «Луинпуле». Энни присматривает за домом мистера Смита. Удивляюсь, как девочка вообще заговорила с вами. Она очень застенчивая.

— Дикая, — уточнил Тарбутт и усмехнулся, взглянув на своих юных постояльцев.

Они все сидели на кухне и пили чай.

— Вам следует быть поосторожнее, молодой человек, — важно продолжил он.

— Местные детишки шарахаются от нее. Считают, что она ведьма.

— Ну, отец… — миссис Тарбутт с упреком посмотрела на него. — Слишком много чести повторять эту чепуху следом за ребятней, — она посмотрела на Тима. — Есть вещи поважнее. Вот, например, мистер Табб. Время пить чай, а его все нет и нет. Он не появлялся с прошлой ночи. Постель разобрана так, будто он спал. Но я что-то сомневаюсь, что он ложился. В ванной комнате все не тронуто. Обычно после бритья там приходится наводить порядок.

— Если Табб вышел рано утром, вряд ли он стал бриться, — предположил Тарбутт. — Наверное, отправился порыбачить вместе с Кемпбеллом.

— Тогда странно, что он не предупредил об этом нас, — пожала плечами хозяйка гостиницы.

— Странно, но, смею заметить, не настолько, чтобы беспокоиться из-за подобных пустяков, — Тарбутт широко улыбнулся. — Если только его не утащили к себе русалки.

Сокровища разбившегося корабля

— Что ты делаешь, Тим? — спросила Джейн.

— Думаю.

— Можно я посмотрю твои камни?

— Пожалуйста.

Джейн достала коробку и высыпала камушки на пол. Дотрагиваясь до каждого из них, она перекладывала их в коробку и считала — медленно и протяжно:

— Двадцать девять, — закончив, проговорила она. А потом, встав на колени, недоуменно замерла. — Странно — здесь двадцать девять. И должно было быть двадцать девять…

— Что ж тут странного?

— Но где же тот, последний? Его нет.

— Рубин? — Тим посмотрел в коробку. — Здесь, глупышка. — Он вынул красный камушек и протянул его сестре. Она внимательно ощупала его, поворачивая то так, то эдак и поглаживая грани.

— Это не тот, — сказала она наконец.

— Да нет, тот самый, — ответил Тим. — Не мешай, когда я размышляю.

Хотя на самом деле он не столько думал, сколько мечтал: о бриллиантах и рубинах, о разбившемся корабле и о сокровищах, которые…

Джейн нахмурилась:

— Говорю тебе, что это не рубин. У того камня намного больше граней. И он был весь в песке.

Тим взял камень, который держала Джейн. Он казался таким же. Казался прежде. Но сейчас мальчик уже не был так уверен в этом. Камень выглядел чуть-чуть иначе.

— Он похож на обычную красную стекляшку, — прошептал Тим.

— Грабитель утащил твой рубин, — заявила Джейн. — Он вошел и украл его, а взамен положил стекляшку. У тебя ее прежде не было.

Тим знал: сестра никогда не ошибалась, если успевала потрогать что-то. В горле у него встал комок.

— Джейн, — прошептал он, — значит, здесь и в самом деле побывал вор… ведь…

— О чем я тебе и твердила, — сердито буркнула сестра.

— Тсс, — прошептал Тим. Он сполз с кровати и осторожно подошел к двери ванной.

— Я еще не успела как следует проснуться и испугаться, — сказала Джейн.

— Но я слышала чье-то дыхание!

Голос ее дрогнул. Тим сел рядом и обнял сестру за плечи.

— Нам надо сообщить обо всем мистеру Тарбутту.

— Ты уже говорила вчера. Но тебе не поверили, — напомнил Тим.

— Я имею в виду рубин. Это должен быть рубин, иначе грабитель не стал бы воровать его, так ведь? Если ты объяснишь все Тарбутту, он позвонит в полицию. Грабителя схватят и посадят в тюрьму. И вернут тебе рубин. Мы продадим его и разбогатеем… — Джейн радостно засмеялась, словно рассказала какую-то необыкновенную сказку.

«Именно так воспримет это Тарбутт», — подумал Тим. Чудесная сказка.

— Он не поверит ни единому слову, — со вздохом сказал мальчик. — Тарбутт не способен понять, как ты можешь отличить один камушек от другого, что видишь пальцами лучше, чем обычный человек глазами. — Не стоит ничего говорить до приезда папы, — пришел к выводу Тим. — Хотя не уверен, что и папа поверит нам. Решит, что произошла какая-то ошибка…

— Какая?

Тим вздохнул.

— Нн-н-не имею представления. Но он непременно найдет какое-нибудь… разумное объяснение.

Тим встал, подошел к окну и начал вглядываться в темноту, представляя, каким спокойным, убежденным тоном отец скажет: «Мой дорогой Тим, даже если это и был рубин, в чем я сильно сомневаюсь, зачем кому-то воровать его? Ведь никто не знал, что он у тебя? Верно?»

И вдруг сердце Тима забилось, как рыба, пойманная на крючок. Смит видел! У него было время подобрать подходящую стекляшку, а потом тайком пробраться внутрь… Да, но как он попал в дом? Окно было закрыто. И через дверь никто не мог пройти незамеченным. Так сказал Фантик. Он и Кемпбелл все время сидели в баре. Кемпбелл… Тот ли это Кемпбелл, с которым водит дружбу Смит? Значит?

— Он украл мой камень, — громко сказал Тим. — Фантик украл камень. Он не хотел, чтобы кто-нибудь еще узнал про сокровище. А когда папа вошел и застал его на месте преступления, Фантик… — Тим стиснул кулаки. — Вот кого надо посадить в тюрьму.

— С чего ты взял, что он нашел сокровище? — спросила Джейн.

— Потому что Бьянка встретила его на берегу и там он дал ей бриллиант.

— Он приезжал к ним домой, — поправила его Джейн. — Потому что Энни была недовольна тем, что он везде разбрасывает бумажки. Неужели ты забыл?

И в самом деле! Тим присвистнул.

— Значит, они соучастники в этом деле — Фантик и Смит. И Кемпбелл тоже. Они нашли сокровище или что-то в этом роде и хотели утаить его…

— Миссис Тарбутт сказала, что не видела Фантика и не знает, где он. Может быть, он в доме Бьянки?

— Вполне возможно, — негромко ответил Тим, потому что как раз размышлял над тем же самым. — Он решил сбежать, потому что испугался. Как только папа придет в себя, то все расскажет полицейским. Вот почему Фантик решил спрятаться.

Он нахмурился. «Наверняка всему этому найдется какое-то простое объяснение», — сказал бы отец. А слово «простое» означало, что нет никакой пещеры разбойников и никакого клада. «Где факты, где доказательства?» — продолжал вопрошать голос отца.

До сих пор Тим, в сущности, мог опираться только на то, что сказала Джейн. А вдруг отец не сможет ничего вспомнить? Вдруг он из-за удара потеряет память? Поверит ли он тогда тому, что говорит Джейн? А кто-то еще? Нет, конечно, пока…

Он резко повернулся:

— Джейн, — проговорил он осевшим голосом. — Джейн, я знаю, что нам надо сделать.

Героический поступок мистера Табба Дочь ведьмы лежала на потертом коврике у камина, уткнувшись в него лицом, и плакала. Она не помнила, чтобы так рыдала когда-нибудь — по крайней мере много лет. «Всем известно, что ведьмы не плачут», — сказал Смит, когда она упала во дворе и разбила коленку о камень. И чтобы не сердить его, она сидела с сухими глазами на кухонном столе, пока он обрабатывал рану.

И вот теперь Смит уезжает. Собирается уехать. Так сказала Энни. Бьянка выслушала ее, глядя на приемную мать широко открытыми глазами и не веря своим ушам. Она не произнесла ни слова, дождалась, когда Энни выйдет покормить кур. И как только дверь захлопнулась, слезы водопадом хлынули у нее из глаз. Бьянка плакала до тех пор, пока не почувствовала себя совершенно опустошенной и ослабевшей от рыданий. А потом вскочила, выбежала из кухни в гостиную, а оттуда поднялась по лестнице наверх.

Смита не было дома. Старый дом постанывал и дрожал от ветра. Бьянка на цыпочках прошла по коридору и увидела, что одна из дверей в запертых комнатах открылась.

Сквозь дверную щелку пробивался свет. Она постояла, прислушиваясь. Дверь скрипнула и снова закрылась, словно играла с ветром в прятки.

Бьянка осторожно вошла в комнату — совершенно пустую, если не считать кровати с брошенным на нее одеялом и открытого саквояжа в углу. Пол покрывала многолетняя пыль и грязь. Лучи солнца с трудом пробивались сквозь грязное оконное стекло.

Девочка осмотрела саквояж. Обычная дорожная сумка, в которой лежали поношенные туфли, нуждавшиеся в починке, скрученные журналы и скомканные газеты… Газеты! Заметив их, Бьянка вдруг подумала: «А смогу ли я прочесть в них хоть одно слово?»

То, что она увидела, ничем не напоминало те неровные буквы, что рисовала на песке Джейн.

Бьянка машинально принялась перелистывать страницы — сухие и ломкие, словно осенние листья. От них исходил запах затхлости. Шмыгнув носом, девочка уже собиралась сложить и сунуть их на прежнее место, как вдруг одна картинка невольно заставила ее задержать взгляд. Она не могла ошибиться — это было одутловатое лицо Жабы. Он смотрел на нее с фотографии, которую поместили на первой странице.

Через всю газетную полосу шел заголовок. Крупными буквами, так что их было легче разобрать, чем другие. Там должна идти буква Т — как и в слове Тим. Потом — А, потом Б, как в ее имени. Но ничего подобного. Первая буква была совсем другой. Как у Джейн — Д. Потом И, затем М. Джим?

Ослабев от страшного напряжения, она села на корточки и улыбнулась. Какое-то время Бьянка думала только о том, что сделала первый шаг на пути, который вел ее в школу, и переживала свою маленькую победу. Через некоторое время она снова с озадаченным видом посмотрела на фотографию. Почему Табба в газете называли другим именем? И снова, склонившись над пожелтевшим листом, попыталась разобрать буквы, которые были помельче. Но не смогла ничего понять. Она гневно сжала губы и вырвала страницу, чтобы скомкать и выбросить ее. Потом выражение ее лица изменилось. Ведь Тим умеет читать. Он и Джейн тоже знают Табба. Положив газету на пол, она разгладила страницу ладонью, после чего сложила ее и сунула за пазуху.

А в отеле в этот момент зазвонил телефон. Тарбутт вышел из-за стойки бара и подошел к аппарату. На другом конце провода послышался голос миссис Хоггарт. Она говорила быстрым возбужденным тоном.

— Не слышу вас. Очень плохая связь, — проговорил Тарбутт.

Миссис Хоггарт заговорила медленнее и разборчивее.

Слушая ее, Тарбутт недоуменно принялся тереть свободной рукой лоб.

— Боюсь, что я вас не совсем правильно понял. Вы уверены, что ваш муж действительно пришел в себя… — начал было он, но почти сразу же принялся торопливо бормотать. — Нет, нет, миссис Хоггарт, конечно. Я верю вам. Просто это так… Нет. Его здесь нет. Моя жена беспокоилась из-за того, что он не появлялся целый день. — Тарбутт громко прочистил горло. — Что?.. Дети? Они в полном порядке. Только что пили чай… Да, конечно, вы можете поговорить с Тимом.

Положив трубку, он подошел к лестнице, окликнул мальчика и, не услышав ответа, поднялся наверх. Листок бумаги соскользнул со столика вниз. Тарбутт поднял записку, нахмурился и медленным шагом спустился вниз по ступенькам.

— Тим оставил записку. Здесь сказано, что они вернутся засветло…

Он слегка отодвинул трубку от уха, потому что миссис Хоггарт заговорила громко и встревожено, потом кротко вздохнул и с облегчением улыбнулся.

— Пожалуйста, не волнуйтесь так, миссис Хоггарт. Уверен, что он не относится к числу опасных преступников. Хотя мистер Табб и напал на вашего мужа, сомневаюсь, что он способен причинить вред детям. Тим не уйдет далеко, тем более, что он ушел вместе с малышкой… да. Конечно, я выйду и поищу их. Прямо сию же минуту. Нет, миссис Хоггарт, боюсь, что здесь нет полицейского участка…

В эту минуту в дверях отеля застыл мужчина. Сунув руки в карманы, он без всякого выражения слушал, о чем говорит владелец отеля. Тарбутт пообещал, что перезвонит тотчас, как отыщет ребятишек.

Как только он положил трубку, мужчина в дверях спросил:

— Полицейский участок? — Это был не кто иной, как Смит. — Кому понадобились полицейские на Скуа?

— Мы должны обо всем сообщить в полицию, — настаивала Джейн.

— Где ты найдешь полицейского? Здесь нет даже врача. Да если бы и был. Кто нам поверит? В первую очередь нам надо добыть доказательства.

— Как? Попросить, чтобы Табб вернул тебе рубин? Или пойдем к Бьянке в «Луинпул»…

— Ну… — протянул Тим, — вообще-то первым движением души было желание немедленно отправиться в «Луинпул» и вступить в единоборство с Таббом. Но затем мальчика начали одолевать сомнения. А что если он все же ошибся? А вдруг существует какое-то «предельно простое объяснение», которое ускользнуло от него? Каким же дураком в таком случае он будет выглядеть!

— Думаю, сначала мы должны пойти в пещеру, — решил он. — Если я там нашел рубин, наверное, в том месте, где мистер Табб отыскал сокровище, значит, там могут быть и другие камни. — Он шумно выдохнул, придя в восторг от собственной догадливости. — Если мы отыщем другой рубин, тогда они вынуждены будут поверить нам.

— Но до пещеры Колдуньи идти очень далеко, — запротестовала Джейн. — Ты с папой добирался туда на машине.

— Далеко по дороге. Но если обогнуть мыс… По словам Бьянки, там должна быть тропинка…

— И сколько туда идти? — спросила Джейн.

— Вдоль берега не очень долго, — Тим посмотрел на сестру. Вообще-то она неплохой ходок, но время шло к полудню. Джейн, конечно, скоро устанет. — Мне надо было оставить тебя в отеле. Я же говорил, чтобы ты осталась.

— А я не послушалась, а я не послушалась, — пропела Джейн, улыбаясь.

Тим коротко вздохнул:

— Да, ты не захотела слушаться. Теперь не вздумай хныкать.

Джейн и не собиралась хныкать. Она решительно шагала рядом с Тимом (который все еще слегка прихрамывал), держась за рукав его ветровки.

— Скоро берег, — сказала она. — Как ты узнала? — удивился Тим.

— Мы миновали болото. Сейчас под ногами трава. Она пружинит. Потом надо будет перебраться через каменную стену, после чего мы пойдем по песку, где растут колючки.

— Дюны, — сказал Тим. — Я проведу тебя через дюны, если хочешь.

— Нет. Не хочу, мне нравится знать, где мы идем.

Брат и сестра вышли на берег и уже направлялись к мысу, когда Бьянка заметила их. Она поднялась на хребет, посмотрела в сторону Скуапорта и увидела, как белый «ягуар» мистера Смита отъехал от отеля и выбрался на выложенную булыжником дорогу. А потом посмотрела вниз и увидела Тима и Джейн. Бьянка побежала вниз с такой скоростью, что у нее даже зубы постукивали. Ветер еще более усилился, и потемневшее небо совершенно слилось с горизонтом.

Вокруг мыса вилась узенькая тропинка, выбитая козами. Проходя по самому краю отвесной скалы, она слегка поднималась вверх к вересковым зарослям, откуда снова спускалась вниз, к морю, и шла вдоль кромки утеса. Вполне безопасно, если не смотреть вниз, чтобы не закружилась голова. Острые скалы торчали из воды. «Как… как зубья дракона», — подумал Тим и вынужден был остановиться.

К счастью, тропинка вдоль обрыва оказалась довольно короткой. Дальше она проходила меж двух каменных стен, словно утес рассек меч великана. Каменные стены вздымались над ними. Подняв голову, Тим мог видеть только багровое небо над собой. «Если пойдет дождь, — подумал он, — назад идти будет очень скользко». При этой мысли все у него внутри заледенело, словно он переел мороженого. Он считал, что боится не за себя, а за Джейн. Но ведь она-то как раз и не боится ничего. Стоило ему остановиться, как она толкала его в спину:

— Поторапливайся, лентяй!

Снизу пещера выглядела совершенно иначе. Теперь Тим видел то, что укрывалось прежде от его взгляда: за скалами пряталась небольшая естественная бухта. И в этой бухточке среди рыжеватых водорослей покачивалась на волнах лодка. На ее корме стоял мотор, а на дне валялись снасти для ловли рыбы и лобстеров.

— Это лодка мистера Кемпбелла, — сказала Бьянка, которая подошла к ним вплотную.

Они сели на берегу, покрытом галькой, и принялись рассматривать фотографию Табба в газете. Или Фантика, или Жабы. В газете его называли мистер Джим Хоупкинс. У него — две девочки. И мистер Табб оказался вовсе не разбойником или каким-то там преступником. Он работал помощником в большом ювелирном магазине Лондона. И проявил большую храбрость. Как-то зимним вечером на магазин напала банда. И мистер Табб, который задержался, чтобы закончить инвентаризацию товара, повел себя очень смело. Услыхав шум, он позвонил в полицейский участок, а потом, боясь, что полиция не успеет, решил сам задержать преступников. Когда полиция прибыла на место, грабители уже сбежали, а мистер Табб с кляпом во рту и связанный, как цыпленок, истекал кровью. Его очень сильно избили. Прошло немало времени, прежде чем он пришел в себя и сумел дать свидетельские показания.

— Интересно, сколько лет назад это все произошло? Здесь нет даты.

— Три года назад, — услышали они голос за спиной. — В аккурат три года назад.

Неожиданное доказательство Это был Фантик. Волны с таким грохотом бились о камни в заливе, что даже Джейн не расслышала, как он подошел. Наклонившись, он взял газету из внезапно ослабевших рук Тима.

— В общем, можно сказать, что похож, — сказал Табб, придирчиво оглядев портрет. — И здесь я выгляжу неплохо. Совсем неплохо. — Его выпуклые глаза были прозрачными, как леденцы, когда он сел на камни и посмотрел на детей. — Национальный герой — вот кто я такой. Достав зубочистку из кармана дождевика, он принялся ковырять ею в пожелтевших передних зубах.

— Нести бремя славы — тяжелая обязанность. Печальная известность. Что делает человек, чтобы уклониться от нее? Меняет имя. Чем оно хуже старого? Да ничем. — Он взглянул на описание случившегося и вернул газету Тиму. — Где ты нашел ее?

— В саквояже мистера Смита, — ответила Бьянка.

Фантик посмотрел на нее:

— А ты ведь не водишься с другими детьми? Кажется, мой дорогой Смит ошибся насчет этого? Что ж, как говорится, и на старуху бывает проруха. — Фантик вздохнул: — Ему следовало бы ее выбросить. Но он такой человек — гордится успехами своих старых друзей.

— А куда делись драгоценности? — Тима завораживало ритмичное движение челюстей.

— Их никто так и не увидел. Естественно, за рынком ведется наблюдение. Но ничто не вынырнуло. Никаких признаков драгоценностей. Лучший способ избегнуть наказания. Залечь на дно, не тратить ничего или тратить очень— очень осторожно, небольшими порциями. Если вы позволите себе больше, чем имеете право, — это сразу привлечет к вам внимание. Так ловятся глупцы. А грабители не дураки. Сначала, конечно, я был в бешенстве. А потом задумался. В конце концов, какой урон они кому-либо нанесли? Никто не пострадал от их воровства, если не считать страховую компанию, для которой это тоже не велика потеря. Сумеют оправиться. И после того, как прошло несколько месяцев, а их так и не поймали, я решил — ну и слава богу! Пусть им повезет в жизни.

Тим зачарованно следил за рассказчиком:

— Но воровать нехорошо, — вырвалось вдруг у него.

Фантик промокнул лоб большим красным платком. Он выглядел слегка смущенным, словно сам не ожидал от себя такого потока красноречия. Затолкав платок назад в карман, он усмехнулся:

— Ты прав, малыш. Сразу видно, насколько правильно тебя воспитали в семье. Кстати, как себя чувствует твой отец?

Тим почему-то замешкался и не сразу ответил на вопрос. А в этот момент Фантик повернулся и заговорил с мужчиной, который появился на тропе, что шла к пещере.

— Кемпбелл! А у нас гости.

Медленным шагом Кемпбелл приблизился к ним.

— А, кстати, что вы тут делаете? — спросил Фантик дружелюбным тоном, обращаясь к детям.

— Собираемся искать рубины, — выпалила Джейн. — Для доказательства…

Ее перебил Тим:

— Я нашел камушек и подумал, насколько он похож на рубин. Но он… он потерялся. И мы пришли посмотреть, нет ли здесь другого такого же…

— Ищете, что выбросит прибой? — догадался Фантик — Иной раз попадаются самые неожиданные вещи. В детстве я с ребятами тоже любил во время каникул бродить вдоль отмели и однажды нашел… Угадайте, что? Шесть крон и флорин.

— Начинается отлив, — негромко заметил Кемпбелл.

— Значит, нам пора, — отозвался Фантик. — Все так удачно складывается для вас, юные искатели рубинов! — Он поднялся. — Знаете, а, по-моему, в самой пещере намного интереснее! Вот где может быть все что угодно. Вы уже заглядывали туда?

— Я был только у самого входа. Там внутри темно, — нерешительно проговорил Тим, хотя предложение выглядело таким заманчивым. А Фантик продолжал улыбаться весело, беззаботно, радостно — как мальчишка. Беззаботно… и в то же время что-то такое необычное чувствовалось в его улыбке…

— Темно? — Фантик с задумчивым видом потер подбородок, словно проверял, не забыл ли он побриться. — Кажется, мы захватили фонарь? Я во всяком случае — точно. А ты?

Кемпбелл молча кивнул, внимательно глядя на мистера Табба. И в выражении его лица читалось сомнение.

— Пойдемте в пещеру, — попросила Джейн, радостно захлопав в ладоши. — Пожалуйста! Никогда не думала, что смогу туда попасть. Тим считал, что это очень опасно.

Фантик повернулся в ее сторону и очень дружелюбно ответил:

— Юная леди, со мной и с Уиллом для вас это не составит никакого труда.

Кемпбелл пожал плечами. А Табб протянул Джейн руку и посоветовал Бьянке:

— Возьми ее за другую. Перед входом много валунов.

Тим смотрел, как они входили в пещеру. Какое-то странное чувство, которое он не мог ни объяснить, ни выразить словами, охватило его. Но, в сущности, что было в этом плохого? Как выяснилось, Фантик никакой не грабитель. Сразу видно, что он любит детей и ему доставляет удовольствие радовать их. Да, он подарил Бьянке камушек. В этом тоже нет ничего страшного. Может, ему доставляет удовольствие делать детям подарки? Конечно, если этот камушек — бриллиант… Но все дело в том, что Тим сейчас не мог уже поручиться, что на шее Бьянки он и в самом деле видел бриллиант.

— Идем? — спросил его Кемпбелл.

Тим поднялся. И в ту же секунду все его сомнения и страхи развеялись. Центральная часть пещеры, как туннель в метро, уходила вперед. Он видел только темные стены и песчаный пол. Далеко впереди мелькал свет фонаря. Он слышал, как Джейн что-то крикнула, а потом восторженно рассмеялась, когда эхо вернулось к ней. После этого Фантик также по-мальчишески громко закричал и засмеялся.

Мистер Кемпбелл нес в руках фонарь «молнию», и отсветы плясали на стенах и на полу, скользили по черным стенам, которые, казалось, были сделаны из черных колонн и отдаленно напоминали огромные органные трубы. Туннель изогнулся. От главного входа в сторону отошел рукав, потом последовал еще один… Через какое-то время Тим уже не мог сказать, какой по счету поворот они миновали. Обернувшись назад, он увидел только темноту. Непроницаемую мглу.

— Здесь надо быть поосторожнее, — заметил Кемпбелл, высоко подняв лампу над головой. И Тим увидел перед собой расщелину. Где-то в глубине — он это отчетливо слышал — текла вода. Она не шумела и не билась, как морская волна. Стремительный поток бурлил и перекатывался по камням.

Они миновали опасное место, пройдя по узкой полочке у самого края стены к площадке, от которой поднимались скальные выступы, напоминающие по форме грубо вырубленные самой природой ступени. Шагая по ним, они вошли в следующую пещеру. Уже не с песчаным, а с каменным полом, похожим на мостовую.

В дальнем конце пещеры Джейн и Бьянка, сидя на самой большой поваленной колонне, распевали песни.

Увидев Кемпбелла и Тима, Фантик подошел к ним, вытирая платком вспотевший лоб. Теперь он уже не улыбался, а выглядел скорее озабоченным.

— Неплохое место? Да? — спросил он. — Сухо. Тепло. И сверху пробивается свет.

Кемпбелл пригасил фонарь, и Тим увидел, что так оно и есть. Откуда-то сверху пробивался едва заметный свет, который придавал пещере с ее гладкими сухими стенами еще более загадочный и таинственный вид. Но стены не были настолько гладкими, чтобы по ним нельзя было взобраться. И пока Фантик оставался неподалеку от распевающей Джейн, обрадованный Тим и Бьянка принялись карабкаться вверх, выбирая место для ног и цепляясь за выступы. Они поднялись приблизительно на несколько футов и увидели, откуда струится свет. Это был узкий проход, который отвесно уходил вверх. Но оттуда шел не только свет. Чем выше они забирались, тем громче и отчетливее становился музыкальный рокот. И в конце концов он заполнил все пространство, словно они оказались внутри органа.

— Наверное, это водопад, — догадалась Бьянка.

— Вот куда уж точно не добраться, — глаза Тима сузились от азарта, когда он обвел взглядом узкий проход, но не увидел ничего, за что можно было зацепиться.

Он посмотрел вниз. Ему была видна голова Джейн. Даже несмотря на шум, он слышал, что она продолжает петь, отбивая ритм ладонью. Но Тим не увидел Фантика рядом с сестрой. И Кемпбелла.

— Нам надо спуститься вниз, — спохватился Тим. — На тот случай, если они захотят вернуться порыбачить…

— Для рыбалки море слишком бурное, — заметила Бьянка.

— Но… ведь они куда-то собирались плыть на своей лодке. Мистер Кемпбелл сказал, что наступает отлив.

— Может быть, в Труль?

— Куда?

— Остров. Как раз наискосок напротив мыса.

Бьянка посмотрела на Тима с таким удивлением, как если бы он спросил, где находится Лондон.

— А что им там надо?

— Там есть хорошая большая школа, — с отрешенным видом проговорила Бьянка.

Тим засмеялся.

— Сомневаюсь, что они собираются идти в школу.

Она пожала плечами.

— Может быть, мистер Табб собирается сесть на самолет и отправиться в Южную Америку. Он говорил мистеру Смиту, что собирается там поселиться. — Бьянка говорила так, словно ничего особенно странного не было в том, что Табб ни с того, ни с сего вздумал пересечь полмира, чтобы оказаться в Южной Америке. Впрочем, для нее в этом действительно не было ничего странного. Ведь она не представляла, где находится Америка.

Бьянка начала ловко спускаться вниз. Тим медленно последовал за ней, лихорадочно размышляя над услышанным. Все выглядело не таким безобидным, как представлялось Бьянке. Тим вспомнил, что и отец тоже упоминал о Труле. Но зачем мистеру Таббу так спешить? И зачем в таком случае он тратил понапрасну время? Для чего повел их в пещеру?

Ноги его коснулись пола, и он увидел Бьянку, которая устроилась рядом с Джейн. И больше никого рядом с ними не было.

— Где же они? — прошептал Тим про себя, уже начиная догадываться, куда могли подеваться их спутники.

Пытаясь подавить нарастающий ужас, он двинулся по проходу. Тот вел его вниз, и Тим с замиранием сердца понял, что мужчины еще не ушли, бросив их на произвол судьбы. Он видел желтый полукруг, который оставляла на потолке пещеры лампа, стоявшая, видимо, на каменных ступенях. Они разговаривали. Тим уже собирался было окликнуть их, но странные интонации заставили его замолчать. Он осторожно, прислушиваясь к словам, медленно стал продвигаться вперед.

— Думаешь, мне это по душе? — говорил между тем Табб. — Парнишка-то и эта смитовская девчонка — с ними все будет в полном порядке. Но бедная малышка! — Голос его дрогнул от волнения, и он с чувством высморкался. — Но если все оставить, как есть, — продолжал он, — дети вернутся в отель. Тарбутт поднимет трубку — и все! Я уже не смогу улететь. Нет, Кемпбелл. Они должны остаться здесь. А я позвоню из Труля в отель. Оставлю послание. Тарбутт придет за ними. И все будет в порядке. Они поголодают несколько часиков, чуть-чуть замерзнут, быть может, слегка напугаются, но ничего особенного с ними не случится.

— Надо бы предупредить Смита, — напомнил Кемпбелл.

— Чтобы упустить свой шанс? — нетерпеливо оборвал его Фантик. — И что толку? Что это нам даст? Пусть Смит сам позаботится о себе. Его девиз — своя рубашка ближе к телу. Три года он тут разъезжал в своем «ягуаре» и горя не знал. Это его идея. Так что ему и отвечать. Он несколько месяцев приглядывался ко мне, разговаривал и потихоньку втягивал в это дело. И он же заставил меня выкрасть рубин у мальчишки. Решил, что это рискованно — оставлять камень. Все пошло кувырком из-за него. Вот пусть и расхлебывает кашу, которую сам заварил…

Брошенные на произвол судьбы

— Здесь немного холодновато, — сказала Джейн, — но все равно хорошо. И мне нравится, как звучит голос, когда я пою.

И она снова запела, хлопая в такт и время от времени замолкая, чтобы услышать эхо.

Тим, откашлявшись, сказал девочкам, что они еще немного задержатся, поскольку мистер Джонс и Кемпбелл решили осмотреть пещеру. Проверить, что там дальше. Не было никакого смысла заранее пугать сестру. Но отойдя с Бьянкой в дальний конец пещеры, он выложил ей всю горькую правду: Фантик нарочно бросил их в пещере, чтобы они не помешали исполнению задуманного плана. И Тим не успел догнать их, чтобы остановить.

— Если он никого не известит о том, что оставил нас здесь, — начал Тим и запнулся. Бьянка старше Джейн, но стоит ли ее пугать? До тех пор, пока она сама не поймет всю безысходность… — А ты на самом деле ведьма? — спросил он вдруг.

— Я могу видеть сквозь стены и то, что происходит за углом, — привычно начала перечислять довольная Бьянка, но Тим перебил ее.

— Это мы уже слышали. Но можешь ли ты видеть в темноте? Можешь ли вывести нас отсюда?

Бьянка замолчала.

— Попробуй, — настойчиво попросил ее Тим. — Закрой глаза и представь…

Девочка закрыла глаза:

— Что ты хочешь, чтобы я увидела?

— Просто… дорогу, по которой мы пришли сюда. Ты видишь ее?

Девочка замерла с крепко зажмуренными глазами. Ее лицо стало непроницаемым и строгим. Тим услышал, как забилось его сердце. В конце концов, почему не может быть ведьм? Он, конечно, не собирается верить в эту чепуху, ему и не надо в нее верить. Но сейчас ему очень хотелось поверить. Вдруг это составная часть магии? Только когда ты принимаешь ее на веру, она может оказаться действенной.

Преисполнившись решимости, он сам зажмурился и замер. Губы его беззвучно шевелились, когда он повторял как заклинание: «Я верю, что ведьмы существуют. Я верю, что ведьмы существуют…»

— Что ты делаешь? — удивленно спросила Бьянка.

Он открыл глаза и увидел, что она смотрит на него.

— Ничего, — ответил он, стараясь говорить как можно спокойнее. — Ну как, вышло?

Девочка покачала головой:

— Я попыталась представить дорогу, по которой мы шли. Но не смогла. Никогда не ходила в темноте… В такой темноте! — Бьянка вздрогнула. — А что, если никто не придет с фонариком? — спросила она с округлившимися от страха глазами.

— Не бойся, — попытался мягко успокоить ее Тим. Сейчас она казалась такой тоненькой, маленькой, как Джейн…

— А я и не… — Бьянка замолчала, осознав, что она только что пережила новое, до сих пор неизвестное ей чувство: холодную противную дрожь в желудке, словно проглотила кусок льда. — Я испугалась? — прошептала она.

И жалость Тима как рукой сняло. Ему вдруг захотелось взять ее за плечи и хорошенько встряхнуть.

— Если еще нет, то должна, — ответил он прямо. — В том случае, если Фантик никому не скажет, где мы, или сообщит об этом слишком поздно…

«Нет. Конечно, он не станет звонить в гостиницу из Труля», — понял вдруг Тим. Для них это не безопасно. Они подождут, пока Табб доберется до Глазго или Лондона. Или до того места, откуда сможет вылететь в Южную Америку. Не исключено, что Табб будет выжидать и еще дольше. Тим представил, насколько будет озабочен устройством своих дел Фантик, когда окажется на другом конце света. Ему потребуется неделя, а то и больше. Тогда мы здесь умрем от холода и голода…

Губы Бьянки предательски задрожали. И тогда он быстро проговорил:

— А какой магией ты владеешь? Кроме того, что умеешь видеть сквозь стены и летать?

— Заставить Энни сделать что-нибудь, — начала перечислять Бьянка. — Если пристально смотреть на нее. Или вот еще что… Когда я лежу в постели, то могу заставить ее подняться наверх и пожелать мне спокойной ночи.

«Никакого отношения к магии это не имеет», — обречено подумал Тим. Иной раз, когда отец или мать, рассердившись, отправляли его спать, он тоже мог проделать такие же вещи: сосредоточиться и заставить их подняться к нему. Обычно это срабатывало, не без сожаления отметил он, потому что родители и сами огорчались тем, как обошлись с ним. Но все равно. Это хоть какая-то надежда. Маленькая, но надежда.

— Попроси, чтобы Энни пришла сюда, — сказал Тим.

Бьянка усмехнулась. В полумраке пещеры ее смешок прозвучал неуместно и странно.

— Она не сможет, — ответила Бьянка. — В это время года у нее совершенно не гнутся колени.

Тим подумал, что для ведьмы ответ звучит слишком прозаически, но не исключено, что она лучше знает свои возможности.

— Тогда надо придумать что-то еще. Если не Энни, тогда кто-то другой сможет. Кого ты хорошо знаешь? На ком ты можешь сосредоточиться?

— Но я не знаю никого, кроме мистера Смита, — ответила Бьянка.

Смит… Тоже подозрительная личность.

— А когда он появился на острове? — спросил Тим.

Бьянка задумалась:

— Не в прошлое лето и не в позапрошлое. В то, которое было до того. В то лето, когда мне исполнилось восемь…

— Три года тому назад, — присвистнул Тим. — Он глава банды!

— А что такое банда? — спросила Бьянка.

— Но мистер Смит неплохой человек, — сказала она после короткого раздумья. — Он заботился обо мне и об Энни.

Набрав побольше воздуха, Тим начал внушать Бьянке, что даже очень плохие люди способны проявить внимание к кому-то, но в этот момент Джейн окликнула их:

— Где вы? Я уже устала петь.

— Мы идем, — крикнул он и затем шепнул Бьянке: — Сделай так, чтобы Смит начал искать нас. Постарайся изо всех сил, — и направился к обиженно насупившейся Джейн.

— Где вы пропадали столько времени? Я устала и проголодалась.

— Мы были совсем рядом, в другом конце пещеры.

— Искали рубины? Нашли что-нибудь? — оживившись, спросила девочка.

— Нет. Не думаю, что здесь они есть.

Ему не удалось скрыть легкую дрожь в голосе. Джейн взяла его за руку и сжала, чтобы утешить:

— Ничего, Тим. Когда полицейские схватят грабителей, они вернут тебе рубин, правда?

«Надежды на то, что полицейские схватят Фантика, почти нет», — печально подумал Тим. А к тому времени, когда они выберутся (если им это вообще когда-нибудь удастся сделать), Фантик окажется на другом конце света. В тысяче миль отсюда. И драгоценности тоже. Во всяком случае, та доля, что должна принадлежать ему. Тим вздохнул. Если бы им удалось выбраться отсюда по крайней мере до того, как ускользнет Смит, как ускользнул Фантик… Тим снова вздохнул. И вздох его был еще протяжнее: перед глазами встал заголовок в газете: «Мальчик обнаружил похитителей драгоценностей. Тим Хоггарт раскрыл тайну пропавших драгоценностей.

Королева посвятила юного детектива в рыцарское звание. Шеф полиции заявил: «Вот какие мальчики нужны нам!»

Может быть, многовато слов для одного заголовка. Половину лучше набрать более мелким шрифтом, одно предложение под другим. Тим сел, прикрыл глаза и погрузился в сладостные мечты.

— Я пробовала, — голос Бьянки, прозвучавший рядом, вернул его к реальности… — Но не думаю, что из этого что-то получится. — Она помолчала. — Мистер Смит говорил мне, что если я буду играть с другими детьми, то утрачу свою силу, — вспомнила она, и лицо ее сморщилось. — Я не хочу оставаться здесь, Тим.

Он покосился на сестру, но та совершенно спокойно поддержала Бьянку:

— Если она устала и хочет идти, я тоже согласна. Тут холодновато. Мы идем, Тим? — И она поднялась с выжидающим видом.

— Давайте побудем здесь еще немного. Тут так здорово. — Ему казалось, будто голос принадлежит какому-то другому, до смерти перепуганному мальчику.

— Что случилось? — спросила Джейн. — У тебя такой странный голос. — Она наклонила голову и нахмурилась, как делала обычно, когда пыталась понять, что именно хотят сказать люди. Не то, что они говорят. А как они это говорят. Что скрывается за их словами.

— У тебя что, живот болит? — Джейн прикоснулась к его руке.

— Ему страшно, — ответила Бьянка. — И мне тоже. Такое ощущение, словно ты заболел.

— Это потому, что она перестала быть ведьмой, — торопливо вмешался Тим.

— И превратилась в самого обычного человека. Ведьмы никогда и ничего не боятся. Они не отбрасывают тени, и у них всегда ледяные руки. А у нее они теперь теплые.

— Они всегда были теплые, — сказала Джейн. Ему не удалось увести разговор в сторону. — А почему она испугалась? И почему ты испугался?

Тим метнул в сторону Бьянки предостерегающий взгляд, но опоздал.

— Потому что мы не можем выбраться из пещеры, — ответила Бьянка.

— Жаба бросил нас здесь. А сам ушел вместе с фонариком и лампой. И Кемпбелл тоже. Тим сказал, что Табб похитил драгоценности и что он плохой человек…

— Фантик? — ликующе уточнила Джейн. — Это он грабитель, да, Тим? Это он украл твой рубин? Когда мы расскажем обо всем мистеру Тарбутту, он позвонит в полицию. Пойдемте быстрее.

Тим молчал. И поскольку он продолжал стоять не двигаясь, она дернула его за рукав куртки.

— Ну же! Ты чего застыл? — недовольно спросила она.

— Но мы не можем, — Тим бросил в сторону Бьянки взгляд, полный отчаяния.

— Мы не можем выйти из пещеры, — всхлипнула Бьянка. — Джейн, неужели ты не понимаешь?

Девочка стояла между ними и с недоумением наклоняла голову то в одну, то в другую сторону.

— Почему? — спросила она. — Почему мы не можем пройти тем же самым путем, каким пришли сюда? Ведь Фантик смог.

— Он взял фонарик, — объяснил Тим. — И мог видеть дорогу. А мы нет. Здесь темно, — он почувствовал, насколько трудно ему объяснить это Джейн. — Мы не можем найти дорогу в темноте, — пробормотал он.

Какое-то мгновение она молчала, словно пыталась понять, о чем идет речь, а потом медленно проговорила:

— Мне кажется, я смогу. Темно или светло — для меня не имеет значения.

Своего рода магия

Иногда Тим пытался представить, каким видит мир Джейн. Он закрывал глаза и прислушивался к своим ощущениям, но так до конца и не смог осознать, что значит жить в постоянной темноте. И сейчас, глядя на Джейн, задержал дыхание.

Когда сестра оказывалась в каком-то новом доме, незнакомом месте, ей достаточно было пройти один раз, после чего она сразу запоминала, где что находится. Но если бы она вдруг могла напутать что-то, к ней бы пришли на помощь. В пещере не было никого, кто мог бы подсказать, где она ошиблась. И он и Бьянка еще более беспомощны, чем Джейн.

— А как ты найдешь дорогу? — спросила Бьянка.

— Точно так же, как делаю это всегда, — ответила Джейн. Она помолчала, словно не могла подыскать подходящие для объяснения слова: каким образом проявляется ее способность.

И вдруг Джейн улыбнулась:

— Наверное, это то же самое, что и твое Другое видение.

Они довели ее к выходу из пещеры, которая освещалась слабым светом сверху.

Перед тем как идти дальше, в зияющую темноту, Джейн протянула руку и коснулась стены. Тим положил ладонь на ее плечо, а Бьянка ухватилась сзади за его ветровку. И они начали медленно спускаться по каменным ступенькам. Первые несколько ярдов, пока еще достигал рассеянный свет, им казалось, что Джейн идет слишком медленно. Но когда даже этот мутный свет исчез и их окружила полная темнота, они начали запинаться, спотыкаться, налетать друг на друга:

— Иди чуть помедленнее, Джейн, — взмолился Тим.

— Я и так еле ползу, — нетерпеливо отозвалась она. — Неужели вы не можете идти след в след и не ударяться о каждый выступ?

— Как это? — робко спросил Тим. Шагать в полном мраке было так страшно. Ставишь ногу и не знаешь, где она окажется, — словно ступаешь в пропасть. Джейн остановилась:

— Попытайтесь почувствовать, — сказала она после паузы. — Почувствовать ногами, как это делаю я.

И снова двинулась вперед. Держась рукой за стену, они скользили одной ногой вперед, пытаясь ощутить, что появится перед ними. Постепенно им это стало удаваться все лучше и лучше. Страх начал отступать.

— Молодцы, — похвалила их Джейн.

Она говорила тем подбадривающим тоном, как это делала ее мать, когда хотела, чтобы девочка справилась с тем, что ей давалось с трудом. В какой-то момент она вдруг замирала:

— Это я прислушиваюсь, — объясняла она.

Тим и Бьянка тоже попытались последовать ее примеру. Но как ни старались, ничего такого, что могло им помочь, не слышали. Это было так ужасно: стоять и ждать неизвестно чего в холодной безмолвной темноте. И тут Тим вдруг вспомнил про громадную расщелину, мимо которой они проходили. Джейн не могла ее видеть и вряд ли осознавала, насколько опасной была тропинка, что шла по самому краю пропасти. Осевшим от страха голосом он прошептал:

— Джейн, там была пропасть. Огромная расщелина. И там внизу журчала вода.

— Знаю, — ответила она спокойно. — Подожди немного. — И топнула ногой. — Она где-то рядом — подземная река? Что-то вроде того…

Джейн оказалась права. Они тоже услышали — или почувствовали — звук пустоты. А через несколько шагов до них донесся и звук стремительно несущейся воды. Где-то далеко под ногами… Глубоко-глубоко внизу… Тим застыл как статуя, и Бьянка наткнулась на него.

— Идемте, — позвала их Джейн. — Держитесь поближе к стене.

Они снова двинулись следом, трепеща от страха, но полностью доверившись ей. У них не было выбора. Они шли, осторожно шаркая ногами, а вода журчала все сильнее и сильнее с левой стороны от них.

Наконец-то. Расщелина осталась позади! Тим так напрягался все это время, вглядываясь в темноту, что у него заболели глаза.

— Ну вот, теперь уже проще, — промолвила Джейн.

Они с облегчением перевели дыхание. И Бьянка даже решилась заговорить с Тимом:

— Скажи мне…

— Да?

— Скажи мне, — повторила она медленно, а потом слова посыпались из нее, словно горох из корзины. — Помнишь, ты говорил насчет Смита? Если Тарбутту станет известно о том, что случилось, то Смита отправят в тюрьму?

— Думаю, да.

Она глубоко вздохнула. Тим почувствовал странную неловкость:

— Если он вор, то его надо посадить в тюрьму. И мы, конечно, обязаны известить обо всем полицию… — Эта мысль привела его в восторг. Наверняка Бьянку это тоже обрадует! — Уверен, что они захотят побеседовать и с тобой тоже. Ты выступишь в роли свидетельницы.

Она молчала. И Тим продолжал, все более воодушевляясь:

— Тебя даже могут пригласить дать свидетельские показания в суде. Твои слова будут значить очень много. И тебя непременно сфотографируют для газеты…

— Заткнись, хоть ненадолго, Тим, — простонала Джейн. — Как я могу видеть, когда ты без остановки мелешь языком?

Один нерешительный шаг вперед. Потом другой. Им это показалось или Джейн шла менее уверенно? Почему она начала так часто останавливаться? Вот снова замерла. И они тоже остановились как вкопанные. Страх опять начал овладевать Тимом. Ему не следовало доверяться Джейн и пускаться в эту безумную авантюру.

Конечно, ей казалось, что она сможет найти дорогу. Но ведь ей всего лишь девять лет. И она не представляет, какая это громадная пещера, сколько в ней ходов, сколько неизвестных опасностей подстерегают их. Одну расщелину они миновали, но нечаянно могли набрести на другую — еще более глубокую. Сестра повела себя, как все дети, которые считают, что им не требуется ничьей помощи.

И вдруг Джейн закричала:

— А-а-а-а-а-а-а!

Тим тоже вскрикнул от страха и неожиданности. Истерический ужас, как ледяной душ, окатил его с головы до ног. Мальчик пытался подавить его, заговорив как можно более будничным тоном:

— Какого черта ты орешь?

— Здесь мы в первый раз закричали, — ответила Джейн. — Эхо подскажет, где мы находимся.

Они начали кричать. И невидимые стены отзывались на их голоса. А потом они снова замирали и слушали, как эхо затихает где-то вдалеке.

— Еще раз, — попросила Джейн. И они снова принялись кричать. И слушать.

Едва слышно вздохнув, Джейн отошла от стены и медленно двинулась вперед, вытянув перед собой руки. Должно быть, она ударилась о валун раньше, чем ожидала, потому что ойкнула от неожиданности. Затем начала ощупывать валун, провела по нему обеими руками и забормотала вполголоса:

— Здесь должна быть маленькая трещина, я провела по ней пальцем. Только это было с другой стороны, ведь я шла вперед… А вот тут есть небольшой выступ внизу — я ударилась об него коленом. Ранка еще немного кровоточила, и я наверняка испачкала носки. Значит, он достаточно острый…

Тим от волнения задержал дыхание.

Наконец Джейн издала низкий торжествующий крик:

— Так и есть, — сказала она. — То самое место. Через минуту мы услышим, как шумит море.

И они услышали гул. Но еще до того они увидели свет. Сначала только бледное свечение — темнота впереди стала серее, а потом она словно отступила, обрела форму арки: туннель, который должен был вывести их к главной пещере, откуда они могли выйти на берег. И пойти домой…

Теперь им снова казалось, что Джейн еле-еле перебирает ногами.

— Побыстрее, — начал поторапливать ее Тим, подталкивая сестру вперед, навстречу к свету.

Бьянка шла за ними. Наконец, натыкаясь друг на друга, как щенки, они добрались до того места, где туннель сворачивал в главную пещур. Свет был сумрачным. Не только потому, что наступил вечер, но еще и потому, что перед входом стояла завеса дождя. Струи залетали в пещеру. Стучали по гальке. Но все равно это был свет! Свет — после страшной тьмы.

Бьянка и Тим, выйдя из-за поворота, завопили от радости. Они кричали так громко, что Джейн растерялась.

— Тим… Тим…

Наконец он услышал ее. Она вышла следом за ними из туннеля и застыла, вытянув перед собой руки.

— Больше я ничего не вижу. Здесь нет стен, — сказала она.

Тим и Бьянка замолчали. Они переглянулись. А потом посмотрели себе под ноги. Они не могли вымолвить ни слова.

— Что случилось? — спросила Джейн. Она широко улыбнулась и скрестила руки, словно на радостях обнимала саму себя.

— Я нашла выход? Вы бы ни за что не смогли его найти без меня!

Тим бросился к ней, обнял, прижал к себе и принялся целовать:

— Ты просто чудо! — сказал он. — Ты героиня, Джейн. Ты спасла нам жизнь.

— Это было не трудно, — честно призналась она. — А теперь мы можем идти домой? Я так хочу есть.

И они двинулись вперед. Колючие острые струи дождя ударили им в лицо и по рукам. Порыв ветра, обрушившийся на них, был такой силы, словно хотел затолкать их обратно в пещеру. Тим обхватил Джейн за плечи, пытаясь уберечь ее от дождя.

— Давайте переждем этот шквал. Идти вдоль скалы в такой ливень очень опасно, — сказал он.

Но Джейн возразила:

— Подумаешь, дождь! Мне все равно. Я не боюсь промокнуть. Умираю, хочу есть!

Тим посмотрел на сестру и увидел, как сильно она побледнела. Как осунулась вдруг, словно истратила последние силы на то, чтобы вывести их из пещеры.

— Хочу домой, — повторила она, и губы ее задрожали. — Хочу к маме.

Его сердце сжалось от жалости:

— Хорошо, хорошо, — начал уговаривать он. — Не плачь, Джейн. Мы скоро будем дома.

Он еще крепче обнял ее и прижал к себе, помогая пробираться по дорожке вокруг скалы. — Идем, Бьянка, — крикнул он через плечо.

Но девочка пробормотала что-то невнятное в ответ, что-то, чего он не смог разобрать, и круто развернулась в ту сторону, где водопад с грохотом обрушивался вниз.

— Вернись, дура! Куда ты! — закричал Тим.

Но она то ли не слышала его, то ли делала вид, что не слышит, и продолжала карабкаться вверх, по скале, рядом с водопадом.

Тим замешкался. Его раздирали противоречивые чувства. Подъем, который выбрала Бьянка, был очень опасным. Даже для девочки, которая привыкла взбираться по кручам. Но он не имел права оставить Джейн одну.

— А где Бьянка? — спросила сестра.

— Она поднимается вверх по скале — это самая короткая дорога к ее дому.

— Наверное, хочет рассказать, как этот мерзкий Фантик оставил нас в пещере, — голос Джейн дрогнул, словно только сейчас она осознала всю опасность случившегося.

Наконец дети добрались до тропинки, что шла меж высоких скал. Здесь было намного уютнее, хотя ветер свистел вверху, рассекая воздух, словно гигантский хлыст.

— Но если она предупредит Смита… — начал Тим и остановился.

Если она предупредит Смита, тот сообразит, что за ним придет полиция, и попытается убежать. Как это сделал Фантик.

— Нам надо спешить, — воскликнул Тим и быстрым шагом двинулся вперед. И хотя сестра старалась идти в ногу, силы ее были на исходе, и вместе с дыханием стали вырываться всхлипы и стоны.

Тим вынужден был укоротить шаг, хотя ему приходилось делать над собой усилие. Он совершенно забыл об усталости, как только представил, что может участвовать в поимке преступника. Стать героем дня! И что скажет тогда его отец? Который никогда не верил, что в жизни может произойти нечто из ряда вон выходящее.

Закрытая с обеих сторон тропинка кончилась. Теперь им предстояло миновать самый опасный отрезок пути по краю утеса: он был, как и предполагал Тим, мокрым и скользким.

Пришлось собрать все свои силы. Занятый тем, чтобы подбодрить Джейн, провести ее в целости и сохранности, он забыл про грядущую славу. Тим настолько сосредоточился, что ему даже некогда было бояться, хотя черные волны, которые ветер швырял о скалы, бесновались рядом с ними, как безумные.

Как только они ступили на песчаный берег, Джейн расплакалась. Она настолько ослабела, что не могла идти дальше. Тим взял ее на руки и пронес несколько шагов. Но вскоре и сам, обессиленный, рухнул на песок.

— Не могу, — выдохнул он. — Такое впечатление, что ты весишь целую тонну.

Джейн плакала, уткнувшись ему в плечо. Продрогшие и мокрые до нитки, они стояли на коленях, прижимаясь друг к другу, в поисках убежища от хлещущего дождя и от ветра, который швырял им в лицо мокрый песок и метался за их спинами, словно хотел сорвать одежду.

Из-за его шума они не услышали, как к ним подошел мистер Тарбутт. Он рывком помог им подняться.

На нем был черный блестящий дождевик. Его мокрые волосы паклей свисали со лба.

— Я думал, что у тебя немного больше мозгов! — зло крикнул он мальчику. — Как ты мог! — и поднял Джейн на руки. Она не стала протестовать. Тарбутт донес ее до скалы, которая могла послужить временным укрытием и усадил девочку на минутку, чтобы вытереть с ее лица песок.

— Мы нашли мистера Табба, — сказала она, когда чуть-чуть успокоилась. — А как вы догадались, что мы здесь?

Тарбутт объяснил, что разыскивает их с пяти часов. А сейчас уже было девять. Он уже приходил на берег до того, но не увидел и следа их пребывания:

— Вы заставили меня изрядно побегать по всему острову, — сварливо заметил он. — Это просто чудо, что я решил наведаться сюда еще раз, на всякий случай.

— Потом, прищурив глаза, словно до него только что дошел смысл сказанного Джейн, переспросил: — Что ты сказала, малышка, насчет мистера Табба?

— Он украл у Тима рубин, — решительно заявила Джейн. — Он грабитель. И это он завел нас в пещеру и бросил там. Он нехороший человек, настоящее чудовище.

Тарбутт с изумлением посмотрел на нее:

— Но как вы догадались? — начал он, но потом решил, что расспросит их позже. — Нет, сначала дойдем до дома, — проговорил он. — Вас там ждут…

Но Тим не в силах был ждать. Он бежал рядом с Тарбуттом и Джейн и, перекрикивая ветер, рассказывал ему о том, что услышал, и о своих догадках. Тарбутт внимательно слушал, хотя ему нелегко было идти по вязкому песку и по торфянику Бен Луина под дождем и ветром. Он расстегнул плащ и укрыл его полами Джейн так, что Тим видел только, как ее волосы рассыпались по плечу Тарбутта.

— И теперь нам надо сообщить обо всем в полицию, — выдохнул Тим, заканчивая рассказ. — Как только мы придем домой. И чем скорее, тем лучше.

Они уже перевалили гребень холма и направились к Скуапорту. Самое странное, что Джейн ухитрилась заснуть и даже слегка посапывала. Тарбутт усмехнулся Тиму, глядя на него поверх головки Джейн:

— Держу пари, что они уже здесь, малыш, — сказал он. — И ваша мама тоже. Бедняжка не находит себе места от беспокойства.

У миссис Хоггарт в самом деле была хорошая память на лица. И вскоре, после разговора с Тарбуттом, она вспомнила, где видела мистера Табба. И позвонила в полицию, в Обан: «Несколько лет назад этот человек был каким-то образом причастен к грабежу» — вот и все, что она могла сообщить по этому поводу. В полиции знали о мистере Таббе и о том, что он прибыл в Скуа.

— Очевидно, не спускали с него глаз все эти три года, — сказал Тарбутт, когда миссис Хоггарт позвонила ему из полицейского участка. — И поэтому, когда Табб поехал на остров, местным полицейским — что в порядке вещей — сообщили об этом. — Тарбутт помедлил. — До того, как он напал на твоего отца, у полиции не было ничего против него. Похоже, с тех пор, как пропали драгоценности, это была первая странная выходка с его стороны. Полицейские продолжали вести расследование. И никаких зацепок у них не было. Табб продолжал изо дня в день ходить на службу. Жил, как прежде. И спустя три года отправился в отпуск в Скуа…

Тим потерял дар речи от возбуждения.

— А как насчет Смита? — наконец выдохнул он.

Но Тарбутт только пожал плечами и с сомнением, искоса посмотрел на Тима.

— Против него нет ничего, насколько я понял. Ничем не примечательный господин, занятый своими делами. Хотя, если ты расскажешь полиции то, что рассказал мне, думаю, они захотят нанести ему визит.

— Он уже успеет сбежать к тому времени, — мрачно бросил Тим. — Бьянка предупредит его, потому что Смит заботился о ней и об Энни.

— Представляю, что она сейчас переживает, — сказал Тарбутт.

После того как миссис Хоггарт, то прижимая детей к себе, то осыпая поцелуями, выслушала всю историю до конца, последовал очередной взрыв объятий, и поцелуев, и слез счастья, что все благополучно закончилось. Она сказала им, что Табб никогда не доберется до Труля, потому что лодка Кемпбелла едва не затонула в разбушевавшемся море, но их успел подобрать курсировавший между Трулем и материком паром, который доставил их в Обан.

Как только Табб сошел с парома на берег, его арестовали.

Явление дикарки

Дочь ведьмы спешила к озеру. Дождь не щадил ее, и она продиралась вперед сквозь мокрую вязкую серую пелену. Когда озерная галька зашуршала под ногами и темная вода лизнула ботинки, у нее кончились все силы. Именно в такую ночь из воды выскочил Морской конь и унес ее мать. Так говорила Энни. И Бьянка верила ей, как верила всему, что та рассказывала. Более того, Бьянка и сама видела не раз, как Морской конь мчался по озеру. И никогда не боялась его.

Но сегодня серые клубы над водой пугали ее. Девочке стало так страшно, что она даже не могла заплакать. Но ведьмы не должны ничего бояться. Быть может, то, что говорил Тим в пещере, правда: она утратила свой дар. И если сегодня Морской конь унесет ее под воду, она просто утонет. Озеро обходила уже не дочь ведьмы, а самая обыкновенная, перепуганная до смерти девочка. И когда она краем глаза увидела его — огромного, белого, с развевающейся гривой, — Бьянка пронзительно завизжала.

Но в этот момент очертания Морского коня стали расплываться. Его шея стала тоньше и вдруг отделилась от туловища. И тело тоже медленно расплывалось во все стороны, пока не растаяло в общей серой массе.

Бьянка замолчала:

— Это туман… Это всего лишь туман, — громко сказала она и бросилась бежать по берегу к «Луинпулу».

Энни Макларен стояла у задней двери с масляной лампой в руках.

— Где ты была, леди? Он так беспокоился из-за тебя.

Бьянка промчалась мимо, миновала кухню и бросилась прямо в гостиную. Только у самой двери ее шаги замедлились, на долю секунды она застыла с бьющимся сердцем. Табб — нехороший человек, он бросил их в пещере умирать — так заявил Тим. Но он сказал, что и Смит тоже плохой человек. Если так, что сделает он, когда Бьянка признается во всем? Но, вспомнив, как часто он бывал к ней добр, отмела страх, набрала побольше воздуху в грудь и толкнула дверь.

— Они собираются сообщить о тебе в полицию, — выпалила она одним духом.

Смит взял в руки кочергу и задумчиво поворошил брикеты торфа. Искры вспыхнули и погасли, после чего, улыбнувшись, он посмотрел на нее:

— Кто это — они?

— Мальчик и девочка из отеля. Тим сказал, что тебя надо посадить в тюрьму.

— В тюрьму? — повторил Смит. Он продолжал улыбаться, но пальцы его, державшие кочергу, сжались на рукоятке. — А он объяснил, за что?

Бьянка опустила голову, глядя в пол:

— Тим сказал, что ты главарь банды, которая украла драгоценности.

Смит рассмеялся. Но ей показалось, что неестественно громко.

— Замечательная история. И, видимо, она вызвана тем, что ты распустила язык? Так ведь?

Она помолчала и после паузы медленно проговорила:

— О вас ничего, — ее губы пересохли, и она облизнула их кончиком языка.

— Я просто показала Джейн мой счастливый камень. А они сами догадались, почему Табб убежал и оставил нас в пещере…

— Когда он, что?..

Запинаясь, напуганная тем, как Смит смотрел на нее, Бьянка севшим голосом рассказала о том, что произошло.

— Тим сказал, что он бросил нас умирать там, чтобы успеть уехать самому, — закончила она. Губы ее дрожали.

Смит смотрел на пляшущие языки пламени:

— Какой же он дурак! Господи, ну какой же дурак… — сказал он.

— Кто поверит в историю, рассказанную детьми?! Если ему удалось убежать… — он вдруг отбросил кочергу, и та со стуком упала на пол. — Надо это выяснить.

Он посмотрел на Бьянку:

— Слушай меня внимательно. Ты можешь сделать кое-что для меня?

Чуть позже белый «ягуар» выехал в сторону Скуапорта. Неподалеку от городка он притормозил и въехал в ворота фермы.

Бьянка вышла. Сильный ветер, казалось, погнал ее по булыжной мостовой, что вела к городу и отелю, словно сорванный с дерева листок. У закрытой двери она остановилась: «Отыщи Тима, — велел Смит. — Отыщи Тима и спроси у него…»

Бьянка знала, что никто в Скуа не запирался на ключ. Она могла пробраться внутрь гостиницы и подняться к Тиму в комнату. Взявшись за ручку, Бьянка толкнула дверь, и тут храбрость покинула ее.

В баре было темно, но из окна гостиной в пустую застекленную террасу, пристроенную сбоку к отелю, струился свет. Она вскарабкалась на ящики с пустыми пивными бутылками и через окно заглянула в гостиную.

Облаченный в пижаму, Тим сидел около камина между матерью и каким-то высоким человеком. На голове у незнакомца топорщился короткий ежик седых волос, и у него было крупное симпатичное лицо. Он что-то говорил. Бьянка видела, как шевелились его губы. Но окно было закрыто, и она не могла разобрать слов.

Полицейский говорил негромко, с раскатистым «р» на шотландский манер.

— Итак, — произнес он, — мы получили уведомление насчет этого Табба. Никто не верил в ту сказку, что он наплел, но пока он жил тихо и мирно, мы не могли предъявить ему никаких обвинений. На то не было никаких оснований. Но расследование шло своим ходом, как и полагается. Мы сочли, что кто-то нашел ключик к Таббу и сумел настроить его на соответствующий лад, потому что фирмы, занимающиеся продажей драгоценностей, тщательно проверяют настоящее и прошлое своих сотрудников. Сначала казалось, что, кроме соседей — вполне добропорядочных людей, — он больше не общался ни с кем. И все же выяснилось, что время от времени Табб виделся с каким-то незнакомцем, который гулял с ним в парке, о чем— то подолгу разговаривал в местном пабе. Эти встречи происходили незадолго до ограбления. А потом тот человек исчез, и никто его больше не видел. Сначала создавалось впечатление, что денег у Табба ничуть не больше, чем до ограбления. Тем не менее его траты слегка возросли: он купил новую стиральную машину, газонокосилку, ну и тому подобные, не бросающиеся в глаза вещи. Не настолько, чтобы к этому можно было придраться, но настолько, что заставляло нас насторожиться и продолжать наблюдение…

«Залечь на дно, — вспомнил Тим. — Ничего не тратить. Или очень осторожно, очень понемногу». Так он говорил.

Полицейский кивнул.

— Именно так он и вел себя. Но именно так и восприняли это мои коллеги в Лондоне.

— А у вас имеется описание того незнакомого человека, с которым разговаривал Табб? — воодушевляясь, спросил Тим.

Это был, как он считал, самый потрясающий вечер во всей его жизни. После того как они вернулись в дом, Джейн находилась в центре всеобщего внимания, поскольку она действительно заслужила его. И теперь, зацелованная, обласканная и утомившаяся от восхищения, лежала в постели. Ей дали успокоительное.

Настала очередь Тима. И вот он сидел рядом с полицейским — настоящим живым полицейским в форме, — и тот вежливо и с серьезным видом выслушивал все, что говорил мальчик. И, судя по всему, это был действительно тот случай, который мог попасть на первые полосы газет.

— Описание этого человека? — переспросил полицейский. — К сожалению, ничего конкретного. Среднего роста, среднего телосложения, неопределенного цвета волосы…

— Смит подходит под него?

— Так же, как и масса других людей, — улыбнулся полицейский. — Из того, что мы узнали, ясно, что Смит оказался здесь не случайно. Но это всего лишь догадки. Реальных доказательств пока все же нет…

— Табб приехал, чтобы забрать свою долю награбленного, — уверенно заявил Тим. — И собирался улететь в Южную Америку.

— Видимо, так оно и есть. Но, повторяю, доказательств этому у нас пока нет.

Что мы имеем? Что Табб рыбачил вместе с Кемпбеллом. Вполне невинное занятие. А потом произошел этот несчастный случай. Когда мы его взяли, при нем не было никаких драгоценностей. — Он усмехнулся. — Только коробка с конфетами. Так что долго держать его под стражей мы не имеем права.

— Что вы такое говорите? — не выдержала миссис Хоггарт. — Он напал на моего мужа. Разве это можно оставить просто так?

— Табб признал, что толкнул его, — раздельно проговорил полицейский. — Но объяснил это тем, что нечаянно перепутал комнаты, вошел не в то помещение. Когда появился ваш муж, он испугался и оттолкнул его. А потом не знал, как сообщить об этом, потому что все произошло так быстро и неожиданно, что он растерялся.

Полицейский помолчал. — То, как он изложил все, выглядит как непреднамеренная случайность.

— Но дети! — воскликнула миссис Хоггарт. — Он завел наших детей в пещеру и бросил их там. Разве это не умышленное злодеяние?

Полицейский вздохнул:

— Да, я позвонил в Обан, пока вы укладывали малышку спать. И они допросили Табба. Он ответил, что встретил детишек на берегу. По его словам, они сами отправились в пещеру. Он даже волновался из-за этого, когда вынужден был уплыть, потому что наступал отлив. Его удивило, что детишки гуляют одни, без взрослых, но если сами родители не беспокоятся о своих детях, то имеет ли он право вмешиваться и запрещать им ходить там, где они хотят. Как видите, все выглядит так, словно он проявил беспечность. Но ничего, кроме этого.

Тим не мог поверить своим ушам. И с дрожью в голосе проговорил:

— Но вы ведь не поверили ему?

Полицейский посмотрел на него долгим взглядом:

— Верю я ему или нет — еще не повод для ареста, как вы понимаете. И боюсь, даже если мы арестуем Кемпбелла — он сошел с парома, когда тот прибыл на место, — то услышим от него то же самое, что нам уже говорил Табб.

— Кемпбелл не хотел оставлять нас в пещере, — напомнил Тим, я слышал окончание их разговора.

— В самом деле? — спросил полицейский. — Это очень важная деталь… — Он смотрел прямо перед собой и проговорил: — Если мы возьмем его до того, как ему станет известно, что вы нашлись и находитесь в полной безопасности… если мы скажем ему, что вас до сих пор ищут, есть надежда, что он выложит правду. Тим радостно вздохнул и выпрямился:

— Значит, вы мне верите? — спросил он. В нем вспыхнула надежда и чувство уверенности в себе.

Полицейский с трудом сдержал улыбку:

— Ну конечно он верит тебе, Тим, — улыбнулась миссис Хоггарт. — Неужели ты думаешь, что кто-то стал бы понапрасну терять время, выслушивая твои фантазии?

— Но в суде эти показания не могут принять во внимание, — с сожалением заметил полицейский. — Со стороны все это будет выглядеть как весьма красочная история, которые так любят сочинять мальчики. Они часто воображают себя героями и хотят стать участниками невероятных событий.

— Джейн знала, что рубин украли, — твердо стоял на своем Тим. — Это она доказывала мне, что камень подменили.

Полицейский хранил молчание. И тогда заговорила миссис Хоггарт:

— Дорогой мой, ты и я знаем о способностях Джейн. Но никто не поверит, что она способна отличить один камень от другого.

— Бьянка верит… — выпалил Тим. — Она тоже знает о способностях Джейн.

Рубин она, правда, не видела и не слышала, о чем разговаривал Табб в пещере. Но ей известно, что тот встречался со Смитом. Что они хорошо знакомы. И в ту ночь, когда Табб приходил, в руках у него была коробка, в которой лежали драгоценности. И он подарил ей бриллиант…

— Так ты говоришь… Но что если девочка… — полицейский помедлил. — То, что мне известно о ней… Она не может выступить свидетелем, заслуживающим доверия. Она не умеет ни читать, ни писать, как сообщил мне Тарбутт. Она диковата, немного не в себе…

— Ничего подобного, — упрямо возразил Тим. — Она совершенно… «разумна» — вот, что он хотел сказать в заключение, но увидел непроизвольную усмешку, появившуюся на лице полицейского и замолчал.

— Мы не сможем пригласить ее для дачи свидетельских показаний, — продолжал полицейский. — Но мне бы очень хотелось поговорить с ней. И со Смитом я бы тоже не отказался побеседовать. И может быть…

Он вдруг поднялся с места и быстрым шагом двинулся к балконной двери, которая вела на веранду, еще до того, как Тим и его мать догадались, что привлекло его внимание. На веранде что-то грохнулось на пол, потом раздался испуганный возглас.

Полицейский двигался с неожиданной легкостью и быстротой для такого высокого сильного мужчины. И когда Тим и его мать встали, он уже вышел оттуда, ведя за руку Бьянку. Он сгреб ее, когда она споткнулась об упаковки с пивом, стоявшие на полу, и упала.

— Бьянка! — закричал Тим.

Но ее глаза были полны ужаса, и она смотрела на него так, словно не узнавала.

— Это та самая девочка, о которой ты говорил? — спросил полицейский у Тима.

Мальчик молча кивнул. Бьянка выглядела такой маленькой, такой испуганной, как воробышек, выпавший из гнезда…

— Что ты здесь делаешь? — спросил ее полицейский.

Девочка застыла на месте, опустив голову и дрожа от страха.

— Не бойся, — проговорила миссис Хоггарт. И в ее голосе прозвучало сочувствие к Бьянке: — Никто не собирается обижать тебя. Ты пришла повидаться с Тимом?

Молчание.

— Она не любит, когда ее спрашивают, — сказал Тим.

Миссис Хоггарт посмотрела на полицейского. Тот пожал плечами.

— Поговори с ней сам, Тим, — предложила миссис Хоггарт. — Скажи, чтобы она не боялась нас.

— …Все в порядке… не волнуйся… — обратился к ней Тим.

Бьянка стояла так, словно не слышала его слов. Неподвижная, как статуя. Только вздымавшаяся грудь выдавала ее волнение.

— Они схватили Табба, — продолжил Тим. — И знают, что он нехороший человек. Ты ведь тоже знаешь это, потому что он бросил нас в пещере. И это он украл драгоценности. Правда ведь, что он подарил тебе один камушек?

Бьянка оставалась безмолвной и безучастной.

Тим набрал в грудь побольше воздуха и посмотрел на полицейского.

«Продолжай, ты все делаешь правильно», — понял он по выражению его лица. Но Тим почему-то, даже не понимая, откуда возникло это чувство, испытывал стыд и неловкость. Но ведь в том, чтобы помогать полиции в расследовании, нет ничего дурного. Он нисколько не сомневался в этом, тем не менее голос его прозвучал не так уверенно, как он ожидал:

— Ведь Табб дал тебе бриллиант — один из тех камней, что лежали в коробке, ты помнишь? В ту ночь, когда пришел к Смиту…

Она подняла голову и посмотрела непонимающим взглядом, как если бы он говорил на неизвестном ей языке. «Дикарка. Немного не в себе…» — вспомнились ему слова Тарбутта. Тим подумал, что в эту минуту она выглядела такой… В нем вспыхнуло раздражение. Она выглядела дурочкой, ничего не понимающей дурочкой. И это бросало тень на него. На его слова. Бьянка обязана повторить то, что говорила, чтобы он тоже не выглядел доверчивым дурачком, который повторяет всякие глупости. Тим заговорил чуть мягче, но по-прежнему настойчиво:

— Ты смело можешь рассказать о том, что произошло. Как все было на самом деле. Здесь только моя мама, а она верит тебе. А этот человек — полицейский. И ему тоже можно рассказать правду. Мы должны помогать полиции во время расследования. Это наш гражданский долг. — Он помолчал, а потом придумал способ, которым ее можно было бы заставить заговорить. Таким образом ему удавалось разговорить и Джейн, и этот прием должен был одинаково действовать на всех девочек. Идти от обратного.

— Ну хорошо. Можешь не говорить. Если тебе не хочется, молчи. Это не имеет значения. Думаю, что им это не интересно. Они все равно все знают: Табб украл драгоценности и… — он вдруг вспомнил, что говорил полицейский перед тем и бросил на него тревожный взгляд. Но тот незаметно кивнул, поддерживая и подбадривая мальчика — … и насчет Смита тоже, — закончил он с торжествующим видом. — Так что, как видишь, тебе не стоит беспокоиться из-за…

Она тонко вскрикнула и побежала.

Полицейский мог бы без труда задержать ее, но вместо этого он сложил руки на груди. Бьянка выскочила в прихожую. Они услышали, как взвыл ветер, когда она открыла дверь. Тим рванулся было за ней следом, но полицейский очень решительно остановил его:

— Не надо, Тим. Оставь ее в покое.

— Но там темно, — сказала встревоженная миссис Хоггарт. — Нам надо пойти за ней. Как можно отпускать ее одну в такую погоду?

— Не думаю, что она пришла одна, — ответил полицейский.

Тим обернулся к матери:

— С ней ничего не случится. Скуа — не Лондон. Так что не беспокойся… — Он говорил, не думая о том, что говорит, поскольку мысли его были заняты совсем другим. Взглянув на полицейского, он сказал: «Все, что я говорил до сих пор, — не более чем сплетни. До тех пор, пока нет никаких доказательств…»

Полицейский кивнул.

Клюшки для гольфа и лобстеры

— Я не думала, что выдаю тайну, — сказала Бьянка. — Просто мне так хотелось, чтобы Джейн поиграла со мной, чтобы не убегала от меня, как убегают другие…

— Бедная девочка, — пробормотал Смит.

Его голос прозвучал неожиданно для Бьянки мягко и заботливо. Это были его первые слова с того момента, как она села в машину и рассказала о том, что слышала и видела. Точнее, повторила, как попугай, то, что говорил Тим.

После того как она закончила, Смит все еще продолжал неподвижно сидеть, глядя прямо перед собой. Потом завел двигатель и направился к «Луинпулу», продолжая хранить полное молчание. Бьянке даже показалось, что он напрочь забыл о ней. Но когда они добрались до дома и она закрыла ворота, ведущие во двор, оказалось, что он ждет у задней двери. А потом он поднял ее на руки, словно был уверен, что она изнемогает от усталости, и донес до кухни. Усадив Бьянку на деревянную скамью, Смит разул ее. Она смотрела на его склоненную голову, и сердце ее сжималось от горечи из-за того, что все повернулось таким образом и что это случилось из-за нее. Ей хотелось попросить у него прощения.

Но когда она открыла рот, он присел на корточки:

— Моя бедная маленькая ведьмочка, — проговорил он и вздохнул. — Что сделано, того не вернешь, не стоит горевать.

Голос его прозвучал так меланхолично, так вяло, словно он совсем не сердился на нее, чего она ждала и чего боялась.

И из-за этого слезы вдруг брызнули из ее глаз.

— О нет! Только, ради бога, не хлюпай носом, — нетерпеливо проговорил Смит, но потом взял себя в руки. — Ты же знаешь, что ведьмы не плачут.

— Я не ведьма, — всхлипывая, ответила Бьянка. — Теперь уже нет. Я потеряла свою силу, как ты и говорил.

— Жаль! — Смит коротко и безрадостно засмеялся. — Нам бы сейчас не помешало, если бы ты могла использовать свое Другое видение.

Он выпрямился и застыл, глядя в огонь, на какое-то время совершенно забыв про девочку. Что же на самом деле известно полицейским? О чем они догадываются и в чем они блефуют? Смит не был глупцом и постепенно пришел к выводу, что все случившееся может быть искусной ловушкой. Что на самом деле у полиции нет никаких реальных доказательств его вины. И они просто надеются, что он потеряет голову от страха и выкинет что-нибудь такое, что выдаст его с головой. Смит нахмурился. Вполне возможно, хотя и в этом он тоже не был уверен, что они схватили Табба. Тот мог успеть взять драгоценности. И тогда все выложит полицейским в надежде, что заслужит более снисходительное отношение. «Малодушный человек», — подумал Смит и улыбнулся. Прежде чем заговорить с Таббом, он долго приглядывался к нему, примеривался, взвешивая все «за» и «против». Смит смотрел, как тот завтракает со своими знакомыми, как ведет себя с детьми, когда они вместе с ним выходили гулять по выходным дням. И понял, что Табб относится к числу тех людей, которые говорят, что им пора уходить, и остаются, которые твердят, что им хватит, и все равно выпивают вторую чашку кофе, а затем и третью. Кто уступает детям, когда они начинают клянчить мороженое на улице…

Улыбка сошла с лица Смита. В данную минуту малодушие Табба сработает как раз против него.

Он посмотрел на Бьянку. Слезы струились по ее лицу.

— Ты все еще плачешь? — нетерпеливо спросил он. — Из-за чего?

— Энни сказала, что вы можете уехать.

Смит всегда вел уединенный образ жизни, и до сих пор ни одна живая душа не выказывала сожаления из-за того, что он должен уехать. И мысль о том, что кто-то будет горевать о нем, вызывала странный отклик в душе. Отклик, который нельзя было назвать недовольством.

— Ты будешь скучать обо мне? — спросил Смит.

Она посмотрела на него покрасневшими глазами:

— А вы собираетесь уезжать?

— Мне кажется, что морская прогулка подействует на меня освежающе, — задумчиво глядя на нее, сказал Смит. Если они хотят использовать ее как ловушку, то и он тоже может использовать девочку таким же образом — бросить им косточку.

— Я хочу проплыть вдоль берега, — продолжил он. А может быть, наведаюсь в Труль.

— Вы тоже собираетесь в Южную Америку?

— Зачем? — Он улыбнулся ей. — Нет, нет. Только вдоль берега. Половлю рыбу. А сейчас — закрой глаза, ложись спать и постарайся побыстрее заснуть.

— А вы мне расскажете о том, как мы поплывем вместе? Как тогда?

Он кивнул. Тогда Бьянка послушно откинулась на спинку скамьи и закрыла глаза.

И Смит заговорил низким, протяжным голосом:

— Думаю, что мы поплывем с тобой далеко-далеко. Туда, где даже нет островов. Мы выйдем в море рано утром, еще до зари, и поплывем на юг… и будем плыть до тех пор, пока не доплывем до…

— Африки, — вставила Бьянка. — Я хочу побывать в Африке.

— Хорошо. Мы проплывем вдоль берегов Африки. Будем останавливаться время от времени, покупать на берегу ананасы и папайю и…

— Попугая, — снова вставила она, слегка зевнув.

— Мы купим зеленого попугая, — согласился он. — С розовым хвостом и розовыми перьями на крыльях, с желтым хохолком на голове. А еще у него будет острый клюв, загнутый крючком. Мы научим его разговаривать, и он будет жить вместе с нами на лодке. А может, он даже научится ловить рыбу для нас, как это умеют делать цапли. И всюду, куда мы будем приезжать, все будут просить продать его. Мы, конечно, будем отвечать: «Нет, нет ни за что! Ни за какие деньги!» Нам надо будет придумать, как мы назовем его. Он помолчал. Ты придумала, как мы назовем его?

Но девочка ничего не сказала в ответ. Она уже спала, и улыбка застыла на ее губах.

Смит взял лампу и поднялся по ступенькам наверх. А когда через какое-то время спустился вниз, на нем был дождевик, резиновые высокие сапоги, какие носят моряки, а в руках он держал брезентовый саквояж, в который он уложил все необходимое для поездки на лодке, в том числе и консервы. Закончив сборы, он остановился возле спящей девочки.

Придерживая Бьянку одной рукой, Смит поискал что-то у нее под вырезом и очень осторожно вынул бриллиант, висевший на шее.

Достав из кармана нож, он постоял еще немного, глядя на лицо девочки, а потом решительно перерезал бечевку в двух местах, после чего сунул бриллиант в карман.

— Прощай, маленькая ведьмочка, — сказал он и вышел через заднюю дверь, осторожно прикрыв ее за собой.

От усталости Тим сначала заснул крепким сном. Но в тот момент, когда он открыл глаза, сон как рукой сняло. Голова его тотчас заработала. Мысли принялись теснить друг друга, словно пока тело отдыхало, они продолжали рыскать в закоулках памяти, в поисках ответа на мучившие его вопросы. Какое-то время он лежал неподвижно, прислушиваясь к шуму ветра. Утро еще не наступило. Но, поскольку ночи в Скуа были короче, темнота уже начала отступать.

Тим потянулся и громко зевнул, надеясь, что это разбудит Джейн и он сможет поговорить с ней. Но она продолжала безмятежно спать. Вечером, перед тем как идти спать, он задал вопрос полицейскому: где могут быть драгоценности? Но тот пожал плечами, словно ему вообще не хотелось больше говорить ни о Фантике, ни о Смите. Лишь сказал, что воры, случается, прячут похищенное в самых неожиданных местах. Однажды такой тайник выкопали в саду. Под каждым кустом с розами оказалась коробка из-под сигарет или из-под леденцов, заполненная изделиями из серебра.

— А как вы узнали, где надо искать? — принялся выпытывать Тим.

— Мы вели за ним наблюдение. Прежде этот человек не выказывал никакого интереса к саду. А когда он стал возиться с розами, — что было не в его характере, — мы решили, что здесь что-то не так. Понимаешь?

— Точно так же, как было нелепостью то, что Фантик привез клюшки для гольфа на остров?

Полицейский улыбнулся, довольный тем, что мальчик все схватывает на лету, и отметил, что у него острый глаз. Отчего Тим раздулся от гордости. И жалел только об одном: отец не слышал этой похвалы.

И теперь, улыбаясь самому себе, Тим проговорил:

— Видишь, папа, как важны мелочи! Если они даже сразу и не бросаются в глаза. Это все равно, что складывать паззлы. Сам по себе каждый кусочек ничего не значит. Но когда ты сложишь их вместе, один к одному, — получается целая картинка.

Но что пропустили сыщики? И каких именно кусочков не хватает? Что он знал о Смите? В общем-то, ничего особенного. Этот человек вел ничем не примечательную жизнь, не занимался ничем особенным, если не считать того, что время от времени отправлялся ловить лобстеров вместе с Кемпбеллом. Но Бьянка сказала, что Смит не любил лобстеров и никогда не ел их.

Лобстеры! Тим резко выпрямился и сел на кровати.

— Джейн! — позвал он ее восторженным голосом, потому что больше не мог выдержать: — Джейн, проснись!

Сестра повернулась на другой бок с легким протяжным вздохом и сунула большой палец в рот.

Тим неуверенно смотрел на нее. Мама сказала, что бедняжка совершенно измучилась и он должен быть внимательным и заботливым, не беспокоить ее зазря.

Но ему непременно надо с кем-то поделиться своим открытием. Мама… Мама не рассердится, если он разбудит ее. Тим вылез из постели и вышел из комнаты.

Миссис Хоггарт спала. Он потряс ее за плечо, чтобы разбудить, и она сонным голосом спросила:

— Дааа? — а потом вдруг вскрикнула и резко выпрямилась. Комната вдруг озарилась пронзительным ярко-желтым светом. Затем свет померк: ракета начала падать, потрескивая и разбрызгивая во все стороны гаснущие искры.

Тим бросился к окну. В небо взмыла другая сигнальная ракета:

— Мама! — закричал он — Мама! Там лодка застряла в скалах.

Крушение Казалось, не прошло и десяти минут, как маленький городок весь был на ногах. На пристани столпились мужчины, женщины, ребятишки. Некоторые женщины держали на руках младенцев, сонно хлопавших глазенками. Несколько человек облачились в дождевики и обули резиновые высокие сапоги. Но большинство просто накинули плащи на ночные сорочки и пижамы. В отеле осталась только миссис Хоггарт, которая наблюдала за всем из окна спальной, потому что Джейн, несмотря на суматоху, спала. Мать хотела, чтобы Тим тоже остался, но у него хватило ума ускользнуть до того, как она попросила его об этом.

Сначала Тим ничего не мог разглядеть. Темные облака клубились над волнами, скрывая гавань и море. И вдруг горизонт начал очищаться. Бешеный ветер разметал мешавшие ему тучи, словно занавески на окнах. И по толпе прошелся вздох. Теперь все могли разглядеть суденышко. В сером сумеречном свете оно билось о скалы. Громадные волны то поднимали, то опускали его. И с каждой новой волной лодка погружалась в воду все глубже и глубже.

Сигнальных ракет из лодки больше не выпускали. И никаких признаков жизни оттуда не подавали. Сначала никто не мог разобрать названия. А потом кто-то сумел прочесть надпись на борту: «Асти».

— Это лодка Смита! — крикнул какой-то мужчина.

— Сумасшедший! — проговорил другой. — Сумасшедший!

Испуганный и возбужденный одновременно, Тим пробрался вперед, прислушиваясь к тому, о чем говорили в толпе. Кто-то высказал предположение, что Смит вышел в море с того места, где лодка стояла на якоре, а когда понял, что не может справиться с ней, двинулся к Скуапорту, чтобы найти спасение в гавани, вместо того, чтобы править руль в открытое море, где он мог бы действительно спастись.

«И на что он только рассчитывал, идиот!» — возмущался старый рыбак. Входить в гавань с того края было опасно при любой погоде, а пытаться пробиться к пристани при таких волнах и ветре — равносильно смерти.

Волны за молом поднимались стеной. И поскольку с этой стороны добраться до лодки не представлялось возможным, часть людей отправилась на другую сторону залива — как раз напротив городка. Там уже собралась небольшая группа мужчин.

Черные острые скалы сбегали в море. И волны бились о них с пушечным грохотом.

Женщины столпились на небольшом утесе и наблюдали за мужчинами на берегу.

Одного из них начали обвязывать веревками, после чего он вошел в черную воду.

Сначала она доходила ему до щиколоток, но уже в следующую секунду поднялась до груди. Рыбак пытался добраться до скал. До них было рукой подать, но бушующее разъяренное море превращало это короткое путешествие в смертельно опасное предприятие. И, несмотря на то, что мужчина прилагал все усилия, он вынужден был отступить под натиском волн. Его лицо и руки кровоточили, хотя он преодолел лишь треть того расстояния, что отделяло от цели. Вместо него вызвался пойти еще один доброволец, но из толпы выбежала его жена — полная женщина, которая накинула поверх сорочки военный плащ. Рыдая и причитая в голос, она вцепилась в него, не пуская к воде. Женщина умоляла его оставить эту затею, потому что он мог утонуть, как утонул ее отец. Слезы градом катились по ее лицу. Тим чувствовал, что не должен смотреть в ту сторону. И ему было стыдно из-за того, что он не мог оторвать от женщины глаз. К счастью, вмешался стоявший рядом человек:

— Тут уж никто ничем не может помочь, — трезво заметил он.

Это прозвучало как приговор. Все замолчали, теснясь поближе друг к другу в предрассветной мгле. Лодка почти совсем погрузилась в воду, и ее почти не было видно. Потом раздался звонкий треск — это, словно спичка, переломилась мачта, затем другой — поглуше.

— Руль сорвало, — проговорил кто-то. Толпа издала вздох.

Какое-то время никто не шевельнулся и не произнес ни единого словечка. Даже детишки застыли как маленькие статуи, прижавшись к родителям, словно искали убежища в их объятиях.

— Ничего уже нельзя сделать? — послышался сзади мужской голос.

Тим обернулся. За его спиной стоял полицейский. Из-под плаща виднелась его пижама в красно-белую полоску. Он обращался к Тарбутту, который в ответ только помотал головой.

— Его уже давно смыло. Вся лодка залита водой.

Полицейский сглотнул. И Тим понял, как сильно он побледнел, потому что шрам на щеке казался темнее, чем прежде.

— Не думал, что он такой глупец, — сказал полицейский. — Выйти в море в такую погоду…

— Все, она треснула! — крикнул кто-то, и стоявшие, словно по команде, подались вперед. Будто волна прошла по толпе.

Громадный пенистый вал накрыл остатки лодки, которая по сравнению с ним казалась ореховой скорлупкой.

И только после этого Тим увидел Бьянку. Она тоже стояла на берегу, чуть в стороне от группы рыбаков. И в тот момент, когда он заметил девочку, она бросилась вперед. Тим спрыгнул с утеса и полетел как стрела, выпущенная из лука, забыв про боль в лодыжке. Он звал ее по имени. Он кричал так, что легким стало больно. Но Бьянка не обернулась.

Глаза всех стоявших на берегу были устремлены на утонувшее суденышко. И никто, кроме Тима, не видел Бьянку. Она успела зайти в воду довольно глубоко, прежде чем Тим добрался до ближайшего рыбака и дернул его за рукав.

— Она утонет! — крикнул он. — Она же тонет!..

Мужчина недоуменно повернул голову в ту сторону, куда указывал Тим, и из его горла вырвался крик. Мощная волна обрушилась на девочку. В первый момент она полностью исчезла из виду. Но потом волна откатилась назад. Ее не унесло в море. Она осталась на камне, хватаясь за него. Бледное лицо было обращено к толпе.

Рыбак оттолкнул Тима и бросился к девочке. Он уже почти добрался до скал, когда навстречу ему уже понесся очередной вал.

— Веревку! Бросайте веревку! — крикнул кто-то.

Одна из женщин закричала тонким, пронзительным голосом, похожим на свисток паровоза. Следующая волна накрыла скалу, за которую держалась девочка, и она скрылась из глаз.

Тим почувствовал приступ дурноты. На берегу началось столпотворение. Кто-то бежал, кто-то голосил. Плотные фигуры выросли перед ним, и он не мог видеть, что происходило в море. Кто-то толкнул его, пробегая мимо. Он упал на песок и остался лежать. В рот ему забился песок. А в голове билась одна страшная мысль:

«Это моя вина!» Если бы он ничего не сказал полицейскому, если бы он не начал допрашивать Бьянку вечером, ничего этого не было бы.

Кто-то наклонился к нему и помог подняться. Это был полицейский. И вдруг что-то словно взорвалось в голове Тима. Ослепнув от гнева, он ударил полицейского головой в живот и закричал:

— Уходи! Уходи! Ненавижу тебя!..

— Успокойся, старина! — сказал полицейский. — Все в порядке… все в порядке…

Он взял Тима за плечи, резко развернул его лицом к заливу, так что он теперь мог видеть, как рыбак выходит из воды, прижимая девочку к себе. Несколько человек бросились ему на помощь и помогли выбраться. Он положил девочку на берегу.

Мокрые волнистые, словно водоросли, пряди, разметались по песку. Она лежала лицом вниз. Тарбутт склонился над ней. Тим рванулся в ту сторону, но полицейский взял его за руку и потянул назад. Снова вокруг Бьянки столпились люди, и Тим ничего не мог разглядеть. Полицейский продолжал крепко держать мальчика за руку, как это было только в глубоком детстве. Порыв гнева, охвативший Тима вначале, сошел на нет, когда ему показалось, что самое страшное осталось позади. Но теперь он почувствовал, как на него нашла волна отчаяния. Она умерла! И это его вина. Он был уверен, что Бьянка утонула и уже ничто не поможет ей, когда раздался женский возглас: девочка начала дышать!

Толпа задвигалась и зашумела, все оживились, услышав добрую весть. Кто-то передал одеяло. Бьянку подняли и завернули в него, как в кокон. Только голова ее покоилась на плече Тарбутта.

— Не плачь, — сказал полицейский. — Она пришла в себя.

Жители Скуапорта начали расходиться по домам. Лица их при утреннем свете были печальны и сосредоточенны. Одну жизнь спасти удалось, другую нет. И думая о Смите, каждый вспоминал о своих потерях: отцах, мужьях, братьях, сыновьях. В Скуа можно было по пальцам пересчитать семьи, где никто не утонул в море.

И только дети успели отойти от потрясения, которое все еще переживали взрослые. Совсем недавно они испуганно хватались за родителей. А теперь, когда самое страшное было позади, ребятишки начали собираться кучками, шептаться и хихикать. Никто не обращал на них внимания, никто не одергивал их. И когда все приблизились к городу, голоса их стали слышнее.

— Ну конечно она ведьма, — громко заявил толстый мальчик лет семи от роду.

— И я совсем не испугался, хотя…

— Напрасно, Вилли. Вот она возьмет и обратит тебя в жабу…

— Или в ворону. Большую, черную, неуклюжую ворону…

Маленький мальчик покраснел:

— А вот и не сможет. Алистер Кемпбелл кинул в нее камень, и она не обратила его ни в кого.

Его голосок отчетливо прозвучал в утренней тишине. Несколько женщин повернулись в сторону детей. Одна из них вдруг покраснела от возмущения и внятно проговорила:

— С этим пора кончать! — она взяла свою дочку и отвесила ей звонкую оплеуху. На какой-то миг девочка застыла в полном недоумении. А потом открыла рот и пронзительно завопила, как чайка.

— И так должна поступить всякая мать, — проговорила женщина, оглядываясь вокруг себя.

Остальные женщины переглянулись. Никто из них на самом деле не верил, что девочка из «Луинпула» — ведьма. Но они позволяли своим детям болтать всякие глупости про нее, и ни одной не пришло в голову вовремя одернуть их. То ли потому, что не придавали этому значения, то ли считали все заведомой ерундой, на которую и не стоило обращать внимания. Теперь всем им стало стыдно. И не успели дети глазом моргнуть, как каждый из них получил либо шлепок, либо подзатыльник.

Их наказывали не сильно, быть может, потому, что матери осознавали — вина лежит не только на детях, но и на них самих, но в то же время достаточно весомо, чтобы ребятня надолго запомнила, с чем связано наказание.

Хныкающие голоса рассеялись по улицам и затихли внутри домов, стены которых окрасились розовым утренним светом. И Тарбутт, направившийся к отелю со своей ношей, не без сарказма, усмехался.

Бьянку уложили в постель. Миссис Тарбутт, которая уже успела приготовить бутылки с горячей водой и вскипятить молоко, спустилась чуть позже и сказала, что крошка успела заснуть и что мистеру Тарбутту надо поехать в «Луинпул», чтобы успокоить Энни Макларен. Тим и полицейский в полном молчании допили остатки горячего молока с сахаром и бренди.

Потом полицейский прочистил горло:

— Не надо укорять себя, Тим, — проговорил он.

Мальчик поставил пустую чашку на стол.

Полицейский продолжил:

— Ты старался сделать как лучше. Первым увидел ракету и поднял тревогу. Никто не мог ему помочь.

Мальчик упорно продолжал хранить молчание. Но, сидя за столом и глядя перед собой, он вспомнил, о чем думал до того, как увидел, что из лодки взлетела первая ракета. Какой-то момент он боролся с собой. Ему больше ничего не хотелось обсуждать с полицейским, но и не поделиться тем, до чего он додумался, рассортировывая недостающие кусочки, тоже было просто невозможно…

И в конце концов он сердито пробормотал:

— Мне кажется, я догадался, где мистер Смит прятал краденое. В пещере.

Полицейский улыбнулся. Тим покраснел от возмущения:

— Это не просто догадка. Он терпеть не мог лобстеров.

Брови полицейского вопросительно вскинулись.

Мальчик продолжил:

— Зачем он ловил лобстеров? Это не так увлекательно, как ловить форель или лососей. Значит, на то должны были быть какие-то причины. Мне кажется, чтобы добираться до пещеры, когда ему вздумается. И поскольку мистер Смит делал вид, что ловит лобстеров, никто не обращал на его поездки внимания.

Полицейский потер подбородок ладонью.

— Это очень важная деталь. Хотя мы ничего не сможем доказать. Что, собственно, не имеет значения. — Он улыбался, и глаза его смотрели на Тима с дружелюбным удивлением и даже легким восхищением. — Знаешь, если ты захочешь, то сможешь стать сыщиком. Когда-нибудь. Из тебя получится хороший детектив.

Хотя Тим всегда мечтал услышать нечто подобное, на этот раз похвала не доставила ему особенной радости.

И он ответил довольно сдержанным тоном:

— Скорее всего, я пойду по стопам папы. Ботаники намного реже обижают людей.

Иголка в стоге сена Когда мать настояла на том, чтобы Тим лег в постель, он был уверен, что ни за что не заснет. Но проспал весь день, открыл глаза только к вечеру и был настолько вялым, что сил хватило лишь на то, чтобы выпить полчашки молока и проглотить кусочек бисквита, после чего его снова потянуло ко сну. Миссис Хоггарт выключила свет.

В следующий раз — уже окончательно — он проснулся только на следующий день перед обедом. Полицейский уже уехал. А отец, наняв моторную лодку, приехал к ним.

Мистера Хоггарта выписали из больницы. Бледность еще осталась, но в общем он чувствовал себя хорошо. Отец был чрезвычайно внимателен к сыну и ни разу не обмолвился о том, какое у мальчика пылкое воображение. Напротив, попросил Тима подробно рассказать обо всем, что случилось. И даже сам высказал предположение по поводу того, где мог укрывать краденые сокровища мистер Смит.

— Уверен, что он передал их мистеру Кемпбеллу. Но его пока не удалось найти. И драгоценности тоже.

— Потому что их нет и не может быть? Вот что ты думаешь на самом деле, — сказал Тим скорее нейтрально, чем грубо. Он говорил об этом так, словно утратил ко всему интерес, помолчал, откинулся на подушки и посмотрел в окно.

— Обломки лодки удалось найти?

Отец замялся, но потом начал рассказывать о том, как организовали спасательную группу. Лодку пытаются отыскать, но пока из этого ничего не вышло. Лицо Тима оставалось спокойным. Мистер Хоггарт прочистил горло, а потом добавил, что и тело мистера Смита тоже пока не найдено.

— И если драгоценности были при нем, то они тоже похоронены на дне моря. Как и бриллиант Бьянки, — добавил мистер Хоггарт, — у нее его не оказалось.

Слова «если он только был у нее» вертелись у него на кончике языка, но он не произнес их вслух:

— Наверное, его смыло волной.

Мистер Хоггарт замолчал, думая уже не о бриллианте, а о маленькой девочке. Когда он приехал, Бьянки уже не было в отеле. Но о ней ему рассказала миссис Хоггарт. Девочка не произнесла ни слова. Она не выпускала руку Энни Макларен и молча смотрела на нее. И старая женщина попросила мистера Тарбутта отвезти их в «Луинпул».

— А разве они могут жить там? — спросил вдруг Тим. — Я имею в виду, — он с трудом заставил себя договорить до конца. — Это ведь был дом Смита?

Мистер Хоггарт пальцем поправил очки на носу и с беспокойством посмотрел на сына. Он старался говорить о кораблекрушении будничным тоном, как о некоем свершившемся факте, потому что это было лучше, чем делать вид, будто ничего не случилось. Теперь он подумал, а правильный ли он выбрал тон? Тима нельзя обвинить в том, что мистер Смит утонул. Такую напраслину мог возвести на себя только чрезвычайно ранимый человек. Разве его сын принадлежит к ранимым людям? Не считая его таковым, мистер Хоггарт очень часто был невнимательным и нечутким. Ему стало не по себе при мысли об этом. Он хотел поговорить с сыном о Смите, но не знал, с чего начать. Поэтому, широко улыбнувшись, заговорил неестественно бодрым тоном совсем о другом:

— Я думаю, что нам надо устроить завтра пикник. Дженни мечтает снова побывать в пещере, продемонстрировать нам то место, где она показала себя такой героиней. У нас есть еще один день до прихода парохода, и мистер Тарбутт пообещал отвезти нас туда на лодке. Как тебе эта идея? Нравится?

— Нравится, — Тим говорил с таким видом, словно речь шла о том, чтобы посетить исторический музей. А после короткой паузы добавил: — Не старайся меня развеселить. Я знаю, что не виноват в смерти мистера Смита. Как ты обычно говоришь, разумом — я понимаю, только в глубине души… — он помолчал. — Но я хотел спросить у тебя совсем о другом. Если он погиб, где будет жить Бьянка?

— Мистер Смит оставил завещание, — сказала Энни. Она сидела на кухне, а Бьянка лежала на скамье напротив нее. — Полицейский нашел его вчера, когда обыскивал комнаты, перевернув все вверх дном. Так что дом принадлежит тебе, моя дорогая.

Бьянка даже не шевельнулась. Она смотрела на огонь с безучастным видом.

Энни вздохнула:

— Во всяком случае у нас есть крыша над головой, хотя она кое-где прохудилась. Я буду получать пенсию. И кое-что мне удалось накопить. Так что нам хватит на жизнь.

В комнате наступила тишина, которую нарушало только потрескивание дров в камине и тиканье часов на стене.

— Я разговаривала с миссис Хоггарт, — продолжила Энни. — Очень хорошая и очень образованная женщина. Она сказала, что тебя надо отправить в школу. Сначала ты будешь ходить в школу здесь, а потом поедешь в Труль. Ты довольна?

В глазах девочки промелькнула какая-то искорка, но тут же погасла. Энни посмотрела на Бьянку, и сердце ее защемило от жалости к ней.

— Тебе прислали массу всяких вещей. Мистер Дункан привез нам чудесного цыпленка, масло и фунт чая. А мальчик Финдландов — он приходил сегодня утром — принес шоколадку.

Многие незаметно оставляли свои дары у задней двери. Другие послали их с Дунканом, когда тот отправился на своем фургоне в «Луинпул».

Бьянка не выказала интереса ни к чему. И не проглотила ни кусочка. Казалось, ей вообще ничего не хочется, кроме одного: чтобы Энни оставалась рядом. Старая женщина просидела всю ночь и даже спала в кресле, пока Бьянка стонала и металась. Энни устала и измучилась из-за того, что девочка ни на что не отзывалась. И по ее мягким морщинистым щекам вдруг покатились слезы.

Какое-то время Бьянка продолжала лежать неподвижно, глядя в сторону, и хмурилась. Словно хотела убедить себя в том, что не делает ничего плохого. Потом коротко вздохнула, соскользнула с постели, подошла к старушке и обняла ее. Вернее, обнять ее она бы все равно не смогла: Энни была для этого слишком полной — просто прильнула и прошептала ей на ухо:

— Хочешь, я вскипячу тебе чай и поджарю хлеб на огне?

Миссис Хоггарт и Джейн приехали в тот момент, когда Бьянка поставила чашки на поднос. Энни принялась развязывать узел на фартуке, а Бьянка пошла к двери. Она сделала это, подчинившись требованию Энни, и сейчас стояла совершенно неподвижно, глядя в землю.

Миссис Хоггарт спросила, как себя чувствует Бьянка, и затем добавила, что они с Дженни приехали для того, чтобы пригласить ее отправиться вместе с ними в пещеру. Согласна ли она? Бьянка молчала. И миссис Хоггарт продолжила бодрым голосом, что если она согласна, то они постараются придумать что-нибудь особенное…

Бьянка шаркнула ногой и поморщилась. Ради Энни она готова была сделать над собой усилие и приготовить чай, но все еще чувствовала себя так скованно, будто вместо сердца ей в грудь вложили кусок льда. Ей было не по себе от громкого бодрого голоса миссис Хоггарт, хотя девочка видела, сколько той приходится прикладывать усилий, чтобы сохранять радостный вид. Но Бьянка продолжала хмуриться и молчала. И тогда миссис Хоггарт вынуждена была смириться:

— Ну хорошо, тогда, быть может, мы встретимся в следующий раз? — Она уже готова была ретироваться, но тут вмешалась Джейн.

— Ты что, не собираешься пригласить нас войти? Это ужасно грубо — держать гостей на крыльце!

— Дженни, так нельзя говорить… — начала миссис Хоггарт и замолчала, потому что Бьянка вдруг улыбнулась.

Это была едва заметная улыбка, которая тронула лишь уголки ее губ и почти тотчас исчезла. Тем не менее это уже было что-то похожее на радушное приглашение.

— Если хотите, вы можете зайти и выпить чашку чая.

После этого все пошло на лад, вернее, выглядело так, будто все идет наилучшим образом.

Они пили чай и ели хлеб, который Энни поджарила на решетке, мазали его маслом, привезенным мистером Дунканом, и разговаривали. Вернее, болтала одна Джейн. Она съела столько тостов, сколько не ела ни разу в жизни, и говорила больше всех. Девочка подробно описала Энни, как они остались в пещере и непременно погибли бы там, если бы она не проявила свои способности и не вывела всех наружу.

— Мне пришлось собрать все свои силы, — с гордостью заявила Джейн, закончив рассказ во второй раз. — И если бы не я, то от нас сейчас остались бы одни скелеты. Там бы валялись только наши косточки. Так что я совершила самый настоящий геройский поступок, правда, Бьянка?!

Услышав обращенный к ней вопрос, Бьянка съежилась. Она не произнесла ни слова с того момента, как пригласила гостей в дом, осознала миссис Хоггарт, и сидела, не шевельнувшись, на маленьком стульчике возле кресла Энни. Метнув в сторону миссис Хоггарт тревожный взгляд, девочка неуверенно выдавила из себя:

— Это была магия, Энни. Я видела, как она настраивалась. И у нее получилось. У нее тоже есть Другое Видение.

— Но мой дар не настолько сильный, как у тебя, — кивнула Джейн. — Тим уверял, что Другого Видения нет, и поэтому я спросила об этом у папы. И тот ответил, что в том или ином виде оно существует. Правда, папа признался, что сам не верит в колдовство, тем не менее, на его взгляд, есть люди, наделенные особенными способностями, какими не владеют другие. Что, в общем, и есть колдовство. И люди, слепые от рождения, как я, и такие девочки, как ты, которые долгое время жили в одиночестве, тоже наделены редкими способностями. Он согласился, что мы можем слышать и чувствовать то, чего не замечают другие: ведь им бывает не до того, потому что они постоянно заняты — игрой или какими-то другими делами. Папа сказал, что у таких людей, как мы с Бьянкой, развиваются те дарования, о которых не подозревают остальные. Они о них просто не знают… — Джейн проглотила последний кусочек тоста и добавила, проявляя душевную щедрость: — Мне кажется, если бы ты постаралась как следует, то тоже сумела бы вывести нас.

На самом деле Джейн не верила в это. Но, заговорив о Бьянке, она смогла снова вернуться к своей величайшей победе.

— Вот почему мы собираемся поехать завтра в пещеру. Папа и мама должны видеть, где мы были и как трудно оттуда было выбраться. Ты ведь присоединишься к нам? Мы устроим грандиозный пикник…

Бьянка с ужасом посмотрела на свою подругу (миссис Хоггарт подумала, что у нее было такое выражение, будто Джейн позвала ее отправиться в пещеру к людоеду) и резко покачала головой. Но потом, сообразив, что Джейн не видит этого, ответила:

— Нет, спасибо, — и покраснела от смущения.

— Она очень застенчива, — объяснила Энни. — Не привыкла к тому, чтобы вокруг было много людей.

— Но она знает меня и Тима. Так что незнакомых людей будет не так много. Всего пять человек. Мама с папой и мистер Тарбутт.

— Для нее пять человек — огромная толпа, — мягко заметила Энни.

Джейн нахмурилась:

— Надо привыкать к большому количеству людей, если она собирается идти в школу. Почему бы не начать вырабатывать эту привычку с завтрашнего дня?

— Нам пора, дорогая, — сказала миссис Хоггарт, заметив, с каким затравленным видом смотрит девочка и как вся покрылась пятнами от волнения.

— Может быть, Бьянка передумает за ночь и завтра присоединится к нам.

Бьянка так и не переменила своего решения. Они прождали ее целый час после условленного времени, но она не появилась.

Мистер Тарбутт предложил съездить за девочкой на машине и привезти ее в отель. Но миссис Хоггарт сочла, что это будет слишком навязчиво.

— Если она захочет пойти с нами, то придет сама. Девочка очень застенчива и… опечалена, как мне показалось. Она столько пережила за эти дни.

Мистер Хоггарт бросил предостерегающий взгляд на жену. Тим сделал вид, что не услышал ее слов. Но когда лодка отплыла от пристани и вышла в залив, он вдруг проговорил, не обращаясь ни к кому конкретно:

— Думаю, она не хотела видеть меня. Видимо, считает, что я виноват во всем.

Мистер Хоггарт взял сына за руку и сжал ее.

— А может, считает, что это ее вина? Ты об этом не подумал?

Поверхность залива была торжественно тихой и спокойной. Моторная лодка мистера Тарбутта с легкостью неслась вперед. Мелкие соленые брызги, которые разлетались от винта, попадали им в лицо. Тарбутт посадил Джейн вместе с собой на корму, дал ей в руки румпель, объяснив, как она может держать курс, ощущая ветер на лице, с какой стороны он должен дуть.

— Мне нравится море! Я люблю его! — закричала девочка в полном восторге. — И когда вырасту, стану моряком.

Они обогнули мыс и вошли в бухту, где громадные скалы возвышались, словно руины старинного замка. Потом показалась узкая, как волосок, тропинка, что вилась по самому краю утеса. Тарбутт выключил мотор и помог Джейн завести судно прямо в бухту перед пещерой, минуя буйки Кемпбелла. В том месте, где он ловил лобстеров, ловушки подпрыгивали на волнах.

— Сомневаюсь, что они смогут найти его, — заметил про себя Тим.

— Кемпбелла? — усмехнулся Тарбутт. — Да, им придется нелегко, если он не захочет, чтобы его схватили. Да я сомневаюсь, что кто-нибудь станет ловить его. Для чего? Разве только для того, чтобы вернуть тебе рубин?

Он лукаво, но дружелюбно поглядел на Тима. Тот перевел взгляд на отца и мать и увидел, что они тоже улыбнулись.

Мальчик отвернулся и угрюмо смотрел, как берег приближается к ним. Моторная лодка плавно скользнула к песчаной отмели. Тарбутт вышел первым, привязал ее и забрал корзинку с провизией из рук миссис Хоггарт. Мистер Хоггарт тем временем поднял Джейн на руки и помог ей выбраться на камни.

Тим брел следом за ними. «Никто не верит мне, — думал он. — Только Дженни. Но она маленькая и поверила бы даже в том случае, если бы я нафантазировал Бог знает что. Может быть, и мама верит, но ей не до того. Поскольку теперь и я и Дженни в безопасности, отец поправился и все снова вместе, она рада забыть о всех неприятностях. Отец только делает вид, что его заинтересовал мой рассказ, чтобы доставить мне радость. Но и отцу тоже больше всего хочется поскорее забыть о том, что произошло. В полиции он заявил, что если все дело в нем, то предпочел бы не возбуждать дело против мистера Табба.

— Его оправдают за недостаточностью улик, — Тим слышал, как отец сказал это матери, когда они утром проходили мимо его комнаты. — И хотя он ударил меня, не исключено, что это и в самом деле произошло нечаянно и не по злому умыслу. Что же касается детей и пещеры…

Дальше он заговорил тише и глуше, так что Тим не мог расслышать конца фразы. Но догадался, что хотел сказать отец: «…то мы пока во всем должны полагаться только на слова Тима, но ты же знаешь, какое у него богатое воображение». На что мать отозвалась: «Теперь это уже не имеет значения. Слава Богу, все кончилось».

Они обошли пещеру, освещая дорогу фонариками и лампой. Показали опасную тропинку, по которой их провела Джейн.

Но последние слова продолжали звучать в ушах Тима. «Все кончилось… Для кого? Для Смита?» Тим вздрогнул. Нет, лучше думать о полицейском. Тот сказал, что верит Тиму. Но вера не является доказательством. А разве то, что Смит решил бежать, не является серьезным доказательством его вины? Тим догадывался, что Бьянка предупредит его, но разве они тогда знали?.. Вспомнив, как девочка вела себя в тот вечер в отеле, Тим понял, что Бьянка не могла заговорить с незнакомым человеком. «Но она могла бы рассказать мне, как все это произошло, — подумал он, и внезапная догадка осенила его: — Поэтому и не пришла сегодня. Знала, что я стану задавать вопросы, а она их терпеть не может».

Отец, который шел перед ним, высоко поднял лампу над головой, и Джейн сказала:

— В этом месте я закричала и Тим испугался…

Мальчик передернул плечами, но неприятный осадок уже прошел. Он шел по проходу следом за остальными, потом начался подъем по каменным ступенькам. Тим задержался, подождал, когда все войдут в пещеру, где девочки распевали песни, и выключил фонарик. Тьма обступила его со всех сторон. И ему показалось, что снова он услышал, о чем говорили Табб и Кемпбелл. Их слова прозвучали так ясно, словно они и в самом деле заговорили: «Смит сам позаботится о себе. Ему не привыкать… Это была его идея… И это он заставил меня выкрасть рубин… сказал, что рискованно оставлять его…»

Тим слышал это своими ушами и ничего не придумывал. Его «богатое воображение», как считает отец, ни при чем. Как это ужасно — словно в кошмарном сне, когда ты знаешь правду, а тебе никто не верит. Тим снова передернул плечами, на этот раз от переполнявшего его негодования. «Это слишком рискованно, оставлять рубин у мальчика…» Рискованно? Почему? Потому что он каким-то образом мог выяснить, что это и в самом деле рубин? И тогда другие подключились бы к поиску пропавших драгоценностей? А Смит хотел, чтобы никто не приходил в пещеру — самое удобное место для хранения сокровищ. Пещера, куда он мог наведываться совершенно открыто, делая вид, что ловит лобстеров с Кемпбеллом. А на самом деле просто проверял, на месте ли драгоценности, перебирал их, подобно скряге, забирал то один камень, то другой для продажи и выдавал ту часть доли, что принадлежала Таббу-Джиму.

Однажды, когда он перебирал свои сокровища, рубин выскользнул из его рук. И Тим нашел его…

Все настолько очевидно! Но существовал единственный способ доказать, что так оно и произошло на самом деле. Он включил фонарик, и рассеянный свет озарил стены. Не дожидаясь возвращения остальных, Тим побрел назад. Если Смит прятал драгоценности здесь, успел ли он забрать их, когда решил бежать? Или оставил все на месте, надеясь, что сможет вернуться, незаметно проберется в бухточку и увезет камни, когда уляжется суматоха, поднятая детьми?

Тим добрался до главной пещеры. Стены уходили высоко вверх. Дневной свет освещал только небольшую часть. Все остальное терялось во мраке. Он поворачивал голову то в одну, то в другую сторону. Громадный свод невероятно просторной пещеры уходил высоко вверх. И со всех сторон торчали выступы, на полу лежали огромные валуны, обломки скальных пород. Такое количество укромных мест! Под любым камнем можно спрятать что угодно… Сунуть коробку в одну из трещин, которых здесь тьма.

Мальчик тщательно всматривался в провалы между глыбами, во всевозможные углубления и все больше осознавал, насколько бессмысленно это занятие. Оступившись, он ударился коленом о камни, вскрикнул от неожиданной боли и испытал некоторое облегчение.

У выхода из туннеля появилась вся группа. Миссис Хоггарт слегка побледнела. Вылазка не доставила ей ни малейшей радости. Она была счастлива, что наконец-то им удалось выбраться наружу.

— Думаю, нам пора перекусить, — сказала она и быстро зашагала к светлому проему, навстречу солнцу.

Джейн и Тарбутт пошли следом. Мистер Хоггарт видел, как Тим, карабкаясь через валуны, заглядывает в расщелины, освещая их фонариком, и направился к сыну. Некоторое время он смотрел, как тот беспомощно тычется то в одну, то в другую сторону, и затем проговорил:

— Тебе понадобится полк солдат, чтобы обыскать здесь все…

Тим остановился. Его душили рыдания.

— Меня волнуют не драгоценности. А то, что ты не веришь мне.

Мистер Хоггарт с трудом перевел дыхание:

— Это не так, Тим.

— Так. Я слышал, как ты сегодня утром говорил маме. Ты не веришь в то, что они спрятаны в пещере. И вообще ты не веришь тому, что я рассказал. Ты никогда не слушаешь меня. Считаешь, что я все выдумываю. Мы пришли сюда, потому что у нас выкрали рубин, а ты не верил мне …

— Прости, Тим, — медленно проговорил мистер Хоггарт. — Прости, что так получилось. Это моя вина. Мне хочется всему найти рациональное и ясное объяснение. Очень глупо с моей стороны. Полет фантазии, свобода воображения необходимы людям не меньше, чем научные доказательства. — Он посмотрел на сына и улыбнулся. — А вот у тебя есть эти качества. И тебе удается подмечать многое, что я упускаю из виду. Но иной раз и ты приписываешь мне то, в чем я не виноват. Ты слышал, что я говорил маме. Но почему ты решил, что не верю тебе? Я сказал ей о том, что ты, конечно, прав. Но какое отношение это имеет к нам? Это дело полиции — разбираться с похитителями. Но даже они вряд ли способны довести дело до конца. И если бы не ты…

— Так ты веришь мне? — перебил его Тим. На самом деле это единственное, что его волновало.

Мистер Хоггарт серьезно смотрел ему в глаза:

— Конечно, верю, Тим, — он помедлил. — А ты веришь мне?

Тим спрыгнул с валуна, на который взобрался, и взял отца за руку:

— Да, папа. А теперь идем, перекусим вместе со всеми.

Джейн сидела перед входом в пещеру и ощупывала овечий череп. — Этот с трещиной, — сказала она. — Кусочек челюсти отвалился. Мне для коллекции нужны только целенькие.

— Может быть, ты будешь собирать что-нибудь покрасивее, моя дорогая? — предложила мать. — На берегу так много красивых ракушек.

Джейн поморщилась.

— Мне не хочется собирать ракушки. Черепа намного полезнее и удобнее.

У миссис Хоггарт вытянулось лицо. Тим улыбнулся, чувствуя, как настроение его улучшается с каждой минутой, и вернулся назад в пещеру. Там валялось множество черепов, застрявших между валунами. Но оказалось, что это очень даже не просто, найти целый и красивый. К нему присоединился Тарбутт. Они набрали целую кучу и принесли Джейн.

— Надеюсь, из этих ты сумеешь выбрать подходящие, — сказал Тарбутт.

— Только после ланча, — потребовала миссис Хоггарт, раскладывая припасенную еду на скатерть. — С ветчиной или цыпленком?

Тим сложил стопочкой сэндвичи с тем и другим. Джейн отломила кусочек от одного и отложила в сторону. Ее пальчики любовно скользили по черепу.

— А вот этот самый красивый, — заметила она. — Ни одной, даже самой маленькой трещинки на нем нет.

— Потому что он лежал на валуне. Те, что валялись внизу, разбивали волны, когда начинался прилив и отлив.

— А у него внутри что-то есть, — проговорила вдруг Джейн.

— Не надо трогать эту гадость руками, когда ешь, — вздохнула мать.

Она не смотрела на Джейн, чтобы не раздражаться по пустякам. Мистер Хоггарт, который считал, что череп, промытый морской водой и вычищенный песком, не может быть заразным, промолчал и принялся открывать банку с пивом. Тим в этот момент запихивал в рот еще один сэндвич, который вынул из корзинки, и думал о том, что может съесть еще столько же. Тарбутт неторопливо выбрался наружу. И, стоя на прибрежной гальке, медленно жевал, глядя на море.

— Кто-то собирал камушки, — продолжала говорить вслух Джейн.

Наконец они все услышали и повернулись в ее сторону. Она сидела, вытянув перед собой ноги, высыпав из небольшой кожаной коробочки, спрятанной в черепе, все, что там находилось, в подол.

Никто не мог произнести ни слова. У всех перехватило дыхание от изумления. Девочка перебирала драгоценные камни, скользившие меж ее пальцев. Солнечный свет падал на них, и казалось, что камни вспыхивают, словно маленькие искорки. Джейн засмеялась от радости.

— Мне кажется, что это очень красивые камушки, — сказала она. — Они и в самом деле красивые, Тим?

Букет для Джейн Бьянка сидела на утесе. Чайки перекликались между собой. Одни из них расселись на уступах, другие стремительно бросались вниз за добычей, третьи лениво парили, расправив крылья. Девочка не замечала их. Она смотрела только на море. Скоро должен появиться пароход. Он пересечет залив, войдет в гавань Скуапорта… и увезет Дженни и Тима.

Бьянка узнала о том, что ее друзья должны уехать, от Энни. Та сказала об этом, вручая Бьянке подарки, которые они передали с Дунканом: ярко— красный шерстяной свитер (ни разу не надеванный) — от Джейн и нитка бус — от Тима. Недорогие — зеленого стекла — бусы продавались в лавке Дункана. Но Бьянке казалось, что ничего красивее она в жизни не видела, и она надела их вместе с красным свитером. Время от времени девочка непроизвольно касалась их пальцами, чтобы убедиться, на месте ли они. Бусы обрадовали Бьянку. Но не настолько, чтобы окончательно вытеснить боль из сердца.

От этой боли можно избавиться единственным способом. Но у Бьянки не хватало на то храбрости. Дункан предложил подвезти ее в город, чтобы попрощаться с детьми. Но она вцепилась в руку Энни и отрицательно мотнула головой.

— Девочка все еще в трауре. Она скорбит, — объяснила ее поведение Энни.

Да, конечно, скорбь еще не прошла. Но дело было не только в ней. То, что Бьянка едва не утонула, что оказалась буквально на краю гибели, — на самом деле спасло ее от душевного потрясения. Это переживание в какой-то степени притупило горечь потери. Когда она наконец пришла в себя, когда прошли слабость и шок, ужас пережитого в ту страшную ночь представился ей чем-то вроде кошмарного сна. И хотя она все еще горевала о Смите, это была уже не острая боль, а тихая печаль — словно все случилось давным-давно.

Тем более значимыми стали для нее сейчас Тим и Джейн. Когда Дункан ушел, она прижалась к Энни, уткнувшись лицом в плечо. Но как только заслышала звук мотора, бросилась наружу:

— Мистер Дункан, подождите меня!

Но фургончик уже с грохотом запрыгал по неровной дороге, и водитель не услышал ее из-за шума. Она остановилась у ворот. Слезы хлынули из ее глаз. Энни вышла следом.

— Ты еще успеешь добраться пешком до отеля, время у тебя есть, — сказала она.

Но Бьянка почему-то расплакалась еще сильнее.

Тут Энни потеряла терпение:

— Пойдешь ты или нет — мне все равно. Я не могу понять, чего ты хочешь.

Бьянка и сама не понимала. То же самое она переживала, когда ее звали на пикник. Ее разрывали противоречивые желания: страстное стремление присоединиться к ним и страх. Отчасти из-за привычной застенчивости, отчасти из-за того, что она боялась расспросов Тима, отчасти из-за того, что ее не оставляли воспоминания о том, как он допрашивал ее в отеле, — столько всего теснилось в груди, что она не могла разобраться в своих чувствах. И с каждой минутой ей все труднее было решиться на что-либо, прийти к чему-то одному. Поэтому она надела свитер и бусы и забралась на скалу. Ей казалось, что там сердце не так будет саднить.

Но и на скале ей было не по себе. Успокоение не приходило. Она даже не могла закрыть глаза, как прежде, и полетать вместе с чайками. Потому что Тим объяснил: видеть сквозь стены, знать, что происходит за углом, и летать с чайками — своего рода игра. Она уже не была больше колдуньей. Она стала самой обыкновенной девочкой, которая остро переживала свое одиночество. Она ощущала одиночество и прежде, но еще никогда это чувство не было таким болезненным, как сегодня. Когда она пойдет в школу, там будут дети, с которыми она сможет играть. Энни сказала, что они больше не будут сторониться ее, дразнить и смеяться. Но сейчас ей не было дела до других детей. Сейчас ей хотелось увидеться с Джейн и Тимом. Особенно с Джейн. Если бы она только могла сказать «до свидания» и услышать в ответ, что Джейн приедет еще раз, ей бы стало намного легче…

Бьянка сидела, печально смотрела на море и мучилась из-за собственной нерешительности. День был ветреный. Легкая рябь покрывала залив, и белые гребешки убегали к горизонту. Чайки, как поплавки, покачивались на волнах. Пароход еще не показывался. Но пока она сидела, несколько лодок уже пересекли залив. Бьянка знала, куда они все плывут: к пещере Колдуньи.

Слух о находке Джейн облетел весь остров. Энни об этом рассказал мистер Дункан:

— Коробка лежала на самом видном месте: в черепе на выступе скалы. Подумать только, какая наглость! — воскликнул Дункан. — Можно сказать, череп пялился прямо на тебя! Рубины, бриллианты, изумруды — на несколько тысяч фунтов! Если не миллионов фунтов…

Никто пока не мог сказать, все ли украденные драгоценности оказались в одном месте. И нет ли где другой спрятанной коробки. Во всяком случае сначала необходимо было проверить, пересчитать те, что нашла Джейн. Полиция активно занялась поисками Кемпбелла. А из Англии прибыло хорошо оснащенное спасательное судно, чтобы поднять затонувшую «Асти» — лодку Смита. И все, у кого нашлось свободное время (и те, у кого его не имелось), направили свои суденышки к пещере. Другие отправились туда пешком.

— Скоро на острове не найдется ни одного неперевернутого черепа. Никто не в силах пройти мимо, обязательно поднимут и осмотрят со всех сторон, — засмеялся Дункан, чрезвычайно довольный своим замечанием.

Бьянка выслушала все это, не проявив ни малейшего интереса к сказанному. Но сейчас ее вдруг осенило! Если почти все жители острова толкутся у пещеры, вряд ли на пристань придет много провожающих. Их будут считанные единицы. Да и те, что придут встречать пароход, будут заняты совсем другим и не станут обращать на нее внимания. Стало быть, и шептаться за ее спиной тоже будет некому. Вот что ее страшило более всего, поняла Бьянка. И еще любопытные взгляды.

Она наконец облегченно вздохнула и поднялась. И как только встала, на горизонте показался пароход. Пока всего лишь крохотная, как комарик, точка. Бьянка вспыхнула от волнения.

Страх все еще удерживал ее на месте. Она все еще робела. Но если замешкается хоть ненадолго, то будет поздно.

Бьянка вскрикнула и стремглав бросилась вниз. Но, пробежав несколько ярдов, вдруг остановилась, словно наткнулась на невидимую стену.

Они прислали ей подарки. А чем она ответит им? У нее не было ничего. Ничего своего, что она могла бы отдать. Бьянке вспомнился тот первый день на берегу, когда она нашла серебристый камень с отпечатком листа. Джейн пришла в восторг от него. Но, может быть, настоящие цветы понравятся ей еще больше? Бьянка знала одно место, где на небольшой лужайке возле маленького водопада росли очень красивые цветы. Иногда она собирала их для Энни. Но у какого именно водопада? Она растерянно огляделась. Привычные скалы показались до странности чужими. Словно она видела их в первый раз.

Когда Бьянка наконец добралась до нужного места, ей с трудом удалось перевести дыхание. Пальцы от напряжения дрожали и не слушались, так что ей с трудом удавалось рвать стебли. Набрав букет — столько, сколько можно было с трудом удержать в руках, Бьянка выпрямилась и посмотрела на залив: корабль уже пересек его и приближался к пристани.

Вскрикнув, девочка бросилась вниз и побежала по вязкому песку через дюны. Перебираясь через каменную кладку стены, она ободрала ноги до крови. И теплые струйки сочились вниз, прямо в туфли. Ступни ног увлажнились, словно она прошла по болоту.

Когда Бьянка поднялась на гребень холма, корабль уже подходил к пристани. Она застыла на секунду с выражением полного отчаяния в глазах. Кровь стучала в висках. Острый, как меч, воздух резал горло, не давая как следует вздохнуть. Во рту все пересохло. Облизнув губы, она помчалась дальше. Ноги подгибались от слабости и усталости. Холмы, как качели, то поднимались к небу, то падали вниз.

У нее уже не было сил перепрыгнуть через ручеек возле разрушенного коттеджа. Бьянка пошла прямо по воде, но поскользнулась на покрытом слизью булыжнике и рухнула на берег, ткнувшись лицом в рыхлую землю, ломая телом цветы.

Упав, она какое-то время не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой. У нее уже не было сил ни на что.

«А может, так и остаться лежать? Лицом вниз, ногами в холодном ручье?» Ее охватило странное оцепенение, похожее на дрему, которая несла мир и покой.

Но Бьянка приказала себе встать, собраться и идти дальше. Переставить сначала одну ногу, потом другую. Ноги еле-еле двигались. Казалось, еще немного и они подломятся под ней. В ушах стоял звон.

Бьянка не помнила, как добралась до булыжной мостовой. Стук башмаков привел ее в себя. Подошвы застучали по камням. Теперь создавалось впечатление, что ноги идут сами: раз-два-три, раз-два-три…

Она вошла в город, обогнула стену вокруг школьного здания, и ее взгляду открылась пристань. Там и в самом деле оказалось немного народу: служащий с почты, Дункан, а также мистер и миссис Тарбутт.

И тут, к своему ужасу, Бьянка увидела, что миссис Тарбутт машет рукой.

Она прощалась.

— Джейн! — всхлипнула Бьянка. — Джейн!

И из последних сил бросилась к пристани. Она все же опоздала. Один матрос уже поднимал трап, а другой отвязывал швартовы от тумбы. Бьянка видела корабль, как сквозь туман. Пелена слез застилала глаза.

Брат и сестра стояли на палубе и махали рукой миссис Тарбутт.

«Подождите… подождите… — попыталась выкрикнуть Бьянка. — Посмотрите на меня. Я здесь!» — Но вместо крика изо рта вырвался только слабый сиплый звук. Все расплывалось и дрожало перед глазами Бьянки.

— Подождите! Пожалуйста, подождите…

На какой-то миг Бьянка ничего не могла понять. Неужели это закричала она? Ведь у нее не было сил кричать! И она не могла вытереть глаза, потому что держала в руках охапку цветов. Поэтому Бьянка потрясла головой и заморгала, чтобы стряхнуть слезы. И еще раз взглянуть на пароход.

Это кричал Тим. Покраснев от волнения, он вцепился в матроса, который собирался втянуть трап. А потом запрыгал на палубе, как мяч: вверх и вниз, приплясывая от нетерпения. И каким-то чудесным образом — Бьянке и в самом деле казалось, что произошло настоящее чудо, — кто-то приподнял ее над землей, и она услышала голос Тарбутта:

— Долгонько же ты собиралась. Малышка просто извелась от беспокойства…

На негнущихся ногах Бьянка ступила на трап.

— Я знала, что ты придешь, — сказала Джейн, услышав ее шаги. — Меня все уверяли, что ты не сможешь. А я не сомневалась, что придешь.

— Собирала для тебя цветы, — сказала Бьянка, вручая букет Джейн.

Времени уже не было. Но его больше и не требовалось. Боль в сердце прошла. Бьянка повернулась и пошла по трапу вниз. Кто-то помог ей спрыгнуть на пристань.

— Она принесла мне цветы! — сообщила Джейн отцу.

— Правда? Очень мило. Она машет тебе, Дженни. Помаши и ты ей тоже.

— Я не могу. У меня руки заняты.

— Давай подержу твой букет, — мистер Хоггарт взял у дочери цветы, и Джейн принялась размахивать обеими руками, как ветряная мельница.

Мистер Хоггарт мельком посмотрел на букет, потом придвинул цветы поближе к себе. И выдохнул от изумления. Точеные лиловые лепестки поломались, некоторые из них запылились, к другим прилипли песчинки… Они не годились для гербария. Но это был именно тот самый редкий вид, «черная орхидея», которую он мечтал отыскать и ради которой приехал на остров.

«Где она могла найти их? — подумал он про себя и вдруг засмеялся. — Спрошу у нее сам», — и повернулся к сыну:

— Скажи, что мы еще приедем. Очень скоро. Так скоро, как получится.

— До свидания, — крикнул Тим. — Мы скоро приедем!

— Совсем скоро! — присоединилась к нему сестра. — Мы приедем еще!

Они перегнулись через перила и размахивали руками. Маленькая фигурка на пристани тоже без остановки махала рукой. Корабль медленно отошел от пристани. Грязная вода забурлила у бортов. Чайки с радостными воплями закружились над ними в надежде, что им перепадет что-нибудь из съестного.

Довольно скоро корабль оказался уже на середине залива. И фигурки людей на пристани становились все меньше и меньше, пока не превратились в едва различимые цветные пятнышки, потом в точки. И наконец исчезли совсем.

— Уже нет никакого смысла махать, — заметил Тим сестре. — Ее все равно не видно.

— Ну, какой ты глупый! — весело отозвалась Джейн. — Я же вижу ее мысленно!

Оглавление

Нина Боуден Дочь ведьмы

Пещера колдуньи

Несчастный случай

Сокровища разбившегося корабля

Брошенные на произвол судьбы

Своего рода магия

Явление дикарки

Клюшки для гольфа и лобстеры Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg