Молодой человек громко расхохотался, когда толстяк, пробалансировав на самом краю небольшого обрыва, не удержался и, взмахнув в воздухе руками, сорвался и скатился вниз. Он быстро подбежал к краю обрыва и, продолжая смеяться, смотрел до тех пор, пока толстяк не подкатился к какому-то большому камню, о который ударился своим объёмистым чревом, и не остановился.
— Что, Прокофьич, жив ли? — крикнул он, наконец перестав смеяться.
Толстяк открыл глаза и, взглянув вверх, где пред ним расстилалось голубое южное небо, сделал было попытку пошевелиться. Но в ту же минуту он громко застонал, почувствовав боль от ушибов и ссадин на теле.
— Жив ли, Прокофьич? — повторил свой вопрос молодой человек, которому теперь стало жалко своего несчастного спутника.
— Ой-ой-ой! — запричитал толстяк. — Совсем расшибся… насмерть. Мать Пресвятая Богородица! Ангелы-архангелы, святые угодники! Да что же это такое? Живого человека — и насмерть!
Молодой человек сбежал с обрыва к товарищу и наклонился над ним, а затем, беря его под руку, произнёс:
— Ах, Прокофьич, и как же это тебя угораздило?
Это прикосновение заставило толстяка открыть глаза, которые у него всё это время были закрыты, и вскрикнуть:
— Чур меня! Чур меня! Не тронь! Отойди, нечистая сила!
— Да ты чего, Прокофьич? Не думаешь ли, что ты теперь на том свете?
Толстяк ещё шире открыл глаза и пристально уставился на молодого человека.
— Это ты, Роман? А ведь я думал, что умер! — узнав молодого человека, промолвил он. — Ой-ой! Батюшки! Всего избило.
— Ну, давай-ка я помогу тебе, — сказал молодой человек, названный Романом.
— Ой-ой, полегче, милый, полегче! — опять застонал толстяк, когда молодой человек подсунул свою руку под его спину и попытался приподнять его, что было не совсем-то легко, если принять во внимание солидное сложение упавшего. — Никак, хребет переломил. Дотронуться нельзя… Ой-ой!
Комментарии к книге «За рубежом и на Москве», Владимир Ларионович Якимов
Всего 0 комментариев