«Кашпарек»

Помню, когда мне было семь лет, я очень обрадовался надорванному трамвайному билету, который мне подарила тетушка Анжела, сказав, что это десятифоринтовая купюра, Я подпрыгнул от радости, на что мой папа сердито заявил:

— Господин Кашпарек уже в третий раз присылал сказать, что не может выдержать шума над головой. Выражай свою радость потише, сын мой.

Я стал выражать свою радость потише и запомнил про себя это имя-Кашпарек.

С тех пор стоило мне прыгнуть со стула на пол, или громко стукнуть дверью, или просто потанцевать, или забраться под диван в поисках какой-нибудь вещи, или сесть на опрокинутый стул, изображая наездника, или попытаться передвинуть из одной комнаты в другую кафельную печурку, как мой отец кричал:

— Ты не даешь спать Кашпареку!

Или:

— Вот Кашпарек тебе задаст!

Или:

— Кашпарек вышел из терпения!

Постепенно Кашпарек в моем воображении превратился в зловещую фигуру. Кашпарек-это существо или, скорее, абстрактное понятие, олицетворяющее злой дух, нечто живущее под нами и вместе с тем обитающее внутри нас для контроля за каждым нашим поступком. Он готов взреветь и схватить нас в момент, когда мы чуть-чуть повышаем голос. Он учит нас ходить по земле тихо, спокойно и степенно. Он постоянно напоминает нам о нашем несовершенстве! И вот медленно, но верно Кашпарек совершенно изменил мой характер.

Когда я приходил в ярость по какому-нибудь поводу и готов был топать от негодования, нога моя вдруг застывала в воздухе и внутренний голос предостерегал:

«Кашпарек!» И я плавно и осторожно опускал ногу на землю.

Порой мне хотелось обругать того, кто обманул меня, или громко ответить тому, кто мне нагрубил, или дать затрещину негодяю, плюнувшему сзади на мое пальто, но в решающий миг всякий раз перед моим мысленным взором возникал предостерегающий и указующий перст Кашпарека, и я… замолкал.

Если мне приходилось читать плохую книгу или беспомощную рукопись, которые так и тянуло с отвращением отбросить в сторону, вновь звучал во мне голос живущего этажом ниже Кашпарека, и я писал в отзыве о ненавистной мне рукописи, что автор ее несомненно одаренный человек, но еще не вполне опытный литератор.

Кашпарек сделал меня терпеливым, тихим и кротким.

Я увлекся философией и стал страстным христианином.