«Верёвка»

«Свет и тьма, жизнь и смерть,

правое и левое — братья друг ругу.

Их нельзя отделить друг от друга.

Поэтому и хорошие — не хороши,

и плохие — не плохи, и жизнь — не жизнь, и

смерть — не смерть. Поэтому каждый

будет разорван в своей основе от начала.

Но те, кто выше мира, — неразорванные,

вечные».

Верёвка пахла рыбой. Странный запах что-то стремился поведать — но его думы уже затворились и куда-то ушли. В голове осталась лишь память.

Детство было счастливым. Мать Саломея, отец Симон. Он их помнит так хорошо, будто они где-то рядом, в этой хибаре, или там, за щелями, среди саксаулов.

Мать… Он был первенец и любимец. Тёплые руки, ласковые глаза, мягкие губы. Полная грудь. Все человеки, наверное, помнят одно — и все человеки столь розные.

Пустыня. За их домом пласталась пустыня, как за этой хибарой, за этими стенами, как повсюду. Пустыня, ночь, водянистые звёзды, лай собаки, скрип двери… Крик. Его крик. И тёплые руки, мягкие губы, полная грудь. И слёзы. Как сейчас. Как всегда. Пустыня. И он. Он, который так мно-го знает, который видел Элладу и Рим. И ещё Вифлеем, город Давидов…

Сказано у эллинов: Тот, кто стал свободным из-за знания, из- за любви раб тех… А Чудак говорил по-иному: «Сберёгший жизнь свою, по-теряет её, а потерявший жизнь ради Меня — сбережёт её». Он сбережёт верёвку, которая пахнет рыбой.

Он обожал Вифлеемский ручей и любил ходить за водой. Вода бурно неслась, грохотала и пенилась, обдавала прохладой. Он всегда долго плескался и потом отдыхал под приветливой пальмой, и приходил домой поздно, мать бранила его, а отец один раз даже ударил, но мать заступилась, оборонила; он плакал — как и сейчас. Он не хочет помнить проклятый Вифлеем, он родился в Кириафе, среди пустыни, среди саксаулов — как здесь…

Верёвка пахнет рыбой… Почему они перебрались в Вифлеем, осталось неведомым. Он был мал, а теперь никогда не узнает. Вифлеем казался прелестным: с гор тёк ручей, колосились хлеба, благоухали сады, плодоносили пальмы… А тут саксаулы, бестолковые, как и всё окрест.

Вифлеем… Потом появился брат, его маленький брат в маленькой колыбельке, от которой мать, кажись, никогда не отходила, и он даже гневался… А потом пришли эти. Все в меди: в броне, в блестящих шлемах с огромными гребнями, и с мечами в хищных руках.