«Воспоминания минувших дней»

«Вступая в мир Гарольда Роббинса, вы оказываетесь в гуще борьбы — за власть, за богатство, за любовь.

Его книги буквально взрываются в руках у читателя».

«Гарольд Роббинс — настоящий мастер!»

В последний раз я видел своего отца, когда он лежал в гробу. Неподвижное тело, тщательно расчесанные седые волосы и брови, а на суровом лице необычайно кроткое выражение. Стоя в тишине часовни, я молча смотрел на него. Что-то было не так. Немного поразмыслив, я понял. Отец обычно спал на боку, одна рука лежала на глазах, защищая их от света, а лицо выражало мрачную сосредоточенность. Сейчас ничего этого не было. Не было даже враждебности к утру, вырывавшему его из мира снов. Затем крышка гроба закрылась, и больше отца я никогда уже не видел.

На меня нахлынуло облегчение. Все позади. Я был свободен. Оторвав глаза от гроба, блестевшего медью и красным деревом, я взглянул вверх.

Священник жестом попросил нас выйти. Я направился к двери, но мой брат Ди-Джей, или, иначе говоря, Дэниэл Джуниор, то есть младший, удержал меня.

— Возьми под руку мать, — прошептал он, — и прекрати по-дурацки улыбаться. Здесь полно фотографов.

Ди-Джею было тридцать семь лет, на двадцать больше, чем мне, и мы с ним жили как бы в разных измерениях. Он родился от первого брака отца, я — от последнего. Между этими браками у отца были и другие женщины, но детей от них он не имел.

— Пошел к черту.

Выйдя из часовни в небольшую прихожую, где мы должны были ждать, когда будет готов траурный кортеж лимузинов, я закурил. В прихожей уже было несколько близких друзей и коллег отца. Ко мне подошел Мозес Баррингтон, бывший в профсоюзе исполнительным директором. На его черном лице поблескивали капельки пота.

— Как мать? — спросил он. — Держится?

— Все в порядке, — ответил я.

Он внимательно посмотрел на дым, струившийся у меня из носа.

— Так ты можешь заработать рак.

— Знаю. Я читал предупреждение на пачке.