«Богиня»

Е. В. Чаяновой

Одни считали ее обманщицей и комедианткой, тогда как другие называли ее богиней. Я встречал ее в час, когда заходило солнце, на перекрестке двух главных улиц. Дыхание жаркого весеннего дня умерялось прохладным веянием моря. Оживали разноцветные флаги, и вздрагивали вырезанные фестоны на белых навесах кофеен. Толпа теснилась на тротуарах, заполняя часть мостовой. Молодые люди сдвигали на затылок соломенные шляпы, гордясь яркостью своих галстуков, и девушки в черных, как смоль, прическах влачили небрежно край окаймленных длинной бахромой шалей. Экипажи проезжали медленно, один за другим, с трудом избегая задеть колесом резвых мальчишек или неосторожных зевак. Молчаливые кучера держали церемониально длинные бичи перед изнеженно откинувшимися на мягкие подушки парами. Она проезжала одна, в открытой коляске, запряженной вороными с белой звездой на лбу лошадьми. Черный лак экипажа повторял волнующееся море голов и колеблющиеся дома улиц. Ее профиль вычерчивался отчетливо, с бережностью старинного рисунка. Рука сжимала пучок гвоздик, глаза отражали зеленоватый и светлый простор неба. Без всяких надежд быть замеченным, я приподнимал шляпу и удивлялся видеть в ответ движение тонких, ало подчеркнутых губ и едва обозначенный кивок гордо посаженной головы.

Я видел ее в замкнутом кругу, куда был допущен лишь после некоторой с моей стороны настойчивости. Мы собирались за поздним обедом на вилле барона В. Обилие цветов, роскошь посуды удивляли здесь так же, как умеренность яств и напитков. Расставленные на столе низкие лампы с пышными абажурами смешивали на скатерти свой разнообразный свет, оставляя лица погруженными в синеву вечера. Мы вели негромкие разговоры вокруг той, которая была, казалось, погружена в задумчивость. Она едва прикасалась к кушаньям и, взяв бокал прекрасной рукой, чуть-чуть приближала его к губам. Опущенные глаза скрывались в тени ресниц, светился жемчуг на шее, дышало кружево, приколотая к груди слабоокрашенная роза роняла свои лепестки. Внезапно она поднимала голову и обводила стол сосредоточенным взглядом. Умолкали разговоры, утихал звон серебра и стекла. К ней обращались лица, полные чаяний, взоры, исполненные тревог. Хозяин дома почтительно склонял к ней свою седину и кивал радостно, слыша ему одному данный ответ.