«Гнев Ивана Филофеевича»

Иванъ Филофеевичъ Пыщиковъ, какъ только поѣздъ замедлилъ ходъ, высунулъ голову изъ окна вагона 11-го класса, въ надеждѣ увидѣть на платформѣ свою супругу, Наталью Андреевну. Она всегда встрѣчала его, когда онъ пріѣзжалъ изъ города 20-го числа, потому что въ этотъ день въ департаментѣ выдавали жалованье, и Иванъ Филофеевичъ имѣлъ обыкновеніе запасаться нѣкоторыми предметами баловства, какъ-то: закусками, дынею, абрамовскими коврижками, и т. п. Съ нимъ и сегодня была значительнаго объема корзинка, которую онъ поставилъ въ проходѣ, поручивъ ее особенному вниманію кондуктора.

Но Натальи Андреевны на платформѣ не было. Были разныя другія жены, а его жены не было. Была даже супруга вице-директора, щеголиха до помраченія ума, но это не относилось къ дѣлу.

Лицо Ивана Филофеевича приняло недовольный видъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ ему захотѣлось показать самостоятельность. Онъ рѣшилъ, что ни въ какомъ случаѣ не потащитъ корзинку самъ на дачу, а возьметъ извозчика. И онъ подкатилъ къ своей калиткѣ на извозчикѣ, чего рѣшительно никогда не дѣлалъ, кромѣ какъ 20-го числа, и то потому только, что жена его встрѣчала въ вокзалѣ, и онъ позволялъ себѣ удовольствіе «прокатить» ее до дому, на глазахъ многихъ сослуживцевъ и другихъ лицъ, которымъ онъ несомнѣнно былъ извѣстенъ.

– А гдѣ же барыня? – спросилъ Иванъ Филофеевичъ хлопотавшую около стола, вертлявую и недурненькую собой горничную Лизу.

– А развѣ вы не повстрѣчались у вокзала? Барыня давно уже, отъ самаго завтрака, вышли въ паркъ, – отвѣтила та…

– Мм… промычалъ Иванъ Филофеевичъ, и пошелъ по всей дачѣ.

Ему очень хотѣлось ѣсть, а жены не было. Это портило ему расположеніе духа. Онъ наконецъ вышелъ въ столовую, развязалъ корзинку, и принялся медленно разворачивать промасленную бумагу. Вынырнувшій оттуда кусокъ балыка смотрѣлъ чрезвычайно аппетитно. Иванъ Филофеевичъ налилъ себѣ рюмку водки, проглотилъ, отрѣзалъ ломтикъ балыка, прожевалъ, вторично наполнилъ рюмку, проглотилъ, откроилъ еще балыка, но уже потолще, и снова принялся жевать.

Въ это время на балконъ быстро вбѣжала хорошенькая, полненькая брюнетка лѣтъ тридцати, вся раскраснѣвшаяся, запыхавшаяся, и еще издали прокричала: