«Дедушка Мухомор и мальчик Бананан, или Грибники-шкурники»

Ангелы ада

А. Вербников

Дедушка Мухомор и мальчик Бананан

или Грибники-шкурники

Аннотация

Книжка, на которую вы натолкнулись сейчас, посвящена мухоморам и их роли в жизни как всей русской культуры, так и отдельно взятого судьбой за шкирку русского культурного человека.

Глава 1. Дедушка-мухомор

Темному беспамятству Сергея Курехина

Здесь в лесах даже розы цветут,

Даже пальмы растут - вот умора!

Но как странно - во Франции, тут,

Я нигде не встречал мухомора.

Может быть, просто климат не тот -

Мало сосен, березок, болотца.

Ну, а может быть, он не растет,

Потому что ему не растется.

С той поры, с той далекой поры -

...Чахлый ельник, Балтийское море.

Тишина, пустота, комары,

Чья-то кровь на кривом мухоморе.

Г. Иванов

Чем бы был красен наш лес, если бы не грибы, отталкивающе-пасмурно названые в русском речевом обиходе мухоморами? Латинское название этого существа (sic, ибо про грибы "ученым" до сих пор неясно к растительному или животному царству относятся их белковые тела или вообще составляют отдельную "статью" в мире всего живого) - Amanita Muscaria. Второе слово в этом сочетании действительно означает в переводе "мушиный" или "относящийся к мухам", а первое созвучно франко-итало-испанским словам "amore", "amante" и т.п., общим корнем которых является слово "любовь", "амур", по-русски говоря. Так что - "любимец" или "любовник", или "любящий" мух? А может быть и вовсе - чуть продляя ассоциативный ряд и подключая мифолого-религиозно-культурные ассоциации, сказать "Повелитель мух", кои де любят его так, что мрут на нем от своей любви?

"Повелитель мух" - это говоря иначе, Вельзевул. Вряд ли сей ассоциативный ряд способен с легкостью выстроиться в "голове" у подавляющего (мух) большинства тех русских людей, которые знают обиходное название этого гриба ( для сравнения: английское Fly agaric - мушиный или летучий, летный летающий агарик; немецкое Fliegenpilz - мушиный или летучий, летающий гриб; французское Tue-mouche - "убей муху" или мухобой, так что русский более всего близок в этом вопросе к французскому контексту, где, если верить русскому же эмигранту во-Францию Г. Иванову, увы, нет в лесах мухоморов, даже видимо в Bois de Bouleaux, что в переводе означает "Beriozovy les", где, казалось бы, этих грибов должно быть видимо-невидимо). Но что-то такое им, вероятно, все же приходит на ум, какие-то ведьмовские, нечисто сильные, "сатанинские" ассоциации - хотя для этого, казалось бы, существует специальный отдельный экземпляр, так и называемый "Сатанинским грибом". Увы, приходится констатировать, что даже те люди, которые продают мухоморы в наши дни (за бесценок по сравнению со всеми прочими "ценными", т.е. нормально-людскими, съедобными грибами) на импровизированных рыночках возле гастрономов-остановок, практически не имеют понятия о свойствах своего товара, о степени его "ядовитости" и "полезности". Единственное - это по опыту разговоров со многими такими торговцами разных возрастов и полов - что они знают, так это то, что мухомор обладает де какими-то целебными/целительными свойствами-силами, едва ли не "волшебными", и проходит как таковой по разряду "народных средств", кои, кстати, могут быть вполне по средствам самым бедным слоям народа. Сказывают, что он заживляет ожоги, язвы, и раны внутренние и внешние, ни от чего другого не заживающие, избавляет от радикулита, служит отменным мышечным релаксантом (по словам одной целительницы из "альтернативного" медицинского учреждения г. Екатеринбурга) и, конечно, самое главное - спасает от рака или, по меньшей мере, очень отдаляет трагический исход этого "заболевания" супротив прогнозов официальной медицины.

Довольно многие наслышаны о спиртовой настойке мухомора, которую больные раком пьют по каплям или по особой схеме, увеличивая дозу с капель до 15-20 грамм, а затем, через 21 день все повторяя - так, наверное, чтобы поддерживать себя суггестивной силой медицинской науки, насквозь схематизированной подобным образом, чтобы не утерять с ней связь окончательно. Я лично знаю нескольких таких самоисцеляющихся - рак горла, желудка и т.п. - которые отказались от услуг государственных поликлиник-госпиталей, от заботы о себе, говоря иначе, людей в "белых халатах" и обратились - трудно сказать за первой или последней, скорой или неспешной - помощью к "лесным гномам" в красно-белых мантиях, скажем так. Однако статистики - опять же официальной, в противовес упорно-благожелательной молве о пользе такого лечения - не существует, и посему невозможно утверждать, является ли здесь истинным спасителем, настоящей волшебной палочкой-выручалочкой самый яркий, ярый, броский и нарядный из грибов нашего леса, или спасает "просто" вера отчаявшегося человека (которому больше нечего терять и бояться) в целительные силы Природы, во что-то более древнее-дремучее-нечеловеческое, от Земли богатырское, пусть и помеченное клеймом "нечистого", "запретного", "смертельно-опасного" всемогущим и обычно - вне случаев крайней нужды - необоримым общественным мнением.

Чтобы привести хотя бы одно более или менее официальное и мало-мальски авторитетное печатное свидетельство, процитирую финальную главку публикации удмуртского писателя О. Поскребышева в духе некогда популярных солоухинских "Камешков на ладони" из журнала "Урал" за июль 1991 года. Главка та - или головка? или шляпка? - так и называется "Мухоморы":

Возвращаюсь из леса.

- Поганок набрал, хи-хи! - засмеялись две девчушки, заглянув в мою корзину.

В ней действительно лежит несколько красных мухоморов, отделенных от обычных грибов газетной прокладкой. Признаюсь, еще несколько лет назад, увидев их в чьей-нибудь корзинке, я, наверно, тоже бы засмеялся - пусть про себя.

Мое отношение к мухоморам совершенно изменилось после одного необычного случая.

У тещи Александры Егоровны заболела нога. Началось с мозоли на пятке. Затем это место стало мокнуть. Дальше - хуже. Полугодовое лечение аптечными мазями и присыпками результата не дало. Вроде и затянется болячка - ан снова, лишь спадет короста - под нею язва. К тому же рана стала раздаваться вширь.

Словом, нехорошо. Все начало настораживать. Мысли всякие пошли.

Приехала в гости моя мама. Разговор, понятно, сразу об этом. Оглядела мама болячку и говорит:

- Добро, что время летнее. Бежи, сын, в лес и не возвращайся без мухомора.

Мы вдвоем с женой отправились. Но такая пора выдалась, что исходив с десяток километров, на великую силу нашли два плохоньких мухоморишка. Вовсе никудышные. То ли их поклевал кто, то ли сами усохли. Но что делать? Взяли, какие нашлись, принесли.

Мама их вымыла, покрошила мельченько и - в пол-литровую банку, а сверху гнет приспособила. Через двое суток крошево дало сок. Влажная мухоморная кашица и была обильно наложена на застарелую язву, а поверх ее - пленка, чтобы вата и марлевая повязка не выпили грибное снадобье.

Что дальше?

Дальше вот что скажу: можете верить или не верить, трех подобных перевязок хватило, чтобы нога зажила. Полгода, повторяю, не проходила болячка. Целых полгода!

Это было как чудо.

С тех пор я не равнодушен к мухоморам. Его красный цвет волнует и тревожит меня, словно напоминает о некой силе, которая готова помочь в случае беды. Больше того, в своей семье мы каждое лето делаем на зиму запас мухоморного настоя. Не знаю, обладает ли он целебной силой для лечения внутренних немочей. Что же касается открытых ранений ( сорвал ли кожу, порезал ли руку...), в этих случаях он - молодец. Никому не навязываю своего мнения, но увиденное собственными глазами заставило меня относиться к мухомору с большим уважением.

Конечно, он - яд, как, скажем, змеиный яд - тоже яд. Но, видимо, эта сила мухомора и борется против болезни. Не случайно же, по свидетельству знающих людей, лесные животные, заболев, пользуются этим грибом. А мы, оказавшись у природы на отшибе, почти выпав из ее гармоничного устройства, порой бездумно вредя ему, разучились владеть и ее живительными секретами.

От непознанного или непонятного всегда так легко отвернуться. А еще легче - обругать, понасмешничать, выкрикнуть что-нибудь вроде:

- Поганка!

* * *

Таким образом осуществлен возврат - вполне в духе опытного грибника, ибо грибы ищутся и собираются именно при "хождении кругами" и "кружении на месте" в темном лесу - к тому, чем красен наш лес, чем он, иначе-синонимически говоря, украшен, красив; к волнующе и тревожаще красному цвету мухоморов. Рассмотрим же с максимальным вниманием сей - бросающийся в глаза первым - цветовой аспект мухоморов, точнее цветовой аспект воздействия мухоморов на людей.

Красный - как известно из теории цвета и из практики, будучи одним из самых основных, изначальных цветов спектра, т.е. таким, который невозможно получить путем смешения других "красок мироздания", является, можно сказать, цветом Божественным. Издавна красный считается цветом царским, символизирующим высшую власть - монаршии мантии были именно красного цвета. (Разновидность мухомора с коричневой шляпкой выделяют в отдельный вид, называемый Королевским мухомором /Amanita regalis/. Иногда его считают лишь разновидностью красного мухомора и называют Amanita muscaria var. umbrina, т.е. коричневый вариант красного мухомора). Красна и основополагающая жидкость человеческого организма - кровь. Т.е. снаружи человек бел, а внутри красен. Мухомор - наоборот. Это, конечно - по принципу дополнения - привлекает "стороны" обоюдно. Далее, из той же теории цвета: красный является дополнительно-контрастным цветом к зеленому, точно так же как белый к черному или желтый к синему. Применительно к господствующему зеленому цвету наших лесов и травянистых полян-опушек, это означает просто то, что мухоморы прямо-таки бросаются в глаза, сразу, издали заявляют о себе так, что невозможно не заметить, зовут так, что мимо трудно пройти, не остановившись, пленяют взор.

Более того, если взять идиому "темный лес" в таких устойчивых выражениях, как "жизнь - это темный лес" или "природа для нас - темный лес", то яркие, различных оттенков красного - от оранжевого до бордового - большие, заметные грибы будут служить чем-то вроде "огоньков в ночи", привлекающих внимание и сулящих если не прояснение-просвещение-просветление, то перемену и отдых, по крайней мере. И одновременно они служат "красным цветом", т.е. "стоп-сигналом" для нас, привыкших ориентироваться в городе по светофорам на опасных перекрестках (кстати то, что слово Светофор является несомненным дублетом слова Люцифер, мало кого смущает, даже самых набожных людей).

Иначе говоря, наше внимание-восприятие и воспитание делают так, что мухоморы как бы сигналят нам, людям, находящимся или оказавшимся в неведении-растерянности в "темном лесу": "Стоп! Обрати на меня внимание, верь собственным глазам. Склонись ко мне, подними меня до себя. Может быть я тебе что-то проясню".

Действительно, в русских народных (и не только русских) сказках именно гриб Мухомор, оборачивающийся говорящим бело-длиннобородым гномом в пятнистой широкополой шляпе, зачастую представлен как советчик-спаситель добрым молодцам и красным девицам, либо просто заплутавшим в чаще, либо оказавшимся там по чьей-то могущественной воле ( чаще злой, чем доброй), с какой-либо целью (чаще всего раздобыть что-нибудь волшебное), либо без оной - т.е. на собственную погибель. Этот "архетип" настолько силен, что даже в самых "красных", советско-сталинских фильмах, т.е. снятых при режиме, в котором не только о психоделических свойствах Красного Мухомора, но и о психотропных веществах вообще не было речи, мудрый помощник, оборотистый дедушка Мухомор появляется регулярно, как регулярная Красная Армия.

Красный цвет по своему психологическому содержанию-воздействию (например, знаменитый в психологии-психиатрии тест Люшера) символизирует настоящее здесь и сейчас, активность, сексуальность, а кроме того с а м, без всяких символов, является возбудителем всевозможных импульсов-действий: "красная тряпка", приводящая в яр/к/ость быка, красное знамя, идущих в бой, красные фонари и такой же цвет интерьера борделей, собственный цвет половых органов или, хотя бы, призывно приоткрытых подкрашенных губ в какой угодно визуальной рекламе.

Действительно, то, что впитывание красного цвета зрением заставляет сердце биться живее и кровь бежать быстрее, считается доказанным современной наукой фактом. И в связи с этим не кажется удивительным, а звучит вполне правдоподобно тот "исторический" факт, что, например, викинги, и особенно их "зеленые", а точнее, пожалуй, "малиновые береты" - берсеркеры употребляли перед боем для повышения силы-воинственности-ярости напиток из красного мухомора. (Не исключено, что все "командос" имеют в качестве униформенных головных уборов береты именно потому что с таким на голове человек сохраняет-проявляет-несет свое сходство с "воинственнейшим" грибом древних). Так же поступали и русские витязи - исторически прошедшие выучку у варягов - именовавшиеся боЯРами, т.е. по одной из этимологий, беше ярыми, иначе говоря очень яркими. Эти, можно сказать, самые мухомористые ребята, завоевали себе впоследствии ключевые посты в общественно-государственном устройстве.

Даже если отбросить все специфические, "химические" свойства мухомора и ничего не знать о них, один его цвет, одно только потребление чего-то будоражаще-красного внутрь через зрение должно было приводить к повышению "марсианских" качеств человека. Ведь Марс - как полагают ныне все больше современных ученых, опираясь на результаты новейших космических исследований - откуда могла прийти на Землю цивилизация и сама "жизнь", является ближайшим к нам небесным телом красного цвета. В американском сленге ( Slang and euphemism. R.A.Spears. - A Signet Book), например, мухомор называется "woodpecker of Mars", т.е."дятел с Марса" или "дятел Марса", в то время как само слово "woodpecker" (дятел красноголовый) означает в том же сленге отнюдь не "болвана" или "зануду", как у нас, но "пулемет", иначе говоря то, что внедряет что-то во что-то со страшной силой, частотой и быстротой - классически фаллические и осеменительные ассоциации, вызываемые любым видом огнестрельного оружия со стволом-дулом. Стягивая все сказанное в одну фразу, "арифметически" сокращая, получим, что "Марс некогда со страшной силой обстрелял-оплодотворил нашу Землю спорами чего-то такого, что впоследствии проросло и до сих пор прорастает в виде "космических", "ненормальных" порой огромных как (летающие) тарелки грибов".

При всех своих "воинственных" свойствах (кои будут подробнее рассмотрены ниже) мухомор в той же если не в большей мере считается "детским грибком", наверное самым детским, и уж точно самым распространенным представителем грибного мира, самым частым и освоенным человеческой культурой грибным символом.

Взрослые - когда им это удобно и нужно, т.е. когда сие не противоречит их установкам - любят приговаривать, что мол "устами младенцев глаголет истина". Что же, если привести ребенка в наш лес и последить за тем, на что - хотя бы только из грибов - он прореагирует-откликнется в первую очередь, если понаблюдать за тем, что ребенка в этом лесу привлечет, то это, конечно, будут красные мухоморы. И цвет их, и величина, и весь антропоморфный, максимально (хотя и схематично, мультипликационно) близкий человеку, гномический их вид вызывает у детей, не "просвещенных", на тот предмет, что сии грибы есть де "яд-отрава", чистый восторг. И если детям не запрещать, то те, конечно, наберут полное лукошко мухоморов, и, вероятно, попробуют на вкус (который, правда, им вряд ли понравится просто потому, что никакого особого вкуса у обсуждаемого гриба нет. Это не яблоко, не груша, не банан - особенно банан, о коем речь пойдет во второй главе). Однако такое - не только пробование на зубок, но и сам сбор мухоморов детьми - вряд ли может быть допущен взрослыми. Едва ли существуют специальные исследования по данному вопросу, но если бы таковые имелись, то, весьма вероятно, выяснилось бы, сколь существенна психологическая травма, наносимая ребенку взрослым, возвещающим, что "мухоморы - яд, отрава. От них можно умереть". Забегая немного вперед, процитирую по книге "Poison: sorcery and science, friend and foe" ("Яд: колдовство и наука, друг и враг"), Leipzig, 1987:

Случаи отравления Amanita Muscaria ...крайне редки, поскольку яркие красные шляпки признаются почти всеми, как синоним "яда"...Сырые грибы содержат всего 0,0002 процента мускарина, тогда как целый ряд поганок, которые вызывают симптомы сильного отравления , фундаментально отличающиеся от мухоморного, содержат гораздо большее количество мускарина: Boletus satans, Clitocybe rivilosa, Amanita pantherina...

Можно без особого преувеличения сказать, что тут взрослые демонстрируют детям один из самых ярких и самых ранних примеров шизофрении - которая в той или иной степени и форме пронизывает всю вообще жизнь современного человека урбанистического - и заражают этой раздвоенностью, этим расстройством своих детей. И особенно зловеще, я бы сказал "цинично" это выглядит и звучит буквально в самом "лоне природы". Фактически же имеет место следующее: нынешний малыш, как правило не бывающий в лесу до трехлетнего возраста, тем не менее прекрасно знаком с веселыми, нарядными, красно-белыми в "горошек" грибочками по их многочисленным представителям, т.е. депутатам в домашнем и детсадично-дворовом обиходе: в виде вышивок на собственных ползунках-распашонках, костюмчиках и шапочках, в виде игрушек-погремушек, в виде изображений в книжках сказок, мультиках - где мухоморы, сочные, радостные, жизнеутверждающие, крупные, ядреные, присутствуют обязательно и на видных местах; в виде-форме кухонных солонок; в виде непременных бесчисленных грибков над дворовыми и детсадовскими песочницами. Все эти яркие, домашне-дворово-садовые грибные символы годам к трем, т.е. ко времени первого похода в настоящий лес уже освоены ребенком, впитаны в кровь-мозг, если не с молоком матери, то все равно весьма сходным образом ( кстати, идиома образцового здоровья - "кровь с молоком" - может быть легко и без всяких натяжек визуализирована именно в виде маленького крепыша-мухоморчика). И связаны эти символы в детском мозгу-крови с чем-то добрым, родным, греющим, защищающим, хранящим, радостным, привычным и, в то же время - сказочным, таинственным, необычным, праздничным, новогодним.

И вот, когда малыш, воспитанный таким образом - что называется, вприглядку, т.е. без слов и комментариев, а на одном зрительно-осязательном ряде с несомненно положительной "доброй" подкладкой - входит в настоящий, как в книжках, как в кино, лес, для него, ребенка - безусловно и напрямую сказочный, и видит там красно-белых гномов, его спонтанная реакция - радости и узнавания - вполне предсказуема и прогнозируема. И естественным продолжением этой детской реакции будет желание немедленно подойти - трудно сказать к "оригиналу" или "дубликату" - сорвать, поднять, наклониться, приблизить к себе, потрогать, попробовать. Силы такой реакции придает и то, что мухоморы, особенно молодые, детеныши, едва показывающиеся из земли могут смотреться на природном фоне леса, состоящем из смеси множества неправильной формы мелких "деталей", из путаницы зелено-коричневого цвета как едва ли не инородные тела - точно настоящие рукотворно-разумные игрушки из магазина, точно "подарки", расставленные под елки-сосны-березы кем-то большим и добрым, Дедом Морозом, может быть, или волшебником из сказки. Или, напротив, может возникнуть неосознанное озарение, что елочные Деды Морозы суть слепки с природных подъелочных мухоморов. Такому восприятию способствует вместе с яркой окраской и округлая форма - особенно молодых - грибов, позволяющая принять их в первый миг за ... апельсины-мандарины, тоже прочно ассоциирующимися с праздником, особенно новогодним. Кроме того сюда примешивается и невольное - из-за явной антропоморфности, из-за частого произрастания семейками, из-за похожести на маленьких человечков или гномов - отождествление детьми этих грибов с самими собой, особенно, если ребенок в лесу имеет на голове красную в белый горошек панамку, "от клещей" или "от солнца". Сюда же - делая реверанс в сторону Фрейда-Юнга - следует добавить и неосознаваемые детьми 3-х лет (находящимися в так называемой фаллической стадии развития) сексуальные ассоциации. И эти ассоциации будут, по всей вероятности, различными у маленьких мальчиков и девочек. Научных исследовательских данных опять же нет, но вполне можно предположить, что мальчики переживают подспудное радостное отождествление с тем, что у них "есть", а у девочек, напротив, бессознательно актуализируется "комплекс кастрации" и "зависть к пенису" (любой популярный мифологический словарь свидетельствует о грибах как об одном из древнейших фаллических символов человечества; вагинальные грибные символы, правда тоже встречаются - лисички, волнушки, рыжики - но значительно реже) и, соответственно - желание обладать-завладеть-присвоить-сорвать.

И, наконец, здесь нужно сказать, что мухомор не является сущностью исключительно красного - различных оттенков - цвета. Красна только его верхушка (шляпка), а ножка, юбочка, пластины на внутренней стороне шляпки и точки на шляпке - чистейше-нежно-белоснежные. Можно смело предположить, что восприятие такого сочетания цветов лесной, небольшого размера, антропоморфной, отдельно-самостоятельной сущности бессознательно-суггестивно выводит на знакомую к этому возрасту уже многим детям волшебную сказку "Белоснежка и семь гномов" и одновременно работает на усиление "добрых" мухоморных ассоциаций, ибо в нашей, Евро-Азийской то бишь, культуре, географически совпадающей с ареалом произрастания мухоморов, белый цвет укоренен в исключительно положительных смыслах: "свет", "чистота", "мягкость", "непорочность", "невинность" (даже самое белое вино не может быть полностью обелено без возгонки в так называемый чистый спирт - бесцветную жидкость), "покровительство", "покров" (в научно-ботанической, точнее, в микологической терминологии и "юбочка" мухомора и белые пятнышки на его шляпке называются "остатками покрывала").

И вот, после всего этого комплекса сильнейших и ярчайших переживаний, проходящих у ребенка эмоциональным взрывом за какое-то мгновение и тотчас трансформирующихся в порыв, взрослый хватает его за руку и кричит или шепчет "страшным" голосом что-то вроде: "Стой, не смей рвать! Не подходи! Эти грибы нельзя брать! Мухоморы - поганки, смертельная отрава. Если съешь - умрешь!"

Все это проговаривается и вбивается уже в сознание ребенка на артикулированно-вербальном уровне тоже за одно мгновение и действует тем мощнее, что приходит без всякой подготовки, без предварительных разъяснений, которые прежде - дома, в городе - казались большинству взрослых просто ненужными. Вернее: большинству взрослых - до лесной встречи - и в голову не приходило специально просветить на сей предмет своих чад, носящих одежду с изображением мухоморов, укрывающихся цветными веселенькими одеялками с тем же изображением, глядящих перед сном на прикроватный настенный коврик с тем же мотивом, пользующихся чашечками-блюдечками, украшенными либо собственно мухоморными картинками, либо просто раскрашенными "в горошек" (то, что это самая детская и едва ли не лучшая для детей расцветка ни у кого из них не вызывает сомнений), берущих зубные щеточки , дабы чистить белые зубки внутри красных ротиков - из специальных подставок, промышленно выпускаемых в виде и цвете мухоморов; играющих в песочницах под такими же грибками...

Однако, если такой удар нанесен и запрет поставлен, то по возвращении из лесу домой взрослым следовало бы уничтожить( сжечь-разорвать-разбить-выбросить) и все то домашнее, что несет на себе изображение смертельных де "поганок". Но современный человек цивилизованный, человек городской, будучи последовательным шизофреником, так отнюдь не поступает. Это ему тоже не приходит ни в одну часть тела. Все возобновляется-продолжается как ни в чем не бывало. И дети вырастают, как правило, такими же расщепленцами. А можно ли, спрашивается, вообразить природного человека, дикаря - будь то чукча, будь то папуас - коих регулярно показывает цивилизованным людям один из их идолов - телевизор, который пользуется в обиходе изображениями-символами тех вещей и сущностей, которые он считает враждебными себе?

* * *

Как бы там ни было, описанный выше вариант шизофренического поведения взрослых относительно мухоморов в лесу (каковая раздвоенность, как и всякая прочая, ведет прочь от цельности и, в крайнем варианте может дать раковую болезнь, исцеляемую, по молве, тем же мухомором) и мухоморных символов на/в предметах домашнего обихода - еще не самый худший. Весьма часто имеет место такое "развитие событий", когда родитель, якобы для увеличения "воспитательного эффекта" своих слов, для убедительности-наглядности пинает не-винный мухомор ногой - точно мячик - держа при этом свое чадо за руку. Ладно бы - т.е. такое поведение можно было бы хоть как-то оправдать - если бы сам /рас/пинатель пострадал от мухомора: сильно отравился, побывал бы при смерти, потерял бы, погреб бы под грибом близкого человека. А то, в гигантском большинстве случаев, человек поступает так просто "по наговору", как зомби, как жертва общественного мнения - понятия не имея о свойствах и истинно вредности пинаемого. Делая так, /рас/пинающий сам, понятное дело, не ведает того, что творит: он не сознает, что он - такой большой и сильный - попирая ногой столь несравненно малого, слабого и безответного, на самом деле ставит себя и гриб на одну доску, уравнивается с ним, т.е. признает его силу, признает в нем врага-противника, иначе говоря - живую и едва ли не человеческую (пусть и нечеловеческую) сущность. С другой стороны, страшась "вреда" от Природы себе любимому, он будто бы избывает этот страх тем, что судорожно вредит Природе и - если не аборигенский бумеранг Австралии, то хантыйский "самострел" бьет в него и его детей.

Почему-то никто не сбивает (с пути) бледную поганку, волоконницу путайяра, вонючий или белый мухомор, рядовку тигровую или обыкновенные сморчки-строчки, яд коих несравненно сильней и опасней яда красного мухомора, что является фактом давно известным науке. Почему так? Да просто потому, что все это грибы незаметные, невидные, неказистые. Их и обнаружить труднее, и встречаются они реже - не выходят к человеку, в отличие от красного мухомора, не бросаются в глаза, не призывают. Их вид не подстрекает и не толкает на "кощунство-святотатство", не соблазняет поглумиться над красотой со сложным чувством выполненного человеческого долга и глубокого удовлетворения самых низменных инстинктов. Кроме того в этом ударе по мухомору ногой (бело-красная, упругая, сочно-волокнистая плоть, которая так и взрывается-разлетается от сильного пинка), на глазах у ребенка, со-держимого за руку, содержится и избывание собственного "детского страха" перед неведомым, непознанным заколдованно-заговоренно-табуированным, и на самом грибе осуществляется месть как собственным родителям и мнению общества, наложившим когда-то свой запрет, так и самому себе за трусость и неспособность преодолеть это запрет на свой страх и риск, переступить черту, за собственную боязнь отведать неизведанного, вкусить - здесь в прямом смысле - запретный плод. И, одновременно, в таком пинке присутствует намеренье "личным примером" запрограммировать на такое же поведение находящееся рядом собственное чадо.

(Есть одна весьма известная рыжеволосая ирландская певица Шенид О'Коннор, у которой есть песня под названием "Red Football" - "Красный футбольный мяч". И хотя эта певица выступает как феминистка и националистка, данную песню без особых натяжек можно рассматривать и в нашем человеческо-грибном контексте. Щемяще-мощную мелодию на словах, естественно, не передашь, слова (подстрочник) же таковы:

Я не красный футбольный мяч ,

Чтобы пинать меня по саду,

Я красный шарик с рождественской елки, и я хрупка.

Я вовсе не животное в зоопарке, хотя я предана тебе.

Я не крокодил, который жил в клетке, и из которого

Выбили весь дух тем, что без конца швыряли ему на

Спину монетки через маленькое окошко.

Я повторяю - я тебе никакое ни животное из зверинца,

Я не мальчик для битья,

Ты не смеешь со мной так обращаться.

Я не животное в зоопарке.

Моя кожа - не футбольный мяч для тебя,

Моя голова - не футбольный мяч для тебя,

Мое тело - не футбольный мяч для тебя,

Мое чрево - не футбольный мяч для тебя,

Мое сердце - не футбольный мяч для тебя.

Я не животное в зоопарке!

И я буду прыгать на каждого из вас -

Я не животное в зоопарке!

И я преисполнена решимости вскочить тебе на загривок

И покончить с тобой!

Ирландия - хотя там, конечно, тоже встречаются мухоморы - это далековато от нас. Чтобы взять пример "поближе", "погорячее", приведу в этих же скобках историю, рассказанную мне одним личным знакомым. Вкратце. В детстве он очень любил мухоморы...пинать. С родителями ездил на отдых в какие-то такие места, где эти грибы росли буквально полянами. И там он их футболил. Сам при этом будучи рыжим-конопатым. И уже после службы в армии, когда он переехал жить в большой город и, учась заочно в университете, подрабатывал где-то грузчиком, "сотрудники" вдруг принялись дразнить его "мухомором" - за белизну кожи в сочетании с рыжими волосами и конопатостью. Да так, по его словам, злобно, неотступно, что ему приходилось буквально драться с "обидчиками". Однако у этого человека хватило "ума" осознать происходившее в связи с собственной детской агрессией и пойти, наконец, на поклон к грибам и даже устроить им прием "на высшем уровне" - внутрь себя.)

Теперь, возвращаясь к тому, что было до скобок, следует заметить, что психологам пре-красно известно, что за святотатством (ощущаемым пусть, и подсознательно, как таковое тем, кто его совершает) обязательно следует вина - по типу похмелья - которую необходимо искупать-избывать или, по крайней мере, хотя бы "заглаживать". И вот, как раз широчайшее распространение мухоморных изображений-символов не только на мелких и носильных предметах повседневного быта, но вплоть до насаждения огромных рукотворных деревянных и металлических грибков в детских садах и на дворовых детских площадках, а то и до украшения ворот и фасадов самих этих "учреждений" может рассматриваться именно как процесс покаяния или "исправительных работ".

Тут, правда, возможно и иная - более широкая, что ли - точка зрения: "попросту" мухоморы велят людям все время смотреть на них, иметь их перед глазами как напоминание о чудесных силах природы, о том, что, быть может, сделало человека человеком (у известного нашего ученого-универсалиста В.В. Налимова в книге "Спонтанность сознания" выдвинута на полном серьезе гипотеза о том, что мухоморы, коих первобытные лесные люди поедали - изучая и пробуя "на вкус", "на язык" весь мир вокруг себя - благодаря своим психоактивным свойствам послужили тем самым толчком-ядерным ускорителем, который гигантски повысил или вообще "раскрыл" способности человеческого мозга и способствовал стремительному взлету воображения, созданию всевозможных символических систем, искусств и, главное - языка); они велят "почитать предков", почитать эту древнюю лесную "книгу" (ибо белые точки на красной шляпке могут вполне рассматриваться как первобытная тайнопись-шифр-информационный код-письменность-послание), чтить-помнить собственное детство в онтогенетическом смысле - потому и присутствуют эти изображения в городах чаще всего на всевозможных детских местах и вблизи-вокруг оных. (Ведь никакие иные широкоизвестные психотропы - ни конопля, ни дурман, ни кактус-пеотль - или "просто" опьянители типа виноградной лозы/грозди не используются и не красуются в качестве подобных детски-местных эмблем.)

Однако и это - при всеобщем заражении и поражении раздвоенностью - не спасает. Дети привыкают к этим изображениям, проникаются к ним добрым родственным чувством, а когда впервые приходят в лес... получают вышеописанный пинок, который гонит их дальше по этому заколдованному кругу или, иначе, по "ведьминому кольцу", каковой народный термин описывает любые грибы, растущие в лесу кругом-кругом. Самый радикальный выход из этого о-кружения - взять взрослому и просто съесть (или в одиночестве или на глазах у чада) этот гриб, а потом "все" про него рассказать. Или - хотя бы - не пробуя, не овнутряя, сообщить что-нибудь вроде: "Этот гриб не едят просто так, как другие. Видишь, какой он особый на вид, с первого взгляда понятно. Таких больше нет в лесу. Это волшебный и целебный гриб, им лечатся животные - медведи, лоси, волки - и люди от разных хворей. Но нужно знать как его правильно употреблять. А для этого прежде нужно подрасти."

Те же, кто отважатся попробовать мухомор, дабы выйти из "порочного круга", должны знать, что мухомор - гриб не только видный, но и честный: если съесть в сыром виде один-два гриба (чего все же лучше не делать), может просто начать поташнивать и, либо окончится рвотой, либо благополучно бесследно минует (вся "картина отравления", приведенная ранее в сноске, по книге "Наркотики и яды" является вопиющим несоответствием действительности или, по крайней мере, огромным преувеличением, будучи, видимо, следствием элементарного незнания, за которым опять же стоит боязнь перешагнуть табу-наговор о мухоморе) и вслед за этим, часа через два наступит подъем энергии, легкая эйфория (отдаленно похожая на алкогольное опьянение, но без дури и всех неприятных сопутствующих, побочных эффектов и последствий спиртопития), которая может длиться от 4 до 12 часов, а у особо восприимчивых людей - до 24 часов. У некоторых, при опущенных веках могут ожить "образы" и сны будут чуть ярче, глубже и сильнее обычного. Кроме того обостряются рецепторы - особенно вкусовые, обонятельные и слуховые, именно в таком порядке - любая пища будет казаться невероятно вкусной, "райской", и съесть ее можно будет больше обычного, наслаждаясь каждым кусочком, каждой порцией. Во всем теле появится дополнительная сила при легкой поверхностной анестезии. Координация движений в дозах не являющихся крайне высокими (10-12 грибов и более) не нарушается. На следующий день, после пробуждения ото сна, который внешне ничем не отличается от обычного, всякое похмелье отсутствует и на целый день может сохраниться повышенная энергия. Желания тотчас повторить "опыт" не возникает.

Говоря далее об искупительно-исправительных работах взрослых в отношении лесных мухоморов, можно без особого труда представить себе ту - именно детскую - радость, которую пережил современный производственный человек без специального художественного или дизайнерского образования, когда открыл сколь гениально-здорово и просто сделать, например, солонку в виде мухоморчика. Дырочки, просверленные в шляпке для высыпания соли тончайшими струйками, уже с первого раза, от первого же использования побелеют от высыпаемой изнутри соли и функциональное - одним движением, одним махом, точно по волшебству - станет украшением и сущностью! Маловероятно, чтобы такой первооткрыватель-изобретатель (вряд ли язык повернется назвать его рационализатором) соберет сей "фокус" в фокус почти поэтического высказывания: " Этот гриб есть соль земли!", но что-то такое, пусть и безмолвно, подспудно, он наверняка переживет. Ведь ни с одним другим грибом подобный фокус - практически магический мимезис - не удастся в столь полной степени и форме.

Такого - назвать его эвристическим? - восторга, скорее всего не будет у изобретателя "мухомористой" карандашницы, иглодержательницы или стаканчика для зубных щеток, однако в качестве "утешения" ему/ей можно было бы сказать, что как созерцание извне, так и употребление этого гриба внутрь ведет к повышению красноречия и свободы высказывания, может заменить в медицинском плане иглоукалывание и способствует очистке-отбеливанию зубов.

Интересно было спросить членов "художественного совета" или "производственной комиссии" какого-нибудь завода, который выпускает серийно солонки, стаканчики, полотенца, коврики, одежду и т.п. с мухоморной символикой - мол о чем они думают во время сессий, обсуждения-утверждения таких проектов, предоставляемых им на рассмотрение художниками и дизайнерами. Что, просто красиво? Или так принято? А как быть с синтетическими текстильными ковриками конца 50-х-60-х годов, которые выпускались в бывшем СССР в массовом порядке, и во многие дома попадали такие, кои несли на себе сказочно-мухоморные сюжеты чуть ли не на первом плане, и более чем в натуральную величину? Каково было влияние таких изображений на детей, для которых гигантские мухоморы были последним, что они видели перед засыпанием на ночь, и первым - при утреннем пробуждении? А как это воздействие трансформировалось во время, скажем, болезни ребенка, при повышении температуры, при балансировании на грани гриппозного бреда-галлюцинаций?

А как быть с "запретом на мухомор" тому взрослому, который вдруг поймает себя на том, что объявляет сей запрет во время семейной вылазки в лес по грибы, на каком-нибудь лесном пригорке, на привале, держа в руке солонку в виде мухомора, занесенную и "застывшую" над крутым яйцом или красной мякотью помидора?...

Существует боязливое, разумно-кондовое мнение и высказывание, что мол "внешность обманчива", что де "не красна изба углами, а красна..." известно чем. Но при внимательном взгляде окажется, что обманчива сама эта трусливая мудрость - опыт, и не только старцев-ясновидцев, показывает, что во внешности полностью представлено все нутро, т.е. внешность является "полпредом" внутреннего. Стоит обратиться - если требуется научная доказательность - хотя бы к физиогномике или языку жестов, кои активно используются в психологии, психиатрии и криминалистике. Истинная красота внешняя не может существовать без внутренней доброты и добротности. Эстетический восторг от созерцания внешности либо обусловлен внутренним ликованием, силой и светом, либо рано или поздно приведет к таковым. Мне лично в детстве всегда было жалко проходить мимо мухоморов - хотя я ничего точно не знал об их внутренних свойствах, о целительных и психоделических. Хотя, что значит не знал? Я ведь читал в сказках об их волшебности, видел в мультфильмах - мог бы и догадаться, т.е. перевести на более повседневный язык. Я недоумевал - примерно так же, как недоумевал по поводу того, что революционные матросы и крестьяне могли, скажем, руководить банками и отраслями промышленности - неужели такие вещи ни на что не годятся и должны быть причислены к "поганкам"?! Нет, они попросту не могут быть поганками!.. Да и что вообще значит это слово? И в чем его наговорная сила?

* * *

По-ган-ки. Пог-ан-ки. Поганк-и. .. Само это слово так или иначе связано со словами "поганый", "поганцы" (лат. - pagans) в значении "язычники", "не христиане", "нехристи". Тут есть смысл, есть за что зацепиться. Вряд ли можно серьезно оспаривать тот факт, что культура употребления красного мухомора у древних людей , населявших Евразию и Америку, возникла и существовала задолго до явления Христа народам. Достоверных научных данных относительно того какое "вино" пил Христос с учениками на последней (Тайной) Вечере, не имеется но то, что это был не грибной напиток, а скорее всего действительно виноградный, вызывает мало сомнений и еще меньше раздумий. Освятив таким образом натуральный виноградный пьянящий продукт (без возгонки не способный достичь крепости более 16 градусов) Христос как бы завещал людям именно вино. ОН не запрещал употреблять что-либо другое, он попросту не упоминал ничего другого - точнее ничего такого не зафиксировано в текстах канонических Евангелий. Однако ЕГО последователи, сами апостолы (в особенности фанатичный, "перековавшийся" ап.Павел) и их последователи сделали это сами "за него". Точно так же как они пили "за него", и как до сих пор поступают все церковные люди. Характерно и мало обдуманно именно это - "за него". К специфике употребления алкоголя относится тот, едва ли кем из пьющих осознаваемый момент, что поднимая бокалы с воодушевляющим (spirit-спирт-дух) напитком в них и произнося тост, пьющие всегда заявляют, что пьют за что-то или кого-то. Т.е. имеет место непременная переадресация-отстранение себя и как бы оправдание пьянства - будто употребляя вино люди чувствуют вину за это перед кем-то или чем-то, за себя перед собой - в конечном итоге, вероятно перед Богом, за то, что употребляют сей божественный дар всуе, непотребно, и во зло. Нет, чтобы произнести тост в честь того, что внутри бокалов. Короче - выпить вина за вино. Но, по всей видимости, спирт, не приводя к расширению сознания, не являясь психоделиком, не может подвести пьяниц к таким открытиям.

Бессознательная вина за пьянство, очевидно, столь велика, что потребление этого вещества пришлось в высшей степени институализировать и возвести аж на Царский-Божественный престол в качестве символической божьей крови. То, что это по самой сути языческий акт - питие крови - всячески тщательно скрывается "церковниками" всех рангов и посвящений и рядится ими во всевозможные камуфляжные ризы. "Стыдно" здесь, видимо, и само сочетание - символическая кровь - поскольку этот "символ" пьют-таки, принимают внутрь совершенно чувственно под видом ложечки разбавленного вина, и это является самым-самым центром Православия, это его святая святых. И в церковной практике приятию из рук священника крохотной ложечки разведенного водой красного вина (вино тоже, заметим, красное), предшествует пост, молитва и, главное, покаяние. Ох уже это о-каянное вино!...

Если сказать человеку, который регулярно причащается во Храме, что он может без особых натяжек быть назван "кровопийцей", тот несомненно взбунтуется (если он не истинный святой, не юродивый) - выразив этот бунт либо агрессией, либо "смиренным" уходом.

Что же касается язычески не-винных культур, то в них употребление красного мухомора и его культ в качестве проводника от Божества/к Божеству сопровождается откровенным, а не символическим поеданием священного тотема-хранителя рода-племени. Чукчи, камчадалы, эвенки, ханты-манси, ненцы-самоеды и т.п. убивают и едят Оленя (в прежние времена у жителей тундровой зоны, где мухоморы уже редки и малочисленны, один такой гриб обменивался на целого оленя), Медведя, Моржа, Кита. При этом охотники - и на оленя и до мухомора - знали, что их ожидает та же участь. И они жили себе, не дергаясь, не помышляя о Спасении в христианском смысле (т.е. в том, чтобы попасть в Рай, на "вечный курорт", в застрахованное на все "сто" место). Поедая "волшебные грибы" - подножные дары Леса, который вообще священен, пожирая этих таинственных детей Неба и Земли и таким образом роднясь с ними, лесные люди получали знание, что с этого момента имеют место-представительство-заступничество и в царстве грибов - т.е. одновременно и в Подземном и Небесном мирах.

Известно, что первая стадия любого "трансового", трансцендирующего опыта с участием природных психоделиков (мощный ЛСД сюда не входит, ибо это - синтетика), особенно грибов, характеризуется попаданием в "видении" в мир грибов, где те показывают себя человеку: танцуют, корчат рожицы, говорят своими голосами, обучают очарованного созерцателя языку жестов грибного тела; либо имеет место отождествление в восприятии с вос-принятым грибом, иначе говоря человек превращается в поглощенный гриб или гриб очеловечивается, сохраняя черты личности воспринимающего. Существует даже "квантовая" поговорка на сей счет: "Так поглощен грибами, что поглощает их" или "Грибы меня так поглощают, что я их поглощаю". Смысл этой стадии - как бы уплата вступительного взноса, договор, подписание контракта (причем без каких-либо условий, пресловутая фигура Дьявола, которая "покупает" твою "душу" не появляется, не визуализируется; все происходит без посредников, непосредственно - видения "архетипов" могут возникать или не возникать на более продвинутых стадиях грИбли в "потустороннее", то бишь в себя). Затем, после подобного "пропускника" возможно все, что угодно - в зависимости от личной силы, интересов и намерений грибоеда и, конечно, от силы и возможностей гриба.

По собственному опыту могу сказать, что особо далеко за врата этого пропускника с мухоморами продвинуться вряд ли можно - особенно, что называется человеку "непродвинутому": я вылетал из тела, видел себя со стороны, т.е. из-под потолка комнаты, где лежал уткнувшись ничком в подушку, попадал в утробу своей беременной в то время жены, превращался в будущего ребенка, узнавал его пол и дату рождения и рождался сам, чувствуя себя беспомощным младенцем в "мокрой луже" (в "действительности" таковая отсутствовала) при полном сохранении взрослого сознания, которое "вот-вот" уйдет в забытье, в самом схематичном виде мне было показано (оказывается это меня живо интересовало!) соотношения сил в тогдашнем августовском, 1991 года , путче и предрешенный его исход; я также видел расположение мировых религий ( в виде пирамид-пространств разного цвета и разной светимости) и их значимость-близость по отношению конкретно ко мне (возможная интерпретация: мой религиозный опыт "прошлых жизней" или тот, что заложен в генетической памяти).

Однако сам момент становления мухомором в ряду прочих, стоящих друг к другу плотно-плотно, тесно-тесно, я бы сказал, сплоченно, плечом к плечу, ратью, и ощущение собственной чистоты, свежести, силы, упругости были для меня лично наиболее сильным и ярким переживанием.

Столь же интересен был, правда, и процесс обратного превращения из гриба в человека, так называемый приход в себя: какой-то великий непререкаемый (скорее всего мой собственный "внутренний") голос возвещал, точно с Небес, мою фамилию (видимо, так мое "я" хотело быть однажды окликнутым), как на перекличке или на армейской вечерней поверке - и тотчас "мухомористость" начинала стекать с меня как с гуся вода. Сначала появилась - или вспомнила себя - моя голова, но при этом было полнейшее ощущение, что она растет на грибной шее-ножке. Затем "проявилась" и человеческая шея, и оставшаяся грибная "юбочка" ощущалась какую-то секунду и "как таковая" и как человеческие плечи. Затем плечи полностью очеловечились и некой волной - с непередаваемым ощущением той же упругости, свежести, здоровья, чистоты и мощи - все остававшееся грибным тело вздрогнуло, и я полностью вернулся в себя, человека, вскочил на постели, где лежал с закрытыми глазами и сию минуту пересказал свой "опыт" находившейся рядом жене. Был и "остаточный эффект" - уже полностью вернувшись, и с мгновенной трезвостью осознавая, что "я это я", глядя на какую-то из складок белого пододеяльника и совершенно понимая, что это именно складки пододеяльника, тем не менее, каким-то "чудом", двойным, но отнюдь не раздвоенным, не двоящимся, не "смазанным" зрением, а, я бы сказал, зрением, доведенным до предела разрешающей способности - тем зрением, что обычно называют "поэтическим" или "метафорическим" - видел, что постельная складка есть одновременно и "последний мухомор", машущий мне "на прощанье" шляпкой, кланяющийся на ножке. Вскоре вслед за этим меня с чудовищной силой вырвало - однако вовсе не так мучительно, как рвет при отравлении алкоголем - в подставленный женою почему-то красный пластиковый тазик, в котором я в тот миг - при появлении на красной поверхности специфических брызг (а мой желудок был практически пуст к тому времени) - вновь увидел мухомор.

Однако, следует пояснить, что доза, принятая мной, в русле "поиска вслепую", была чрезвычайно высока - 9 или 10 грибов, из которых четыре были размером с чайное блюдце, а один - с обеденную тарелку. Они были мелко нарезаны, залиты водой и настояны в течении 4-х дней. Тогда я еще не узнал-не открыл, что при простой подсушке весь яд, мускарин, вызывающий рвоту (и больше, правда, в этой дозе никак не действующий) - испаряется полностью.

Вино-водка-спирт никогда не дают подобных отождествлений: ни с самой выпиваемой жидкостью, ни с виноградной лозой-гроздью - белая горячка с ее мелкими чертиками и чудищами типа адских крокодилов мучительна невыносимо и воспринимается сугубо "негативно". Не дает этого, надо признать, и конопля - будь то в форме листьев (марихуана), или в форме солки (гашиш). Неартикулированные видения узорчатых листьев или волнующихся конопляных полей бывают, но они редки, "индивидуальны" и переживаются именно как видимый-виденческий объект, пусть и сугубо субъективный.

С грибами все обстоит иначе, видимо потому, прежде всего, что эти сущности, как уже замечалось, суть наиболее антропоморфны, наиболее близки к человеку, пусть хотя бы одной своей формой... Кстати, большинство так называемых "видящих", "экстрасенсов" видят-воспринимают ауру человека как грибовидное светящееся образование, и в этом, в общем, нет ничего удивительного.

В любопытной, хотя и не бесспорной классификации различных изменяющих состояние сознания веществ, выдвинутой Тимоти Лири, алкоголь характеризуется следующим образом:

Уровень пустоты является первым энергетическим уровнем познания. Его можно достичь с помощью наркотических средств: барбитуратов и большого количества алкоголя. Этот уровень можно пережить во время культа смерти, самоубийства и ритуального убийства.

В этой классификации ничего не говорится о мухоморах, но мне представляется целесообразным и уместным привести и остальные ее пункты:

Уровень эмоционального онемения вызывает среднее количество алкоголя. На этом уровне действуют: психиатрия, католицизм, пропаганда и суеверия.

Уровень сознания "Я" достигается при употреблении психостимулирующих средств. К этому уровню ведут: психология, протестантство, иудаизм, проповеди и исполнительское искусство.

Уровень сознания чувств может быть достигнут с помощью психоделических наркотиков, прежде всего, марихуаны, которая считается специфическим средством достижения этого уровня. Этот уровень может объяснить неврология, а постичь его можно посредством философии дзен, через христианство и состояние сатори. К нему приближают человека танец, музыка и песня.

Уровень соматического сознания - его можно достичь с помощью любого психоделического наркотика, сильнее марихуаны. Специфическим "проводником" на этот уровень является гашиш. К этому состоянию приводят тантра-йога и кундалини-йога. На соматическом уровне сознания возникла живопись Босха. Процесс отречения и аскеза осуществляется на глубине соматического уровня.

Клеточный уровень сознания достигается с помощью более сильных психоделических наркотиков, таких как ЛСД, мескалин и псилоцибин. Единственная религия, которой удалось достичь этой глубины сознания, является индуизм. Из всех наук только биохимия может определить и объяснить этот уровень, в котором также лежат корни древнего индийского искусства.

Атомарно-электронный уровень сознания пробуждают самые сильные наркотики - ЛСД, СТП и ДМТ. Объяснить это явление могут только физика и астрофизика. Религией этого уровня сознания является буддизм. Из видов искусства к нему приближаются электронная музыка и игра психоделического света.

Таким образом, основываясь на собственном опыте и опыте нескольких моих личных знакомых, а также подключая сюда "исторические" свидетельства о берсеркерах и историко-этнографические - о сибирских шаманах, я бы сказал, что в вышеприведенной, во многом сугубо лирической классификации, мухомор должен встречаться в двух ее пунктах: в пункте 3 как средней силы психостимулятор, способствующий осознанию "я" (берсеркеры) и в пункте 6, как психоделик, способный в высоких дозах стоять в одном ряду - хотя и чуть "позади" - псилоцибина, мескалина, ЛСД, гармина-гармалина.

* * *

Далее, мне кажется было бы уместным привести свидетельства о мухоморе таких крупнейших авторитетов в области психоделической микологии как Р.Г. Уоссона и Т. Маккенны, как они даны в книге последнего "Пища Богов", которую издал в 1995 году Трансперсональный институт.

Теория Уоссонов о мухоморе

Гордон и Валентина Уоссоны - основатели энтомикологии (науки, изучающей употребление людьми грибов и собирающей знания о них) - первыми выдвинули мысль о том, что сома была грибом (в частности, что это был гриб с красной шляпкой и белыми пятнышками - мухомор, Amanita Muscaria, чрезвычайно древнее опьяняющее средство, до сих пор используемый тунгусскими племенами арктической Сибири).

Доказательства, собранные Уоссонами, обширны. Изучая эволюцию языков, связанных с обсуждаемой темой, прослеживая мотивы художественного творчества, а также вновь внимательно исследуя и истолковывая ведический материал, они пришли к выводу, что за тайной сомы скрывается гриб. Им принадлежит первое ботанически обоснованное, фармакологически грамотное исследование идентичности сомы. В другом исследовании Уоссоны обнаружили существование еще действующих шаманских грибных культов в горах Сьерра Масатека Оахаканской Мексики. Гордон Уоссон привез образцы мексиканских грибов Альберту Хофману - швейцарскому химику-фармацевту, открывшему ЛСД, и этим подготовил описание и выделение псилоцибина в 1957 году. Того самого псилоцибина, который, согласно моему утверждению, был причастен к возникновению человеческой саморефлексии на лугопастбищных угодьях Африки несколько десятков тысячелетий назад.

В 1971 году Гордон Уоссон опубликовал книгу "Сома: божественный гриб бессмертия". Там кандидатура мухомора представлена в самом полном виде. Уоссон блестяще развивает идею, что в тайне сомы замешан какого-то вида гриб. Он менее преуспевает в доказательстве того, что этот таинственный гриб и есть мухомор. Подобно многим из тех, кто и ранее пытался идентифицировать сому, Уоссон забыл, что чем бы сома ни была, это было потрясающей силы визионерское опьяняющее средство и не имеющий себе равных галлюциноген. Однако он вполне отдавал себе отчет в том, что европейская ученость сделала из сибирского шаманизма "образец" для всего шаманизма Архаичного и что мухомор давно использовался в Сибири для проведения шаманских путешествий и инициации шаманов-неофитов во всю полноту их наследия.

В результате открытий самого Уоссона в Мексике было известно, что другие грибы (не мухоморы) могли содержать визионерские опьяняющие вещества, но грибы псилоцибиновые считались феноменом именно Нового Света, поскольку никакие другие опьяняющие грибы не были известны в других местах. Уоссон полагал, что если сома - гриб, то грибом этим должен быть мухомор. Этот чрезмерный акцент на Amanita Muscaria присутствовал с тех пор во всех усилиях идентифицировать сому.

Возражения по поводу мухомора

Генетически и химически Amanita Muscaria крайне непостоянен: многие его виды не обеспечивают надежного экстатического опыта. Почвенные условия, а также географические и сезонные факторы влияют на его галлюциногенные свойства. Использование шаманом какого-то растения совсем не означает, что оно непременно должно вызывать экстаз. Многие довольно неприятные растения используются шаманами для самоопьянения и открытия "щели между мирами". Среди них - разные виды Datura, родственные дурману вонючему; древовидные Brugmansias, чьи свисающие цветы известны как прекрасные украшения пейзажей; ярко-красные и черные семена Sophora secundifolia; Brunfelsias;, а также средства для вдыхания через нос на основе растертой в порошок смолы Virola. Несмотря на их использование шаманами, растения эти не вызывают экстатического переживания, какое могло бы вдохновить на те восторженные восхваления, которые адресовали соме. И сам Уоссон понимал, что мухомор в этом смысле доверия не вызывает, поскольку сам он никогда не испытывал от него экстатических переживаний.

Вместо того, чтобы признать, что мухомор - маловероятный кандидат на ведическую сому, Уоссон пришел к убеждению, что должен существовать какой-то особый метод его приготовления. Однако не были найдены ни один ингредиент и ни одна процедура, которые надежно бы превращали зачастую неприятное субтоксичное переживание, возникающее от приема мухомора, в визионерское путешествие в волшебный рай. Самому Уоссону известно только одно необъяснимое и неповторимое исключение.

В 1965 в 1966 годах мы снова и снова испытывали мухоморы (Amanita Muscaria) на себе. Результаты разочаровывали. Мы ели их сырыми на пустой желудок. Смешивали сок с молоком и пили смесь, всегда на пустой желудок. Нас тошнило, некоторых рвало. Нас клонило в сон, и мы впадали в тяжелую дремоту, от которой, хоть стреляй, не разбудишь, лежали как бревно, даже не храпели, мертвые для внешнего мира. И хотя однажды у меня в этом состоянии и были живые грезы, однако не произошло ничего подобного тому, что было, когда я принял в Мексике псилоцибиновые грибы и не спал вообще. В наших экспериментах в Сугадаира (Япония) был один случай, отличавшийся от других, который можно бы назвать удачным. Рокуя Имадзеки принял свои грибы с mizo shiri - восхитительным супом, который обычно служит японцам завтраком, и при этом он подрумянил на открытом огне грибные шляпки, держа их на вилке. Когда он очнулся ото сна, наступившего по принятии грибов, он был в состоянии восторженного подъема. Часа три невозможно было остановить поток слов, которые он низвергал; он говорил без остановки. Суть его наблюдений состояла в том, что в этом нет ничего общего с алкогольным опьянением, это бесконечно лучше, не идет ни в какое сравнение. Мы не знали в то время, почему в этом единственном случае это так подействовало на нашего друга Имадзеки.

Химические соединения, активные в Amanita Muscaria, - мускарин и мусцимол. Мускарин высоко токсичен и, подобно многим холинэргическим ядам, активность его аннулируется инъекцией атропинсульфата. Мусцимол - возможный кандидат в вещества, вызывающие психоактивность гриба, описывался как простое рвотное и седативное. Воздействие мусцимола на человека в литературе не описано. (Невероятно, но очевидный шаг - испытание мусцимола на человеке для определения его психоделического потенциала, если таковой имеется, не был проведен. И этот факт опять-таки указывает на тот весьма своеобразный алогизм, в который впадает академический менталитет вблизи вопросов, касающихся самостоятельно вызываемых изменений в сознании).

Позвольте мне к выше описанному добавить свой личный опыт с мухомором. Я принимал его дважды. В первый раз это были сушеные грибы, собранные на уровне моря в северной Калифорнии. Моими переживаниями от пяти грамм сушеных грибов были тошнота, обильное слюноотделение и расплывание зрения. При закрытых глазах возникали пассивно плывущие образы, но тривиального и непривлекательного характера. Второй опыт был с сырым грибом величиной с тарелку, собранным на высоте 10 тысяч футов в горах возле Боулдера (штат Колорадо). В этом случае единственными эффектами были слюноотделение и спазмы желудка.

И наконец, здесь приводится отрывок из описания опьянения мухомором одного весьма искушенного человека, профессионального психотерапевта и нейрофизиолога. Принятой дозой была чашка тонко нарезанных грибов. Грибы были собраны в бассейне реки Пекос в штате Нью-Мехико.

"Я то и дело дергался, был весь в поту. Изо рта текла слюна. Я понятия не имел, как проходит для меня время. По-моему, я бодрствовал, а может быть, видел очень похожие на жизнь сны, то есть пребывал в чем-то вроде осознаваемого сновидения. Я лишь смутно слышал звучавшую музыку, а то и вовсе не слышал ее. Я сбросил одеяло: было жарко до пота, холодно до озноба, но мурашек не было. Меня охватило чувство необычайного покоя. Я находился в весьма необычном переживании. Оно не было похоже ни на что из испытанного прежде: термин "психоделическое" слишком широк, слишком всеобъемлющ, но это было что-то не совсем психоделическое. Все как бы было тем же, но совершенно незнакомым, хотя и выглядело как обычно. За исключением того, что мир этот был почти тенью (или каким-то квантовым уровнем) - иным, в каком-то жутком, глубинном и безошибочном смысле. У меня была атаксия (неспособность координации произвольных движений) и эйфория. Визуального материала было очень мало."

В связи с процитированным материалом хотелось подробнее остановиться на одной, едва ли не уникальной среди всех прочих издревле употребляемых человеком опьяняющих веществ, особенности мухомора. Его яд (если это слово вообще корректно применительно к сушеным грибам) полностью выводится из организма с мочой, что наверняка обеспечивает отсутствие "похмелья" и других неприятных последствий. Но это здесь, на мой взгляд и личный вкус - не главное. Моча, выделяемая после употребления мухомора (уже через 2 часа) психоактивна и "готова" для повторного употребления.

В мифологическом плане об этом явлении можно было бы сказать, что гриб, как предположительно самостоятельная и потому разумная природная сущность, проходя сквозь человека, стремится, точно сказочный колобок, уйти от него - обратно в землю. Но человек, находящийся в ином состоянии сознания благодаря воздействию этого же гриба, сие тотчас понимает и не "дает" ему уйти. Возможно это как раз то, что грибу и "нужно" (о человеке и говорить нечего, коли он идет на такой контакт). Гриб таким образом напрочь, до полного растворения-слияния внедряется в человека, который сам этого хочет (в скобках нужно заметить, что научно-химический механизм этого феномена должен, видимо, быть следующим: из весьма большого объема потенциально психоактивного вещества сушеных грибов, поступающих в мозг только после соответствующих реакций в желудке и кишечнике, мозг использует лишь ничтожную часть, либо не в силах "переварить" все остальное, либо "осознавая", что этого было бы слишком много и все остальное исторгается вон). Визуально этот процесс легко представить как круговорот, как зацикливание - сматывание клубка, как превращение самого человека в колобка, как закругление; как достижение безотходной "экологической" цельности по тому принципу, что при помощи современных технологий возведен в "принцип" у космонавтов, неделями и месяцами живущих внутри орбитальных околоземных и межпланетных станций. Т.е. употребление мухомора выводит человека на "космическую высоту", выводит, иначе и проще говоря, в космос, космизирует. Греческое слово "космос" по-русски означает "порядок". Т.е. "намухомориваясь", человек упорядочивается. Эта "игра слов" имеет прямые глубинные связи как с сибирскими шаманами, кои "садясь" на мухомор "улетали" в Космос, так и с частой мухоморной расцветкой детсадичных "ракет" - а не только "грибков" - а равно и с косметическими эффектами уринотерапии. О пользе и "чудесах" этой терапии написаны целые книги, где человеческая моча - в зависимости от ее консистенции и времени "сбора" называется то "мертвой", то "живой" водой. В вышеупомянутых книгах и руководствах приводятся - в соответствии с доминирующе-научным мировоззрением и доверием современного человека к цифрам и формулам - всяческие расчеты, пропорции и т.п.. Однако, может быть, "секрет" - в каком угодно понимании этого слова - успеха здесь в другом. Просто в том, что пия собственную мочу - то, что выходит низом, исторгается вон и имеет как бы по определению слегка неприятный запах и вкус - человек буквально поднимает свое низменное наверх, возвышает, сублимирует его, "спасает", уравнивает "низкое" и "высокое", "горькое" и "сладкое". Иначе говоря, человек не лечится (английское, например, "leech" - лечить, имеет еще одно значение - "пиявка"), он исцеляется, делает себя цельным, безотходным. В связи с этим и с не-винностью мухоморов приходят на память евангельские слова Христа о том, что нечистым является не то, что входит в уста, но то, что выходит из уст (т.е. слова, мысли, облеченные в вербальную речь); ибо входя в уста, затем исторгается вон... Современные же священники-буквоеды, будучи приглашены для "освящения жилища" никогда не освящают и обходят стороной так называемое отхожее место - будто это и впрямь обиталище Сатаны, т.е. нечистого духа.

Говоря, в связи с практикой употребления мухомора, о верхах и низах, нельзя не отметить следующий важный момент: сборщики мухоморов, впрочем как и любые другие "обычные" грибники, вынуждены все время нагибаться-склоняться к земле, физически умаляться, иначе говоря, кланяться ей, "бить поклоны". Отправляясь в лес он/она в прямом смысле идет на поклон Земле-матушке и Природе-матери. Однако сборщики мухоморов, в отличие от "нормальных" грибников кланяются, конечно, гораздо ниже в метафизическом, что ли, смысле, ибо они обращают свое внимание на и берут то, что "никому не нужно", то, что считается бросовым-поганым. Здесь, как ни странно, воскрешается христианский мотив целования "прокаженных", и, кстати, даже в православной традиции имеется одна канонизированная юродивая "грибница", которая ругалась матом, а людям, шедшим в церковь, кричала, что мол те идут "грузди собирать" - т.е. бить поклоны.

За это умаление - в полном соответствии со сказочными архетипами - мухоморщики "взлетают" гораздо "выше" нормативных грибников, при том даже, что они могут иметь с мухоморов и "преисподние" видения.

Естественно, псилоцибиновые грибы, растущие в основном, на коровьем навозе и дающие гораздо более сильный "улет" и ярчайшие видения, заставляют человека в некотором смысле склоняться гораздо ниже - и в силу своих, большей частью крохотных размеров и, главное, потому, что экскременты вещь куда более табуированная, "страшная" и "отвратительная", чем моча, которая имеет цвет от серебристого до золотого. Однако мухоморы обладают в этом "со-ревновании" - на мой взгляд - несколькими преимуществами. Псилоцибинщик поедает порождения экскрементов существ иного биологического вида, тогда как мухоморщик пьет собственную мочу, т.е. в каком-то смысле самоедствует. Псилоцибин, используемый в психиатрии для лечения амнезии и докапывания до самых ранних, детско-младенческих "файлов", где может храниться память о травматических факторах, исцеляет, что называется на высшем уровне, действуя исключительно на мозг-сознание. Чтобы пойти на такую терапию (а равно и на ЛСД-терапию, на холотропное дыхание-ребефинг, на сеанс холодинамики и т.п.) человек должен, как минимум верить в преобразующую и целительную силу всех этих тонких и тончайших "материй" - сознания, осознания, восприятия, "прошлых жизней", кармы. Гомеопатические же дозы псилоцибина не "работают". Не действителен псилоцибин-мескалин-ЛСД и как "наружное". Мухомором, напротив, путем втираний-компрессов устраняют ревматизм, ожоги, язвы, свищи, а также используют его небольшие, не оказывающие влияния на психику дозы для заживления внутренних язв, рассасывания тромбов-бляшек, устранения астмы и, главное - как уже указывалось - для борьбы с раком. Псилоцибиновые грибы (как, вообще говоря, и все психоделики, включая марихуану) способны при правильном, т.е. "ненаркоманском" использовании приостановить, либо вообще прекратить рост и размножение раковых клеток - но только через "верхние этажи", через трансформацию всего мировоззрения, через смену ценностей, через приобретение Веры. Принимая по каплям или по чайным ложечкам вытяжку из мухомора, человек, взыскующий исцеления вовсе не "призывается" к столь радикальным трансформациям. Он, говоря образно, может себе спокойно сидеть под грибком, точно ребенок, укрывающийся от дождя или - что обязательно в случае онкологических больных - от солнца. Он может не бояться, что у него вдруг "поедет крыша" настолько, что ее придется "чинить". Но если, все-таки поедет, то вполне вероятно, что починить ее можно будет посредством более глубокого знакомства с тем же "грибком".

* * *

Здесь уже не раз отмечалось, что слухи о галлюциногенных свойствах мухомора, равно как и о его ядовитости сильно преувеличены. Повторюсь - чтобы иметь "галлюцинации" нужна весьма и весьма высокая доза, которой даже при желании не всегда удается достичь (время сбора, место, почва, характер леса, молодость-старость грибов плюс множество других "вводных", установить и учесть которые довольно сложно). Однако характерные и "самые лучшие" свойство этого гриба проявляются уже при малых и средних дозах: 1-2-3 небольших шляпки. Я имею ввиду уже описывавшийся прилив энергии, которую можно направить куда угодно, ибо она находится под контролем воли и разума, появление дополнительной физической силы (которая не является иллюзорной и не обманывает человека относительно его возможностей, как это бывает - по свидетельствам - от ЛСД, т.е. не возникает желания летать, выпрыгивая из окон высоких этажей, останавливать пальцем поезда и т.п.), ровная эйфория при обострении и "облагораживании" обоняния, слуха и вкуса, повышение приемлемости миропорядка одновременно - и это парадоксально - с усилением положительной оценки собственной личности, проступание в "себе и в мире" черт красоты, черт прекрасного, состояние глубокого внутреннего покоя - как от созерцания красоты-порядка вокруг, так и от сознания собственной красоты-силы. Никакого опийного "эскапизма", кокаинового "петушения" или гашишной быстрой смены модусов восприятия - от блаженства до страха. И все это может длиться от 4-х до 24 часов с вышеописанной небольшой дозы, в зависимости от субъективной восприимчивости воспринимающего. Эффект, как указывалось, может быть продлен, если человек пьет собственную мочу (или, в случаях высокой "продвинутости", исключительной близости-доверительности - мочу других участников "церемонии", что само по себе заряжает новыми братско-сестринско-племенными смыслами). Координация при умеренных дозах не нарушается, так что можно заниматься практически любой деятельностью.

Здесь нужно прояснить еще один вопрос - с викингами-берсеркерами. Никакой агрессивности и воинственности - подобно "водочной" - мухоморы не вызывают. Они просто дают возможность направить повысившуюся энергию - и если это танец, то на танец, если на длительный поход, то на поход, если на приборку квартиры - то до вылизывания самых дальних и запущенных углов и разбора "столетних" завалов, а если секс - то "тантрический". Если же еда - то а ля Гаргантюа, а если уж, в крайнем случае, бой - то как раз с бесстрашием, отвагой и яр/к/остью, характеризовавшим, по исторически свидетельствам, берсеркеров.

Показателен в этом отношении рассказ Бунина "Косцы":

Они сидели на засвежевшей поляне возле потухшего костра, ложками таскали из чугуна куски чего-то розового.

- Хлеб-соль, здравствуйте.

Они приветливо ответили:

- Доброго здоровья, милости просим!

... И вдруг, приглядевшись, я с ужасом увидел, что то, что они ели, были страшные своим дурманом грибы-мухоморы. А они только засмеялись:

- Ничего, они сладкие, чистая курятина!

Барин, дивящийся природной силе мужиков-косцов и, видимо, никогда не пробовавший ничего, кроме алкоголя да - спорадически - воспринятых "цивилизацией" гашиша-опиума-кокаина, не мог знать, что мухоморы (вкус которых в вареном виде действительно напоминает курятину) весьма способствуют в столь трудо-энергоемком деле как косьба. Мало того, что после мухоморного супа - этого бесплатно-бесценного подножного корма - косцы могут делать свое дело целыми часами без устали; грибы способны превратить столь однообразную маятно-маятниковую деятельность в веселый праздник и наделить ее всяческими необычными смыслами. Ну, например, косцам может казаться, что они завоеватели-грибы, богатыри красны-молодцы, которые косят вражеские зеленые рати налево и направо, от "плеча".

В этой связи могут по-особому заиграть два эпизода из произведения другого классика русской словесности, из пушкинской поэмы "Руслан и Людмила" (ведь упорно считается, что Пушкин был не просто эзотерически "одарен" как стихийный гений, но и "реально" был посвящен в различные тайные общества типа масонов и розенкрейцеров). Я имею ввиду, во-первых, эпизод с гигантской головой, торчащей из земли, которую Руслан срубает мечом и получает волшебную силу, а во-вторых, эпизод с Черномором (или, может быть, ЧерМномором, т.е. Красно-мором) и его командой из 33-х "витязей прекрасных"), которые появляются из пучины в "чешуе как жар горя".

Другие классические сказочные сюжеты при рассмотрении их с соответствующих позиций, могут оказаться тоже в изрядной степени "мухомористыми". Взять хотя бы "Красную шапочку". В нашем столетии этой сказке обычно дается фрейдистко-фаллическая интерпретация - и это неудивительно, поскольку сам Фрейд был знаком, кроме алкоголя, только с опиумом и кокаином. Однако сохраняя откровенную, несравненную даже с грибами-красноголовиками фалличность за мухомором, особенно молодым, можно привести дополнительные объяснения тому, почему серому Волку, проглотившему бездумно юную Красную шапочку так поплохело и, в конечном итоге, не поздоровилось.

Сюжет "Аленького цветочка" тоже сам собой подверстывается сюда. Тут и преодоление "чудовищного" запрета, и свойства мухомора "превращать и превращаться" - коими определенно не обладает опийный мак, на первый взгляд, казалось бы, более подходящий на эту "роль". Кстати, старые, "распустившиеся" мухоморы весьма похожи на диковинные красные цветы.

Как знать, может быть именно то, что мухомор с одной стороны совершенно доступен любому и юридически не запрещен как "наркотик", а с другой - является непременным компонентом-атрибутом, едва ли не красным предупредительным сигналом-вывеской-указателем границы волшебно-сказочного царства, делает его сбор и употребление столь невероятно табуированным и заставляет "нормальных", "серых" людей (точно серых, из песни Высоцкого, волков, неспособных перемахнуть через запретительную границу из красных флажков) обходить этот гриб стороной, а в худшем случае пинать или приобретать за деньги другие опьянители.

Не поразительно ли, что гигантское большинство из того поистине подавляющего большинства людей, которым регулярно нужно измененное состояние сознания (попросту и грубо говоря - опьянение), предпочитают достигать его с помощью алкоголя, приобретаемого за деньги и потребляемого из стеклянных, металлических и пластиковых емкостей с "цивильными" наклейками-надписями, кои в невероятном количестве замусоривают Землю?

Остается констатировать, что большинству людей требуется именно такое опьянение, которое дает алкоголь, т.е. оглушение-отупение и снятие самых поверхностных зажимов и запретов.

У того же Высоцкого есть песня под названием "Милицейский протокол" со следующими словами в ней:

Сначала пили у прилавка в закуточке,

Но это были еще цветочки.

Потом в скверу, где детские грибочки,

Потом не помню - дошел до точки.

И далее в ней же:

Ну, я как стекло был, то есть остекленевший,

Ну, а когда коляска подкатила,

В нас было грамм ... семьсот на рыло.

Едва ли где еще во всей русской литературе можно найти более краткое и емкое описание той ситуации, которую я пытался обрисовать выше множеством слов. Алкоголик, которому гораздо легче дойти до прилавка-гастронома-ларька, чем на свой страх и риск идти в "темный лес" (пусть и светлый от берез), приходит в остекленение от выпитого из стеклянной, произведенной на фабрике тары и проходит мимо того, что есть, что нужно есть и, наконец, стекленеет полностью, превращаясь не в живую сущность (как могло бы быть в случае общения с грибом из леса, вестимо), но в мертвецкий осколок стекла, лежащий бесчувственно на земле, пьяный, как говорится вдребезги, и его, точно стеклянный мусор подбирают "мусора" - в фуражках с красной окантовкой, называемые еще в "народе" красноголовиками.

Понятно, что человек, жаждущий такого предельного опыта (см. классификацию Лири, пункт1), не может относиться к расширяющим-просветляющим сознание и расцвечивающим жизнь грибным-земляным сущностям иначе, как к детским забавам, к недостойным внимания гномам-малышам. Парадоксальным и одновременно "логичным" является здесь то, что у "матерых" алкоголиков их собственные малыши-дети оказываются тоже, чаще всего оставленными без внимания, брошенными. Но еще более удивительно то, что многие алкоголики, зарабатывают себе деньги на пойло именно сбором и продажей - возле гастро/г/номов - грибов, и мухоморов в том числе!

Медикам доподлинно известно, что алкоголь ведет не только к выраженной деградации личности, но и к так называемой деградации лицевых мышц. К такому результату неспособны привести даже героин с кокаином, а уж о том, что употребление психоделиков (в том числе и сильнейших, таких как ЛСД, мескалин, псилоцибин, ДМТ, не говоря уже о мухоморах) никак не отражается на лице и всем внешнем облике человека - если только он сам не начинает украшать свою одежду и кожу психоделической символикой, уподобляясь в этом случае "дикарям", "детям Природы" и говорить нечего. К тому же ни мескалин, ни мухоморы нет потребности употреблять регулярно - ни каждый день ни через день. Ни о какой физической зависимости (и это медицинский факт) или абстиненции не может быть и речи. Возможны добровольные или вынужденные перерывы (допустим, засушливое лето) длиною в год или более. Что же касается так называемой психологической зависимости, то это - просто фраза-пугалка, порожденная современными власть придержащими фармакофобами другой рукой распространяющими по миру, скажем, "Герболайф", что в переводе означает просто "жизнь травы" или "жизнь/в зависимости/от травы". Психологическая зависимость существует у человека от всего, чем он себя окружает и с чем живет - от мужа-жены-детей, от любимой работы, от еды, от сигарет, кофе-чая-шоколада, радио-телевидения-газет и т.п. до бесконечности.

И тем не менее, возвращаясь к алкоголю, мир с упорством, заслуживающим лучшего применения продолжает поглощать алкоголь.

Понятно, что "вина" за массовое употребление человечеством вина лежит - хотя бы в самом первом приближении - на официальной рекламе-подаче и на промышленной обертке-упаковке: блестяще красивые, разнообразнейших форм стеклянные, керамические и пластиковые сосуды, сверкающие и мерцающие всеми "красками мироздания" этикетки, умело-суггестивное, т.е. попросту гипнотически-внушительное расположение на этикетках картинок и надписей. Человеку как бы предлагается широчайший выбор и многообразие возможностей. Кому не знакомы дискуссии о достоинствах того или иного винного вкуса или коньячного "букета", о "чистоте" той или иной водки? Но кому, положа руку на сердце - а точнее было бы тут сказать "на печень" - не ясно, что все это не более, чем "ловля блох" или, как говорят англичане, "расщепление волосков"? Ибо в основе всякого алкогольного напитка лежит та или иная концентрация вещества под названием "этиловый спирт", и действие самого "тонкого" сухого вина не отличается от действия самой "грязной" сивухи. Вся разница в количестве выпитого. Все дело в обстановке употребления, в обстоятельствах, в сервировке стола, если таковой вообще имеется. Алкоголь, в отличие от мухоморов, действующий мгновенно после принятия его "на грудь", тем не менее заставляет пьющего все время "добавлять". (Кстати, можно без труда спрогнозировать, что в насквозь алкоголизированном обществе те же мухоморы никогда не станут "популярными" именно из-за отсроченности минимум на 2 часа первых признаков действия. Хотя, фантазируя, здесь возможен, скажем, вариант "мухоморов в шампанском", когда сначала приходит легкое алкогольное опьянение, а затем надолго в свои права вступает мухомор, подавляющий шампанское или другое легкое вино и гарантирующий ненаступление похмелья.)

Хоть три литра коньячной мочи выпей - "космонавтом" себя не почувствуешь, а о самодостаточности-самоцельности, равно как и о цельности-исцелении алкоголизирующихся не может быть серьезной речи. И это при том, что многие алкоголики, стесняясь своих потребностей и пристрастия, любят называть "это дело" так: "Давай полечимся". Правда, эта фраза имеет и "правдивую" сторону, если помнить, что слово "лечиться" тождественно английскому слову "leech" - "пиявка". Частым результатом хронического пиянства является как раз цирроз печени.

Теперь, коли речь дошла до алкогольных фразеологизмов, нельзя, в связи с основным предметом данной речи, обойти вниманием фразу "Быть под мухой". Ее, собственно, можно констатировать - если не выходить за рамки сугубо алкогольного контекста - но о том, от чего и почему она имеет отношение к алкоголю можно только гадать и строить предположения. Одно из них, отнюдь не претендующее на истинность-основательность, следующее: человек, принявший алкоголь, некоторое (весьма краткое время в общей "картине отравления") ощущает подъем энергии и эйфорию, отдаленно напоминающие стабильное действие мухомора в малых и средних дозах. Т.е. выпивший алкоголя становится в известном смысле, "парнем с мухоморинкой" - параллель фразе "девушка с изюминкой", где изюм, естественно, сушеный виноград; и тогда на него, теоретически, как бабочки на яркий огонек, могут слететься и мухи. Идя дальше по этой зыбкой ассоциативной тропе, можно было бы попытаться представить сначала такую картину: на шляпке большого красного мухомора сидят в "трансе" ровно столько мух, сколько на сей шляпке белых точек. Причем сидят они как раз на этих самых точках, кои - скажем так - являются для них, этих бионических прототипов вертолетов, "посадочными площадками". Засиженный таким образом мухомор, превращается из красно-белого в красно-черный. Возможно ли такое? Вернее, возможно ли, чтобы этот гриб от природы - сохраняя свои "внутренние" свойства - имел такую окраске? Были ли бы у него в таком случае шансы стать любимым и наиболее частым детским и сказочным символом - о чем говорилось выше? Ведь доказано "наукой", что цвет, равно как и звуковая гамма, действует на самые глубинные слои бессознательного, действуют напрямую.

* * *

Далее, коли речь коснулась языка - в данном случае языка угро-финской семьи, считаюшейся учеными одной из древнейших - нельзя обойти вниманием следующий занятный факт (который, конечно, есть на первый взгляд, факт сугубо интеркультурной игры): на языке хантов, относящемся к той же угро-финской семье, мухомор называется словом ... "панк"!

Тут поставил исылта-ку перед собой две эмалированные кружки с теплой водой и бросил в одну из них засушенную пленку от гриба-мухомора, а в другую - сам гриб без пленки. Сильное галлюциногенное и одновременно наркотизирующее вещество было готово. Но все это только для него: пока пациент будет спать, ворожей должен бодрствовать, иначе пациент не вернется к небесному богу, или попросту умрет...

- Никакой русской кружки не должно быть, - вдруг спохватился ворожей. - Панк, - указал он на мухомор, - должен быть в деревянной чашке, в снеговой воде.

Известно, что к нам, в современный русский язык слово, звучащее и пишущееся идентично, пришло из английского языка. Оно означает подростка или молодого человека того или иного пола, который своим вопиющим внешним видом и особым поведением (в идеале не дотягивающим до откровенных правонарушений или имеющим место вне интересов юрисдикции) обращает на себя внимание, кричит своей кричащей внешностью-одеждой о своей "личности", иначе говоря "я-кает", ну и т.п., долго пояснять не нужно. Панк - это, можно сказать, вполне сознательный маргинал, активно, мухомористо заявляющий о своей маргинальности, о своем стоянии на "грани" и на пути-дороге "нормальных людей" в темном лесу современного большого города, в так называемых каменных джунглях. Настоящие мухоморы (кстати в перестроечном СССР была полупанк-рок-группа под названием "Мухоморы") тоже по преимуществу ведут себя в лесу, среди массы прочей растительности именно как маргиналы - вызывающе возникают, восстают на границе деревьев и людских тропок, а бывает, и целыми шеренгами, красно-белыми ратями выстраиваются, без преувеличения на километры вдоль лесозащитной полосы, отделяющей какое-нибудь злаковое поле от шоссейных и железных дорог; случается на участке длиной метров в двадцать встречается до тридцати экземпляров в ряд.

Словарь английского сленга и эвфемизмов, уже цитировавшийся, дает слово "панк" ("punk") отдельной статьей с восемью значениями, но этимологии не указывает. В этом месте вполне допустимо предположить, что это слово было заимствовано в свою очередь в английский язык из языка северо-американских индейцев, который считается доказанно-родственным угро-финским языкам Сибири. Тут существует и обратная связь особым образом работающая на высказанное предположение - сколь бы дерзким оно на первый взгляд ни казалось. Ханты - лесной народ охотников. Англичане называют своих охотников словом "hunters", а охоту словом "hunt". Стиль причесок панков (выбритые виски и гребни стоящих волос по центру бритой головы) несомненно "снят", пусть и неосознанно, с ритуально-боевых причесок индейцев. Краснокожих, то бишь. Этих самых мухомористых в мужском мире ребят, если судить по детским фильмам "про индейцев". Сюда же относятся панковские татуировки, "кожа" и "украшения". Один вид уличного панка - так же как и "панка" лесного - способен произвести ощутимый сдвиг в восприятии нормального человека, прохожего. И от того и от другого может, в крайнем случае, не поздоровиться.

Но городские панки на самом деле вовсе не так страшны как их малюют (был такой перестроечный жестокий романс со словами: "Вы такие несча-а-а-а-стные, панки! Нету ма-а-а-а-мки у вас, нету па-а-а-пки...") и совсем не так серьезны в своих намерениях, как ревнивые мужья с одной стороны и мафиозные киллеры - с другой. То же самое справедливо и о лесных панках - вреда и угрозы для здоровья от них несравненно меньше, чем от обыкновенных сморчков-строчков, неправильно приготовленных или, скажем, рядовки тигровой - не говоря уже о бледных п/ог/анках.

Уличный панк вызывающе "мухоморист" на вид. Лесной мухомор - столь же вызывающе "панковит". В некоторых воспитательных детских книжках и мультфильмах о войне грибов мухоморы изображаются именно такими панками, задирами-забияками.

Уличные панки в подавляющем своем большинстве очень молоды. Старые панки среди людей - исключение. Соответственно существует даже презрительное прозвище "старый мухомор" - человек как бы желает сохранить мухомористые свойства молодости-силы-дерзости и ведет себя соответственно, но окружающим-то видно, что он уже стар. Может быть, суперстар.

С мухомористой панковостью связано еще одно свойство: заявлено ЯНЬская, марсианская природа мухомора. Это опять же отнюдь не значит, что после приема внутрь в человеке просыпается воинственность и агрессия, свойственные алкогольному опьянению. Об этом уже говорилось выше.

Идя дальше-дальше-дальше, т.е. можно бы сказать и на х ... по этой мужественно-ассоциативной тропе, легко "увидеть" панк-презерватив, исполненный не только в мухоморных цветах, что называется "головка к головке", но и снабженный выступающими белыми точками (каковая производственная практика действительно давно существует "за бугром") для улучшения стимуляции женских чувствилищ. Идея эта предстает в богатстве культурно-ассоциативных деталей: соитие при участии, точнее при посредничестве такого презерватива актуализировало бы всегда присутствующие, но дремлющие в подсознании человека земные культы плодородия. Мужчина в этом случае становился бы ребенком-Эдипом в "царственной красно-белой мантии" и одновременно грибом, пробивающим Мать-сыру Землю и пробивающимся в нее, и весь привычный, урбанистически-постельный акт, становясь и в ином смысле половым (т.е. земляным) "автоматом" переносился бы в мифически-природное, дающее силы, питающее пространство (конечно, в идеале участники такого соития должны бы предварительно воспринять внутрь пару настоящих природных "панков") Это - естественная сторона.

Искусственная же, собственно человечески-культурная состояла бы в предотвращении природного исхода самим символом лесного плодородия (мухомор со шляпкой в диаметре 7 см дает около 575 миллионов спор), тонкой рукотворной пленкой, исполненной по образу и подобию и покрывающей пра-образ. Суггестивная сила подобного презерватива могла бы, мне кажется, быть очень внушительной, и молодежь могла бы считать если не честью, то "писком" применять такие презервативы. И это было бы в высшей степени своевременно и уместно в наше проСПИДованное время.

И слагаемые этого внушения могут быть для различных пользователей самыми разными: для панкующей молодежи превратить свой "болт" (sic, вот настолько уже технизирован-роботизирован современный человек) в мухомор означало бы бросить мощный вызов обществу, а при знании о психотропных свойствах гриба - помещающих его, грубо говоря, в модный сегодня среди молодежи наркотический контекст - сей вызов еще усиливался бы, и можно было бы, не боясь реальных детородных последствий, верить, что имеет место шаманский акт зачатия человека новой расы, панка нового поколения.

Для других, более взрослых и солидных молодых людей - бизнесменов, чиновников и т.п. - это могло бы стать просто пикантно-интимным средством глубокого ухода от прилично-общественной жизни, от дел, от практически приросших к лицу/телу социальных масок-костюмов-ролей.

Для третьих рекламой могла бы послужить весьма широко распространенная молва о целебных свойствах мухомора, который действительно устраняет вагинит, воспаление придатков и т.п.

Для четвертых привлекательным могло бы стать само "омухоморивание" того, что в сленговом говорении об "этом" называется - если брать сугубо растительные аналогии - бананом. Т.е. замена экзотического, импортного, тропического, хотя и наиболее распространенного фаллического символа на более близкий и родной, умеренно-северный, пусть и более экзотический в ином смысле (о бананах в связи с мухоморами речь пойдет специально в разделе П).

Заканчивая говорить о фалличности мухомора - опять же очень ярко выраженной - нельзя обойти вниманием и молчанием тот факт, что научно-микологически то место откуда растет этот гриб (впрочем и остальные грибы рода Amanita) называется вульвой/вольвой или влагалищем. Таким образом подверстывается еще один сильнейший и древнейший символ человечества - Андрогин. Будучи наиболее антропоморфным из статичных живых сущностей, грибы-мухоморы - правда в этом отношении не только Красные, но и Пантерные, и Поганковидные, и Порфировые и Серо-розовые, и Поплавки, и Цезарские, и Бледная с Белой поганками - наиболее ярко демонстрируют человеку в "естественных условиях" его то ли сбывшуюся мечту, то ли "утерянный рай". И до этого "рая", между нами девочками говоря, всего один шаг - через запретительную черту, висящую к тому же в воздухе, невидимую.

Парадоксальным и исполненным всяческих смыслов является тот факт, что мухомор, будучи единственным "ядом", среди прочих признанных и используемых людьми с древности психоделиков, требует от человека немного - совсем немного - смелости и смекалки, чтобы, обезвредив этот "яд" методом простой сушки, прийти к, я бы сказал, универсальным свойствам этого гриба, сравнимого по своей универсальности (из природных веществ), разве что с коноплей.

Однако конопля, используемая как средство, изменяющее состояние сознания - т.е. грубо и обидно говоря, как "наркотик" - хотя и не вызывает ни физической зависимости, ни абстиненции и, по фактам множества исследований не вредит здоровью (по крайней мере несравненно меньше, чем такие широко распространенные наркотики как героин, кокаин, алкоголь и табак) все-таки, при очень высоких дозах дает разбитость и то, что можно назвать "похмельем". А кроме того, она, будучи существом женским (психоактивны лишь женские растения), в отличие от сугубо мужского мухомора, быстро, тонко и "коварно" влюбляет в себя прибегнувшего к ней человека: окутывает-опутывает его своим дымом, своими волокнами буквально как те же веревки, ткани и обувь, производимые из нее оплетают, связывают, одевают и обувают человека. Психическая зависимость от конопли, заставляющая прибегать к ней регулярно, весьма высока и признана как факт. Но, может быть самое главное здесь - это то, что в современном мире конопля нелегально (всюду, кроме Голландии, Аляски, ЮАР и Марокко) приобретается за деньги. Однако даже те люди, которые отваживаются собирать ее на природе (в среднеазиатских степях и горных долинах, например) или выращивают ее либо дома, либо на приусадебном участке, лишают себя риска - не перед законом, но, самое главное, перед самим собой - не становятся следопытами-охотниками, склоненно-умаленными "челобитчиками", каковыми являются сборщики мухоморов. Ибо последние знают, что лес на лес, и год на год, да и день на день не приходится. Мухоморщики - если таковых вообще можно выделить в "класс" - в отличие от "коноплянников" ограничены во времени максимум тремя месяцами в году и, таким образом они, идущие наудачу, не наверняка, вступая в лес под деревья, вступают прежде всего в игру с Отцом-Лесом и Землей-Матерью.

В идеале такие люди должны приходить в лес с голыми руками - лишь с корзиной-ведром - и, отдаваясь на волю дико-темного леса, получать все блага от него, им удовлетворять все свои насущные потребности. Ибо нелепо, вообще говоря, идти по грибы с термосом растворимого бразильского кофе, с заготовленным дома, приобретенным в магазине провиантом, с портативным радиоприемником/плейером и, главное, с бутылкой/банкой какой-нибудь алкогольной жидкости, чтобы, посидев на привальчике у костерка и попив-поев, бросать или, пусть "экологично" закапывать объедки и стеклянную/жестяную/пластиковую тару из-под городских опьянителей в золу костра или под пенек-кусток.

Даже безоружным людям, "тихим охотникам" лес конца ХХ-го столетия от Р.Х. способен предоставить и кров и стол, с грибами на первое-второе и ягодами на десерт и, наконец - то, чем "лечатся" и "греют душу", те же самые красно-белые грибы. И контакт с мухоморами сам собой, исподволь учит многому; учит человека быть по-настоящему лесным человеком, вспоминать свою детскую первобытность. Есть и сугубо практические аспекты этой учебы: можно сделать украшение из этих самых грибов, которые сами на себе уже несут-демонстрируют идею декоративности - например ожерелье, которое будет смотреться очень "первобытно" и внушительно; с мухоморами в лесу можно не бояться переохлаждения, заблуждения, долгих переходов, ночевки в лесу или даже "диких зверей".

Естественно, речь идет преимущественно о Евро-Азийском лесе. А коли так, то по еще большему преимуществу - о российском, о русском. А коли уж речь дошла здесь до упоминания державно-государственных имен, то в связи с рассматриваемыми и так и сяк грибами, нельзя не коснуться их еще одного - политического, что ли - аспекта, который будет в данном рассмотрении последним.

Ранее уже упоминались бо-яре, как древнерусские богатыри-красны молодцы, прошедшие выучку у варягов и употреблявшие для повышения своей жизнеспособности, боевой силы-яр/к/ости красно-белые грибы. Впоследствии они выделились в "класс", занявший ключевые позиции в общественно-государственном устройстве Древней Руси.

Развивая эту мысль и подключая к ней тезис Льва Гумилева о пассионарности - которую, конечно, увеличивает красный Мухомор - можно выдвинуть предположение о том, почему древние русичи покинули "Киев" и двинулись на Север-Восток, все дальше-дальше-дальше. В приднепровских дубравах весьма мало мухоморов, тогда как в более северных и восточных регионах их "хоть косой коси". Более того, эти грибы в изобилии растут на всей территории нынешней России, вплоть до Полярного круга на севере и Чукотки-Камчатки на востоке.

На это предположение "работает" и книга уже цитировавшегося микологического авторитета Р.Г. Уоссона под названием "Грибы: Россия и история", вышедшая в 1957 году в год Красного Петуха по восточному календарю. Я, увы, не имел до сих пор возможности прочесть эту книгу (даже в каталогах крупнейшей в современной России Ленинской библиотеки она отсутствует) и не знаю, был ли знаком с нею, хотя бы косвенно, покойный Сергей Курехин - царствие ему грибное! - "купивший" всю страну своей передачей "Пятое колесо" от 17 января 1991 года, впоследствии много раз повторявшейся.

В ней - без деления на "шутку и серьез" - выдвигалась гипотеза, что В.И. Ленин, будучи в сибирской шушенской ссылке, ища там, как и всюду близости с народом, сошелся с тамошними шаманами и был посвящен в "тайну" употребления священного (для них) гриба - Красного мухомора. А так как мухомор изменяет сознание-мировоззрение главным образом тем, что усиливает потенциал, уже имеющийся в человеке, то неудивительно, что Ленин, и без того малый в высшей степени мухомористый, пассионарный, вернувшись из ссылки, принялся за свое "красное" дело с утроенной энергией. О шушенском периоде жизни Ленина сохранилось даже удивительное воспоминание Г.М. Кржижановского, где сказано буквально следующее: "Он был из нас самой ярко окрашенной фигурой".

Если принять эту гипотезу, то становится более понятным, почему непосредственно перед Октябрьским переворотом Ленин провел два месяца в Разливе, в лесной, изобиловавшей грибами местности - заправлялся как следует. И само время "красной" революции - октябрь - тоже, как бы, встает на свое место. И господствующая цветовая гамма коммунистически-пролетарских знамен, лозунгов и плакатов - белые буквы и эмблемы на красном фоне - тоже, будто бы, приобретает свой "исток" или, по крайней мере, обогащается еще одним смыслом. То же самое можно сказать и о цветовой символике последовавшей гражданской войны: Красные против Белых, Белые против Красных, поляризация традиционных цветов монаршей мантии, покров и покрой которой разошелся по швам, лопнул и разлетелся на куски от "пинка", нанесенного мировой войной 1914-1917 гг.

Конечно, подобные предположения вовсе, на первый взгляд, не добавляют привлекательности "божественному грибу бессмертия" (каковое товарищ Ленин приобрел весьма специфическим , т.е. очень человечным и простым путем усушки-мумифицирования в Мавзолее на Красной площади, а также путем "насаждения" в советских детских садах и дворах своих идолических изваяний - грибков-песочниц), однако здесь следует оговориться, остановиться-одуматься. Ибо, как уже не раз замечалось, мухомор лишь проясняет и усиливает то, что уже есть в человеке. Его отличие в этом от других психоделиков в том, что он действует еще и как стимулятор, направляющий силы личности не столько на достижение-постижение мистических глубин, "миров иных", сколько на мир повседневности. И если человек социален, то его социальная активность резко усиливается. А если он - художник, композитор, мыслитель и т.п., то он получает новые силы "творить и думать". Можно гадать и мечтать о том, что было бы, попади в Сибирь Пушкин, Блок, Врубель или Скрябин - список продлеваем до бесконечности. И можно лишь сожалеть о том, что царское правительство, не учитывая возможности такого поворота событий - в принципе весьма вероятного при ленинской контактности-коммуникабельности-"живости" - попросту не беря такую возможность в поле зрения и в расчет, не услало г-на Ульянова куда-нибудь на берега реки Чу, где гашиш вполне мог бы охладить его жажду деятельности, превратив его из революционера в созерцателя и даже, может статься, мечтателя, но - отнюдь - не кремлевского.

И самое в этой связи последнее: монументально-эмблематический памятник всего советского и всему советскому - "Рабочий и Колхозница" - спроектирован скульптором Зоей Мухиной. Зоя, в переводе с греческого, означает "жизнь", Мухина, в переводе с русского на русский, означает "принадлежащая или относящаяся к мухе". Таким образом вместе - "жизнь мухи" или "мушиная жизнь". (Весь народ в течении десятилетий сидел, точно мухи на мухоморе, в трансе-оцепенении от идей Вождя, иначе говоря на его голове-кепке; очереди в Мавзолей - суть телесно-физическое выражение этого явления). Молот боле всего похож - из природных вещей - на крупный гриб. Серп - это серп Луны, которой подчиняются все живые, наполненные влагой "таинственные" сущности; или это просто нож, коим срезают грибы, коих в России столько, что - как говорят в народе - "хоть косой/серпом коси" (И сам этот народ был десятилетиями в этой стране скашиваем как грибы).

А из природных вещей серп более всего походит на банан. Еще же точнее - на шкурку банана.

Глава 2. «Здравствуй, мальчик Бананан»

из песни героя по имени Африка

из х ... фильма "Асса"

В блистательном, невероятно, по своим временам (1969 г.) дерзком, почти откровенно антисоветским, и при этом безупречно общечеловеческом фильме "Бриллиантовая рука" есть один досадный недосмотр - досадный, потому что существенный: русский простак Сема, оказавшись впервые по профсоюзной путевке за границей, в стамбульском вавилоне, и - естественно -по ошибке попав в злачный квартал, поскальзывается на арбузной корке, теряет сознание и в "измененном состоянии" оного становится владельцем и нелегальным перевозчиком "золота-бриллиантов".

Если бы не-досмотр, о котором идет речь, был досмотрен по всем (таможенным) правилам, то можно было бы убить еще одного "зайца": будь на месте арбузной корки банановая шкурка, идея неспособности советского человека устоять перед зарубежной "экзотикой" (искушающей его невиданными, "райскими" и запретными плодами, ибо бананы в тогдашнем СССР считались классическим дефицитом), выступала бы четче, а идея контрабандизма обогатилась бы еще "наркотическим" планом. Нет, не "планом", в смысле жаргонно-русского названия конопли для курения, а просто планом - содержанием, аспектом, нагрузкой, коннотацией и т.д. Это было бы тем более уместно в упоминаемом фильме, поскольку там подобный план присутствует почти с издевательским цинизмом в "Песне про зайцев", которую насильно опоенный коньяком и водкой с пивом герой Никулина, поет в ресторане: "Косят зайцы траву, трын-траву на поляне и от страха все быстрее песенку поют" (не о конопляных ли "зайцах", нелегальных сборщиках среднеазиатской конопли, задолго до смехотворной айтматовской "Плахи", шла в той песне речь? Не удивительно ли, что папироса с коноплей в России называется именно "косяком", а сама конопля - "травой"?)

Однако здесь речь не о конопле, а только о наличие явного наркотического пласта в любимой миллионами людей и по сю пору кинокомедии.

В уже упоминавшейся в первой главе книге "Наркотики и яды" из серии ЭПК кожура банана идет третьим номером в разделе "Малые психоделики". Первым номером идет конопля (марихуана), вторым - мускатный орех. Но здесь мы не будем рассматривать первые два пункта, поскольку марихуана как психоделик слишком хорошо известна и к тому же нелегальна почти во всем мире, а мускатный орех "неинтересен" не столько из-за своих неприятных побочных эффектов и популярности среди американских заключенных, сколько из-за отсутствия на нем понятных и близких современному цивилизованному человеку "культурных наростов" - из-за отсутствия, иначе говоря, легенды-молвы о нем.

Итак, кожура банана. Во всем вышеупомянутом энциклопедическом томе упоминание об этом, я бы сказал, сверхмалом психоделике, сводится, единственно к указанию на него в перечне из 3-х пунктов. Более ни слова о нем ни сказано. И тут не ясно -либо из-за его ничтожно-"безопасного" эффекта, либо из-за доступности практически каждому жителю планеты - дабы те не "съехали" на бананах. Не "поскользнулись" бы, точнее говоря, на банановой шкурке, каковое выражение теперь приобретает определенный, точнее, вполне определенный и, одновременно, двойной смысл - двоится, расплывается - что как раз характеризует в той или иной мере действие любого природного психоделического продукта. Поясню еще чуть подробнее - "поскользнуться на шкурке банана" (в "прямом" смысле это довольно часто приводит к переломам конечностей, сотрясению мозга, потере сознания и даже к несчастным случаям с летальным исходом, если имеет место на проезжей части) может выступать синонимическим эвфемизмом для первого, вступительного шага-взноса в мир измененных состояний сознания, обеспечиваемых психоделиками - веселым жаргонизмом для того явления, которое крупнейший идеолог психоделизма Тимоти /де/Лири/й/ называл термином "дроппинг аут" - т.е. выпадение из стереотипного, наговорно-привычного, общепринятого поведения.

В рассмотрении бананового шкурничества нас будут интересовать главным образом культурные ассоциации и контексты, а не собственно "наркотическое" воздействие, которое если и есть, то кажется безобидно-детским по сравнению с другими "вещами".

И первым пунктом этого рассмотрения будет, конечно, проявление на данном предмете и уровне компенсаторно-справедливого закона сохранения энергии-вещества. Употребление банановой кожуры внутрь не может обеспечить резкого "улета" или "отключки", однако этот "недостаток" с лихвой восполняется буквально сногшибательным, высекающим из глаз искры и переворачивающим все вверх дно эффектом, который гарантируется поскальзыванием на бездумно оброненной кем-то предшествующим банановой кожуре, этой поистине самой скользкой вещью в современном урбанистическом мире. Если же на шкурке поскользнется человек, вышедший на улицу после того как "ошкурился" изнутри (всякое бывает, хотя и редко), то круг, что называется, замкнется и будет воспринят - если сознание сохранится - скорее всего как заколдованный круг или как ведьмино кольцо, автоматически-ассоциативно устанавливающее связь с миром грибов, располагающихся тоже на земле - пусть и не асфальтированной - и тоже обладающих свойством разлагаться, становясь от этого скользкой слизью.

Далее было бы занятно пофантазировать о дебатах на уровне парламентов/правительств отдельных стран-импортеров бананов или на уровне Европарламента/Американского конгресса и Интерпола либо о запрете на торговлю бананами, признаваемыми как наркотик; либо о том, чтобы обязать торговцев продавать бананы только в очищенном или сушеном виде, а шкурки свозить в особые места и там закапывать в землю - но упаси боже не сжигать! Точно радиоактивные отходы. Можно представить заботы по выделению для этих целей специальной статьи в бюджете, о создании специальных технологий по очистке-переработке-обезвреживанию шкурок, о создании новых рабочих мест, о проблемах с хранением очищенных свежих бананов и о новых ценах на сей, едва ли не самый дешевый и любимый из фруктов. Можно также представить протесты и панику со стороны правительств так называемых банановых республик, живущих практически единственно за счет выращивания и экспорта бананов, урожай коих - растущих там как трава - снимается круглый год. Можно помыслить о банановой контрабанде, банановом терроре и банановых войнах - и многое еще о чем в контексте раздвоенного, шизофренического, боящегося "даров земли" как черт ладана современного урбанистического человека.

Однако вряд ли такое в действительности возымеет место и силу, поскольку "наркотический" эффект бананов действительно смехотворно безобиден и ничтожен по сравнению с той же марихуаной (сравнение это идет на основе широчайших распространенности/популярности в мире того и другого). Эффект сей нужно, хотя бы мимоходом, описать: появление приятного тепла/жара в конечностях и груди, легкое расплывание зрения, несущественная релаксация на фоне повышенной общей активности, жар в лице, легчайшая эйфория. Эффект длится максимум 2 часа, наступая почти тотчас после принятия "дозы". Кроме того наблюдается эффект "чая с малиной" и расширение-освобождение грудной клетки и гортани, что не противоречит факту использования печеных в кожуре бананов в южных странах как средства отхаркивающего и противобронхитного, вообще противопростудного.

Таким образом банан, как и первоглавенствующий мухомор, обладает соматически целебными свойствами, где слово "соматический" имеет весьма отдаленное отношение к "соме", как божественному напитку древних ариев.

Химический состав бананов (мякоти) исследован учеными и доказано, что в них в небольших количествах содержится эндорфин (вещество, сходное с опиатами и имеющееся в человеческом организме), поэтому, якобы, люди, поедающие мякоть бананов в больших количествах более спокойны-умиротворенны и пребывают в хорошем добром настроении. Кроме того, видимо те же самые банановые эндорфины, либо какие-то иные соединения, имеющиеся в рассматриваемых плодах, активизируют так называемую шишковидную железу, анатомо-физиологически соответствующую "третьему глазу", что во лбу, промеж глаз. Это, теоретически, означает, что беспрерывно поедая бананы, можно этот самый "волшебный" глаз приоткрыть и начать видеть "иное" (кроме того есть газетные свидетельства, что у людей, употребляющих бананы перорально в неограниченных количествах все из-за тех же эндорфинов быстрее стареет кожа. В связи с нашим рассмотрением это небезынтересно, поскольку "бананоман", идя от мякоти, т.е. изнутри, все равно актуализирует важность кожуры - на собственной шкуре).

Что касается открытия третьего глаза, то может быть это и верно - но слишком уж растянуто во времени, по сравнению с использованием других психоделиков. Поэтому банан - т.е. его мякоть, может быть названа психоделиком "замедленного действия". Регулярное употребление шкурки, возможно, дало бы более быстрые результаты.

Обезьяны, для коих бананы служат едва ли не главной пищей, могут теперь рассматриваться (конечно, в русле эволюционной теории Дарвина, который сам был лицом подозрительно похож на гориллу) как существа, интуитивно стремящиеся прогрызться-прорваться к человечески-сознательному состоянию, развить свой мозг и т.п.. В таком случае бананы будут являть собою пару (хотя и несравненно более слабую) мухомору. На самом деле обезьянам, как и людям, следовало бы съедать банан целиком, со шкуркой - но как заставить их делать это, если одним из любимейших развлечений и "предметов гордости" посетителей зоопарков-людей является именно созерцание того, как обезьяна, вполне по-человечески, "с умом", ловко очищает бананы, перед тем как их поглотить. Обратная картина, имейся она, явно разочаровала бы и детей и взрослых.

Еще более строго говоря, обезьянам следовало бы есть печеные бананы, ибо психоактивные вещества - сколь бы их там ни было - выделяются из шкурки именно при термической обработке, при курении или варке. То есть, чтобы обезьянам "дойти" до этого в дикой природе, им следовало бы наесться в начале мощных психоактивных грибов (эволюцинно-скачковая теория Т. Маккены), чтобы это увидеть-понять, и чтобы овладеть огнем.

Либо обезьянам для "вразумления" нужно было бы сидеть посреди тропического леса, горящего в естественном пожаре от молнии-засухи, и вдыхать дым сжигаемых бананов. Но разве можно "требовать" такого от неразумных диких зверей? Можно, правда, предположить, что некогда хотя бы небольшая популяция обезьян, чудом уцелевшая среди "огненной геенны", лишившаяся в дыму и чаду сознания и пробывшая долгое время в таком "трансе", восстала-возродилась к жизни, точно птица Феникс, уже в новом качестве - преображенной, очеловеченной. И с этой-то популяции и пошел род людской. (Сюда примешивается и еще один сильный банановый смысл/символ - тоже, как и у мухомора, фаллический, оплодотворяющий, плодотворный, зачинающий и несущий жизнь. И эта, если так можно выразиться, сторона банана, крайне широко распространена и глубоко воспринята современной человеческой культурой).

Туземно-людское использование бананов в качестве психотропов, вероятнее всего происходило именно путем сидения вокруг племенного костра, в котором сжигались груды банановых шкурок, и "пьянящий" дым вдыхался самым естественным образом. Тут, правда, возможны два варианта: первый - открытие психоактивных свойств банановой кожуры произошло нечаянно-случайно, как побочный результат дикарски экологического акта избавления от отходов - и "мусорный дым" стал "священным воскурением", ритуализировался; пожиратели бананов-жрецы, стали жрецами. Второе - главную роль в обнаружении психоактивных свойств банановой кожуры могла сыграть так называемая генетическая память древолазающих предков, переживших некогда вышеописанный, гипотетический лесной пожар - прошедших, так сказать, крещение огнем и дымом.

Первый вариант, конечно, более рациональный и понятный нам, сегодняшним потребителям покупных бананов. Однако и он содержит некоторый элемент нечаянно-чудесного откровения. Ибо точно так, как давным-давно афро-американские аборигены могли неожиданно "прибалдеть" от бананового дыма из костра, могут это пережить и сегодняшние евроазийские, североамериканские и, в особенности наши, российские бомжи, у которых, естественно, нет денег на сознательную покупку бананов (хотя бы для невинного поедания мякоти), но которые часто ночуют возле тлеющих и дающих тепло мусорных куч, где банановых шкурок в наши дни может быть предостаточно. Вопрос в том, осознают ли такой эффект именно как эффект от бананов эти бездомные, деградировавшие почти до дикарского, едва ли не до "обезьяньего" уровня человекообразные существа: они ведь практически все время находятся в той или иной стадии алкогольного опьянения, а в промежутках между "этим делом" бродят по городским улицам, свалкам, помойкам, дворам, паркам-скверам точно самое настоящее племя новых собирателей - согнувшись, уткнувшись мутным взором в землю в поисках пустых винно-водочных бутылок, дабы в последствии сдав необходимое и достаточное количество оных, добыть деньги на одну-две полные бутылки. Вот если бы просветить бомжей по этому вопросу - скажем один только раз (этого вполне достаточно) расшвырять по всему городу множество листовок, кои сим собирателям непременно попадутся на глаза - можно было бы убить вновь тех самых двух "косых" зайцев: уменьшить потребление бомжами алкоголя, быстро подрывающего их и без того специфическое "здоровье" и очистить городские улицы-дворы-скверы-остановки от банановой кожуры, что привело бы к еще одной пользе - уменьшились бы случаи травматизма, такого нелепого и досадного по субъективному восприятию тех, кто больно, с "последствиями" поскальзывался на банановой шкурке.

Здесь возник бы еще один план-смысл: человекообразные, обезьяноподобные дегенераты-собиратели антиэкологичного стеклянного мусора, искусственного стекла еще на один шаг (вперед или назад?) приблизились бы к нашим общим - по теории Дар-вина - предкам и, сделавшись таким образом в глазах респектабельных, прилично-нормальных людей, существами иного биологического вида, окончательно перестали бы тревожить совесть последних, колоть им "глаза" (первые, вторые и третьи) и заставлять думать о социальном неравенстве-переустройстве. (Бомжи, кстати, зачастую являются продавцами грибов на импровизированных рыночках и, бывает, продают и мухоморы для "лечебных целей" - но делают это исключительно ради добычи денег на покупку алкоголя. В этих же скобках было бы уместным продолжить бананово-грибные аналогии : те и другие обретаются на земле, те и другие более чем одним значением связаны с вопросами пола, те и другие имеют яркую окраску и, если мухоморы служат красным "стоп-сигналом" в бессознательном "светофоре" городских людей, то желтая банановая кожура - особенно в коричнево-желтой уличной грязи или на белом снегу является переходным знаком "внимание!", мол здесь возможен переход в иное состояние, будь то посредством сотрясения мозга от поскальзывания, будь то от сознательного употребления внутрь). Тот же самый социальный проект можно было бы попытаться применить и в отношении малолетних токсикоманов-нюхачей, любителей растворяться в парах растворителей, лаков-красок-клеев.

Однако, я вполне отдаю себе отчет, что все эти по определению сладкие банановые мечты о "банановом рае" - утопия. Сей рай на нашей земле невозможен по многим причинам и, я бы сказал по первопричинам - самая глубинная из которых та, что бананы суть не наши природные плоды: они, в отличие от мухоморов, не растут у нас. И это существенно даже при том, что мухомор, будучи природно-географически самым северным из психоделиков, не может - благодаря современной инфраструктуре глобальных связей и поставок - тягаться по распространенности, доступности и количеству на "душу населения" с бананами. Самое же реальное препятствие на пути такого проекта - слабые опьяняющие свойства банановой кожуры, не способные отбить у бомжей охоту до алкоголя, который те, правда, вряд ли променяют и на более сильные, но обладающие иными свойствами "опьянители" (см. классификацию Лири в главе 1). Тем более не способен безобидно-детский банан перетянуть на свою сладкую сторону детей-токсикоманов, ибо краска-клей-бензин, все эти летучие соединения, именуемые в науке "делириантами" способны отправить целую группу нюхачей в космос совместного сновидения, знают (100 против 1) или не знают они о сходном "магическом" феномене, описанном в книгах Карлоса Кастанеды, и представленном там едва ли не венцом многолетней упорнейшей практики.

Глядя на вещи реально, трезво, можно предположить, что собирателями банановых шкурок, этими специфическими шкурниками, вероятнее всего могут стать интеллектуалы в возрасте от 30 до 40 лет - художники-философы-артисты - уже имеющие за плечами изрядный багаж "жизненного", религиозного и, весьма вероятно, психоделического опыта.

Эти люди, взыскующие "освобождения", "смирения", "экологии", "новой архаики", "братства", выхода из остро осознаваемой ими урбанистической шизофрении и знающие (если не по самим себе, то по слухам-книгам-фильмам) о провале глобального хиппи-хеппенинга, могут соблазниться самой возможностью новой модели поведения.

Тут тоже есть два варианта.

Вариант первый. Переодеваться в бомжа и таким образом умаляться, "смиряться", погружать, топить свой переразвитый интеллект в "низ" себя, в "тело" - разыскивая повсюду оброненные другими шкурки, склоняться к земле, бить поклоны, "спасать", "трансцендировать" в своем сознании-восприятии, а далее возможно и внутри, в собственном теле сей никому не нужный "мусор" и - одновременно - чувствовать себя, да и просто "быть" аналогом грибников в городских условиях. Греть интеллектуальную душу здесь могло бы еще соответствие современным постмодернистским философским идеям "ризомы"-грибницы, и не только соответствие, но еще и "творческое развитие" оных.

Вариант второй. Намеренно эпатировать-изумлять-"просвещать" публику прямо на улицах. Иначе говоря - юродствовать. Как? А так, что будучи прилично одетым - можно в модные, строгие бизнес-костюмы, можно и с женами в вечерних платьях с ожерельями из золота-серебра-камней, с серьгами и кольцами, можно и всей семьей, с ухоженными, ладно-бойкими детьми в современной детской одежде подбирать банановые шкурки на центральных улицах, вынимать их из урн ("Феникс"!), выпрашивать кожуру у людей, поедающих бананы, как теперь часто бывает, прямо под открытым городским небом. И одновременно просвещать прохожих, первых встречных-поперечных по этому вопросу. Можно проводить также социологические блиц-опросы. Крайней формой этой "акции" может стать хождение по улицам целыми группами - примерно так, как это в недавнем прошлом делали кришнаиты (кстати, печеный банан, как особое блюдо присутствует в самой "здоровой", не признающей никаких наркотиков и стимуляторов, даже чая, Ведической кухне) - разряженными в самошитые костюмы мухоморной расцветки (сделать такой костюм проще простого, а многие могут и вспомнить такие одеяния со времен детсадичных новогодних утренников) с ожерельями из банановых шкурок, с банановыми серьгами в ушах (точно по старому анекдоту), с банановой "лапшой" на ушах, с венками из тех же бананов на голове. Банановые облачения-покровы, конечно, не столь выразительны как мухоморные, но и они бы могли иметь место (кстати, шкурка сама по себе есть одновременно символ и эссенция маргинальности). Можно было бы, заключив "договор" с фирмами, торгующими бананами, убивать, опять же, нескольких "зайцев" - устраивая рядом с местом торга костюмированные митинги со скейтингом на кожурках, с "проповедями", произносимыми вместо микрофонов-мегафонов в имеющиеся едва ли не в каждом доме мухомористые солонки/стаканчики для зубных щеток, и в сами полуочищенные, свесившие по сторонам "крайнюю плоть" бананы. А затем "микрофон" бы крайне аппетитно и эротично поедался. Эффектнее всего это выглядело бы в руках и устах женщин - вполне понятно по какой причине и ассоциации. Одновременно могли бы предлагаться, бесплатно или за деньги, презервативы в виде-расцветке мухоморов и банановой кожуры (но тут уже требуется подключение производительных сил и производственных отношений). И вся акция, помимо своего мощного, красочно-цветового, праздничного, эстетического воздействия, могла бы проходить под лозунгом борьбы против СПИДа/наркомании, за "экологию и здоровый образ жизни". Можно было бы также - хотя это уже технически-финансово сложнее и "рискованнее" - п/р/одавать, памятуя о "детскости" обоих плодов, молочные бананово-мухоморные коктейли - ибо банан действует (если вообще "действует") сразу, а мухомор - через 1,5-2 часа. Таким образом в общем белом, священно-чистом, берегущем-покровительственном цвете/свете, в единой для всего живого, перво-млекопитающей субстанции соединялись, сливались бы Север и Юг, Арктика и Африка, Полярный круг и Экватор, "черное" и "белое" - весь, целый мир.

На баночках-кружках с этим коктейлем могли бы быть примитивные картиночки в духе Е-бургского Б.У.Кашкинского товарищества "Картинник" с вариациями на тему "детской" дружбы мухоморов с бананами (новый виток, новая интерпретация советской идеи дружбы детей всех цветов всей Земли). Например: антропоморфные человечки-мухоморы тянут тонкие белые ручки к высоко растущим банановым гроздьям, смешно подпрыгивают вверх; "серьезная" чернокожая обезьяна в "рэйвовой" косыночке мухоморной расцветки, поедающая банан; мухоморы, растущие на полусгнившей банановой кожуре прямо на городских улицах-свалках. Могли бы быть и более "взрослые" картинки - учитывая явную и достаточно широко обыгранную фаллическую символику обоих плодов - картинки (более уместны они были бы, правда, на упаковках вышеописанных презервативов), более "голландские", что ли. Ведь именно Голландия славится свободой и игрой как в области, грубо говоря, наркотиков, так и в области секса - парадоксальным образом являясь при этом одной из самых трезвых, добропорядочных, благополучных и трудолюбивых стран Западного мира, да и мира вообще. Поле для художественной, вот именно живописной фантазии здесь обширное, поэтому конкретизировать я больше не буду. Могли бы также продаваться-выставляться "просто натюрморты", уже как жанр по определению-происхождению преимущественно голландский: "Бананы-мухоморы", "Мухоморы под бананами", "Банановые шкурки, развешенные на сосновых ветвях на лесной опушке, отороченной мухоморами, за коими проглядывают каменные загородные особняки "новых русских", "Два мира".

Кстати, у уже упоминавшейся Е-бургской знаменитости "старика Б.У. Кашкина" в самом центре города, во дворе, есть расписанная им помойка - стена и железные баки для мусора - и на одном из баков красуется громадный мухомор с белыми точками в виде ажурных звездочек-снежинок.

Не менее кстати - о художниках и Голландии. У известнейшего ныне живописца-карнавалиста М.Шемякина есть ( уже и на почтовых открытках, в большом тираже) версия автопортрета великого голландца Рембрандта, где головной платок более всего напоминает желтый банан, положенный на макушку и соединяющий отнюдь неовангогленные уши старого мастера. Интуиция или "знание"? Ведь Шемякин рисовал (работа, кажется, называется "Эдип" или что-то в этом роде) обнаженного юношу, "смотрящего", точнее вылупленного, на свою собственную обнаженную мать "шарами" загнутых вверх, грибовидных фаллосов, иначе, на мягком сленге говоря - бананов...

Ясное дело, что все это мечты, мечты, полет зарвавшейся артистической фантазии. Практической силы (особенно касательно борьбы с героином-кокаином-"колесами") эта акция практически не возымеет. Она может "пройти" лишь как веселый, яркий и от /банановой/ части вкусный праздник. Как именно артистический хеппенинг - более, по-моему, приемлемый и изобильный, чем непотребные "куликовские битвы" зоофрена О!Кулика. Правда утверждать наверняка не берусь, ибо, как известно, всяк кулик свое б... хвалит. Единственное, что такая акция способна реально сделать, так это заставить задуматься, а может быть и попробовать еще одного-двух из подобных вышеописанным гипотетических интеллектуалов. Кои уже либо маргиналы "по жизни", либо стоят и колеблются на грани маргинальности.

Грань маргинальности?... Что это такое? Да попросту - воплощая-визуализируя этот вербализм - граница поля/поляны, куда часто целыми рядами выходят из лесу к человеку красно-белые грибы-гномы, грибы-богатыри. С другой стороны, граница маргинальности - это оболочка, шкурка, самый внешний, тончайший слой банановой кожуры. Не проходя вглубь, не углубляясь, оставаясь "дозорным на границе", иначе говоря, созерцателем, возможно попасть в "пограничное состояние".

Граница и акт "перехода границы" есть едва ли не сильнейший и самый искусительный символ человечества. Ассоциаций-смыслов-коннотаций здесь, как говорится, тьма. Они стягиваются в эту тьму со всего света. Говоря конкретнее и ближе к нашим предметам речи, наиболее действенны именно красная пленка со шляпки мухомора (см. цитату о хантыйском шамане) и желто-зеленая шкурка банана. Вместе - полный светофор-люцифер. Бананы, конечно, более тонкая и пограничная вещь во всех отношениях. Это, можно сказать, та самая пленка-поверхность "чудесной" картины, которую своим вполне банановым носом протыкает сказочный Буратино в красно-белом колпаке, и попадает "в страну чудес". Углубляться в нее вряд ли нужно и "правильно". Ибо, перестанешь быть созерцателем, дозорным на границе, потеряешь свободу ходить туда-обратно; точно член/челн во влажном, волнующемся и волнительном море (о котором, о mori мементишь ли на гране кончины?) окружающей жизни - все равно природной, какова бы она была ни была.

7-21.09.1996

Еб-ург

Литературные приложения

Несрочное зачатие

Памяти Сергея Курехина

Очень красивая, тонкая, но "сложная", давно одинокая городская женщина в своей изысканно-простой, полузашторенной квартире лежит, раскинувшись несколько медицински-сковано на разобранной постели, и вводит в свое "больное" - как она считает - лоно нежно-твердый, белоснежно-алый, молодой, поразительно фаллический мухомор. Его накануне "прописала" ей как верное средство от вагинита и воспаления придатков одна "народная целительница" - обыкновенная б а б к а, перетянутая в город современным целительским кооперативом.

Глаза "самоврачующейся" закрыты, и она не знает - то ли от стыда, то ли для того, чтобы лучше видеть, как она, всего пару часов тому назад, по дороге с работы, прямо в центре города, против почтамта ( где уже давно перестала спрашивать письма "до востребования"), купила у мужичонки из торгового ряда на дощатых винных ящиках этот самый и еще пять таких же грибов.

Она, усиливая движения внутри себя, уходит целиком в воспоминание той сцены и, наконец, она видит; она видит, как сама, наклоняясь подать деньги и взять грибы, косит в сторону своими прекрасными "интеллигентными" глазами, как отворачивает свой интереснейший профиль, но успевает при этом ухватить краем одного глаза то, как смотрит на нее мужичонка-продавец-пьянчуга-фуфаечник, а другим - охватывает панораму очень большого отрезка улицы - будто это видит лошадь, несущаяся крупной рысью. Не успевает она подумать о лошадиной рыси, как лошадь - сама невесть откуда миг назад возникшая - "на глазах" превращается в рысь, скачущую по веткам в сосновом, пронизанном лучами заката лесу; и еще миг спустя видит сверху рысьим, невероятным и невероятно острым зрением себя, лежащую на траве поляны, раскинувшую ноги и принимающую в себя немыслимого, неистового, дико бородатого, плечами и гривой волос теряющегося где-то в кронах, головой затмевающего солнце кого-то, Лесного Царя, может быть.

Но она - и рысь тоже. Она тоже иногда знает Лесного Царя, вернее Он дает ей себя знать - и теперь на ее рысьих глазах Он изменяет ей с человеческой женщиной, этой пришелицей в Лес. Ревность рыси вскипает в ней, вскидывая кончики ушей и сосков, глаза взрываются янтарной яростью. Она дико, бесшумно верзится вниз на Лесного Царя - на Самого, со спины! - и в тот миг, когда ее выпущенные, уже какие-то ястребиные, телескопические когти почти вонзаются в Его плечи, плечи исчезают и, "проваливаясь", она впивается в женщину. Их визги и рыки сливаются, взрыв, вспышка - и все кончено.

Проходит неизвестно сколько чего. Женщина приходит в себя женщиной, осматривает следы - ногтей, когтей? - на своем правом плече, дует на них, встает с постели, кладет мухомор на антрацитно мерцающую плаху видеомагнитофона, накидывает длинную, до пола, с кистями на концах шаль-сеть (давний-давний подарок того, кого уже давно нет на одной с ней земле) на плечи, кутается в нее, в два легких босых шага подходит к окну. Сквозь широкую щель между шторами, из своего, кажется-чувствуется столь красивого, что даже жаль, лица смотрит то на улицу за стеклом, то на свое отражение в стекле. В голове ни одной мысли, внутри - воронка огня и света, восстающая из или - все равно - устремленная острием в пульсирующее лоно. Рука натыкается на оставленный на подоконнике дистанционный пульт управления музыкальным центром. Пульт, эта "волшебная палочка" из страны Восходящего Солнца, своей страстью вызывать к жизни звук и слух, поднимает руку, вытягивает ее, направляет куда надо - в сторону мерцающего золотом цифирок слитку техники, и с лазерного диска, не устояв перед центробежной силой, срывается и заполняет сразу всю комнату, все пространство оргазмная фуга. "Бах! Бах!"

Женщина рывком оборачивается, будто хочет узреть, кто это так вошел, кто так заявил о своем присутствии. "Это же Бах!" - восклицает она наконец и вслух в невероятном для себя самой экстазе.

Взгляд ее падает - то есть обрывается вместе с сердцем и чревом - на бело-алый гриб, лежащий на "аппаратуре" так, что шляпка его свисает - как она не упала от звука?! - и блестит то ли собственной натянутостью, упругостью, силой, готовностью пробивать почву и рваться к свету, то ли еще не высохшими соками ее собственной сокровищницы. То есть тем и другим вместе - отличить невозможно. Сколько же прошло времени?

Бах все присутствует, заполняя собой, кажется, все. Женщина опускается на колени - она не знает от какой силы, от чьей - и не может разобрать, не хочет. Ее лицо оказывается вровень с головкой гриба. Она берет его в рот, в руку.

Через мгновенье она уже забывает себя - она вновь в неизвестно каком месте. Она неистовствует, рычит - как давно у нее не было ничего такого "по-человечески"! И почему, спрашивается? Что мешало? Она забывает-вспоминает, что он - не человек, и впивается в крайне плотную мякоть зубами; и, поняв-таки, что здесь и сейчас можно, невозбранно - пожирает его целиком.

Через час ее тошнит. Она уверена, что это токсикоз, беременность. Стремительно проходят, кажется, месяцы. Она все время видит золотой плод, глядя внутрь себя каким-то неописуемым зрением. Это девочка-Красная шапочка. Она ее так ясно видит.

И вот, наконец, она есть как есть. И все так и есть.

Есть, есть и есть.

Медицинская справка: Влияние на психику при интравагинальном использовании Красного мухомора (Amanita Muscaria) пока изучено слабо. Гинекологически целительный аспект этого наукой доказан, что же касается психоактивности, то, возможно, микрофлора влагалища и матки способствует быстрейшему усвоению и подаче в мозг собственно галлюциногенов Красного мухомора.

14.08.1996

Екатеринбург

Лесная сказка

В один из дней середины августа он, как обычно, брел по смешанному лесу - по одному определенному не очень большому его участку - километрах в двадцати от города. С локтя у него свисал большой полиэтиленовый непрозрачный пакет, куда он складывал грибы. Ради сбора грибов он и приезжал в этот лес, а грибы, которые он клал в мешок, все были одного вида - мухоморы. Время было за полдень - тоже привычное, раз навсегда установившееся время: те грибы, которые были нужны ему или которым был нужен он, не интересовали больше никого из людей, по крайней мере в этой округе, на значительном радиусе; по крайней мере за все четыре года, прошедшие с того сна, он ни разу не столкнулся в лесу ни с одним подобным грибником - спешить же в лес с утра пораньше, на рассвете, чтобы опередить других многочисленных любителей "тихой охоты", ему не было необходимости. Все было как в самый первый раз и так повторялось из года в год. И час его прихода в лес правильней было бы, пожалуй, назвать не установившимся, а остановившимся временем - ибо вступая под кроны сосен он, и вообще-то живущий сугубо по своему отсчету и в своем мире, испытывал безошибочное, временем же проверенное и подтвержденное чувство, что попадает в другое время как в некий покой, дверь которого отворяется только перед ним - и без всяких ключей и "волшебных слов" - одной силой его появления и присутствия. Да и то, что он именно "бродил" меж деревьев в поисках грибов, тоже не полностью отвечало существу происходившего; так могло казаться лишь посторонним глазам, но таковых просто не было и не могло быть в том лесном покое, попадая в который, он переставал о чем бы-то ни было беспокоиться. А поэтому он и не бродил вовсе - он наверняка, не совершая лишних движений, двигался, ни о чем не думая и направляемый, словно подсказывающим голосом, чувством, собранным внизу живота, чутко и моментально реагирующим и перекатывающимся в правильную сторону по малому тазу точно шарик ртути.

Следуя этому зову и чувству, он улавливал сигналы, иногда как жалобные стоны и "крики" о помощи от тех мухоморов, которые были сбиты, растоптаны или растерзаны кем-нибудь из "нормальных" грибников, заинтересованных только в "человеческих" грибах. Он складывал в свой мешок и таких "калек" .

Идя таким образом по лесу он не только испытывал свой собственный чудесный покой, но и ощущал себя человеком - нет, не человеком, а просто "кем-то" - на своем месте, настолько же, насколько на своем месте были собираемые им мухоморы в лесу или, затем, у него дома. Без всякого преувеличения, находясь по этому зову, по этому своему призванию в лесу, он сам становился мухомором, превращался на время в этот гриб.

И сейчас он переживал то же самое. Это, возможно, было сродни счастью человеческого общения - в этом были просто полнота и счастье: ничего больше не ища и не ожидая, путешествовать взглядом по земле, по растительности, по зелени и знать, понимать все это, быть с этим в совершенном единстве, куда тихо включено и где мирно растворено одиночество, которое уже не может быть гнетущим или ужасным.

И вдруг среди этого покоя он испытал в животе такой толчок, какого никогда прежде не случалось. Внутренне этот удар буквально повернул и бросил все его изумленное, не знающее что там есть новое, способное призвать с такой властью тело влево-вперед - и его глаза тотчас встретились со вздрогнувшими, большими и по природе и от испуга глазами молодой женщины, которая, видимо, только что присела под елочку справить малую нужду.

Это было из ряда вон: сама встреча с человеком для него в это время и в этом месте, с молодой женщиной, застигнутой в такой ситуации. Но самым поразительным оказалось другое: то, что лицо женщины, ее глаза, она сама были ему знакомы. И она его тоже, со всей очевидностью, узнала - это было видно по движению глаз и тому новому выражению, которое появилось в них спустя долю секунды. Все же ситуация, будучи предельно ясной, хотя и сложной, была настолько необычной по "нормальным" меркам, настолько "немыслимой", что и он, и она буквально сразу влипли, увязли в ней, остолбенело замерли на своих местах и в своих позах. Ей это позволило доделать "дело" у него на глазах, вместо того, чтобы "естественно", по-дамски взвизгнув, вскочить и пуститься наутек, а ему не позволило резко, немедленно, по автоматизму приличий и "полового этикета" отвернуться, отвести глаза прочь.

В следующий миг он уже опомнился и спокойно решил, что в этом времени и мире - все не так как в "городе", что он теперь никакой не мужчина, а сборщик мухоморов, т.е. вообще гриб в облике человека, и нечего смущаться, ибо на нее его тоже вывели красно-белые грибы, и она тоже принадлежит их царству: вон даже панамка на ней - смешная какая-то, детская - красная в белый горошек!

Тем временем женщина, одним движением выпрямившись и подтянув "модные" спортивные брюки, уже, несколько растерянно и неопределенно улыбаясь, пошла к нему. В ее руке, конечно, тоже была корзинка с несколькими грибами на дне. Он тоже улыбнулся - глазами и уголками губ.

Пока она преодолевала разделявший их десяток метров, он успел не просто вспомнить, но прокрутить точно на пленке, с большой четкостью и расчлененностью то, что и как они учились в одном институте, только она - на первом, а он - на пятом курсе, и что они там и тогда посматривали друг на друга "говорили глазами" и многое поняли из того разговора - обоюдные симпатию и влечение, по крайней мере, точно; но так и не подошли к друг к другу, не обменялись ни словом. Он слишком хорошо чувствовал откровенно т а к о й характер их взаимной симпатии, но в факультетских стенах не было обстановки, в которой можно было бы просто подойти к ней, без слов обнять и "взять" ее, а специально искать или создавать такую обстановку или ситуацию он считал тогда делом недостойным, хотя при более сильном желании наверняка успел бы в этом. Потом он окончил институт и забыл или - как оказалось - полагал, что забыл. Желание все же было достаточно сильным - и вот теперь, только теперь, через столько лет колдовство мухоморов создало подобающую установку - и сразу т а к у ю! Он еще раз изумился невообразимому могуществу этих своих ... да, гномов-союзников.

- По грибочки? - произнесла она с улыбкой, подходя уже вплотную и, очевидно, желая этими улыбкой и вопросом окончательно исправить и стушевать неловкость и необычность ситуации. Он произвел головой, бровями и плечами неопределенный жест согласия и признания чего-то само собой разумеющегося, жест, показывающий что можно определить и так.

- Я вот тоже, - продолжала она, - правда, похвалиться пока нечем, поздновато уже. - Она откровенно продемонстрировала свое лукошко, где лежало три сыроежки и два обабка. Он молча, как бы принимая информацию к сведению, кивнул в ответ.

- А у вас, я вижу, приличный улов, - продолжала она в той же кокетливо-женской, оборонительно-наступательной манере, и, сделав еще шаг, встала совсем вплотную к нему. - Ну-ка покажите, что у вас там, пусть мне будет стыдно.

Он усмехнулся, представив ее будущую реакцию и, внутренне махнув рукой, понимая, что это все равно, будто во сне, открыл перед ней горловину пакета. Она нагнулась над мешком и тотчас отпрянула с возгласом: "Боже! Да тут же одни мухоморы!"

Он закрыл пакет и также молча, прямо глядя ей глаза и включая во взгляде волю, подтверждающе кивнул несколько раз головой.

- А вы ожидали чего-то другого? - было первым что, наконец, вымолвил он.

Она смутилась от такого вопроса и его тона, поджала губы и повела плечами.

- Ожидала?.. Нет, ничего... но - мухоморы, столько, полный пакет !...

Он на миг отвернул голову вправо, а затем промолвил с усмешкой:

- Вы сейчас говорите почти из слова в слово как хорошая девочка из той пионерской байки.

- Пионерской байки? Какой?

- А вы что, никогда не слышали? Нет?

- Что-то не припоминаю...

- Ну, там дети в пионерском лагере идут по грибы и разбредаются в разные стороны, договорившись потом собраться в условленном месте и посмотреть - кто больше набрал. У всех успех так себе - у кого полкорзинки, у кого и того нет, а один мальчик так и сияет, у него - с горкой. В счастливой уверенности, что победил, он с гордостью демонстрирует остальным свой, как вы сказали, улов, предвкушая триумф и похвалы, и вдруг слышит со всех сторон немилосердный дружный хохот. Он ничего не может понять, но ему приходится ждать довольно долго, пока все прогогочутся и придут в себя - некоторые буквально животики надрывают и катаются по траве. Наконец все угомонились, и одна девочка говорит: " Да у тебя одни мухоморы. Их не едят. Они - отрава!..." Ну, вспомнили?..

- Да-да, действительно, что-то такое было...

Он мелко и часто кивает головой, но в его взгляде она улавливает, что у него есть еще что добавить, за этим что-то стоит. Но он лишь все кивает и смотрит. И говорить приходится ей.

- Но вы-то ведь не ребенок, вы-то не можете не знать, вам они должны быть нужны для каких-то целей, вы знаете зачем вы их собираете! - она ждет подтверждений. Но он только разводит руками в особом жесте, который и есть пока единственное подтверждение. Ей, он сознает, может казаться, что он так ее интригует, заигрывает с ней особым, столь специфическим, впрочем, подсказанным самим характером встречи образом; но на самом деле он не спешит вступать в беседу, ибо на более глубоком уровне понимает, что это просто игра мухоморов, их вот такие ребяческие, гномьи проказы.

- Вы собираете их в лечебных целях, да? Я слышала или где-то читала, что ими лечат какие-то болезни, кажется даже рак, там пьют как-то понемногу, вроде бы на водке, и еще натирают нарывы, больные суставы, ожоги...

Он продолжает мелко утвердительно кивать, позволяя ей думать, что она на верном пути, наконец останавливается и говорит:

- Все гораздо проще...

- Что, неужели вы их едите?!

- Ем - да, то есть скорее пью. Но очень редко. Все еще проще.

- Что же еще проще?! Я не могу предположить. Не мучьте меня. Мне не по себе. И ... я сгораю от любопытства.

Он опускает голову, открывает горловину мешка и глядя на мухоморы, лежащие внутри него грудой, "проясняет":

- Я их просто люблю. Просто собираю, как время от времени собирают друзей, которых любят. Они мои маленькие друзья. Мои самые большие друзья. Мои единственные друзья. Они очень умные, они все про все знают. Это они и вывели меня сегодня на вас, - он резко поднимает голову и глазами указывает куда-то выше ее лба. - Эта панамка на вас, ведь чистый мухомор.

Она хватается за голову, срывает панамку и, вертя и комкая ее в руках перед глазами, заливается смехом:

- Ах, это! Да, точно! Про вас и в институте говорили, что у вас такой своеобразный юмор. Теперь я сама убеждаюсь, - однако ее смех звучит несколько нервно, она явно поражена этим "совпадением", этим открытием и спешит объяснить это больше себе самой, чем ему, заговорить, заболтать. - Это просто моя маленькая племянница напялила мне на голову свою шапочку, говорит - ни за что не отстанет, если не надену, и не отпустит без панамки в лес, говорит, что если я буду Красной шапочкой, то не пропаду в чаще, даже если волк нападет, все равно спасут охотники...У детей иногда бывают, знаете, такие причуды!.. Так вы волк или охотник, признавайтесь, - ее глаза сверкают на миг с такой женской, предвкушающе-намекающей властью. - Или оба в одном лице?

- Я ни тот, ни другой, и уж, конечно, я не юморист, - проговорил он таким голосом, что у нее ёкнуло в желудке и похолодела спина. - Я вам уже сказал, кто я и зачем здесь. А вы можете воспринимать как угодно, - закончил он смягчаясь, но не потому, что решил будто был слишком жесток с женщиной и напугал ее, а более затем, чтобы лишний раз проверить и убедить себя, что вся картина не исчезнет, ибо по существу идет пьеса, разыгрываемая гномами.

Женщина постояла несколько секунд будто в оторопи и нерешительности, а затем ее любопытство и якобы непонятливость или недоумение взяли верх, и она вновь открыла рот:

- Вы, кажется, сказали, что едите их ... Я не ослышалась?

Он кивнул.

- Ем, вернее, пью настой, но не так часто. Это бывает нужно поначалу, для знакомства. Чтобы по-настоящему узнать эти грибы, их нужно принять внутрь, оказать им, я бы сказал, внутренний прием на высшем уровне, чтобы показать, что ты открыт им полностью, что ты им доверяешь; нужно войти в самый тесный контакт, как с женщиной, - он опять взглянул на нее в упор, - чтобы действительно узнать ее. После в этом нет суровой необходимости. Вы становитесь друзьями, своими, можно просто собирать, бывать среди них, брать их к себе домой, если есть дом...

- Но ведь они ядовитые! - воскликнула она так, будто вспомнила то главное, до чего никак не могла добраться. - Можно ведь умереть!

- Кто вам это сказал? Бабушка? Вы сами пробовали?

- Ну, конечно, не пробовала... Говорят, люди. Это общеизвестно. Это факт. В книгах об этом написано... - Она развела руками не зная, что еще привести в подтверждение своей информированности и заявляемой компетентности. Он хмыкнул:

- Вы можете умереть и от хлебной крошки, застрявшей в горле. Или съев два килограмма этого самого хлеба.

- Кто ж станет есть столько?

- Да вот и мухоморов вряд ли кто станет или сможет столько съесть.

- А их-то зачем так много?

- Совершенно незачем, просто, чтобы умереть, как вы говорите - мне, правда, не совсем ясно что вы под этим понимаете - надо проглотить тоже минимум килограмма полтора "свежей" массы.

- А зачем их вообще есть? Они что - вкусные? У них есть какие-то особенные вкусовые качества? Неведомый деликатес?..

- Вы действительно никогда ничего не слыхали об этих... мм... бесподобных грибах?

Она округлила глаза, поджала рот и решительно замотала головой, в миг сделавшись символом искренности, правдивости и неведения. Он бросил взгляд на панамку (которую она по-прежнему сжимала в руках, а в этот миг для пущей убедительности прижала к груди), но сдержал усмешку.

- Эти грибы - вовсе никакие не грибы. Это особые силы, это такой народ. Можно, если хочется, называть его волшебным. Они хранят память всей Земли, от динозавров, от сотворения. Они знают все, что есть и все, что будет. Через них можно узнать все, что угодно, от истории пирамид и фараонов до политических прогнозов на ближайшее десятилетие, да что там десятилетие... Вернее, все это знание лежит глубоко в нас. Они только помогают тем, кто хочет знать, тем, кто готов на контакт - как с летающими тарелками, знаете. Они ведь, когда большие, похожи на летающие тарелки, скажем с Марса, согласитесь? Они сами ищут людей, которым это нужно. Но большинство людей не хотят ничего знать - видели как топчут и сбивают эти грибы или просто проходят мимо них? Не обращают внимания? Отсюда вам и "клевета" на них, это идиотское отношение, закрепленное в детских мультиках, рассказах и песенках, несмотря на то, что все детские сады и пионерлагеря буквально утыканы рукотворными изображениями этих самых грибов, - он поставил мешок с мухоморами на землю и, вновь поднимая глаза на женщину добавил: - Но вы то уже попались, вы уже на полпути, - он опять усмехнулся, отдав себе отчет, в каком представлении участвует.

- На полпути? Попалась?.. Я почти ничего не понимаю, но мне... да, мне жутко интересно! Расскажите еще, прошу вас, говорите! Мы так ни разу ни о чем не поговорили в студенчестве, в институте, так давайте хотя бы здесь и теперь о... ну, да, о них... о мухоморах... Мне, правда, жутко интересно. Интересно и жутковато - да, именно так, надо признаться.

Он впервые смерил ее взглядом с ног до головы и отвернулся, глядя куда-то сквозь стволы сосен. Он вдруг испытал сложное чувство - будто огромный разноцветный шар повернулся у него внутри - смесь вполне человеческого счастья, благодарности "Всему", пославшему ему сейчас это существо в облике женщины, имеющей уши, кроме всего прочего, и готовое внимать; и острейшего своего одиночества, своей единичности перед лицом этого же "Всего". Он даже испытал среди всего этого и какую-то совершенно неуместную и вовсе даже нелепую, ничем не оправданную жалость к себе и связанное с ней желание выговориться. Он ни разу никому из людей прежде не рассказывал о своей жизни с этими гномами, жизни среди них, такой реальной, такой доступной в принципе всякому и, одновременно, такой совершенно сказочной, о своем будто бы одиночном путешествии за тридевять земель. А теперь, может быть, за это молчание, за эти верность и преданность именно они послали ему слушателя, который тоже был человеком по (биологическому) виду и более - красивой и явно благосклонной к нему молодой женщиной.

- Пойдемте, - сказал он твердо, беря ее за руку. - Пройдем немного, я знаю место, где будет удобно сесть.

В молчании они прошли с полкилометра и выбрались на склон холма, откуда открывался вид на подобие маленькой долины, где в одной ее части была высеяна какая-то уже всколосившаяся злаковая культура, а все остальное пространство было занято разнотравьем, среди которого вилась узкая, белая, по виду очень твердая проселочная тропа, огибавшая одиноко стоящую сосну с ястребиным гнездом в кроне. С противоположной стороны были такие же лесистые холмы.

- Вот сюда, здесь садитесь, - указал он на небольшой скально-гранитный выход в форме очень удобного уступа. - И на камнях будут расти мухоморы! - Проговорил он полусмеясь и опускаясь на камень.

Некоторое время они провели в молчании, глядя на долинку. Затем он повернулся к ней и спросил:

- Что вы хотите от меня услышать?

- Ну ... как ... Все... Как вы к этому пришли и вообще...

- Вы хотите сказать как они ко мне пришли, - он осторожно взял из ее рук в свои панамку и покрутил на указательном пальце. - Очень просто, проще некуда. Четыре года назад я, скажем так, отдыхал в одном санатории или доме отдыха, неважно как это называть, вон там, - он махнул рукой куда-то за спину. - Вы знаете это место, раньше там был пионерский лагерь, километрах в двух отсюда через лес, но потом экономическая ситуация изменилась, лагеря стали нерентабельными и его превратили в пансионат с санаторным уклоном. Я тогда неважно себя чувствовал - ничего конкретно у меня не болело, а просто общее недомогание, слабость во всем теле, я будто потерял какую-то прежнюю силу - и не было вроде бы никаких явных причин, перенапряжения там или нервных срывов, стрессов. И вот кто-то из знакомых предложил мне путевку, просто пожить пару-тройку недель за городом, в лесу. И я почему-то сразу согласился, хотя прежде никогда ни на какие курорты не ездил. Не помню, наверное мне было все равно. Может я считал: какой-то новый опыт... в таком состоянии можешь ухватиться за все. Но я не знал на что согласился. В пансионате оказалась такая публика, с которой я не ведал как контачить, просто не умел. Меня звали то по грибы, то на рыбалку, то поиграть в волейбол, то даже на танцы. На пятый день я уже жил совершенным затворником, даже в столовую ходил не каждый день. Там оказалась какая-то захудалая библиотека, часть фонда осталась, видимо, еще от пионерского лагеря - и я стал брать стопками всякие старые журналы и читать их у себя в комнате. Иногда я читал до глубокой ночи, порой аж до рассвета - в добавок ко всему у меня появилась бессонница, но какая-то совсем не мучительная. И вот, когда я уже привык к этой новой своей "напасти", смирился с ней, я однажды заснул, вырубился прямо за столом, уронив голову на журнальный разворот и увидел такой сон: под детским грибком-мухомором, какие у нас повсюду в песочницах, под тем самым, что торчал прямо перед нашим жилым корпусом, стоял удивительный маленький ребенок, по виду лет двух, только что научившийся говорить, такой весь совершенно сияющий, в буквальном смысле излучающий золотой свет карапуз. Он открыто и вместе с тем проказливо улыбался, на его морщившееся в улыбке лицо, на эти гримаски, которые он, казалось, не мог остановить было практически невозможно смотреть прямо - как нельзя смотреть прямо на солнце - столько света оно в этих гримасках испускало. Он и был больше всего похож именно на маленькое солнышко - но в прямом смысле, а не в том, что часто подразумевают, говоря о милых детях, хотя и в этих словах есть, конечно, изрядная доля правды. От него шла такая радость, такая чистейшая мощь, такая энергия и беззаботность! Потом, когда мои глаза чуть приноровились, я заметил, что он что-то прячет за спиной, точно так, как это делают все маленькие дети. И едва он по выражению моего лица обнаружил, что я это заметил, он тотчас с веселым и звонким хихиканьем выставил вперед ручку, в которой был маленький яркий, весь как игрушка, свежий мухомор - который, странным образом, поразительно напоминал самого малыша. От мухомора исходили та же сила, свет, озорство и беззаботность.

- Чего ты киснешь здесь, - звонко и ясно, как-то хрустально, что ли, проговорил непонятно кто из них - то ли карапуз, то ли мухомор. - Пошли в лес, там нас много, мы тебя все ждем, будем играть, - он на миг задумался, - в прятки! Ты будешь нас искать и находить, а мы тебе будем всякое рассказывать, мы знаем всякие чудеса! Айда, - звал сияя малыш-мухомор - Ты забудешь всю свою хворь!

Я видимо лишь продолжал изумленно пялиться на то, что было перед моими глазами, потому что карапуз вдруг сказал, будто надувшись:

- Ну ты, книжный червяк! - и при этом из гримас на его лице сделались настоящие, дико извивающиеся дождевые черви, только они тоже были солнечные и от их корчей пошло столько сияния и света, что я закрыл рукой глаза, из которых полились слезы. Вся картина из-за слез расплылась, но не стала от этого менее чудесной и зачаровывающей. - Вот тебе, ладно, если мне не веришь, полистай эту книгу и приходи, когда проспишься, мы будем тебя ждать!

После этих слов и ребенок, и грибок с песочницей исчезли, а у меня перед глазами на том самом столе, за которым я читал журналы и уснул, оказался какой-то здоровенный старинный том - натурально, с застежками, в потертом кожаном переплете. Я открыл книгу и никак не мог понять, откуда она взялась такая, у меня на столе - в библиотеке что ли я ее тоже взял? Потому что за исключением диковинной этой книги, вся обстановка в комнате была той же, что обычно, как наяву. Но в следующую секунду я забыл свои сомнения и раздумья, потому что книга вся оказалась о мухоморах. Там были тексты на всевозможных языках и всевозможными шрифтами: современные, древнерусские, скандинавско-рунические, санскритские, готика, иероглифы ... И я все их понимал без всякого труда! Там имелось еще множество картинок, которые оживали, едва ты концентрировал взгляд на какой-нибудь из них. Все они были либо о жизни самих мухоморов в лесах разных мест Земли, либо об отношениях людей с этими грибами. То была самая настоящая "волшебная книга", о какой я читал "в книгах" - но тогда это меня ничуть не удивляло. Она имела свою силу увеличивать внимание читавшего и его способность к моментальному восприятию - так, что я одолел ее, впитал всю, как мне показалось, за несколько минут. Мое чтение закончилось на том, что я выбрал один из самых простых рецептов и тотчас же запомнил его - он сам будто впечатался в мою память.

Вслед за этим книга исчезла, а вместо, как бы из-под нее, возник тот самый журнал, который я читал и над которым "отключился", открытый на том самом месте, до которого я дошел.

Несколько мгновения я ошарашено искал книгу, шарил руками по столу и под столом, ходил даже по комнате, заглядывая во все углы, пока не остановился у окна. За стеклом был рассвет, в десяти метрах от оконной рамы торчал тот чуть покосившийся над песочницей грибок-мухомор, и за ним, как бы на его фоне, точнее , наоборот, как фон, фоном для него я видел нескольких человек - отдыхающих, "ранних пташек", топавших гуськом с корзинками и пакетами в руках в лес, по грибы.

Я усмехнулся и вдруг остро пожалел их - они представились мне какими-то тенями, призраками, гонимыми чем-то неизвестно куда и неизвестно зачем: они полагали, что "за грибами", потому что знали о таком заделье, о таком подходящем де отпускникам, людям на отдыхе достойном "времяпрепровождении",- он перевел дыхание и бросил взгляд на корзинку своей слушательницы, затем на нее саму: она сидела, повернувшись к нему вполоборота, рот ее был приоткрыт, глаза округлены и блестели, и вообще она была, что называется, под впечатлением, вся внимание; ему даже показалось, что ее ушки под распустившимися волосами чуть оттопырились и навострились. Он вновь обратился невидящим взором на долину внизу и продолжал:

- Я смотрел в удаляющиеся спины тем людям , "грибникам", и чувствовал, что все разом изменилось в моей жизни, что я больше никак не связан ни с ними, ни вообще с людьми, что я ушел от них, из этого мира, выскользнул из-под его власти, из сетей его обязательств и отношений. Видение того светящегося ребенка сделало то, что я сам вновь стал ребенком - проказливым, любопытным, безбоязненным, не знающим что такое этот мир и его страхи. И я знал, что вскоре, в тихий-тихий, в "мертвый" час, когда все люди после обеда будут спать, пойду, как звал меня тот малыш, в этот же самый лес, наберу мухоморов и сделаю все в соответствии с рецептом из книги - неважно приснилась она мне или нет, мухоморы-то, я знал, точно росли в этом лесу, самые настоящие, ядреные, как "в книжках"! Главным, самым убедительным было для меня не то, что я прикоснулся к какому-то "тайному" или "волшебному" знанию - хотя и так можно вполне корректно сказать - но что я просто получил подарок, как ребенок от новогоднего гнома, в самом прямом смысле из-под елки. Подарок был самым что ни на есть сказочным, однако при этом в нем не было ничего потустороннего или необычного - я прекрасно знал, что в наших лесах наверняка растут эти пре-красные грибы, их там много, я их там прежде десятки раз видел, а вот теперь впервые обратил на них внимание как на нечто особенное. И в этом и было все волшебство, весь фокус - то, что мне на Земле стало нужным то, что было не нужно прежде, то, что очень мало кого интересует.

У меня не было и никаких мыслей в русле того, что это де "соблазн" или "искушение" - я не был знаком с религиозной литературой и не был набожным. Да даже если бы и был, ничего бы не изменилось - мне было бы все равно, как все равно детям, которым взрослые говорят "нельзя", а те делают себе. Меня восхищало, приводило в восторг именно то, что мне обещана и меня ждет встреча не с какими-то там инопланетянами, гуманоидами и т.п., а с самыми обыкновенными, знакомыми с детства, растущими в этом вот лесу грибами - хотя они-то и есть, я знаю, самые настоящие инопланетяне!.. Нет, впрочем и мы сами, если уж на то пошло... И я знал, что сделаю настой, выдержу его сколько требуется и выпью - даже зная "взрослым", трезвым, точнее, не-сонным умом, что это "отрава". Повторяю, мне все сделалось безразличным, меня не заботило, умру я, выпив этого настоя, или нет, потому что я все равно уже умер для всего прежнего; я действительно пережил смерть, сколь бы невозможно и странно это ни звучало...

Он вздохнул и посмотрел на женщину, сидевшую не шелохнувшись. Затем перевел глаза на долину. В ней стояла удивительная тишина - ни один травяной стебель, ни один цветок не колыхался, словно растения и сама земля тоже слушали его речь и были зачарованы рассказом - а в небе, невысоко, бездвижно, парили, медленно сближаясь, одинокое белое облако и столь же одиночный черный ястреб.

Он закрыл глаза и, оттянув левой рукой нижнюю губу, с чмоком объявил:

- Вот и все.

- А дальше? - выдохнула женщина.

- Что - дальше? Дальше все как по маслу, как решил. Собрал, приготовил, выпил...

- И что вы испытали, что видели?

- О-о-о! - Он откинулся назад. - Много чего. Сейчас всего точно не вспомнишь. С тех пор я все время что-нибудь всюду вижу. Но вы, если попробуете, можете увидеть все совсем другое, это зависит от того, какая вы есть. А то, какая вы есть вы можете узнать, только попробовав - такой фокус. Большую часть жизни вы сами по-настоящему не знаете, чего вы "по жизни", по животу, по самому нутру хотите. Мухоморы - это те же люди, тот же народ, а мы, люди, такие же грибы для них, они через нас получают знание, как мы через них. Все дело во встрече, в полном взаимопроникновении, в превращении друг в друга. Да, я, конечно, был самим мухомором: чувствовал свои шляпку, тело, такое белое и упругое, ножку, "юбочку". Узнал, как они растут в лесу, по какой "схеме" - такой развернутый, можно сказать, греческий квадрат. Теперь у меня нет проблем с их отысканием. Они сами ко мне выходят, когда я к ним выхожу, как вы, - он быстро, в упор посмотрел на женщину. - Или они приходят ко мне домой, прямо в город, конечно, большей частью во сне: видишь, как они растут возле самого подъезда, или зимой появляются из-под снега, это такое зрелище!.. Есть-пить - если неохота - уже не надо, они уже приручены, как некогда дикие зверьки, они становятся ручными, они тебе вручили себя и доверились. Достаточно, как я уже сказал, просто бывать среди них, собирать их. И это все, понимаете, просто за то, что я обратил на них внимание, открыл на них глаза, точнее не дал себе закрыть их, после того, как мне их открыли - не спрятался за разумные соображения, не умертвил все здравым смыслом. И это же все так просто, так очевидно. Мухоморы самые яркие, самые красивые, то есть самые красные и нарядные грибы не только у нас, но и вообще на Земле! Самые привлекательные. И тем не менее мы отворачиваемся именно от них. Мы в них за эту откровенность и притягательность подозреваем что-то недоброе, то есть не мы, а "люди". И при этом все детские площадки и сады пестрят их всевозможными изображениями, но никому почему-то в голову не придет задуматься почему это так или взять и сунуть нос в эту картинку, как Буратино! Вот и остаются с носом... Конечно, мухоморы - не единственное, к чему так относятся "нормальные" люди; ко всему так люди относятся - ненормальные. Вместо мухоморов может быть в принципе что угодно, просто у меня вот... мухоморы, - он похлопал по боку полиэтиленового пакета. - А теперь и у вас немного - со смехом вымолвил он и, потянувшись, надел ей на голову панамку. - Вы тоже околпачены или можете считать, что я вас околпачил, старый мухомор...

Женщина не двигалась, не отстранялась, сидела как загипнотизированная. Он снял с ее головы руки и обхватил ими свои колени, подтянув их к подбородку:

- Вот вам ваш поход "по грибочки". Можете считать, что это во сне, и я для вас - тот самый проказливый ребенок, разве что не свечусь и не сияю...

Она осторожно, медленно, словно размораживаясь, растянула рот в улыбке.

- Ну, и кто вы теперь? - с расстановкой, будто испытывая голос, проговорила она. - Кем вы себя считаете: магом? знахарем?..

Он пожал плечами и развел руками, как бы охватывая всю округу, все видимое и, одновременно, открываясь этому:

- Не знаю. Какая разница. Называйте, как хотите, если вам надо. Когда-то я верил, что я, как все, человек. Потом, на полном серьезе, думал, что я - гриб, мухомор. Теперь у меня давно чувство, что я - просто все это, все, - он вновь обвел картину перед глазами. - Знаете, кто я? Дед Пихто... А вы, соответственно, по крайней мере на сегодня, Бабушка Никто, - он прищурил глаза. - Попробуйте ощутить себя ею!

Он было умолк, но вдруг с неожиданным для себя жаром выпалил:

- Сейчас всюду много говорят о Боге, о Церкви, о Космосе. Все это, конечно, очень здорово, все это хорошо, но вот я здесь, Дед Пихто, говорю вам, сидя на этом камне, рядом с мешком мухоморов, что можно и не ходить так далеко, не надо за этим - он опять обвел рукой круг, - никуда ходить, все здесь: природа, лес, грибы, - он осекся и замолчал, с новой остротой вспомнив и осознав, что все это мухоморный спектакль, что он втолковывает это лишь по человеческой еще видимости женщине - а на самом деле всей этой природе, этой земле, которой не нужны ни слова, ни мысли, ни восклицания; которая слышит и знает все без слов. И что, как не женщина, была большей, наиболее родной частью Природы, Земли?! Женщина, которая, по поговорке, "любит ушами"?!..

Он закрыл глаза, откинулся и дал себе, разбросав по сторонам руки, упасть спиной, плашмя на землю. Он почувствовал, что вся ситуация, когда он, наконец, якобы по ее просьбе, выговорился, резко изменилась; почувствовал что происходит, к чему идет. Ситуация менялась стремительно и впрямь, как во сне. А сон оказывался эротическим.

За мгновение до кончины он понял, что уйдет сейчас семенем в эту женщину как в землю, в могилу и там зародится ребенком, тем самым, который являлся ему во сне. В миг скончания он испытал сильнейшую агонию, толчок во всем теле, который заставил его потерять прежнее сознание, последней вспышкой которого он успел вспомнить, что именно так швыряет человека куда-то в неведомое силой мухоморов - и не надо бояться, надо отдаться этому, предаться, положиться на эту силу...

Новый толчок вернул ему зрение и заставил увидеть новую картину: он лежал, очнувшись, один, в обычной постели. Приподнявшись на локте он поискал глазами стакан с настоем мухоморов, но через секунду с очередным толчком понял, что никакого стакана не будет - ему нет еще и 18 лет, и он лежит на узкой, панцирной железной койке общежития на абитуре, и сейчас ночь перед вторым вступительным экзаменом в университет. Все о мухоморах, что он рассказывал женщине из сна - и тот самый сон со светящимся ребенком - явилось ему в этом самом одном сне! Он усмехнулся и решил было встать пройтись по комнате, подойти к окну, проверить свою догадку, но что-то, вернее, видимо, просто та же власть сна, дернуло его обратно на спину на постель, сомкнуло веки, и за ними он тотчас увидел кусок текста на английском языке в какой-то книге. Строки будто сами бежали и входили в него, заставляя считывать себя:

"Finding myself alone at that time of day, on that deserted spot, was more that I could bear. In one sweep I had lost all the friends I had in the world. I sat down and wept. And as I got more and more scared I began to scream as loud as I could. I called Genaro's name at the top of my voice. By then it was pitch-black. I could no longer distinguish any landmarks. I knew that as a warrior I had no business indulging in my grief. In order to calm myself down I began to howl like a coyote, the way the Nagual had taught me. After howling for a while I felt so much better that I forgot my sadness. I forgot that the world existed. The more I howled the easier it was to feel the warmth and protection of the earth.

Hours must have passed. Suddenly I felt a blow inside of me, behind my throat, and the sound of a bell in my ears. I remembered what the Nagual had told Eligio and Benigno before they jumped. He said that the feeling in the throat came just before one was ready to change speed, and the sound was the vehicle that one could use to accomplish anything that one needed. I wanted to be a coyote then. I looked at my arms, which were on the ground in front of me. They had changed shape and looked like a coyote's. I saw the coyote's fur on my arms and chest. I was a coyote! That made me so happy that I cried like a coyote must cry. I felt my coyote teeth and my long and pointed muzzle and tongue. Somehow, I knew that I had died, but I didn't care. It didn't matter to me to have turned into a coyote, or to be dead, or to be alive. I walked like a coyote on four legs, to the edge of the precipice and leapt into it. There was nothing else for me to do.

I felt that I was falling down and my coyote body turned in the air. Then I was myself again twirling in midair. But before I had hit the bottom I became so light that I didn't fall any more but floated. The air went through me. I was so light! I believed that my death was finally coming inside me. Something stirred my insides and I disintegrated like dry sand. It was peaceful and perfect where I was. I somehow knew that I was there and yet I wasn't. I was nothing. That's all I can say about it. Then, quite suddenly the same thing that had made me like dry sand put me together again. I came back to life and I found myself sitting in the hut of an old Mazatec sorcerer. He told me his name was Porfirio. He said that he was glad to see me and began to teach me certain things about plants that Genaro hadn't taught me. He took me with him to where the plants were being made and showed me the mould of plants, especially the marks on the moulds. He said that if I watched for those marks in the plants I could easily know what they're good for, even if I had never seen those plants before. Then when he knew that I had learned the marks he said good-bye but invited me to come see him again. At that moment I felt a strong pull and I disintegrated like before. I became million pieces."

Он все хотел остановиться читать и взглянуть на обложку, узнать что за книга. Но ему мешало странное, захватывающее чувство, что все это, стремительно читавшееся, еще более стремительно, с какой-то тысячной долей опережения, пишется им самим. Наконец, ему удалось закрыть книгу, и, с большим усилием, точно через увеличительное стекло отъезжающего аквариума с подсветкой, он разобрал то, что было написано на обложке "Carlos Castaneda. The second ring of power".

Утром, с легким сердцем провалив экзамен, и идя по коридорам университета к выходу, он остановился возле одного из книжных лотков и, наудачу, на всякий случай поискал глазами книгу из сновидения. Он тотчас же обнаружил ее, правда уже в переводе на русский. Он попросил книгу, не собираясь ее покупать, и тут же, в ряду толкавшихся людей, раскрыл ее наугад.

"- Я не вышел за пределы этого мира, -продолжал он. - Но я знаю, о чем говорю. Я, в отличии от тебя, не видел никаких фильмов ужасов. Я всего лишь десять раз навестил Порфирио. Если бы выбор был за мной, я бы остался там навсегда, но одиннадцатый удар был столь мощным, что изменил мое направление. Я почувствовал, что перелетел хижину Порфирио и, вместо того, чтобы оказаться возле ее двери, я обнаружил себя в городе, вблизи места, где жил один мой друг. Я решил, что это забавно. Я знал, что путешествую между тоналем и нагуалем. Никто не говорил мне, какими именно должны быть эти путешествия. Мне стало любопытно и я решил навестить своего друга. Я все думал, неужели я вправду увижу его. Я подошел к его дому и постучал в дверь точно так, как делал множество раз прежде. Его жена впустила меня, как делала всегда, и мой друг и впрямь был дома. Я сказал ему, что прибыл в город по делу и он даже вернул мне долг. Я убрал деньги в карман. Я знал, что и мой друг, и его жена, и деньги, и дом, и город, точно так же как и хижина Порфирио были видением. Я знал, что сила, над которой я не властен, может распылить меня в любую минуту. Вот я и присел, чтобы насладиться как следует общением с другом. Мы смеялись и шутили. И осмелюсь сказать, что я был само веселье, легкость и очаровательность. Я пробыл там долгое время, все ожидая следующего толчка. Но так как его все не было, я решил пойти. Я попрощался с другом и поблагодарил его за деньги и любезность. И ушел прочь. Я хотел увидеть город прежде чем эта сила унесет меня. Я бродил всю ночь. Я добрался аж до холмов, что возвышались над городом и в миг, когда взошло солнце, меня, точно удар молнии пронзила догадка. Я вернулся в мир, и та сила, которая однажды превратит меня в прах, отступила и позволит мне побыть еще какое-то время. Я еще мог увидеть родные места и пожить на этой чудесной земле. Какая радость, Маэстро! Но..."

Он захлопнул книгу и огляделся.

1993, август

Екатеринбург

* * *

И возможно этот спор

Так и длился б до сих пор,

Но явился как-то раз

В тот лесочек дед Тарас.

Дед Тарас сказал сердито:

- Ты, поганка, ядовита,

Значит, ты и мухомор -

Не грибы, а просто сор.

Вас - ни в суп, ни в маринад,

Вам в лесу никто не рад.

(В. Головин. СПОР/Ы/ ГРИБОВ, Красноярск, 1992)

Помоги себе сам

Мухомор

Возле леса на опушке,

украшая темный бор,

вырос пестрый, как Петрушка

ядовитый мухомор.

(Е. Алексеев. СПУТНИК БУКВАРЯ, М, "ПРОСВЕЩЕНИЕ", 1980)

Мухомор - самый целебный из всех грибов. Вот пять из многих вариантов применения мухомора в народной медицине:

Взять большой красный мухомор, мелко нарезать и залить 0,5 л 56% водки. Закопать в навоз на месяц. Полученным студнем натирать больные места. Применять при параличе, ревматизме, радикулитах (Продолжение см. 26 марта).

Из мухомора, растертого пополам со сметаной, делают мазь, которую прикладывают на тряпочке к больному месту. Применяется при параличе, ревматизме, ишиасе, радикулите, полиартрите (Продолжение см. 2 апреля).

Мухоморы надо поджарить (!?А.В) срезанными два дня в холодильнике в целлофановом пакете, затем, уложив нарезанные куски в банку, налить водки на толщину пальца поверх грибов. Банку поставить в погреб или в холодильник, чтобы выдержать равномерную температуру. Через две недели процедить. Вот и готово снадобье. Хорошо утоляет ревматические боли, а радикулит и вовсе излечивает, если натираться регулярно (Продолжение см. 4 апреля).

Шляпками мухомора набить 1 л. банку, залить водкой, закопать в землю на м-ц, затем процедить, поставить в холодильник. При раке желудка, кожи пить по 1 капле в ч.л. дистил. Воды 3 раза за 1 ч. до еды 20 дней, перерыв - 10 дней (Продолжение см. 9 апреля)

Нарезать мелко полную литровую бутылку ярко-красных мухоморов, закупорить пробкой и поставить на ночь в печку после того, как вынули хлеб. Утром на следующий день вытряхнуть содержимое бутылки, протереть через сито и сложить в стеклянную банку. Натирать больные места на ночь и очень хорошо укутывать. (Рецепты заимствованы из публикации Владимира Волкова в костромской районной газете "Волжская новь" 25 июля 1995 г / 15 лет со дня смерти одного из самых "мухомористых" парней России Владимира Высоцкого - А. В./ )"

Из издания "ГРИБЫ и ЯГОДЫ 1997, КАЛЕНДАРЬ" (ТОО фирма "Журна". Кострома, 1996, тираж 300 000)

2

А. Вербников: «Дедушка Мухомор и мальчик Бананан или Грибники-шкурники»

Фильмы и книги о наркотиках: /

Реклама на сайте