— С нас деньги просит, — вспомнил о кровном Роп. — Заутра нада!
— Зуб обещал принесть. И вина.
Зуб конюший с Литовского подворья — в последние полгода навещал и подкармливал пленных. Максим догадывался, что Зуб — не просто конюший, а тайный порученец больших господ. Именно с ним Максим и Роп беседовали о побеге. Зуб обнадёживал: начало осени, дороги не раскисли, на огородах ещё не убрана капуста, репа.
— Кушати время, — вспомнил Роп.
Максим тянул, надеясь на вино. Хотелось перед кашей на рыбной юшке маленько сбить окалину с души.
В слободке Пушечного пленных охраняли слабо. Ночью, считал Данилов, из города не убежишь — уличные решётки, запертые ворота Китай-города, разъезды... Зуб приходил, сунув московскую копейку сторожу. Собака на него не лаяла — знал слово.
Он и теперь пришёл неслышно и молча дожидался, когда опустеет деревянная баклажка. Потом заговорил о главном.
Время, благоприятное для бегства, утекало сквозь желтеющие ветки, туго свивалось капустным кочаном. Ещё неделя — станет поздно. Бежать же надо не по Смоленской, а по Тверской дороге, на Новгород и Псков. Там люди примут и переправят беглых с торгашами. Зуб даст им «знамя» для опознания своих, немного денег, чтобы добраться до границы.
— Убьют, поймавши, — в тоске последнего сомнения проговорил Максим.
— Скажете, что боярин отпустил вас за дорогой поминок.
— Да кто ж поверит? Поведут к огню.
— Кто хочет, тот поверит, — вовсе затемнил Зуб.
Он был высокий, немного согнутый. В московском остром колпаке и правда походил на клык. Одеждой Зуб старался не выделяться из толпы.
Оставив деньги, он ушёл. Максим и Роп учтиво поклонились с крыльца. Настой зрелой листвы и яблок мешался со стылым чадом недальних мастерских. Из темноты, принявшей Зуба, тянуло острым ветерком свободы.
К исходу следующей ночи Максим и Роп были в пятнадцати вёрстах от вражеской столицы.
Ветер свободы был холоден и сыр. Всю ночь шёл дождь. Удобно для побега, но, если ты промок, а горло твоё и дыхало ослаблены многодневным угольным жаром и уже два часа перед рассветом бьёт тебя припадочная дрожь, жди горячки. Необходимо было угреться, обсушиться, испить медку — за любые деньги.
Чутьём гибнущего зверя Максим угадал деревню, свернул на засыпанный хвоей просёлок.
Скоро на рассветном небе зачернели соломенные кровли трёх избушек. Деревни московитов были невелики, как хутора.
Комментарии к книге «Цари и скитальцы», Вячеслав Александрович Усов
Всего 0 комментариев