«Sanctus»

Доктор задумчиво покачал головою.

― Как, ― с жаром воскликнул Капельмейстер, вскочивши со стула, ― как?! Стало быть, катар у Беттины и впрямь неспроста? Доктор тихонько раза три-четыре стукнул своею испанской тростью по полу, вынул табакерку и тотчас убрал ее, не взяв понюшки, устремил неподвижный взор ввысь, будто пересчитывал розетки на потолке, и сердито кашлянул, однако не произнес ни слова. Это совершенно вывело Капельмейстера из себя, ибо он уже знал, что этакая жестикуляция Доктора, если переложить ее в ясные, живые слова, означает вот что: «Скверный, скверный случай, и я теперь в полной растерянности, не ведаю, что и делать, то одно пробую, то другое, как небезызвестный доктор в «Жиль Блазе из Сантильяны».

― Ну так и говорите же прямо, ― раздраженно выкрикнул Капельмейстер, ― говорите прямо, не напуская такого чертовского туману вокруг безобидной хрипоты, которую Беттина приобрела потому, что, выходя из церкви, опрометчиво не надела шаль... Жизнью-то девочка за это наверняка не поплатится.

― Ни в коем случае, ― произнес Доктор, вновь достал табакерку и на сей раз действительно взял понюшку, ― ни в коем случае, однако весьма вероятно, что за всю жизнь она не споет более ни одной ноты!

Тут Капельмейстер обеими руками схватил себя за волосы, так что пудра тучею разлетелась в стороны, и забегал по комнате, выкрикивая как одержимый:

― Не споет?.. не споет?.. Беттина не будет более петь?.. Навсегда умолкли прелестные канцонетты... чудесные болеро и сегидильи, что струились из ее уст, словно звучащее благоуханье цветов?.. Более не услышать от нее ни благочестивого Agnus [2], ни утешного Benedictus?.. [3] O-o! Ни Miserere [4], что очищало меня от земной скверны подлых мыслей... и сплошь да рядом оживляло во мне богатейший мир совершенных церковных тем?.. Ты лжешь, Доктор, ты лжешь! Сатана вводит тебя во искушение устроить мне подвох. Соборный органист, преследующий меня гнусною завистью, с тех пор как я, к вящему восторгу всего света, разработал восьмиголосный Qui tollis