«Завещание Донасьена Альфонса Франсуа де Сада, литератора»

Я полагаюсь на исполнение нижеизложенных условий и почитание со стороны моих детей, которым желаю, чтобы их дети поступили с ними так же, как они поступят со мной.

Во-первых, желая засвидетельствовать госпоже Мари-Констанс Ренель, супруге месье Бальтазара Кене, который считается умершим, – желая, повторяю, засвидетельствовать ей, насколько мне позволяют мои слабые возможности, свою крайнюю признательность за заботы и искреннюю дружбу, которые она проявила в отношении меня с 25 августа 1790 года до дня моей кончины, за чувства, проявленные ею не только деликатно и бескорыстно, но вдобавок еще и с самой отважной энергией, когда при Терроре она вынула меня из-под революционной косы, которая уже нависла над моей головой, как всем известно. Итак, я передаю и отдаю в наследство по изложенным здесь мотивам вышеупомянутой госпоже Мари-Констанс Ренель, в замужестве Кене, сумму в 24 тысячи турских ливров в монете, которая будет ходить во Франции после моей смерти; желая и подразумевая, что эта сумма будет взята с наиболее свободной от обязательств части моего имущества, и поручая моим детям поместить ее в течение месяца со дня моей кончины к месье Фино, нотариусу в Шарантон-Сен-Морисе, которого я с этой целью назначаю исполнителем моей последней воли для того, чтобы через него использовать вышеупомянутую сумму самым надежным и выгодным для мадам Кене образом и так, чтобы обеспечить ей доход, достаточный для ее питания и содержания, и этот доход выплачивать ей поквартально каждые три месяца, и чтобы он был неотчуждаем и неприкосновенен для кого бы то ни было. Желаю, кроме того, чтобы ценные бумаги и рента с них были отданы Шарлю Кене, сыну вышеупомянутой госпожи Кене, который на тех же условиях станет владельцем всего, но лишь по смерти его почтенной матери.

На тот случай, если мои дети попытаются нарушить высказанную здесь мою волю оставить наследство госпоже Кене, я прошу их вспомнить, что такая сумма была обещана ими вышеупомянутой госпоже Кене в знак признательности за заботу об их отце и что данный акт находится в полном соответствии с их намерением и предупреждает его, что сомнение в их согласии с моей последней волей не может поколебать мой ум даже на мгновение, а особенно когда я рассуждаю о добродетелях, которые всегда характеризовали моих сыновей, и они всегда заслуживали мои отцовские чувства.