«Евпатий Коловрат»

Рисунки Н. Мооса

Недавно прошел дождь.

Сырой хворост разгорался плохо, костры дымились, и дым низко полз над землею, спускался пологим берегом к реке, забивался в камыши и растворялся в холодном воздухе ночи.

Иван почуял: коченеют ноги, и осторожно, чтобы не плеснула вода, переступил, с трудом выдираясь из илистого дна.

Сильнее потянуло дымом от половецких костров, к дыму примешались запахи мяса и сыромятной кожи. Иван проглотил слюну.

Камыши стеной поднимались у самого берега Хопра, где передовой отряд половецкого хана Барчака встал на ночевку. Дружина Евпатия Коловрата, воеводы князя Рязанского, укрылась в зарослях ольховника на другом берегу реки. Едва стало смеркаться, воевода призвал к себе сотника Ивана и велел с темнотой подобраться к половецкому стану, выждать время и угнать лошадей.

— Пойдут с тобой, Иван, два ратника, — сказал Коловрат.

— Нет, Евпатий, — ответил Иван. — Лошади по моей части. Один, может, и сумею. А втроем — не выйдет. Спугнем только.

Так и пошел один, и сидит среди камышей по горло в воде половину ночи, а поганые людишки никак на угомонятся. Время от времени поднимает Иван голову к небу и смотрит, как Лось[1] встал и высоко ли поднялись Стожары. Лось хвостом в зорю еще не повернулся, до утра время есть, а вот за полночь перевалило, это точно. В деревнях уже первый спень[2] прошел, по разу петухи кричали, а здесь какие петухи…

Иван выдрал одну ногу, ил совсем ее засосал, лотом другую потянул и медленно стал приближаться к берету, осторожно раздвигая камышовые стебли.

Неожиданно его пальцы ткнулись в корягу. Он обхватил ствол руками, подтянул тело и лег на корягу грудью.

Дым щекотал Ивану ноздри, и он едва не чихнул, когда совсем уже выбрался на берег Хопра и крался к половецким коням.

Застывшее в воде тело слушалось плохо, но помалу кровь заиграла в жилах. Иван подбирался все ближе, припадая к земле и замирая, едва улавливал шорохи да переклик дозорных.