«Землепроходцы»

«Где же царь?» — удивляется Владимир Атласов. Комната, куда судья Сибирского приказа, думный дьяк Андрей Виниус, привел его, ничуть не похожа на цар­ские покои — узкая, с голыми бревенчатыми стенами и низким потолком. В стенах множество выщерблин и дырок — похоже, по бревнам садили из пистоля.

По комнате вышагивает долговязый детина в за­мызганном нанковом халате, стоптанных башмаках и кое-как заштопанных чулках. Кучерявые длинные во­лосы его спутаны. Должно, с похмелья. Ужель царский слуга? Как такого допустили прислуживать самому царю?

В комнате стоит узкая койка с засаленными одея­лом и подушкой. Если детина и впрямь обретается здесь, то спит он, надо думать, не снимая башмаков, — ишь как постель извожена!

Кроме кровати, Атласов замечает заваленный бума­гами стол с приставленным к нему тяжелым дубовым креслом, а в углу, у входа — что за наваждение! — столярный верстак, усыпанный мелкой щепой, опилками, стружкой. Ужель так подшутил над ним Виниус — вместо царских покоев привел в столярную мастер­скую?

Атласов пытается заглянуть через плечо детины, отыскивая другую дверь, из которой может появиться государь. «Главное, не сомлеть, как предстану пред его очи!» — приказывает он себе.

Через плечо шагающего по комнате человека загля­нуть ему никак не удается, тот под три аршина выма­хал. И чего он мотается туда-сюда, на людей не глядю­чи. Должно, с похмелья башка трещит, а сообразить не может, бедняга, у кого бы медную денежку перехва­тить на штоф сивухи.

Вдруг детина резко останавливается, поворачивает­ся к вошедшим и смотрит прямо на Атласова отсутству­ющим и таким страшным взглядом темных глаз, что тот, внутренне содрогнувшись от своей догадки и сразу покрывшись испариной, решает, словно под лед прова­ливается: царь! Ноги у него начинают подламываться, он рад скорее бухнуться на колени, ткнуться лбом в пол, лишь бы не видеть этих нестерпимых, тяжких глаз царя, в которых он успел прочесть такую сосредоточен­ную волю, какая способна смять, сокрушить все мыс­лимые и немыслимые преграды.

В следующее мгновение круглые щеки, прямые острые усы, выпуклые глаза — все на лице Петра ожи­вает, губы раздвигаются в улыбке, обнажая крепкие, по-волчьи чистые зубы.