«Божественное пламя»

Об Александре Македонском написано столько, что еще одна книга может показаться лишней. Однако хорошая книга лишней не бывает, потому я и взялся ее переводить. Пока занимался этим делом (несколько лет), вышел из печати другой перевод («Божественный огонь», ЦентрПолиграф, 2000/?/) и мой оказался не нужен никому из издателей. Того перевода я не читал. Могу лишь надеяться, что мой не хуже.

Г.Ш.

Малыш проснулся от того, что вокруг тела обвилась змея. Проснулся испуганный: она мешала дышать, и ему успело присниться что-то нехорошее. Но едва понял, что это такое, – страх прошёл. Он просунул обе руки в кольцо змеиного тела, и змея зашевелилась. Под спиной прокатился тугой желвак; потом обруч ослаб, перестал давить, а от плеча вдоль шеи скользнула змеиная голова и пощекотала возле уха дрожащим языком.

На подставке слабо мерцает лампа-ночник… Лампа старая, сейчас такой росписи не делают; там мальчишки катают кольца и смотрят петушиный бой. А темнота, при которой он засыпал, ушла… Через высокое окно льётся холодный, резкий свет луны, и от него жёлтый мраморный пол кажется голубым…

Он сбросил одеяло, посмотреть: вдруг змея не такая, как надо. Мама говорила, что если на спине узор – вроде вытканной наймы – тех трогать нельзя, никогда. Но нет, всё в порядке. Эта – бледно-коричневая, с серым животом, гладкая как полированная эмаль.

Когда ему исполнилось четыре, – почти год назад, – ему поставили настоящую мальчишью кровать, в три локтя длиной. Однако ножки сделали низкими, чтобы не ушибся, если упадёт; так что змее легко было забраться. Все остальные крепко спят… Его сестра Клеопатра – в колыбели возле няни-спартанки. А поближе к нему, на самой красивой кровати, из резной груши, его собственная няня Гелланика. Наверно уже полночь, но слышно как в Зале поют… Взрослые дяди пели громко и нескладно, смазывая концы куплетов; он уже знал, отчего так бывает.