«Сказ об Иване Болотникове»

Олег Тихомиров СКАЗ ОБ ИВАНЕ БОЛОТНИКОВЕ

ВСТРЕЧА В ЛЕСУ

Плохонькая избенка была у Михея. Соломенная крыша протекала, крыльцо провалилось. И не потому жил Михей в такой избе, что был он мужик непутевый или нехозяйственный. Больно лютым был у него господин. Не даст ни дерева срубить в лесу, ни соломы с поля взять. Про таких говорят: у него зимой снегу не выпросишь.

И вот беда какая: никуда не денешься от хозяина. Все мужики были его крепостными крестьянами. Они были крепко приписаны к той земле, которой владел помещик. А поместья давал своим «лучшим слугам» — боярам и дворянам — сам царь.

Некому было жаловаться крестьянам. Оставалось одно: или терпеть, или бежать от хозяина. И многие бежали. Такие беглые крестьяне уходили на Дон, на Днепр и прочие украинные (окраинные) земли. Словом, подальше от Москвы, от царя и его слуг. Там крепостные становились вольными людьми — казаками. А власти называли таких людей ворами и разбойниками.

Михей тоже хотел бежать на южные украинные земли. Да как? Трое ребятишек у Михея. Попробуй с ними убеги. И оставаться тяжко. Что делать? Ну прямо хоть волком вой.

Как бы там ни было, а всё же решился Михей вначале свою избенку подправить. Не то ведь чего доброго совсем завалится. Где жить тогда?

Темной ночью срубил он в лесу дерево. Только стал отесывать, и вдруг видит, выходит на него человек. «Ну, — думает Михей, — пропал я. Видать, кто из слуг хозяйских. Поведет к господину, а там… Вон Сидорка-то одну рыбину в пруду поймал — запороли. Нет уж, не дамся…» И ухватил Михей топор покрепче, поудобнее…

— Брось топор, — говорит незнакомец, — не бойся. Я тебе зла не сделаю. Ты кто будешь-то?

— Я Михейка Долгов.

— Здесь живешь?

— Тутошний. А ты?

— А я сегодня тут, завтра — не знамо где буду. Хозяин твой кто?

Михей снова сжал топор.

Человек усмехнулся:

— Да ты не бойся, говорю. Я ить не доносчик.

— А на что тебе мой хозяин?

— Ты сам-то отвечай, не спрашивай. — И человек повелительно взглянул на Михея.

Тот, помолчав немного, произнес:

— Ну, князь Шишагин Таврило Тимофеевич.

— Кровопийца-то?.. Слыхал про такого.

Михей молчал, не знал, что сказать. Со своими мужиками они не раз поминали хозяина недобрым словом. Так то — свои, А тут поди разбери, кто он, этот человек. Не выдал бы.

— Чего молчишь?.. Нешто не у вас третьего дня по его приказу двоих палками забили?

— Вестимо, у нас…

— Али не у вас, скажешь, народ с голоду пухнет?

— И то верно.

— А чего терпите?.. Доколь он вашу кровь сосать будет? Не опостылело вам на его земле в три погибели гнуться?

Михей ничего не ответил. Лишь досадливо крякнул да с силой вогнал топор в бревно.

— Во! Эдак бы по шишагинской шее, — сверкнул глазами человек. — А землю его между мужиками поделить.

— Да за это… знаешь, что сделают?.. — прошептал Михей.

— Что сделают, коли вы все возьмете в руки топоры да вилы?

— Войско против нас вышлют.

— А вы сами в войско ступайте. К Болотникову. Слыхал про такого?

— Не слыхивал.

— Зови завтра сюда об эту пору верных людей, я вам всё расскажу. Приведешь?

Михей ответил не сразу. Сверкающие глаза незнакомца жгли его. «Видать, горячий человек, — думал Михей. — Не разбойник ли?.. A-а, чего там! Лучше на воле погуляю, чем погибать от господских палок или подыхать с голоду…»

— Приведу, — сказал Михей.

Так люди Болотникова ходили по городам и селам — волновали народ, чтобы новые отряды вливались к нему в войско.

ВОЙСКО БОЛОТНИКОВА

Кто ж такой Иван Болотников? Откуда он взялся? Чего хотел?

Был он холопом у боярина Телятевского, но бежал. Ловок он был да силен. Умел хорошо саблей рубить, копьем колоть, из ружья стрелять. В южных степях подружился с казаками, был у них атаманом. Но во время одного из походов захватили его в плен татары. Продали они Болотникова в рабство в Турцию. Несколько раз плавал гребцом на галере. После боя с немецкими кораблями, в котором турки были разбиты, немцы привезли Болотникова в Италию. Оттуда через Германию и Польшу вернулся он в 1606 году в Россию.

А в Русском государстве ох и смутное, неспокойное было время! И среди бояр шли раздоры за власть, и в народе поднимались волнения одно за другим.

В мае 1606 года в Москве убили Лжедмитрия Первого. Это был самозванец Гришка Отрепьев, выдававший себя за царевича Дмитрия — сына Ивана Грозного. Но царевича убили еще в детстве. А Гришка сговорился с польским королем Сигизмундом, чтобы король поддержал его, за что Гришка отдаст потом часть русских земель. Недолго правил самозванец. Вначале ждал от него народ указов справедливых, но Лжедмитрий лишь знай пиры с поляками закатывал, казну опустошал. А откуда еще денег взять? Известное дело — народ посильнее придавить. Не выдержали москвичи, ворвались во дворец, убили самозванца, тело сожгли, зарядили пушку пеплом и выпалили в ту сторону, откуда он пришел.

Царем стал Василий Шуйский. Но не дал волю новый царь ни холопам, ни крепостным крестьянам. Да и многим дворянам не по душе пришелся царь Василий: лишь своих приближенных жаловал он поместьями и чинами.

Вот в такую пору и появился в Путивле Иван Исаевич Болотников.

— Люди добрые, — сказал он посадским холопам, — не видать нам воли как своих ушей, ежели не поднимемся мы на господ. А царь Шуйский лишь о собственном благе печется и своим боярам угождает. Гнать такого царя с престола!

Дерзкие были те слова, да запали они каждому в сердце.

— Мы с тобой! — закричали холопы.

— Веди нас, куда хошь!

— Волю добудем или сложим с тобой вместе головы.

Вскоре в войске Болотникова собралось двадцать тысяч холопов и крестьян, да еще примыкали к нему со всех сторон разные люди посадские, стрельцы и казаки.

Пришел к Болотникову и путивльский воевода князь Шаховской:

— И ты, и я против Шуйского. Одно мы с тобой дело задумали. Коли будешь на Москву двигать, я тебе помогу.

Вовсе не одно и то же они задумали. Совсем разное держали у себя на уме. Но Болотников ответил так:

— Добро, коли правду говоришь. У тебя есть порох да ружья — раздай моим людям. И пушки твои нам тоже пригодятся.

А люди к нему в войско все шли и шли. Не зря посылал Болотников в города малые и большие, в деревни и села своих верных гонцов. Не зря рассылал он простому люду свои «листы», в которых призывал «побивать вельмож и сильных».

Войско восставших росло, росло.

С БОЯМИ К МОСКВЕ

В городе Кромы гудел колокол. Посадская голытьба кинулась к боярским домам с криками: «Бей душегубов!»

Едва успели доложить Шуйскому о Кромах, как поднялся народ в Ельце.

Царь думал тяжкую думу: «Ежели этот вор Болотников войдет в Кромы, оттуда, почитай, прямая дорога на Москву. А в Ельце-то еще Лжедмитрий собрал оружия всякого, да пороха, да пушек: хотел оттуда в Крым идти. Значит, все это теперь в руках смутьянов. И во главе у елецких, сказывают, Истома Пашков, дворянин…»

— На Кромы пусть князь Трубецкой с войском движется, а на Елец — князь Воротынский, — распорядился царь. — Ивашку Болотникова мне живьем приведите. Хочу посмотреть, каков он у палача на плахе будет.

Оба войска осадили Кромы и Елец, но взять не могли.

Царь каждый день спрашивал: как, мол, там идет осада? Но ничего нового не слышал. Стоит войско и под одним городом и под другим, а толку никакого.

Но вот в августе примчался гонец с новостью:

— Государь, князь Трубецкой к Орлу отступает.

— Да что ты мелешь, дурень? — рассердился царь.

— Воля твоя, государь, а только разбил Ивашка под Кромами князя. Вот те крест. — Гонец перекрестился.

Через несколько дней прискакал к царю другой гонец, бухнулся в ноги:

— Государь, князь Воротынский разбит…

— Как?! — вскричал Шуйский.

— Наголову разбит. Истома Пашков гонит его к Туле.

Так по двум направлениям и преследовали отступавших отряды Болотникова и Пашкова.

Вот уже взяли Орел, Мценск, Белев, Перемышль…

Царь посылает новое войско во главе со своим братом князем Иваном Шуйским. Этот воевода считал, что остановит «вора» возле хорошо укрепленной Калуги. Среди городов, прикрывающих Москву с юга, Калуга и Тула были самыми крепкими.

23 сентября 1606 года неподалеку от Калуги, там, где в Оку впадает река Угра, сошлись два войска — Шуйского и Болотникова. Вначале потеснили вроде бы царские ратники восставших. Князь думал уже посылать человека с донесением о победе.

Но тут с флангов ударила по царскому войску казачья конница. В страхе побежали ратники Шуйского, бросая оружие. Несколько тысяч убитых оставил князь на поле боя.

7 октября войско Истомы Пашкова подошло к Москве. А еще через три недели подступил сюда с запада и Болотников, захватив Рузу, Волок Дамский и Звенигород.

Оба войска соединились и осадили Москву. Но осада была не полной, а лишь с юга, со стороны Замоскворечья.

Лагерь же свой Болотников устроил в селе Коломенском.

БЕССОННАЯ НОЧЬ

С высокого берега задумчиво смотрел Болотников на Москву-реку, что широкой серой лентой тянулась внизу.

Вот почти и сбылась его мечта. Привел он народ под стены столицы. Шутка ли — семьдесят городов заодно с Болотниковым. Сколько мужиков вздохнули вольно, сколько земли поотбирали у господ.

Болотников окинул взором свой лагерь. Шатры, кони, обозные телеги, огни костров. Людские голоса сливались в многотысячный гул. Море-океан людей. И не только простой люд здесь собрался. У Болотникова теперь в подчинении были и дворяне, и атаманы казачьи, и князья. Вот ведь как все обернулось. И князь Телятевский тоже заодно с Болотниковым, Иваном Исаевичем величает своего бывшего холопа, а раньше-то Ивашкой кликал…

Все это так. Но поди-ка возьми Москву. Близок локоть, а не укусишь. Стены вон каковы: высокие, крепкие.

«Нет, — размышлял Болотников, — приступом Москву не возьмешь. Нужно полным кольцом ее охватить. Замкнуть словно на замок. Чтоб ни одна живая душа ни туда, ни сюда».

Долго стоял на берегу Болотников. Вот уж и ночь надвинулась. Стих гул над лагерем. Поугасли костры. Лишь те горели, возле которых несли свою стражу дозорные.

Наконец направился Болотников к себе в шатер, но уснуть не мог. Сон не шел. «Вот поднять бы народ в самой Москве», — беспокойно думал Болотников.

* * *

А в Москве в своей опочивальне тоже не спал царь Василий Шуйский.

Ой не по-царски ему дышалось! Чувствовал он себя то зверем загнанным — вот-вот схватят, то узником жалким — заперли его в темницу, тесно там, черно и душно, а на свет божий не выйдешь.

Окружил он свои хоромы стрельцами надежными, а все заговор ему мерещился боярский. Чу!.. Что за шорох?.. Не убийца ли с ножом крадется подосланный?

А то чудилось ему — бежит по московским улицам толпа. С топорами, дубинами, вилами. Неужто открыли ворота голытьбе Болотникова?

Пока что Москва держалась.

«Но как дальше быть? — прикидывал царь. — Хлеб дорогой — народ волнуется, служилых людей мало, казна пуста…»

А еще думал царь Василий, что надо бы распустить слух по всем городам, будто войска царские крепко побили восставших. От слуха такого польза была бы немалая. «Эх, кабы на самом деле разбить поскорее Ивашку!» — тяжело вздыхал царь.

ИЗМЕНА

У Михея Долгова был свой конь. Да еще какой сильный, резвый! Такой конь Михею раньше бы и во сне не приснился. Захватил он этого коня в одном из сражений.

И вот теперь сам он несся среди других всадников, помахивал саблей и чувствовал: нет, не отбить их натиска царским ратникам, что засели в Красном селе.

Истоме Пашкову поручил Болотников перебраться на левый берег Москвы-реки и захватить Вологодскую и Ярославскую дороги, чтобы замкнуть кольцо вокруг города. А чтобы войско Пашкова усилить, придал ему Болотников несколько своих отрядов в подмогу. С таким отрядом и скакал сейчас Михей на Красное село.

Главные же силы Болотникова находились в Замоскворечье, на правом берегу Москвы-реки.

На ночь Михей был назначен в стражу. Ночь выдалась студеная, звездная. Михей почти не ощущал холода. Так радостно и вольготно было ему сейчас. «Ну вот, — думал он, — недолго воевать осталось, возьмем столицу, а там и домой можно». Соскучился он по дому. Теперь-то он человек свободный, и земля своя у него будет, а не господская.

Вдруг увидел Михей, как во тьме со стороны березовой рощи вспыхнул огонь. Кто-то помахал факелом, будто сигнал подавал.

Через некоторое время из села выехало пятеро всадников. Когда они приблизились, Михей выступил вперед и крикнул:

— Стой!.. Не велено никого пущать.

И другие стражники, товарищи его, наставили на конных ружья.

— Прочь с дороги, дурень, — бросил один из всадников, не останавливая коня.

— Сам Истома Пашков, — шепнул Михею стражник, что стоял рядом.

Конники проследовали к роще. Назад вернулись нескоро.

Невдомек было Михею и его товарищам, что Истома Пашков встречался в ту ночь с посланцами царя Василия. Уже не раз подсылал Шуйский своих людей к Пашкову: склонял на измену, обещал оставить ему его войско. Пашков и сам уже ясно видел: нет, не повести ему за собой все войско Болотникова, а «листы», в которых Болотников призывал холопов бить господ, были дворянину Пашкову, что нож в сердце. Уж лучше с боярским царем ужиться, чем с мужиками. «На условия государя согласен, — сказал сегодня в роще Пашков царевым посланцам. — Начинаю служить ему завтра же!»

Однако увлечь все свое войско на предательство Пашкову не удалось. Крестьяне да холопы от него отшатнулись.

— Не с руки мне за Пашковым идти, — говорил Михей. — Зачем?.. Чтоб опять в кабале мучиться?

— Верно! — поддержали Михея мужики. — С Пашковым идти — в неволю ворочаться. А то и вовсе шкуру спустят, коли зло на нас держат…

В тот же день, 27 ноября, с реки Двины на выручку Шуйскому прибыл большой отряд стрельцов.

А гонцы доложили, что царские воеводы очистили от мятежников Волок Ламский и Можайск. Да еще к Москве двинулась надежная рать смоленских дворян.

Царь созвал военный совет.

— Самый раз настал ударить по Болотникову, — сказал воевода Скопин-Шуйский, — часть войск его на левом берегу. Для нас выгода.

— К тому же, — добавил воевода Туренин, — в Ивашкиных войсках смута началась…

— Откуда знаешь? — спросил царь.

— «Языка» привели. Говорит, как услыхали, что Пашков к нам перекинулся, холопов страх одолел. Сам Ивашка чернее тучи ходит…

— Готовить полки на вылазку! — приказал царь.

Сражение в Замоскворечье Болотников проиграл. Пришлось ему отступить к своему укрепленному лагерю в село Коломенское.

А еще через несколько дней к царю Василию пришло мощное пополнение — смоленские и ржевские полки.

Все свои войска царь двинул на Коломенское.

Но лагерь Болотникова оказалось не легко взять. Там были не только земляные укрепления, но и удачно примененная придумка, которую назвали «обозом».

Что же это такое «обоз»? А вот что. Собрали сотни саней, телег и повозок, поставили их в два-три ряда одни на другие. Затем плотно набили сооружение соломой и стали обливать водой. На морозе все это затвердело словно камень.

Три дня били из пушек царские войска по «обозу», разбить не смогли.

Секрет укрепления выдал один дворянин-перебежчик. Он посоветовал стрелять огненными ядрами.

После такого обстрела лед стал таять. Болотников с большими потерями ушел на Калугу.

ДРОВЯНАЯ ГОРА

Царь Василий послал под Калугу своего брата Дмитрия с повелением: «Добить Ивашку Болотникова». Но вскоре в Москву пришла весть: побитым оказалось войско Дмитрия.

Тогда царь отправил под Калугу второго брата Ивана с тремя полками и пушками. Тот хотя и осадил город, но взять никак не мог. Стены Калужского острога были не из камня, а из дубовых бревен. Бревна, толстые и тяжелые, сложили в несколько рядов, скрепили. Даже пушечные ядра не могли разбить такие стены. Пробовали стрелять по ним из «огненных» пищалей, но защитники быстро тушили возникавший пожар.

Тогда воеводы решили устроить возле стен города великий пожар. Чтобы выполнить задуманное, они заставили мужиков из окрестных деревень валить лес, рубить его на дрова и подвозить на санях к лагерю.

И вот со стен острога увидели осажденные, как стала вырастать на некотором отдалении дровяная гора. Быстро росла эта гора, потом начала понемногу двигаться к стенам острога.

Как же она двигалась? Да очень просто. Ратники, которые прятались за дровами, все время перекидывали поленья. С каждым днем ближе и ближе подступала гора к стенам Калуги. Стрелять по ней со стороны острога было бесполезно: никого не видно.

Болотников вовремя разгадал план царских воевод. Он собрал приближенных и сказал:

— Коли воеводы подведут дровяную гору под стены да зажгут, мы пропали. А потому сидеть сложа руки да смотреть, как та гора к стене идет, не будем. Есть у меня дума, как погубить дровяную гору.

В ту же ночь надежные люди начали рыть подкоп под стеной в сторону дровяной горы. Среди них был и Михей Долгов. Никто не знал, для чего роется тот подкоп, но чувствовали, что дело им доверили большой важности.

Болотников сам не раз спускался в подкоп, замерял аршином его длину, иногда требовал, чтоб все затихли: прислушивался.

А дровяная гора уже близко подступила к стене острога. С беспокойством смотрели на нее осажденные.

Но вот Болотников остановил землекопов:

— Хватит. Дальше не ройте.

Потом он велел сделать конец подкопа просторным. Когда и это было выполнено, Болотников распорядился, чтобы в подкоп закатывали бочки с порохом.

Так под дровяной горой и под царскими ратниками, что скрывались за ней, образовался огромный пороховой погреб.

В одну из ночей Болотников взорвал начиненный порохом подкоп.

Сразу же после взрыва он вывел свое войско из города и, пока враг не успел опомниться, ворвался в его лагерь.

Восставшие нанесли еще одно поражение царским воеводам.

Однако Болотников не ушел из Калуги после этой успешной вылазки. Воинской силы у него было значительно меньше, чем в полках Шуйского, что стояли неподалеку. Поэтому он пока не мог рассчитывать на победу в открытом бою. Пришлось ему ждать подмоги.

ИЗ КАЛУГИ В ТУЛУ

На выручку осажденному Болотникову направил свои войска «царевич Петр».

Скажем сразу, никаким царевичем этот «Петр» не был. «Петром», сыном царя Федора Ивановича, провозгласили его казаки, вместе с которыми он гулял по Волге. Казаки решили, что за хорошим царем (то есть за «Петром») народ смелее пойдет против плохого царя — Шуйского.

В мае 1607 года «царевич Петр» вновь подготовил поход к осажденной Калуге. Царь Василий велел вывести полки навстречу. И вот в селе Пчельне произошло сражение. Закончилось оно полным разгромом царских войск. Ратники, оставшиеся в живых, «с великим ужасом прибежали в свой лагерь под Калугу».

Узнав об этом, Иван Болотников ударил по войскам, что оставались возле города. Нападение было столь неожиданным, что воеводы Шуйского враз «устрашившись, ударились в бегство».

Так, несолоно хлебавши, отступило царское воинство от Калуги. Иван Болотников ушел со своими отрядами в Тулу, где соединился с войском «царевича Петра».

Тула была намного крепче Калуги. Помимо дубового острога в Туле имелся еще и прочный каменный кремль, стены которого могли надежно укрыть большое войско.

К этому времени у Шуйского служилых людей оставалось мало, платить им было нечем. Царь пошел даже на такую меру: велел отбирать у церквей и монастырей серебряную утварь, чтобы переплавить ее и пустить на чеканку монеты. Да и холопам, покинувшим войско Болотникова, обещал дать волю.

Вот бы воспользоваться трудным положением царя Василия и двинуться походом на Москву! Но момент был упущен. Шуйский успел собраться с силами, и его воеводы нанесли восставшим два поражения — на реке Восьме и реке Вороньей, после чего осадили Тулу.

ПОСЛЕДНЯЯ КРЕПОСТЬ

Крепким орешком была Тула. А ведь не только в Туле мятежный народ собрался. В руках у восставших были и другие города. «Нет, — думал царь, — сперва нужно с Тулой покончить. Там зачинщики сидят. Оттуда все зло происходит. Все войска нужно бросить на Ивашку Болотникова».

30 июня царь вместе со своим двором, отборными полками и обозом, набитым всякой снедью, прибыл под Тулу. Теперь город был осажден мощными силами. На левом берегу реки Упы под стенами острога стояли Большой, Передовой и Сторожевой полки. Пушки были расположены по обоим берегам, и это позволяло простреливать город с двух сторон.

И все же сколько ни палили пушки и сколько ни пытались ратники взять город приступом, ничего не получалось. Шли своей чередой дни, недели. Вот и месяц минул, а толку не было. Царь Василий злился. Ему казалось, что воеводы нарочно тянут время, что навредить хотят. Он приказал никого не пускать к себе в шатер, увеличил возле себя число стражников.

И вот доложили царю, что просится к нему боярский сын Иван Кравков.

— Что ему надобно? — нахмурился Шуйский.

— Хочет слово — молвить.

— Пусть через людей передает.

— Говорит, только государю скажет, потому как дело больно важное.

Царь велел обыскать боярского сына — нет ли у него при себе ножа — а затем пропустить.

Иван Кравков вошел, поклон почтительный отвесил.

— Сказывай! — Шуйский смерил его тяжелым взглядом.

— Придумал я, как учинить погибель…

— Кому?.. — вздрогнул царь.

— Туле. Пониже города надо бы на реке плотину поставить… — Кравков примолк, несмело взглянул на Шуйского.

— Сказывай, сказывай… — Царь в нетерпении шагнул к нему.

— Вода поднимется — в городе потопление станет.

Царь прошелся взад-вперед по просторному шатру.

— Толковые слова говоришь, боярский сын, — сказал он, остановившись. — Ступай, службу твою я не забуду.

В тот же день на реке Упе начали по приказу царя строить плотину. Закончена она была через два месяца.

* * *

А в городе дела были плохи. Народ голодал. Да тут еще потопление: вода поднялась, улицы и дома, что были пониже расположены, оказались под водой.

Начали посадские люди, холопы да крестьяне роптать, кое-кто стал требовать, чтоб открыл Болотников ворота.

— Нет больше терпенья, — говорили они, — мало того, что с голоду пухнем, да еще в воде сидеть приходится.

Иван Болотников вышел на городскую площадь. Гул людской утих.

— Ведомо мне, — начал Болотников, — что терпите вы во всем нужду великую. А за что терпите?.. Не ради меня. Но за ту вольную жизнь, которую добывать вы пошли, оставив дома жен и детей. Ради этого поднялись вы против господ своих, не щадя жизни. А у меня с вами одна доля. Мне больше вашего не нужно. И нужду я с вами терплю одну и ту ж. И ем не больше вашего…

— Дак без хлеба-то и вовсе помрем! — крикнули ему из толпы. — Дальше-то как же?

— Ищите зерно в домах у богатеев, — отвечал Болотников, — у дворян и бояр. Все, что найдете, делите меж собой. — Он помолчал и вдруг крикнул: — Ежели этого не хватит, убейте меня и съешьте! Но город сдавать не позволю!

Тишина наступила на площади, как в поле в морозный, безветренный день.

Снова заговорил Болотников:

— Я ваш вожак, ваш воевода. Коли доверились мне — не роптать. Да еще вот что прикиньте: дело к зиме идет. Станет река — а там, глядишь, прорвемся с боем. Не впервой из осады выходить…

Зашумел народ:

— Будем с тобой до конца!

— Умрем вольными людьми, а не под господскими палками.

— Чего помирать?.. Одолеем!.. — крикнул Михей Долгов.

…А между тем положение царя Василия опять ухудшилось. Все чаще и чаще приходилось ему отводить отряды и полки из войска, что стояло под Тулой, и посылать их на усмирение других городов. Но не только это ослабляло воинство Шуйского. Ратники устали от долгого стояния.

Созвал царь бояр да воевод на совет. Решено было вступить с Болотниковым в переговоры: коли сдаст он Тулу, то Шуйский обещает всем тульским сидельцам жизнь и свободу, в том числе самому Болотникову и «царевичу Петру».

Вожаки восстания тоже задумались: и так и эдак прикидывали царское условие. Наконец Болотников сказал:

— Шуйский хитер, как старая лиса. Но и сидеть здесь — верная для нас погибель. Покуда помощь придет, перемрем тут все до единого. Коли мы с войском нашим из Тулы уйдем, сбережем людей. Войско целым останется. А сейчас биться с Шуйским негоже: у него сил впятеро больше. Пусть он клянется, что сдержит свое обещание.

В лагерь к Шуйскому были посланы люди Болотникова, и царь при них дал торжественную клятву выполнить свое обещание.

10 октября Тула открыла ворота. Сразу же Болотников и «царевич Петр» были позваны к царю. Выехали они со своей свитой. Но свита оказалась заранее подкупленной. По дороге «царевича Петра» и Болотникова связали и связанными доставили к Шуйскому.

Но расправиться с ними на месте царь не посмел: отряды мятежников еще находились при оружии, и свидетели его клятвы были живы. Поэтому Шуйский распустил всех холопов и крестьян восвояси, а сам уехал в Москву. Вскоре туда же были привезены в оковах Болотников и «царевич Петр».

— Этого повесить у Данилова монастыря, — указал царь на «царевича».

Болотникова же велено было тайно отправить в Каргополь, где его ослепили, а после бросили в реку Онегу.

* * *

В далекой северной стороне погиб в одиночку вожак восстания Иван Болотников. Но имя его еще долго гремело в народе. Ибо не просто так, не восвояси разошлись люди Болотникова: каждый из них успел подышать вольным воздухом, успел познать силу свободы.

Не удалось Болотникову скинуть господскую власть. Но не зря прокатилось его восстание по Руси. Поняли люди: за волю и землю нужно бороться.

Оглавление