«Та сторона, где ветер…»

Ночи в наших краях прохладны даже летом.

Что поделаешь — резко континентальный климат.

Выхожу из дома тихонько, чтобы никого не разбудить. Ёжусь на пороге от предутренней свежести. Тропинка налево ведёт к дороге, по которой можно добраться до города. Тропинка направо — в холмы.

Мне — направо.

Пахнет хвоей. Сосны вплотную подступают к тропинке, кажется — вот-вот сойдутся сплошной стеной, закрыв путь, но вдруг резко расступаются, уступив место зарослям вереска. Тропинка петляет вверх, выискивая наиболее удобные проходы между валунами, всё чаще попадающимися на пути. Уже недалеко. Если бы было светло, то поверх деревьев был бы виден далёкий горизонт…

Останавливаюсь. Не для того, чтобы передохнуть — просто стою, всматриваюсь вдаль, пытаясь разглядеть место, где кончается земля и начинается небо. Скоро, совсем скоро, ещё чуть-чуть — и его можно будет увидеть.

Ветер. Здесь, на этой высоте уже чувствуется ветер. Он не такой, как в небе, здесь ветер несёт запахи хвои и вереска, лесных трав, он освежающий и пьянящий, он хмелит, как вино…

А днём он станет тёплым и ласковым.

Я проснулся сегодня рано, на холодном, хмельном рассвете… Горизонт — ножевая рана — это та сторона, где ветер, это та сторона, где небо подставляет ладонь крылатым…

Там, вдали, обозначилась постепенно расширяющаяся алая горизонтальная полоса…

Где становится былью небыль, и с любви не взимают платы…

Я пришёл.

Вход в пещеру в темноте кажется разинутой пастью какого-то давно, тысячи лет тому назад уснувшего, и вросшего в землю гигантского существа. Дыхание неспешно и глубоко.

Кори спит.

Осторожно устраиваюсь рядом, стараясь не потревожить его. Надо дождаться, когда взойдёт солнце. Кори слегка шевелится, не открывая глаз, чувствует меня. Я здесь частый гость, можно сказать — мы с Кори друзья.

Кладу руку ему на шею и замираю…

Из пещеры хорошо видно разрастающееся зарево, появляющийся край солнечного диска — огромный, сначала багровый, затем всё более светлый по мере подъёма…

В такие моменты всегда почему-то приходит в голову один и тот же вопрос: что есть жизнь человеческая?

Я проснулся — тревожно. Просто распахнулись внезапно веки: не пропойца, и не апостол, а скиталец в ушедшем веке…