«Над Кубанью Книга третья»

Жизнь шла, и мир был горяч и приветлив. Из тропических стран снова налетели стаи дикой птицы и снизились на прикубанских чернолозных лиманах. А казалось, осенью их всех перебили охотники, развеяли ветры и снежные вихри суровых кавказских перевалов. Ночью, когда на лунном золоте плесов играли белобрюхие карпы, высоко в безбрежном небе курлыкали вечные странники — журавли, тяжело помахивая могучими крыльями. Шумели воды Кубани, кружились над крутояром пенные стремнины, и молочай на отслоенном гнилище вытягивал липкие растопыренные стебли. Гнилище могло вот-вот рухнуть, но молочай кустился и тянулся к солнцу. Поднимались степные травы, выжженные солнцем в прошлом году и до пыли затоптанные гуртами. И даже подшибленные морозами озимки поднялись и гостеприимно принимали грачиные стаи.

…Миша и Ивга выехали на дорогу, пробитую по днищу Бирючьей балки. Цвели пахучие терны и боярышники, и в лесу гулко куковала кукушка, уцепившись за причудливую ветвь засохшего дуба. Вот она смолкла и сразу как-то потерялась, словно превратившись в серый нарост на сухостое. Не успел Миша мысленно опросить: «Кукушка, кукушка, сколько мне лет жить?» — как она вновь закуковала, покачиваясь и взмахивая острым хвостом. Ивга рассмеялась…

— Ты чего, Ивга? — спросил Миша.

— Мы будем долго-долго жить, — сказала она, — ты слышишь, как долго она…

— Ты тоже загадала о себе?

— О нас обоих.

Она прислонилась щекой к теплой дробине, наблюдая ритмичное пошатывание железных люшней. Высокие стебли прошлогоднего конского щавеля, цепляясь за мажару, осыпали ее коричневым прелым семенем. Тягучая сладкая духота кружила голову.

— Только не говори Петьке, что мы вместе купались, — тихо попросила Ивга, — он будет смеяться.

— Не скажу, — строго пообещал Миша.

Кони споро одолели подъем. Засинела Золотая Грушка.

— Поедем туда, — предложил Миша, — ведь мы ни разу там не были вместе.

— Может быть, уже поздно, и ваши будут ругаться?

— Мы только поднимемся на курган и сразу же — вниз. А оттуда все равно есть хорошая дорога.

— А не сделаем мы крюк?

— Уж кто-кто, а я знаю, — и он наклонился к девочке и шепотом сказал — Ты узнаешь тайну Золотой Грушки.