Объ этомъ и вопроса не можетъ быть. Пушкинъ угадалъ самую основную суть того, что народъ нашъ считалъ и считаетъ за самую высшую нравственную красоту души человѣческой; это – тихое, кроткое, спокойное (непоколебимое) смиреннолюбiе – если такъ можно выразиться: Что-то младенчески-чистое и ангельское живетъ въ представленiи народномъ о томъ, что народъ считаетъ своимъ нравственнымъ идеаломъ. Этою кроткою, смиренною и ничѣмъ непоколебимою любовью проникнута у Пушкина русская рѣчь въ Годуновѣ. Далеко не такъ у Островскаго. Ред.
(обратно)3Почему-же нерусское? Или все, что у насъ есть оторваннаго цивилизацiей отъ народнаго быта, – уже не русское? Напротивъ типъ Чацкаго только и дорогъ намъ тѣмъ, что это изображенiе русскаго, оторваннаго отъ народнаго быта. Иначе, что-жъ бы онъ для насъ значилъ? Это доказывается отчасти уже симпатичностью для насъ этого типа и безпрерывною его повторяемостью въ нашей литературѣ. Ред.
(обратно) Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg -->
Комментарии к книге «Значение Островского в нашей литературе», Дмитрий Васильевич Аверкиев
Всего 0 комментариев