Весь день пробыли они на Красном лугу. И одного коня не сразу выберешь, а когда их потребны десятки — заделье совсем хлопотное, да и трудное. Однако всякая работа к концу приходит. Порешили и эту. Коловрат зазывал Ивана и его помощников к обеду, который по времени и за ужин бы сошел. Тут Иван вывел последнего коня, доброго каракового жеребца вороной масти, с подпалинами. Жеребец косил глазом, нервно подрагивал резко очерченными ноздрями. Иван подвел коня к воеводе:
— Возьми на племя, Евпатий. Крутую силу вижу у жеребца.
— Дик он, пожалуй, необъезженный еще.
— А это мигом, — сказал Иван. — Держите его, молодцы, изготовьте для пробы!
Никогда не носил на спине человека жеребец. А как почуял, что оседлали его, взвился свечкой в синее небо. Только земля его назад притянула, и удила едва не разорвали губ. Снова поднялся конь, и опять подчинил его человек. Опасался Иван, что после неудачной попытки сбросить седока, жеребец опрокинется на спину. И горе тому, кто зазевается, не догадается сам упасть на землю, придавит его степняк. Но этот конь был гордым жеребцом. Не мог он рухнуть на землю, не мог позволить себе такого. Коротко заржав, рванулся на толпу. Мгновенно расступились люди. И он понесся, кидая по-особому вперед длинные ноги. В мгновение ока пропал Иван с Красного луга. Ратные люди только головами покачали да стали выводить в город купленных коней, чтоб расставить по конюшням.
А конь все нес и нес сотника Ивана, не проявляя намерения сдаться. Сотник изо всех сил давил его бока, играл удилами, сминал железом конскую прыть. Но жеребец будто не чуял боли.
Страха Иван не испытывал — не впервой коней объезжать. Дал он пробеситься, промяться жеребцу, время ведь надо было ему, чтоб уразуметь силу человека, смириться с нею. А когда понял, что дозрел гордый корак, тут и сжал Иван коню бока посильнее, затянул удила. И вдруг остановился жеребец, так и застыл на месте, как вкопанный.
Остановился и грустно заржал. Победил ты меня, человек. Значит, так и быть, принимаю волю твою.
Глава втораяЯРИЛИНО СЕРДЦЕ— Оживи-ка костер, — сказал Федоту бородатый ратник по прозвищу Медвежье Ухо, — в такую ночь огонь полыхать-праздновать должен.
Федот Малой (прозванный так потому, что в дружине Евпатия Коловрата был и второй Федот — Корень), нашарив в расступающейся от света костерища темноте сучья, кинул их в огонь.
Комментарии к книге «Память крови», Станислав Семенович Гагарин
Всего 0 комментариев