«Вечная полночь»

Нормальным людям нечего забывать.

Я в какой-то пеленке. Прямо сейчас. Не знаю, то ли это облачение от June Allyson, разрекламированное по телевизору, то ли официальная пижама, то ли нечто безымянно-популярное «купите оптом». Я знаю только то, что проснулся закутанным в эту штуковину в больнице, в послеоперационной палате. Залатанный и окровавленный. Ужасно давит в груди, и я почти забываю адски скрипящие тринадцать свежих швов, пульсирующих прямо к югу на моих яйцах. Или на том, что от них осталось. Но не заставляйте меня ничего предпринимать…

При таком, скажем, раскладе мне гордиться нечем. Здесь не тот случай, который заставляет тебя хвататься за первый попавший под руку телефон и обзванивать пятнадцать закадычных друзей. С другой стороны, я думаю, мне следует упомянуть об этом. Думаю, я должен, поскольку именно тут — имею в виду заштопанную мошонку, пропитанную кровью простыню, инфернальную послеоперационную палату — я сейчас нахожусь. Где наркотики, к счастью или несчастью, судя по всему, достали меня. А эта, как прямо и записано в контракте, книга — обо мне и о наркотиках.

Но вернемся к тем закутанным марлей яичкам. Моим мумифицированным гениталиям. Дело в… о Господи, о кричащий Иисус, их кровь протекает через марлю! Я покрываюсь пятнами! Но неважно… Дело в том, что все, плохое, хорошее ли, брызжа кипятком, возвращает к десяти годам на игле и прежним временам, пропитанным всеми веществами: от кокаина до ромилара, от плана до перкса, от ЛСД до жидкого метедрина и прочей промежуточной фармакологии — жизнь, потраченная на опровержение единственного ничтожного фактика, что быть живым — значит находиться в сознании. Более или менее.