«Хутор переселенца»

Чуть южнее селения Гробёлле можно видеть в поле четырехугольную делянку, окруженную заросшей оградой. Место это скудно покрыто сорными травами – пижмой да солянками; кое-где можно видеть и пучки листьев хрена. Наверняка здесь был огород. А небольшие кучки щебня свидетельствуют о том, что тут, рядом возвышались строения. И полвека не прошло с тех пор, как снесли стоявшую на этом месте усадьбу.

Стрелок из Линнбю мог бы рассказать историю этого хутора.

Когда-то сюда перевезли дом из селения Гробёлле и хозяйничала здесь молодая пара. К усадьбе прилегали еще обширные угодья, но теперь кругом расстилались одни лишь вересковые пустоши. Однако века людского хватило бы, чтобы хорошенько возделать здешние земли.

Похоже, что Ханса, хозяина усадьбы, не привлекали столь далекие виды на будущее еще задолго до того, как он купил хутор. Верно одно: вскоре после свадьбы он пристрастился к спиртному. Поговаривали, будто молодая жена была слишком болтлива и выводила мужа из себя, может, так оно и было. Во всяком случае, он редко бывал дома.

Однажды осенью Ханс повстречался с несколькими дружками из Гробёлле. Они засели пировать, и прежде чем настало утро, Ханс продал усадьбу Андерсу Могенсену из Гробёлле за треть ее настоящей цены.

На другой день Андерс Могенсен явился со свидетелями, чтобы предъявить свои права...

Ханс не вышел к ним. За него это сделала его жена. В ту пору она была беременна. Стоя в дверях, она ругала мужчин на чем свет стоит, да так, как их никто никогда не ругал. Гадко и мерзко было слушать ее слова. Тогда они отправились восвояси, пошли прямо к сельскому фогду[1] и заявили на Ханса.

Надо заметить, что Ханс был не из здешних мест, он явился сюда молодым парнем из окрестностей Раннерса.

Через несколько дней Ханс и Андерс Могенсен встретились невзначай в поле. Ханс стал честить Андерса, и они сильно повздорили. Внезапно Ханс кинулся на Андерса Могенсена, собираясь расправиться с ним. Но Андерс быстро поднял палку и сунул ее Хансу в рот.

Теперь Ханс стал искать правды. Он мог предъявить длинную царапину на нёбе и поклясться на Библии. Но свидетелей у него не было. Суд вынес решение, что рана вовсе не обязательно была нанесена наконечником палки. На этом дело само собой прекратилось.