Омар Хайям
© ООО «Издательство АСТ», 2015
Омар Хайям
Хайям (Гиясаддин Абу-ль-Фатх ибн Ибрахим Омар Нишапурский) – персидский поэт-философ, имеющий много поклонников в Европе и Америке, где существуют даже общества его имени.
По-видимому, он был сын нишапурского ткача и продавца палаток и родился около четверти XI века, если не позже. Обстоятельства его молодости и воспитания неизвестны. Общепринят рассказ о том, как около 1034 года Хайям был школьным товарищем будущего сельджукского визиря Низам Аль-Мулька и будущего основателя секты ассасинов Хасана Саббаха, как они поклялись друг другу в дружбе и как Низам Аль-Мульк, достигнув визирства у Мелик-шаха, оказал обоим товарищам протекцию. Таким образом объясняется получение Хайямом должности астронома султанской обсерватории в Мерве.
Старейшая биография Хайяма свидетельствует только, что Хайям в философских науках был равен Ибн-Сине (Авиценне), которого он читал даже перед смертью и «греческую науку» которого преподавал другим; он был прекрасным математиком-алгебраистом и астрономом, хорошо знал историю, филологию и мусульманское законоведение; его обществом дорожил султан Мелик-шах; у него просил научных объяснений знаменитый философ-скептик, прозванный «доказательство ислама», шейх Газзалий. Учеников Хайяма неприятно поражали только его резкость и желчность.
Свои философско-поэтические идеи Хайям облекал в форму рубайат (четверостиший), которая введена была в персидскую литературу незадолго до Хайяма и которой пользовался также Ибн-Сина. По содержанию рубайат Хайяма оказываются прямым продолжением рубайат Ибн-Сины, но по форме – несравненно выше: они отличаются выразительной сжатостью и художественностью, глубоким элегическим чувством, иногда метким, насмешливым остроумием. Так как во многих новейших списках попадаются рубайат, не имеющиеся в других списках, то общая совокупность их доходит до тысячи двухсот; наиболее общепринятых – около пятисот; в старейшем бодлеянском списке 1461 года их четыреста пять, но, как показано профессором Жуковским, даже в этом списке есть по меньшей мере одиннадцать рубайат, принадлежащих не Хайяму. Интерполяции объясняются тем, что диван Хайяма, преследуемый мусульманским духовенством, мог переписываться только тайно, и открытая критика текста была невозможна.
В тех рубайат, подлинность которых менее сомнительна, Хайям является глубоким мудрецом элегического настроения. Он мучится вопросами бытия; с печалью указывает, что мы, быть может, попираем ногами не землю, а истлевший мозг мудрого и гордого человека или щеку красавицы; грустно констатирует, что и рождение, и смерть каждого человека совершенно не нужны, и что над Вселенной тяготеет тупой рок; в своей горечи иногда задает укоризненные вопросы самому Богу и обвиняет Его в мировом неустройстве. То разрешение задач жизни, которое предлагает ислам, кажется Хайяму полным противоречий, а мусульманские представления о загробной жизни с Мухаммедовым раем и адом – смешными; мусульманское духовенство с его узким догматизмом и жадностью возбуждает в Хайяме желчную злобу и отвращение. Его не удовлетворяет ни одна из позитивных религий, которые в его глазах все не выше и не ниже ислама. Исход для себя Хайям, судя по иным рубайат, видит в суфийском мистицизме, причем, однако, те суфии, которые проявляют ханжество и лицемерие, ему столь же противны, как и обыкновенное исламское духовенство. Хайям проповедует уничтожение эгоизма, нравственную чистоту, тихую созерцательную жизнь пантеиста, теплую любовь ко всеобъемлющему Богу, понятому не в догматическом смысле, а в стремлении к царству вечного, светлого и прекрасного.
В полном соответствии с этими рубайат Хайяма находится биографическое сообщение, по которому Хайям почти с последним вздохом закрыл философскую книгу «Исцеление» Ибн-Сины на отделе «О едином и многом» и, произнесши молитвенную благодарность Богу за то, что Его познал, скончался.
Многие рубайат, указывая на бесцельность мира, необязательность коранских предписаний и нелогичность мусульманского рая и ада, предлагают, наоборот, исход гедонический; советуют отдаться без стеснения вину, любви и беззаботному пользованию жизнью и воспевают красоту весенней, пробуждающейся природы, которая манит к наслаждению. Рубайат этого разряда пользуются особенной любовью большинства читателей, как азиатских, так и европейских, и считаются у них за наиболее характерные для Хайяма. Кое-кто с большой натяжкой хочет их истолковать мистически.
Современные комментаторы объясняют взаимное противоречие между рубайат Хайяма тем предположением, что в них отражаются разные фазы духовного развития автора: эпикурейские рубайат могут относиться к раннему, молодому периоду жизни Хайяма. Иного мнения держится профессор Жуковский, находя, что так называемый диван Хайяма полон интерполяций из других авторов и что в восьмидесяти двух интерполированных рубайат сорок три процента отведено мрачному пессимизму, а тридцать три процента – вину, любви и наслаждениям.
Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона
Перевод Константина Бальмонта
* * * * *
Поток времен свиреп, везде угроза, Я уязвлен и жду все новых ран. В саду существ я сжавшаяся роза, Облито сердце кровью, как тюльпан.* * * * *
Если в лучах ты надежды – сердце ищи себе, сердце, Если ты в обществе друга – сердцем гляди в его сердце. Храм и бесчисленность храмов меньше, чем малое сердце, Брось же свою ты Каабу, сердцем ищи себе сердце.* * * * *
Когда я чару взял рукой и выпил светлого вина, Когда за чарою другой вновь чара выпита до дна, Огонь горит в моей груди, и как в лучах светла волна, Я вижу тысячи волшебств, мне вся вселенная видна.* * * * *
Этот ценный рубин – из особого здесь рудника, Этот жемчуг единственный светит особой печатью. И загадка любви непонятной полна благодатью, И она для разгадки особого ждет языка.Перевод Ивана Тхоржевского
Ты обойден наградой? Позабудь. Дни вереницей мчатся? Позабудь. Небрежен ветер: в вечной книге жизни Мог и не той страницей шевельнуть…* * * * *
Не станет нас. А миру – хоть бы что! Исчезнет след. А миру – хоть бы что! Нас не было, а он сиял и будет! Исчезнем мы… А миру – хоть бы что!* * * * *
Ночь. Брызги звезд. И все они летят, Как лепестки сиянья, в темный сад. Но сад мой пуст! А брызги золотые Очнулись в кубке… Сладостно кипят.* * * * *
Что там, за ветхой занавеской тьмы? В гаданиях запутались умы. Когда же с треском рухнет занавеска, Увидим все, как ошибались мы.* * * * *
Весна. Желанья блещут новизной. Сквозит аллея нежной белизной. Цветут деревья – чудо Моисея… И сладко дышит Иисус весной.* * * * *
Мир я сравнил бы с шахматной доской: То день, то ночь… А пешки? – мы с тобой. Подвигают, притиснут – и побили. И в темный ящик сунут на покой.* * * * *
Мир с пегой клячей можно бы сравнить, А этот всадник, – кем он может быть? «Ни в день, ни в ночь, – он ни во что не верит!» – А где же силы он берет, чтоб жить?* * * * *
Без хмеля и улыбок – что за жизнь? Без сладких звуков флейты – что за жизнь? Все, что на солнце видишь, – стоит мало. Но на пиру в огнях светла и жизнь!* * * * *
Пей! И в огонь весенней кутерьмы Бросай дырявый, темный плащ зимы. Недлинен путь земной. А время – птица. У птицы – крылья… Ты у края тьмы.* * * * *
Умчалась юность – беглая весна — К подземным царствам в ореоле сна, Как чудо-птица, с ласковым коварством, Вилась, сияла здесь – и не видна…* * * * *
Мечтанья прах! Им места в мире нет. А если б даже сбылся юный бред? Что, если б выпал снег в пустыне знойной? Час или два лучей – и снега нет!* * * * *
«Мир громоздит такие горы зол! Их вечный гнет над сердцем так тяжел!» Но если б ты разрыл их! Сколько чудных, Сияющих алмазов ты б нашел!* * * * *
Проходит жизнь – летучий караван. Привал недолог… Полон ли стакан? Красавица, ко мне! Опустит полог Над сонным счастьем дремлющий туман.* * * * *
В одном соблазне юном – чувствуй все! В одном напеве струнном – слушай все! Не уходи в темнеющие дали: Живи в короткой яркой полосе.* * * * *
Добро и зло враждуют: мир в огне. А что же небо? Небо – в стороне. Проклятия и яростные гимны Не долетают к синей вышине.* * * * *
Кто в чаше жизни капелькой блеснет, — Ты или я? Блеснет и пропадет… А виночерпий жизни – миллионы Лучистых брызг и пролил и прольет…* * * * *
Там, в голубом небесном фонаре, Пылает солнце: золото в костре! А здесь, внизу – на серой занавеске Проходят тени в призрачной игре.* * * * *
На блестку дней, зажатую в руке, Не купишь тайны где-то вдалеке. А тут – и ложь на волосок от правды. И жизнь твоя – сама на волоске.* * * * *
Хоть превзойдешь наставников умом, Останешься блаженным простаком. Наш ум, как воду, льют во все кувшины. Его, как дым, гоняют ветерком.* * * * *
Бог создал звезды, голубую даль, Но превзошел себя, создав печаль! Растопчет смерть волос пушистый бархат, Набьет землею рот… И ей не жаль.* * * * *
В венце из звезд велик Творец Земли! Не истощить, не перечесть вдали Лучистых тайн – за пазухой у Неба И темных сил – в карманах у Земли!* * * * *
Мгновеньями Он виден, чаще скрыт. За нашей жизнью пристально следит. Бог нашей драмой коротает вечность! Сам сочиняет, ставит и глядит.* * * * *
Хотя стройнее тополя мой стан, Хотя и щеки – огненный тюльпан, Но для чего художник своенравный Ввел тень мою в свой пестрый балаган?* * * * *
Один припев у мудрости моей: «Жизнь коротка, – так дай же волю ей! Умно бывает подстригать деревья, Но обкорнать себя – куда глупей!»* * * * *
Дар своевольно отнятый – к чему? Мелькнувший призрак радости – к чему? Потухший блеск и самый пышный кубок, Расколотый и брошенный – к чему?* * * * *
Подвижники изнемогли от дум. А тайны те же сушат мудрый ум. Нам, неучам, сок винограда свежий, А им, великим, – высохший изюм!* * * * *
Живи, безумец!.. Трать, пока богат! Ведь ты же сам – не драгоценный клад. И не мечтай – не сговорятся воры Тебя из гроба вытащить назад!* * * * *
Что мне блаженства райские – потом? Прошу сейчас наличными, вином… В кредит – не верю! И на что мне слава: Под самым ухом – барабанный гром?!* * * * *
Вино не только друг. Вино – мудрец: С ним разнотолкам, ересям – конец! Вино – алхимик: превращает разом В пыль золотую жизненный свинец.* * * * *
Как перед светлым, царственным вождем, Как перед алым, огненным мечом — Теней и страхов черная зараза — Орда врагов, бежит перед вином!* * * * *
Вина! – Другого я и не прошу. Любви! – Другого я и не прошу. «А небеса дадут тебе прощенье?» Не предлагают, – я и не прошу.* * * * *
Над розой – дымка, вьющаяся ткань, Бежавшей ночи трепетная дань… Над розой щек – кольцо волос душистых… Но взор блеснул. На губках солнце… Встань!* * * * *
Вплетен мой пыл вот в эти завитки. Вот эти губы – розы лепестки. В вине – румянец щек. А эти серьги — Уколы совести моей: они легки…* * * * *
Ты опьянел – и радуйся, Хайям! Ты победил – и радуйся, Хайям! Придет ничто – прикончит эти бредни. Еще ты жив – и радуйся, Хайям.* * * * *
В словах Корана многое умно, Но учит той же мудрости вино. На каждом кубке – жизненная пропись: «Прильни устами – и увидишь дно!»* * * * *
Я у вина – что ива у ручья: Поит мой корень пенная струя. Так Бог судил! О чем-нибудь Он думал? И брось я пить, – Его подвел бы я!* * * * *
Взгляни и слушай… Роза, ветерок, Гимн соловья, на облачко намек… Пей! Все исчезло: роза, трель и тучка, Развеял все неслышный ветерок.* * * * *
Ты видел землю… Что – земля? Ничто! Наука – слов пустое решето. Семь климатов перемени – все то же: Итог неутоленных дум – ничто!* * * * *
Блеск диадемы, шелковый тюрбан, Я все отдам, – и власть твою, султан, Отдам святошу с четками в придачу За звуки флейты и… еще стакан!* * * * *
В учености – ни смысла, ни границ. Откроет больше тайны взмах ресниц. Пей! Книга жизни кончится печально. Укрась вином мелькание страниц!* * * * *
Все царство мира – за стакан вина! Всю мудрость книг – за остроту вина! Все почести – за блеск и бархат винный! Всю музыку – за бульканье вина!* * * * *
Прах мудрецов – уныл, мой юный друг. Развеяна их жизнь, мой юный друг. «Но нам звучат их гордые уроки!» А это ветер слов, мой юный друг.* * * * *
Все ароматы жадно я вдыхал, Пил все лучи, а женщин всех желал. Что жизнь? – Ручей земной блеснул на солнце И где-то в черной трещине пропал.* * * * *
Для раненой любви вина готовь! Мускатного и алого, как кровь. Залей пожар, бессонный, затаенный, И в струнный шелк запутай душу вновь…* * * * *
В том не любовь, кто буйством не томим. В том хворостинок отсырелых дым. Любовь – костер, пылающий, бессонный… Влюбленный ранен. Он – неисцелим!* * * * *
До щек ее добраться – нежных роз? Сначала в сердце тысячи заноз! Так гребень в зубья мелкие изрежут, Чтоб слаще плавал в роскоши волос!* * * * *
Не дрогнут ветки… Ночь… Я одинок… Во тьме роняет роза лепесток. Так – ты ушла! И горьких опьянений Летучий бред развеян и далек.* * * * *
Пока хоть искры ветер не унес, — Воспламеняй ее весельем лоз! Пока хоть тень осталась прежней силы, — Распутывай узлы душистых кос!* * * * *
Ты – воин с сетью: уловляй сердца! Кувшин вина – и в тень у деревца. Ручей поет: «Умрешь и станешь глиной. Дан ненадолго лунный блеск лица».* * * * *
«Не пей, Хайям!» Ну как им объяснить, Что в темноте я не согласен жить! А блеск вина и взор лукавый милой — Вот два блестящих повода, чтоб пить!* * * * *
Мне говорят: «Хайям, не пей вина!» А как же быть? Лишь пьяному слышна Речь гиацинта нежная тюльпану, Которой мне не говорит она!* * * * *
Развеселись!.. В плен не поймать ручья? Зато ласкает беглая струя! Нет в женщинах и в жизни постоянства? Зато бывает очередь твоя!* * * * *
Любовь вначале – ласкова всегда. В воспоминаньях – ласкова всегда. А любишь – боль! И с жадностью друг друга Терзаем мы и мучаем – всегда.* * * * *
Шиповник алый нежен? Ты – нежней. Китайский идол пышен? Ты – пышней. Слаб шахматный король пред королевой? Но я, глупец, перед тобой слабей!* * * * *
Любви несем мы жизнь – последний дар! Над сердцем близко занесен удар. Но и за миг до гибели – дай губы, О, сладостная чаша нежных чар!* * * * *
Наш мир – аллея молодая роз, Хор соловьев и болтовня стрекоз. А осенью? Безмолвие и звезды, И мрак твоих распущенных волос…* * * * *
«Стихий – четыре. Чувств как будто пять, И сто загадок». Стоит ли считать? Сыграй на лютне, – говор лютни сладок: В нем ветер жизни – мастер опьянять…* * * * *
В небесном кубке – хмель воздушных роз. Разбей стекло тщеславно-мелких грез! К чему тревоги, почести, мечтанья? Звон тихий струн… и нежный шелк волос…* * * * *
Не ты один несчастлив. Не гневи Упорством Неба. Силы обнови На молодой груди, упруго нежной… Найдешь восторг. И не ищи любви.* * * * *
Я снова молод. Алое вино, Дай радости душе! А заодно Дай горечи и терпкой, и душистой… Жизнь – горькое и пьяное вино!* * * * *
Сегодня оргия, – с моей женой, Бесплодной дочкой мудрости пустой, Я развожусь! Друзья, и я в восторге, И я женюсь на дочке лоз простой…* * * * *
Не видели Венера и Луна Земного блеска сладостней вина. Продать вино?! Хоть золото и веско, Ошибка бедных продавцов ясна.* * * * *
Рубин огромный солнца засиял В моем вине: заря! Возьми сандал: Один кусок – певучей лютней сделай, Другой – зажги, чтоб мир благоухал.* * * * *
Сковал нам руки темный обруч дней — Дней без вина, без помыслов о ней… Скупое время и за них взимает Всю цену полных, настоящих дней!* * * * *
На тайну жизни – где б хотя намек? В ночных скитаньях – где хоть огонек? Под колесом, в неугасимой пытке Сгорают души. Где же хоть дымок?* * * * *
Как мир хорош, как свеж огонь денниц! И нет Творца, пред кем упасть бы ниц… Но розы льнут, восторгом манят губы… Не трогай лютни: будем слушать птиц.* * * * *
Пируй! Опять настроишься на лад. Что забегать вперед или назад! На празднике свободы тесен разум: Он – наш тюремный будничный халат.* * * * *
Пустое счастье – выскочка, не друг! Вот с молодым вином – я старый друг! Люблю погладить благородный кубок: В нем кровь кипит. В нем чувствуется друг.* * * * *
Жил пьяница. Вина кувшинов семь В него влезало. Так казалось всем. И сам он был – пустой кувшин из глины… На днях разбился… Вдребезги! Совсем!* * * * *
Дни – волны рек в минутном серебре, Пески пустыни в тающей игре. Живи сегодня. А вчера и завтра Не так нужны в земном календаре.* * * * *
Как жутко звездной ночью! Сам не свой, Дрожишь, затерян в бездне мировой, А звезды в буйном головокруженьи Несутся мимо, в вечность, по кривой…* * * * *
Осенний дождь посеял капли в сад. Взошли цветы. Пестреют и горят. Но в чашу лилий брызни алым хмелем — Как синий дым магнолий аромат…* * * * *
Я стар. Любовь моя к тебе – дурман. С утра вином из фиников я пьян. Где роза дней? Ощипана жестоко, Унижен я любовью, жизнью пьян!* * * * *
Что жизнь? Базар… Там друга не ищи. Что жизнь? Ушиб… Лекарства не ищи. Сам не меняйся. Людям улыбайся. Но у людей улыбок – не ищи.* * * * *
Из горлышка кувшина на столе Льет кровь вина. И все в ее тепле: Правдивость, ласка, преданная дружба Единственная дружба на земле!* * * * *
Друзей поменьше! Сам день ото дня Туши пустые искорки огня. А руку жмешь, – всегда подумай молча: «Ох, замахнутся ею на меня!..»* * * * *
В честь солнца – кубок, алый наш тюльпан! В честь алых губ – и он любовью пьян! Пируй, веселый! Жизнь – кулак тяжелый: Всех опрокинет замертво в туман.* * * * *
Смеялась роза: «Милый ветерок Сорвал мой шелк, раскрыл мой кошелек, И всю казну тычинок золотую, Смотрите, – вольно кинул на песок».* * * * *
Завел я грядку мудрости в саду. Ее лелеял, поливал – и жду… Подходит жатва, а из грядки голос: «Дождем пришла и ветерком уйду».* * * * *
Я спрашиваю: «Чем я обладал? Что впереди?.. Метался, бушевал…» А станешь прахом, и промолвят люди: «Пожар короткий где-то отпылал».* * * * *
Как надрывался на заре петух! Он видел ясно: звезд огонь потух. И ночь, как жизнь твоя, прошла напрасно. А ты проспал. И знать не знаешь – глух.* * * * *
Сказала рыба: «Скоро ль поплывем? В арыке жутко – тесный водоем». «Вот как зажарят нас, – сказала утка, — Так все равно: хоть море будь кругом!»* * * * *
Из края в край мы к смерти держим путь. Из края смерти нам не повернуть. Смотри же: в здешнем караван-сарае Своей любви случайно не забудь!* * * * *
Где вы, друзья? Где вольный ваш припев? Еще вчера, за столик наш присев, Беспечные, вы бражничали с нами… И прилегли, от жизни охмелев!* * * * *
Я побывал на самом дне глубин. Взлетал к Сатурну. Нет таких кручин, Таких сетей, чтоб я не мог распутать… Есть! Темный узел смерти. Он один!* * * * *
Предстанет смерть и скосит наяву Безмолвных дней увядшую траву… Кувшин из праха моего слепите: Я освежусь вином – и оживу.* * * * *
Сосуд из глины влагой разволнуй: Услышишь лепет губ, не только струй, Чей это прах? Целую край – и вздрогнул: Почудилось – мне отдан поцелуй.* * * * *
Нет гончара. Один я в мастерской. Две тысячи кувшинов предо мной, И шепчутся: «Предстанем незнакомцу На мир толпой разряженной людской».* * * * *
Кем эта ваза нежная была? Вздыхателем! Печальна и светла. А ручки вазы? Гибкою рукою: Она, как прежде, шею обвила.* * * * *
Что алый мак? Кровь брызнула струей Из ран султана, взятого землей. А в гиацинте – из земли пробился И вновь завился локон молодой.* * * * *
Над зеркалом ручья дрожит цветок; В нем женский прах: знакомый стебелек. Не мни тюльпанов зелени прибрежной: И в них – румянец нежный и упрек…* * * * *
Сияли зори людям – и до нас! Текли дугою звезды – и до нас! В комочке праха сером, под ногою Ты раздавил сиявший юный глаз.* * * * *
Светает. Гаснут поздние огни. Зажглись надежды. Так всегда, все дни! А свечереет – вновь зажгутся свечи. И гаснут в сердце поздние огни.* * * * *
Вовлечь бы в тайный заговор любовь! Обнять весь мир, поднять к тебе любовь, Чтоб с высоты упавший мир разбился, Чтоб из обломков лучшим встал он вновь!* * * * *
Бог – в жилах дней. Вся жизнь – Его игра. Из ртути Он – живого серебра. Блеснет луной, засеребрится рыбкой… Он – гибкий весь, и смерть – Его игра.* * * * *
Прощалась капля с морем – вся в слезах! Смеялось вольно море – все в лучах! «Взлетай на небо, упадай на землю, — Конец один: опять – в моих волнах».* * * * *
Сомненье, вера, пыл живых страстей Игра воздушных мыльных пузырей: Тот радугой блеснул, а этот – серый… И разлетятся все! Вот жизнь людей.* * * * *
Один – бегущим доверяет дням, Другой – туманным завтрашним мечтам, А муэдзин вещает с башни мрака: «Глупцы! Не здесь награда, и не там!»* * * * *
Вообрази себя столпом наук, Старайся вбить, чтоб зацепиться, крюк В провалы двух пучин – вчера и завтра. А лучше – пей! Не трать пустых потуг.* * * * *
Влек и меня ученых ореол. Я смолоду их слушал, споры вел, Сидел у них… Но той же самой дверью Я выходил, которой и вошел.* * * * *
Как будто был к дверям подобран ключ. Как будто был в тумане яркий луч. Про «я» и «ты» звучало откровенье… Мгновенье – мрак! И в бездну канул ключ!* * * * *
Как! Золотом заслуг платить за сор — За эту жизнь? Навязан договор, Должник обманут, слаб… А в суд потянут Без разговоров. Ловкий кредитор!* * * * *
Чужой стряпни вдыхать всемирный чад?! Класть на прорехи жизни сто заплат?! Платить убытки по счетам Вселенной?! – Нет! Я не так усерден и богат!* * * * *
Во-первых, жизнь мне дали, не спросясь. Потом – невязка в чувствах началась. Теперь же гонят вон… Уйду! Согласен! Но замысел неясен: где же связь?* * * * *
Ловушки, ямы на моем пути. Их Бог расставил. И велел идти. И все предвидел. И меня оставил. И судит! Тот, кто не хотел спасти!* * * * *
Наполнив жизнь соблазном ярких дней, Наполнив душу пламенем страстей, Бог отреченья требует: вот чаша — Она полна: нагни – и не пролей!* * * * *
Ты наше сердце в грязный ком вложил. Ты в рай змею коварную впустил, И человеку – Ты же обвинитель? Скорей проси, чтоб он Тебя простил!* * * * *
Ты налетел, Господь, как ураган: Мне в рот горсть пыли бросил, мой стакан Перевернул и хмель бесценный пролил… Да кто из нас двоих сегодня пьян?* * * * *
Я суеверно идолов любил. Но лгут они. Ничьих не хватит сил… Я продал имя доброе за песню, И в мелкой кружке славу утопил.* * * * *
Казнись и душу вечности готовь, Давай зароки, отвергай любовь. А там весна! Придет и вынет розы. И покаянья плащ разорван вновь!* * * * *
Все радости желанные срывай! Пошире кубок счастью подставляй! Твоих лишений небо не оценит. Так лейтесь, вина, песни, через край!* * * * *
Будь вольнодумцем! Помни наш зарок: «Святоша – узок, лицемер – жесток». Звучит упрямо проповедь Хайяма: «Разбойничай, но сердцем будь широк!»* * * * *
Льнет к сонной розе ветер, шепчет ей: «В огне фиалки, встань, затми скорей!» Кто в этот час мудрец? Кто пьет у милой Звенящий кубок! «Залпом, – и разбей!»* * * * *
На небе новый месяц: Рамазан! Никто не любит, и никто не пьян. Забытые, в подвалах дремлют вина, В тени садов подросткам отдых дан.* * * * *
«Тут Рамазан, а ты наелся днем». Невольный грех: – Так сумрачно постом, И на душе так беспросветно хмуро — Я думал – ночь. И сел за ужин днем.* * * * *
Окончен пост. Веселье, хохот, крик! Там – с новой песней сказочник-старик, А тут – вразнос вином торгуют, счастьем… Купите хмеля! Золотите миг!* * * * *
Душа вином легка! Неси ей дань: Кувшин округло-звонкий. И чекань С любовью кубок: чтобы в нем сияла И отражалась золотая грань.* * * * *
В вине я вижу алый дух огня И блеск иголок. Чаша для меня Хрустальная – живой осколок неба. «А что же ночь? А ночь – ресницы дня…»* * * * *
Умей всегда быть в духе, больше пей, Не верь убогой мудрости людей. И говори: «Жизнь – бедная невеста! Приданое – в веселости моей».* * * * *
Да, виноградная лоза к пятам Моим пристала, на смех дервишам. Но из души моей, как из металла, Куется ключ, быть может, – к небесам.* * * * *
От алых губ – тянись к иной любви, Христа, Венеру – всех на пир зови! Вином любви смягчай неправды жизни. И дни, как кисти ласковые, рви.* * * * *
Прекрасно – зерен набросать полям! Прекрасней – в душу солнце бросить нам! И подчинить добру людей свободных Прекраснее, чем волю дать рабам.* * * * *
Будь мягче к людям! Хочешь быть мудрей? Не делай больно мудростью своей. С обидчицей-судьбой воюй, будь дерзок, Но сам клянись не обижать людей!* * * * *
Просило сердце: «Поучи хоть раз!» Я начал с азбуки: «Запомни – «аз». И слышу: «Хватит! Все в начальном слоге, А дальше – беглый, вечный пересказ».* * * * *
Ты плачешь? Полно. Кончится гроза. Блеснет алмазом каждая слеза. «Пусть ночь потушит мир и солнце мира!» Как?! Все тушить? И детские глаза?* * * * *
Закрой Коран. Свободно оглянись. И думай сам. Добром – всегда делись. Зла – никогда не помни. А чтоб сердцем Возвыситься – к упавшему нагнись.* * * * *
Подстреленная птица – грусть моя, Запряталась, глухую боль тая. Скорей вина! Певучих звуков флейты! Огней, цветов – шучу и весел я!* * * * *
Не изменить, что нам готовят дни! Не накликай тревоги, не темни Лазурных дней сияющий остаток. Твой краток миг! Блаженствуй и цени!* * * * *
Мяч брошенный не скажет: «нет» и «да!» Игрок метнул, – стремглав лети туда! И пас не спросят, в мир возьмут и бросят. Решает Небо – каждого куда.* * * * *
Рука упрямо чертит приговор. Начертан он? Конец! И с этих пор Не сдвинут строчки и не смоют слова Все наши слезы, мудрость и укор.* * * * *
Поймал, накрыл нас миской небосклон. Напуган мудрый. Счастлив, кто влюблен. Льнет к милой жизни! К ней прильнул устами: Кувшин над чашей – так над нею он!* * * * *
Кому легко? Неопытным сердцам. И на словах – глубоким мудрецам. А я глядел в глаза жестоким тайнам И в тень ушел, завидуя слепцам.* * * * *
Храни, как тайну. Говори не всем: Был рай, был блеск, не тронутый ничем. А для Адама сразу неприятность: Вогнали в грусть и выгнали совсем!* * * * *
В полях – межа. Ручей. Весна кругом. И девушка идет ко мне с вином. Прекрасен миг! А стань о вечном думать — И кончено: поджал ты хвост щенком!* * * * *
Вселенная? – взор мимолетный мой! Озера слез? – все от нее одной! Что ад? – ожог моей душевной муки. И рай – лишь отблеск радости земной!* * * * *
Наполнить камешками океан Хотят святоши. Безнадежный план! Пугают адом, соблазняют раем… А где гонцы из этих дальних стран?* * * * *
Не правда ль, странно? – сколько до сих пор Ушло людей в неведомый простор И ни один оттуда не вернулся. Все б рассказал – и кончен был бы спор!* * * * *
«Вперед! Там солнца яркие снопы!» «А где дорога?» – слышно из толпы. «Нашел… найду…» – Но прозвучит тревогой Последний крик: «Темно и ни тропы!»* * * * *
Ты нагрешил, запутался, Хайям? Не докучай слезами Небесам. Будь искренним! А смерти жди спокойно: Там – или бездна, или жалость к нам!* * * * *
О, если бы в пустыне просиял Живой родник и влагой засверкал! Как смятая трава, приподнимаясь, Упавший путник ожил бы, привстал.* * * * *
Где цвет деревьев? Блеск весенних роз? Дней семицветный кубок кто унес?.. Но у воды, в садах еще есть зелень… Прожгли рубины одеянья лоз.* * * * *
Каких я только губ не целовал! Каких я только радостей не знал! И все ушло… Какой-то сон бесплотный Все то, что я так жадно осязал!* * * * *
Кому он нужен, твой унылый вздох? Нельзя, чтоб пир растерянно заглох! Обещан рай тебе? Так здесь устройся, А то расчет на будущее плох!* * * * *
Вниманье, странник! Ненадежна даль. Из рук змеится огненная сталь. И сладостью обманно-горькой манит Из-за ограды ласковый миндаль.* * * * *
Среди лужайки – темь, как островок, Под деревцом. Он манит, недалек!.. Стой, два шага туда с дороги пыльной! А если бездна ляжет поперек?* * * * *
Не евши яблок с дерева в раю, Слепой щенок забился в щель свою. А съевши видно: первый день творенья Завел в веках пустую толчею.* * * * *
На самый край засеянных полей! Туда, где в ветре тишина степей! Там, перед троном золотой пустыни, Рабам, султану – всем дышать вольней!* * * * *
Встань! Бросил камень в чашу тьмы Восток! В путь, караваны звезд! Мрак изнемог… И ловит башню гордую султана Охотник-Солнце в огненный силок.* * * * *
Гончар лепил, а около стоял Кувшин из глины: ручка и овал… И я узнал султана череп голый, И руку, руку нищего узнал!* * * * *
Не в золоте сокровище – в уме! Не бедный жалок в жизненной тюрьме! Взгляни: поникли головы фиалок, И грозы блекнут в пышной бахроме.* * * * *
Султан! При блеске звездного огня В века седлали твоего коня. И там, где землю тронет он копытом, Пыль золотая выбьется звеня.* * * * *
«Немного хлеба, свежая вода И тень…» Скажи, но для чего тогда Блистательные, гордые султаны? Зачем рабы и нищие тогда?* * * * *
Вчера на кровлю шахского дворца Сел ворон. Череп шаха-гордеца Держал в когтях и спрашивал: «Где трубы?» Трубите шаху славу без конца!»* * * * *
Жил во дворцах великий царь Байрам. Там ящерицы. Лев ночует там. А где же царь? Ловец онагров диких Навеки пойман – злейшею из ям.* * * * *
Нас вразумить? Да легче море сжечь! Везде, где счастье, – трещина и течь! Кувшин наполнен? Тронешь – и прольется. Бери пустой! Спокойнее беречь.* * * * *
Земная жизнь – на миг звенящий стон. Где прах героев? Ветром разметен, Клубится пылью розовой на солнце… Земная жизнь – в лучах плывущий сон.* * * * *
Расшил Хайям для мудрости шатер, — И брошен смертью в огненный костер. Шатер Хайяма ангелом порублен, На песни продан золотой узор.* * * * *
Огней не нужно, слуги! Сколько тел! Переплелись… А лица – точно мел. В неясной тьме… А там, где тьма навеки? Огней не нужно: праздник отшумел!* * * * *
Конь белый дня, конь ночи вороной, Летят сквозь мир в дворец мечты земной: Все грезили его недолгим блеском! И все очнулись перед нищей тьмой!* * * * *
Не смерть страшна. Страшна бывает жизнь, Случайная, навязанная жизнь… В потемках мне подсунули пустую. И без борьбы отдам я эту жизнь.* * * * *
Познай все тайны мудрости! – А там?.. Устрой весь мир по-своему! – А там?.. Живи беспечно до ста лет счастливцем… Протянешь чудом до двухсот!.. – А там?..* * * * *
Земля молчит. Пустынные моря Вздыхают, дрожью алою горя, И круглое не отвечает небо, Все те же дни и звезды нам даря.* * * * *
О чем ты вспомнил? О делах веков? Истертый прах! Заглохший лепет слов! Поставь-ка чашу – и вдвоем напьемся Под тишину забывчивых миров!* * * * *
Дождем весенним освежен тюльпан. А ты к вину протягивай стакан. Любуйся: в брызгах молодая зелень! Умрешь – и новый вырастет тюльпан!* * * * *
Жизнь отцветает, горестно легка… Осыплется от первого толчка… Пей! Хмурый плащ – Луной разорван в небе! Пей! После нас – Луне сиять века…* * * * *
Вино, как солнца яркая стрела: Пронзенная, зашевелится мгла, Обрушен горя снег обледенелый! И даль в обвалах огненно светла!* * * * *
Ночь на земле. Ковер земли и сон. Ночь под землей. Навес земли и сон. Мелькнули тени, где-то зароились — И скрылись вновь. Пустыня… тайна… сон.* * * * *
Жизнь расточай! За нею – полный мрак, Где ни вина, ни женщин, ни гуляк… Знай (но другим разбалтывать не стоит!) — Осыпался и кончен красный мак!* * * * *
Предстанет ангел там, где пел ручей, Безмолвный ангел с чашей. Будет в ней Напиток смерти темный. И приблизит Ее к губам. И ты без страха пей!* * * * *
Кто розу нежную любви привил К порезам сердца, – не напрасно жил! И тот, кто сердцем чутко слушал Бога, И тот, кто хмель земной услады пил!* * * * *
Дал Нишапур нам жизнь иль Вавилон, Льет кубок сладость или горек он? — По капле пей немую влагу жизни! И жизнь по капле высохнет, как сон.* * * * *
Как месяц, звезды радуя кругом, Гостей обходит кравчий за столом. Нет среди них меня! И на мгновенье Пустую чашу опрокинь вверх дном.* * * * *
О, если бы крылатый ангел мог, Пока не поздно, не исполнен срок, Жестокий свиток вырвать, переправить Иль зачерпнуть угрозу вещих строк!* * * * *
О, если бы покой был на земле! О, если бы покой найти в земле! Нет! – оживешь весеннею травою И будешь вновь растоптан на земле.* * * * *
Вина пред смертью дайте мне, в бреду! Рубином вспыхнет воск, и я уйду… А труп мой пышно лозами обвейте И сохраните в дремлющем саду.* * * * *
Холм над моей могилой, – даже он! — Вином душистым будет напоен. И подойдет поближе путник поздний И отойдет невольно, опьянен.* * * * *
В зерне – вся жатва. Гордый поздний брат Из древнего комочка глины взят. И то, что в жизнь вписало утро мира, — Прочтет последний солнечный закат.* * * * *
От веры к бунту – легкий миг один. От правды к тайне – легкий миг один, Испей полнее молодость и радость! Дыханье жизни – легкий миг один.* * * * *
Хотя стройнее тополя мой стан, Хотя и щеки – огненный тюльпан, Но для чего художник своенравный Ввел тень мою в свой пестрый балаган!* * * * *
Вино пить – грех. Подумай, не спеши! Сам против жизни явно не греши. В ад посылать из-за вина и женщин? Тогда в раю, наверно, ни души.Перевод Осипа Румера
Лепящий черепа таинственный гончар Особый проявил к сему искусству дар: На скатерть бытия он опрокинул чашу И в ней пылающий зажег страстей пожар.* * * * *
Вот снова день исчез, как ветра легкий стон, Из нашей жизни, друг, навеки выпал он. Но я, покуда жив, тревожиться не стану О дне, что отошел, и дне, что не рожден.* * * * *
Гора, вина хлебнув, и то пошла бы в пляс. Глупец, кто для вина лишь клевету припас. Ты говоришь, что мы должны вина чураться? Вздор! Это дивный дух, что оживляет нас.* * * * *
Как надоели мне несносные ханжи! Вина подай, саки, и, кстати, заложи Тюрбан мой в кабаке и мой молельный коврик; Не только на словах я враг всей этой лжи.* * * * *
Благоговейно чтят везде стихи Корана, Но как читают их? Не часто и не рьяно. Тебя ж, сверкающий вдоль края кубка стих, Читают вечером и днем, и утром рано.* * * * *
Пей! Будет много мук, пока твой век не прожит. Стечение планет не раз людей встревожит; Когда умрем, наш прах пойдет на кирпичи. И кто-нибудь себе из них хоромы сложит.* * * * *
Кувшин мой, некогда терзался от любви ты. Тебя, как и меня, пленяли кудри чьи-то, А ручка, к горлышку протянутая вверх, Была твоей рукой, вкруг милого обвитой.* * * * *
Дивлюсь тебе, гончар, что ты имеешь дух Мять глину, бить, давать ей сотни оплеух, Ведь этот влажный прах трепещущей был плотью, Покуда жизненный огонь в нем не потух.* * * * *
Знай, в каждом атоме тут, на земле, таится Дышавший некогда кумир прекраснолицый. Снимай же бережно пылинку с милых кос: Прелестных локонов была она частицей.* * * * *
Увы, не много дней нам здесь побыть дано, Прожить их без любви и без вина – грешно, Не стоит размышлять, мир этот стар иль молод: Коль суждено уйти – не все ли нам равно?* * * * *
В одной руке цветы, в другой – бокал бессменный, Пируй с возлюбленной, забыв о всей вселенной, Покуда смерти смерч вдруг не сорвет с тебя, Как с розы лепестки, сорочку жизни бренной.* * * * *
Вопросов полон мир, – кто даст на них ответ? Брось ими мучится, пока ты в цвете лет. Тут, на земле, вином создай эдем, – в небесный Не то ты попадешь, не то, мой милый, нет.* * * * *
Да, жизнь без кравчего и без вина пуста, Без нежных флейт твоих, Ирак, она пуста, Чем дольше я живу, тем больше убеждаюсь, Что жизнь – не будь утех – была б до дна пуста.* * * * *
Будь глух к ученому о Боге суесловью, Целуй кумир, к его прильнувши изголовью. Покуда кровь твою не пролил злобный рок, Свой кубок наполняй бесценных гроздей кровью.* * * * *
Кумир мой, вылепил тебя таким гончар, Что пред тобой луна своих стыдится чар. Другие к празднику себя пусть украшают, Ты – праздник украшать собой имеешь дар.* * * * *
Кумир мой – горшая из горьких неудач! — Сам ввергнут, но не мной, в любовный жар и плач. Увы, надеяться могу ль на исцеленье, Раз тяжко занемог единственный мой врач?* * * * *
Растить в душе побег унынья – преступленье, Пока не прочтена вся книга наслажденья. Лови же радости и жадно пей вино: Жизнь коротка, увы! Летят ее мгновенья.* * * * *
Одни о ереси и вере спор ведут, Других сомнения ученые гнетут. Но вот выходит страж и громко возглашает: «Путь истинный, глупцы, лежит ни там, ни тут».* * * * *
Скорей вина сюда! Теперь не время сну. Я славить розами ланит хочу весну. Но прежде разуму, докучливому старцу, Чтоб усыпить его, в лицо вином плесну.* * * * *
День завтрашний – увы! – сокрыт от наших глаз! Спеши использовать летящий в бездну час. Пей, луноликая! Как часто будет месяц Всходить на небосвод, уже не видя нас.* * * * *
Лик розы освещен дыханием весны. Глаза возлюбленной красой лугов полны, Сегодня чудный день! Возьми бокал, а думы О зимней стуже брось: они всегда грустны.* * * * *
Друзья, бокал – рудник текущего рубина, А хмель – духовная бокала сердцевина. Вино, что в хрустале горит, – покровом слез Едва прикрытая кровавая пучина.* * * * *
Спросил у чаши я, прильнув устами к ней: «Куда ведет меня чреда ночей и дней?» Не отрывая уст, ответила мне чаша: «Ах, больше в этот мир ты не вернешься, пей!»* * * * *
Бокала полного веселый вид мне люб, Звук арф, что жалобно при том звенит, мне люб, Ханжа, которому чужда отрада хмеля, — Когда он за сто верст, горами скрыт, – мне люб.* * * * *
Мы больше в этот мир вовек не попадем, Вовек не встретимся с друзьями за столом. Лови же каждое летящее мгновенье, — Его не подстеречь уж никогда потом.* * * * *
Блажен, кто на ковре сверкающего луга, Пред кознями небес не ведая испуга, Потягивает сок благословенных лоз И гладит бережно душистый локон друга.* * * * *
Разумно ль смерти мне страшиться? Только раз Я ей взгляну в лицо, когда придет мой час. И стоит ли жалеть, что я – кровавой слизи, Костей и жил мешок – исчезну вдруг из глаз?* * * * *
Призыв из кабака поднял меня от сна: «Сюда, беспутные поклонники вина! Пурпурной влагою скорей наполним чаши, Покуда мера дней, как чаша, не полна».* * * * *
Когда под утренней росой дрожит тюльпан И низко, до земли, фиалка клонит стан, Любуюсь розой я: как тихо подбирает Бутон свою полу, дремотой сладкой пьян!* * * * *
Ах, сколько, сколько раз, вставая ото сна, Я обещал, что впредь не буду пить вина. Но нынче, господи, я не даю зарока: Могу ли я не пить, когда пришла весна?* * * * *
Смотри: беременна душою плоть бокала, Как если б лилия чревата розой стала. Нет, это пригоршня текучего огня В утробе ясного, как горный ключ, кристалла.* * * * *
Влюбленный на ногах пусть держится едва, Пусть у него гудит от хмеля голова. Лишь трезвый человек заботами снедаем, А пьяному ведь все на свете трын-трава.* * * * *
Мне часто говорят: «Поменьше пей вина! В том, что ты пьянствуешь, скажи нам, чья вина?» Лицо возлюбленной моей повинно в этом: Я не могу не пить, когда со мной она.* * * * *
В бокалы влей вина и песню затяни нам, Свой голос примешав к стенаньям соловьиным! Без песни пить нельзя, – ведь иначе вино Нам разливалось бы без бульканья кувшином.* * * * *
Хапрет вина – закон, считающийся с тем, Кем пьется, и когда, и много ли, и с кем. Когда соблюдены все эти оговорки, Пить – признак мудрости, а не порок совсем.* * * * *
О чистое вино, о сок лозы хмельной! Я так тобой напьюсь и так сольюсь с тобой, Что каждый, издали меня завидев, кликнет: «Эй, дядя Хмель, куда ты путь направил свой?»* * * * *
Как долго пленными нам быть в тюрьме мирской? Кто сотню лет иль день велит нам жить с тоской? Так лей вино в бокал, покуда сам не стал ты Посудой глиняной в гончарной мастерской.* * * * *
Налей, хоть у тебя уже усталый вид, Еще вина: оно нам жизнь животворит, О мальчик, поспеши! Наш мир подобен сказке, И жизнь твоя, увы, без устали бежит.* * * * *
Пей, ибо скоро в прах ты будешь обращен. Без друга, без жены твой долгий будет сон. Два слова на ухо сейчас тебе шепну я: «Когда тюльпан увял, расцвесть не может он».* * * * *
Все те, что некогда, шумя, сюда пришли И обезумели от радости земли, — Пригубили вина, потом умолкли сразу И в лоно вечного забвения легли.* * * * *
Сей караван-сарай, где то и дело день Спешит, как гостя гость, сменить ночную тень, Развалина хором, где шли пиры Джемшидов, Гробница, что дает Бехрамам спящим сень.* * * * *
Я к гончару зашел: он за комком комок Клал глину влажную на круглый свой станок: Лепил он горлышки и ручки для сосудов Из царских черепов и из пастушьих ног.* * * * *
Пускай ты прожил жизнь без тяжких мук, – что дальше? Пускай твой жизненный замкнулся круг, – что дальше? Пускай, блаженствуя, ты проживешь сто лет И сотню лет еще, – скажи, мой друг, что дальше?* * * * *
Приход наш и уход загадочны – их цели Все мудрецы земли осмыслить не сумели. Где круга этого начало, где конец, Откуда мы пришли, куда уйдем отселе?* * * * *
Хоть сотню проживи, хоть десять сотен лет, Придется все-таки покинуть этот свет. Будь падишахом ты иль нищим на базаре, — Цена тебе одна: для смерти санов нет.* * * * *
Ты видел мир, но все, что ты видал, – ничто, Все то, что говорил ты и слыхал, – ничто. Итог один, весь век ты просидел ли дома Иль из конца в конец мир исшагал, – ничто.* * * * *
От стрел, что мечет смерть, нам не найти щита: И с нищим и с царем она равно крута. Чтоб с наслажденьем жить, живи для наслаждения, Все прочее – поверь! – одна лишь суета.* * * * *
Где высился чертог в далекие года И проводила дни султанов череда, Там ныне горлица сидит среди развалин И плачет жалобно: «Куда, куда, куда?»* * * * *
Я утро каждое спешу скорей в кабак В сопровождении товарищей-гуляк. Коль хочешь, Господи, сдружить меня с молитвой, Мне веру подари, святой податель благ!* * * * *
Моей руке держать кувшин вина – отрада: Священных свитков ей касаться и не надо: Я от вина промок; не мне, ханжа сухой, Не мне, а вот тебе опасно пламя ада.* * * * *
Нас, пьяниц, не кори! Когда б Господь хотел, Он ниспослал бы нам раскаянье в удел. Не хвастай, что не пьешь, – немало за тобою, Приятель, знаю я гораздо худших дел.* * * * *
Блуднице шейх сказал: «Ты, что ни день, пьяна, И что ни час, то в сеть другим завлечена!» Ему на то: «Ты прав, но ты-то сам таков ли, Каким всем кажешься?» – ответила она.* * * * *
Я пью, – что говорить, – но не буяню спьяну; Я жаден, но к чему? Лишь к полному стакану. Да, свято чтить вино до смерти буду я, Себя же самого, как ты, я чтить не стану.* * * * *
За то, что вечно пьем и в опьяненье пляшем, За то, что почести оказываем чашам, Нас не кори, ханжа! Мы влюблены в вино, И милые уста всегда к услугам нашим.* * * * *
Над краем чаши мы намазы совершаем, Вином пурпуровым свой дух мы возвышаем; Часы, что без толку в мечетях провели, Отныне в кабаке наверстывать решаем.* * * * *
На свете можно ли безгрешного найти? Нам всем заказаны безгрешные пути. Мы худо действуем, а ты нас злом караешь, Меж нами и тобой различья нет почти.* * * * *
Жизнь сотворивши, смерть Ты создал вслед за тем, Назначил гибель Ты своим созданьям всем, Ты плохо их слепил? Но кто ж тому виною? А если хорошо, ломаешь их зачем?* * * * *
Вот кубок! Не найти столь дивного другого. Ему расцеловать чело душа готова. Но брошен оземь он небесным гончаром, Что вылепил его, – и глиной стал он снова.* * * * *
Ужели бы гончар им сделанный сосуд Мог в раздражении разбить, презрев свой труд? А сколько стройных ног, голов и рук прекрасных, Любовно сделанных, в сердцах разбито тут!* * * * *
Над лугом облако струит потоки слез… Возможно ль миг прожить без сока пьяных лоз? Зеленою травой любуемся мы нынче, А завтра – глядь! – из нас уж новый луг пророс.* * * * *
О, если бы покой маячил нам вдали И мы когда-нибудь к нему прийти б могли! О, если бы в веках, как зелень луговая, Мы расцвели опять из глубины земли!* * * * *
Небесный свод жесток и скуп на благодать, Так пей же и на трон веселия воссядь. Пред Господом равны и грех и послушанье, Бери ж от жизни все, что только можешь взять.* * * * *
День каждый услаждай вином, – нет, каждый час: Ведь может лишь оно мудрее сделать нас, Когда бы некогда Ивлис вина напился, Перед Адамом он склонился б двести раз.* * * * *
Мудрец приснился мне. «Веселья цвет пригожий Во сне не расцветет, – мне молвил он, – так что же Ты предаешься сну? Пей лучше гроздей сок, Успеешь выспаться, в сырой могиле лежа».* * * * *
С кумиром пей, Хайям, и не тужи о том, Что завтра встретишь смерть ты на пути своем, Считай, что ты вчера уже простился с жизнью, И нынче насладись любовью и вином.* * * * *
От страха смерти я, – поверьте мне, – далек: Страшнее жизни что мне приготовил рок? Я душу получил на подержанье только И возвращу ее, когда наступит срок.* * * * *
С тех пор, как на небе Венера и Луна, Кто видел что-нибудь прекраснее вина? Дивлюсь, что продают его виноторговцы: Где вещь, что ценностью была б ему равна?* * * * *
Вино питает мощь равно души и плоти, К сокрытым тайнам ключ вы только в нем найдете. Земной и горний мир, до вас мне дела нет! Вы оба пред вином ничто в конечном счете.* * * * *
Поток вина – родник душевного покоя, Врачует сердце он усталое, больное. Потоп отчаянья тебе грозит? Ищи Спасение в вине: ты с ним в ковчеге Ноя.* * * * *
Венец с главы царя, корону богдыханов И самый дорогой из пресвятых тюрбанов За песнь отдал бы я, на кубок же вина Я б четки променял, сию орду обманов.* * * * *
Не зарекайся пить бесценный гроздей сок, К себе раскаянье ты пустишь на порог. Рыдают соловьи, и расцветают розы… Ужели в час такой уместен твой зарок?* * * * *
Друг, в нищете своей отдай себе отчет! Ты в мир ни с чем пришел, могила все возьмет. «Не пью я, ибо смерть близка», – мне говоришь ты; Но пей ты иль не пей, она в свой час придет.* * * * *
Бегут за мигом миг и за весной весна; Не проводи же их без песен и вина. Ведь в царстве бытия нет блага выше жизни, — Как проведешь ее, так и пройдет она.* * * * *
Тревога вечная мне не дает вздохнуть, От стонов горестных моя устала грудь. Зачем пришел я в мир, раз – без меня ль, со мной ли — Все так же он вершит свой непонятный путь?* * * * *
Водой небытия зародыш мой вспоен, Огнем страдания мой мрачный дух зажжен; Как ветер, я несусь из края в край Вселенной И горсточкой земли окончу жизни сон.* * * * *
За пьянство Господом не буду осужден: Что стану пьяницей, от века ведал он. Когда бы к трезвости я сердцем был привержен, Всеведенью Творца нанес бы я урон.* * * * *
Несовместимых мы всегда полны желаний: В одной руке бокал, другая – на Коране. И так вот мы живем под сводом голубым, Полубезбожники и полумусульмане.* * * * *
Из всех, которые ушли в тот дальний путь, Назад вернулся ли хотя бы кто-нибудь? Не оставляй добра на перекрестке этом: К нему возврата нет, – об этом не забудь.* * * * *
Нам с гуриями рай сулят на свете том И чаши, полные пурпуровым вином. Красавиц и вина бежать на свете этом Разумно ль, если к ним мы все равно придем?* * * * *
От вешнего дождя не стало холодней; Умыло облако цветы, и соловей На тайном языке взывает к бледной розе: «Красавица, вина пурпурного испей!»* * * * *
Вы говорите мне: «За гробом ты найдешь Вино и сладкий мед, Кавсер и гурий». Что ж, Тем лучше. Но сейчас мне кубок поднесите: Дороже тысячи в кредит – наличный грош.* * * * *
В тот час, как свой наряд фиалка расцветит И ветер утренний в весенний сад влетит, Блажен, кто сядет пить вдвоем с сереброгрудой И разобьет потом бокал о камень плит.* * * * *
Я встретил пьяного пред дверью кабака: С молельным ковриком и кубком старика; Мой изумленный взор заметив, он воскликнул: «Смерть ждет нас впереди, давай же пить пока!»* * * * *
Сей жизни караван не мешкает в пути: Повеселившись чуть, мы прочь должны уйти. О том, что завтра ждет товарищей, не думай, Неси вина сюда, – уж рассвело почти.* * * * *
Пред взором милых глаз, огнем вина объятый, Под плеск ладоней в пляс лети стопой крылатой! В десятом кубке прок, ей-ей же, не велик: Чтоб жажду утолить, готовь шестидесятый.* * * * *
Увы, от мудрости нет в нашей жизни прока, И только круглые глупцы – любимцы рока. Чтоб ласковей ко мне был рок, подай сюда Кувшин мутящего наш ум хмельного сока.* * * * *
Один телец висит высоко в небесах, Другой своим хребтом поддерживает прах. А меж обоими тельцами, – поглядите, — Какое множество ослов пасет Аллах!* * * * *
С той горсточкой невежд, что нашим миром правят И выше всех людей себя по званью ставят, Не ссорься. Ведь того, кто не осел, тотчас Они крамольником, еретиком ославят.* * * * *
Те, у кого лежит к познанию душа, Доят быков. Ах, жизнь для тех лишь хороша, Кто в платье скудости духовной щеголяет, — За мудрость не дают в дни наши ни гроша.* * * * *
У занимающих посты больших господ Нет в жизни радостей от множества забот, А вот подите же: они полны презренья Ко всем, чьи души червь стяжанья не грызет.* * * * *
Чтоб угодить судьбе, глушить полезно ропот. Чтоб людям угодить, полезен льстивый шепот. Пытался часто я лукавить и хитрить, Но всякий раз судьба мой посрамляла опыт.* * * * *
Ты к людям нынешним не очень сердцем льни, Подальше от людей быть лучше в наши дни. Глаза своей души открой на самых близких, — Увидишь с ужасом: тебе враги они.* * * * *
О чадо четырех стихий, внемли ты вести Из мира тайного, не знающего лести! Ты зверь и человек, злой дух и ангел ты; Все, чем ты кажешься, в тебе таится вместе.* * * * *
Прославься в городе – возбудишь озлобленье, А домоседом стань – возбудишь подозренье. Не лучше ли тебе, хотя б ты Хызром был, Ни с кем не знаться, жить всегда в уединенье?* * * * *
В молитве и посте я, мнилось мне, нашел Путь к избавлению от всех грехов и зол; Но как-то невзначай забыл про омовенье, Глоток вина хлебнул – и прахом пост пошел.* * * * *
Молитвы побоку! Избрав благую часть, В беспутство прежнее решил я снова впасть И, шею вытянув, как горлышко сосуда, К сосудам кабака присасываюсь всласть.* * * * *
Мы пьем не потому, что тянемся к веселью, И не разнузданность себе мы ставим целью. Мы от самих себя хотим на миг уйти И только потому к хмельному склонны зелью.* * * * *
Ко мне ворвался ты, как ураган, Господь. И опрокинул мне с вином стакан, Господь! Я пьянству предаюсь, а ты творишь бесчинства? Гром разрази меня, коль ты не пьян, Господь!* * * * *
Не бойся, о Хайям, что ты заслужишь тут Мученья вечные в аду за хмель и блуд. Тому, кто не грешил, не будет и прощенья; Лишь грешники себе прощение найдут.* * * * *
Скорее пробудись от сна, о мой саки! Налей пурпурного вина, о мой саки! Пока нам черепа не превратили в чаши. Пусть будет пара чаш полна, о мой саки!* * * * *
Огню, сокрытому в скале, подобен будь, А волны смерти все ж к тебе разыщут путь. Не прах ли этот мир? О, затяни мне песню! Не дым ли эта жизнь? Вина мне дай хлебнуть!* * * * *
Я бородой мету кабацкий пол давно. Душа моя глуха к добру и злу равно. Обрушься мир, – во сне хмельном пробормочу я: «Скатилось, кажется, ячменное зерно».* * * * *
Сей мир, в котором ты живешь, – мираж, не боле: Так стоит ли роптать и жаждать лучшей доли? С мученьем примирись и с роком не воюй: Начертанное им стереть мы в силах, что ли?* * * * *
Над нашей головой еще не грянул гром, Давай же пить вино, покуда мы живем, Ведь не лоза же ты, глупец; тебя из праха Никто откапывать не вздумает потом.* * * * *
Ты все пытаешься проникнуть в тайны света. В загадку бытия… К чему, мой друг, все это? Ночей и дней часы беспечно проводи, Ведь все устроено без твоего совета.* * * * *
Мне чаша чистого вина всегда желанна, И стоны нежных флейт я б слушал неустанно. Когда гончар мой прах преобразит в кувшин, Пускай наполненным он будет постоянно.* * * * *
Увы, нас вычеркнет из книги рок, И смертный час от нас, быть может, недалек. Не медли же, саки, неси скорее влагу, Чтоб ею оросить наш прах ты завтра мог.* * * * *
К чему кумирен дым, светильники мечетей? К чему про рай и ад все разговоры эти? Наставницей-судьбой от века на доске Начертан ход земных и неземных столетий.* * * * *
Доколе будешь нас корить, ханжа ты скверный, За то, что к кабаку горим любовью верной? Нас радуют вино и милая, а ты Опутан четками и ложью лицемерной.* * * * *
Вина глоток один венца Китая стоит. А целый кубок ста обетов рая стоит. Ах, перед горечью пленительной вина Что сладость вся твоя, о жизнь земная, стоит?* * * * *
Поменьше размышляй о зле судьбины нашей, С утра до вечера не расставайся с чашей, К запретной дочери лозы присядь, – она Своей дозволенной родительницы краше.* * * * *
Мы в этот мир пришли вкусить короткий сон: Кто мудр, из кабака тот не выходит вон. Потоками вина туши огонь страданий, Пока ты ветром в прах навеки не снесен.* * * * *
Охотно платим мы за всякое вино, А мир? Цена ему – ячменное зерно. «Окончив жизнь, куда уйдем?» Вина налей мне И можешь уходить, – куда, мне все равно.* * * * *
С друзьями радуйся, пока ты юн, весне: В кувшине ничего не оставляй на дне! Ведь был же этот мир водой когда-то залит. Так почему бы нам не утонуть в вине?* * * * *
Отречься от вина? Да это все равно, Что жизнь свою отдать! Чем возместишь вино? Могу ль я сделаться приверженцем ислама, Когда им высшее из благ запрещено?* * * * *
Меня философом враги мои зовут, Однако – видит Бог – ошибочен их суд. Ничтожней много я: ведь мне ничто не ясно. Не ясно даже то, зачем и кто я тут.* * * * *
На мир – пристанище немногих наших дней — Я долго устремлял пытливый взор очей, И что ж? Твое лицо светлей, чем светлый месяц; Чем стройный кипарис, твой чудный стан прямей.* * * * *
Чье сердце не горит любовью страстной к милой, — Без утешения влачит свой век унылый. Дни, проведенные без радостей любви, Считаю тяготой ненужной и постылой.* * * * *
Скажи, за что меня преследуешь, о небо? Будь камни у тебя, ты все их слало мне бы. Чтоб воду получить, я должен спину гнуть. Бродяжить должен я из-за краюхи хлеба.* * * * *
Богатством, – слова нет, – не заменить ума. Но неимущему и рай земной – тюрьма. Фиалка нищая склоняет лик, а роза Смеется: золотом полна ее сума.* * * * *
Тому, на чьем столе надтреснутый кувшин Со свежею водой и только хлеб один, Увы, приходится пред тем, кто ниже, гнуться Иль называть того, кто равен, «господин».* * * * *
О, если б каждый день иметь краюху хлеба, Над головою кров и скромный угол, где бы Ничьим владыкою, ничьим рабом не быть! Тогда благословить за счастье можно б небо.* * * * *
На чьем столе вино, и сладости, и плов? Сырого неуча. Да, рок – увы – таков! Турецкие глаза – красивейшие в мире — Находим у кого? Обычно у рабов.* * * * *
Я знаю этот вид напыщенных ослов: Пусты, как барабан, а сколько громких слов! Они – рабы имен. Составь себе лишь имя, И ползать пред тобой любой из них готов.* * * * *
О небо, я твоим вращеньем утомлен. К тебе без отклика возносится мой стон. Невежд и дурней лишь ты милуешь, – так знай же: Не так уже я мудр, не так уж просвещен.* * * * *
Напрасно ты винишь в непостоянстве рок; Что не в накладе ты, тебе и невдомек. Когда б он в милостях своих был постоянен, Ты б очереди ждать своей до смерти мог.* * * * *
Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало, Два важных правила запомни для начала: Ты лучше голодай, чем что попало есть, И лучше будь один, чем вместе с кем попало.* * * * *
Я научу тебя, как всем прийтись по нраву: Улыбки расточай налево и направо, Евреев, мусульман и христиан хвали, — И добрую себе приобретешь ты славу.* * * * *
Когда б я властен был над этим небом злым, Я б сокрушил его и заменил другим, Чтоб не было преград стремленьям благородным И человек мог жить, тоскою не томим.* * * * *
Когда от жизненных освобожусь я пут И люди образ мой забвенью придадут, О, если бы тогда – сказать ли вам? – для пьяниц Из праха моего был вылеплен сосуд!* * * * *
Сладка ль, горька ли жизнь, – мы умереть должны, И Нишапур и Балх для мертвого равны. Пей! Много, много раз чередоваться будут И после нас с тобой ущерб и рост луны.* * * * *
Чтоб счастье испытать, вина себе налей, День нынешний презри, о прошлых не жалей, И цепи разума хотя б на миг единый, Тюремщик временный, сними с души своей.* * * * *
Мне свят веселый смех иль пьяная истома, Другая вера мне иль ересь незнакома. Я спрашивал судьбу: «Кого же любишь ты?» Она в ответ: «Сердца, где радость вечно дома».* * * * *
Нет благороднее растений и милее, Чем черный кипарис и белая лилея. Он, сто имея рук, не тычет их вперед; Она всегда молчит, сто языков имея.* * * * *
Пусть не томят тебя пути судьбы проклятой, Пусть не волнуют грудь победы и утраты. Когда покинешь мир – ведь будет все равно, Что делал, говорил, чем запятнал себя ты.* * * * *
День завтрашний от нас густою мглой закрыт. Одна лишь мысль о нем пугает и томит. Летучий этот миг не упускай! Кто знает, Не слезы ли тебе грядущее сулит?* * * * *
Никто не целовал розоподобных щек, Чтоб не вонзил в него шипа тотчас же рок. Не должен ли стократ расщепленным быть гребень, Чтоб к нежным локонам он прикасаться мог?* * * * *
Что б ты ни делал, рок с кинжалом острым – рядом, Коварен и жесток он к человечьим чадам. Хотя б тебе в уста им вложен пряник был, — Смотри, не ешь его, – он, верно, смешан с ядом.* * * * *
Чветочек вывел ли из почвы рок хоть раз, Чтоб не сломить его, не растоптать тотчас? Когда бы облака, как влагу, прах копили, — Из них бы милых кровь без устали лилась.* * * * *
Пустивший колесо небес над нами в бег, Нанес немало ран тебе, о человек! Как много алых губ и локонов душистых Глубоко под землей он схоронил навек.* * * * *
О, как безжалостен круговорот времен! Им ни один из всех узлов не разрешен; Но, в сердце чьем-нибудь едва заметив рану, Уж рану новую ему готовит он.* * * * *
Я в этот мир пришел, – богаче стал ли он? Уйду, – великий ли потерпит он урон? О, если б кто-нибудь мне объяснил, зачем я, Из праха вызванный, вновь стать им обречен?* * * * *
Мужи, чьей мудростью был этот мир пленен, В которых светочей познанья видел он. Дороги не нашли из этой ночи темной. Посуесловили и погрузились в сон.* * * * *
Мне так небесный свод сказал: «О человек, Я осужден судьбой на этот страшный бег. Когда б я властен был над собственным вращеньем, Его бы я давно остановил навек».* * * * *
Мы чистыми пришли, – с клеймом на лбах уходим, Мы с миром на душе пришли, – в слезах уходим. Омытую водой очей и кровью жизнь Пускаем на ветер и снова в прах уходим.* * * * *
Что миру до тебя? Ты перед ним ничто: Существование твое лишь дым, ничто. Две бездны с двух сторон небытием зияют, И между ними ты, подобно им, – ничто.* * * * *
Однажды встретился пред старым пепелищем Я с мужем, жившим там отшельником и нищим; Чуждался веры он, законов, божества: Отважнее его мы мужа не отыщем.* * * * *
Будь милосердна, жизнь, мой виночерпий злой! Мне лжи, бездушия и подлости отстой Довольно подливать! Поистине, из кубка Готов я выплеснуть напиток горький твой.* * * * *
Жильцы могил гниют дни, месяцы, года, Немало их частиц исчезло без следа. Какой же хмель свалил их с ног и не дает им Прийти в сознание до Страшного суда?* * * * *
Кого из нас не ждет последний, Страшный суд, Где мудрый приговор над ним произнесут? Предстанем же, в тот день сверкая белизною: Ведь будет осужден весь темноликий люд.* * * * *
Кто в тайны вечности проник? Не мы, друзья, Осталась темной нам загадка бытия, За пологом про «я» и «ты» порою шепчут, Но полог упадет – и где мы, ты и я?* * * * *
Мой друг, о завтрашнем заботиться не след: Будь рад, что нынче нам сияет солнца свет. Ведь завтра мы навек уйдем и вмиг нагоним Тех, что отсель ушли за восемь тысяч лет.* * * * *
Никто не лицезрел ни рая, ни геенны; Вернулся ль кто-нибудь оттуда в мир наш тленный? Но эти призраки бесплотные – для нас И страхов и надежд источник неизменный.* * * * *
Скажи, ты знаешь ли, как жалок человек, Как жизни горестной его мгновенен бег? Из глины бедствия он вылеплен и только Успеет в мир вступить, – пора уйти навек.* * * * *
Для тех, кто искушен в коварстве нашей доли, Все радости и все мученья не одно ли? И зло и благо нам даны на краткий срок, — Лечиться стоит ли от мимолетной боли?* * * * *
Ты знаешь, почему в передрассветный час Петух свой скорбный клич бросает столько раз? Он в зеркале зари увидеть понуждает, Что ночь – еще одна – прошла тайком от нас.* * * * *
Небесный круг, ты – наш извечный супостат! Нас обездоливать, нас истязать ты рад, Где б ни копнуть, земля, в твоих глубинах, – всюду Лежит захваченный у нас бесценный клад.* * * * *
Ответственность за то, что краток жизни сон, Что ты отрадою земною обделен, На бирюзовый свод не возлагай угрюмо: Поистине, – тебя беспомощнее он.* * * * *
Свод неба, это – горб людского бытия, Джейхун – кровавых слез ничтожная струя, Ад – искра из костра безвыходных страданий, Рай – радость краткая, о человек, твоя!* * * * *
Зависело б от нас, мы не пришли б сюда, А раз уже мы здесь, – ушли бы мы когда? Нам лучше бы не знать юдоли этой вовсе И в ней не оставлять печального следа.* * * * *
Мне без вина прожить и день один – страданье. Без хмеля я с трудом влачу существованье. Но близок день, когда мне чашу подадут, А я поднять ее не буду в состояньи.* * * * *
Ты, книга юности, дочитана, увы! Часы веселия, навек умчались вы! О птица-молодость, ты быстро улетела, Ища свежей лугов и зелени листвы.* * * * *
Недолог розы век: чуть расцвела – увяла, Знакомство с ветерком едва свела – увяла. Недели не прошло, как родилась она, Темницу тесную разорвала – увяла.* * * * *
Мне друг, кто мне вина хотя бы раз поднес! Оно янтарь ланит живит рубином роз. Когда умру, мой прах вином, друзья, омойте И опустите в гроб из виноградных лоз.* * * * *
Лишь на небе рассвет займется еле зримый, Тяни из чаши сок лозы неоценимой! Мы знаем: истина в устах людей горька, — Так, значит, истиной вино считать должны мы.* * * * *
Прочь мысли все о том, что мало дал мне свет. И нужно ли бежать за наслажденьем вслед! Подай вина, саки! Скорей, ведь я не знаю, Успею ль, что вдохнул, я выдохнуть иль нет.* * * * *
Раз Божьи и мои желания несходны, Никак не могут быть мои богоугодны. Коль воля Господа блага, то от грехов Мне не спастись, увы, – усилия бесплодны.* * * * *
У тлена смрадного весь этот мир в плену; Грешно ль, что я влекусь к душистому вину? Твердят: «Раскаянье пошли тебе Всевышний!» Не надо! Все равно сей дар Ему верну.* * * * *
Хоть мудрый шариат и осудил вино, Хоть терпкой горечью пропитано оно, — Мне сладко с милой пить. Недаром говорится: «Мы тянемся к тому, что нам запрещено».* * * * *
Я дня не проживу без кубка иль стакана, Но нынешнюю ночь святую Рамазана Хочу – уста к устам и грудь прижав к груди — Не выпускать из рук возлюбленного жбана.* * * * *
Обета трезвости не даст, кому вино — Из благ сладчайшее, кому вся жизнь оно. Кто в Рамазане дал зарок не пить – да будет Хоть не свершать намаз ему разрешено.* * * * *
Везде зеленый рай, куда ни кинешь взгляд: Кавсер течет, в эдем вдруг превратился ад. На райскую траву сядь с гуриеподобной И торопись вкусить от неземных услад.* * * * *
Налей вина, саки! Тоска стесняет грудь: Не удержать нам жизнь, текучую, как ртуть. Не медли! Краток сон дарованного счастья, Не медли! Юности, увы, недолог путь.* * * * *
Увы, глоток воды хлебнуть не можешь ты, Чтоб не прибавил рок и хмеля маеты; Не можешь посолить ломоть ржаного хлеба, Чтоб не задели ран соленые персты.* * * * *
Сказала роза: «Ах, на розовый елей Краса моя идет, которой нет милей!» — «Кто улыбался миг, тот годы должен плакать», На тайном языке ответил соловей.* * * * *
Меня у кабака вечерний час настиг. И вижу: близ огня – увядшей розы лик. «Поведай мне, за что сожгли тебя?» – спросил я. «О горе, на лугу я посмеялась миг!»* * * * *
На происки судьбы злокозненной не сетуй. Не уповай в тоске, водой очей согретой! И дни и ночи пей пурпурное вино, Пока не вышел ты из круга жизни этой.* * * * *
Где розы расцвели, там почву, что растит их, Всю пропитала кровь царей, давно забытых: И каждый лепесток фиалки темной был Когда-то родинкой на розовых ланитах.* * * * *
Фаянсовый кувшин, от хмеля как во сне, Намедни бросил я о камень; вдруг вполне Мне внятным голосом он прошептал: «Подобен Тебе я был, а ты подобен будешь мне».* * * * *
Вчера в гончарную зашел я в поздний час, И до меня горшков беседа донеслась. «Кто гончары, – вопрос один из них мне задал, Кто покупатели, кто продавцы средь нас?»* * * * *
Когда, как деревцо, меня из бытия С корнями вырвет рок, и в прах рассыплюсь я, Кувшин для кабака пусть вылепят из праха, — Наполненный вином, я оживу, друзья.* * * * *
Нам жизнь навязана; ее водоворот Ошеломляет нас, но миг один – и вот Уже пора уйти, не зная цели жизни. Приход бессмысленный, бессмысленный уход!* * * * *
То слышу я: «Не пей, сейчас у нас Шабан», А то: «Реджеб идет, не напивайся пьян». Пусть так: то месяцы Аллаха и пророка; Что ж, изберу себе для пьянства Рамазан.* * * * *
Когда Ты для меня слепил из глины плоть, Ты знал, что мне страстей своих не побороть; Не Ты ль тому виной, что жизнь моя греховна? Скажи, за что же мне гореть в аду, Господь?* * * * *
Ты к людям милосерд? Да нет же, непохоже! Изгнал Ты грешника из рая отчего же? Заслуга велика ль послушного простить? Прости ослушника, о милосердный Боже!* * * * *
Шабан сменяется сегодня Рамазаном, — Расстаться надобно с приятелем-стаканом. Я пред разлукой так в последний раз напьюсь, Что буду месяц весь до разговенья пьяным.* * * * *
Мы – цель и высшая вершина всей Вселенной, Мы – наилучшая краса юдоли бренной; Коль мирозданья круг есть некое кольцо, В нем, без сомнения, мы – камень драгоценный.* * * * *
Глянь! Кровли в сеть лучей владыка дня поймал И словно царь Хосров налил вина в бокал. Пей, ибо возвестил нам всем глашатай утра, Что ночь уже прошла и новый день настал.* * * * *
Что я дружу с вином, не отрицаю, нет. Но справедливо ли хулишь меня, сосед? О, если б все грехи рождали опьяненье! Тогда бы слышали мы только пьяный бред.* * * * *
Не прав, кто думает, что Бог неумолим. Нет, к нам он милосерд, хотя мы и грешим, Ты в кабаке умри сегодня от горячки, — Сей грех Он через год простит костям твоим.* * * * *
В глуби небес – бокал, невидимый для глаз; Он уготован там для каждого из нас. Поэтому, мой друг, к его краям устами Прильни безропотно, когда придет твой час.* * * * *
Что плоть твоя, Хайям? Шатер, где на ночевку, Как странствующий шах, дух сделал остановку. Он завтра на заре свой путь возобновит. И смерти злой фарраш свернет шатра веревку.* * * * *
Цветам и запахам владеть тобой доколе? Доколь добру и злу твой ум терзать до боли? Ты хоть Земземом будь, хоть юности ключом, — В прах должен ты уйти, покорен общей доле.* * * * *
Не унывай, мой друг! До месяца благого Осталось мало дней, – нас оживит он снова. Кривится стан луны, бледнеет лик его, — Она от мук поста сойти на нет готова.* * * * *
Чем омываться нам, как не вином, друзья? Мила нам лишь в кабак ведущая стезя, Так будем пить! Ведь плащ порядочности нашей Изодран, залатать его уже нельзя.* * * * *
Хмельная чаша нам хотя запрещена, Не обходись и дня без песни и вина; На землю выливай из полной чаши каплю, А после этого всю осушай до дна.* * * * *
Пусть пьяницей слыву, гулякой невозможным, Огнепоклонником, язычником безбожным, — Я, верен лишь себе, не придаю цены Всем этим прозвищам – пусть правильным, пусть ложным.* * * * *
Коль ты мне друг, оставь словесную игру И мне вина налей; когда же я умру, Из праха моего слепив кирпич, снеси ты Его в кабак и там заткни в стене дыру.* * * * *
Когда последний вздох испустим мы с тобой, По кирпичу на прах положат мой и твой. А сколько кирпичей насушат надмогильных Из праха нашего уж через год-другой!* * * * *
Про вечность и про тлен оставим разговор, В потоке мыслей я почувствовал затор. Что может заменить вино в часы веселья? Мгновенно перед ним стихает всякий спор.* * * * *
Хочу упиться так, чтоб из моей могилы, Когда в нее сойду, шел винный запах милый. Чтоб вас он опьянял и замертво валил, Мимо идущие товарищи-кутилы!* * * * *
Упиться торопись вином: за шестьдесят Тебе удастся ли перевалить? Навряд. Покуда череп твой в кувшин не превратили, Ты с кувшином вина не расставайся, брат.* * * * *
Сегодня пятница: поэтому смени На чашу кубок твой, а ежели все дни И так из чаши пьешь, удвой ее сегодня: Священный этот день особо помяни!* * * * *
Полету ввысь, вино, ты учишь души наши, С тобой, как с родинкой, красавец-разум краше. Мы трезво провели весь долгий Рамазан — Вот, наконец, Шавваль. Наполни, кравчий, чаши!* * * * *
Шавваль пришел. Вина, глушителя забот, Пусть виночерпий нам по чашам разольет. Намордник строгого поста, узду намазов С ослиных этих морд благой Шавваль сорвет.* * * * *
Когда бываю трезв, не мил мне белый свет. Когда бываю пьян, впадает разум в бред. Лишь состояние меж трезвостью и хмелем Ценю я, – вне его для нас блаженства нет.* * * * *
У мира я в плену – я это вижу ясно: Своею тягощусь природою всечасно, Ни тот, ни этот мир постичь я не сумел, Пытливый разум свой я напрягал напрасно.* * * * *
Саки, тоска моя кричит в припадке яром. Чем излечить ее, как не хмельным угаром? Седая борода мне не мешает пить! Твое вино весну рождает в сердце старом.* * * * *
Когда б я отравил весь мир своею скверной — Надеюсь, ты б меня простил, о милосердный! Но ты ведь обещал в нужде мне руку дать: Не жди, чтоб сделалась нужда моя безмерной.* * * * *
Когда я молод был, все тайны бытия, Казалось, я раскрыл. Ах, ошибался я! Мне разум говорит: «Ты ничего не понял, Бесплодной и пустой прошла вся жизнь твоя».* * * * *
Когда б ты жизнь постиг, тогда б из темноты И смерть открыла бы тебе свои черты. Теперь ты сам в себе, а ничего не знаешь — Что ж будешь знать, когда себя покинешь ты?* * * * *
Вплоть до Сатурна я обрыскал божий свет. На все загадки в нем сумел найти ответ. Сумел преодолеть все узы и преграды, Лишь узел твой, о смерть, мной не распутан, нет!* * * * *
Ученью не один мы посвятили год. Потом других учить пришел и нам черед. Какие ж выводы из этой всей науки? Из праха мы пришли, нас ветер унесет.* * * * *
Умом ощупал я все мирозданья звенья, Постиг высокие людской души паренья. И, несмотря на то, уверенно скажу: Нет состояния, блаженней опьяненья.* * * * *
То не моя вина, что наложить печать Я должен на свою заветную тетрадь; Мне чернь ученая достаточно знакома, Чтоб тайн своей души пред ней не разглашать.* * * * *
Сказал мне розан: «Я – Юсуф, пришедший в сад. Рубином, золотом уста мои горят». «Где доказательство, что ты Юсуф?» – спросил я. «Мой окровавленный, – ответил он, – наряд».* * * * *
Джемшида чашу я искал, не зная сна. Когда же мной земля была обойдена, От мужа мудрого узнал я, что напрасно Так далеко ходил, – в моей душе она.* * * * *
Я – словно старый дуб, что бурею разбит; Увял и пожелтел гранат моих ланит. Все естество мое – колонны, стены, кровля, Развалиною став, о смерти говорит.* * * * *
Пришел он, моего жизнекрушенья час; Из темных волн, увы, я ничего не спас! Джемшида кубок я, но миг – и он разбился; Я факел радости, но миг – и он погас.* * * * *
Когда вы за столом, как тесная семья, Опять усядетесь, – прошу вас, о друзья, О друге вспомянуть и опрокинуть чашу На месте, где сидел средь вас, бывало, я.* * * * *
Когда Вселенную настигнет день конечный, И рухнут небеса и Путь померкнет Млечный, — Я, за полу схватив создателя, спрошу: «За что же Ты меня убил, владыка вечный?»* * * * *
Откуда мы пришли? Куда свой путь вершим? В чем нашей жизни смысл? Он нам непостижим. Как много чистых душ под колесом лазурным Сгорает в пепел, в прах, а где, скажите, дым?* * * * *
Гляжу на землю я – и сном объятых вижу; Взираю в глубь земли – землею взятых вижу; В твою, небытие, пустыню взор вперив, — Тех, кто ушли уже, и незачатых вижу.* * * * *
Ты сердце бедное мое, Господь, помилуй, И грудь, которую томит огонь постылый, И ноги, что всегда несут меня в кабак, И руку, что сжимать так любит кубок милый.* * * * *
У мертвых и живых один владыка – Ты. Кто небо завертел над нами дико? Ты. Я тварь греховная, а Ты создатель мира; Из нас виновен кто? Сам рассуди-ка: Ты!* * * * *
Нас опрокинутый, как чаша, небосвод Гнетет невзгодами и тьмой лихих забот. На дружбу кувшина и чаши полюбуйся: Они целуются, хоть кровь меж них течет.* * * * *
Завесой облака цветы еще покрыты, К себе еще манит кувшин наш недопитый, Светило дня еще за горы не зашло, — Пей, милый мой, еще ложиться погоди ты.* * * * *
Египет, Рим, Китай держи ты под пятой, Владыкой мира будь, – удел конечный твой Ничем от моего не будет отличаться: Три локтя савана и пять – земли сырой.* * * * *
Как полон я любви, как чуден милой лик, Как много я б сказал и как мой нем язык! Не странно ль, Господи? От жажды изнываю, А тут же предо мной течет живой родник.* * * * *
Красой затмила ты Китая дочерей; Жасмина нежного твое лицо нежней; Вчера взглянула ты на шаха Вавилона И все взяла: ферзя, ладьи, слонов, коней.* * * * *
Рожает лань детей, и львица дремлет там, Где древле бражничал в кругу друзей Бахрам, Великий ловчий, смерть степному зверю несший, Он ныне мирно спит, захвачен смертью сам.* * * * *
Будь Аристу или Джамхура ты мудрей, Будь богдыхана ты иль кесаря сильней, Пей все равно вино. Конец один – могила, — Ведь даже царь Бахрам почил навеки в ней.* * * * *
Не ставь ты дураку хмельного угощенья, Чтоб оградить себя от чувства отвращенья: Напившись, криками он спать тебе не даст, А утром надоест, прося за то прощенья.* * * * *
Алхимию вина не презирай! Какой Душе истерзанной не даст она покой? Ты выпил ман один – и тысячу болезней, Что мучили тебя, сняло вдруг, как рукой.* * * * *
Мне заповедь любовь, а не Коран, о нет! Я – скромный муравей, не Сулайман, о нет! Найдете у меня лишь бледные ланиты И рубище – не шелк и не сафьян, о нет!* * * * *
Старайся принимать без ропота мученья, Не жалуйся на боль – вот лучшее леченье. Чтоб стал ты богачом, за нищенский удел Благодари светил случайное стеченье.* * * * *
О сердце, твой удел – вовек не зная сна, Из чаши скорби пить, испить ее до дна. Зачем, душа, в моем ты поселилась теле, Раз из него уйти ты все равно должна?* * * * *
Змея предательства у каждого в груди, Но, милый, ты со мной, и я дышу – гляди! Вчерашнего вина неполный ман остался, А жизни много ли осталось впереди?* * * * *
С вином и розами я шествовал доселе, Не привели они меня к желанной цели; Однако в сторону я не сверну: друзей Бросать на полпути пристойно ль, в самом деле?* * * * *
Суровый Рамазан велел с вином проститься; Где дни веселые? О них нам только снится, Увы, невыпитый стоит в подвале жбан, И не одна ушла нетронутой блудница.* * * * *
Скудеет в жилах кровь, скудеют наши силы; Ах, мало ли сердец убил ты, рок постылый! Кто в дальний путь ушел, тот навсегда исчез, Нам некого спросить о крае за могилой.* * * * *
Ты перестань себя держать в такой чести, О бренности того, что дышит, не грусти! Пей! Жизнь, которая идет навстречу смерти, Не лучше ли во сне иль в пьянстве провести?* * * * *
Унылых осеней прошел над нами ряд, И нашей жизни дни развеял листопад. Пей! Ведь сказал мудрец, что лишь вина дурманом Мы можем одолеть тоски душевной яд.Перевод Леонида Некоры
* * * * *
Вращаясь, свод небесный нас давит и гнетет, Пустеет мир, и многих друзей недостает. Чтоб вырвать хоть мгновенье у рока для себя, Забудь о том, что было, и не гляди вперед.* * * * *
Всегда будь осторожен: все дни бедой грозят. Покой считай отсрочкой: то меч судьбы острят. И если рок подносит к устам твоим миндаль, То можешь быть уверен: в нем скрыт смертельный яд.* * * * *
Заботам и тревогам души не предавай, О тех, кто мир покинул, с тоской не вспоминай. К вину и сладким губкам, как пери, стройных дев Прильни! Таких сокровищ на ветер не бросай!* * * * *
Имей друзей поменьше, не расширяй их круг, И помни: лучше близких вдали живущий друг. Окинь спокойным взором всех, кто сидит вокруг, — В ком видел ты опору, врага увидишь вдруг.* * * * *
Рожденье наше миру красы не придает, И наша смерть Вселенной вреда не принесет. Я никого не встретил, кто мог бы мне сказать, Кому, зачем был нужен приход наш и уход.* * * * *
Давно готовый к смерти, от страха я далек Из половин неравных слагается наш рок: Небытие – подарок, а жизнь взаймы дана. Ее верну без споров, когда наступит срок.* * * * *
Зачем смертей, рождений бессмысленный поток? Где в ткани жизни нашей основа, где уток? В огне стремлений тщетных сгорело столько душ О них, испепеленных, остался ль хоть дымок?* * * * *
Вино – источник жизни. Вот вечность в чаше. Пей! В нем сила молодая, в нем юность наша. Пей! Сожжен его огнями, омыт живой водой, Воскреснет мир пред нами светлей и краше. Пей!* * * * *
Сосуд веселья – сердце печалью не разбей, Не сыпь крупинок счастья под жернова скорбей. Никто сказать не может, что будет впереди, Так лучше беззаботно живи, люби и пей!* * * * *
Над «завтра» у «сегодня» нет власти никакой. Зачем себя ты мучишь заботою пустой? Зачем ты отравляешь веселья краткий час? Быть может, ты не знаешь, то – час последний твой.* * * * *
Кто помнит, как немного прожить нам суждено, Для тех печаль и радость, и боль, и смех – одно. Полна ли жизнь страданьем, лекарство ль нам дано, Все это так недолго, неважно… Все равно!* * * * *
Жизнь пестрым караваном проходит мимо нас… Смотри, она увозит всех радостей запас. Эй, виночерпий, утром не будет здесь вина; Теперь темно: проворней! Стащи кувшин сейчас!* * * * *
Хоть лет тебе считают за шестьдесят – пускай! Как встарь, вино пей смело и хмеля не скрывай. Пока еще твой череп не глиняный кувшин, Кувшина с плеч и чаши из рук не выпускай!* * * * *
Мудрец, взрастивший в сердце росток любви живой, Бесплодно не теряет минуты ни одной, Благоволенье ль неба стремится он снискать, Земного ль ищет счастья за чашею хмельной.* * * * *
Не знаю, не гадаю, чем наградит меня Создатель сеней рая и адского огня. Ценю вино, подругу, прохладу у ручья — Наличными давай мне, в кредит не верю я.* * * * *
Вином мне жизнь продлите. Вернее средства нет Вернуть щекам янтарным рубина алый цвет. А если все ж умру я, тогда, омыт вином, В гробу из лоз хочу я покинуть бренный свет.* * * * *
Не лучше ли за кубком Тебе всю мысль отдать, Чем тупо пред михрабом поклоны отбивать? О первый и последний, о сущность всех существ! Дай мне блаженство, муки, что сам захочешь дать.* * * * *
Кувшин с вином душистым мне Ты разбил, Господь! Дверь радости и счастья мне Ты закрыл, Господь! Ты по земле, о Боже, разлил мое вино… Карай меня! Но пьяным не Ты ли был Господь?* * * * *
Идем с кувшином, чашей к ручью, на свежий луг, Урвем минуты счастья, прекрасный, юный друг! Ведь столько луноликих то в чашу, то в кувшин Уж превратил, вращаясь, небес гончарный круг.* * * * *
Вчера я пил без счета и буйный и хмельной, До дна исчерпав влагу, разбил кувшин пустой. И вдруг услышал голос, да жалобный такой: «Как ты, я жил когда-то, и сам ты станешь мной».* * * * *
Вино – рубинов россыпь, и шахта – чаши дно; Сосуд хрустальный – тело, душа его – вино. Когда в прозрачной чаше вино заключено, Ты скажешь: капля крови внутри слезы оно.* * * * *
Твердят нам лицемеры: то – тело, это – дух; Не признают единства нигде субстанций двух. Вину с душой не слиться? Да будь все это так, Давно б всадил в свой череп я гребень, как петух.* * * * *
Я сам в посудной лавке подслушал вечерком, Как там горшки на полках беседуют тайком; Один спросил соседей: кто делал, покупал, Кто торговал горшками, пока стал сам горшком.* * * * *
Всего, что есть иль было, я формы изучал И все «горе и долу» субстанции познал. Но пусть меня невеждой объявят, коль скажу, Что выше опьяненья я что-нибудь знавал.* * * * *
Лихой судьбы набеги нам гибелью грозят… В вине вся алость розы и розы аромат. Пей и пойми, безумец: не злато ты, не клад: Тебя, упрятав в землю, не выроют назад.* * * * *
Когда на луг зеленый, где царствует весна, Красавец с ликом гурии мне вынесет вина, Что б там ни говорили, мне вовсе не нужна — Хоть псом меня зовите! – эдемская страна.* * * * *
За чашей мы, дервиши, беспечны и пьяны, И все богатства мира нам вовсе не нужны. Вино из рук красавца! Других такой цены Нет благ на всем пространстве от Рыбы до Луны.* * * * *
Грозит нам свод небесный бедой – тебе и мне, И надо ждать разлуки с душой – тебе и мне. Приляг на мягком дерне! В могиле суждено Питать все эти корни собой – тебе и мне.* * * * *
Для тех, кто умирает, Багдад и Балх – одно; Горька ль, сладка ли чаша, мы в ней увидим дно. Ущербный месяц гаснет – вернется молодым, А нам уж не вернуться… Молчи и пей вино!* * * * *
О прелестях Эдема и гуриях твердят; А я вино прославляю, что лозы нам дарят. Наличность мне милее обещанных расплат, И бубны за горами пускай других манят.* * * * *
Наш мир – Творца ошибку, плохой приют на час — Ты скрась вином, улыбкой и блеском милых глаз. Что спорить, мир предвечен иль создан был для нас. Пусть он и бесконечен, да нам конец сейчас.* * * * *
С собой в борьбе упорной всегда я. Как мне быть? Печали непритворной я полон. Как мне быть? Ты милосерд. Позорный Ты снимаешь груз грехов. Но с памятью тлетворной о прошлом как мне быть?* * * * *
Наш мир – поток метафор и символов узор. Зачем же брать всерьез нам их мнимосущий вздор? Мирись и с болью, сердце! Ее не устранить: Ведь текст пером небесным записан с давних пор.* * * * *
Из жемчуга молений я четок не связал И праха прегрешений с лица не отирал. Надеюсь на спасенье лишь потому, что я Единого ни разу двумя не называл.* * * * *
Хайям, за прегрешенье печалью платишь ты; В бесплодном сокрушеньи все дни истратишь ты. А милость и прощенье для тех, кто нагрешит. Нет без греха спасенья: о чем же плачешь ты?* * * * *
Судьба меня растопчет тяжелою пятой И птицу-жизнь ощиплет безжалостной рукой. Но вы кувшин слепите из праха моего И жизнь в нем воскресите вина струей живой.* * * * *
Мы все простые шашки: на клетках дней, ночей Играет нами небо по прихоти своей. Мы движемся, покамест забавны для него; Потом вернут нас в ларчик несозданных вещей.* * * * *
Когда ты раздобудешь кувшина два вина, То пей его открыто: нам тайна не нужна. Кто пьян – тот всех свободней; душа смела, вольна. Чьих нам усов бояться? Чья борода страшна?* * * * *
Как чаша, опрокинут над нами небосвод, Он все живое давит и разум наш гнетет. А посмотри, как нежно слились уста к устам, В лобзанье чаша с кубком, хоть кровь там и течет.* * * * *
Не лучше ль упоенье любовью и вином, Чем плоти умерщвленье молитвой и постом? А если всех влюбленных и пьяных примет ад, То кто же рай увидит, кто быть захочет в нем?* * * * *
Великого Китая кувшин вина ценней. Сердец, что жажду рая, кувшин вина ценней; И муть на дне и горечь; но сотни чистых душ, Где сладость неземная, кувшин вина ценней.* * * * *
Росинки на тюльпане – жемчужины цветка; Свои головки клонят фиалки цветника. Но как соблазна полон душистых роз бутон, Что прячется стыдливо в одежд своих шелка!* * * * *
Отрадно и прохладно в саду весенним днем; Ланиты роз отмыты живительным дождем. Но соловей в тревоге: пехльвийским языком Дать бледной розе молит румяный блеск вином.* * * * *
Но кто же из живущих не мог грешить, скажи? А если был безгрешный, как мог он жить, скажи? Я сделал зло, за это Ты злом же мне воздал, И разницу меж нами кто б мог открыть, скажи?* * * * *
Снеся в кабак одежды, мы бражничаем в нем, Теряя и надежды и страх пред Судным днем. Тела, сердца и души вознесенные вином Над воздухом, землею, водою и огнем.* * * * *
Кувшин мой жил когда-то, томленье страсти знал И, раб кудрей душистых, в силке их изнывал. У горлышка есть ручка; она рукой была, И ею шейку милой он нежно обнимал.* * * * *
Хайям, наполни чашу, пьяней и веселись! Подруги лик тюльпанов алее – веселись; Тебя не будет скоро? Так ты реши сейчас, Что нет тебя, и действуй смелее – веселись.* * * * *
Где расцвели тюльпаны, алея и горя, Там кровь была пролита великого царя; А где фиалок бархат – как родинки ланит — Там прах зарыт красавиц, прекрасных, как заря.Словарь, комментарии
Анка-птица (Симург) – сказочная птица, гнездится вдали от людских глаз, никогда не показывается людям, живет на краю света на горе Каф, в горной цепи, окружающей землю.
Аристу (или Аристуталис) – арабо-мусульманское произношение имени древнегреческого философа Аристотеля (384–322 гг. до н. э.), труды которого оказали большое влияние на формирование взглядов иранских философов, в том числе Хайяма.
Аяз – имя любимого раба султана Махмуда Газневида. В нарицательном смысле – любимый человек.
Балх – один из древнейших городов Средней Азии (ныне на территории Афганистана); вместе с окружающими землями он составлял древнюю Бактрию.
Бахрам – персидское название планеты Марс; по средневековым представлениям, это светило покровительствует воинам, но в целом приносит людям несчастье.
Бахрам/Бахрам Гур – историческая фигура, царь из династии Сасанидов Варахран V, превратился в литературе в полумифического Бахрама Гура, воплотившего в себе героев различных древних преданий о доблестном царе-охотнике.
Вазир (везир) – министр, высший сановник, советник правителя.
Гурия – черноокая райская дева; в раю гурии услаждают праведников. В литературе – символ юной красавицы.
Джамхур – прозвище Бузургмихра, легендарного вазира царя Хосрова Ануширвана.
Джамшид/Джам – легендарный царь, герой персидского эпоса. Джамшид обладал волшебной чашей, глядя в которую мог видеть весь мир. Один из героев поэмы «Шахнаме» Фирдоуси. В поэзии – символ величия и власти. «Чаша Джамшида» – символ мудрости.
Дервиш – мусульманский нищенствующий монах.
Замзам – священный колодец в Мекке, около храма Кааба. Воду этого колодца верующие считают святой, обладающей чудесной силой.
Зухра – по легенде, красавица, пленившая ангелов Харута и Марута. Воспользовавшись их благосклонностью, она узнала у них магическое слово, сказав которое можно вознестись в небеса. Она вознеслась и превратилась в планету Венера (Зухра), «небесного музыканта», сопровождающего игрой на арфе хор планет.
Иблис (Ивлис) – сатана, дьявол, злой дух. Согласно легенде, первоначально – ангел, который был проклят Богом и выгнан из рая за отказ поклониться сотворенному им Адаму.
Ильяс см. Хызр.
Иосиф Египетский/Иосиф Прекрасный – библейский Иосиф, предания о котором (под именем Юсуф) вошли в Коран и в персидскую литературу.
Иса – Иисус Христос, в исламе один из пяти пророков-посланников.
Кааба – главная мусульманская святыня, храм в Мекке, имеющий форму куба. К нему в месяц паломничества стекаются правоверные мусульмане со всего мира.
Калам – тростниковое перо.
Каф – мифическая горная цепь (иногда просто гора), окружающая землю; в переносном смысле – край света.
Кей/Кай – восходящее к глубокой старине слово, нарицательное значение которого «царь», поэтому оно часто становится первой частью имени древних (порой мифических) царей Ирана: Кай-Кубад, Кай-Ковус, Кай-Хосров и др.
Коран – священная книга ислама; собрание речей, поучений, заповедей пророка Мухаммада (ок. 570–632).
Ман – иранская мера веса, содержание которой колебалось в зависимости от места и времени от 2 до 6 кг.
Марьям – Дева Мария, которая в мусульманской традиции признана святой.
Махмуд – Махмуд Газневид, второй султан этой династии, который пришел к власти в 998 г. и за тридцать два года своего правления создал огромную империю, простиравшуюся от индийской реки Ганг до Рея и Хамадана в Западном Иране.
Мекка – центр духовного мира ислама, город в Аравии, где жил и начинал свою проповедническую деятельность пророк Мухаммад, основоположник ислама. Он заповедал своим последователям обязанность хотя бы раз в жизни совершать хадж – паломничество в Мекку.
Мелик-шах – сельджукский султан (1072–1092), при дворе которого в Исфагане Хайям работал в 1074–1092 гг.
Михраб – дугообразная сводчатая ниша во внутренней стене мечети, обращенная к Мекке, куда следует смотреть во время молитвы. Украшается орнаментальной резьбой, инкрустацией, росписью.
Муфтий – духовное лицо у мусульман, облеченное правом выносить решения по духовным и юридическим вопросам. Глава мусульманской религиозной общины.
Намаз – обязательная пятикратная молитва мусульман.
Нишапур – город в Хорасане, родина Омара Хайяма.
Ночь предопределений – 27-я ночь месяца Рамазана, в которую Аллах ниспослал Мухаммаду Коран. В эту ночь Он определяет судьбы всех живущих на земле. Если человек проведет эту ночь в посте и молитвах, Аллах исполнит задуманные им желания.
Падишах – титул монарха в странах Ближнего Востока.
Парвиз – счастливый, победоносный. Так звали Сасанидского шаха Хосрова Парвиза (590–628), который совершил ряд победоносных походов, успешно воевал с Византией, но в конечном итоге потерпел поражение и был свергнут собственным сыном. В персидской литературе Хосров Парвиз выступает, с одной стороны, как олицетворение царской власти, а с другой стороны, как образ страстно влюбленного. О любви Хосрова к красавице Ширин сложено много поэм.
Пери – райская дева; красавица.
Раджаб – седьмой месяц мусульманского лунного календаря.
Рамазан (Рамадан) – девятый месяц мусульманского лунного календаря. В этом месяце мусульмане соблюдают пост.
Рустам – легендарный богатырь, герой эпических сказаний. Образ Рустама олицетворяет доблесть, отвагу и непобедимость.
Саки – виночерпий на пирах; в этой роли обычно выступали красивые юноши.
Семь небес – по представлениям средневековых персов, плоский земной диск накрыт, как колпаками, семью прозрачными сферами, по которым движутся известные астрономам того времени шесть планет (Луна, Марс, Венера, Юпитер, Сатурн, Меркурий) и Солнце (которое тоже считалось планетой, но главной: «царем планет»).
Семь планет – см. Семь небес.
Симург – см. Анка-птица.
Сулайман/Сулейман – библейский царь Соломон, сын царя Давида.
Суфий – последователь суфизма, мистическо-аскетического направления в мусульманстве, возникшего в VIII в. на территории современного Ирана. Учение о познании Бога через мистическую любовь и аскетическую практику.
Тараз – древний город в Средней Азии, славившийся красотой своих женщин и превосходными боевыми луками, которые изготавливали таразские ремесленники.
Тус – 1. Город в Хорасане (Иран). 2. Легендарный витязь.
Фаридун – легендарный иранский царь из рода Джамшида. Персонаж эпической поэмы «Шахнаме» Фирдоуси.
Философ – философами во времена Хайяма называли людей, которые занимались естественными науками и происхождение предметов объясняли не божественной волей, а законами природы. Таким образом, это слово было синонимом понятий «вольнодумец», «еретик».
Хайям – буквально: мастер, изготавливающий палатки.
Харабат – развалины, городские трущобы, где в средневековом мусульманском Иране ютились зороастрийцы. (Зороастрийцы – последователи учения пророка Заратустры; до завоевания Ирака арабами зороастризм был в Ираке государственной религией). В первые годы распространения ислама зороастризм (наряду с иудаизмом и христианством) был объявлен «покровительствуемой религией», что означало: зороастрийцев не будут преследовать за веру и обращать в ислам насильно. Однако довольно скоро они стали считаться «неверными». Но во времена Хайяма они жили по окраинам городов в заброшенных, полуразрушенных домах и даже торговали там вином, поскольку вино было для них предметом религиозного культа. Мусульманам торговать вином строго запрещалось.
Хатам – доисламский арабский поэт-воин, прославленный во многих сказаниях своей щедростью и благородством.
Хорасан (др. – перс., «Страна восходящего солнца») – исторически восточные земли Ирана, простиравшиеся до Индии.
Хосров – древний титул (или тронное имя) сасанидских царей, звуковая форма которого неоднократно менялась; позднее превратился в имя собственное.
Хум – большой глиняный сосуд для вина.
Хызр – в мусульманской мифологии – таинственный чудотворец, отождествляемый с пророком Ильей. Он помогает путникам, заблудившимся в пустыне, спасает их от гибели. Никогда не попадается на глаза людям – появляется вдали, как мираж, и исчезает. Хранитель источника «живой воды». Хайям считает, лучше быть Хызром, чтобы никого не знать и тебя бы никто не знал.
Чаша Джамшида – волшебная чаша, «показывающая весь мир», принадлежавшая легендарному царю древнего Ирана Джамшиду (см.).
Черная книга – имеется в виду скрижаль, на которой записываются дурные дела, совершенные человеком.
Четыре стихии (или Четыре Материи) – имеются в виду четыре первоэлемента, которые, по представлениям древних, составляют материальную основу мира: вода, огонь, воздух, земля.
Шабан – восьмой месяц мусульманского лунного календаря, который почитался как священный еще в доисламские времена.
Шавваль – десятый месяц мусульманского лунного календаря, который следует за Рамазаном, месяцем поста.
Шариат – совокупность юридических и религиозно-правовых норм, основанных на Коране и регламентирующих образ жизни мусульманина.
Шираз – древний иранский город, центр Фарса (см.).
Юсуф – см. Иосиф.
Комментарии к книге «Омар Хайям. Лучшие афоризмы», Омар Хайям
Всего 0 комментариев