«Мамино детство»

Первые петухи и пастуший рожок, перекликавшийся со спешащими в поле крестьянами, заставали меня у печи рядом с моим отцом, пекарем Тури Казаччо, матерью и сестрой Яной. Самая младшая в семье — двадцать четвертая по счету, — я с девяти лет вставала в полночь и помогала отцу. Когда небо над Минео начинало светлеть, я как раз вынимала из форм испеченный хлеб, и от его вкусного запаха меня клонило ко сну. В нашей деревне тогда еще не было электричества, и по темному дому ходили с керосиновой лампой, за выпуклым стеклом которой горел красный фитилек. Наш работник Яно так и норовил в свободную минуту притулиться где-нибудь в уголочке и поспать.

— Эй, Яно, — тормошил его отец, — хватит спать! Лавочники уж поди заждались хлеба.

Едва над выжженными холмами Милителло показывалось солнце, я удирала на улицу.

— Куда ты, Папé? — кричала мне вдогонку мать. — Иди ложись, ведь всю ночь на ногах!

В те годы мы жили неподалеку от церкви Святой Агриппины. Балконы были увешаны связками чеснока и боярышника.

— Куда тебя несет спозаранку, чума ты этакая? — удивлялись соседки.

Под ногами было полно камней, и я выбирала самый большой, смахивала с него пыль, оборачивала листьями и пестрыми лоскутами.

— Ой, какая большая кукла, — завидовали мне Анжелина или девчонка Ломбардо, бросаясь на поиски такого же камня.

— Давайте играть, — предлагала я.

Дедушка Пеппи Титта, старый-престарый, ему, наверное, лет сто было, ворчал на нас с порога своей лачуги:

— Да тихо вы! Ишь, раскричались ни свет ни Заря!

А я ему:

— Это правда, дедушка, будто у вас в мозгах черви от старости завелись?

Я и в самом деле была настоящая чума. Стоило моим подружкам обыграть меня в костяшки (это такая игра, когда надо, надавливая пальцем на косточку, загнать ее в лунку), я вцеплялась им в волосы. А еще я убедила одну девочку — ее звали Тато — мотыгой выковырять в хлеву все камни («Гляди, как они искрятся под копытами мула, — говорила я ей, — значит, внизу золото»). Отец чуть не убил ее, вернувшись вечером с поля. Вот что я вытворяла!

В нашем переулке жили две сестры Чентаморе, древние старухи; частенько они обращались ко мне с мелкими просьбами, а я не всегда была расположена их выполнять. Однажды я насыпала им в кувшины с питьевой водой соли (воду тогда в деревню привозили, своей не было).