За окном ухнул первый пристрелочный выстрел. Дрогнули стекла в доме, осел под ногами пол. Или это показалось? Куда они стреляют? Неужели по Новгороду? Марта бросилась к двери, но мать, словно стерегла ее, встала на пути, крепко взяла за руки:
— Не то делаешь, Марта! Этого тебе не остановить. Зря погубишь себя… и его. Пока не пришли в дом, надо спрятать Мишины фотографии, письма, форму... Ты собери все, Марта.
В омраченном бедой сознании светло мелькнула надежда:
— Подожди, мама! Раз стреляют, значит, наши не ушли совсем. Они близко. Могут вернуться!
Мать осторожно провела рукой по светлым тяжелым волосам Марты, всмотрелась в ее встревоженное лицо, в глаза — что это они такие темные у нее сегодня? — и отвела свои от вопрошающего взгляда дочери.
— Все может быть, но надо готовиться к худшему. — Эмилия Ермолаевна проследила, как Марта нехотя начала собирать все, что она ей сказала, и нахмурилась — не нравился ей вид дочери в последнее время. Будто потухли большие голубые глаза, голос и тот какой-то чужой, незнакомый...
Весь день дрожали в доме стекла, тяжело ухали за окнами пушки, и каждый их выстрел тупой болью отдавался в голове, заставлял вздрагивать, сжиматься. Марта не выдержала этой не прекращающейся ни на минуту пытки, кинулась на кровать в чем была, закрыла голову подушкой и замерла.
А мать, будто ничего не случилось, достала клубок шерсти, спицы и стала вязать. Она вязала привычно-ловко, вся уйдя в работу. И только по тому, как глушила она в себе вздохи, можно было догадаться, каково у нее на душе.
Ночью артиллеристы снялись с позиций и ушли.
Марта вышла на крыльцо. Привычно светила луна. Гроздья звезд дрожали в теплом и темном небе. На востоке стремительно разливалось зарево пожара — пылал Новгород. В деревне стоял едкий, въедливый запах сгоревшего в стволах пушек пороха.
Остаток этой ночи прошел в тягостном полузабытьи. Метались, не находя выхода, безрадостные мысли. Перед глазами стояла одна и та же навязчивая картина: бьющие по Новгороду пушки, серо-зеленые солдаты, вгоняющие в их стволы снаряд за снарядом, высокий и тонкий, с осиной талией, офицер, подающий все одну и ту же команду:
— Фойер! Фойер! Фойер!
Не просыпаться бы! Не видеть бы ничего и не слышать!
Встать и идти!
Артиллеристы никого не расстреляли и не повесили, не сожгли ни одного дома, даже никого не ограбили, но будто испоганили все вокруг, подвели невидимую черту: до и после.
Комментарии к книге «Здравствуй, Марта!», Павел Ефимович Кодочигов
Всего 0 комментариев