«Счастье»

Хотя Берте Янг уже исполнилось тридцать, у нее бывали такие мгновения, когда ей хотелось сменить шаг на бег, затанцевать, сойти с тротуара, покатать обруч, подбросить что‑то в воздух и поймать или остановиться и смеяться — просто так, без всякой причины.

Что поделаешь, если тебе тридцать, но, завернув за угол своей улицы, тебя вдруг озаряет ощущение счастья — абсолютного счастья! — как будто ты внезапно проглотил яркий кусочек дневного солнца и он загорелся у тебя в груди и выпустил маленький фейерверк искр в каждую клеточку, в каждый пальчик на руках и ногах.

Но как все это выразить, не будучи «пьяной и распущенной»? Какой идиотизм наша цивилизация! Почему, имея тело, приходится держать его запертым в футляре, как какую‑нибудь редкую, редкую скрипку?

Нет, скрипка — это не совсем то, что я имею в виду, подумала она, взбегая по ступенькам и нашаривая в сумке ключ — она его, как всегда, забыла — и гремя почтовым ящиком. Это не то, что я имею в виду, потому что

— Спасибо, Мэри, — она вошла в прихожую. — Няня вернулась?

— Да, мэм.

— А фрукты привезли?

— Да, мэм, все привезли.

— Принесите фрукты в столовую, хорошо? Я их разложу, а потом пойду наверх.

В столовой было темновато и довольно прохладно. Но все равно Берта сбросила пальто, она не могла больше терпеть его тесную пряжку, и холодный воздух обдал ей руки.

В груди у нее по — прежнему сверкал этот яркий шар и исходящий из него фейерверк маленьких искр. Это было почти невыносимо. Она почти боялась дышать, чтобы не раздуть огонь еще больше, и все же она дышала, дышала глубоко. Она почти не осмеливалась посмотреть в холодное зеркало — и все же она посмотрела в него, и оно отразило женщину, сияющую, с улыбающимися дрожащими губами, большими темными глазами и ощущением прислушивания, ожидания чего‑то… божественного, которое должно случиться… она это знала… безошибочно.

Мэри принесла на подносе фрукты и стеклянную чашу, и голубое блюдо, очень приятное, со странным отблеском, как будто его обмакнули в молоко.

— Включить свет, мэм?

— Нет, спасибо, я все вижу.

Там были мандарины и яблоки c клубничными глазками. Желтые, гладкие, как шелк, груши, белый виноград, покрытый серебряным пушком, и большая гроздь пурпурного винограда. Этот виноград она подобрала в тон ковра.