«Жозефина»

— А может быть, и поймете, — перебила его Жозефина; она на мгновение задумалась. — Я ушла к человеку, которого любила больше жизни. Вокруг горе, смерть, бомбы рвутся… А я была так счастлива, как никогда до тех пор…

— Была? Значит, он погиб? — спросил Курбатов. Судьба Жозефины показалась ему совершенно ясной: неожиданно вспыхнувшая любовь, короткое счастье, гибель любимого человека, отчаяние и желание умереть самой. Такие истории он уже не раз слышал во время войны.

— Нет, он жив.

Видимо, его интернировали фашисты или они с Жозефиной просто потеряли друг друга на дорогах войны, и теперь ей кажется, что они никогда не увидятся.

— Не огорчайтесь, Жозефина, вы еще встретитесь и будете счастливы.

— Разве вы не поняли, что все кончено?

Остается только предположить, что она влюбилась в гитлеровского офицера.

— Если бы вдруг случилось так, что я полюбила гитлеровского офицера, я была бы готова к самому худшему, — ответила Жозефина на вопрос Курбатова. — Нет, он француз. Известный музыкант Поль Венсан. Ему предложили концерт в Кенигсберге, и он согласился: он говорил, что его дело — только музыка…

Березкин неожиданно прибавил шагу и стал тревожно насвистывать.

— Ты чего? — спросил его Курбатов.

— Я так думаю, товарищ майор, уж больно много по дорогам этих иностранцев ходит. Как бы не задержали продвижение наших войск!

— Это мы с тобой войска, что ли? — засмеялся Курбатов. Жозефина вопросительно посмотрела на него. — Он боится, что без него Кенигсберг возьмут!

На развилке они свернули влево. Это была уж совсем пустынная дорога.

Жозефина молчала. Она стала прихрамывать. Курбатов рассчитывал, что лишь часа за три им удастся добраться до ближайшей тыловой части.

Под облаками строгим строем прошли на Кенигсберг двенадцать «петляковых». Издалека доносился гул артиллерийской стрельбы.

— Скоро мы все заживем мирной жизнью! — сказал Курбатов. — Березкин вернется в Москву… Ох и плохо тебе, Березкин, на первых порах будет. Тут ездишь, никаких правил уличного движения тебе нету. А там начнут милиционеры штрафовать!

— Ничего! — ответил Березкин. — Я как увижу первого милиционера, так на радостях полезу с ним целоваться!

Курбатов перевел его слова Жозефине, и она улыбнулась.

— А вы, Жозефина, вернетесь во Францию, возьметесь за свою живопись и постепенно все забудете…

— Не знаю, — задумчиво ответила француженка. — Мое сердце теперь мертво.