— Дикость какая–то, доложу я вам! Натурально–таки дикость! Я интеллигентный человек, идите вы все на хуй! — говорит Сергей Анатольевич Метлицкий, клоун сорока трёх лет из цирка на Малой Пражской, придя с работы.
— Что, Серёженька? Что случилось, мой хороший? — участливо отзывается его супруга, Ольга Леонидовна, домохозяйка неопределённого возраста, но старше мужа.
Тоскливо вечереет. Кухня. Малометражная, как судьба клоуна–неудачника. Клеёнка на столе. Изрезанная. Сиротливые иссохшие крошки возле чайника. Вывернутая наизнанку салфетка в застарелых кофейных пятнах. Чахлая герань на подоконнике.
— Они сказали, что я становлюсь трагиком! Как тебе это?
— Кто сказал, Серёженька? Кто?
— Они, все. Вообрази Уварова с этим его пузом. Вообразила?
— Ну?
— Нет, ты представь, представь. Непременно нужно представить, чтобы было понятно.
— Уваров, Уваров… Это такой…
— Такой козёл пузатый, да, с мордой пьяного дикобраза.
— Ты только успокойся, Серёженька, умоляю. Тебе нельзя волноваться, ну вот ни на столечко нельзя.
— Он мне: ваша буффонада дурна, — Сергей Анатольевич яростно срывает с лица красный шарик клоунского носа, бросает его на стол. Шарик пластмассово подпрыгивает и падает на пол, закатывается за электропечь. Это не цирковой нос — домашний, так что на него можно забить.
— А морда — утюгом, — продолжает Сергей Анатольевич. — Нет, Оленька, ты представь его морду. И всё это с гонором, с гонором!.. Я ему: чем же это так дурна моя буффонада, пидор ты каучуковый? А он мне…
— Ты у меня такой горячий, Серёженька, — участливо перебивает Ольга Леонидовна.
— Да уж, бывает у меня — вспыхну, заискрюсь… Но я человек интеллигентный, я не привык… А он мне: ваша буффонада не смешна. Ха, блядь! Они это только вчера поняли! Вы, говорит, Сергей Анатольевич, потеряли кураж, вы, говорит, стали скучны, вы не видите грани, вы погрязли в пафосе. Это он мне говорит, мне, мне, Сергею Метлицкому! Сергей Метлицкий погряз в пафосе, каково!
— Серёженька, может быть тебе прислуша…
Сергей Анатольевич яростно хлопает по столу ладонью. Смотрит некоторое время на пальцы. Больно, наверное, пальцам до онемения. Подув на них, громогласно продолжает:
Комментарии к книге «Пафос Метлицкого», Павел Луговой
Всего 0 комментариев