«Византийская принцесса»

Человека не существовало, пока он не открыл глаза.

Вокруг него была только темнота, и в этой непроницаемой тьме кто-то дышал, совсем беззвучно: близость человеческих тел угадывалась не столько по звуку или теплу, сколько по ощущению тесноты, которое они вызывали.

Человек стоял, боясь пошевелиться. Его окружало небытие, готовое в любой миг пробудиться к жизни. Затем поблизости вспыхнул и услужливо оказался в его руке факел, и тотчас пламя встретилось со взглядом широко раскрытых темных глаз. Крохотное, преувеличенно резкое отражение того же пламени плясало в расширенном зрачке.

Факел медленно описал в черноте широкую дугу, и эта дуга света оказалась населена лицами. Застывшие в ожидании, когда им прикажут ожить, они смотрели на человека, а он смотрел на них. Огонь перемещался с одного лица на другое, и они, попеременно вызываемые из пустоты, представали то прекрасными, то пугающе безобразными; изогнутые черные брови дрожали на гладких лбах, отбрасывая странные тени и сливаясь с мраком, истекающим из глаз.

Затем факел сам собою направился на середину комнаты, и из глубины ее, точно из бездны, выступил последний образ: необъятный черный атлас и плывущее над ним бледное пятно лица. Человек с факелом никак не мог разглядеть его черты: искажаясь и дрожа, они смазывались перед его взором, и вдруг он понял, что плачет. Растворенное в мужских слезах, женское лицо казалось таким древним, словно принадлежало какой-то давно умершей богине с раскосыми глазами и треугольной улыбкой на молчаливых губах, раскрашенных кровью.

Он обернулся к своим спутникам, которые ожидали где-то за порогом, и крикнул:

— Откройте здесь окна!

С усилием поддались ставни, яркий свет хлынул в комнату вместе с потоками горячего свежего воздуха.

Он снова повернулся и посмотрел на ту женщину, которая заставила его плакать. Она больше не была неподвижной. Теперь она задыхалась. Ее пальцы пробежали по лифу, лихорадочно дергая шнуровку, и вдруг лиф распался надвое, освобождая маленькую, почти детскую грудь.

Человека не существовало, пока он не раскрыл глаза и не начал любить.