«Скопище»

Вечерело.

Профессор Павлов, высокий мужчина шестидесяти девяти лет, кутая неровно подстриженную седую голову в высокий ворот пальто, угрюмо брёл вдоль длинного строения, облупившаяся краска рекламных вывесок которого напоминала кожу обгоревшего трупа. Окна здания, скучая, подмигивали его покатым плечам, заигрывали с истёртыми носами ботинок. От них веяло чем-то близким и понятным. Поэтому он всегда ходил, почти вплотную прижимаясь к стене, не уступая встречным людям — призракам дороги, в этом странном туманном мире.

Старику было тошно. Физическая его немощь, годами накапливаясь, перерастала в нечто большее — постоянное ощущение бесконечной гнусности, что, поселившись в сердце, в голове, в кишках его, не отпускала ни на секунду. Механически ступая по грязному месиву тротуара, Павлов то и дело кривился в гримасе отторжения. Хотелось блевать, но блевать не пищей, а скорее сущностью своего внутреннего я — вывернуть себя наизнанку, избавиться от мерзости бытия, исторгнуть самое себя…

Хотелось исчезнуть.

Облезлый пятнистый щенок неожиданно выполз из чёрной дыры в нижней части здания и, помахивая свиным хвостиком, потрусил к Павлову. Глаза щенка щедро источали желтоватый гной, пасть была вымазана чем-то мокрым. Животное фиглярствовало, припадая на заднюю левую лапку. Зрачки пса блестели фальшивой преданностью хорошо выпившей и закусившей за счёт клиента проститутки.

Павлов, нахмурившись ещё более обычного, нащупал было в глубоком кармане пальто рукоятку тонкой стамески, но, вдруг передумав, высоко занёс ногу в ботинке и резко опустил её на голову щенка, в которой всё сразу затрещало и забулькало.

Стараясь не глядеть на судорожно бьющуюся, ускользающую из-под подошвы жизнь, старик зажмурился и снова ударил. И снова. И снова. На четвёртый раз нога его увязла в чём-то мягком и жирном. С отвращением, Павлов дёрнулся и потрусил по переулку, то и дело шаркая ступней, стараясь избавиться от назойливого липкого тепла, что обволакивало его.

— Мерзость, мерзость, — бормотал профессор. — Господи, какая гнуснейшая гнусность!

Остановившись подле троллейбусной остановки, Павлов неопределённо махнул головой, и посмотрел вниз. Вся его левая нога до колена была вымазана в багряно-густом месиве.

Взвизгнув от отвращения, профессор пошёл было вперед, но тотчас же остановился.