«Свинцовый залп»

Серый зимний день скрадывал дали, застилал их холодным туманом, и шум колчаковского обоза партизаны услышали раньше, чем увидели его. Стучали колеса, ржали кони, разговаривали простуженные голоса. А потом медленно выползли из тумана первые запряжки. Огромные, массивные, словно сошедшие с конных монументов, битюги тянули накрытые рогожами военные фуры. Партизаны насчитали их десять. Последней ехала полевая кухня, дымившая, как маленький паровоз. Конвой, десяток «голубых уланов», ехал по обе стороны обоза.

Когда передовая фура поравнялась с засадой, дружно ударили трещотки, изображавшие пулеметы, жидко захлопали партизанские обрезы и берданки. Но обозники не остановились. Напуганные рассказами о зверствах партизан, они принялись нещадно нахлестывать лошадей. Остановить обоз было легко, перестреляв лошадей. Но на чем потащить тогда фуры в партизанский лагерь?

— А ведь уйдут колчаки, — подумал Крутогон, солдат царской службы, один в отряде имевший пехотнѵю винтовку.

Он выстрелил навскидку, и хлеставший битюга улан свалился с седла. Дослав в ствол новый патрон, Крутогон выбежал на дорогу и бросился на мчавшуюся фуру. Навалившись грудью на ее высокий борт, он повис, беспомощно болтая ногами. Сейчас его можно было без труда пристрелить, но стрелять было некому. Ездовой скатился с козел и побежал в лес. Крутогон потянулся к вожжам и увидел, что рогожа, прикрывавшая фуру, шевелится.

— Руки вверх! — заорал он, целясь в рогожу. Рогожа приподнялась, и показалась голова в летней кепке, сверху повязанная теплым бабьим платком. Потом появился плешивый собачий воротник дешевенького городского пальто. Человек сел и вытащил глубоко засунутые в рукава красные от мороза руки, но не поднял их, а погрозил Крутогону пальцем:

— В меня, отец, стрелять нельзя.

— Пошто нельзя? — удивился старый солдат.

— А пото. Я полиграфист, — ответил человек в летней кепке и спокойно сунул руки опять в рукава.

— Ай, некогда мне! Считай, что ты мой трофей! — крикнул Крутогон и, схватив вожжи, повернул фуру поперек дороги. На нее налетели задние фуры и остановились. Ускакали только две передние, а с ними и «голубые уланы».