Дмитрий Степаныч вздрогнул, проснулся, открыл глаза. Перед ним стояла секретарша. Он вопросительно поднял густые седые брови: в чем дело?
— К вам со студии пришли, с телевидения.
— Я занят.
— Но вы с ними договаривались…
— Когда? Не помню.
— У меня записано, Дмитрий Степаныч.
— У нее записано… А вот у меня — не записано. Хоть убей, не помню.
Дмитрий Степаныч был не так уж стар — недавно ему исполнилось всего-навсего семьдесят. Для администратора это возраст расцвета — не так ли? Да и выглядит ректор медицинского института вполне респектабельно: внушительная осанка, строгий орлиный взор из-под густых бровей. Ослепительная жемчужная улыбка. А вот с памятью что-то в последнее время происходит неладное… Тревожные какие-то провалы. Как сейчас, например: начисто ведь забыл про на меченную встречу с телевизионщиками. Ой, беда.
— Сколько их?
— Двое, — мяукнула секретарша. — Репортер и оператор. Говорят: на полчаса, не больше. Короткий репортаж, для программы новостей.
— Какие у нас новости? — буркнул он. — Ну да ладно, пусть заходят. Куда от них денешься?
Вот жизнь пошла… Со всех сторон теребят — и сверху, и снизу, и радио, и газеты, и телевидение. Окружили. Обложили. Отдышаться не дают. И словечко придумали: гласность. Раньше другое требовалось: согласность, а тут… Перед каждым щенком отчитывайся. Отчего да почему. Да если б я сам знал эти ответы, если б я сам понимал… Приходится делать умный вид.
— Человеческий фактор — это главное на сегодняшний день, — неторопливым, размеренным голосом начал вещать Дмитрий Степаныч. — А у нас, как известно, главное — это студенты, наша смена, наше будущее…
— Извините, пожалуйста, — перебил его картавый репортер в клетчатом джемпере, — у меня вот такой вопрос: как проявляется процесс перестройки в вашем институте?
— Трудно однозначно ответить на этот вопрос, — глубокомысленно вздохнув, произнес Дмитрий Степаныч. — Процесс перестройки — это прежде всего внутренний процесс, затрагивающий каждого отдельно взятого человека, потому что, как я уже сказал, человеческий фактор — важнейшее…
— Если можно, конкретней, пожалуйста, — мягко перебил репортер. — На примере.
Комментарии к книге «Пуля, лети», Эдуард Иванович Русаков
Всего 0 комментариев