«Уголок Гайд-парка в Калаче-на-Дону»

Начало этой истории — в прошлом. Весною 1987 года ездил я в Англию, туристом на две недели. Прокатился: пара дней — Оксфорд, столько же Кембридж, остальное — Лондон. С тем и до свидания. Москва — Волгоград — Калач-на-Дону.

Вернулся. Особых расспросов нет. Да никто, кроме домашних да ближних соседей, и не знает, куда меня носило. Привыкли, что порой уезжаю и возвращаюсь.

Но в бане, в парной, в субботние дни, отсутствие мое всегда заметно. Тем более что завсегдатаев, с которыми вместе паримся, Виктора Инькова или другого Виктора — Соловьева, я предупреждаю: «Убыл на такой-то срок. Обеспечьте порядок».

Так было и тогда: уехал, предупредив; вернулся. В субботу, как и положено, парная. Тем более с дороги.

— Ну и как там? — первый вопрос.

Про заграничную западную жизнь в ту пору рассказывать было очень не просто. И дело не в какой-то боязни. Просто жизнь тамошняя и поныне настолько отлична от нашей, что рассказать невозможно. Тем более тогда и — в Калаче-на-Дону. Другой мир. И потому на расспросы отвечал я всегда невсерьез.

— Ну и как там? — спросили в бане.

— Плохо, — отвечаю. — Загнивают.

— Чего?

— Вот тебя, к примеру, послала жена в магазин, за сыром. Пришел в магазин — и чего?..

— Как — чего? Спрашиваю: сыр есть?

— А дальше?

— Ну, есть — значит, купил, нет — значит, развернулся.

— Вот видишь, как просто. А там, в магазине, сто пятьдесят сортов сыра. А бывает и больше. Ломай голову…

— Правда, что ль?

— Чего мне брехать.

— Да… Обнаглели…

— Это уж точно.

Посмеялись. И ладно. На том разговор и кончился. Но позднее черти меня за язык потянули, и вспомнил я о лондонском Гайд-парке, где страсти кипят: речи льются и прочее. Вспомнил и рассказал, как англичане там митингуют, ругают свое правительство, королевскую семью, церковь — словом, всех и все. А полицейские охраняют эту свободу слова. В моем присутствии кого-то из ораторов пытался один из слушателей урезонить, за рукав потянув, и тут же получил от полицейского выговор: «Не мешайте! Человек выражает свое мнение».