«Месть очкарика»

Месть очкарика (fb2) - Месть очкарика 715K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ева Мелоди

Месть очкарика Ева Мелоди

Глава 1

Pov Рита

За свои двадцать пять лет я совершила немало безумных поступков. За многие из них я жестоко поплатилась. Но сегодняшний день — даже для меня из ряда вон. Никогда не думала, что паду так низко. Увы, сколько не ломала голову, не искала другого выхода — не находила. Точнее, был еще один вариант. И сначала я хотела прибегнуть к нему…

В моем родном городе есть старый маяк, к которому ведет узкая каменистая тропинка, он стоит в самом конце, на небольшом утесе. Со всех сторон — море, и глубина большая. Именно туда я отправилась на третий день приезда на родину. Отчаявшись. Не зная что еще придумать.

Никогда не была склонна к самоубийству, но банальное отсутствие денег и крыши над головой — оказалось добрый дядюшка, мамин родной брат, забрал после отъезда родительницы ее имущество себе. Уж не знаю каким способом, ведь я до сих пор тут прописана. Но он продал единственное, что было у меня в этом городе. Оставил фактически на улице… И самое паршивое — не могу его винить в этом. Он наверняка считал, что у меня все в шоколаде. Я и сама так думала какое-то время, а потом еще более длительный промежуток — притворялась.

Вернулась сюда вынужденно, но поняла, что зря. Но вот вопрос — куда еще податься? К матери? Она не желает меня видеть и тоже права… Вся моя жизнь соткана из ошибок и незаживающих ран. И почувствовав, что груз уже нестерпимо тяжел, я отправилась к маяку.

Но судьба решила снова сделать кульбит — когда я почти подошла к краю, кто-то окликнул меня. Обычно здесь нет людей — идеальное место чтобы свести счеты с жизнью. Но женский голос так настойчиво выкрикивает мое имя, что оборачиваюсь и узнаю женщину, хоть и с трудом. Моя бывшая одноклассница, Марина Нежданова. Вот уж точно фамилия со смыслом, ее появление перевернуло все вверх дном.

— Ритка! Тамирова! Че-ерт, и правда ты. Ну надо же, я не ошиблась. А я аж с самого шоссе за тобой иду. Увидела, как с автобуса выходишь, решила поздороваться, еле догнала. Я даже машину бросила, новехонькая, не дай бог поцарапают… Ты что тут делаешь? Ты ж столичная теперь барышня, актрисой стала поди? Роль что ли репетируешь? Потому что я больше ни одной причины по которой тебя, красотка, могло сюда занести, не могу придумать.

— Ты права, в точку. Репетирую, вживаюсь, то есть… — пытаюсь слабо улыбнуться, а самой разреветься хочется. Неужели и правда я когда-то мечтала стать актрисой? Думала, что стану самой красивой и желанной, очень богатой, обожаемой… Мать вбивала мне это с детства. Но я умудрилась просрать даже ее любовь…

— Ой, а может в ресторан, а, Ритуль? Посидим, молодость вспомним. Все ж таки одноклассницы, сто лет не виделись. Расскажешь, похвастаешься как жизнь в столице, да каких актеров видала в живую. Мне жуть как интересно.

— Нет, прости. — Отвечаю отказом, и желудок протестующе сжимается от голода.

— Ну вот, ты всегда зазнайкой была! — дует губы Марина.

— Не в том дело, прости. Не могу я сейчас на людях…

— А, роль? Понимаю, так бы и сказала, заюш! Так мы это, ко мне поехали. Посидим в интимной обстановке, посекретничаем…

* * *

Я не собиралась рассказывать Неждановой ничего. Но она налила вина, а закуски было немного. Мой организм среагировал хуже не придумаешь — я вывалила все. Сквозь туман алкоголя запомнила лишь один момент. Лицо Маринки, когда я рассказывала, как муж изощренно избивал меня. Розгой, обмотанной в простыню. Больно, но без следов. Без шрамов. Они не на коже, а внутри, глубоко. Мой муж был изобретательным садистом. И как только понял, что я полностью в его власти — раскрылся в полной красе.

Он измывался и физически и психологически. Сначала я боролась, пыталась бежать. Но из особняка где на каждом окне решетки, а на двери цифровой замок — это сделать нереально. Три года я жила пленницей. Пока однажды мне не повезло. Я сильно простудилась, неделю держалась высокая температура. Муж понял, что не сможет сам сбить ее, а хитрого и верного доктора, как в таких случаях обычно бывает в книгах, у него не оказалось. Вот и пришлось тащить игрушку в больницу. Как только температура спала, я сбежала. Мне уже было абсолютно все равно, что произойдет со мной, умру ли от пневмонии, или попаду под машину… Украла какие-то вещи из больницы — одежду, куртку, обувь и сумку. Забежала в ординаторскую и похватала все что под руку попалось. Переоделась и вышла из больницы — никто даже взгляда не бросил. И сразу на вокзал.

Только тогда поняла, что мне и сбежать то некуда. Пока играла в принцессу, «друзей» было вроде как много. Но оказывается это все было игрушечным. Поклонники, подружки, вечеринки… Все что со мной произошло я заслужила. Но видимо не заслужила избавления. Или кто-то сверху решил, что еще не наигрался со мной?

— Я знаю как тебе помочь, — пьяным голосом заверяет Нежданова. — Тебе нужны деньги. Приличная сумма, я помогу. Наскребу кой чего, остальное сама заработаешь.

— Где? Кем? Я не актриса, Марин. Могу, наверное, продавщицей в местный супермаркет…

— Нет, ты чего, тебе бежать надо подруга. За границу, подальше. Новую жизнь начнешь, документы выправим. Но это огромная куча бабла. Я помогу, но на все не хватит. Я, знаешь ли, неплохо зарабатываю, но уж больно поиграть люблю…

Слушая сумбурную речь собеседницы, я никак не могла уловить суть, к чему она клонит. Раньше я была слишком гордой, никогда не позволяла другим увидеть свою слабость, свои страхи. Перед друзьями всегда представала «железной леди». Некоторые так и называли. Никогда. Ни слезинки, ни жалобы. И вот сегодня — словно вся шелуха, все мои «одежки» слетели и осталась одна лишь суть. Маленькая испуганная девочка, спрятанная глубоко внутри, вырвалась наружу. Завтра я снова ее запрячу подальше, но сегодня слишком слаба. Наверное, близость смерти вперемешку с алкоголем, сделали меня такой…

— Ты не обязана оправдываться. И тем более одалживать мне…

— Да перестань. Я знаю где ты быстро срубишь много денег, — уверенно заявляет Нежданова.

— Интересно. Точнее, не надо, Марин. Я поняла.

— Что ты поняла?

— Догадалась, что предложить хочешь. Мне только туда не хватало! В проститутки!

— Ну зачем так утрировать? И почему ты подумала про это? Может я тебе фиктивный брак предложу или наркотики перевозить…

— Ты серьезно?

На это я точно не соглашусь, лезть в еще большее дерьмо — надо быть полной идиоткой.

— Нет! Никаких наркотиков, окстись. Я предлагаю тебе эскорт услуги высочайшего класса!

— Ты работаешь в эскорте?

Окидываю взглядом подругу, стараясь скрыть недоумение. Крупной и полной она была всегда. Никогда не получалось бороться с лишним весом, животом и так далее. Но Маринка была боевой и в школе никому спуску не давала. Я ее стороной обходила, она меня… Какое облегчение сознавать что я ее не дразнила. Но она и в эскорте? В это сложно поверить, и я едва проглотила фырканье, рвущееся из горла. Но кажется Марина и так все прочла на моем лице.

— Да работаю, — подтверждает обиженно. — Между прочим, меня хотят гораздо больше нежели таких костлявых пигалиц как ты, — заявляет гордо. — Черт, такие как ты не меняются.

Ну вот, отлично, Тамирова, ты сейчас приобретешь еще одного недруга. Я и правда была такой в школе и после — надменной куклой Барби, считающей других, отличных от своего круга красоток — недостойными. Смеялась над прыщавыми, над полными, над плохо одетыми. Высмеивала плохой вкус и кривые зубы. Ведь я была идеальной! И никому не позволяла сомневаться в этом! Никто даже и заподозрить не мог, что у меня тоже есть комплексы. Все это было своеобразной защитной реакцией… но разве это оправдание? Многим я житья не давала… Как бы они посмеялись узнав, что я сейчас чуть ли не бомжиха, единственный выход которой — работа в эскорте.

— Слушай, Рит, ты плачешься, у тебя безвыходное положение, так может уже пора не маскировать свой снобизм, а тупо выбросить его подальше? — язвительно спрашивает Марина. — Давай, решайся. И я добавлю твою анкету на сайт. Он закрытый, не ссы, только для вип клиентов. Очень большие деньги. И очень крутые мужики. Я поставлю максимально высокую цену. Пять тысяч долларов. Одноразовая встреча. Нет, даже так… Сделаем аукцион… Посмотрим на что наши мужики-випы способны. Заработаешь и вали в свою Америку. Или Европу куда ты там хочешь. Работай нянькой или улицы подметай, или в Маке загибайся. Кто спорит. Или… тебе может понравиться. Если нравится секс с красивыми мужиками, которые перед этим тебя еще и ужином вкусным кормят и на курорты с собой берут…

Голос подруги, мечтательный, низкий, слышен все отдаленнее. Я засыпаю, но прежде успеваю сказать тихое да, и последнее что помню перед тем как отрубиться — одноклассница включает компьютер.

* * *

Пробуждение мучительно — желудок сводит от боли — надо было сначала поесть как следует, а потом уже пить… Голова тоже болит. Со стоном поднимаюсь на ноги и оглядываю комнату. Хозяйки нигде не видно, лишь следы нашего кутежа на журнальном столике. Но я хотя бы нашла где переночевать, ведь лучшим вариантом до встречи с Неждановой был вокзал… Но он такой маленький, что наверняка там нельзя найти укромный уголок. Да и наверняка кто-то знакомый бы заметил меня, и я бы не пережила такого позора…. Поэтому и отправилась к маяку. Но почему-то сегодня от одной мысли о том, что совершить пыталась, меня прошибал ледяной пот. Нет, не хочу умирать! Сделаю все что угодно чтобы выплыть. Я много чего от мужа натерпелась, так неужели от чужого мужика за деньги не потерплю? Да запросто! Подумаешь!

Нет, что я несу… не смогу, вдруг это кто-то из знакомых будет… Городок маленький. Нет, надо что-то другое придумать, найти выход…

— Офигеееть подруга! На тебя охрененный ажиотаж, я прямо в шоке. Мы похоже Джек пот срубили, детка-а… — чуть ли не приплясывая заплывает в комнату, с ноутбуком под мышкой, Марина.

— Ты серьезно? Я же не дала согласие? Ты все-таки это сделала? Как? Ведь там надо фото…

— Ой я тя умоляю, у тебя на фейсбуке полно подходящих фот.

— Ты нашла меня на фейсбуке?

— Да чего тут сложного то? — усмехается Марина. — Ты лучше сядь, я тебе сумму озвучу. Ох, она нереально крутая! Я прям… меня трясет, серьезно. Черт, ты звЯзда, серьезно, всегда была ею и даже сейчас…

— Я не пойду ни на какую сделку, — говорю тихо. — Можешь не озвучивать сумму.

— Что? — зеленеет от злости Нежданова. — Ты охренела, детка? Я за тебя тут жопу рву, а ты… Деньги он УЖЕ заплатил! Понимаешь? Хочешь еще и должна быть? Ты хоть понимаешь, что это пострашнее мужа садиста быть может? Даже думать не хочу что с тобой сделают!

Марина еще долго пугала меня всякими страшными сценариями развития событий, и я сдалась. Хорошо. Она права — я должна отвечать за свое да. И не имею право подставлять ее, попытавшуюся помочь. Слишком мало в этом мире людей, которые пытаются помочь мне…

— Ты знаешь кто этот человек? Который купил меня? — спрашиваю обреченно.

— Не тебя, а ночь с тобой. Не преувеличивай. Нет, не знаю, там полная анонимность. Но поверь, Квазимодов там отродясь нету. Симпатичные мужики. Даже если лет семьдесят — был у меня как-то старик, но шикарный, ухоженный. А один раз паренек, девственности лишала, это было незабываемо мило! Ему вот такой своеобразный подарочек дядя утроил.

Смотрю с удивлением на Марину. Снова не понимаю, как женщина с такими формами может иметь успех, наверное, чего-то не понимаю в жизни.

— И снова взглядом этим пялишься! — фыркает одноклассница.

— Каким?

— Взглядом тощей воблы, которая не понимает, как пышная дама может быть интересна мужчинам. Вот поверь — может, и еще как! Не всем кости нравятся, как у тебя. Вообще подержаться не за что!

— Марин, прости, я не хотела обидеть… И в мыслях не было…

— В мыслях нет, оно у тебя в подкорке сидит! Ты всегда такой была, самовлюбленной королевой Марго, которая на остальных свысока смотрела. И принимала любовь окружающих как данность.

* * *

Не слишком приятные слова Марины еще долго не давали мне покоя. Она настояла, чтобы я приняла горячую ванну, потом уложила в постель в своей спальне.

— Я знаю, что говорю. Слушайся. Тебе надо отдохнуть и расслабиться, — произносит, протягивая мне стакан с водой и несколько таблеток. — Это травы. Валериана, пустырник. Поможет расслабиться и выспаться.

Встав около пяти вечера, я поела — причем меню было своеобразным — геркулес и суп пюре, а потом… Потом Марина заявила что я должна сделать себе клизму.

— Ты это серьезно?

— Ты жила с садистом, неужели тебя удивляет, что иногда мужчины хотят анального секса? — недоуменно смотрит на меня Нежданова.

— Он не был садистом в этом плане! — восклицаю испуганно.

В этом плане Антон был скорее импотентом. Он почти не трогал меня. Не был жесток в постели. Все проходило быстро, сухо и без эмоций. Но боли он не причинял.

— Я не утверждаю, что это будет, но лучше подготовиться, — бормочет Марина, а я понимаю, что моя решимость снова тает. И тогда мне снова протягивают две таблетки.

— Это тебе точно поможет. Будешь раскрепощенной. Запомни, женщина всегда рулит. Понимаешь? Ты можешь привести своего клиента к тому, что надо тебе. Хитростью, обаянием. Он будет плясать под твою дудку и просить еще музыки.

Вот уж чего мне точно не нужно — это заставлять кого-то плясать. Хочу лишь одного — чтобы эти сутки поскорее закончились. У меня будет на руках приличная сумма. Я даже не спросила Марину какая. Не хочу знать. Так я меньше что ли себя проституткой чувствую.

Черт, мне двадцать пять. Я прошла через адский брак. Пора перестать думать как девочка-Барби из розовой комнаты наполненной игрушечными замками, фиолетовыми единорогами и бирюзовыми пони. Комнаты, которой у меня никогда не было. Мы с мамой всегда жили бедно. Но откуда-то во мне жило ощущение что я принцесса. Возможно, похищенная злыми волшебниками… Но времена подобных детских фантазий в далеком прошлом. Которое раньше я считала ужасным… А сейчас понимаю, какой же дурой была…

* * *

Чтобы делать неприятное дело, надо повторять себе, что оно закончится. Все кончается, время неумолимо.

Но одно дело понимать разумом, что так нужно. А совсем другое — эмоции. Я слишком горда и независима, чтобы соглашаться быть чьим-либо эскортом. И все же согласилась. Упала на самое дно, из-за банального голода. Само возвращение в родной городок, который всю жизнь ненавидела — для меня огромный стресс. Но именно он сейчас для меня — самая безопасная гавань, убежище. Антон ни за что не станет искать меня здесь. Давно не осталось ничего, что бы привязывало меня к этому месту. Мать вышла замуж и уехала за границу, в Болгарию. Отец… про него я ничего не знаю, наверное, вышел из тюрьмы, но если и встретимся, не узнаем друг друга. Мы никогда не жили вместе, не были близки. Я видела его всего пару раз когда мне было пять и он мне показался пугающим великаном в наколках…

Отбрасываю мысли о семье — самые неподходящие на данный момент. Лучше думать о завтрашнем дне. У меня появится наличность, я буду свободна. Куплю билет и улечу. Будет нелегко, но я снова стану принадлежать самой себе. И не подпущу к себе больше никогда ни одного сраного урода мужского пола! Муженек отлично объяснил мне какими они бывают подонками. Больше не хочу ничего, связанного со словом на букву М.

Глава 2

Но я не могу не думать о нём. Каким будет мой первый и последний "клиент"? Окажется ли он старым и похотливым стариком, или будет приятным мужчиной в дорогом костюме. Купить женщину на всю ночь — это ведь куча денег. Подобное может себе позволить только богатый человек… Так что он в любом случае будет ухожен, здоров… Большего мне и не надо. Раз приняла правила игры, надо им следовать. Решила стать проституткой на одну ночь… значит поздно заниматься самокопанием и посыпать голову пеплом. Это всего лишь роль. Берешь и играешь.

Я сижу в дорогущем баре при гостинице на окраине города. Видимо недавно построена, никогда прежде не бывала здесь и не слышала про это место. Построенная в стиле готического замка гостиница, огороженная высоким забором, с дорогим ландшафтным дизайном на приличной площади. Меня привез сюда молчаливый водитель, вызванный Мариной. Оставил в этом баре и бросил лишь одно слово:

— Жди.

Столь же неразговорчивый бармен налил мне, не спрашивая о предпочтении, бокал бренди.

На мне красное платье, не вульгарное в обтяжку, а настоящее произведение искусства, в таком можно и на светский раут смело пойти. В браке с Антоном у меня были такие платья, и я знаю сколько они стоят. Тонкие бретели, глубокое декольте. Длина до середины икры. Простой покрой, самое дорогое в этой одежде — материал. Тонкий, ласкающий кожу, струящийся по телу. Он создает ту самую ауру лоска, который я так обожала в прошлой жизни.

Мне не по себе, паника все сильнее прорывается наружу, и я пытаюсь нарисовать себе забавную картинку знакомства с клиентом. Что-то смешное, например, как проливаю на него этот чертов бокал бренди, к которому лишь один раз губами притронулась. Как клиент психует, обзывает меня дурой и заявляет, что расторгает сделку. Короче забиваю голову чушью, надеясь на то, что она поможет унять бешеное сердцебиение. Адреналин в крови подскочил настолько, что меня аж потряхивает. Надо было накачать себя успокоительным, но я не ела три дня, и только поэтому побоялась просить у Марины еще одну таблетку. Результат мог оказаться непредсказуемым, да и желудок на все болезненно реагирует в последнее время. Настолько, что поначалу, сбежав от мужа, я дико боялась что беременна. У меня бы не хватило духу убить в себе новую жизнь, но и принять ребенка от ненавистного мне мужчины я бы вряд ли смогла… Когда-то я мечтала об Антоне, богатый плейбой был пределом моих девичьих грез… Но довольно скоро я поняла, что за все в этой жизни приходится платить, а за исполнение мечты — особенно дорого.

Сумбурные мысли прерывает появление моего «клиента». Я не позволяю себе увиливать и называть его как-то иначе. Если уж падать в бездну, так с широко открытыми глазами. Да и чего мне бояться? Фирма гарантирует безопасность, так что этот мужик просто не может оказаться бОльшим психопатом нежели мой муж…

— Привет. Давно ждешь меня?

Низкий бархатисты голос, Боже, какой красивый тембр! Я прям таки с ног до головы покрываюсь мурашками восхищения и впадаю в шок от подобной реакции, учитывая что пару минут назад размышляла о том как сильно ненавижу весь род мужской. Не нахожу сил поднять голову и встретить взглядами с незнакомцем. Поэтому пялюсь на дорогущие ботинки подошедшего. Они тоже мне нравятся. Коричневая кожа, видно что очень мягкая, дорогая выделка…

Хватит, достаточно трусить, пора поднять голову, Марго. Посмотри на него. С этим мужчиной тебе придется заняться этим вечером сексом…

Поднимаю голову и замираю соляным столбом. Потому что я знаю этого мужчину! И не знаю…

* * *

От шока машинально подношу к губам бокал, и выпиваю напиток залпом. Жидкость обжигает горло, начинаю кашлять, на глазах выступают слезы. В общем, начало выходит идиотским, как я и представляла в своем разыгравшемся воображении пару минут назад.

— Итак, ты меня узнала.

Он говорит утвердительно, нисколько не сомневаясь в собственной правоте. Он прав. Хотя узнать его непросто. Стоит, такой спокойный, оглядывающий равнодушным взглядом, а я лишаюсь дара речи, в груди горит, щиплет, жжет… Этот мужчина — воплощение девичьих грез, и даже больше. Слишком красивый. Такие не ходят среди простых смертных, такие царят на экране телевизора, в сериалах о страстной любви… И все-таки передо мной Ян Морозов. Смотрю в большие темно-карие глаза, которые оттеняют густые длинные ресницы, разглядываю прямой нос, чувственные губы. Небрежно уложенные волосы — он всегда носил их длиннее чем принято среди парней. И над этим смеялись его одноклассники, а я была главной заводилой подобной травли…

И не могу поверить что все это происходит наяву.

Я часто вспоминала его. Мой самый страшный позор. Именно Ян — живое свидетельство тому что я плохой человек и заслуживаю всего что произошло со мной. Я часто причиняла ему боль, а он всегда был терпеливым, вот и дождался часа своей сладкой мести. Сегодня этот человек может делать со мной все что пожелает. И, наверное, оторвется по полной…

— Так и будешь молчать и пялиться на меня? — Ян закончил с любопытством разглядывать меня, и когда заговорил, бархатистый тембр сменила хрипотца.

— Что ты хочешь, чтобы я сказала? — спрашиваю глухим голосом, еще не в состоянии отойти от шока. — Что-то вроде: Поздравляю, Морозов, у тебя сегодня день возвращения долгов, оторвешься? Наверное, можно даже вечеринку закатить по такому случаю.

— Ты не изменилась. Лишь еще сильнее похудела. Совсем спичкой стала. Но язва — как и прежде.

— Спасибо. Ты же знаешь, я всегда следила за модой. А вот ты — изменился, прям до удивления.

— Я поразил тебя?

— Ты до сих пор мечтаешь меня поразить? — усмехаюсь ехидно, вот только почему на душе теплеет. Когда-то этот парень был безнадежно влюблен в меня. Тогда он был неуклюжим, лохматым очкариком. Он был изгоем потому что любил читать и не любил драться. Проводил время с книгой даже на коротких переменах. У него не было друзей… во всяком случае я не припомню. Потому что не прогуливал уроки, его забирала до пятого класса из школы бабушка. Еще, кажется, он учился в музыкальной школе. Типичный ботаник — вот все что я знала о нем. Влюбленный в меня. Ну, таких и без него было немало. Но как Ян смог настолько измениться? Даже сейчас его прическу не назовешь идеальной, но эта небрежность ему невероятно идет.

— Нет, Рита, я не мечтаю тебя поразить, — тихо отвечает мой собеседник. — Не строй воздушные замки, детство кончилось. Я пришел сюда, чтобы тебя трахнуть. И только. Но сначала мы поужинаем. Не имею привычки трахать голодную бабу. А ты явно голодна. Еще один бокал залпом — развезет, и боюсь я потеряю свои деньги впустую.

Ему явно приятно произносить слово «трахать». Он уже сейчас трахает меня — морально. И явно собирается заниматься этим весь вечер.

Проходим в ресторан, занимаем место за столиком. Мои руки дрожат, но все равно продолжаю вести себя надменно — даже с подошедшим официантом. Стервозность — мой кокон, защитная оболочка. Листаю меню и понимаю, что ничего не вижу — все плывет перед глазами. Да и вряд ли смогу что-то проглотить — ощущение словно в желудок попал огромный булыжник. Мне слишком плохо даже для того, чтобы удовлетворить любопытство. Ведь на самом деле интересно — как Ян смог измениться настолько. Он был худющим, лохматым хлюпиком. Именно таким я запомнила его в нашу последнюю встречу. А сейчас даже под костюмом угадывается мощное тело атлета.

Когда-то он любил меня. Был влюблен настолько отчаянно, что готов был сделать что угодно, если бы попросила. И я… Однажды я обошлась с ним не просто жестоко — он чуть не погиб из-за меня. Помню его лицо, залитое кровью, сломанный нос — видимо со временем сделал пластику. Я тогда убежала, ужаснувшись того, что натворила. Спровоцировала принять участие в подпольном поединке. Так называемые «бои без правил». Взяла на «слабо». Сама не понимая зачем. Он вызывал во мне ярость. Казалось, что если такой неуклюжий хлюпик любит меня, то часть его некрасивости, неуклюжести — перейдет на меня. Всегда и всему виной — мои страхи. Но так страшно как сейчас, мне, пожалуй, еще не было. Ян имеет право на месть. Имеет право сделать мне больно. Я не готова. Не к боли — с ней я отлично знакома, мы старые подруги. Но не к унижению…

— Ты выбрала?

— Нет. Я не голодна. Если боишься, что развезет — пить я не буду.

— Тебе не кажется, что ведешь себя немного странно для эскортницы? — резко меняет тему.

— А ты хорошо знаком с поведением таких дам? Часто пользуешься услугами фирмы?

— Периодически.

— Просто так не дают?

— Иногда удобнее заплатить. Если деньги не проблема — почему нет, — спокойно отвечает Морозов. Похоже он изменился не только внешне. Мне не удается нащупать его слабое место. Он уверен в себе и спокоен. А вот я — дрожу.

— Теперь ты расскажи. Давно вернулась?

— На днях.

— Значит и в фирме недавно?

— Ты мой первый клиент, хотя конечно можешь не верить…

— О, в это легко поверить. Достаточно посмотреть на сумму, которую запросила. Ты всегда и всего требовала по максимуму.

Усмехаюсь горько, открываю рот чтобы сказать, что понятия не имею даже о сумме, что за меня заплатили, и тут мне приходит в голову мысль.

— Скажи, а ты… купил именно меня — потому что узнал?

— Тебе важно?

— Интересно.

— Да, Рита. Ты сама все прекрасно понимаешь. Зачем уточнять?

— Так и не пережил подростковые фантазии?

— Мальчишки всегда остаются мальчишками. Если не будешь есть — пойдем сразу в номер. У меня встает даже от разговора о сексе с тобой, — резко меняет тему Ян. И меня начинает трясти.

— Нет… подожди. Я хочу… десерт. Любой.

Как только Ян предпринимает шаг вперед — меня захлестывает паника. Хочу оттянуть момент, хоть немного подготовиться. Сыграть… Боже, что? Опытную шалаву? Но я совершенно не опытна. Кроме Антона не была ни с кем, не знаю ничего, кроме боли которой он упивался. Ненавижу близость, запах мужского пота, грубые руки, оставляющие синяки. Но Марина целый час меня стращала неустойкой и другими вещами, если вдруг начну выделываться, дам задний ход. Прямо профессиональная сутенерша, которая знает толк в запугивании строптивой работницы борделя.

К тому же будь на месте Яна любой другой незнакомец — я бы возможно попыталась включить обаяние и как-то сыграть на чувствах, отмазаться… Но с Морозовым не могу. И сама не понимаю почему. Раньше он готов был целовать подошву моих ботинок, делал все что попрошу. Но я редко просила — разве что держаться подальше. Он не нравился мне, раздражал. И сейчас с ужасом понимаю, что этот мужчина мне нравится. Он меня… волнует. Мое тело реагирует на него, хотя была уверена что не испытаю такого больше никогда и ни с кем, после того что пережила…

Ян подзывает официанта, и через минуту передо мной ставят несколько десертов. Изысканные пирожные, произведения искусства.

— Я просила одно. Зачем ты велел принести сюда все сладкое меню?

— Так выбери одно.

— Ты решил меня поразить?

— Нет. Зачем? Я тебя купил. Мне нравится баловать себя и свои игрушки.

— Ты же понимаешь, что это мерзко звучит? — не выдерживаю, мне кажется еще немного и разревусь. Он такой красивый, уверенный в себе, явно богатый… Впрочем, его семья всегда считалась одной из самых успешных, некоторые даже любили говорить, что этот город принадлежит Морозовым с потрохами. Старшая сестра Яна замужем за мэром. Старший брат — президент самого крупного в городе банка. А я… оглядываясь назад понимаю, что была полной оторвой, бешеным зверьком, который ничего не боится. Мне было плевать на всех. Я ни на секунду не подумала, что семья Яна может доставить моей матери кучу неприятностей, если обижу их сыночка. Я травила Морозова в школе, едва не убила в студенческом возрасте… Почему они ничего не сделали? Не ответили, даже не припугнули? И почему я только сейчас задумалась об этом?

— Ты будешь есть свой десерт? — хрипло спрашивает Ян. — У тебя расстройство пищеварения? Пялишься на это пирожное так, словно оно тебя сейчас укусит.

Нет, я боюсь не десерта, а того что последует дальше. Твержу себе, что переживу, должна, другого выхода нет, но с каждой секундой меня все сильнее захлестывает паника. Потому что вдруг явственно осознаю — я хочу, чтобы Ян ко мне прикоснулся. Он притягивает меня, возбуждает его голос, спокойная манера разговора. Даже властная манера поведения. Я, видимо, сошла с ума. Немудрено тронуться после всего что произошло со мной. Скорее всего — это временное помутнение рассудка, измученный организм дал сбой и в результате такая вот ненормальная реакция. Все пройдет, надо лишь подождать немного. Потянуть время. Потому что пережить роль проститутки я смогу… Но мне точно не вынести тяги к мужчине, который презирает меня, знает доподлинно какой тварью являюсь, и желает лишь отомстить.

Не знаю что на меня находит, но хватаю первую ближайшую к себе тарелку с изысканным пирожным… и швыряю в Морозова. То ли эмоции зашкалили, то ли я на мгновение сошла с ума. Но мне полегчало. Правда стало страшно, когда увидела, как на белоснежной рубашке Яна расползаются малиновые пятна. Антон за такое однажды сильно избил меня. Отучив разом дерзить и бросаться чем попало — это и правда ужасная привычка. И я не понимаю почему сейчас я вернулась к ней, думала она исчезла навеки. Но вот последствия тело помнит отлично. Адреналин подскакивает, меня трясет от ужаса и ожидания наказания, когда Ян вскакивает, отряхиваясь. Тоже встаю со своего стула и начинаю пятиться назад. Не убегать, отступать скорее. Шпильки слишком высоки, нужно их сбросить… Подумав об этом, чувствую за спиной преграду. Натыкаюсь на стеклянную дверь… Когда входила в ресторан — она была открыта. Почему сейчас заперта? Почему кроме нас больше нет посетителей? Начинаю задыхаться, стою точно парализованная и смотрю как Ян приближается ко мне.

— Зачем ты это сделала? — голос звучит рассерженно. Ян протягивает руку и берет меня за подбородок, заставляя посмотреть на него. В глазах мелькают всполохи ярости, хоть и хорошо сдерживаемой. — Поступок ребенка.

— Ты мне противен! Противна твоя жалкая месть, ясно?

Выкрикиваю это потому что хочу, чтобы это было правдой. Хочу испытывать к нему ненависть и отвращение. Ян наклоняет голову и смотрит на мою грудь, подчеркнутую облегающим платьем.

— Я это уже давно понял. Иногда мне кажется, что ты лишь это и способна испытывать. Но мне уже плевать.

— Тогда хватит измываться! Закончи все… побыстрее.

У меня нет сил молить его отпустить меня. Но в душе надеюсь, что он сделает именно это. Поймет, что я в безвыходном положении, пощадит мою гордость. Смею ли просить его об этом? Нет! Не имею ни малейшего права. Но видимо наглая сука намертво впечаталась в мою сущность. Беспринципная и бессовестная, она до сих пор жаждет подчинения.

— Ты сделала это, чтобы поторопить меня? Или решила внести перчинку? Или потому что больше нечего терять? — допытывается Ян. Хотя какая по сути разница?

Никакой. Он и не ждет ответа. Уверен, что одно из озвученных предположений — истина. Не успеваю опомниться, как Ян рывком притягивает меня к себе и впивается поцелуем в губы. Зарывается пальцами в мои волосы, сжимает до боли и тянет на себя. Другой рукой давит мне на спину, постепенно его ладонь сползает вниз, к моим ягодицам. Упираюсь руками в его грудь в безуспешной попытке оттолкнуть и понимаю что ладони начинает покалывать от желания провести по этой сильной груди… ощутить мускулы. Открываю рот чтобы умолять отпустить, не начинать все здесь, ведь за стеклянными дверями, в баре, есть люди и мне невыносимо думать что они пялятся на нас. Что среди них может быть кто-то из знакомых. Но не успеваю ничего сказать — Ян проникает в мой рот языком. Мгновенная реакция — впиваюсь ногтями в его грудь. В ответ он прикусывает мою нижнюю губу, резкая боль и привкус крови шокируют меня. Не могу разобраться что это — внезапно охватившая нас страсть или Ян просто хочет подавить меня превосходящей мужской силой. Но притворства в поцелуе нет — однозначно. По телу, сменяя друг друга, проходят волны тепла и холода, понимаю, что еще немного и потеряю сознание.

Ян отпускает меня так же неожиданно, так что едва не падаю. В последнюю секунду успеваю сконцентрироваться и удержать равновесие.

— Ненавижу тебя! — бросаю в удаляющуюся спину Морозова.

Он даже плечом не повел, продолжил путь к столику, с которого уже убрали десерты. Хочет продолжить чертову пытку? Но оказывается, он подошел лишь забрать свой мобильный. Набирает номер и тихо говорит с кем-то. Спокойный, собранный. Словно то что происходит между нами — в порядке вещей. Рутина. Его не смущает ни пятно на рубашке, ни вкус моей крови! Как он посмел укусить меня? Что еще собирается сделать? Чувствую, что лицо мокрое. Я плачу? Только не это! Представляю какой жалкой я ему сейчас кажусь! Я должна во что бы то ни стало сохранить образ холодной, уверенной в себе, смелой женщины, Но взглянув в одно из зеркал вижу лишь раскрасневшейся, растрепанной девицей, которую только что поцеловали и одновременно напугали до чертиков…

Я не возвращаюсь к столику. Застыла возле лестницы, ведущей на второй этаж. Закончив разговор Ян подходит ко мне.

— Ты готова? Успокоилась?

Молчу, не знаю что ответить, хочется сказать что-то очень грязное, грубое, но не могу придумать подходящих слов.

— Хорошо, пойдем.

Предлагаю жестом ему следовать первым. Иду за ним. Он толкает дверь в номер. Огромная постель притягивает взгляд, кажется, я краснею. И тут же усмехаюсь — краснеющая проститутка, что может быть тупее. Беру себя в руки, главное не показать какая я на самом деле запуганная и жалкая. Последние месяцы моя жизнь превратилась в настоящий кошмар откуда нет выхода. Но я не хочу жаловаться и просить милостыню. Умру, если придется, но не буду молить о пощаде. Поэтому, делаю шаг навстречу Яну, встаю на цыпочки и тянусь в его губам, целую со всем рвением на которое способна, чуть кусаю за нижнюю губу, возвращая боль. Пусть и у него останется отметина от меня. Его губы невероятно приятны, мне нравится целовать их, дух захватывает от ощущений. Не хочется отрываться, но Ян неожиданно перехватывает инициативу и толкает меня на постель, хватает за шею.

— Ты можешь сколько угодно стервозничать вне постели, но в ней — командую только я, хрипит мне в лицо.

Начинаю дрожать от этой манеры, брутальной и одновременно чувственной. И вдруг накатывает острая тоска. Он был моим так долго, а я не замечала, не хотела. Он стал роскошным мужиком — ни одна не пройдет мимо… Но все на что могу теперь рассчитывать — это быть его игрушкой.

Глава 3

— Мне нравится это странное сочетание в тебе, — неожиданно говорит Ян. И берет меня за руку. Подносит к губам и целует. Это самое неожиданное, что он мог сделать, начинаю еще сильнее дрожать от такой простой, но такой цепляющей до боли ласки.

— Какое? — выдыхаю вопрос едва слышно.

— У тебя руки ледяные, трясешься как осиновый лист. А в глазах — стерва плещется, так и жаждет укусить побольнее. Что ты такое, Рита? Почему ты не можешь быть простой?

Его вопросы вызывают острую тоску, которая разливается ядом внутри. Зачем он спрашивает? Чтобы месть была максимально полной? Желает увидеть мои слабости, чтобы я растеклась жалкой лужей у его ног, просила пощады, молила? Такая сатисфакция его удовлетворит? Или он в любом случае поимеет меня физически? Но я не могу озвучить эти вопросы, нет сил произнести это вслух. Боль раздавила меня. Боль и тоска по этому красивому мужчине, который мог быть моим… но теперь недоступен как звездное небо.

— Может все-таки сначала исповедь? — неожиданно предлагает Ян, словно прочитал мои мысли. — Кто знает, вдруг разжалобишь и я тебя отпущу.

— Оставь себе свои жалкие подачки, — бросаю резко прежде чем успеваю подумать. Ногтями впиваюсь в ладони. Я — безнадежная идиотка. Что если он дает мне шанс?

Или играет как кот с мышью. Наслаждается унижением и хочет продлить подольше.

— Понял, тебе в кайф строить из себя распятую на кресте мученицу. Новая любимая роль. Да, помню ты мечтала стать актрисой. Хотя здесь то зачем, нет свидетелей, а на меня не действует.

Ян отстраняется от меня, подходит к низкому стеклянному столику на котором стоит ведерко с торчащей из него бутылкой шампанского. Приготовил чтобы отпраздновать? От этой мысли рот наполняется горечью.

Ян замечает мой взгляд, наполняет бокал, салютует мне.

— Тебе налить?

— Ты уже не боишься, что меня развезет? — спрашиваю ехидно.

— Ты слишком зажата, это тоже не в плюс, — усмехается уголками губ. Почему я не замечала раньше какая у него красивая улыбка? Видела только очки, только прыщи и лохматые волосы. Почему я всегда была такой придирчивой к мелочам и не видела сути? Только сейчас понимаю — как бы грубо не вел себя Ян, вокруг него — аура хорошего парня. Он точно не из тех, кто может сделать женщине больно. Уж точно не ради собственного удовольствия?

Или это лишь глупые надежды, и он вполне возможно окажется не менее жесток, чем мой муж. Возможно все мужчины такие, откуда мне знать? Я узнала лишь одного, и это был кошмар.

— Да, я хочу выпить, — отвечаю твердо и Ян протягивает мне бокал. Свой.

Проверяет не побрезгую ли?

Приподнимаюсь на постели, принимаю сидячее положение и беру из его рук бокал. Залпом выпиваю спиртное. Оно обжигает желудок и бьет в голову. Вспоминаю, что не было во рту ни крошки с самого завтрака. С момента как проснулась и начала обсуждать с Мариной свое падение — не до еды было. А вообще это идея — напиться, своеобразная анестезия, почему нет? Мне конечно с одной стороны не хотелось бы предстать перед Морозовым совсем жалкой, плачущей и лепечущей бессвязную чепуху. Но с другой — не буду воспринимать все так остро. Потому что сейчас — это просто ужас, я реагирую на каждое его движение, у меня пересыхает во рту от тембра его голоса, я залипаю на его крупных руках, больших ладонях, длинных пальцах. Его руки покрывают темные волосы, до самых запястий. Раньше меня отталкивали такие мужчины, а сейчас — пронзает желание. И это пугает меня. Никогда так не реагировала на мужчину. Ненависть и безумная тяга — адский коктейль. Если прибавить к нему алкоголь…

— Я хочу еще, — прошу тихо.

— Нет, малышка, — мягко отказывает Ян, в его голосе звучит насмешка. — В постели я тебя трезвую хочу. Я налью тебе после.

И опускается рядом со мной на постель.

— Мы уже давно не дети, почему ты смущаешься как девчонка? — тихо спрашивает Ян, вглядываясь в мое лицо. Его голос мягкий и хриплый. Он кладет ладони мне на плечи, ведет ими по моим рукам, затем его пальцы соскальзывают мне на талию и сжимают крепко. Сквозь тонкий шелк платья мне передается их тепло. Ян зажимает ткань и начинает тащить ее вверх, оголяя меня до самой талии. Приказываю себе лежать неподвижно, не реагировать, но как же это сложно. Тело хочет изгибаться в немой потребности в нем. И снова его пальцы на моих плечах, слегка сжимают их, затем поддевают лямки платья и спускают их с плеч.

— Посмотри на меня, — звучит тихий приказ.

Покорно встречаю его взгляд и тону в нем. Там такой пожар, что кажется именно он согреет мою безнадежно заледеневшую душу.

— Я не заказывал игру в насилие, — говорит Ян и я вздрагиваю от этих слов. — Изображать невинную девственницу будешь в другом месте.

Открываю рот, чтобы ответить что-то дерзкое, пусть не видит во мне несчастную жертву, я и сама этого не хочу! Прекрасно знаю, что не имею на это право! Но Ян закрывает мне рот властным поцелуем. В первое мгновение замираю в оцепенении, ожидая грубости, но поцелуй удивительно нежен. Губы Морозова твердые, горячие, и это возбуждает до чертиков. Мы с мужем почти никогда не целовались — обоим не нравилось, не понимали в чем кайф. Ни он, ни я… Не получалось. Я чувствовала лишь влагу и дискомфорт. Тогда почему сейчас, с чертовым очкариком из моего прошлого я буквально таю, превращаюсь в желе, улетаю в космос от одного лишь легкого прикосновения? Хочу, чтобы это продолжалось до бесконечности. Что умру если его губы покинут меня…

Закрыв глаза, дрожу, отдаваясь эротическим ласкам. Собираясь на встречу, я говорила себе, что сцеплю зубы и буду терпеть то что заслужила. А то что это кара — ни минуты не сомневалась. Но сейчас вся теория рассыпается в прах. Потому что я испытываю наслаждение. Невероятное, волшебное.

Ян подвинулся и слегка привалился ко мне бедром. Напрягаюсь, почувствовав его возбуждение. И он сразу же отстраняется, снова внимательно разглядывает меня, словно изучает мою реакцию, ловит каждую эмоцию и изучает ее под микроскопом. Снова бросив взгляд на его лицо не могу скрыть смущения. Неужели я действительно уступила ему, открыла истинные чувства, которые и сама до конца не осознала, на несколько коротких секунд? Ян откидывает прядь волос с моей щеки. Проводит по ней большим пальцем, а меня словно молнией прошивает, тело дергается. Безумие. Так реагировать на простую ласку может только ненормальная. Хорошо. Пусть он видит меня такой. Окончательно сбрендившей бывшей стервой, которая мучила его. Может это на самом деле так. Может моя стервозность — некая форма шизофрении….

— Это очень странно, — задумчиво произносит Морозов. — Ты выглядишь как девочка, только что получившая свой первый поцелуй.

— Ты же знаешь, я всегда мечтала стать актрисой, — отвечаю хрипло. Его замечание поднимает целую бурю в душе. Смесь боли и надежды. Как бы я хотела отыскать в себе ту девочку, о которой говорит Ян… Все бы отдала за это. Вот только… нечего отдавать, у меня ничего нет. И после этой ночи не останется даже глупой гордости.

— Да, я помню. Вот только никогда не замечал в тебе задатков актерского мастерства…

— Не ври себе, Морозов. Если хочешь вернуться в прошлое и трахнуть невинную девочку — купи кого-нибудь другого. Я этого не дам… Я была замужем. Была с другими…

Боже, зачем я говорю все эти гадости, поворачиваю нож в своей же ране и ковыряю, корчась от дикой боли… Молчание повисает между ними, и, когда Ян отвечает, в его голосе звучат злые нотки:

— Я уже давно ни на что не надеюсь, Рита. Ты отучила меня. Вот учитель из тебя отменный…

Не говоря больше ни слова Ян резко дергает мое платье. Безошибочно находит молнию сбоку — словно с самого начала знал, что она там, расстегивает ее и стаскивает с меня красный шелк, оставляя в одном лишь белье. На моих глазах выступают слезы, за что еще сильнее себя ненавижу. Слабачка! Говорила себе, что все снесу хладнокровно, правда это было еще до того как узнала, кто мой клиент… Думала что это будет механический акт с незнакомцем, в темной чужой спальне раздвину ноги и холодно позволю сделать то, чего захочет клиент… Вырвусь на свободу и прикажу себе забыть все, на что была вынуждена пойти. Обнулю свое прошлое и начну новую жизнь.

Вдруг над кроватью вспыхивает свет — вижу, что Морозов держит в руке пульт.

— Не надо света, пожалуйста! Выключи!

Восклицание срывается с губ помимо воли. Нет, на моей коже нет следов от издевательств мужа. Он всегда осторожен. Обожает причинять боль и настоящий профи в том как не оставить следов. Разве что крайне редко. Но даже всего несколько уродливых шрамов убивают меня, это все равно что носить на себе печать позора… который никому не хочу показывать… Даже если Ян скорее всего ни о чем не заподозрит, и все же не хочу, чтобы он пристально разглядывал меня при свете. Потому что не идеальна. Слишком худа, тело можно даже сказать изможденное, торчат ребра… Все мое существо затапливает жгучий стыд, и я обхватываю себя руками в безотчетной попытке прикрыться. Ян останавливается. Вскидываю голову и смотрю в его непроницаемое лицо. Мое сердце колотится бешено. Прижимаю к себе чертово платье, осознаю насколько по-дурацки выгляжу.

— Перестань играть в жертву, Рита. Ты можешь выйти отсюда, когда захочешь. В любой момент можешь прекратить. Я не попрошу назад деньги, для меня они ничто, а тебе похоже нужны…

Его голос звенит от ярости. Но свет он выключает. Теперь комнату освещает лишь слабое освещение фонаря за окном, как и было изначально. Меня это полностью устраивает. Хотя то что сейчас сказал Ян… что могу уйти, без последствий… не приносит успокоения, а лишь пугает еще сильнее, причем сама не понимаю почему. Это же бред. Видимо окончательно схожу с ума, потому что осознаю сейчас — больше всего на свете меня пугает то, что он сейчас и правда меня выгонит. И мне больше никогда не доведется коснуться его восхитительных губ… Чувствую рядом с ним невероятный покой, так хорошо мне никогда не было. Не могу уйти, разве что выгонит силой. Он нужен мне, его спокойствие, уверенность, его контроль… И его потребность во мне.

Ян проводит костяшками пальцев по моей спине, и я вздрагиваю.

— Только реши это прямо сейчас. Потом я уже не смогу быть таким щедрым.

— Ненавижу оставаться в долгу, — отвечаю, собрав последние остатки дерзости и подаюсь ему навстречу. И это чистая правда. Теперь деньги не важны, их и нет между нами. Лишь мой моральный долг, моя вина которую буду нести в себе до конца жизни. Секс ее не загладит. Но я хотя бы успокою совесть, которая часто не дает спать по ночам.

Ян стискивает меня в объятиях, его пальцы двигаются плавно и вкрадчиво, словно рисуя на моей коже замысловатые узоры. Гладит мою шею, спускается к груди, взвешивает оба полушария в руках, касается сосков, сжимает их большим и указательным пальцами, массирует, потягивает. Невероятное ощущение прошивает все тело насквозь. Мое дыхание учащается, прерываясь тяжелыми всхлипами. Затем Ян наклоняет голову и лижет сначала один сосок, затем второй, посасывая, чуть прикусывая. Его сильные руки крепко удерживают меня за талию, отстраниться не могу, да и не хочу, лишь извиваюсь всем телом, не зная, как реагировать на охватившие меня чувства. Полного экстаза, оглушающего, обжигающего каждый нерв, желания. У меня вырывается крик, и Ян реагирует на него — резко перевернув меня на живот, ставит на колени, наваливается сзади, прижимаясь возбужденной плотью. Он наклоняет голову и кусает меня за мочку уха, его тяжелое дыхание на моей шее, звук расстегиваемой молнии. Мой очкарик в одну секунду теряет свою цивилизованность и становится диким и неукротимым, что пугает до чертиков, чувствую, что не могу сделать вдох, впадаю в панику, перед глазами все темнеет, когда руки Яна ложатся на мои ягодицы и он одним сильным движением разводит мои ноги в стороны.

Содрогаюсь всем телом, ощущая, как тьма поглощает меня.

Сухой насмешливый голос обжигает словно плеть:

— Вот теперь вижу, что не играешь, Рита-а.

Почему мне до одури нравится, как он произносит мое имя? На выдохе, с ноткой боли.

Он снова разворачивает меня к себе, так быстро и неожиданно что чувствую себя безвольной куклой в его руках. Приникает к моим губам горячим поцелуем, поглощая мое дыхание, словно желая сожрать меня целиком. Дрожу и в то же время отвечаю так же страстно, насколько это получается.

Ян отстраняется, и начинает раздеваться. Не хочу смотреть, но зрелище притягивает взгляд, нервно сглатываю, когда его рубашка распахивается. Грудь Морозова покрыта густой порослью волос, что тоже слегка смущает меня. Никогда не любила настолько волосатых мужчин. У Антона грудь гладкая и почти без волос… Тогда почему сейчас пересыхает во рту, а ладони начинает покалывать от желания коснуться?

Тем временем Морозов избавляется и от брюк, когда его крупные руки берутся за резинку трусов, я зажмуриваюсь. И слышу его приглушенный смех. Обиженная, распахиваю глаза и едва не теряю сознание. Его член огромен. То есть, не то чтобы это было какой-то анатомической аномалией, но его размер… явно слишком большой для меня. Он уже полностью возбужден, торчит буквально колом, подрагивая в мою сторону. И в эту минуту я почти готова воспользоваться предложением Яна… или даже молить о пощаде. Только сейчас понимаю, насколько все серьезно. Он действительно намеревается взять меня… стать со мной единым целым. Почти чужак, и в то же время — у нас длинная общая история. И то и другое отдается во мне болью, потому что несмотря на собственные гнусные поступки, глубоко внутри я всегда оставалась наивной романтичной дурочкой, мечтающей выйти замуж за любимого, один раз и на всю жизнь. Не понимаю, как это — спать с одним, другим, третьим… Не понимаю, как вообще оказалась здесь, и тем более с Морозовым… Я ведь потом себя сожру потом поедом…

— Снова раздумья не дают покоя? — усмехается Ян, дергает меня за ногу, притягивая к краю постели, рывком прижимает к себе. — А говорят актрисы пустышки. Про тебя это точно не скажешь. На тебе слишком много одежды, — хмурится и берется за край моих трусов. — Я тебе помогу, малышка.

У меня вырывается длинный стон, рука Морозова нестерпимо медленно ведет мое белье вниз, и это невероятно эротично. Отгибаюсь назад, помогая ему, или просто желая отстраниться от его груди… я и сама уже не понимаю.

— Сними лифчик.

Тихий, но твердый приказ, вызвавший болезненный спазм между ног. Ян сжимает в кулаке мои трусы, с такой силой что белеют костяшки пальцев. Покорно завожу руки за спину, расстегиваю застежку бюстгальтера, обнажаю груди. Морозов шумно вдыхает, вырывает из моих безвольных рук предмет белья и отбрасывает в сторону. Одновременно, с кошачьей грацией, странной для такого крупного мужчины, накрывая мое тело своим.

Ян вжимается в меня, трется волосатой грудью, чувствую возбуждающее прикосновение жестких волосков к своей шелковистой коже — это ощущение сводит с ума. Запрокидываю голову, стараясь отодвинуться, открываю рот чтобы молить его остановиться и дать мне хоть маленькую передышку, но поцелуй заставляет меня замолчать. Это грубый, жесткий поцелуй — Ян силой раздвигает мои губы, жадный язык проникает внутрь. В этом нет ни грамма нежности, которая мне так нужна сейчас… лишь грубая сила и первобытное желание. Испуганная этой атакой, пытаюсь вывернуться из его объятий. Но Ян лишь яростнее целует, словно пытаясь вытащить из меня всю душу. Страшно, волнительно, остро… Сильное мужское тело, от которого исходит невероятное тепло и желание, внушает одновременно и ужас того что может легко сделать со мной… и почти священное преклонение. Поцелуи становятся все более глубокими и долгими, между нами уже настоящее пламя. И все же нахожу последние силы чтобы отстраниться. Совсем немного, но это приносит мне облегчение. Сглатываю комок в горле и зажмуриваюсь. Этот поступок продиктован наивным желанием хоть как-то защитить себя морально, отгородиться, дистанцироваться. Но вместо этого чувствую лишь холод, пробирающий до костей и желание вернуться в теплые, пусть и грубые объятия. Пусть даже того, кто по праву меня ненавидит и желает отомстить. Лучше месть Яна, чем любовь Антона, — приходит мне в голову мысль, и я горько усмехаюсь.

Морозов снова притягивает меня к себе и на этот раз полностью отдаюсь во власть его прикосновений, от которых все мое тело сводит судорогой желания. Ян останавливается, и я тоже застываю в ожидании. Перестаю дышать, когда его ладонь накрывает мою левую грудь. Словно взвешивая, он поглаживает и сжимает ее в руке, водит большим огрубевшим пальцем по нежному соску, пока тот не становится до боли чувствительным и твердым. То же самое проделывает и со второй грудью. Мое тело вибрирует от наслаждения, мысли путаются, невыразимое блаженство затапливает… Потому что от этого вечера ждала всего, что угодно, только не… этого.

Руки Морозова продолжают жадно шарит по моему телу, ласкают кожу, теперь уже почти до боли сжимают мои груди, пробегают по выпирающим ребрам, спускаются на плоский живот, задерживаются на нем чуть сжимая… Ударом колена Ян принуждает меня развести ноги, его ладонь скользит по внутренней стороне бедра, гладят низ живота, касаются клитора… Прикосновения такие уверенные, неумолимо приятные, что уже не могу издать даже возглас протеста. Чуть отстраняюсь, когда Ян начинает ласкать меня между ног и одновременно терзать мой рот. Не позволяя отодвинуться, он зубами захватывает мою нижнюю губу. Остается лишь подчиниться, но я вся зажата и переполнена паникой, кажется, что тьма сгущается вокруг, и вот ее прошивает ослепительная вспышка, когда в меня осторожно, но неумолимо проникает мужской палец.

— Такая узкая… — хрипит Ян. — Тебе больно? Потерпи малышка… Блядь, я знаю что это не так, но ощущение словно девственности тебя лишаю… Охуенная игра малыш, продолжай… мне нравится…

Не могу лежать неподвижно, кода к одному пальцу прибавляется второй, снова выгибаюсь, хныкаю, потому что легкую боль сопровождает ослепительное наслаждение. Никогда прежде не испытывала ничего подобного, я точно под микроскопом нахожусь, в руках безумного ученого, который исследует меня, каждое движение, мимику, жест, реакцию…

Мои руки тянутся к его рукам, обхватываю запястья, провожу вверх — кожа влажная, покрыта испариной, горячая. Или это мои ладони стали липкими от волнения? Ян тоже не выглядит бесчувственной скалой — его грудная клетка дрожит и вздымается, дыхание тяжелое и учащенное. Пальцы во мне тем временем двигаются все ритмичнее, подушечка большого пальца скользит по клитору, погружая меня в бездну, которой не знала прежде. Сейчас меж моих ног настолько влажно — что подумав вдруг об этом умираю от стыда. Муж всегда бесился что я сухая. Говорил, что надо проконсультироваться с врачом… Сейчас же я буквально тону в собственной влаге и мне стыдно перед Яном, кажется что это нечто порочное, неприличное.

Глава 4

Ян раздвигает коленом мои ноги как можно шире, наклоняется и проводит головкой члена по моей промежности, увлажняя себя, и наконец медленно и с трудом входит в меня. Это проникновение выбивает весь воздух их моих легких, вдохнуть не могу, мышцы бедер напряжены и противятся болезненному вторжению. Но не вырваться — правая рука Яна придавливает меня к постели, удерживая на месте. В глазах пляшут черные мушки и только услышав его хриплый отрывистый приказ:

— Дыши, Рита…

Понимаю, что мои легкие пусты, отдав на выдох весь воздух в момент его проникновения. Начинаю мелко и часто дышать, а Ян все держит меня, замерев внутри, его пальцы продолжают гладить клитор. Он начинает осторожно двигаться во мне, смотрю на его лицо, перекошенное, на нем болезненная гримаса и не могу отвести взгляда. Даже такой он прекрасен. Почему раньше я не знала об этом, не замечала? Как же дорого приходится за платить за собственные ошибки… Твердый, мощный, он погружается в меня, наполняя до отказа, все глубже, вырывая все новые стоны из моего горла. Стискиваю плечи Морозова, безотчетно отталкивая его, но в этом мужчине столько силы, что сделать это невозможно. Я словно щепка, которую выбросило в воздух бушующее пламя костра, парю, в ожидании последнего падения в бездну. Позади, внизу, языки пламени, которые испепелят меня.

Соски горят, натертые порослью на мужской груди. Внутри все сжимается от страха — ведь Ян пока очень осторожен, но с каждой секундой все больше теряет контроль и начинает двигаться все глубже и резче. Словно затащивший во тьму и терзающий свою добычу демон, погружающийся и отступающий, неумолимый. Он склоняет ко мне голову, обдавая жарким дыханием, касается мягкими губами шеи. Затем прижимается ко мне всем телом, вжимаясь, буквально ввинчиваясь в меня, до рези внутри. Если до этого меня местами потряхивало от озноба, то сейчас буквально опаляет жаром. Снова не могу вдохнуть, всхлипываю отчаянно, пытаясь выдавить мольбу, показать, что он пугает меня своими порывами. Думала изначально что готова к грубости, к жестокости, но сейчас понимаю, что это убьет меня…

— Я не сделаю тебе больно, — безошибочно прочитав мои мысли шепчет Морозов, прижимаясь губами к моей шее. — Ты такая маленькая, узкая… Скажи только слово, и я остановлюсь.

Он с пристальным вниманием всматривается в мое лицо, и я тону в этом взгляде, в глазах орехового цвета, невероятно красивых, каре-зеленых с золотистым оттенком. Почему-то я ожидаю встретить презрение в его глазах. Но ошибаюсь, там горит обжигающий огонь желания, грозящий полностью испепелить меня. Вот уж не думала, что подобная месть существует. Потому что в иные мотивы ни за что не поверю.

Я должна ему. Эта мысль меняет меня, наполняет желанием вернуть этот долг сполна. Ян хотел меня, любил молчаливо много лет. Я знала об этом и презирала его, обижала. Наверное то, что сейчас происходит — самое правильное. Поэтому, протягиваю руки и обнимаю его за шею, не отвожу глаз, наблюдая как огонь в его зрачках начинает пылать все ярче.

Снова прижав меня к кровати своим тяжелым телом, Ян целует меня, словно сорвавшийся с цепи первобытный зверь, желающий сожрать свою добычу. Его губы жадные, горячие, язык вбивается в мой рот, требуя ответа. И я льну к нему, обвиваюсь вокруг его тела руками и ногами, отдаваясь на милость победителя, постанывая и всхлипывая, когда проникновение выходит наиболее мощным, а искры наслаждения, что он высекает — почти нестерпимыми.

Ян наклоняет голову, проводит губами по моей шее, словно успокаивая меня, затем ниже, к груди, пощипывая, прикусывая соски, вновь принимаясь за ласки, от которых спираль в моем животе начинает закручиваться все сильнее. Я точно несусь на американских горках, то взмывая в небо, то обрушиваясь в бездну. Догадываясь, что в конце только смерть…

Ни на секунду не замедляя глубоких движений, Ян отрывается от моей груди, снова заглядывает мне в лицо, словно ищет там какие-то ответы. Кульминация приближается, я чувствую это, ритм учащается. И вдруг, посреди этой бешеной скачки, почти жестокого траханья, Морозов прижимается лбом к моему лбу. Меня словно обжигает током, он такой горячий, воспаленный, выглядит одержимым, невменяемым и… ранимым. Словно доверят мне себя, отдается во власть… Нет, конечно это лишь мое безумное воображение, реальность, в которой в подобном сексе присутствует ласка, это же полный абсурд. Тем сильнее потрясение. Почти как если бы Ян ударил меня. Именно в этот момент что-то разрывается внутри меня, неотвратимо и болезненно. Тело прошивают спазмы, один за другим, такие долгие и мучительные, что содрогаюсь и кричу, пугаясь этого состояния. И чувствую, как Ян взрывается во мне, наполняя мое влагалище своей спермой. Он все еще прижимает свое лицо к моему, вжимаясь в меня всем телом и я почти не могу дышать от его тяжести. И в то же время не хочу чтобы он покидал меня.

Чувствую влагу на своем лице, перед глазами все расплывается. Неужели я настолько опустилась, что еще и плачу перед ним? Ян осторожно выходит из меня, продолжая обнимать, чуть отстраняется, а я ловлю ртом воздух, понимая что еще немного и задохнулась бы под ним. Ян проводит рукой по моей щеке, вытирая слезы, а я зажмуриваюсь. Я не имею право на кайф. Мне не должно быть настолько хорошо, я этого не заслуживаю.

— Как ты? Я… черт, я потерял контроль, прости.

— Все… отлично, мы можем просто полежать немного… молча?

— Чувствую себя болтливой блондинкой в постели с бруталом, — усмехается Ян.

Он пытается рассмешить меня? Это мило. Но мне не до смеха. Я хочу немного подумать. Что дальше? Мне встать прямо сейчас и уйти? Сколько еще мне позволено находиться в этой постели, чтобы не уронить свою гордость… от которой, впрочем, и так ничего не осталось.

— Ты слишком много думаешь. Наверное, именно это лишает тебя аппетита, — снова заговаривает Морозов. А мне хочется его послать, ударить… Потому что каждой фразой, да что там, каждый мой взгляд, брошенный на этого красивого, неотразимого парня… все сильнее влюбляет меня в него. И это пугает. Я и так почти разрушена, но если в такое вляпаться, точно себя не соберешь… Надо бежать без оглядки пока не поздно. Пока не разревелась и не начала умолять его…

О чем?

Оставить меня себе, раз когда-то хотел этого?

В качестве кого? Игрушки? Забавы?

Нет. Я уже была забавой для одного, с меня хватит…

Но видимо еще недостаточно, потому что пока я занималась мысленным самоистязанием, член у Морозова снова встал. Отлично. Ян снова возбужден, дергает меня на себя, так что оказываюсь сверху, понимая, что ни слова не могу сказать против. Настолько раздавлена, разбита удовольствием, которое испытала. Между ног саднит, от непривычно большого, как поршень долбившего меня около пятнадцати минут члена, и все же снова хочу его. Несмотря на боль…

Снова твердый как палка, он сейчас возле моей промежности, тыкается в чувствительные, набухшие складки. И снова повинуясь инстинкту, трусь о него, ощущая сгусток невероятных по силе ощущений, растекающихся по телу. Меньше всего я ожидала что меня снова охватит возбуждение. Да черт возьми, я вообще ничего из того что сейчас происходит не ожидала. И не могу совладать с собой…

— Если больше не можешь, только скажи. Я…

Прижимаю пальцы к губам Яна, останавливая. Не потому что хочу, чтобы замолчал — я хочу коснуться его губ, с ума схожу от их красоты и чувственности. Другой рукой касаюсь возбужденного члена. Сжимаю его в руке. Он большой, очень твердый и я в ужасе от того, что намереваюсь сделать. Но я должна. Я хочу испытать не только наслаждение. Я должна страдать, пусть мне страшно как никогда в жизни, но это мое решение. Возможно всему виной жизнь с садистом, страдание похоже намертво въелось в меня, но сейчас мне некогда все это анализировать.

Направляю член к своим ягодицам. Это отверстие слишком маленькое, невозможно представить, что Ян войдет туда. Когда он понимает мое намерение, начинает дышать со свистом, шумно, рвано.

— Ты уверена? — спрашивает хрипло. — Точно этого хочешь?

— Да… — задыхаясь от страха, когда его член оказывается между ягодицами, до боли закусывая губу и запрещая себе умолять об обратном.

— Только не говори что ты полна раскаяния и это твой способ загладить прошлое, — чуть насмешливо, но в то же время возбужденно интересуется Морозов, обдавая мои губы горячим дыханием. Пристально вглядываясь в лицо.

— Я что-то не то делаю? — хмурюсь, начиная отстраняться от него. Если ему мало того, на что я готова — большего не дождется. Я не буду ползать на коленях и молить о пощаде…

— Тсс, куда ты? Я тебя не отпускал…

Ян молниеносно, как куклу, переворачивает меня на живот и нависает сверху.

— Я знал, что ты такая… — шепчет мне в шею, проводит по ней языком, заставляя меня вздрогнуть.

Какая? Испорченная? Прирожденная шлюха? Это он хочет сказать? Потому что именно такой себя чувствую сейчас. Но я сама во всем виновата…

Его плоть уже давит на щель меж моими ягодицами, Ян нависает надо мной в самой неприличной позе… как два животных. Но невозможно не признать — это возбуждает.

Морозов опускает руку меж нашими телами. Гладит мои ягодицы, сжимает, причиняя легкую боль. Пробегается по клитору костяшками пальцев, и набухшую чувствительную плоть буквально простреливает… Затем Ян отстраняется от меня, встает с постели.

— Не шевелись.

Приказ жесткий, и я замираю на четвереньках. Тело сразу охватывает холод, вздрагиваю. Ожидание боли сводит с ума. Хочу чтобы это побыстрее закончилось. Почему я решила, что после этого стану свободной? Что за безумие на меня нашло?

Ян возвращается, нависает сзади, обхватывает мои ягодицы. Чувствую прикосновение его пениса, очень гладкого, похоже, в специальной смазке… Даже в этом он продуман и заботлив, меня затапливает волна признательности. Он не хочет причинять мне боль даже если я сама даю на нее добровольное согласие… Он обводит круги вокруг узкой неподготовленной щели, скользя по ней, чуть надавливая, лишая последней способности мыслить здраво, погружая в омут, которому не могу придумать названия.

— Ты готова?

И не дожидаясь ответа нажимает вглубь.

Теперь не смогу выдавить ни слова при всем желании. Инстинктивно выгибаю тело, ощущение наполненности черед край, захлестывающее, пугающее. Пока еще нет боли. Но сильнейший дискомфорт и страх перед неизведанным. Я буквально захлебываюсь этими ощущениями, всхлипываю.

— Тише… — шепчет Ян мне в волосы, надавливая сильнее, уговаривая мое тело принять его.

— Скажи мне остановиться, и я остановлюсь.

Но я лишена способности говорить, лишь сжимаю пальцы в кулаки, кусаю губы и отчаянно пытаюсь приспособиться к чужеродному вторжению. Боль пульсирует в месте проникновения разливаясь по телу толчками. Парю в горячем тумане, покрываюсь испариной, схожу с ума от все возрастающего давления.

Ян издает стон, кусает меня в шею, зарывается лицом во влажные волосы на затылке.

— Ты убиваешь меня. Всегда…

И вонзается полностью.

И моего рта вырывается отчаянный крик. Колени, на которые упираюсь, дрожат, и с трудом, из последних сил выдерживают напор мощного тела, двигающегося во мне сзади.

Ян скользит правой рукой вперед, находит пальцами мой клитор… И вот я уже не отличаю боль от наслаждения. Они слились в единый клубок, невероятно пронзительные ощущения охватывают все тело. И вот он входит настолько глубоко, что мои ягодицы прилипают к его паху. Боль и наслаждение выдавливают воздух из легких. Одна рука Яна продолжает ласкать клитор, вторая сжимает грудь, тянет за сосок, высекая невиданные искры. Его волосы взмокли от пота, чувствую их влагу на своей шее. Два мокрых, скользких, покрытых испариной тела, двигающихся в безумном, убивающем ритме навстречу маленькой смерти. Ян настолько горяч, что у меня мелькает мысль, что на моей спине останется ожог. И вот ласки становятся нестерпимыми, до жжения, и все взрывается ослепительной вспышкой, секундной, но безумно сильной. Невероятное ощущение, но сразу после него — дикая боль. Ян все еще двигается во мне и без анестезии это ужасно. Но еще несколько мощных толчков и он тоже кончает, содрогаясь, изливаясь в меня…

Кажется, теряю сознание. Всего несколько секунд вокруг полная темнота и безмолвие. Прихожу в себя чувствуя, что Ян выходит из меня. Член уже мягкий, но мне все равно больно до рези. Никогда в жизни не захочу это повторить, несмотря на сильнейший оргазм. Мое тело словно разобрали по частям, каждая из которых — отяжелевшая и безвольная, даже веки не могу разлепить… В голове то появляются, то исчезают обрывки мыслей… И стыд… Всепоглощающий стыд от того что сделала с мужчиной, с клиентом, как заправская шлюха… Эта ночь изменит меня, это единственное, что знаю наверняка. Изменит все, но как — пока еще не понятно… Несмотря на свою стервозность, в глубине души я оставалась романтичной наивной девчонкой, мечтающей о принце. Вот только теперь все это умерло в одночасье. Словно в один миг поняла что такое суровая правда жизни. И это больно ударило, лишило напрочь фантазий. Показало, что я такое, и на что могу рассчитывать. Железное тело и огромный пенис, врывающийся в меня, пронзающий насквозь. Мужчина, имеющий меня за деньги. Я сама пошла на анальный секс, сама продала себя ему… Так почему внутри горькое чувство что меня изнасиловали?

Душу — так точно.

Я, наверное, все же безнадежная стерва, если умудряюсь находить для себя оправдание даже в этой ситуации. Еще немного и начну винить Яна… И это ужасно несправедливо. Он был более чем благороден со мной, отбросил наше общее прошлое. Он мог быть куда более жестоким — мне ли не знать, каким может быть мужчина.

Нет, Морозов умудрился поставить меня на колени в прямом и переносном смысле… одной лишь лаской. До сих пор я дрожала от возбуждения, чувствовала притяжение к нему, даже умирая от усталости и боли. Меня тянет к нему. Нравится его лицо, его волосы, губы… его запах.

Но хватит заниматься самокопанием, эта влажная, пропахшая запахом наших тел и сексом, постель, точно не место для подобных занятий. Надо встать, одеться… Надо хотя бы уйти достойно. Сыграть равнодушие, чтобы сохранить ошметки гордости. Пусть от нее осталось очень мало, после этих часов в постели, когда я и кричала, и плакала, и потеряла счет собственным стонам и крикам…

Но стоит мне пошевелиться, как тень нависает надо мной. Пока я лежала зажмурившись, Ян, оказывается, покинул кровать. И сейчас, наклоняясь, берет меня, как ребенка, на руки.

— Что ты делаешь? — спрашиваю взволнованно.

— Иду в душ, — невозмутимо отвечает Морозов. — Тебе понравится…

— Я… не могу больше, — вырывается у меня, пусть и была полна решимости держать на лице защитную маску.

— Тебе станет лучше после душа. Нам пока сменят простыни…

Сменят? Он что, собирается снова… Нет, этого мне точно не выдержать, содрогаюсь при мысли что придется всю ночь удовлетворять желания этого мужчины. И снова мысленно ругаю себя последними словами. Идиотка! Надо было вникнуть в контракт, в свои обязанности и уж конечно в сумму, которую мне должны заплатить. Но я все время находилась точно в тумане, сам момент встречи с Мариной, разговоры, алкоголь, моя исповедь… Когда стоишь на краю смерти все остальное кажется неважным… Я была готова умереть, но встреча с Яном изменила все. Он показал мне что в жизни все может кардинально повернуться на сто восемьдесят градусов. Теперь, когда за одну ночь умирала несколько раз, познала невиданные радости, и одновременно боль… поняла, что в жизни есть еще много прекрасного. Например, такие мужчины как Ян…

Больше не могу думать о суициде. Что может быть более странным — Морозов пробудил во мне желание жить. Смеяться хочется от этой мысли, но ее невозможно отбросить. Все именно так. Особенно, когда Ян держит в своих объятиях, как сейчас. Крепко и нежно, словно ребенка.

Он З-заходит в огромную ванную комнату, посреди которой стоит джакузи. И опускается туда вместе со мной. Вода восхитительно теплая, пена до краев — душистая. Моя голова откидывается назад, на грудь мужчины. Блаженно закрываю глаза.

— Хочешь что-нибудь? — хрипло спрашивает Ян, и я испуганно отстраняюсь.

— Дурочка, — тихо посмеивается надо мной. — Я имел в виду напитки… или еду. Ты такая худющая, смотреть больно. Зачем морить себя голодом?

— Я бы… выпила сока. Или просто воды, — теперь, когда он спросил, чувствую что в горле пересохло и жажда невыносима. Ян нажимает на пульт, лежащий на бортике ванной, и через минуту к нам заглядывает женщина в униформе — белая рубашка, кожаный жилет и узкая юбка. Пока разглядываю женщину, Морозов диктует заказ, который приносят буквально через пару минут, ставя на высокий стеклянный столик, примыкающий с левой стороны джакузи. Тут не только сок, минеральная и простая вода, но и всевозможные фрукты — огромное блюдо, и маленькие сэндвичи.

— Это тебя возбуждает? — спрашиваю, стараясь добавить в дрожащий голос насмешки, — Нравится есть в ванной?

— Нравится кормить худышек в ванной, — усмехается Ян, ничуть не смущаясь. Он отрывает большую красную виноградину от грозди и проводит ею по моим губам. Как упрямый ребенок, сжимаю губы, он надавливает сильнее… Сок брызжет мне на лицо, подбородок, и Морозов, наклонившись, слизывает эти капли, а я начинаю дрожать, понимая, чем все закончится. Вырываюсь из его объятий, выскакиваю из воды… Хватаю маленькую бутылку «Перье», отвинчиваю крышку и пью быстрыми глотками.

— Прости… Я не знал что ты настолько хочешь пить. Ян встает в ванной в полный рост, смотрю на его член, снова в боевой готовности, торчащий, подрагивающий… Сглатываю и пячусь назад.

— Почему ты боишься меня? Я сделал тебе больно?

Сделал, мы оба знаем это. Но это было моим желанием — это тоже непреложный факт известный нам обоим…

— Мне не нравится ванна. Я лучше приму душ, отвечаю тихо, заметив в углу душевую кабину. Отодвигаю створку и захожу в нее. Тут тоже просторно, все сияет чистотой. Шикарный сервис у этого борделя, ничего не скажешь. Интересно, кто из местных жителей затеял такой оригинальный бизнес в столь маленьком городке?

Но одиночество мое непродолжительно — Ян заходит следом едва успеваю включить воду и настроить погорячее, в надежде избавиться от озноба. Кабину заполняет пар, в его клубах лицо Морозова кажется призрачным, нереальным. Как и все происходящее этой ночью. Пячусь назад, пока не чувствую спиной холодную плитку. Ян же наоборот, встает под струи, поднимает голову, его волосы слипаются, и впервые замечаю седые пряди среди них… Это из-за меня — мелькает мысль. Когда-то давно он обронил нечто подобное. Что рано поседеет — и все из-за меня… Как раз перед боем, на который я заставила его пойти. Я лишь хотела избавиться от назойливого поклонника, да и вообще мало соображала тогда… А он — чуть не погиб. Знаю, что лежал в больнице. И я ни разу не навестила его, и как можно скорее уехала в Москву, как поджавшая хвост нашкодившая девчонка. Только я уж взрослой была, как и мои забавы… Каким страшным чудовищем я была в то время… Наверное, все что происходит со мной — заслуженно. Снова погружаюсь в самобичевание, одновременно не в силах оторвать взгляд от мощной мужской фигуры. Длинные ноги, накачанный торс, мускулистая спина, тугие ягодицы…

Бывший неуклюжий очкарик сейчас совершенно другой. Идеален. Прекрасен. Гораздо, гораздо прекраснее любого другого мужчины, которого я когда-либо видела. Его длинные ресницы слиплись от воды зубчиками, вода стекает по подбородку, каплями усеивает волосы на груди и стрелой спускается к паху. Эта красота иглами колет мое сердце, впрыскивая яд самобичевания и сомнений, раздумий как могло бы быть, не будь я такой дурой.

Он мог быть твоим, — шепчет глупое подсознание. Ничего более идиотского нельзя и придумать — фантазии на тему «Назад в прошлое», вариация американского популярного фильма…

И конечно же, Морозов снова возбужден. Вода струится по налившемуся члену, на котором пульсируют синие вены, за ним — два тугих, покрытых волосами холмика яичек… снова судорожно сглатываю и отвожу взгляд. Чего он захочет теперь? Орального секса? Чтобы встала перед ним на колени?

— Раньше ты на меня так не смотрела, — произносит Ян и дергает за запястье, к себе, под колющие душевые струи. Снова оказываюсь в кольце крепких рук, которые обнимают меня, сначала мягко давя на спину, вынуждая придвинуться вплотную, затем скользят вверх и ложатся на шею.

И вот уже его губы снова касаются моего рта, опаляя, забирая дыхание, терзая изысканностью ласки. Это бесконечно долгий поцелуй, вперемешку с водой, нежный и в то же время требовательный. Я все еще испытываю боль и дискомфорт, причем в обоих отверстиях, но в то же время понимаю, что снова не смогу отказать этому мужчине, даже если это убьет меня… Морозов видимо считает, что мы еще не в расчете. Во всяком случае, ничего другого не приходит в мою голову. Идиотские романтичные бредни о том, что наверное, возможно, он все еще любит меня — давлю в зародыше. И говорю себе, что должна встать на колени. Сама. Опередить его возможно будет не таким унизительным…

Но неожиданно Ян сам опускается передо мной на колени, прижимается лицом к моему животу, буквально зарывается в него… а затем давлением рук принуждает развести бедра как можно шире. Давит на живот, заставляя отклониться назад. Плечами прижимаюсь к плитке, теперь она уже теплая, нагретая горячим паром… Но меня все равно колотит от озноба. А когда губы Яна накрывают клитор, чуть ли не подпрыгиваю. Ни с чем не сравнимая по ощущениям ласка рвет меня на части. Нет сил это терпеть, из моего рта вырываются приглушенные стоны, которые пытаюсь сдержать, но не могу. Морозову это нравится, он полностью контролирует ситуацию, спокоен, собран и неумолим. Словно ботаник разбирающий конструктор на запчасти, чтобы понять всю суть, он ласкает, изучающими неторопливыми движениями каждый миллиметр чувствительной плоти. Отстраняется, проникает пальцем, а затем и вторым, во влажное, податливое лоно, глубоко, так что закусываю губу, чтобы не вскрикнуть… Мне больно, между ногами натерто, саднит, но он начинает снова лизать меня… высекая искры, буквально убивая меня наслаждением, о котором я даже не подозревала. И я забываю о боли. Впиваюсь в его плечи, ноги дрожат, голова кружится, дух захватывает. Снова схожу с ума от желания, которое рвет на части. Изо рта вырывается низкий крик, эхом отдающийся от стен кабинки. Выгибаюсь сильнее, втягиваю в себя пальцы, которые осторожно, но очень ритмично трахают меня. Сжимаю их влагалищем и чувствую приближение третьего взрыва. Никогда прежде, до этой ночи я не испытывала оргазма. Морозову об этом незачем знать, но это так. Спираль снова нестерпимо, до рези скручивается и наконец разрывается внутри. Всего секунда, но ощущения невероятные, острые как бритва, болезненные. Мои колени подгибаются, и я падаю, но Ян подхватывает меня, удерживает за талию. Встает во весь рост и нависает надо мной. Снова целует, глубоко и жадно, царапая щетиной, рыча от возбуждения, чуть ли не пожирая мои губы. Голова кружится все сильнее, чувствую, что ноги еще больше ослабли и видимо заметив это, Морозов поднимает меня на руки, точно ребенка и выносит из кабины.

Я уже ничего не соображаю, как растерзанная кукла, стараюсь изо всех сил удержаться на ногах, когда он ставит меня на пол. Поддерживая, укрывает полотенцем. Начинает заботливо вытирать, и от этих нежных прикосновений растет ком в горле. От всего, что я испытала в этот вечер. И от понимания, что скоро все закончится. И больше никто не будет так ласков со мной. Потому что никогда больше не подпущу к себе ни одного мужчину.

Глава 5

Ян вытирает меня так долго и медленно, его прикосновения настолько нежные, что у меня начинает расти ком в горле. Морозов словно компенсирует свой напор и неистовость в постели, и сейчас отдает ласку, на которой в те моменты его не хватило… Странно, но полное молчание не угнетает меня. Наоборот, оно удивительно уютное, дарит спокойствие. Последний оргазм отнял остатки сил. Едва стою, глаза слипаются. Что дальше? Хочется задать этот вопрос, но не могу выдавить ни слова. Стервозность закончилась, мягкость и ранимость — боюсь показать. Даже на гордость сил не осталось. Хочется быть покорной, безвольной, просто уснуть…

Ян снова подхватывает меня на руки и несет в постель. Он возбужден, но не трогает меня. Просто держит в объятиях. Никогда в жизни не лежала в настолько удобном коконе рук. Он просовывает колено мне между ногами, моя голова покоится на его плече.

— Спи, худышка, — шепчет тихо. — Не буду больше мучить тебя сегодня…

* * *

Закрываю глаза всего на секунду. И снова распахиваю — сон проходит, последние слова Морозова въедаются в кровь, будоражат, волнуют… Что он имел в виду? Не буду мучить. Сегодня.

Я что, попала в некий вид сексуального рабства?

И тут совсем нелепая мысль посещает мою окончательно спятившую голову. Что не отказалась бы в него попасть… Морозов добр, благороден… и до сих пор не равнодушен ко мне. Почему бы не остаться, если нам так хорошо вместе?

Безумные мысли. Мне стыдно за них, но ничего не могу поделать. Снова умираю от жажды, встаю и иду в ванную, где остался поднос. Пью воду, отрываю маленькую ветку винограда. Странно, что голода до сих пор нет. Я словно до отказа наполнена, даже еда не нужна… Слышу странный гул, иду на цыпочках к коридору, оглядываюсь. На полу валяется пиджак Морозова. Видимо гудит телефон на беззвучном. Наклоняюсь и достаю из кармана, сама не поняв толком зачем. Ответить и сообщить что Ян спит? Или отключить вибрацию, чтобы звук не разбудил его? Откуда такая забота, на меня это совсем не похоже…

Яну звонит некая Лана. Я не сбрасываю и не собираюсь отвечать, просто пялюсь на фото красивой блондинки, которая жаждет поговорить с Морозовым. Это абсолютно закономерно. В его жизни не может не быть женщин. Школа давно закончилась, Ян стал очень красивым мужчиной. Учитывая то, что его семья всегда была богатой, наверное, он неплохо устроился в жизни. Да и за меня, за эту ночь он нехило денег отвалил… наверное… За богатым красивым мужиком всегда будут бегать табуном бабы. Тогда почему мне так больно? Словно я обманутая жена, нашедшая доказательства неверности мужа. Как глупо. Трахнули пару раз, а я уже… Что? Влюбилась?

Горько усмехаюсь и гоню от себя проклятое словно. Но я не могу запретить себе думать об этом звонке и своей роли в этой ситуации… Мысли, догадки, предположения набрасываются на меня точно голодные пираньи. Зачем я здесь, чего хочет Ян, месть это, или просто желание воплотить свои школьные фантазии. Я ведь ничего не знаю про теперешнего Морозова! Чем он занимается, с кем встречается… Но одно несомненно — он не может быть один. И СМС от уставшей слушать гудки Ланы это доказывает:

Любимый, куда ты пропал?

Надеюсь, не забыл про завтрашний ужин у моих родителей?

Ты сам жаждал познакомиться с моим отцом!

Значит, до завтра, до встречи. Обожаю тебя.

Моя рука дрожит. Осторожно, чтобы не уронить, кладу мобильный обратно в карман пиджака. Этого следовало ожидать, иначе просто быть не могло. Такой мужчина как Ян не может быть один… Все так очевидно, что не понимаю, откуда столько боли взялось, она прямо выжигает внутренности изнутри. Во рту горький привкус разочарования. Значит, все-таки не удержалась и нарисовала розовый замок с Кеном и Барби внутри? Беспросветная идиотка…

Стараясь двигаться бесшумно, мечусь по комнате, собирая свою одежду. Трусики порваны, бюстгальтер в ужасном состоянии, но кое-как напяливаю его на себя. Платье измято, но плевать. Сейчас ночь, кто меня увидит… Только бы водитель, который привез меня, был на месте… Иначе придется ковылять до дома Марины пешком, на шпильках, или босиком…

С туфлями в руках проскальзываю в коридор. Вокруг ни души и полная тишина. Хорошо, что несмотря на шок от встречи с Морозовым, я тщательно запоминала обстановку. На всякий случай… И вот сейчас безошибочно нахожу выход на стоянку. Отыскиваю нужное мне авто. Невероятная удача — водитель курит неподалеку. Увидев меня, отбрасывает сигарету. И ни слова не говоря, садится за руль. А я — на заднее сидение. Как же мне нравится его неразговорчивость… Потому что любой звук, любое слово сейчас может спровоцировать истерику…

До дома Марины минут тридцать езды… но машина, сначала довольно резво стартовавшая, на шоссе почему-то наоборот замедляется. Водитель что-то набирает в телефоне, а я не могу найти сил чтобы сделать ему замечание. Доберусь до Неждановой, заберу деньги и сразу на вокзал. Или такси возьму до аэропорта, путь неблизкий, часа четыре, соседний город… Стараюсь думать о будущем, чтобы выжечь из себя воспоминания и боль. В эту минуту хочется одного — как можно скорее убраться подальше, спокойно обдумать что предпринять…

Наконец, спустя, наверное, почти час, въезжаем во двор где живет Марина. К этому времени почти начинает светать. Выскакиваю из машины, почти бегу к подъезду. Меня охватывает ощущение полного одиночества. Каблуки громко стучат по тротуару, звук далеко разносится эхом. И тут спотыкаюсь, ноги буквально подкашиваются. Потому что мне навстречу выходит…

Антон.

— Привет, женушка. И откуда это ты возвращаешься в таком состоянии?

Что я могу ответить? Меня сначала бросает в холодный пот, потом в жар, начинает колотить… Как он нашел меня? Он сам много раз повторял, орал мне в лицо, что мне некуда бежать, что даже родной город не поможет, мать уехала, друзей нет. Оборачивая против меня мои же прошлые откровения. Как он мог узнать про Марину? Неужели она ему все рассказала? Теперь Антон точно не будет сдерживаться, он просто убьет меня…

Может оно даже к лучшему. Я и так подошла к краю, не знаю за что мне была подарена встреча с Морозовым и ночь, которую не забуду. За которую я полностью изменилась…

— Что молчишь, дорогая? — продолжает паясничать Антон. Оглядываюсь по сторонам — дура, как могла не заметить буквально в паре метров от того места где остановилось такси, знакомую машину. В ней еще трое. От одного Антона я еще могла бы попытаться убежать… но он никогда никуда не ходит в одиночестве. Всегда имеет при себе парочку друзей-прихлебателей.

— Хорошо, не отвечай. Я сам скажу. Моей жене, оказывается, взбрендило в голову поехать к себе на родину, чтобы подзаработать проституцией. Какая прелесть. Я просто в ауте. Я так долго тебя воспитывал, учил как быть леди. А ты, сука, что вытворяешь?

Последние слова он буквально цедит, выплевывает. Хлещет ими. Но я знаю — это только начало. Теперь он не успокоится, получив отличный повод измываться надо мной.

Раньше, в нашей прошлой жизни, издевательства были не такими уж частыми. Он наказывал меня обычно по какому-то поводу — например приревновав, или придя домой в особенно плохом настроении. Сначала, в первый раз я так разозлилась на его пощечину — что устроила скандал и вещи собрала. Вот тогда Антон впервые избил меня. Показал свое истинное лицо. Я поначалу верила, что смогу уйти. Но у меня не было ни работы, ни друзей… Даже документы Антон отнял и держал в сейфе. И постоянно запугивал меня. Показывал, что я никто, жалкая провинциалка, польстившаяся на богатого мажора… Так оно и было.

Он начал часто запирать меня. Унижать, устраивать разборки, швырять по квартире, говорить грязные слова. В постели все становилось хуже и хуже. Поначалу ласковый, Антон стал вести себя грубо, меня спасало только то, что орган его был небольшим, и вставал не каждый раз… Он не мог причинить мне боль своим членом. Хотя только после сегодняшней ночи с Яном я поняла, как мне повезло… Будь Антон таких размеров как Морозов… даже думать о таком не хочу.

— Как… как ты нашел меня, — выдавливаю из себя, хотя какая, по сути, разница. Главное, что это конец. Мне уже не сбежать, второй раз не повезет, я и первого ждала слишком долго… Голова кружится, перед глазами все плывет, живот ноет тупой болью.

— Тебя только это, интересует, сука? Как нашел? Да я сразу своих людей в этот город послал. Ты полная дура, если надеялась, что поверю твоим словам, типа тебе тут ловить нечего. Так старательно мне эту мысль в уши вливала, и думала поверю, куплюсь как тупой пацан? Ты лучше подумай, сука, что я за все это сделаю с тобой. Ты отняла у меня время. Я потратил деньги. Хотя… их, оказывается, ты отлично умеешь зарабатывать. Не ожидал от тебя наличие таких талантов. Со мной ты как деревяшка. А за деньги, значит, все умеешь? Может, продемонстрируешь моим парням? Может мы тебя прямо здесь, по кругу?

С каждым словом расстояние между нами сокращается, Антон все ближе. Он нарочно очень медлителен, словно в замедленной съемке, и эта манера убивает меня, каждая клеточка тела напряжена в ожидании неминуемой боли. Муж хватает меня за шею, сжимает ее все сильнее, до черных мушек перед глазами. Хоть бы он перестарался и все закончилось быстро! Но я все еще в сознании, когда он толкает меня грудью на капот машины, задирает платье…

— Блядь, сука, даже трусы не надела! — буквально ревет от бешенства. — так понравилось, или он порвал их на тебе?

Молчу, потому что мои ответы ничего не изменят. Пытаюсь вырваться, но один из спутников Антона подходит к нам, и хватает меня за руки. Продолжаю дергаться и брыкаться. Господи, скорее бы все закончилось. Молюсь лишь о том, чтобы сознание покинуло меня…

— Отпусти девушку, — раздается резкий окрик, и я замираю, перестаю биться и покрываюсь ледяным потом. Это голос Морозова… Но откуда он здесь? Я ничего не рассказывала ему о Марине… Так как он узнал, как так быстро и безошибочно нашел меня?

— А ты кто такой, благодарный клиент, что ли? — издевательски скрежещет Антон.

— Я сказал отпусти ее.

Теперь я умираю от страха за Морозова! Он что, с ума сошел, не видит, что мой чертов муж не один? Снова пострадает из-за меня, я этого не хочу. Не нужна мне его защита… И тут смотрю на всю сцену со стороны, платье задрано, нагнута на капот… бедра овевает прохладный ветерок… Если бы можно было умереть от стыда! Не хочу, чтобы Ян видел меня такой, униженной, жалкой. Есть предел унижениям, которые я должна постичь? Неужели жизнь еще не отомстила мне за высокомерие и детскую жестокость?

Все равно не буду жить после такого, — убеждаю себя. Плевать, пусть смотрят, наслаждаются, играют мной. Я уже слишком порченый товар, душа изрезана в клочья, сердце надорвано. Ни самоуважения, ни достоинства, ни гордости. Никакой веры в светлое. Чувствую себя использованной, грязной… Лучше бы я утопилась на том маяке и никогда не встречала Марину….

— Да ты кто вообще такой, чего лезешь, а? — ревет Антон. — Это моя жена, с какого мне указания даешь?

— С того, что ты угадал. Я и правда тот самый клиент.

— Серьезно? Она так хороша что за ней следом примчался?

Антон отходит от меня, парень, который держал меня за руки — тоже. Все направляются к Яну, а ему словно и не страшно совсем. Смотрю в его лицо, перекошенное от ярости, и понимаю, что это конец. Он не отступит. Но противников слишком много!

— Значит, ты такой смелый, да?

— А ты — нет, раз целую толпу сюда пригнал. Что, в одиночку за женой не удается уследить?

— Ты, тварь, еще и подъ*бывать меня будешь? Сдохнешь вместе с ней! Хотя нет, сначала ты, а она пусть посмотрит, я еще поиграю с Марго, мне это нравится. Даже больше чем секс.

— Не сомневаюсь.

— Антон! — выкрикиваю не в силах молчать. — Я… прошу прощения за свой поступок. Это… я не знаю, что на меня нашло. Помутнение. Я готова любое наказание понести, только давай уедем, умоляю! Оставь его! Не трогай! Он из очень влиятельной семьи и я не хочу, чтобы у тебя были проблемы… любимый.

Любимый. Антон обожает это слово, очень часто требовал, чтобы я называла его так. И сейчас замирает, поворачивается ко мне, вглядывается в мое лицо, цепко, внимательно. А я и сама понять не могу откуда силы на эту тираду взялись. Откуда это безумное желание защитить Морозова…

— Богатый значит? Ну тогда все ясно… Ты же обожаешь богатых мальчиков, да, Марго? Нам, впрочем, твоя подружка так и объяснила… Хотя я толком ее не понял, испугалась она очень, лепетала как ненормальная…

— Марина! О Боже, и она пострадала из-за меня. Во рту пересыхает от ужаса, при мысли сколько еще людей должны пострадать из-за меня.

— Пошел нахер отсюда, последний шанс даю, мажорик. Раз супруга желает быть со мной и любит, я, возможно, прощу ее. Но если не уберешься…

Антон поворачивается спиной к Яну, делает несколько быстрых шагов ко мне, хватает за волосы и тащит к машине. Закусываю губу чтобы не вскрикнуть от боли, на глаза наворачиваются слезы. И слышу шум потасовки… Ян все-таки влез в драку. Начинаю вырываться, боль ужасная, наверное, лишусь половины волос, но сейчас мне наплевать на все. Впиваюсь ногтями в руку Антона, что держит мои волосы, пытаюсь лягнуть его ногой, изворачиваюсь. И понимаю, что вырвалась. Антон, не обращая внимания на меня, разворачивается и бросается к дерущимся. Но я буквально напрыгиваю на него, хватаю сзади. У меня нет надежды, что мы с Яном сможем справиться со всеми. Но сейчас мне уже все равно, как бешеная кошка я готова драться до смерти, пока хватит сил. Хотя их почти нет, не знаю, как мне удается дернуть Антона назад, он спотыкается и падает, громко матерясь. Вскакивает на ноги и с силой бьет меня по лицу, так что перед глазами все взрывается и меня накрывает темнота…

Не знаю сколько времени я находилась без сознания. Попыталась приоткрыть глаза, свет хлестнул по глазам, как плеть. Сжимаюсь в комок и закрываю лицо руками. Все тело болит, как одна сплошная рана, и оглушающий страх, что сейчас увижу над собой лицо Антона и кошмар продолжится. Снова зажмуриваюсь, но когда чувствую, как сильные руки подхватывают меня и несут куда-то, каким-то образом понимаю сразу — это не мой муж. Это Ян…

Я снова подвергла его опасности, но как он очутился здесь? Следил за мной? И куда он несет меня?

Глаза открыть нет сил, меня душит стыд. Он видел то, во что превратила меня жизнь. Мужа-садиста, обожающего унижать меня. Мне стыдно и за ночь, за то, что как последняя проститутка отдавалась ему, содрогаясь от наслаждения. Понимаю, что сейчас последует много вопросов. Морозов не отпустит меня просто так, раз рисковал, заступаясь за меня…

— Может быть, лучше в больницу? — раздается незнакомый мужской голос.

— Чуть позже, — отвечает Ян. — Жди в машине. Я ненадолго.

Хлопает дверь, и я понимаю, что мы в подъезде. Начинаю вырываться из мужских объятий и задыхаюсь от боли в правом запястье, едва снова не теряя сознание.

— Отпусти! — кричу.

— Я лишь хочу проверить, все ли в порядке с твоей подругой, — спокойно отвечает Ян. — Или тебе это не интересно? — но он отпускает меня. Ставит на ноги. И я тут же отскакиваю от него, словно именно он причина моих несчастий и причинил мне боль. Это несправедливо, знаю. Но мне невыносимы его прикосновения. Они дарят то, что не могу себе позволить. Надежду…

Но Ян абсолютно прав, сейчас не время думать о себе. Кто знает, что они сделали с Мариной, вдруг ей нужна медицинская помощь! Господи, я надеюсь они не причинили ей вреда, ведь ни за что себе этого не прощу!

Стараюсь идти вверх по лестнице как можно быстрее, не обращая внимания на боль. Вот и третий этаж, дверь в квартиру приоткрыта и у меня все сжимается внутри от страха. Неужели Антон посмел тронуть не только меня?

Влетаю в квартиру, и сразу вижу подругу. Она сидит на полу в гостиной, прижимая ко лбу полотенце.

— Марина! — почти кричу. — Что они сделали с тобой? Как ты?

Подруга издает стон:

— Ох, жива, кажется. Только голова болит. Прости… я все рассказала… мне пришлось, они угрожали мне.

— Ничего! Главное, что ты в порядке. Тебе надо в больницу!

— Нет… всего лишь по башке треснули… переживу.

— Что они хотели? — вмешивается в разговор Ян.

— Ритку искали, — кривится подруга. — Я сначала отмазывалась как могла… Но они давили и давили, проследили ее путь сюда, все о ней знали… Прости, дорогая… мне пришлось все им рассказать. Они так напугали меня, думала точно убьют! И про нашу договоренность, что ты с клиентом… — осекается и бросает смущенный взгляд на Морозова. — Черт, и деньги… Прости Ритуль, я так виновата… Сняла сумму… твою… Они отыскали и себе забрали. Все забрали, сволочи! Даже ноутбук, а там информация… — почему-то на этой фразе Марина осекается и испуганно смотрит на Яна.

— Плевать! — восклицаю. — Главное, что ты жива!

— Но тебе нужны эти деньги…

— Обойдусь… — густо краснею, потому что чувствую пристальный взгляд Морозова. Внутренне съеживаюсь, от страха что он сейчас скажет что-нибудь гадкое, вроде: ничего, она еще может отработать. Когда соглашалась на все это — наверное вообще ничего не соображала. А сейчас стыд буквально сжигает меня изнутри. Сутенерша, клиент и проститутка. В одной комнате, отбившись от другой банды, решаем насущные вопросы. Как моя жизнь могла скатиться так низко?

— Значит, они отобрали деньги? — задумчиво уточняет Ян.

— Мне плевать! — буквально выкрикиваю и в этот момент впервые встречаюсь с ним взглядами. На его щеке ссадина — видимо от потасовки. В глазах — спокойствие, внимание и сосредоточенность. Он явно настроен разобраться до конца. — Я даже не знаю, сколько ты заплатил, — вырывается у меня.

Жалкое оправдание. Я — проститутка, оставшаяся ни с чем по итогу. Ночью я не чувствовала себя ею. Но сейчас, при свете дня меня нагнали все мои демоны. И жрут с потрохами.

— Мне пора! — говорю самую большую глупость. Потому что идти совершенно некуда, разве что на маяк… Но я бегу к двери, словно за ней — мое спасение.

— Стой, Рита, ты куда? — восклицает Марина, она бежит за мной и когда я уже почти на пороге, хватает меня за руку.

Запястье обжигает страшная боль, все темнеет перед глазами, и я проваливаюсь в темноту.

Глава 6

POV Ян

Мне до их пор часто снится этот сон. Шум возбужденной толпы, смог от сигарет, душное помещение. Боль, взрывающаяся в теле миллионом осколков, металлический запах крови… И самое красивое в мире лицо, расплывающееся перед глазами бесформенным пятном. Последнее что успел заметить — испуг. Она не взволнована, не полна переживаний и сочувствия. Просто боится. За себя. За то, что натворила…

Школьные годы остались позади, изгоем я давно больше не был. Еще в старших классах я уже мог заполучить любую девчонку. Все знали, что я богат, точнее моя семья, но для большинства эта разница не имела значения. Лучший друг Толян учил меня правильно использовать этот козырь. Я успел попробовать отношения с несколькими девчонками. Поступив в универ и вовсе стал популярным, и уже не из-за денег, тут ценились мозги и характер. Не то что в школе, где верховодили драчливые петухи и выскочки. Но н летние каникулы я приехал в родной город, Рита — тоже. Я учился в Северной столице. Она — подалась в Москву. И вот случайная встреча снова перевернула во мне все нутро.

Я понял, что так и не переболел. И что предмет моих воздыханий ничуть не изменилась в плане высокомерия. Стало еще хуже. Она уезжала куколкой, а вернулась сияющей бабочкой. Восхитительно прекрасной. Модной, стильной, уверенной в себе.

Я встретил ее и пропал. Мозги начали плавиться, стоило только очутиться рядом с ней, вдохнуть ее восхитительный запах. Она пахла весной. И в то же время — жаркой летней сиестой. Она пахла невероятным букетом всевозможных цветов. Я дурел от этого аромата, особенного, безумного афродизиака лично для меня.

Но Рита как всегда не разделяла моих восторгов. А я выпил чуть лишнего, набрался смелости…

Я ни на что не рассчитывал, лишь на разговор. Мы оказались на одной вечеринке, и я не мог не использовать шанс. Поначалу Рита выглядела раздраженной, а потом изменилась. Возвращаюсь с напитками — и она другая. Приветливая, заинтересованная. Не помню, что я ей плел, про учебу, про подработку в свободное время на стройке… Я учился на архитектора, но кажется для ее красивой головки информация обо мне была слишком сложна…

Когда она предложила продолжить общение на другой вечеринке — мог ли я отказать? Нет. Как бездомный пес я готов был следовать за ней хоть на край света. Самое смешное — так оно и вышло. Место, куда он завлекла меня, вместе с парочкой своих друзей, было тем самым краем. Бойцовский клуб, его организатор — тоже преданный поклонник Тамировой.

Я не помню, что она плела мне, как уговорила на поединок. К тому времени был уже изрядно пьян и совершенно потерял голову от близости своей мечты. Не помню даже что она мне пообещала… Как можно настолько терять голову от бабы — до сего дня не понимаю. Периодически вспоминаю, анализирую… И не нахожу ответа. Чем взяла меня, почему так хочу ее, зачем на добровольное истязание, да что там, чуть ли не смерть, пошел. Как уговорила?

А дальше — пробуждение в реанимации. Пробитая голова, сотрясение, выбитые зубы, на лице живого места нет. И сестра старшая, бледная, трясущаяся, возле постели. Первые дни она не задавала вопросов. Родители были в путешествии, что случается в их жизни так редко, что мы договорились не портить им… Но позже Ольга начала требовать, буквально клещами вытягивать из меня ответы. Я не нашел в себе силы ранить ее отказом. Пришлось выложить как на духу. А потом требовать клятвы, что не причинит Рите вреда. Потому что никогда прежде я не видел свою старшую сестру в такой ярости.

Я же — не злился на Риту. Винил только себя. Если ты червь, ползающий в земле, не надо лезть к солнцу, ведь оно сожжет тебя в два счета своими лучами. О нет, не подумайте, что я считаю себя червем. Ни в коем случае. Но я обожаю психологию, и всегда прибегаю к очень действенному приему — поставить себя на место другого. Так вот, с точки зрения Тамировой — я червяк. Прилипший к подошве ее дорогих туфелек. Мешающий, портящий ей имидж. Она никогда не лгала, не лицемерила. Всегда указывала мне на мое место в ее иерархии. Так что я сам нарвался. Да и вообще — что толку презирать и ненавидеть эту хрупкую красавицу? Гораздо лучше мыслить более конструктивно. И я поклялся, что однажды я компенсирую себе услуги стоматолога и пластического хирурга. Придет день, и я трахну Тамирову, получу то, о чем даже грезить не мог в школе. Я не строил планы мести, поиска Ритки в мегаполисе, да и вообще, не могу сказать, что прям таки шел к этой цели. Нет. Я лишь психологически абстрагировался от произошедшего, и клятва поиметь Тамирову, без церемоний, без каких-то ограничений — помогла мне пережить долгие недели в больнице.

Но то, что моя клятва исполнилась в один прекрасный день, совершенно неожиданно свалившийся мне на голову… стало огромным потрясением для меня.

Тамирова всегда мне казалась существом, сродни урагану. Стоило ей появиться все чувства обострялись, мир начинал казаться другим. Все менялось, особенно — внутренние ощущения.

Пришлось рассказать сестре многое, о своей зависимости, даже про школу, как запал на эту девочку еще ребенком и болезнь с годами лишь прогрессировала. Взамен она скрыла от семьи мое состояние. Но позже все равно все узнали. Так что не будет преувеличением сказать — для моей семьи Рита Тамирова — самый страшный враг… И учитывая влиятельность сестры, ее положение в городском обществе — Ритке пошло на пользу то, что она на родине больше не появлялась…

Но она вернулась, и снова как гром среди ясного неба. Я думал, что навсегда излечился от нее, что она больше ну точно не имеет надо мной никакой власти. Думал так, когда шел на чертово свидание. Точнее — когда купил ее. Думал, что это будет что-то вроде встречи выпускников. Посмотрю ей в глаза, спрошу почему так жестоко бросила меня тогда в подпольном клубе. Не вызвала скорую, да что там, ни разу в больнице не навестила… Но как только увидел — сразу понял, что не уйду, не коснувшись ее.

Она выглядела довольно жалко. Исхудавшая, испуганная, отчаявшаяся. Я хотел узнать ее историю… но больше всего на свете хотел коснуться ее, а коснувшись пропал… Она все еще имела надо мной власть.

Подумал, что возможно если трахну — то точно смогу из головы выкинуть. Но когда она отдала мне свое тело, так бездумно, щедро, с таким надрывом и жертвенностью… черт, я же знал, что она страшная женщина. Для меня — быстродействующий яд, чуть времени в непосредственной близости, и я готов, погиб…

Под утро, слыша как сбегает — сгораю заживо, мучаюсь желанием за руку схватить и притянуть к себе. Я еще не насытился ею, желание лишь усилилось, хоть и знаю, что больше нельзя, не выдержит, это уже точно будет насилием… Из последних сил сдерживаю порыв и позволяю уйти.

* * *

Единственный из школы, с кем я делился своими переживаниями, иссушающей страстью к Маргарите Тамировой, был Толик. Мы сдружились, наверное, с первого класса. Я был высоким, нескладным, лохматым очкариком. А Толян — толстым коротышкой. Нас одинаково избегали и дразнили в средних классах. Школа — жестокое испытание, если ты отличаешься от других. Хотя не могу сказать, что меня прям таки гнобили. Или Толика. Скорее, не желали дружить. Но и мне большинство одноклассников было не особенно интересно. Я всегда рос немного странным. Любил учиться, любил читать. Книжная крыса, Гарри Поттер. Так дразнила меня Рита в средних классах. Почему я так бесил ее? Неужели только тем, что ходил за ней собачонкой? Чем эта девочка так привлекла меня? Для самого загадка.

Класса с седьмого многое постепенно стало меняться. Я никогда не афишировал богатство своей семьи, у нас это не принято, да и для меня это было совершенно неинтересно — кто сколько имеет денег из родителей. В школе все равны в этом плане, мериться игрушками начали позже. Дальше — больше. Но у меня никогда не было ни дорогих гаджетов, ни шмоток. О положении моей семьи знал лишь Толян — которого я приглашал в наш дом. Огромное поместье за чертой города. Гектары земли, целый парк, внушительный замок вместо дома. Прислуга, мебель из красного дерева, бассейн в доме, бассейн на улице. Для меня все это было привычным, но друг помог мне взглянуть со стороны на собственное положение…

Постепенно Толя начал меня убеждать, что имея такие средства, я не должен быть изгоем.

— Это дурость какая-то, бро, — ворчал он на меня. — Ты Ритке только намекни на то, какой ты богач. И она будет твоей, сразу.

— Как это сделать, если даже подойти к ней не могу?

В седьмом классе мы придумали план. Я выпросил у родителей вечеринку. Мой отец — крайне занятой бизнесмен, дома бывал редко. Как и мама, которая работала врачом, хирургом, и настолько обожала свою профессию, что не мыслила без нее жизни. Хоть и не нужна отцу была работающая жена, он смирился. Как и все мы — старшая сестра, старший брат… Младшая сестренка больше всего страдала от частого отсутствия родителей. Нас воспитывали гувернеры. Сестры и брат учились в частных заведениях. И только меня отправили в обычную школу. Чему я, впрочем, не огорчился. Брат, он старше меня на десять лет, ненавидел свой пансион-пятидневку. И я, слушая его рассказы, искренне считал, что мне повезло. Я чаще других виделся с родителями. Да и в школе не было особых проблем. На обидные слова и тычки в спину я не обращал внимания. Меня только Рита могла ранить, потому что ее я каким-то образом впустил в сердце, сам не поняв, как. Завис, зациклился на ней, с маниакальным упорством искал ее симпатии. А в ответ получал еще большую агрессию.

Конечно, первая красавица школы не могла отдать свое сердце очкарику. Я это понимал. Наверное, надо было обратиться к матери, или отцу, или сестру старшую попросить… нанять стилистов, сделать из себя красавца. Но в то время я искренне был уверен, что это невозможно. Что я вот такой как есть и никак меня не переделать. Когда Толян заговорил о богатстве, как наживке, было больно и неприятно. Я был растерян, и все же пошел на поводу у друга. Закатил вечеринку в поместье, уломав сестру и воспользовавшись отсутствием родителей, которые бы никогда этого не разрешили. В нашей семье поместье было священным домом, только для семьи, у старших сестры и брата были собственные квартиры в городе, где они могли делать что пожелают, звать гостей. Но не в загородный особняк…

Для мероприятий, дней рождений снимались рестораны, или другие усадьбы. Детям делались праздники и дни рождения на природе. Но я убедил Ольгу, что мне это необходимо. А так как я в принципе не любил вечеринки и никогда ни о чем не просил, она поняла, что это очень важно.

Ольга любила меня какой-то особенной любовью. Не могу сказать, что мы много общались — все-таки разница в одиннадцать лет, и учеба за границей, мы надолго расставались. Но она всегда питала ко мне слабость. Защищала перед братом, в какой-то момент мы ссорились и чуть ли не до драки доходило. Ольга любила брать меня с собой на прогулки, особенно конные. Мы носились по окрестностям поместья, потом устраивали импровизированный пикник и болтали обо всем на свете.

Так вот, сестра, в отсутствии родителей разрешила вечеринку. Сняла с карточки все свои деньги, и я устроил шикарный праздник. Шикарный — словечко Толика. Как и организация. Все покупал он. Алкоголь, который я в жизни не пробовал… Официанты в кожаных передниках… Уже тогда в друге проявлялись задатки к определенного рода бизнесу…

Одноклассники были сражены. А вот Рита — королева красоты нашей школы, не пришла…

— Есть и другие девчонки, не менее симпатичные. Что ты зациклился на этой костлявой дуре, — увещевал меня Толик. — Нашел по кому страдать!

— Почему она не пришла, как думаешь?

— Да стремно ей, не хочет увидеть, как ты крут! Да на тебя смотри сколько девок теперь облизывается!

Толя был прав, с той вечеринки я больше не испытывал недостатки в женском внимании. Но с Ритой ничего не изменилось, она по-прежнему смотрела свысока. Неприступная снежная королева не желала встречаться ни с одним плебеем, коими она считала каждого парня из нашей школы. В чем-то я даже уважал ее. За мной начали бегать девчонки, в старших классах они научились быстро разбираться и вычислять парня «при деньгах». Рита же хотела еще большего. Куда большего. Видимо, принца как минимум. Она грезила о Москве, о столичных тусовках, звездах. Актрисой хотела стать… На каникулы по окончании первого курса университета она приехала похожей на звезду… Ее красота еще больше расцвела, стала неотразимой, ослепляющей. И я едва не ослеп, в прямом смысле слова, когда получил удар, чуть пониже виска, отправивший меня в нокаут. Врачи говорили мне очень повезло. Чуть правее… и все могло закончить плачевно. Как минимум потерей зрения, как максимум — смертью.

Почему я продолжал защищать ее, не позволил сестре даже поехать к Рите, отчитать, наорать, хоть и видел, как это нужно Ольге, ее буквально трясло… Не знаю. Счел это мелочностью и слабостью. А я больше не желал быть слабым. Как только вышел из больницы, сразу в качалку побежал. Каждый день изнурял себя тем, к чему раньше был абсолютно равнодушен. Физические нагрузки, тренажеры, бег, бокс… А потом втянулся, тело требовало продолжения, не мог пропускать, самочувствие улучшилось, ведь сидячая работа архитектора довольно негативно на организм действует.

Я стал сильным, и научился получать кайф от этой силы. Нет, в бойцовский клуб не совался, но в спаринг-боях любительских — боксировал. Мне нравилось, хотя Ольга каждый раз слыша об этом, начинала трястись. Как и мать.

Глава 7

Но я научился не только боксировать, но и стоять на своем, отстаивать свою точку зрения. Доминировать — оказывается, мне это нравилось. Кто бы мог подумать, вчерашний застенчивый паренек превращался в брутала. Иногда самому себе поражался. Теперь в отношениях с женщинами я рулил безраздельно.

Кстати, с женщинами наступил полный порядок, я открыл для себя секс и поначалу готов был заниматься им с утра и до вечера. На тот момент образ Риты стерся и потускнел. Я попрощался с детством, с мечтами, иллюзиями, снял свои розовые очки… Да и обычные очки мне больше не были нужны — благодаря Тамировой пришлось сделать операцию на глаза… Все прошло успешно. Я больше не нуждался в уродливом аксессуаре, чтобы видеть. Разве что когда читал или много чертил по работе. Но женщины находили меня в очках неотразимо сексуальным. Впрочем, мне было все равно каким меня находят те, кого я просто трахаю. Потому что любить я больше не собирался. Подозревал, что не способен на это, что из меня выбили возможность любить, навсегда, напрочь…

Так было проще. Женщины сложные существа, и если влезать в отношения глубоко — начинаешь бродить в лабиринте их эмоций, плутать, искать и не находить выхода, сходя с ума от отчаяния. Куда проще свободные отношения.

Но это не означает что я неразборчив в связях и трахаю все что движется. И я совершенно определенно не приемлю жриц любви, как это не парадоксально. Ведь Толян, мой лучший друг со школы и по сей день, занялся именно этим бизнесом.

Я не поддерживал эту идею, но и не осуждал. В конце концов друг убедил меня, что лучше дорогой элитный дом за городом, с рестораном, с медстраховкой для работников, с охраной и собственной службой такси… нежели стоящие на обочине несчастные бабы. И я с ним согласился, хоть и скрепя сердце. Помог деньгами из своего трастового фонда, который оставил дед. И архитектурной составляющей тоже занялся лично. Но на этом все. Как ни умолял Толик, я ни разу не стал клиентом его заведения. Ни разу — до Риты. Она снова перевернула во мне все, снизу-вверх…

Мне не нужны были секс услуги, даже как самому дорогому и почетному вип-клиенту, хотя Толян подошел к делу с размахом, набрал всевозможной экзотики, любые фантазии… Но мне на данный момент хватало постоянной любовницы. Красивая, неглупая, из хорошей семьи, пару лет назад перебравшейся в наш город. Родители бизнесмены, она — закончила Гарвард. Во всяком случае она так говорила, диплома я не видел и иногда терзали сомнения. Но достаточно того что не пустышка и очень страстная в постели…

Лана Миртова… Нам хорошо вместе почти год. Одно огорчает — наверняка она уже так и сяк крутит в голове мысли о совместном будущем. А у меня — прямо противоположные — как найти причину расстаться. Вообще-то раньше проблем не возникало с этим. Со мной непросто в отношениях. В чем-то я капризен, в чем-то самодур, часто забиваю на свою пассию. Могу назначить свидание и забыть о нем. И в принципе редко куда-то хожу, домосед. Подарками не балую, пока в лоб кредитку не выпросят — просто не думаю о таких мелочах. Но Лана явно вознамерилась идти до конца…

* * *

Когда получил по СМС ссылку на сайт Толяна — поначалу подумал, друг прикалывается. Я помог ему с этим бизнесом, но сам всячески дистанцировался от него, и просил не впутывать меня, не присылать новые и новые фото красоток, в надежде отблагодарить, заинтересовать… Но когда увидел фото Тамировой, яркой, восхитительной, сияющей, улыбающейся солнцу на какой-то лодке… Радующейся жизни, и в тоже время выставляющей себя на аукцион на сайте друга… я почувствовал что нечем сглотнуть, язык прилип к небу. Приказывал себе — закрой чертов ноут, отвернись, ты сотни раз это проделывал. Толик обожает присылать мне фото своих девочек, иногда делаю ему приятное и пускаюсь в обсуждения… Но Ритка… Друг ни за что бы так не поступил со мной. Так что все это значит? Чьи происки? Что случилось с гордячкой Тамировой, которую даже на огромное состояние нельзя было привлечь?

Я понимал, что являюсь последним, кого захочет «обслужить» Тамирова. Я говорил себе, что ни за что не пойду… но я купил ее. Просто чтобы удовлетворить свое любопытство. Но стоило увидеть в реальности — все планы полетели к черту. Ничего не изменилось, стало лишь хуже. Я ее хотел. Даже бледную, с кругами, которые не смогла замаскировать косметика, под огромными глазищами. Худющую как вобла. Со взглядом затравленного зверька.

Я понимал, что она в беде, иначе ни за что бы не пошла на это. И меня восхитило, как заправского мазохиста, что даже в этой ситуации она умудряется огрызаться. Кинула в меня пирожным — и у меня «встал»…

Впрочем, Рита тоже в эту ночь показала свою склонность к мазохизму, чем немало меня удивила. С каждой минутой, проведенной с ней, проведенной в ней, я заглатывал наживку все плотнее. Крючок, с которого сорваться будет нестерпимо больно. Но я это сделаю… Только не сейчас.

Когда-то это была настоящая любовь с моей стороны. Искренняя, чистая. Но ее больше нет, я вытравил ее из своего нутра, изменил себя не только внешне, но и внутренне. Слишком паршивое это чувство, когда тебе не отвечают взаимностью и бросают к шакалам на съедение…

А может и не было ничего, кроме глупых подростковых фантазий? Разве может быть любовь в десять лет? Нет конечно, но тогда мне этого никто не мог объяснить. Потому что я никому о ней не рассказывал. Я тщательно хранил, берег это чувство глубоко внутри себя. Любил безответно. Тем обиднее было слышать от предмета своего обожания: "Что уставился, очкарик? Отвернись! Ты бесишь меня"

Рита была острой на язык, самой боевой девчонкой в школе. И самой красивой. А я — неуклюжим толстяком который боялся собственной тени. Как я вообще посмел любить ее?

Наверное, я заслужил то что получил в итоге. Боль и растоптанное сердце. Надо было вовремя взрослеть…

Сейчас я взрослый, состоявшийся, во многом циничный и пресыщенный, так почему стоить Ритке выскользнуть за дверь, все сжимается внутри? И так паршиво, аж горечь во рту? Я не останавливаю ее. Но и отпустить нет сил.

Близится рассвет, на часах половина пятого. Но я все равно набираю номер друга, Толик обычно в это время как раз спать домой приползает. Любитель ночного образа жизни.

— Ян? — удивлено отвечает друг. — Чего не спится тебе?

Знает, что ложусь обычно не позже часа ночи. Рано встаю. Веду сейчас сложный проект многоквартирной высотки, все время и силы отдаю туда.

— Я сейчас в твоем борделе, — заявляю прямо.

— Да ты что? — восклицает радостно Толик. — И что сподвигло? Дружище, я надеюсь все хорошо? Тебя обслужили как следует? Кто? Какие-то проблемы?

— Все отлично. Но девушка ушла.

— Ограбила? Дружище, я прямо сейчас выезжаю, я в шоке!

— Успокойся, никаких ограблений. Она видимо решила, что время вышло… Она… забыла телефон, и я хочу вернуть.

Черт, я не подумал, как объяснить Толику свой интерес. Мне не хочется в данный момент говорить, что это Тамирова. Вот только не знаю почему. Потому что разговор на этом не закончится и посыплются вопросы? Или Ритку защитить хочу?

Черт, как же мне все это не нравится. Она словно обвязала вокруг моей шеи невидимую веревку, вынуждая идти следом, чтобы она не задушила меня.

— И ты поэтому звонишь в пять утра? — удивляется Толик. — Хм, в тебе что, рыцарь проснулся, парень? Оставь телефон в комнате, на тумбочку положи. Воров у меня на фирме нету, заберет его твоя девка.

— Я хочу прямо сейчас узнать, куда она уехала, — продолжаю гнуть свою линию. — Ты поможешь? Не задавая вопросов и не давая советов?

— Хорошо… — тушуется друг. — Через минуту перезвоню.

За эту минуту одеваюсь. Меня все сильнее охватывает злость. Почему она уехала? Я не закончил с ней. Не успокоюсь, пока не узнаю, что ее заставило прийти сюда. Продать себя. На моем месте мог оказаться любой другой. Закипаю от бешенства, руки сжимаются в кулаки, стоит подумать об этом. Что если она сейчас отоспится, а следующей ночью отдаст себя другому? С такой же трепетной страстью?

Нет. Я не насытился, я хочу ее снова. Сколько бы ни запросила, я могу себе это позволить.

* * *

— Я все узнал, она сейчас в дороге, наш водитель везет ее… — Толик называет адрес, который Рита продиктовала таксисту.

— Скажи, чтобы ехал помедленнее. И скинь мне его номер.

— Ты собрался догонять? Я тоже подъеду. Не понимаю, что происходит…

* * *

Я не стал больше тратить время на разговор с другом, которому все равно не собирался говорить правду, нажал на отбой. На меня какое-то бешенство нахлынуло. От того что Тамирова сбежала, бросила меня, обострились все детские страхи и комплексы, связанные с ней. Думал, что давно и глубоко похоронил их, и вот ни фига…

Не думая совершенно о том, что скажу беглянке, не анализируя зачем мне это, бросаюсь в погоню. Нагоняю у самого дома, куда ее везли. Картина, что предстает передо мной — шокирует своей омерзительностью. Во что еще умудрилась вляпаться Тамирова? Да что, бл*дь, произошло с этой гордой красавицей? Почему мелкий и тощий пацан, или мужик, с моего расстояния не разглядеть возраст, швыряет ее на капот и задирает подол, собираясь отыметь ее перед своими приятелями. Но эти рассуждения придут потом. А в тот момент я ни о чем думать не могу — красная пелена перед глазами. Зубами готов рвать глотки подонкам, так обращающимся с женщинами. Когда словно со стороны слышу свой рев отпусти, а потом ответ — «Это моя жена», чувствую неконтролируемую ярость. Понимаю, что их много, а я — один. И что мне снова выбьют зубы из-за Тамировой. Я бы даже рассмеялся, от столь изысканной насмешки судьбы, но тут Ритка начинает нести околесицу, явно пытаясь защитить меня… И все тело покрывается мурашками.

Где же ты раньше была, сука, когда меня убивали? Сейчас у них не выйдет, даже численность не поможет. Я знаю несколько видов боевых искусств, знаю болевые точки на теле… Ты хороший урок мне преподала в студенчестве, и я его выучил на отлично. Никто не сможет больше размазать меня по асфальту. Мне не нужна твоя помощь, заступничество… Вот только почему так больно? Сердце бьет о грудную клетку, словно молот. Ко мне приближаются сразу трое, концентрируюсь и начинаю отражать удары, уворачиваться и наносить свои, точные, молниеносные… Краем глаза вижу, что мелкий уродец, назвавшийся мужем, хватает Ритку за волосы… на секунду застываю и получаю сильный удар, почти в солнечное сплетение. Уродец летит на меня, а Ритка прыгает, хватает сзади. Тут впервые чувствую страх, она такая маленькая, хрупкая… И куда только лезет, дура… Что хочет показать? Что за эти годы в груди выросло настоящее сердце вместо куска льда? Приятно, бл*дь. Вот только очкарик-то сдох, больше ему неважно, есть у королевы сердце или нет…

Глава 8

POV Рита

Открываю глаза и пялюсь в потолок. Где нахожусь вспоминаю сразу же. Как и события, которые привели меня сюда. И которые я всей душой хотела бы забыть. Но не получится. Одно радует — рука почти не болит. Обезболивающее, которое вкололи сразу, как Ян привез меня в больницу, еще действует.

Итак, я в больнице. Крыша на ближайшие дни над головой есть. Но что дальше? У меня нет денег, нет вещей… На этой мысли дверь в одноместную палату, куда меня положили не без протекции Морозова, открывается.

— Привет выздоравливающим! — бодрым голосом рапортует Нежданова, а я сажусь на постели, помогая себе левой рукой и оберегая правую. Смутно помню осмотр, рентген. Все делалось со скоростью звука, да и больница — самая дорогая в нашем городе, частная. Сколько Ян отвалил за меня? И как я буду расплачиваться за это?

И как будто желая добить меня окончательно, Марина поднимает руки, в которых зажата буквально куча пакетов. Бывшей однокласснице явно тяжело их поднимать, и она быстренько начинает размещать их на столе и стуле, что стоят возле двери. А еще тут большая плазма на стене, ваза с цветами на тумбочке возле окна, маленький шкаф… Господи, сколько же стоит пребывание здесь? Хотя какая разница, у меня нет ни копейки.

— Марин, зачем столько пакетов? — спрашиваю испуганно. Не хватало чтоб Нежданова так тратилась на меня… Я ведь не отдам, не смогу…

— Детка, мне велели, я притащила. Знаешь, а я ведь знала. Знала, что наш очкарик ни фига не забыл тебя. Как был влюблен по уши, так и остался. Крутая ты, Тамирова. Хоть и вляпалась в неприятности, но мужику кишки скрутить как никто умеешь. Морозов пятьдесят тысяч выложил за ночь с тобой и не поморщился. Я ведь чувствовала! А потом следом прибежал, от бандитов спас, в больницу притащил… Теперь вот велел мне шмоток тебе прикупить. Сказал, чтобы ты мне список написала. Чего требуется. Пока что сообразила, то и купила, потом скажешь какой косметикой пользуешься, лимит неограничен…

Марина еще что-то бормочет, а меня вдруг колет подозрение. Я не слушаю ее лепет, складывая в голове паззл.

— Слушай, а как Морозов про меня узнал? Не успела в город приехать, и вот он уже купил меня… В смысле, он частый гость в том борделе? Я просто понять хочу…

— Ой, да ну тебя, Рит, не о том думаешь. Лучше посмотри какое я тебе белье прикупила. Он как увидит тебя в нем…

— Марина! — рявкаю, чуть ли не вскакивая с постели, забываю про руку… Колющая боль, но быстро стихает. Вчера сказали слава Богу не перелом, лишь сильный ушиб и растяжение. — Я задала вопрос, изволь ответить!

— Блин, ну ладно, Тамирова, ты прям как следователь на допросе! Да, это я ему ссылку послала. На твою страничку, на аукцион. И че, плохо сделала? Парень тебя со школы любит! Боготворит! Он, между прочим, уже не тот задрот-очкарик. А главный плейбой и самый желанный холостяк города. Красивый ведь парень. И свободный. И богатый. Чего еще тебе, Тамирова, нужно? Надевай эротическое белье и вперед! Лучший вариант в твоем положении.

— Я сама разберусь, ладно? Как ты могла так со мной! Почему не сказала? Втихую послала ссылку? Хотела унизить? Так у тебя это получилось!

— Рит, я и не думала, ты чего! Ты спала уже, когда я про Морозова вспомнила. Он же с директором нашим, Толиком, лучший друг. Помнишь Березова? Коротышка мелкий, с нами же в классе учился…

Нет, я не помнила. Кем я вообще была в то время? Занятой самой собой, безжалостной стервой, пустышкой? Почему я так пренебрежительно относилась к тем, кто не был популярным, заметным, красивым? Может потому что дура была. Может — комплексы. Я очень переживала что моя семья неполная. Отца нет, потом узнала, что он сидит в тюрьме… эта информация разбила мне сердце. С самого детства я считала себе принцессой. Меня очень любили мамины родители, бабушка с дедушкой. Все что у них было они тратили на меня, отказывая себе во всем…

Моя семья была очень небогатой. Мы не нищенствовали, но считали копейки от зарплаты до зарплаты. Но я все равно была одета лучше всех. Мама шила, могла скопировать любую модель из модного журнала. Мне покупали дорогую обувь, игрушки. Мне ни в чем не отказывали. В школе я была той девочкой куколкой, что звенит в последний звонок на плече старшеклассника. Той, которая в хоре стоит по центру первого ряда. Которую на всех мероприятиях ставят впереди. Лицо школы. Красивая, обожаемая. Я купалась в этой сказке о принцессе, свято верила в нее. Пока не повзрослела и не подслушала однажды разговор матери и бабушки. О том, что мой отец сидит, и выйдет лишь через десять лет. Вооруженное ограбление, погиб заложник. Как в американском боевике, только все по-настоящему. Отец не вышел, умер в тюрьме — я узнала незадолго до своей свадьбы с Антоном. Я тряслась, скрывая от него эту грязную правду. Говорила, что не знаю про отца ничегошеньки. Боялась, что это испортит мой имидж. Какая же дура… Знала бы, за кого выхожу…

Но что толку теперь посыпать голову пеплом? Не поняла кто такой Антон… Не разглядела Морозова. Который, похоже, вошел во вкус мести и не собирается останавливаться. Это, конечно, благородно. Защитил, в больницу привез. Но чего добивается? Хочет сделать любовницей?

От этой мысли по телу пробегает дрожь. Это волнует меня. Будоражит.

К счастью, меня отвлекает заглянувшая медсестра.

— Маргарита Алексеевна? Я провожу вас к врачу, пройдемте.

Я мечтаю о дУше, вчера вырубилась и даже не сообразила, что он есть в моей палате, как в гостинице прямо… Но покорно иду следом за девушкой. Вот только приводит она меня не к хирургу, а к кабинету гинекологии.

— Проходите, — кивает медсестра.

— Сюда? У меня растяжение связок…

— Вам там все объяснят…

* * *

Возвращаюсь в палату совершенно разбитая. Хотя к врачам клиники даже уважение появилось. Они решили, что я жертва домашнего насилия, и сколько я не уверяла, что ошибаются и осмотр мне не нужен, были вежливы, но непреклонны. Ну в общем, их логику можно понять. Рука в жесткой повязке, на лице ссадина — когда Антон пощечину мне залепил, видимо оцарапал печаткой, которую всегда носит на безыменном пальце… А самое отвратительное, что после осмотра гинеколога мне дали направление к психологу. Обязательное. То есть, после ночи с Яном я выгляжу как жертва насилия… Гинеколог задавал ужасно неприличные вопросы, от которых мне хотелось сквозь землю провалиться. Про добровольный секс, про анальный секс… Я отмалчивалась, кусала губы, чем кажется только укрепила их подозрения. Что если они привлекут Яна, ведь именно он привез меня? Ох, я тогда с ума сойду. Бегать и доказывать, что все было по доброй воле и за деньги, а бил меня другой мужчина… Даже думать о таком позоре не хочу.

Больше всего на свете мне хочется в душ. Выпроваживаю назойливую Маринку, которая прям таки напрашивается мне «спинку потереть». Но все-таки удается избавиться. Сажусь на корточки под колющими струями. В голове — воспоминания как Ян ласкал меня вот под таким точно водопадом, там, в борделе… и против воли начинаю возбуждаться. Мне бы думать только о том, чтобы повязку не мочить. Но она намокла. Мне плевать. Левой рукой касаюсь себя между ног. Сто лет такого желания не испытывала. Думала Антон все вытравил во мне, что было. Обзывал фригидной, картонной… А сейчас меня буквально выкручивает от потребности в разрядке, всю трясет, стоило только подумать про Яна, нашу ночь вспомнить… Я точно ненормальная, меня только что выжимали как губку, допрашивали, я чувствовала себя униженной, грязной. Наш секс был почти насилием, врачи это подтвердили, а я… упала еще ниже. Но ничего не могу с собой поделать. Стоит закрыть глаза, и вижу Морозова. Это он ласкает меня, все настойчивее, неистовее…

Тело прошивает оргазм, я вскрикиваю. Падаю на колени, упираюсь на руки… оглушительный стон боли, и тут раздается стук в дверь.

— Рита?

Это Морозов! Я умру, если он найдет меня такой. Дрожащей от оргазма после фантазий о нем. Грязных, пошлых фантазий.

— Я вхожу… — отвечаю слабым голосом, не находя в себе силы ответить что-то резкое, попросить, чтобы ушел.

Дверь ванной не запирается и через секунду Морозов уже в ванной. Я как раз пытаюсь выпрямиться и достать полотенце. Съеживаюсь под его внимательным взглядом. Ян два шага оказывается рядом, подхватывает меня на руки. Берет полотенце и накрывает как может. Выходит со мной на руках, сажает на постель, помогая вытираться.

— Что произошло? — спрашивает тихо.

— Голова закружилась. Но уже лучше, — говорю слабым голосом. — Ты можешь… подать мне халат и… уйти?

— Хорошо, — он отвечает взволнованно. — Вот.

Ян закутывает меня в полотенце, снова вызвав вихрь воспоминаний. Протягивает мне халат, который купила Марина. На его деньги. Эта мысль злит меня и смущает одновременно.

— Я пойду врача позову, — говорит Морозов. — Повязка намокла. И осмотреть надо. Если ты упала на руку…

— Со мной все хорошо. Позови врача, а потом… Уходи, ладно? И не возвращайся…

— Рита, я сам решу, ладно? — в голосе Яна теперь проскальзывают стальные, неумолимые нотки. — Уйду, когда придет время. Но пока у меня слишком много вопросов к тебе.

Из моих глаз начинают течь слезы. Вот это точно на меня не похоже! В жизни всего пару раз плакала и то, когда фильмы про животных смотрела… которые погибали. Ревела как ненормальная. В реальной же жизни ни одно происшествие, даже издевательства и избиение мужа не вызывали слез. Но сейчас, после чертового оргазма, который я испытала совершенно не к месту и не вовремя, да еще и Морозов едва не стал этому свидетелем… поняла, что плотину, блок, который я ставила на эмоции, прорвало.

— Хорошо, я уйду, — увидев мои слезы быстро произносит Ян. — Сегодня. Ты отдохнешь, поешь, поспишь… Только успокойся!

В его голосе чувствуется боль, как будто ему обидно то, что выгоняю…

Это смущает до дрожи. Внутренне убеждаю себя, что мне лишь показалось… Ян протягивает мне халат, единственную вещь которую достала из пакета Марина, больше я не позволила. Запахиваю халат и вскакиваю на ноги. Хватаю, полотенце, которое упало, пока пыталась показать как можно меньше обнаженки, хотя смешно — Ян уже видел меня, и не раз…

Снова сажусь на постель, машинально прижимая полотенце к груди. Ян продолжает стоять рядом, поднимаю глаза, смотрю на его лицо, на капельки пота, что блестят на лбу, напряженный взгляд, сканирующий меня…

Судорожно вздыхаю, проглатывая ком в горле.

— Извини мою резкость. Ты очень помог, и я благодарна, правда. Но не надо большего. Мне и так невыносимо, что втянула тебя в свои дурацкие проблемы.

— Ты расстроена, понимаю, — возражает тихо Морозов. — Тебе надо отдохнуть. Я пойду…

Отвожу взгляд:

— Зачем тебе это? Или приносит наслаждение наблюдать как я раздавлена? Или нравится играть в няньку?

Ну вот, ёжик снова вернулся, не заставил ждать… Не могу жить без своих колючек.

— Наверное, простое любопытство, — ранит меня признанием Ян, не догадываясь об этом.

Он делает шаг назад. Смотрит на неразобранные пакеты с покупками, что принесла Марина, но не говорит ни слова. Когда за ним захлопывается дверь одиночество начинает вгрызаться в то, что от меня осталось…

* * *

Прошло пять дней, которые я провела в больнице. Марина приходила каждое утро и уходила вечером. Я понимала, что это не просто так. Не человеколюбие. Ей платили за эти визиты, впрочем, Марина этого и не скрывала. Морозов щедро заплатил ей за работу сиделкой у меня. Вот только интересно, за уговоры стать его любовницей он тоже заплатил? Меня начинали безумно раздражать оды и дифирамбы что пела Нежданова в адрес Яна. Нет, он конечно стал неотразимым мужчиной, спорить бессмысленно. Но мне то что? Неужели можно наивно верить, что прошлое осталось в прошлом? И что Ян все простил? Между нами, конечно, просто бешеная, пугающая химия… но это лишь похоть. Я боялась Морозова гораздо сильнее нежели Антона именно по этой причине. Пугала сила эмоций, которые вызывал во мне бывший одноклассник.

Антон ранил мое тело, но душу не затронул. Видимо никогда я не любила его, хотя было время, когда думала, что он — тот самый, единственный…

Когда богатый парень, москвич на дорогой винтажной иномарке начал ухаживать за мной, заваливать подарками, сюрпризами, я решила, что это и есть настоящее. Я — королева, поэтому не могу любить в паре сильнее. Я позволяла себя обожать, смотрела свысока. Расслабилась… Поверила… И попала в настоящий ад, который начинался незаметно, исподволь, постепенно. Оказалось, что мой муж обожает роли, маски, пожалуй, даже больше меня, учившейся на первом курсе театрального вуза. После свадьбы Антон вынудил меня бросить институт, не позволил искать работу. Мы переехали загород, закрытое садовое товарищество, богатые дома, обеспеченные люди, главная забота которых — чтобы никто не лез в их пространство… высокий забор, сторожевые псы… И не у кого просить помощи. Я неделями сидела взаперти, когда муж разъезжал по командировкам. Потом он возвращался, брал с собой на разные тусовки… Но сбежать я не могла. Каждая попытка заканчивалась жестоким наказанием.

Глава 9

— Тамирова, ну хватит упираться, давай, посмотри какой я тебе красивый каталог белья принесла! Специально в салон заезжала, — ворчит Нежданова. Как же я устала от ее уговоров заглянуть то на один, то на другой сайты одежды и белья. Все время пыталась что-то заказать для меня, и в эти моменты я особенно остро чувствовала себя игрушкой, содержанкой.

— Мне сейчас точно не до этого. Выпишут — работу искать пойду. И даже не начинай про свой эскорт! — говорю излишне резко.

— Да я и не собиралась, — ухмыляется Марина. — Ты чего, я еще пожить хочу. Меня Морозов за такое предложение грохнет…

— Хватит нести чушь. Я попросила его уйти и не возвращаться… Нечего нам с ним больше видеться.

Но Марину невозможно было заткнуть. Эти несколько дней в больнице я ужасно уставала от нее. Наверное, надо быть благодарной судьбе даже за такое внимание, пусть и за деньги, но капелька искреннего сочувствия со стороны бывшей одноклассницы тоже была… Но я не могла. Наверное, привыкла без подруг, и не чувствовала никакой близости с Неждановой. Только раздражение от ее беспардонности — Марина обожала задавать нескромные вопросы, допытывалась каков Морозов в постели, и постоянно трещала о том, какой он завидный жених в городе, как бегают за ним табуном модели… Меня мутило от этих разговоров. Одно радовало — что поставила точку с ним, сама, первая.

Морозов внял моей просьбе и не появлялся. А я вопреки своим же словам, сказанным ему, тосковала. И ненавидела себя за это.

Но в день выписки приехал, снова вызвав внутри бурю. Стоит ему показаться в дверях и у меня сумка, что собирала, выпадает из рук. Большинство купленных Неждановой вещей я решила оставить. Глупая гордость, но я ничего не могу с ней поделать… Я молилась, чтобы Ян больше не появлялся, чтобы я могла спокойно исчезнуть, и никто не рвал душу вопросами… Но в то же время безумно хотела его увидеть. И сейчас приходится закусить губу, чтобы не вырвался вздох облегчения.

— Зачем ты здесь? Мы же договорились… — начинаю сразу с возмущения, чтобы скрыть радость.

— Помнишь, я говорил, что у меня остались вопросы, — спокойно парирует Ян.

— Не хочу отвечать ни на какие вопросы. Ничего не хочу, понимаешь? Я верну тебе…

— Перестань, — перебивает резко. — Тебе некуда идти, и мы оба это знаем. Зачем изображать из себя никчемную жертвенность? Но я оценил. Раньше ты играла в королеву стерв, а сейчас новое амплуа осваиваешь? Без денег, без документов, без трусов, куда ты собралась, Рита?

Его слова хуже розг, они оставляют на моей душе кровавые шрамы. Ян прямо и без прикрас показывает все, что думает обо мне. Обнажает мою суть, отбрасывая шелуху… Но черт, как же больно. Но я собираюсь с силами, чтобы не отвечать такой же грубостью. И говорю спокойно, с покорностью жертвы:

— Хорошо. Спрашивай, если без этого не успокоишься.

Ян садится на стул и складывает руки на коленях.

— Сколько времени ты прожила с этим садистом? Где твоя мать? Тебе нужна помощь, ты и сама знаешь, что не справишься в одиночку…

— С мамой мы не общаемся… И я не хочу говорить про мужа. Вернусь к нему. Мне нравится, когда больно, понял? Не вмешивайся. Разве ты меньший садист? После ночи с тобой врачи решили, что меня изнасиловали…

Ян бледнеет, черты лица натянуты.

— Я не принуждал тебя. Но признаю, что мог перейти черту.

— Поэтому тебя гложет чувство вины? Но мы в расчете! Из-за меня тебе тоже было больно!

— Хватит, Рита. Я не веду счет. Не лелею внутри обиды прошлого. Я хочу помочь.

— Зачем? Зачем это тебе?

— Мы не предохранялись.

— Я не беременна! Мне делали кучу анализов здесь! В этом можешь быть абсолютно спокоен.

Почему меня так трясет от этого замечания? Не могу понять себя, не в состоянии проанализировать чувства. Но состояние такое, словно Ян ковыряет острый нож в открытой ране.

— Хорошо. Не надо так нервничать. Тебе нужна моя помощь, вот что главное. И отрицать это — просто тупо. Ты же никогда не была дурой… Твой муж не отстанет. Он уже пытался прорваться к тебе в больницу…

Холодею, замираю от ужаса. Не могу представить, что сделает со мной Антон за то, что я натворила за последнее время.

— Ты не сможешь мне помочь, — выдавливаю из себя фразу. Но это ложь. Ян может помочь… Но пострадает, снова. Не знаю, как в то утро ему удалось справиться с Антоном и несколькими его прихвостнями. — Не хочу втягивать тебя…

— Я уже втянут, не находишь?

— Нет… Я уеду. За границу, подальше от всего, от урода-мужа. И от тебя. Мне не нужна помощь обиженного мальчишки. Ты помог и я благодарна, но давай на этом завершим нашу встречу бывших одноклассников. Все что ты на меня потратил я верну при первой возможности…

— Ты не уедешь.

— Ты не можешь мне запретить! Да что с тобой такое? Зачем это тебе, Морозов? Только не говори, что старая любовь не ржавеет, меня стошнит…

— Нет.

Он произносит это настолько спокойно, равнодушно, что верю сразу, и внутри начинает гореть… Меня и правда тошнит, но только от самой себя, от собственной наивности и веры в сказки, несмотря ни на что. Потому что его «Нет» только что оставило зияющую дыру в сердце.

— Не бойся Рита, никакой любви, нет и быть не может. Я в такое давно не играю. Но мне понравился секс, и я не прочь повторить. Не сейчас, не бойся. Когда у тебя все заживет… когда будешь готова. И еще много других причин. Такие уроды как твой муж не заслуживают места на этой земле. Я бы защитил любую, узнав о такой ситуации. Я разберусь с ним, к тому же мой друг Анатолий хочет вернуть ноутбук, который забрали у Марины.

— Хочешь сказать я секс-наживка? — выплевываю горько. Ну и словосочетание пришло в голову, от него прям таки чувствую себя дерьмом обляпанной. — Ни за что, Морозов! Мне наплевать на твои хотелки и на чей-то там ноут. Могу оставить телефон благоверного, свяжешься и выкупишь гаджет. А я — уезжаю…

Морозов не стал спорить со мной. Просто подхватил на руки, и не обращая внимания на попытки вырваться, вынес из больницы… Надо было кричать, сопротивляться. Но на нас и так все пялились, и я сгорала со стыда. И никто во всей чертовой больнице ни словечка Морозову не возразил, не попытался помочь!

Ян выносит меня на парковку, сажает на заднее сидение своего черного джипа.

— Это похищение, — цежу сквозь зубы.

— Можешь заявить в полицию, — Ян садится на водительское место и протягивает мне мобильный. — А можешь позвонить матери. Поговори с ней и дай мне трубку. Если она подтвердит, что позаботится о тебе, сам отвезу тебя к ней.

— Она не живет в этом городе! Она за границей, ясно?

— И что?

Молчу. Не могу говорить о маме, сразу ком в горле. В тот проклятый приезд, когда чуть не угробила Морозова, я и с мамой навсегда сожгла мосты. Она нашла себе мужчину. Нового. И вот во время своего визита я почувствовала, как новый «папочка» бросает сальные взгляды на меня. Решила проверить… Решила раскрыть глаза матери. Устроила сценку — «я не прочь пошалить, дяденька»… А в результате мать обвинила меня, и выгнала.

Сейчас думаю она права была. Кто я такая, чтобы лезть с проверками?

Отворачиваюсь и молча смотрю в окно, пока Ян заводит машину.

* * *

Спустя полчаса я задремала. Если и хотела наказать Морозова игнором, у меня не получилось. Он выглядел спокойным и сосредоточенным, смотрел на дорогу. А меня слишком вымотал диалог с ним, все силы отобрал… Вот и уснула. Просыпаюсь от того что машина остановилась. Выглядываю в окно и холодею. Нет, только не это! Зачем он привез меня в родительский дом?

В старших классах в школе долго обсуждали вечеринку, которую закатил Морозов в загородном особняке своих родителей. Такого роскошного места никто прежде не видел. Никто из одноклассников не подозревал, что Морозовы настолько богаты. Почему тогда он был изгоем? Лохматым, неопрятным? Почему не выглядел как мальчик из обеспеченной семьи? К этому ведь все стремились. Я так из кожи вон лезла, умоляла постоянно маму, то сшить, то купить. Каждую шмотку лелеяла, чтобы выглядеть «дорого».

Я не могла понять Морозова. И не могла пойти на ту вечеринку. Я же смеялась над ним. Вдруг он посмеется надо мной?

Сейчас понимаю какой дурой была. Морозов не стал бы смеяться. Вполне возможно что-то мероприятие было сделано специально для меня. Не будь я такой упрямой, гордячкой, стервой… Жила бы сейчас как сыр в масле… Но я не видела то, что щедро дарила мне судьба, под нос пихала… Я хотела искать свой путь и хлебнула сполна. И снова готова бежать от подачек, от Морозова. Почему мне так неловко получать от него добро? Жжет внутри, выкручивает…

Зачем, ну зачем он привез меня сюда, как посмотрю в глаза его матери? Это еще одна пытка…

— Что происходит, — спрашиваю хрипло. — Ты издеваешься?

— О чем ты? — недоуменно отвечает Ян.

— Зачем привез сюда? — повторяю свой вопрос. — Что я тут делать буду? Конюшни твои чистить?

— А это мысль, — усмехается Ян. И выходит из машины, открывая пассажирскую дверь.

— Я никуда не пойду! — заявляю упрямо. — Отвези обратно.

— В чем дело? Чем тебе не нравится здесь? — хмурит брови. — Что-то имеешь против свежего воздуха? Или ты другого ожидала? Квартиры, куда приезжать буду потрахаться? Это тебе ближе?

Краснею, прямо чувствую, как уши горят. Я и правда ждала увидеть съемную квартиру, и как только Морозов ушел, я бы свалила подальше. Если бы нашла силы…

— Я не могу… тут твои родители живут. Как ты меня представишь?

— А как ты хочешь? Все к твоим услугам, — усмехается Морозов. — Могу сказать, что ты — новая служанка. Или конюх. Или могу сказать, что одноклассница, которой нужна помощь. Вообще-то родителей нет сейчас и раньше, чем через месяц не вернутся. Ты лучше о других вещах подумай. Твой муж рыщет по всему городу, но сюда ему не прорваться. Тут охрана серьезная на въезде, и на территории тоже. Только тут будешь в безопасности. Я помогу тебе вернуть документы, оформить развод. Помогу уехать из страны. От тебя требуется одно — не капризничай. По крайней мере не каждую минуту.

Закусываю губу. Меня успокоила его речь, появилась надежда… Что все будет хорошо.

Он нагибается и протягивает мне руку. Подаюсь вперед ему навстречу, наши взгляды встречаются. Ян смотрит мне в глаза, и у меня возникает ощущение, что он сейчас поцелует меня… Меня окутывает его запах, древесный парфюм с легкими сладковатыми нотками, его подбородок покрыт жесткой щетиной и эта колючесть тоже волнует меня, так и хочется коснуться, провести рукой… И его завораживающий голос. Что бы он не говорил, этот страстный, глубокий, чуть хрипловатый тембр сводит меня с ума.

Машинально облизываю пересохшие губы, чувствуя, что он читает мои мысли.

— Черт, когда ты молчишь, пожалуй, еще хуже, — хрипло произносит Ян и резко выпрямляется. На ватных ногах вылезаю из салона и оглядываюсь по сторонам, пытаясь скрыть смущение. Хотя не совсем поняла смысл его фразы…

Размах богатства Морозовых впечатляет. Высокий забор, сочетание каменной кладки и металла, налет винтажности. Металлические ворота гостеприимно открываются, длинная подъездная дорога и особняк впереди — настоящее поместье.

— Пойдем, пройдемся, Рита. Охрана загонит машину, — поизносит Ян. — А мы пока обговорим детали.

Но пока идем к дому Морозов молчит. Только когда остается не более десятка метров берет меня за левую руку.

— Понимаешь, я никогда никого сюда не привозил. Это привлечет излишнее внимание и вопросы. Но не стоит выкладывать прям таки всю правду…

— О чем ты?

— Я про ночь, за которую заплатил…

Густо краснею. Какая ж дурацкая идея с его стороны привести меня сюда! Сейчас, в этом изысканном доме, где могу столкнуться с его родителями, с сестрами… как никогда чувствую себя грязной, шлюхой.

— Я могу лишь еще раз повторить что ты зря привез меня сюда. Я не нуждаюсь в няньке.

— Это не обсуждается. Пошли, твою комнату уже приготовили.

Мы проходим в дом, в холле несколько женщин — прислуга, которой Ян представляет меня как свою гостью. А чего я хотела? Чтобы невестой назвал? Так ведь обычно бывает в романах. Но не в суровой реальности. Я почти уверена, что у Морозова имеется дама сердца, с дорогущим кольцом и прочими атрибутами. Я же — его уродливое прошлое.

Но старательно улыбаюсь в ответ на любопытные взгляды женщин.

— Я сам покажу ей комнату, — голос Морозова доносится до меня словно сквозь слой ваты и понимаю, что нахожусь на грани обморока.

— Сюда, — Ян показывает на двери лифта. — Ты неважно выглядишь, тебе надо отдохнуть. Не думаю, что стоит начинать с того, что опять брать тебя на руки. Прислуга у нас довольно любопытная…

— Лифт, ого, — все что удается мне из себя выдавить.

Прохожу в кабину, Ян за мной и мне вдруг становится нечем дышать, хотя никогда не замечала у себя склонности к клаустрофобии. Жмусь к дальней стенке, стараясь держаться от Морозова подальше. Сама не понимая почему. Инстинктивно. Ян стоит, привалившись спиной к другой стене, равнодушно взирая на мои попытки увеличить расстояние между нами. Кабина дернулась и остановилась. Как только двери открылись, выскакиваю наружу, как птица из клетки, замираю в просторном холле.

— Твоя комната слева по коридору, — насмешливо говорит Ян. Но я топчусь на месте, не решаясь пройти первой.

— Любимый, ты здесь, как же я ра-ада! — раздается вдруг звонкий женский голос, он разносится по холлу точно птичья трель, а у меня начинают дрожать колени. За что? Как можно поступать столь жестоко? Во всем огромном доме мне нашлась комната лишь рядом с его пассией? Он хочет, чтобы я наблюдала за ними? Слушала как по ночам занимаются любовью? Мне этого не вынести, не хочу наблюдать как Морозов милуется со своей суженой у меня на глазах. Открываю рот чтобы сказать, что передумала. Даже смотреть на женщину, которая оказалась куда умнее и счастливее меня не хочу.

Я и правда зажмуриваюсь, и тут слышу ответ Морозова.

— Эй, осторожнее сестренка, ты меня задушишь.

Его негромкий смех ласкает слух, когда сжимает подбежавшую высокую худую девушку в своих объятиях.

— Я соскучилась! И задушу, да, куда ты пропал? Я уже неделю как из Лондона вернулась, а от тебя ни слуху.

— Серьезный период на работе. Извини милая. Я все компенсирую в ближайшее время.

— Кто твоя спутница? — поворачивает ко мне голову девушка.

— Это моя одноклассница, Маргарита.

— Очень приятно! — дружелюбно протягивает мне руку девушка, чуть отстраняясь от брата. — Я Агата. Младшая сестра этого красавца.

— Очень приятно, — отвечаю осипшим голосом. Я будто только что с американских горок вышла. Хорошенько меня потрясло, от полной бездны отчаяния, когда услышав слово «любимый» решила, что это та самая Лана, что написала СМС. До полного облегчения, поняв, что это лишь сестра. Ну и дура же я, самой от себя противно!

Какая разница кто эта девушка. Их слишком много. А я так и вовсе не способна к конкуренции. И даже не хочу этого…

Или хочу?

Так пугаюсь собственных мыслей, что снова выпускаю колючки.

— Я едва на ногах стою, может покажешь комнату? — спрашиваю капризно. — Рука болит.

— Что с рукой, дорогая? — интересуется Агата.

— Ушиб и растяжение, — отвечает за меня Ян. Я даже рот открыть не успеваю.

— Извини, Рита. Пойдем, сюда.

— О, так ты нашей гостьей будешь! — радостно восклицает Агата, а я мысленно приказываю себе молчать. Чтобы снова не ляпнуть что-то резкое. Мне ужасно неловко во всей этой ситуации.

— Да, милая, дай нам с Ритой пару минут. Она пока немного стесняется, я покажу ей комнату а потом — весь твой.

— На сколько? — требовательно вопрошает девушка.

— На целый час, — улыбается Ян.

— Ты очень щедр, братец!

— Ты же знаешь, у меня работы по горло.

— Кстати, твоя Лана…

— Потом, хорошо? — многозначительно смотрит на сестру Морозов, и та замолкает и уходит.

— Пойдем, Рита, — показывает мне направление Ян.

Стоим перед дверью.

— Спасибо… — все что могу выдавить из себя.

— Может зайдем на минуту?

— Хорошо.

Но как только проходим к небольшую, но очень уютную и светлую комнату, понимаю, что совершила ошибку. Не надо было позволять ему войти. Пространство сразу становится тесным, дышать трудно.

Замираю по центру и обхватываю себя руками не зная, что сказать.

— Агата не знает о тебе, — спокойно говорит Морозов, словно читая мои мысли. — в смысле о нашем прошлом. Она была маленькой в то время… Вот Ольга… Моя старшая сестра, с ней может быть непросто. Но она не живет здесь, изредка приезжает.

— Зачем ты мне все это рассказываешь? Разве я тут на долго? Пара дней и меня тут не будет. Ты обещал помочь с паспортом…

— Это не так просто, Рита. Я не криминальный авторитет и такие дела улаживать никогда не пробовал. Ладно, я пойду, а ты располагайся и будь как дома. Сейчас тебе принесут твои вещи.

Ян уходит, выглядя при этом раздраженным. Сажусь на кровать и напряженно размышляю, что я такого сказала, чем рассердила его.

Глава 10

Стоило Яну скрыться за дверью, и пары минут не прошло, как мои вещи принесли две молоденькие служанки. Они вежливо представились мне — Вера и Татьяна. Поставили сумки, предложили помочь разложить все. Поглядывали с любопытством, явно умирая от желания узнать кто ж я такая и что здесь делаю, а потом хорошенько перемыть мне кости с другими слугами…

Пришлось собрать волю в кулак чтобы не ответить резко. Сказала, что помощь не требуется и девицы нехотя ушли.

А я вдруг почувствовала себя как никогда, одинокой, неприкаянной, не нужной никому в целом мире.

Даже когда муж запирал меня, избитую, я такого не ощущала. Тогда скорее чувствовала злость, ненависть. Все мысли крутились вокруг побега. А сейчас, стоило Морозову оставить меня, выполнить, вроде как мое самое заветное желание… но тут же затопило ощущение полной безнадеги и тоски. По нему? Ох, нет, пожалуйста, только не это!

Лучше уж про бывшего думать и его планах, тут моему глупому сердцу точно ничего не грозит. Сама не понимаю, как могла оказаться рядом с таким человеком, что нашла в нем…

Но я не стану больше ни секунды думать про бывшего. Надеюсь скоро моя мечта воплотится, и он станет таковым… Почему-то я верила Яну, полностью.

Но и про Морозова мне думать противопоказано!

Даже если в этот раз обнимала его сестра… это не значит, что нет у него невесты. У такого красивого парня ее не может не быть.

Но я не могла выкинуть Яна из головы. Его глаза, когда смотрел на меня. Его крупные руки, длинные пальцы, покрытые темными волосками. Такие мужественные, сильные… и в то же время добрые, чуткие… Они не способны причинить боль. Они умеют ласкать так, что дуреешь от наслаждения. Как мне забыть об этом?

Зачем он привез меня сюда? Неужели и правда не видел другого выхода? Или хотел показать, от чего я отвернулась когда-то?

Но мне плевать на деньги и влияние его семьи… Меня одно мучает — увижу его с женщиной, на месте которой могла бы оказаться… если бы не была такой дурой. Боюсь, что сердце не выдержит этой боли…

* * *

Я решила принять ванну, и с наслаждением пролежала в душистой пене около получаса. И все это время боролась с неприличными фантазиями, в которых разумеется фигурировал Морозов, и которые вконец доконали меня.

Вода остывает и я, поеживаясь, вылезаю, вытираюсь мягким пушистым полотенцем.

Как раз в этот момент раздается стук в дверь.

На пороге стоит Агата. Конечно же сестра Яна не могла сдержат любопытство. От нее не отделаться так легко как от прислуги. Вздыхаю и приглашаю ее пройти.

— Мне ужасно неловко, что беспокою тебя, тем более что ты не совсем здорова… Брат сказал что ты только из больницы…

— Что он еще сказал? — не могу не спросить.

— Немного, — ухмыляется Агата. — Он вообще не любит говорить о других, клещами вытягивать приходится. Сказал вы учились вместе, встретились случайно и ты пострадала… И он тебе помогает.

— Все правильно, — вздыхаю. — Хоть мне и ужасно неловко, что он привез меня сюда. Не хочется мешать…

— Ой, да кому ты помешаешь? Слугам? Родители сейчас за границей. В последнее время они проводят там все больше времени. Брат с сестрой редко приезжают… Бабуля есть еще, но она старенькая совсем и почти не выходит из своей комнаты. Вот и все обитатели…

— Странно, дом огромный. Почему не живете дружной большой семьей? — вырывается у меня и тут же смущаюсь. — Ой, прости, мне не стоило влезать, это ваше дело…

— Да я с тобой согласна. Жаль, что все так. Мне вообще «повезло» самой младшей родиться, все были поглощены собой и своими делами, карьерой…

— Мне очень жаль.

— Да ладно, проехали. А то я себя уже нытиком чувствую. Но давай откровенность за откровенность? Что у тебя с моим братом?

— О чем ты?

— Ну вот, начинается, — надувает губы Агата.

— Что рассказывать? Я правда не понимаю…

— Слушай, серьезно, я не отстану. Братик ни разу в жизни сюда никого не приводил. Ну, то есть… на мероприятия бывал конечно с подружками… Но с ночевкой ни разу, никто не оставался.

Я как могла постаралась убедить Агату, что у Яна всего-навсего случился приступ человеколюбия. Впрочем, все равно не была уверена, что мне это удалось.

Мне повезло — сестра Яна легко сменила тему, и потянула меня вниз, пить чай. Познакомила со всеми слугами, правда имен я сразу не смогла столько запомнить, штат состоял из семи человек. А потом и к бабуле зашли, которая и правда оказалась совсем старенькой, но все же поболтала с нами немного.

И как и слуги, Софья Прокофьевна, так звали бабушку, спросила что случилось с моей рукой, которая все еще была зафиксирована в специальный корсет. Я каждый раз краснея бормотала про несчастный случай.

Но в целом атмосфера в доме принесла мне успокоение. То, что сестра Яна так дружелюбно отнеслась ко мне — грело душу и давало надежду… сама не знаю на что. На прощение, наверное.

* * *

Ночь я проспала как убитая, а наутро, после завтрака, который принесли прямо в мою комнату, попыталась позвонить Яну. Я на полном серьезе не могу выносить его благотворительность и хочу попросить разрешения присоединиться к штату слуг. Почему нет, отличная возможность занять понятный всем статус в этом доме и хоть немного отработать долги, ведь Ян потратил на меня кучу денег…

Но он недоступен… Наверное, делами занят. И только тут понимаю, что понятия не имею чем он занимается… Отлично, Рита. Ты такая же зацикленная на себе сука, как и раньше. Что подумает про меня его сестра? Да и сам Морозов, что должен думать про женщину, которая после всего что сделал для нее, даже не спросила ничего о тебе… Не поинтересовалась…

Я и правда самовлюбленная сука. Так погрязла в своих проблемах, что ни о чем другом и не думала. А вдруг Морозов окажется боссом мафии? Или, к примеру, владельцем борделя, в котором меня трахал?

Да запросто. А я и не знаю.

От этих мыслей меня начинает трясти. Принимаю решение первым делом узнать все о Морозове. Как бы ни было стыдно, выспрошу у Агаты.

Но пока его нет, не хочу сидеть и бездельничать

Это, наверное, ужасно глупо, но я спрашиваю Агату про конюшни. Прошу разрешить оказать там посильную помощь, на что сестра Яна выглядит ужасно удивленной.

— Как ты будешь работать там одной рукой?

— Я попробую.

Приятного в этом труде мало, конюшни в поместье огромные, лошадей около двух десятков. Я почистила два стойла и едва стою на ногах.

Спустя пару часов, пропахшая навозом, потная и вонючая, иду с лопатой к дому.

Вижу направляющегося ко мне Яна и только в этот момент соображаю, что лопату надо было оставить в специальном помещении. Я точно идиотка… и он сейчас мне об этом скажет.

— Привет, что за выходки, Рита? Гостья, которая возится в лошадином дерьме — такого тут еще не было, — но тон Морозова не сердитый, скорее, насмешливый.

— Я слишком много денег тебе должна, — отвечаю угрюмо. Зато честно.

— Ты ужасно упрямая, знаешь об этом? Или тебе нравится страдать… об этом мы уже говорили, да…

Ян так смотрит на меня, жадно окидывая фигуру, что начинаю дрожать. Слово страдать каждый раз возвращает к нашей ночи, где боль и наслаждение были единым целым.

Стараюсь держаться подальше от него, потому что пахну ужасно, но Ян все наступает.

— Ты ведь знаешь, что можешь угодить мне совсем другим способом? — тихо спрашивает Морозов, и эта фраза прошивает меня насквозь острой болью. Вот так, получай, девочка. Думала, если в навозе покопаешься, он в тебе личность увидит? Поймет, что не падкая на деньги, не гламурная, не помешанная на своей внешности… Что готова на все, лишь бы не считали подстилкой. Но именно ею меня и видит Морозов. Именно поэтому в свой дом привез. Другую бы не стал… потому как могла бы надумать себе, замков настроить… Но Ян прекрасно знает, что я — не посмею даже на секунду помечтать. Я та, кого он купил и использовал на полную. Личная кукла, а то что у куклы лицо девочки, которую он когда-то любил… лишь дополнительный бонус.

Мне ужасно неловко сидеть за общим столом с семейством Морозова. Пыталась отказаться, но Ян на ужин в столовую чуть ли не силой вытащил. Точнее, пригрозил, что на руках отнесет, раз устала… И я испугалась… его прикосновений.

Нас всего четверо — Агата, Ян, я, и неожиданная гостья, которая появилась когда мы уже почти сели за стол. В первый момент я ужасно напряглась, решив, что это Лана… Но гостья оказалась двоюродной сестрой матери Морозова.

Нас представили друг другу, и Екатерина Витальевна сразу попросила меня называть ее просто тетя Катя.

Эта дородная полная женщина весь вечер с любопытством разглядывает меня и задает нескромные вопросы. В каком классе учились вместе (Ян с первого по третий классы, учился в другой школе), как встретились снова и при каких обстоятельствах, с кем из одноклассников общаемся… Потом тетя Катя переключается на мою руку, спрашивает как и что произошло и я окончательно понимаю каково быть ужом на раскаленной сковородке.

Кое-как отвечаю на бесконечные вопросы, молясь про себя чтобы они поскорее закончились. Потом тетушка переключается на бывшего мужа, рассказывает, как бросил ее, как нашел, подлец, молодую, и мы с Агатой сочувственно киваем, реплики в монолог этой женщины вставить нереально. Ян хмурится и все время что-то пишет в телефоне.

Сама не замечаю, как начинаю кусать губы, при мысли, что он переписывается с Ланой. Интересно, почему она не приглашена? Из-за меня? Или не вхожа пока в этот дом? Могу ли я спросить об этом у Агаты, или не стоит, и девчонка в момент вычислит меня? Поймет, что я не равнодушна к ее брату… Но я обязана быть равнодушной!

После ужина следует чайная церемония как в лучших домах Японии — то есть, не знаю, так ли это, но фразу об этом произносит со смехом Агата. А тетушка неожиданно снова возвращается к теме прошлого. У меня все обмирает внутри, когда слышу:

— Ой, а я вспомнила историю, дорогой, как тебя едва не убили из-за какой-то девчонки одноклассницы. Ритуля, ты знаешь такую? Как ее имя, дорогой?

— Не было такого, — улыбается Ян. Он абсолютно спокоен, а у меня спина в момент ледяным потом покрывается. — Ты что-то путаешь.

— Да конечно, путаю, — фыркает женщина. — Твоя мать едва сердечный приступ не словила. Такое не забывается. Риточка, ты нас просвети. Ты знала эту стерву?

Сижу точно каменная, уже открываю рот, чтобы «осчастливить» тетушку признанием, что та самая стерва сидит перед ней, как вдруг чувствую — рука Морозова ложится на мое бедро. Едва не подпрыгиваю от неожиданности. Горячая мужская ладонь гладит успокаивающе, точно я — возбужденное животное, а он — укротитель.

— Та девушка не из нашей школы, тетя, — снова берет на себе огонь Морозов. — И давай сменим тему.

— Ох, дорогой, конечно. Риточка, извини, Ты, наверное, даже не поняла о чем я тут рассказываю. Это ведь уже после школы было… Не представляешь, что пережила эта семья… Моя бедная сестра… Да все мы. Ян нас жутко напугал. Влюбился в девушку, а эта дура… кретинка, не назвать по-другому, вместо того чтобы радоваться, подставила его. Подговорила в подпольном бою принять участие. Его чуть не убили там, чудом жив остался. Сутки в реанимации, нос сломан… сотрясение, все тело как одна рана. Мой муж, — тут тетушка осекается, — сказал тогда, еще на пару часов позже привезли бы в больницу, и парень мог истечь кровью. Его еще ведь и порезали! Изверги, нелюди! Как только земля таких носит, — причитает тетя Катя.

Не знаю как я выдержала это чертово чаепитие. У меня уже черные мушки мелькали перед глазами, понимала, что вот-вот и грохнусь в обморок. От стыда. От чувства вины. И от страха что меня разоблачат, что эти милые женщины, тетя Катя, Агата… разорвут меня на части и будут правы.

Но Ян благородно перевел разговор на нейтральную тему. Его рука еще долго гладила мою ногу, и от этого, как ни странно, и правда становилось легче.

Когда тетя Катя сказала, что ей пора, я с трудом сдержала громкий вздох облегчения. Сразу после ее ухода, сославшись на то что рука разболелась и надо принять обезболивающее, отправилась в свою комнату.

Но стоит подняться на свой этаж, и вздохнуть облегченно, сказав себе что этот долгий и трудный день подошел к концу, меня окликает Морозов.

Замираю, оборачиваюсь к нему, чувствуя, как все тело охватывает напряжение. Зачем он шел за мной? Что еще не успел сказать?

Ян бросает на меня мрачный взгляд, оглядывает с ног до головы, и я понимаю, что еще не все, предстоит еще одна схватка.

— Не стоит так реагировать на слова тети. Она… просто болтает, — произносит успокаивающе, но от этого мне еще хуже становится. Картина, как Ян истекает кровью избитый, все еще стоит перед глазами, не могу избавиться от нее. Кажется, еще немного и чувство вины станет нестерпимым, раздавит меня, уничтожит…

Ян выглядит расслабленным, спокойным, и в то же время в нем есть некая угрюмость. Словно он сейчас сам не понимает зачем привез меня сюда. Жалеет об этом и не знает как это сказать.

— Я сама решу, ладно? Как реагировать… — отвечаю излишне резко. — Вот поэтому я и чувствую, что ты привез меня сюда… в качестве мести.

— Перестань, что за глупости.

— Почему ты не привез сюда Марину? Она тоже пострадала, и она наша одноклассница!

— Хватит. Ты сама знаешь ответ.

— Я не хочу принимать такой ответ!

— Почему?

Ян приближается, я отскакиваю испуганно, потому что его лицо не предвещает ничего хорошего, но бесполезно — он прижимает меня к стене, буквально вжимается в меня торсом, чтобы почувствовала… насколько возбужден. Его член определенно в твердом состоянии. И я разом слабею, ноги почти не держат.

— Я уже совсем не тот «стремный» очкарик. Так почему ты отвергаешь меня снова? Тебе это придает уверенности в себе?

— Нет… Отпусти…

— Или тебе нравится только за деньги?

Что ответить на этот вопрос, который бьет больнее пощечины? Но я слишком упиваюсь чувством вины, чтобы думать о своей гордости в этот момент.

— Прости, если обидела тебя… я не хотела, слышишь. Ты…

— Я был в тебе, ты позволила мне взять тебя… в оба отверстия. И я знаю, что это было у тебя впервые, — хрипит мне на ухо Ян, и я слабею от его близости, от сексуального низкого голоса, от запаха мужчины, до боли родного, желанного… — А сейчас ведешь себя так, будто я самый уродливый мужчина в мире. Что с тобой не так?

— Может ты меня еще и к психологу отправишь, — всхлипываю отчаянно, пытаясь отстраниться. Но Ян не позволяет.

— Я думаю, гораздо лучше поможет…

— Что? — не выдерживаю паузы.

— Секс.

Глава 11

Ян вталкивает меня в комнату, я пячусь от него, пока ноги не касаются кровати. Не удержав равновесия падаю на постель, понимая, что мне придется уступить… Не кричать же «насилуют» в его собственном доме. Да и не насилие это, несмотря на грубость Морозова, внутри все уже сладко сжимается в предвкушении. Он прав, все мое сопротивление — фальшь. Упрямство. Дань гордости…

Ян делает шаг к кровати.

— Дорогая, извини, я забыла у тебя…

Агата застывает на пороге, ее лицо буквально вытягивается удивления.

— Ой, простите. Ян, я не хотела мешать, извини…

Морозов молчит, не поворачивается к сестре, и я понимаю почему. Он слишком сильно возбужден, не хочет, чтобы Агата увидела его таким… Девушка так же бесшумно и молниеносно, как и появилась, скрывается за дверью, которая закрывается с громким хлопком.

Ян все еще в оцепенении, а мне тошно, на душе кошки скребут.

— Ты не должен был привозить меня сюда, — вот все что удается выдавить, поднимаюсь с постели и скрываюсь в ванной. Запираюсь и сижу, наверное, около часа. Пока не понимаю, что спать хочу невыносимо. Выглядываю за дверь. Конечно Морозов давно ушел, а я как идиотка прячусь. Безумие.

* * *

Я умирала от стыда при мысли как посмотрю в глаза Агате. Но она быстро избавила меня от мучений — как ни в чем не бывало заглянула утром в комнату, позвать на завтрак.

— Пошли, Самира испечет сегодня мои любимые беляши. Если сестра старшая узнает — нам несдобровать. Она очень пристально следит за правильным питанием. Но Ольга никогда не приезжает так рано.

Сразу отвлекаюсь от мыслей о стыде и необходимости объяснить Агате вчерашнее. Ольга… старшая сестра, а значит она хорошо помнит то, что произошло с Яном. Я в этом просто уверена, потому что после того как Морозов по моей вине попал в больницу, мне пришлось буквально бежать из города. Я порывалась навестить его, но общий друг, еще один наш одноклассник, напугал меня до чертиков. Именно Ольгой напугал. Она к тому времени успела выйти замуж за мера города, имела большое влияние, и узнав, что брат пострадал по моей вине, поклялась уничтожить меня. Ольга имела репутацию женщины, которая слов на ветер не бросает. Как я смогу встретиться с ней? От одной мысли об этом меня начинает трясти. И Агата… я должна просветить ее, рассказать правду, иначе получается, что обманываю и вру ей. Но не нахожу для этого смелости.

После завтрака Агата тащит меня в город по магазинам.

— Давай купим тебе что-нибудь сногсшибательное, Рита, — уговаривает она.

— Спасибо, но у меня сейчас не то финансовое положение.

— А у меня карточка брата, — смеется девушка. — И он велел нам обеим ни в чем себе не отказывать.

— Спасибо, но это неприемлемо…

— Он сказал что ты скромная, да, — продолжает улыбаться сестра Морозова.

— Слушай, я должна тебе сказать… Ты наверное после вчерашнего решила…

— Решила что?

Но я не нахожу слов, краснею, переминаюсь с ноги на ногу. Агата стоит с ворохом платьев в руках и смотрит на меня с пристальным вниманием.

— Думаю ты нравишься брату, поэтому он привез тебя домой. Никого не привозил никогда… Вот так, пожить. И это классно. Ян ужасно закрытый человек, очень много работает. К женщинам относится странно, не подпускает близко. А ты… Ты ему очень подходишь.

— Да с чего ты взяла?

Агата скрывается в примерочной.

— Иди сюда, дорогая, мне нужна помощь.

Захожу и задвигаю шторку, понимая, что девушка хочет продолжить этот нелегкий для меня разговор.

— Застегнешь?

— Да, конечно, — застегиваю молнию на спине. — Тебе очень идет синий цвет.

— Отлично, а тебе я выбрала вот это, белое.

— Нет, я правда не могу… Ты ошибаешься, я… Я замужем, понимаешь?

Выпаливаю и замираю в ожидании реакции. Агата поворачивается ко мне, ее лицо становится бледным как мел.

— Ты замужем? Не врешь? Серьезно?

— Да… Мне очень жаль, что я разбила твои мечты… То есть… извини, жаль, что так некрасиво вышло…

Запинаюсь и мямлю извинения, не зная, что сказать и сама себя не узнаю.

— Но почему тогда ты здесь? — удивленно спрашивает Агата. — И где твой муж?

— Я оказалась здесь не по своей воле… И уверяю, в этом нет ничего романтичного… То есть, все именно так как рассказал тебе брат. Он очень помог мне, в трудную минуту. С мужем у меня все очень сложно и вообще-то я хочу развода, но не из-за Яна. По другой причине, о которой прости, не хочу говорить…

Агата нахмурившись слушает мои сумбурные объяснения.

— Ну тогда все нормально, — пожимает она плечами. — Разведешься и сможешь начать новые отношения. Теперь понимаю почему все отрицаешь, почему стесняешься… но ты слишком щепетильна, Рита. Раз вы с мужем пришли к разводу, значит ты фактически свободна. Ведь твое сердце свободно? Твой муж об этом знает? А все эти бумажки и бюрократические процедуры, я в это не верю. Только в чувства и сердце.

— Все не так просто! И ты совершенно напрасно меня идеализируешь! Я плохой человек….

— Не неси чушь. Ты ужасно милая, добрая… И я знаю, что ты очень нравишься брату. Я это чувствую…

Идеальный момент для признания. Я должна прямо сейчас рассказать Агате о том, кто я на самом деле. Получить законную порцию презрения и порицания… Но я не могу. Эта девушка растопила мое сердце, стала за пару дней мне близкой и родной. Увидеть ненависть в ее глазах — сейчас мне этого не выдержать. Ненавижу себя за слабость, а еще больше за то, что после слов Агаты о том, что Ян неравнодушен ко мне по телу разливается тепло. И я понимаю, именно в этот момент, что влюбилась в него, как безнадежная идиотка.

— Рита, пожалуйста, примерь, — ноет Агата и я поддаюсь ее настроению и мы начинаем крутиться перед зеркалом.

— Ты должна мне помочь! Я ужасно хочу сходить в местный клуб, прям вот до чертиков. Но меня туда не пускают…

— Почему?

— Ой, да в моей семье у всех традиция относиться ко не как к ребенку! Как же это бесит!

— Я даже не знаю, если твой брат против…

— Его не будет неделю, он уехал по делам.

Известие об этом словно выключает лампочку внутри меня. Все сразу блекнет, становится серым. Он только вчера был рядом, касался меня, а я уже тоскую.

— Чем занимается твой брат? — вырывается у меня и закусываю губу. Идиотка, теперь Агата точно что-то заподозрит.

— А ты не знаешь? — удивленно смотрит на меня сестра Морозова. — Он архитектор.

— Ясно… Я не спросила его, когда встретились. Была не в лучшей форме, и говорили мы в основном обо мне, — пытаюсь как-то объясниться.

— Это похоже на Яна, — смеется Агата.

А у меня еще одно отлегло от сердца. Он не владелец борделя. Не знаю почему, но это важно для меня. Теперь я полностью уверена, что наша встреча была случайной. И все произошедшее возможно не месть. И эта неделя… пока его не будет, я должна покинуть этот дом. Так будет лучше для всех. Нет смысла дожидаться когда все откроется, рано или поздно кто-то из родственников узнает правду. И я окажусь под прицельным огнем презрения. Трусость? Да, конечно я жалкая трусиха. Надеюсь, документы, которые обещал Ян будут готовы раньше, чем он вернется. Он говорил что это займет пару дней. Но как теперь быть, если он на неделю уехал? С одной стороны, это идеальное время чтобы сбежать… Избавить нас обоих от еще одной сцены, когда он пытается завалить меня на постель, а я пытаюсь сопротивляться чтобы сохранить мнимое достоинство…

* * *

— Марина, привет. Как ты? — подготовку к отъезду начинаю со звонка однокласснице, с которой все началось.

— Хочешь узнать не появлялся ли твой муженек? — ворчливо спрашивает подруга. — Нет, его не было, потому что мне пришлось поменять квартиру! Не думала, что мне так дорого обойдется встреча с тобой, Тамирова!

— Извини пожалуйста, — закусываю губу и мысленно ругаю себя за черствость. Марина права. Она пострадала из-за меня, а я даже не спросила о ее самочувствии.

— Да ладно, проехали. Рассказывай, как дела. Ох, чую должна ты мне, подруга, по гроб жизни будешь!

— За что?

— Ну как это за что? За то, что свела вас с Морозовым.

— Я не понимаю о чем ты…

— Ой, не притворяйся, а? Про аукцион, разумеется. Все сработало, вы счастливы. Ведь счастливы, а? Он так уж наверняка… Столько лет тебя любил и вот наконец дорвался, — смеется Нежданова, а я опираюсь рукой на туалетный столик чтобы не упасть. Она что, теперь при каждой встрече или разговоре об этом напоминать собирается? И кто знает, может разнесла эту пикантную новость по всему городу. Вездесущая одноклассница. Хотела ли она мне добра? Простите, как-то не верится.

— Марин, ты правда считаешь, что это прикольно? Что мне приятно об этом говорить? Нет у меня ничего с Морозовым, ясно? Можешь и дальше ссылки кидать своему любимому клиенту! — почти кричу в трубку, не думая что меня могут услышать.

— Он никогда не был нашим клиентом, — продолжает упиваться минутой славы Марина. — Толик, наш босс, они друзья лучшие — сколько ни звал, не мог соблазнить Морозова. Ни на кого… А тут примчался как ошпаренный и денег отвалил. Представляю, как оторвался с тобой, — хихикает Марина. — Эй, ты что там, куда пропала, Тамирова?

Палец сам нажимает отбой, напрочь забываю, о чем хотела поговорить с Неждановой. Все тело каменеет, когда смотрю на всю ситуацию со стороны. Как появляюсь перед Мариной, жалкая, побитая, отчаявшаяся. Как она уговаривает меня продать себя. Как кидает ссылку Яну. Я всегда видела себя королевишной, которой поклоняются. И вот оказалась в ситуации половой тряпки. Об меня вытерли ноги все кому не лень… И это будет продолжаться до тех пор, пока нахожусь в этом городе. Пока не уеду туда, где никто меня не знает. Надо начать все с чистого листа, потому что долго я так не выдержу.

Я хотела спросить у Марины о паспорте. Возможно она могла знать, кто этим занимается… Но теперь понимаю, что это вряд ли, а даже если и так — не хочу больше с ней разговаривать…

Значит придется дождаться Морозова.

* * *

Неделя прошла на удивление спокойно, размеренно и мирно. Мы все время проводили с Агатой. Возились с лошадьми, я училась ездить верхом и мне это безумно нравилось. Очень добрая белая кобыла по кличке Весна везла меня осторожно, аккуратно. Как ребенка. Это до слез трогало меня. Моя первая прогулка с Агатой, чудесное солнечное утро. Болтаем о пустяках, смеемся… Послезавтра вернется Ян, и я считаю часы до его приезда, хоть и ругаю себя за эту глупость.

Но что толку себе лгать — все эти дни я умирала от тоски по Морозову. За каждым углом надеялась его увидеть, постоянно думала о нем. Это превращалось в какую-то одержимость.

* * *

— Умоляю, пожалуйста, пожалуйста, — уламывает меня Агата. Она никак не хочет расстаться с идеей сходить в местный клуб. Мы проезжали пару раз мимо этого заведения на машине — и я не могла не удивиться что девушку из богатой семьи притягивает такое место. Самое обычное. «Для бедных» — так обычно говорят о подобных заведениях в богатых кругах. Вход триста рублей, непонятное пойло, один танцпол и пьяный диджей. Я сама всего пару раз была здесь по молодости и мне не понравилось. Но немножко расспросила Агату и наконец поняла в чем дело. Диджейничал в клубе ужасно симпатичный парень. Мы встретили его в булочной на днях, и девчонка прям на глазах краской заливаться начала. Парень и правда красавчик… И мое сердце дрогнуло.

Понимаю, что Морозову это не понравится. Скорее всего он жутко разозлится на меня. Ну и пусть! Мне жаль Агату, ее держат в золотой клетке. Продыху не дают. Что плохого может быть от пары часов танцев и флирта?

Так успокаиваю свою совесть, пока кручусь перед зеркалом. Беззаботность сестры Морозова передалась и мне. Агата оказалась лучшим лекарем чем психолог, которого Ян прикрепил ко мне. Да, серьезно, я теперь хожу на сеансы психоанализа! До такого додуматься, я в шоке была! Каждый день в шестнадцать ноль-ноль в поместье приезжает жутко важный дядечка, прямо Фрейд-мать-его-в-шляпе, в дорогом двубортном костюме старомодного покроя. Вызывает меня в кабинет, похоже принадлежащий отцу Морозова. Ну и приходится целый час беседовать с ним, отвечать на вопросы, большая часть которых — о прошлом.

Мне это не нравится. Остается лишь надеяться всей душой, что все что говорю — конфиденциально, и Ян не узнает о моих откровениях…

Был ли психолог у самого Морозова? Особенно интересно, был ли он в тот период, школьный, когда Ян сох по мне… Что если этот представительный мужчина, Владислав Игоревич, выслушивал когда-то от юного Морозова о некой стерве, что учится с ним и не отвечает на его чувства?

Мне все это больно, хотя и понимаю, что не имею права на эту боль…

Ян определенно переходит черту по отношению ко мне… Во всем. Не понимаю, кого он лепит из меня. Галатею? Или всего лишь любовницу на время? Потому что в бескорыстие я точно не поверю…

* * *

Вылезаем из такси перед клубом, обе напялили «маленькое черное платье» — мое так вообще чрезмерно открытое на спине и короткое… Агата уговорила надеть и сейчас злюсь на себя за мягкотелость. Боюсь отказать девчонке, когда она рядом прямо таю как мороженое, потому что это первые за долгие годы человек, который бескорыстно добр со мной. Заходя в клуб чувствую себя странно. Как будто отмотала пленку на десять лет назад. Как прежде ловлю на себе восхищенные заинтересованные мужские взгляды. Агата буквально пищит от эмоций, ей все это в новинку, золотистые глаза искрятся смехом и весельем. Она тащит меня на танцпол и мы отдаемся во власть музыки. Поневоле поддаюсь беззаботной атмосфере и говорю себе, что все не так уж плохо. Что все самое плохое уже позади…

Глава 12

Pov Морозов

Привезти Тамирову в дом родителей — настоящее безумие. Отлично это понимаю, но не властен уже над своими поступками. Смотрю на Риту в зеркало заднего вида, как устроилась в дальнем уголке джипа, смотрит перед собой в ветровое стекло невидящими глазами. Маленькая жертва или коварная искусительница? Не могу ответить на этот вопрос. Понимаю, что снова попал в ее паутину. Что она снова все кишки мне вывернет. И мне плевать. Знаю только, что хочу ее. И отпущу только когда… Только когда это бешеное желание пройдет.

Рита ведет себя так, словно не помнит о моем присутствии в машине, что ей абсолютно все равно… а я ощущаю ее близость каждой клеточкой тела. Как и прежде, когда она рядом, все чувства обострены до предела, нервы превращаются в туго натянутые струны.

Не могу отвести взгляд от ее прекрасного лица. Самого чувственного и желанного. Ее нижняя губа слегка выпятилась вперед, ресницы полуопущены. Пальцы выбивают нервную дробь на коленях. Распущенные волосы рассыпаны по плечам беспорядочными прядями.

Я хочу ее прямо сейчас, так сильно, что сжимаю изо всех сил руль. Хочу остановить машину на дороге, и трахнуть ее прямо сейчас, завалить на заднем сидении.

Злюсь на себя за эти мысли. Не могу никак привести чувства в порядок. Нельзя так… Нельзя так вести себя с ней, что бы она там в прошлом мне не причинила. И нельзя позволять ей снова завладеть моим сознанием…

Поэтому оставшийся путь стараюсь не смотреть на нее, сосредоточиться на дороге. Но помимо воли все равно взгляд изредка выхватывает то нежную линию щеки, то тонкую, созданную для поцелуев шею, то маленькую высокую грудь, сосок, натянувший блузку.

Она не надела белье? Или оно слишком тонкое?

Я возбужден весь путь до поместья, даже когда она засыпает, на это вообще не могу смотреть без боли в сердце. Проклинаю себя за то, что похож сейчас на изголодавшегося по сексу подростка.

Стоит остановить машину, Тамирова просыпается и сразу начинается стычка. Она полна решимости помешать моим планам поиметь ее. Держит дистанцию, бормочет об отъезде. Меньшее, что хочу от нее слышать. На ее лице маска холодной решимости: подбородок поднят, черные как ночь глаза смотрят упрямо. Ее щеки порозовели от ветра, волосы еще сильнее растрепались…

Хочу запомнить каждый момент ее пребывания здесь. Хочу помочь ей, но это малая толика того, что хочу.

* * *

Уже ранним утром вернувшись с пробежки, потираю ладонями лицо и смотрю на окна ее спальни. Интересно, что она сейчас делает? Проснулась? Принимает ванну? Представляю, как она натирает себе ножки мыльной пеной… и умираю от желания оказаться рядом.

И тут же охватывают воспоминания, сердце начинает биться чаще. Вспоминаю… поток горячей воды, удушающий пар, запах секса, спермы, пота. Влажное тепло, когда касаюсь губами складок между ног Риты. Ее пальцы, зарывающиеся мне в волосы.

И только огромным усилием воли стряхиваю оцепенение, наваждение. Иду к себе в комнату, почти бегом, потому что член у меня встал и выпирает из спортивных брюк, весьма заметно.

Только теперь становится ясно, что был идиотом, решив привезти ее сюда, к родственникам. Ей тут больно. Все напоминает о прошлом, еще и тетушка подливает за ужином масла в огонь. Рита словно ведьма, горящая на костре. Я давно простил ее. Но есть не только я. Семья дело другое. Если захочу представить ее как свою девушку, примут ли? Сомневаюсь… Нельзя по щелчку пальцев перестать ненавидеть.

Но сейчас это все не важно. Могу думать лишь о том, чтобы оказаться в ней. Мне мешает Агата, мешают слуги… Ругаю себя, что не выбрал квартиру, о которой никто не знает. Где мог бы сутки напролет погружаться в это хрупкое податливое тело. Но я домой притащил. Хотел увидеть ее там, где всегда мечтал. Прямо фетиш какой-то. Вызвал для Риты мозгоправа. А если задуматься, мне бы и самому не помешал.

* * *

И что теперь? Каждую ночь пялиться на дверь ее спальни, представляя какой нежной и невинной она выглядит, когда спит. Мне нужно уехать, дела срочные, а я так и не коснулся ее за эти дни, не вошел в нее, не излился в желанное тело… В день отъезда все?таки не выдержал, открыл дверь и заглянул внутрь, чтобы посмотреть на нее. В окно светит полная луна, освещая комнату. Рита вздыхает во сне, ее губы раскрываются, она поворачивается на спину. Замираю на месте, приходится собрать всю свою волю, чтобы заставить себя уйти.

И сколько еще выдержу в таком напряжении, мучаясь бессонницей, принимая холодный душ по несколько раз в день…

Известия, которые вынуждают меня покинуть Риту на неделю — самые неожиданные. Бывшая любовница погибла и ее мать слезно умоляет приехать. Меня ломает заниматься этим. Мы не виделись с Дариной семь лет. Я тогда совсем мальчишкой был. Год прошел с момента как попал в больницу по милости Тамировой. Уязвленное эго еще ныло. Дарина чем-то напоминала Ритку. Бесшабашностью, красотой, фигурой. Миниатюрная брюнетка, она очень нравилась мужчинам. И была куда более податлива, нежели Тамирова. Тогда я видел в этом плюс. Дарина с радостью исполняла все мои сексуальные фантазии. Но она слишком любила горячительные напитки, а потом начала баловаться наркотиками. Мы расстались, прошла куча времени. Я вспомнил ее только потому что напоминала мне Ритку…

Что собирается поведать мне ее мать? Скорее всего денег попросит. Не слишком интересное времяпрепровождение, это можно было решить и по телефону. Но у меня встреча как раз в этом поселке, с подрядчиком. Поэтому соглашаюсь.

* * *

Неделя вдали от Риты тянулась невыносимо, несмотря на кучу самых разных дел, что свалились на мою голову. Возвращаюсь домой, в мягко скажем, «разобранном» состоянии. Хочу выпить, уже принял прилично на грудь, встретившись с Толиком. И собираюсь напиться еще сильнее. Тамирова подождет. Меня злит, что ни разу мне не позвонила. Судя по сведениям, что мне передавала прислуга — развлекалась с Агатой, счастливая и довольная. НЕ скучала. А я, сука, скучал. Каждую ночь представлял ее в разных позах.

Я пьян, зол, и я не должен идти к Тамировой. Особенно если учесть события дня… Но я уже возле ее комнаты, рука сама опускается на ручку дверцы. Которую сжимаю так сильно, что белеют костяшки пальцев. Она нужна мне. Сейчас как никогда. И я хочу признаться ей в этом. Получив ее тело однажды, я впал в сильнейшую зависимость. Умираю от боли, от пустоты вдали от нее. И хочу признаться ей в этом.

Но Риты нет в комнате, и это злит меня. Хотел увидеть ее первой. Не прислугу, не сестру, а только ее… Отправляюсь на поиски и выясняю что и Агаты нет у себя. Приходится спуститься на первый этаж.

Через полчаса обыскав дом, допросив всех, кого только можно, выясняю что нет и личного водителя Агаты. Сестра сейчас в таком возрасте, что начинаю волноваться. Что они придумали вместе с Риткой? Куда отправились? Первая мысль — Тамирова все рассказала Агате, и сердобольная сестричка решила помочь Ритке с побегом. Есть ли мозги хоть у одной из этих ненормальных? Тамирова скрывается от мужа, я привез ее сюда, чтобы была в безопасности, под присмотром. Как ей в голову пришло свалить из дома, еще и Агату впутать?

Я пьян и дико зол, ругаюсь матом, наверное, впервые в этом доме… Сегодня… в самый неподходящий момент, когда у меня и так ощущение что жизнь перевернулась с ног на голову.

Дозваниваюсь до водителя и ору на него в трубку. Как он посмел отвезти Агату и Ритку в ночной клуб? О чем думал? Тот оправдывается тем, что только вышел из отпуска, не получил инструкции о моей гостье… Агата давно рвалась сходить в местное злачное заведение, я, разумеется всегда отказывал. Девчонка понимала, что и Ольга не разрешит, вот и воспользовалась моим отъездом.

Что если к девчонкам кто-нибудь пристанет там?

Что если муж Риты все еще следит за ней?

— Что мне делать с малышом? — дрожащим голосом спрашивает Татьяна.

— Понятия не имею… приготовь ему комнату… сказку прочти на ночь, покорми… Понимаю, что как урод себя веду, притащил ребенка домой, а сам только про бабу могу думать и свою бешеную злость на нее.

Не говоря больше ни слова, иду к выходу.

POV Рита

В клубе царит приятная расслабляющая атмосфера, и музыка приятная, именно такая как мне нравится, не слишком быстрая, сексуальная. Как заманчиво на несколько музыкальных композиций отключить голову, отбросить пришлое… Представить, что ничего плохого, грязного и больного не было в моей жизни. Что сегодня мне восемнадцать, я приехала в родной город на каникулы, из столицы. Я учусь в престижном вузе, свободна и нахожусь в поиске мужчины своей мечты. И он вот-вот войдет в двери клуба, подойдет ко мне и закружит в танце… и это будет Ян…

Я совсем забыла, как опасно погружаться в грезы, как осторожно следует мечтать. Смотрю на счастливую Агату и понимаю, насколько бездарно прожила свою жизнь… все дистанции соблюдала, играла в стерву, отбрасывала людей, которых считала недостойными… Гордость, надменность, тщеславие. За все это приходится дорого платить…

— Потанцуем?

Ко мне подходит молодой парень, лет двадцать, но качок, и явно уверен в себе на все сто. Поведением, сальной ухмылкой и провокационным взглядом напоминает мне Антона. Только тот гораздо мельче. Почему я пошла сюда, наплевав на опасность встретиться с мужем? Или не подумала о том, что могу еще куда-то вляпаться?

Наверное, потому что я устала всего бояться. Последние годы я жила как запуганный зверек в клетке. Но с человеком нельзя так обращаться. Понимаю, что зря пошла на поводу у Агаты. Но она сейчас танцует с парнем своих грез, и я счастлива за нее. Вот только надо как-то от бугая, что подкатил ко мне, отделаться.

— Чего молчишь, немая? — парень усмехается нагло, радуясь своей шутке.

— Я с дочерью здесь, присматриваю за ней, — сообщаю первую глупость, что приходит в голову и показываю на Агату.

— Ниче себе. Не выглядишь ты мамашкой… Хм, а дочура у тебя тоже ничего. Но у нее кавалер есть… жаль. Ну мне и мамашка сойдет, — противно ржет парень и притягивает меня к себе ближе.

— Я не танцую, — пытаюсь вырваться из его хватки, упираюсь ладонями ему в грудь.

— У меня ты даже споешь, если попрошу, мать, — надменно заявляет урод. Начинаю нервничать, с каждой минутой все сильнее. И он чувствует мой страх. Все садисты чувствуют страх своей жертвы он придает им уверенности. Этот урок я хорошо усвоила, но прятать или подавлять страх так и не научилась.

Парень стискивает меня как куклу, почти приподнимая над полом, и начинает двигаться под медленную композицию, а я не могу сопротивляться, оцепенела от страха.

Он не нравится мне. Он слишком крупный, сильный и меня захлестывает паника, руки ледяные и дрожат. Он напоминает мне мужа, хотя тот внешне — полная противоположность, во многом, именно это в прошлом спасало меня. А сейчас уже ничего не спасет. Я как безвольная кукла в руках очередного садиста… И тут за спиной раздается спокойный голос:

— Отпусти девушку.

У меня уже все плывет перед глазами, я не в состоянии следить за тем, что происходит. Меня отпускают, я закрываю лицо ладонями, потому что чувствую — сейчас разревусь от облегчения что кто-то заступился… Кто-то, чей голос мне странно знаком…. О Боже, нет… Только не Морозов!

— А то что? — слышу повышенный тон бугая.

— Парень, серьезно, ты бы отдохнул.

— Сука, я тебе не парень…

Не могу разлепить веки, слышу, что затевается потасовка… Ян снова в драке, из-за меня. Крик Агаты… Меня кто-то толкает, и я падаю назад, но кто-то подхватывает, не дает упасть. За шкирку, как котенка. Мое платье с воротом возле горла, но спина почти вся открыта, так что полоска, за которую дергает сильная мужская рука, не выдерживает и рвется… Платье начинает сползать с меня и я ловлю его на груди.

— Быстро на выход, — рявкает Ян и меня тащат куда-то. Слышу, как рядом всхлипывает и что-то бормочет Агата.

Ян открывает заднюю дверь своего джипа, и мы по очереди ныряем туда. Морозов садится за руль. Агата трясется рядом мелкой дрожью.

— Прости, Рита… — шепчет едва слышно. — Все из-за меня… Ян ужасно зол, я никогда его таким не видела. Приедем, я все ему объясню, возьму всю вину на себя…

— Успокойся, — нахожу руку девушки и крепко сжимаю. — Не надо заступаться за меня. Я не хочу этого…

Бросаю быстрый взгляд в зеркало заднего вида и понимаю, что Ян в этот момент внимательно наблюдает за мной. Его левая скула красная, слегка распухшая. Снова он пострадал из-за меня… И в его взгляде читаю что меня ждет возмездие.

Когда автомобиль останавливается у дома, выскакиваю на улицу и подбегаю к выбирающемуся с пассажирского сидения Морозову.

— Прости пожалуйста! Это я во всем виновата!

— Ты затащила Агату в клуб? — усмехается Морозов. Его нижняя губа тоже разбита, пиджак порван. Похоже пока я зажмурилась в клубе произошла настоящая драка.

— Мне так неловко… Мне лучше уехать. Прямо сейчас. Вызови мне такси.

— И куда ты поедешь? Очень интересно…

— К Марине, — отвечаю не подумав.

— Значит, моя помощь тебе больше не нужна? — прищуривается Ян. Он говорит дружелюбно, но чувствую, что он в ярости, которая клокочет в нем, не находя выхода. Точнее, он сам не дает ей прорваться наружу, контролирует, как все и всегда. А вот я на пределе возможностей, понимаю что еще пара фраз, и я сорвусь, начнется истерика.

Поэтому поворачиваюсь к Морозову спиной и иду в дом. Но Ян догоняет и хватает за запястье.

— Ты куда? Собирать вещи?

Вырываюсь, и моя ладонь оказывается в его большой сильной, теплой, мозолистой руке… Большим пальцем Ян проводит по внутренней стороне моей ладони и меня точно током прошивает.

— Да, наверное, — пытаюсь отойти, но он не отпускает.

— Братик, любимый, пожалуйста, не ругайся! — к нам подлетает Агата, разрушая сексуальное напряжение, в которое мы погрузились неожиданно для самих себя…

— Это я виновата. Я больше не буду, клянусь. Но ты знаешь, как строга Ольга, а она уже вот-вот приедет…

— Завтра.

— Завтра? О, я думала еще дня три…

— Я попросил ее пораньше. Мне нужна ее помощь… Но даже не подозревал насколько…

Ян говорит с Агатой, но при этом не сводит с меня глаз.

— Дорогой, умоляю. Не обижай Риту… Она не хотела, я уговорила.

— Проституткой вырядиться тоже ты уговорила?

Агата замирает от этих слов, глаза округляются. Наверное, она никогда не слышала от брата подобной грубости.

— Иди в дом, Агата. — Приказывает Морозов.

— Только с Ритой! — запальчиво кричит девушка.

— Нет. Она останется.

— Нет!

— Я сказал: иди.

Когда Агата уходит, Морозов хватает меня за предплечье и тянет снова к машине.

— Садись, — кивает на переднее пассажирское сидение.

— Куда мы поедем? — машинально сажусь и захлопываю дверь. А что мне остается? Я же сама только что рвалась покинуть этот дом… Но думала Ян позволит хоть какие-то вещи взять. А не так, в разорванном платье…

— Тебе это важно? Только что собиралась валить куда подальше, ну так вот, я решил тебе в этом посодействовать.

— Можно я переоденусь? — спрашиваю дрожащим голосом.

— Нельзя, Рита. Ты мне в этом платье нравишься. Сексуально.

— Перестань, пожалуйста! Я все поняла и осознала, больше так не буду! Пожалуйста!

— Пожалуйста что?

— Прости меня…

— Прощение нужно заслужить, Тамирова. И ты как никто об этом знаешь. И как никто умеешь его зарабатывать… в постели.

Он словно дал мне по лицу со всей дури. Чувствую как оно горит, я горю вся, от нестерпимого стыда и унижения. Только сейчас понимаю, что Морозов пьян. Чувствую запах алкоголя, поражаюсь как он в таком состоянии за руль сел. Воспитанный, добропорядочный… Сейчас он совершенно не такой. И я почти уверена, что исполнит то, о чем говорил сейчас… Это меня уничтожит. Больше унижений мне не вынести, но я не пытаюсь ни кричать, ни пытаться сбежать. Например, распахнуть дверь и выпрыгнуть из машины на ходу. Я лишь отстраненно думаю об этом, как вылетаю на асфальт, как лежу кувырком на обочину. И мне все равно, я словно в транс впала.

Видимо Ян способен читать мысли на моем лице, потому что тут же включает автоматический блокиратор дверей.

Глава 13

Ехали мы не долго, Ян остановил машину возле девятиэтажного дома, вылез и открыл мне дверцу.

— Где мы?

— Ты вроде хотела, чтобы снял тебе квартиру.

— Ты снял мне квартиру?

— Нет. Вылезай, иначе возьму на руки.

Все еще придерживая платье неуклюже вылезаю.

— Зачем сейчас? Ночью… Можно было…

— Я тебя хочу, неужели не понятно? Так что ночь самое подходящее время.

— Я не буду спать с тобой!

— Не волнуйся, спать точно не будешь.

— Ты понимаешь, о чем я. Шагай, Рита.

Надо бежать. От него, куда глаза глядят. И я этого хочу. Но далеко убегу в разорванном платье? И что это даст? Лишь покажет, что я конченая идиотка.

Поэтому захожу в подъезд, в лифт. Как послушная собачонка рядом с хозяином. В лифте забиваюсь в угол страшась, что начнет прямо сразу лапать меня… Как в кино… Оттенки серого, чтоб им провалиться. Слезы подступают к глазам. Но Ян не касается меня и даже не смотрит. Выходим на девятом этаже.

Ну конечно, лофт. Роскошный, большой. С лестницей, посреди гостиной, ведущей в спальню. А дальше — наверняка выход на крышу.

— Красивая квартира, — произношу дрожащим голосом. — Здесь проституток трахаешь? Для этого снимаешь?

Мне противно спрашивать об этом. Еще противнее думать, что это его любовное гнездышко с Ланой.

— Ты специально хочешь разозлить меня еще сильнее, Тамирова? — отрывисто спрашивает Ян. — Я не шучу с тобой. Не в игрушки играю.

— Я поняла. Ты хочешь трахаться, а я под боком, — вырывается всхлип, как ни старалась сдержаться. Так где мне наклониться, босс?

— Там, — Ян показывает рукой на кожаный диван возле окна.

Сглатываю горечь, поднимающуюся из желудка. Он не шутит. Все это взаправду. А я ведь почти привыкла к розовым очкам, которые он сам же на меня нацепил. Защитник. Принц на белом коне. Решил все проблемы, защитил от злодея, привез в свой замок.

Но принцев не бывает, пора бы уже в это поверить, дура. Мужская природа такова — они хотят тебя иметь. Остальное — лапша на ушах.

— Только не надо строить из себя жертву. Выглядишь как шлюха, оделась так по доброй воле, так почему не поработать шлюхой этим вечером?

— Ненавижу тебя! — подхожу с этими словами туда, куда он сказал.

— Встань на колени, спиной ко мне, — тихим хриплым голосом командует Морозов, и я повинуюсь, сосредоточившись на том, чтобы сдержать слезы, готовые брызнуть из глаз.

Чувствую, что Морозов приближается, сжимаюсь, я вся как натянутая тетива, готовая в любой момент выстрелить.

— Снова играешь в свою любимую игру, дам кому угодно только не тебе, очкарик? — с горечью спрашивает Ян.

— Я не могу так, — отвечаю со всхлипом.

— Повернись.

Снова повинуюсь. Разворачиваюсь к нему, сажусь на диване, поджав под себя ноги. Смотрю с отчаянной надеждой, что пытка закончится. Что он простит меня за поход в клуб. Он прав в чем-то… и в то же время неправ, и должен понимать это. Я не хочу секса в наказание. И не хочу думать, что Яну эти игры нравятся. Мне так нужна его доброта! Не хочу верить, что выжгла ее в годы юности…

Ян переводит взгляд на мои губы, и понимаю, что он сейчас меня поцелует.

— Я уверен, ты можешь все, Рита.

Эта фраза лишает меня последней надежды. Ян не пойдет на уступки. Сделает так, как решил. Возьмет как шлюху.

— Неужели обязательно это делать так? — спрашиваю и морщусь внутренне от того, какой жалкой сейчас выгляжу.

— Не понимаю о чем ты, — усмехается Ян. — Нахожу тебя на танцполе в объятиях другого мужика, который тебя лапает. А ты ведь знаешь, что я тебя хочу. И проявил понимание… Зря проявил. Такие как ты только жесткости внемлят, да, дорогуша? Неразборчивость, вульгарность… вот что ты любишь, детка.

Ян наклоняется ко мне, проводит руками по моей шее, сжимает. — Грубость тебя возбуждает, не отрицай. Но гордость мешает отдаться своим желаниям полностью…

Все еще держа мою голову в ладонях, погружает пальцы в мои волосы. Поднимаю голову и заглядываю в его глаза, холодные и суровые. Мое лицо напротив его паха, вижу, как натянулась ткань брюк, понимаю, что он твердый, готовый… это ужасно пошло, все что происходит, и в то же время чувствую влагу между ног. Морозов прав. Меня возбуждает, что стою на четвереньках перед ним. Но я противлюсь, не хочу быть шлюхой, стараюсь вырвать голову из его рук, отстраняюсь, руками хватаю Яна за запястья и отталкиваю его руки от себя. Но он лишь крепче обхватывает мое лицо, снова зарывается в волосы, чуть оттягивая назад. Легкая боль, железные тиски, из которых не выбраться. Я словно погружаюсь в огненный омут, перед глазами все плывет.

— Мне нравится твоя поза. Сексуально. Ты невероятно смотришься. Возьми меня. Расстегни ширинку, Рита.

— Ты отвратителен.

Пытаюсь отстраниться, но его рука крепко держит меня за волосы.

Ян наклоняется так, что его губы почти касаются моих губ, шепчет в них:

— Теперь я уверен, тебя это заводит.

Резко втягиваю воздух, дергаю головой, рискуя оставить половину волос в его руке. Ян отпускает волосы, и я отскакиваю как можно дальше, в угол дивана. Сердце бьется так сильно, что не могу ни слова выдавить. Как же хочется сказать что-то столь же уничижительное, грубое, обидное. Почему раньше я с легкостью находила такие слова для Морозова, а сейчас не могу?

— Иди сюда, хватит играть в недотрогу. Ты ведь хочешь не меньше моего. У меня все болит по тебе, Рита. Хватит бегать, отрицать, строить из себя девственницу… ты ничем не сможешь меня удивить. Я как никто знаю кто ты на самом деле…

Ян наклоняется и поднимает меня как пушинку с дивана, выпрямляется держа меня в объятиях, мои ноги машинально обвивают его бедра.

— Да, вот так. Именно то, чего я так ждал…

Его лицо все ближе, Ян проводит кончиком языка по моим губам. Меня словно горячей волной обдает. Как бы не хотелось отрицать, я испытываю безумно острое желание, к Яну Морозову. Несмотря на все ошибки и общее уродливое прошлое. Хочу его оттолкнуть, но мужские губы становятся еще настойчивей, поцелуй еще более страстным. Его горячий язык врывается в мой рот, сокрушая, упиваясь сопротивлением.

Ненавижу его, точнее хочу ненавидеть и все равно отвечаю на поцелуй, сама не понимаю как это выходит. Обвиваю руками его шею и льну к нему, отвечаю на поцелуй сначала робко, подрагивая и всхлипывая, но с каждой секундой меня все сильнее захватывает жажда, и вот уже мой ответ жадный, требовательный, равный по силе. Мы буквально пожираем друг друга.

Ян отрывается от моих губ и несет меня по лестнице на второй этаж, в спальню. И все это время стискивает в объятиях так сильно, словно боится, что начну вырываться. Едва переступив порог комнаты с большой широкой кроватью, ставит меня на ноги и сдирает платье. Проводит руками по моим плечам, по выпирающим ребрам, стискивает талию. Делаю шаг назад, получается — к постели, Ян наступает, я пячусь, пока не спотыкаюсь… и падаю на кровать навзничь.

— Рано, — удивляет меня Ян. — Встань. Хочу, чтобы ты меня раздела. Иди сюда.

Это оскорбительная игра, тогда почему меня прошивает желание от его слов? И руки сжимаются в нетерпении. Приподнимаюсь на постели, сглатываю. Я тоже хочу этого. Коснуться его. Снять с него одежду… расстегнуть ширинку.

Неуклюже встаю с постели и послушно подхожу к нему. Ян молчит, внимательно разглядывает меня. Мои руки осторожно касаются его предплечий… стаскиваю с них пиджак, и он падает на пол. Трясущимися руками расстегиваю пуговицы на его рубашке.

Дышу странно, неровно, мне не хватает дыхания, особенно когда его голая волосатая грудь оказывается передо мной… И шрам на боку… тот самый о котором рассказывала его тетя. Шрам от меня… что едва не убил Яна. Провожу по нему кончиками пальцев. Как завороженная не могу оторвать взгляд.

— Тебе нравится? Красиво? — криво усмехается Морозов, указывая на шрам.

— Нет, — мотаю головой. — Мне больно видеть это. Ужасно больно. Если бы ты знал, как я ненавижу себя за все, что причинила тебе…

— Давай оставим покаяние для воскресной проповеди? Могу даже в церковь тебя отвести на исповедь. Сейчас между нами нет ничего религиозного. Я хочу тебя, Рита. Сдыхаю, так сильно хочу.

Ян ловит мою руку, что отдергиваю от шрама, и прижимает к своему паху. Чтобы я почувствовала его твердость, силу его желания.

— Расстегни. Быстрее…

Меня трясет, когда выполняю приказ. Расстегиваю и приспускаю его джинсы и тут понимаю, что ноги не держат меня, почти падаю на колени перед ним. Снова его пальцы теребят мои волосы. Тянут вверх, принуждая поднять голову. Тяну руки к ремню на брюках и расстегиваю неумелыми дрожащими пальцами, спускаю брюки с бедер Яна, а затем и черные боксеры.

Мне в лицо упирается его огромный возбужденный член. Нет сомнений в том, чего хочет Морозов. И я снова, словно в трансе, выполняю его желание. Одной рукой Ян продолжает держать мои волосы, вторая касается подбородка, большой палец нажимает на губы, призывая их раскрыться. Открываю рот, палец Яна осторожно скользит внутрь. Слегка касаюсь подушечки его пальца языком… Но он уже покидает мой рот, на его место приходит член. Приходится открыть рот пошире, и он входит, осторожно, медленно, неумолимо. Глубоко… Мне нечем дышать, сопротивляюсь, отталкиваю его, и Ян отстраняется, позволяет мне сделать несколько глотков воздуха.

На глаза наворачиваются слезы. Никогда этого не делала ни с кем. Не могла, стеснялась, было противно даже подумать о подобном. Даже мужу, как бы он ни заставлял, ни угрожал. Этот вид секса всегда вызывал во мне тошноту.

Сейчас мне не противно… Но страшно, что не смогу полностью удовлетворить его желание,

Или что он сделает то, что мне не понравится. Это чрезмерно интимно, стыдно… и безумно возбуждает.

Ян снова притягивает мою голову к себе, мои руки ложатся на его бедра… Чувствую себя полной неумехой. Снова вбираю его в рот насколько могу, задыхаясь, но каждый раз старательно вбирая глубже. Потому что хочу. Я охвачена каким-то безумием. Отчаянной жаждой получить этого мужчину, принять в себя… везде куда только могу.

На секунду снова делаю передышку, отстраняюсь, сжимаю его член руками, он толкается в них, выпуская мои волосы… успеваю бросить взгляд на лицо Морозова. Внутри взрывает, буквально с ума схожу от выражения на его лице… то ли боли, то ли блаженства, ранимости. Ян кусает губы, запрокидывает голову. Секунды взгляда хватает, чтобы вобрать в себя его эмоции и задрожать от неистового желания.

Придвигаюсь, провожу языком по головке. И снова смотрю за реакцией. Ян начинает дышать чаще, снова пальцы зарываются в мои волосы, сжимаются сильнее, вынуждая взять его в рот… еще глубже. С губ Морозова срывается тихий стон, руки сильнее стискивают мой затылок… член толкается глубоко в горло. Несколько глубоких движений и он взрывается во мне, прижимая мою голову к паху. По щекам текут слезы. Ян удерживает меня до момента, когда вынужденно сглатываю. И только потом отпускает.

Какое-то время Ян стоит с закрытыми глазами, поднимаюсь на ноги и делаю несколько нетвердых шагов к двери. Губы саднит, меня всю трясет мелкой дрожью и с каждой секундой все сильнее охватывает ощущение пустоты.

— Разве я сказал, что ты можешь идти? — раздается глухой голос и я замираю на пороге.

— Тебе мало? — вопрошаю с горечью.

— Мне всегда тебя мало.

Ян уже рядом, даже не успеваю понять, как это получилось. Подхватывает меня на руки и несет обратно, к кровати. Он успел до конца раздеться. На мне лишь белье, которое исчезает волшебным образом, стоит оказаться на постели. Ян нависает сверху, целует меня в шею, склоняется ниже, поочередно посасывает мои груди, прикусывая соски до легкой боли. Склоняется ниже, проводит языком по животу, щетина на подбородке слегка царапает кожу, но ощущение кажется удивительно приятным.

Ян обнимает меня все крепче, ласкает языком пупок, заставляя выгибаться от восхитительных ощущений.

Голова Морозова нависает над моим пахом, и я начинаю нервно ерзать, но его руки крепко обхватывают бедра, затем одна ладонь нажимает на живот. Морозов раздвигает мне ноги и приникает к бедрам, ласкает языком сокровенное местечко, уверенно и умело… Каждое его движение наполнено томительной чувственностью, и во мне снова разгорается желание, хочу отдать ему все, что бы ни попросил. Понимаю, что все неправильно, что снова нахожусь в положении жертвы… Но как же сладко вот так лежать с ним… под ним… сейчас мне абсолютно плевать на все. На его отношение ко мне, на злость, на статус. Есть только наша потребность, наши тела, дрожащие от тяги друг к другу.

Ян продолжает ласкать, лизать меня, иметь меня языком и это самые волшебные ощущения что я когда-либо испытывала. Мое дыхание учащается. Все тело пронзает сладостная дрожь, огонь разливается по всему телу, и оно бешено содрогается от затопившего блаженства разрядки…

Ян приподнимает голову, смотрит на меня долгим внимательным взглядом, под которым краснею, шарю руками по постели, мечтая прикрыться. Глупая стыдливость, но ничего не могу поделать с собой. Морозов наклоняется над моим лицом, с нежностью берет в ладони мои горящие щеки и впивается в губы жадным поцелуем. Целуемся до тех пор, пока не начинаем задыхаться. Поначалу смущаясь, постепенно тону с головой в чувственной игре языками, постанываю, покусываю настойчивые мужские губы, ерзаю, желая большего…

— Замри. Я вряд ли еще смогу сдерживаться… — хрипло бормочет Морозов. — Черт, совсем не могу, — с этими словами накрывает мое тело своим.

— Скажи, что хочешь меня, — приказывает свистящим шепотом. А у меня дар речи пропадает, кажется, даже что-то непонятное промычать не могу.

За меня отвечает тело, полностью отдающееся во власть мужчины, подчиняющиеся его требованиям. Притягиваю к себе ближе этого роскошного красивого мужчину, вцепляюсь в его плечи, скольжу по широкой мускулистой спине, а затем, осмелев, ниже, на бедра. Притягиваю его к себе, отвечая на его страсть так же пылко, отчаянно. Сильный толчок, даже вскрикиваю, Ян входит в меня глубоко и резко, так что вздрагиваю от болезненной растянутости. Несколько очень сильных толчков, от которых нахожусь почти на грани обморока. Эти переходы от нежности к безумной страсти пугают, но нельзя отрицать — и возбуждают не меньше. Тело дрожит от восторга, жаждет еще.

Еще боли? Еще наслаждения? С Яном эта грань стирается, и я уже сама не принадлежу себе. Его движения становятся медленными, тягучими, он растягивает меня и наполняет с осторожной чувственностью, а потом снова срываясь на бешеный ритм, и я кричу под ним, выгибаюсь, и кончаю как ополоумевшая самка.

Накрывает меня собой, вжимает в постель, двигаясь с остервенением, мои губы шепчут его имя, и в ответ он еще сильнее придавливает меня к постели, двигаясь резче, глубже… Сжимаю его член в себе, как будто навсегда там оставить хочу, и чувствую, как Ян начинает содрогаться, кончая в меня, рыча охрипшим голосом мое имя.

Ни предохранений, ни точек над «i», ни словечка о том, кто мы друг другу. Это больно… чертовски больно, я ведь знаю, что Морозов использует меня. Зажмуриваюсь, чтобы не заплакать. Анестезия страстью закончилась, осталась лишь опустошенность.

— Открой глаза, — слышу тихий, но неумолимый приказ. — Посмотри на меня.

Неохотно поднимаю веки, боюсь, что он разгадает мои чувства в момент полной беззащитности. Меня пугает то, что ощущаю сейчас, до трясучки, до чертиков. Сердце колотится у самого горла и трепещет… Никогда и ничего подобного ни с одним мужчиной не ощущала. Мне страшно подумать даже о слове «любовь», но именно оно сейчас в моей голове.

Настоящее безумие. Самоубийство. Я же не вывезу… Сдохну от боли. Я даже не знаю, свободен ли он. Скорее всего — нет.

Но даже если свободен, я последняя с кем Морозов будет строить отношения. Он лишь пользуется мной потому что считает порочной…

— И снова извини, — хрипло говорит Ян. — Опять я сорвался. Скажи, как могу вымолить прощение? Я не хочу… не хотел обижать тебя. — Скажи, чего тебе хочется. Что мне сделать?

— Надеюсь ты не о предпочтении в сексе? — отвечаю как можно равнодушнее. — Знаешь, кажется я скоро подамся в лесбиянки… У меня все тело ломит, кожа горит от твоей щетины…

Капризно кривлю губы — как всегда защитная реакция самовлюбленной принцессы действует безотказно.

— Отвезешь меня обратно в свой дом? Мы с Агатой завтра на конную прогулку собирались… Или мне теперь тут обитать? — вопрос задан как можно беспечнее, но внутри все холодеет в ожидании что ответит: Да, Тамирова, теперь ты здесь живешь, и я каждый вечер буду спускать в тебя, как в резиновую куклу, потому что мне это нравится. И ты ничего не сможешь сделать. Ведь тебе это тоже по кайфу….

И ведь я буду спать с ним… ждать его каждый вечер… умирать от тоски, если не появится хоть на один день. Но разве это жизнь? Нет… медленная агония.

Глава 14

Ян приподнимается на локтях и заглядывает мне в глаза:

— А сама ты чего хочешь? Остаться здесь или вернуться в особняк? Тебе там хорошо? Я понимаю, что некрасиво поступил, бросил тебя там… Так что скажешь, Рита?

И что мне ответить? Мне одинаково хорошо, и в то же время одинаково плохо в обоих местах. Наверное, лучший выход — уехать подальше. Влюбилась — сама виновата… Это мой крест, который видимо до конца жизни нести.

— Я хочу уехать, Морозов. Если серьезно спрашиваешь — именно этого хочу. Так будет лучше для нас обоих.

Ян хмурится и ничего не ответив, встает с постели и выходит из комнаты. Меня начинает трясти от холода, заворачиваюсь в простыню, а потом и в одеяло. Залезаю под него с головой, меня душат слезы. Куда он ушел? Почему ничего не ответил? Неужели он ждет что душу перед ним выверну, в то время как сам не дает ничего… Ни малейшей надежды.

На что тебе надежда, Рита?

Задаю этот вопрос сама себе. Неужели я правда настолько глупа, что продолжаю верить в его чувства ко мне? Что они все еще живы… Что он может простить… что предательство можно оставить в прошлом?

Как же хочется верить, но я не смею. Минуты текут, слезы заканчиваются. Я так наревелась, что трудно дышать. Вот так и вырубаюсь в чужой постели пропахшей похотью и сексом…

* * *

Меня будят солнечные лучи, заливающие комнату, щекочущие лицо. Кажется, во сне я вылезла частично из-под одеяла, мой рот открыт, а все тело расслаблено, погружено в сладкую негу. Ощущение, что плаваю в теплом коконе.

Подскакиваю на постели — по всей видимости я спала одна. Ян так и не вернулся прошлой ночью? Меня охватывает чувство стыда, обиды и разочарования. Значит поимел и даже спать со мной не пожелал… Уехал ночью в особняк? Значит теперь я живу здесь, в его квартире, о чем сама заговаривала раньше? Удовлетворяю его любую прихоть, когда он того пожелает, а все остальное время — буду проводить здесь в одиночестве?

Пока эти горестные мысли жрут меня заживо, разъедают душу точно кислотой,

Ян заходит в комнату, одетый в клетчатую рубашку и рваные джинсы. Волосы взъерошенные, на них блестят капли влаги, явно Морозов только что принял душ, опускаю глаза — он босиком. Красив до такой степени, аж сердце щемит. Приходится закусить губу, чтобы отвлечь себя от любования. Еще прочтет в моем взгляде восхищение, и тогда я упаду еще ниже… будет влюбленной дурой считать…

— Проснулась?

— Да, отлично выспалась, — отвечаю как можно непринужденнее. — Спасибо что не стал больше мучить. Знаешь, секс — это хорошо, но секс с тобой, чувствую, может для меня больницей закончиться. Давай прекратим, а? Ты вчера был пьян, и я побоялась отказывать… Но сейчас хочу прояснить — больше этого не будет… Ты мне помогаешь, это мило. Но я сполна заплатила, жду свой паспорт и хочу убраться подальше как можно скорее!

Сама не знаю, как выпалила эту длинную тираду на одном дыхании. Морозов хмурится, стоит и разглядывает меня внимательно. Когда я только открыла рот и произнесла «отлично выспалась» — Ян сделал шаг ко мне. Но услышав остальное — отошел на два назад. Видимо я хорошую стену выстроила своими словами. От которых становится тошно на душе, хоть вой…

— Хорошо, как скажешь. Больше никакого секса. То есть… ты права, я вчера сорвался. Заревновал… Дурак, одним словом. Разве у меня есть право ревновать, ты ведь не моя. И никогда не была моей. Только за деньги… Я больше не подойду к тебе, Рита. Разве что сделаю снова финансовое предложение.

Мои щеки краснеют. Ян нашел чем ответить, ударил по самому больному.

— Раз мы расставили свои приоритеты, могу я предложить тебе завтрак? — спрашивает Морозов. — А потом поедем обратно. Агата ждет тебя.

И как мне реагировать? Ясное дело — надо категорически отказаться. Рано или поздно кто-нибудь просветит Агату насчет меня. И она наверняка меня возненавидит. Зачем зарабатывать еще один шрам на сердце?

Но я не нахожу в себе сил для нового противостояния. Сижу на постели, прижимая к себе одеяло, шарю глазами по комнате в поисках одежды, и тут вижу разорванное платье… Ян смотрит туда же.

— Извини за платье.

— Оно принадлежало твоей сестре…

— Тогда я рад, что порвал его. Не хочу видеть сестру в подобном.

Еще одна шпилька, намек на мою продажность. Закусываю губу.

— Я сейчас принесу тебе что-нибудь.

Интересно, как сядут на мне вещи Морозова. Он в три раза крупнее… Но Ян возвращается, держа в руках женский спортивный костюм, серого цвета, по бокам — сиреневые полоски.

— Чье это? — вопрос слетает с губ прежде чем успеваю подумать.

— Тебе есть разница? Все лучше, чем разорванное платье.

Костюм слегка велик мне. Он совершенно новый, даже этикетка есть. И все равно мне неприятно до тошноты. Ясно ведь что это вещь любовницы Морозова. Чувствую себя гадко.

— Я не знаю как это носить с туфлями на шпильках, — морщусь.

Ян ничего не отвечает, выходит из комнаты. И снова возвращается, держа в руках несколько коробок с обувью.

— Размеры тут разные. Думаю, один тебе точно подойдет.

— Ты что, скупил все размеры для любовницы? — не удерживаюсь от вопроса, открывая коробки — во всех одинаковая модель, серо-голубые легкие кеды.

— Было дело, она попросила, а я забыл ее размер, — ухмыляется Морозов, а я в этот момент хочу расцарапать ему лицо.

* * *

Внизу красиво сервирован большой стол, на нем куча всего — яичница, тосты, свежие овощи, несколько сортов ветчины, апельсиновый сок…

— Ого, красота. Ты сам постарался? — спрашиваю как можно беспечнее, сажусь за стол.

Ян в ответ лишь пожимает плечами. В полной тишине принимаемся за пищу, каждый погружен в собственные мысли. Больше не чувствую сил к борьбе, снова хочется отдаться течению, куда выплыву… так тому и быть. Бороться слишком сложно, ведь сражаясь против Яна мне приходится сопротивляться самой себе…

Наверное, после завтрака мне нужно было сопротивляться и не ехать обратно в дом его родителей. Но у меня не осталось сил. Я не железная, а каждая грубость или равнодушная фраза колола сердце… Хотелось просто закрыть глаза и плыть по течению. Чтобы делал со мной все что пожелает, вопреки тому, что недавно высказала Морозову, мне нравилось быть с ним. И меня это до чертиков пугало. С каждым днем я привязывалась все сильнее…

Кажется, он принял очень серьезно мои слова о том, что больше никакого секса. Пока завтракали, одевались, — я заметила, что Ян избегает смотреть на меня. Не хочет больше испытывать влечение?

Я должна радоваться. И мне действительно стало немного спокойнее. И в то же время стало грустно.

После завтрака начинаю собирать грязную посуду, Ян молча уходит. Появляется, когда домываю последнюю тарелку.

— Готова?

В кожаной куртке и потертых джинсах, высокий и смуглый, Морозов выглядит настолько неотразимо, что у меня пересыхает в горле. Сила, мужественность, спокойная уверенность в себе, а также едва заметный налет боли пережитого прошлого… все это делает его просто невероятным, неотразимым. Или только для меня? Потому что лучше других знаю, что пережил? Прошел через жестокость и насилие, боль и отчаяние, которые наложили на него явственный отпечаток, отличающий от других. Неудивительно, что остальные мужчины меркнут в сравнении с ним.

С каждой секундой я все явственнее понимаю, что пропадаю, влюбляюсь так сильно и глубоко, что надежда выкинуть его из сердца тает… Я привыкала к нему, привязалась. Мне нравится быть с ним, разговаривать, даже спорить. Не говоря уже о сексе, который сводит с ума, пугая до чертиков силой ощущений, накала.

Больше всего на свете мне хочется узнать, каково это, засыпать и просыпаться в объятиях его горячих рук. Заниматься любовью все время, когда захочется, не стесняясь.

Без каких-либо границ.

Эти мечты — настоящая пытка.

— Расслабься, ты опять зажалась, — произносит Ян, глядя на меня. — Пошли, ты готова?

Не готова… Не могу и в то же время зависима. Меня раздирают на части эти противоречия. Мне нечего противопоставить Яну. И нечего предложить.

В то время как он — дает мне все. Защиту, кров… и удовольствие, которое обжигает не только тело, но и душу.

— Ты ведешь себя, словно пережила изнасилование, — резко произносит Морозов. — Я же сказал, что больше не коснусь тебя. Что еще надо?

— Ничего, — нервно сглатываю, мотая головой. Он понял все по-своему. Совершенно неправильно… Но, наверное, это к лучшему.

Залезаю на заднее сидение, подальше от него… Но так мы постоянно встречаемся взглядами в зеркале заднего вида. Тоже пытка. Не знаю почему нас на роду написано мучить друг друга.

* * *

Возле ворот особняка стоит красный Феррари. Почему-то в голову снова приходят мысли про Лану. Никак не могу перестать думать о злосчастном СМС. Все время жду ее появления… Но на деле все оказывается куда хуже. В холле целая компания. Вижу Агату, тетю Катю и своего психолога, а также двух незнакомых мне женщин. Одна — брюнетка с короткой стрижкой, высокая, в белом элегантном костюме. Вторая — блондинка, в обтягивающих красных кожаных штанах и струящейся белой блузке. Все о чем-то возбужденно переговариваются и как по команде поворачивают к нам головы, когда подходим ближе.

— Наконец-то! — восклицает брюнетка и направляется к Морозову. — Сам просил меня приехать, я все дела бросила, примчалась, тебя нет. Что за игры, Ян? Что за шутки? И я не понимаю почему ты с девушкой… Кто это? Представишь нас?

— Оль, ты прости что так вышло, — начинает оправдываться Морозов и я понимаю, что это его сестра. — Я действительно очень просил, ты мне нужна… Но давай не при всех. Пойдем в кабинет?

Вот значит, как выглядит старшая сестра Яна, о которой я так много слышала. Мы разглядываем друг дружку с интересом. Он пристального оценивающего взгляда Ольги у меня по спине бегут мурашки. Хочется сделать шаг назад и спрятаться за широкую спину Морозова. Но я усилием воли остаюсь на месте.

— Ты не ответил, — перебивает Ольга. — Кто твоя спутница?

В ее голосе появляются стальные неприятные нотки.

— Меня зовут Рита, — представляюсь, сделав глубокий вдох.

Ольга всматривается в мое лицо. Мне не по себе. Хочется убежать, спрятаться в комнате. Предчувствие чего-то плохого стискивает сердце, словно в тисках. А затем лицо женщины бледнеет. И я понимаю, что мне конец.

— Буду благодарна, если ты и фамилию свою озвучишь, — цедит сквозь зубы сестра Морозова.

— Оль, сейчас не время, пожалуйста, — Ян берет сестру за руку. — Давай поговорим в твоем кабинете. Есть новость поважнее…

— Я задала слишком неудобный вопрос? — холодно произносит Ольга, игнорируя брата. Смотрит на меня, и я едва выдерживаю этот колючий взгляд.

— Тамирова, — произношу едва слышно.

— Оль, серьезно. Я тебе очень прошу, давай без сцен. Пойдем в кабинет, и я все тебе объясню, — снова вмешивается Ян.

— Как ты мог? — почти кричит в ответ сестра. — Совсем умом двинулся?

— Олечка, что такое, дорогая? — вмешивается взволнованная тетя Катя.

— Вот я и пытаюсь понять, что, — горько усмехается Ольга. — Почему мой брат притащил в дом родителей тварь, которая его чуть не погубила?

— Вообще не понимаю, что происходит! — восклицает Агата. — Оль, что такое-то? Чем тебе Ритка насолила? Она у нас живет, одноклассница Яна, он ей помогает…

— Кажется я поняла, — дрожащим голосом произносит тетя Катя. — Боже мой… но как? Как так можно, Ян? А я-то все гадала… лицо знакомое… Спрашивала как дура… Ох, я ведь эту историю за ужином вспоминала… А ты… Сидела, смотрела мне в лицо… и врала! Вот уж и правда гадина…

Взгляд тетя Кати, направленный на меня, полон ядовитой ненависти. Мечтаю убежать, но ноги словно вросли в пол.

— Я не понимаю, лепечет Агата. — Что происходит… — она делает шаг к тетушке, обнимает ее. — Успокойся, на тебе лица нет. — Пойдем что-нибудь тебе накапаю… успокоительного.

— Помнишь историю что я рассказывала? — всхлипывает тетя Катя. — Про суку которая нашего Яна едва не убила?

— Конечно. Я и раньше ее слышала. Но при чем тут Рита?

— При том что это она и есть, — снова почти кричит Ольга, которую до этого отвлекал Ян, что-то нашептывая сестре на ухо. — Надо было мне сразу позвонить, Кать. Ты ведь знаешь, как он был одержим этой сволочью. И теперь видимо нашла чем цепануть.

— Замолчи, — цедит Морозов. — Пошли со мной. Сейчас же.

Он с силой дергает сестру за руку и почти тащит вверх по лестнице. А я остаюсь напротив тети Кати и Агаты. В глазах девушки слезы.

— Поверить не могу, — шепчет она, всхлипывая. — Я думала у вас любовь… Ты так смотрела на брата… Как же можно так играть.

Зажмуриваюсь. Как было бы хорошо упасть сейчас в обморок. Но даже этого мне не дано. Я в сознании, впитываю каждую каплю ненависти, что проливается на меня. Я это заслужила. Кажется хуже быть просто не может. После ночи секса, когда тебя используют как хотят… получить водопад эмоций из осуждения, презрения и ненависти. Сейчас бы только добраться до проклятого маяка. Я не задумываясь прыгну вниз. Сейчас впервые жалею, что встретила Нежданову и не сделала что хотела. Только туда мне дорога…

— Пожалуйста, Агата, принеси мою сумку из комнаты. Я уйду, — говорю, едва находя силы шевелить губами. Простите пожалуйста.

— Убирайся сию минуту! — кричит мне в лицо девушка. — Делать мне больше нечего, за твоими сраными вещами ходить…

— Агат, сделай это, — просит тетя Катя. — Принеси что она просит. Все принеси. Чтобы ни единой вещи не осталось.

Но я разворачиваюсь и бегу к выходу. Все быстрее и быстрее. Они правы. Просить о вещах было бесстыдством. Я не имею на них право. Да и нет там моего ничего. С самого начала я знала, что так будет. И все же дождалась апокалипсиса. Неужели я до такой степени мазохистка? Нет, мне не нравится презрение. Сдохнуть хочется, когда тебя вот так ненавидят, что чуть ли не в лицо плюют. А ты не можешь ни словечка сказать в защиту… Только принимать плевки и в ответ просить прощения.

* * *

До самых ворот бегу на максимально возможной скорости. Хорошо, что они открыты, но возле Феррари спотыкаюсь и лечу вперед, разбивая колено. Отлично. Вот только не хватало остаться тут, лежать возле капота красивой иномарки. По злой иронии судьбы, которая похоже стала моей неизменной спутницей, именно о такой машине я когда-то мечтала. Интересно, кто владелец. И тут только вспоминаю о красивой блондинке, которую видела рядом с Ольгой. Странно, но она одна не принимала участие в разговоре. Значит не родственница? Стояла и наблюдала? Я не видела ее больше, когда Ольга начала осыпать меня оскорблениями, и неудивительно — перед глазами стояла пелена слез… В одном я уверена — эта девушка стала свидетелем этой грязной сцены. Моей публичной казни. Но не все ли равно? Разве я еще жива, чтобы чувствовать стыд?

Чтобы проверить, встаю на ноги. Больно — значит жива. Даже рада, что чувствую это — отвлекает от душевных терзаний. Кое-как начинаю ковылять по дороге. Глупость, наверное, ничего кроме приключений на свою голову, я не найду… Но оставаться на месте — смерти подобно.

POV Морозов

— Поверить не могу что ты притащил ее! — пока тяну Ольгу в кабинет, она снова и снова как попугай повторяет одно и то же. Мне сейчас позарез нужна ее помощь, но в другом вопросе. Наверное, зря я сюда притащил Риту. Сейчас это понимаю. Ведь был звоночек предупреждения — на ужине, когда тетя Катя ударилась в воспоминания. Тогда надо было все переиграть. Тамирова сама не раз намекала на квартиру. Я же как последний кретин желал, чтобы она в моем доме была. Там, куда когда-то даже на вечеринку прийти не соизволила. Как одержимый хотел видеть ее все время рядом. Лучше всего — в своей комнате. Каждую ночь. До этого пока не дошло, только потому что сначала пришлось уехать, а потом чертов клуб, где Ритку с Агатой обнаружил. И у меня буквально крышу сорвало, от мысли что пока я работаю, Тамирова обнимается и флиртует с первым встречным. Просто потому что знаю — она такая. Готова улыбаться кому угодно, но лишь по своему усмотрению. Капризная, взбалмошная стерва. Прикидывающаяся сейчас жертвой… Моей жертвой.

И в этом есть доля правды. В постели я груб с ней. Делаю все что пожелаю… не спрашивая позволения. Чувствую, что для Риты такое в новинку. И все равно пру как танк, как со шлюхой обращаюсь. Испытываю ли я от этого удовлетворение?

Хрен знает. Трудно разобраться в своих чувствах, когда от страсти срывает башню напрочь.

— Тебе надо к психиатру! — все еще на повышенном тоне заявляет Ольга, отвлекая меня от мыслей о сексе.

— Обязательно, тем более Владислав Игоревич сейчас здесь, — усмехаюсь в ответ. Действительно, когда вошли с Ритой в гостиную, психолог которого я нанял специально для Риты, был там. Но похоже поняв, что семейный скандал набирает обороты, специалист ретировался. Решил что ему не по зубам столь сложный и запутанный конфликт? Впрочем, снова иронизирую. Скорее всего он просто хорошо воспитан и решил не вмешиваться. Но даже хорошо, что он присутствовал. Я хочу, чтобы он помог Рите, как мне в свое время помогла наш семейный врач Вероника Аркадьевна. Я ходил к ней на сеансы в течении нескольких лет после того случая. Позже эта женщина переехала на постоянное место жительства в Америку. Я к тому времени не нуждался уже в подобных услугах. И вот, решил, что и Рите психолог не повредит, поэтому нашел Владислава. По моему мнению, Рита очень сильно зациклена на чувстве вины. Я давно простил ее. Потому что это правильно — прощать и отпускать грехи прошлого, как бы ни было больно. Только так можно обрести свободу. И я хотел освободить Тамирову. Но только сейчас, глядя в глаза сестры, которая не простила и не отпустила, понял чего хочу, полностью. Хочу начать все заново с Ритой. Не помочь ей, не трахать ее. А всю, целиком и полностью. Хочу чтобы она полюбила меня, хочу выпустить на свободу чувства к ней, которые запрятал глубоко внутри, запечатал намертво…. Но они все равно там, и ни на секунду не дают мне покоя. Пусть и понимаю, что будет не легко, что нам предстоит огромный путь друг к другу. И много объяснений с родственниками. Моя сестра далеко не так человеколюбива. Она ненавидит Тамирову всем сердцем. И это будет самый сложный бой.

Глава 15

— Ты можешь хоть на минуту отключиться от Риты, и выслушать меня? — рявкаю излишне грубо, так что Ольга сразу взвивается, отскакивает от меня и начинает метаться по кабинету.

— Нет не могу! Потому что это я тебя истекающего кровью в больницу везла, а потом сутки стояла возле двери в реанимацию! Молилась, ревела так что рожа опухла, муж наутро не узнал. Мы с ним лучших врачей искали, тащили тебя изо всех сил с того света. А ты опять, снова на те же грабли? И я должна молчать?

— Она изменилась.

— Такие не меняются! Она всегда была гнилой, где ты вообще ее откопал?

— Она не была гнилой. Она просто не хотела меня, а сейчас хочет. Ты не сможешь ничего изменить, Оль. Пожалуйста, сделай то, что в прошлый раз. Будь рядом. Поддержи. Потому что я все равно не отступлю. Поверь, я больше не подставлюсь. Теперь я веду… в наших отношениях. Она очень сильно изменилась, хлебнула в жизни.

— Я никогда не приму ее, ты не можешь меня об этом просить!

— Хорошо. Не принимай. Но и мешать ты мне не должна. Я не маленький. Заберу ее и уеду подальше.

— Как это уедешь? Куда?

— Не знаю. Но так мы не сможем… Она… представляешь каково ей было тебя слушать? Я должен сейчас поговорить с ней. Она решит, что я бросил ее… на растерзанье, — хмурюсь от пришедших в голову мыслей. Меня разрывает от желания пойти немедленно вниз к Рите и в то же время необходимости переговорить с сестрой.

— Ты хоть заметил, что со мной Лана приехала? — меняет тему Ольга. — У вас же отношения? Ты совсем сбрендил, братец! Ты же… жениться на ней планировал.

— Нет, это она планировала, а я вежливо позволял ей мечтать. Я не люблю ее, и ты прекрасно знаешь…

— Лана хорошая, нашего круга девушка. Подумай, это и бизнесу полезно.

— Я не сплю со своим бизнесом сестренка. Я натурал. Прости. И трахаю кого хочу.

— Ты изменился. Пара дней с ней, и ты груб и неуправляем!

— А не надо мной управлять. Давай ты дашь мне высказаться? У меня еще есть что рассказать о своей интимной жизни. Можешь на десять минут отключиться от Тамировой?

Последнюю фразу я почти рычу, и видимо сестра понимает, что дело серьезное, замолкает и смотрит на меня:

— Ты меня пугаешь! Говори…. Слушаю.

— У меня есть ребенок. Он сейчас где-то в доме, я слугам поручил…

— Что? Господи, только не говори, что эта сука еще и ребенком тебе голову задурила! — вскакивает с дивана Ольга. — Поверить не могу! Сколько лет назад это было? Сколько лет ребенку? Ты сделал ДНК?

— Нет, но собираюсь. Обязательно сделаю. Но этот мальчишка не имеет отношения к Рите. Я ездил в командировку… Помнишь Дарину?

— Да… смутно. Ты с ней около года встречался…

— Она умерла. Ее мать позвонила и попросила приехать. И вручила мне вот такой презент из прошлого.

— Я… не знаю что сказать. Мальчишка? Сколько ему?

— ДНК будет, я уже все сделал для этого, первым делом. Пока придут результаты — ребенок будет видимо здесь…

— Почему родная бабка спихнула тебе своего внука? Что за люди то? — недоумевает сестра.

— Что она только не пела. Что больна, в нищете живет, я не сильно вдавался. Она попросила довольно приличную сумму.

— То есть ты отвалил денег чужой бабке, не зная родной ли тебе сын?

— Получается так… но там и правда нищета. Жаль стало мальчишку. Все ж Дарину я знал… она была неплохой бабой, нам хорошо было вместе. Даже если не родня, я могу усыновить парнишку.

— А Тамирова матерью ему будет? — горько усмехается Ольга. — Ты ненормальный. У тебя от нее явно крыша съехала. Расскажешь, как она вернулась в твою жизнь? Что за чертов взрыв из прошлого? — снова возвращается к началу Ольга.

Неприятно колет, что Тамирова беспокоит ее куда сильнее ребенка. Меня-то как раз наоборот. С Ритой все решено. А вот неожиданно узнав, что мне предстоит стать отцом, причем уже взрослого парня… То есть не взрослого, но и не грудного, с которым можно отношения выстраивать постепенно… черт, все это пугало. И я очень надеялся на помощь сестры. И уж точно не думал, что в этом сложном разговоре столько смешается…

— Нет, прости, не расскажу, — заявляю твердо. — Тема с Ритой закрыта. Ты мне лучше скажи, что с парнишкой делать. Я же ничего в этом не понимаю. Мне надо вещи ему купить, игрушки, блин я не знаю с чего начать… Надеюсь, поможешь. У твоего мужа ведь есть сын…

— Ему двадцать, и мы видимся три раза в год, — пожимает плечами сестра. — Я как и ты не особенно разбираюсь в детях, своих тоже не готова заводить, ты же знаешь у меня карьера на первом месте.

— Но ты все равно знаешь больше о детях чем я…

— Разумеется, имея такого младшего брата как ты, — вздыхает Ольга. — Сколько лет ребенку?

— Шесть. И он как дикий зверек. Шарахается от меня и не разговаривает.

— Надо специалисту показать. Может стресс, а может и правда болезнь… Это тяжкая ноша, ты уверен, что тебе это надо?

— Я знаю только, что не смогу выбросить ни парня, ни Риту из своей жизни, как бы сложно все это ни было… Ты можешь бороться против родного брата, а можешь помочь. Выбирай.

— Хорошо, — вздыхает Ольга. — Пойдем, познакомишь с найденышем…

Звоню вниз на кухню, прошу Веру сходить и проверить Татьяну, которой поручил за парнем приглядывать. В незнакомом месте ребенок мог испугаться, поэтому велел Татьяне круглосуточно находиться при малыше. Хотя малышом, наверное, шестилетку не зовут. Ничего не знаю о детях и это пугает. Старшая сестра тоже пока не имела своих детей, они вроде думали над этим вопросом с мужем, который старше ее, и у него были дети от первых двух браков. Впрочем, ни с кем планами на этот счет они не делились. Были полностью поглощены карьерой. Да и родители наши были не из тех, кто клянчит внуков. У каждого в нашей семье всегда была свобода выбора. Но вот с Ритой эта схема не сработала. Впервые Ольга так накинулась на меня, так грубо вмешалась в мои отношения.

— Сходи сама к ребенку, — говорю неожиданно. — Мне надо сделать кое-что.

— Издеваешься? — хмурится Ольга. — Куда собрался? — Ян, я же вижу, что у тебя на уме.

— Что? — спрашиваю уже возле двери.

— За Тамировой бежишь? Волнуешься, что девочка обиделась? Глупо. Она не сахарная. Уверена, она уже спокойно к себе поднялась, раз уж тут обитает. Таких не смутишь оскорблениями. Что бы я не сказала, твоей подстилке это до лампочки…

— Я тебя догоню, — коротко бросаю сестре. До этого объяснил, какую комнату отвели ребенку.

Почти выбегаю из кабинета, спор с Ольгой отнял все силы. Сначала заглядываю в спальню Риты. И вижу Агату, хаотично сваливающую одежду в большую спортивную сумку.

— Что это значит? — спрашиваю резко.

— Она меня попросила, — пожимает плечами Агата. — Хочет убраться, видимо, раз все о ней узнали. Вот и правильно я считаю…

— Ты вроде с ней дружила.

— Я же не знала, — пожимает плечами Агата. Вижу, что изо всех сил сдерживает слезы. Хочет равнодушие показать… но это не так. Переживает.

— Зато я знал. И привез ее сюда. Ни о чем не говорит, сестренка?

— Говорит! Говорят, ты чуть не умер! Я не помню, маленькая была. Но знаешь, как это страшно звучит — слова «Твой брат едва не умер»? Меня трясет!!! Сама в шоке, никогда не думала, что смогу кого-то так сильно ненавидеть. А ведь она мне так нравилась…

— И ты туда же. Я не хочу ненависти, пойми.

— А чего ты хочешь? — заглядывает мне в глаза Агата. Но я не могу говорить об этом сейчас. Не до того. Мне все тревожнее, не могу думать ни о чем кроме Риты.

— Где она? — рявкаю на сестру.

— Где ты ее оставил… Внизу ждет. С Катей…

Больше не говоря ни слова выскакиваю из комнаты, быстрым шагом спускаюсь вниз. Сейчас не время убеждать Агату, но я уверен, что смогу ее переубедить, когда поговорим спокойно, без эмоций. Что она поймет и примет мой выбор и сможет стать снова для Риты хорошей подругой… Вот только… захочет ли принять мою семью Тамирова? После волны негатива, что обрушилась на нее. Представляю, как это больно. Почти как закидывание камнями в древности. Когда толпа против одного…

Внизу никого. Оглядываюсь по сторонам.

— Ян…

Тихий голос Ланы. Только ее мне сейчас не хватало! Девушка выходит из-за колонны, делает шаг ко мне.

— Я сейчас не могу, извини, — начинаю сходу отделываться от любовницы. Ольга права. Черт, как же все запутано. Рита возникла в моей жизни в тот момент, когда я почти созрел для того чтобы остепениться. Жениться без любви. С Ланой мне нравилось проводить время. У нас был общий круг знакомых, общие интересы. Она любила выставки, историю, путешествия. Всегда находились общие темы для разговора. И в постели все хорошо.

Хорошо. Но даже близко не так как с Тамировой, от которой мои мозги буквально плавятся. Превращаюсь рядом с Ритой в одержимое сексом чудовище. В секс маньяка. Знаю, что она едва выдерживает. Но все равно — это прекрасно. Это наркотик. Попробовав его, уже не смогу стать прежним и не приму суррогат.

Нужно объясниться с Ланой. Но только не сейчас.

— Мне надо найти свою гостью. Ольга напугала ее. Ты не видела куда она пошла?

— Я видела, — выходит из кухни тетя Катя. — Девка твоя, неслась как одержимая к воротам. И не вздумай бежать за ней. Только через мой труп! — последнее заявление наполнено пафосом, тетка упирает руки в бока, демонстрируя решительность, но я лишь усмехаюсь. Тетя Катя преграждает мне путь на улицу, приходится обхватить обеими руками ее за талию. Поднимаю тетушку в воздух, переставляя на другое место. И выбегаю на улицу, даже не взглянув на реакцию Кати. Ситуация выглядит комичной, скорее всего, со стороны…

Но мне точно не до смеха. Мне страшно. Трясет всего. Где Тамирова? От мысли, что она могла поймать попутку за то время пока с Ольгой болтал, спина холодным потом покрывается. Нельзя было оставлять ее одну, бросать на съедение родственникам. Понадеялся на доброту Агаты? Зря. Никому верить нельзя. За меня они порвут. Но Рита — часть меня. Обижая ее, они мне делают больно. Я должен донести до них это.

Выбегаю за ворота, оглядываюсь. Куда же ты делась, Тамирова? Зачем снова игра в гордость, ведь тебе некуда идти. Злость и страх раздирают на части, бегу как ошалелый по дороге. И вот, наконец, вижу ее фигурку вдалеке. Прихрамывает, но почти бежит. Значит не показуха. Хочет и правда убраться подальше, хоть и некуда идти.

— Рита!

Как и предполагал, Тамирова после моего после оклика лишь быстрее припустила. Появляется встречная машина и Ритка, размахивая руками, чуть ли не под колеса бросается.

— Что ты делаешь, дура?! — бросаюсь за ней. Но я все еще в нескольких метрах. Слышу, как Ритка кричит водителю:

— Пожалуйста! Помогите!

Пожилой мужчина вылезает наружу:

— Что происходит, милицию вызвать? Девушка, вам угрожают?

— Нет, то есть да…

— Хорошо, садитесь.

— Она никуда не поедет, — в этот момент я настигаю беглянку и хватаю за руку.

— Ян! — восклицает мужчина, и я, повернув голову к нему, узнаю одного из соседей. Как же его зовут… я так зол и взволнован, что не получается вспомнить. Отец хорошо его знает, этот мужчина бывал у нас дома.

— Здравствуйте, — говорю как можно вежливее. — Извините нас за это представление. Семейная ссора…

— О, так ты женился, парень? Я и не знал… С Павлом, батей твоим, часто созваниваемся, он не говорил ничего.

— Мы не женаты! — выкрикивает Ритка, и я понимаю, что она на грани истерики.

— Извините, что ввел в заблуждение. Мы пока не женаты.

— Ну, такими темпами ждать недолго, — улыбается мужчина. — Деточка, ты совершенно зря убегаешь от Яна. Он у нас самый завидный жених в округе. Моя Танюшка, было дело, сохла по нему, — сказав это, сосед усмехается. А я вспоминаю его имя, Вениамин Андреевич, точно, отец дружит с ним. Вениамин бывший военный, генерал даже, кажется. А дочь его и правда бегала за мной одно время, пару лет назад. Я тогда ужасно неловко себя чувствовал, потому что совершенно не планировал отвечать на ее горячие чувства. Но не хотел обидеть. Потом Татьяна уехала учиться в Америку, и я вздохнул с облегчением.

— Как ваша дочь, Вениамин Андреевич? — спрашиваю вежливо, концентрируясь на том, чтобы не дать Тамировой вырвать руку.

— Хорошо, прекрасно. Кажется ей слишком понравилось за границей, возвращаться не хочет.

— Передавайте ей привет.

— Обязательно, — при этом генерал смотрит так лукаво, что понимаю — всю сцену в красках своей Татьяне передаст. Мне нестерпимо хочется поскорее завершить этот поединок. Утащить расстроенную Ритку в дом, успокоить, вымолить прощение.

— Ну ладно, молодежь, я поехал, — наконец соображает оставить нас наедине сосед, за что я ему безмерно благодарен. — Не ругайтесь, детки, вы молоды, красивы и делить вам нечего.

С этими словами Вениамин уезжает.

— Пойдем в дом, Рита, — прошу тихо. — Мы все обсудим.

— Я не хочу, — всхлипывает в ответ. — Это невозможно. Твои родственники… они ненавидят меня.

— Мы что-то придумаем. Мы оба знаем, что идти сейчас тебе некуда. Вот куда ты планировала податься? Хочешь снова к психу-мужу в лапы угодить?

— Нет… Но так больше продолжаться не может, как ты не понимаешь?

— Слушай, я все понимаю. Это больно. Ольга перегнула палку. Она такая… всегда. Резкая, порывистая. Но она примет тебя.

— Зачем? Зачем ей принимать меня? — почти кричит Тамирова.

— Потому что я так хочу. Потому что ты — со мной.

— Что ты несешь?!

— Что слышала. Пошли сейчас же в дом.

Дергаю Риту на себя, но она коротко вскрикивает и начинает падать — в последний момент успеваю подхватить. Только сейчас вспоминаю, что она хромала. На ее лице гримаса боли.

— Что такое? Что с тобой?

— Ничего, — закусывает губу Тамирова.

— Долго будешь в страдалицу играть?

— Видимо, пока не отпустишь, — не остается в долгу Рита и я хмурюсь.

— Едем в больницу.

— Нет! Это совершенно лишнее, не надо в больницу! — сопротивляется Тамирова. Снова вскрикивает от боли, и мне уже совсем не по себе, хватаю ее как ребенка на руки. Двигаюсь по направлению к дому, Ритка затихает в моих объятиях. Стараюсь смотреть вперед, но взгляд так и притягивает ее маленькая грудь, кофта во время нашей потасовки распахнулась, под ней лишь черный топ, даже лифчика нет, похоже Рита его не нашла, остался в квартире… Это относит мои мысли к ночи, вспоминаю как крышу сорвало, как снова грубо трахал девушку своей мечты, дурея от ее близости, от запаха, от шелковистой кожи… С трудом стряхиваю наваждение, прибавляю шаг по направлению к дому.

— Я могу сама… Правда, пожалуйста. Не надо чтобы видели нас так. Умоляю…

Выдает тираду Ритка, а мне сердце щемит. Такая маленькая, измученная, беспомощная. Страшно даже на секунду поставить себя на ее место. Смотрю на бледное измученное лицо. Губы, с которых стерлась помада — единственный элемент косметики, что нанесла сегодня утром. А я как маньяк наблюдал, как припухшие от поцелуев губы светло розовой помадой красит. Мне нравилось впитывать любые интимные детали, с ней связанные.

И снова стон, знаю, что не показной, потому что губу закусывает и брови сходятся на переносице. Злится на себя за то, что слабость показала. Глупая. Как до сих пор не поняла, что любая ее слабость — мне как острый нож в сердце? Лучший способ контроля. Который ни в коем случае нельзя позволить ей перехватить… Иначе снова погубит.

— Больно? — спрашиваю с сочувствием.

— Нет. Совсем чуть-чуть, — добавляет со вздохом. — Гораздо больнее снова войти туда… Мне страшно, Морозов. Сколько можно получать пощечин? Когда уже расплачусь до конца с тобой?

POV Рита

Ян несет меня на руках, точно ребенка, или невесту, прям таки трепетно-нежно-торжественно входит со мной в дом. Стоит ему только сделать первый шаг в двери дома — прячу лицо уткнувшись ему где-то в область ребер. Зажмуриваюсь. Потому что жду новых криков, обвинений, требований выкинуть меня отсюда. Не надо было позволять ему возвращать меня, но сил для борьбы не осталось.

И еще… Ян так странно разговаривал со мной. Столько всего наговорил… Словно объяснялся в чувствах… Могу ли поверить ему? Ни за что! Никогда! Не посмею… Я не заслуживаю его, не достойна. У меня есть муж, и вот он — то чего я заслужила своей никчемной жизнью.

Вот такие мысли крутятся, пока Ян поднимается со мной по лестнице. Когда наконец он ставит меня на ноги в комнате, оглядываюсь и понимаю… что это не мое пристанище. Это комната… мужчины. Сине-серые тона постельного белья — первым делом Ян откидывает с нее плед. Строгость и лаконичность в дизайне комнаты… Он привел меня к себе? Хочет довести родственников до белого колена? Еще сильнее заострить ситуацию?

— Что это?

— Ты про постель? Тебе надо отдохнуть. Ложись.

— Зачем ты принес меня сюда?

— Ты не хочешь? Отнести тебя в прежнюю комнату?

Где соседка — Агата. Которая ненавидит меня…

— Лучше всего… уехать в ту квартиру.

Мне не нравится то что говорю. Но так действительно будет лучше всего.

— Хорошо. Я об этом подумаю. А пока нужно осмотреть твою ногу.

— Это просто ссадина. Я сама. Пожалуйста!

Мне удается настоять на том, что сама о себе позабочусь — скрываюсь в ванной, которая к счастью смежная, передвигаться по этому дому — пытка для меня. Сначала просто промываю рану, но потом полностью залезаю под душ. Безотчетное желание смыть с себя все что случилось в этот день. После вытираюсь насухо, закутываюсь в большой серо-голубой халат Морозова. Возможно, он примет мое поведение как провокацию на дальнейший интим, но мне уже все равно. Нет сил ему сопротивляться. Что-то окончательно погасло внутри.

Но Ян ни слова не говорит о моем внешнем виде. Пока я отсутствовала в комнате появился поднос с едой. Салат, нарезка из разных сортов сыра и ветчины, овощи и фрукты.

— Тебе надо поесть. Ты слишком худая. Как ребенок, — хмурится Ян.

— Тогда надо было принести побольше углеводов, булок там каких-нибудь, пива, — не знаю откуда в мне находятся силы для попытки сострить.

— Я сейчас принесу, — улыбается Морозов, но не двигается с места.

— Не надо. И это сойдет, — отвечаю ворчливо.

Ем в тишине. Точнее, грызу кусочек сыра, погрузившись в мысли.

— О чем задумалась? — спрашивает Ян, пускаясь в кресло, напротив меня.

— О том когда все это закончится… Тебе не кажется что наша встреча выпускников затянулась? Она уже совершенно непонятная… И мы, то есть ты, вмешал родственников. Правильно ли это?

— Ты правда хочешь об этом поговорить? — спокойно интересуется Морозов. — Ты не устала? День нелегким был…

— Нет, я правда хочу узнать. Хочу прекратить эту агонию…

— Это не агония. Для меня — нет. Что если скажу, что это новое начало? Что ответишь, Тамирова?

— Я не понимаю…

— Я говорю тебе о чистом листе. Сможем начать? Попытаться забыть, выбросить прошлое.

— Так не бывает…

— Бывает. Если оба захотим, то сможем все.

Я так взволнована, что сердце буквально долбится глухими ударами о грудную клетку. Неужели… в это невозможно поверить, так не бывает. Неужели очкарик до сих пор любит меня?

Глава 16

— Зачем тебе это? — спрашиваю глухо. — Я причинила тебе боль… Я самый ужасный человек в твоей жизни. Твои родственники ненавидят меня. Или тебе нравится их провоцировать, затаскивая меня после скандала в свою комнату?

— Нет, Рита. Я никого не провоцирую. Не играю. Я действительно хочу попробовать построить нормальные отношения с тобой.

Он говорит так прямолинейно, смотрит в глаза, но я отвожу взгляд. Не могу, не умею быть настолько открытой, настолько смелой. Но Ян своим поведением еще сильнее заставляет восхищаться им. Его силой, смелостью, бесстрашием… и добротой. Хотя больше просто некуда. Я и так покорена, очарована этим мужчиной. Пусть даже он обращается со мной не так как мне хотелось бы… Не могу не любить его… И это пугает.

— Я не знаю, что ответить, — произношу едва слышно. — Мне кажется это ошибка.

— Не нужно предположений, — резко прерывает Ян. — Скажи, что ты хочешь. Тебе правда лучше к мужу вернуться? Я действительно до сих пор тебе не интересен? Как и в прошлом?

Боже, когда мужик красивый как Аполлон, с совершенным, крупным, мускулистым телом и лицом как с обложки журнала спрашивает о таком… это бьет наотмашь. Переворачивает все нутро. Почему, ну почему он настолько прекрасен? Неотразим во всех проявлениях? Как признаться, что дело не в нем, что это я комплексую… Страшусь того, что могу наскучить, стать ненужной, отработанным материалом. Боюсь поверить а потом потерять… слишком много в жизни теряла, разочаровывалась… Сейчас еще одного — не переживу, сдохну, сознавая что безнадежная дура и купаясь в отвращении к себе.

— Это точно не жалость? — уточняю тихо. — Потому что я не вынесу.

— Блядь, Рита, это точно не жалость, — рычит Ян. — Сколько ты еще будешь разыгрывать дуру и мучить меня? Я хочу, чтобы ты стала моей… Чтобы я мог по праву защищать тебя.

— Я замужем…

— Я тебя разведу.

— Я боюсь он причинит тебе вред.

— Я ничего не боюсь… только тебя.

— Ну спасибо! — фыркаю обиженно.

— Ты единственная, кто может причинить мне боль…

Только сейчас понимаю, что давно забыла о еде. Сижу и пялюсь на Морозова как на божественное явление. Он встает, подходит ко мне, заключает в объятия.

— Позволь мне позаботиться о тебе, малышка.

— Я не маленькая, — чертенок внутри никак не успокоится и продолжает спорить. — Тебе не нужно нянчиться со мной.

— Хорошо, — вздыхает Ян.

— У меня есть просьба, — говорю хрипло. Мне неловко произносить подобные вещи, и я немного опасаюсь, что мои слова рассердят Морозова, но я должна для начала разобраться в себе.

— Слушаю тебя. И почему кажется, что мне это совсем не понравится, — усмехается Ян.

— Я не могу пока спать с тобой.

— Почему?

— Так я пойму, что между нами все серьезно…

— Обламывая меня? — фыркает Морозов. — Паршивое условие. Так и знал, что кишки крутить будешь.

— Мне надо лишь подумать! И развестись! Ты сказал про чистый лист… Но какой же он чистый…

— Хорошо, если ты этого хочешь.

Яну определенно моя идея не нравится. Но он согласился! И это затапливает меня счастьем. Значит я для него не просто секс… без ограничений. Как со шлюхой. Мне конечно было все равно хорошо… Только вот потом ненавижу себя. С каждым разом все сильнее.

— Пойми, я в раздрае, — пытаюсь объясниться. — Сложно осознать такие перемены, все происходит слишком стремительно. А мы… мы даже не предохранялись! Ты со мной как с проституткой себя вел и при этом… есть вероятность что я…

— Думаешь я могу бросить тебя беременной? — Ян окидывает меня пронзительным взглядом. Я краснею.

— Я бы никогда такого не сделал! — сердито заявляет Морозов, нервно проведя рукой по волосам.

— Знаю… Но все равно… мне было страшно, — признаюсь дрожащим голосом.

— Я очень хочу ребенка от тебя, — тихо говорит Морозов. Снова обнимает. Ласково, без сексуального намека. Садится со мной на постель и баюкает как ребенка.

Долгие секунды молча смотрим друг на друга.

Что сделано, то сделано, — вздыхает Ян. — мы оба не без недостатков. Прошлой ночью… я неправ был. Истосковался и сошел с ума от желания… Ты… Я так хотел, чтобы ты ждала меня…

— Я ждала, — признаюсь едва слышно. — Ждала, правда. Хотя ни на что не надеялась. В клуб меня Агата уговорила… не смогла отказать. Мы так хорошо ладили… Хотела угодить ей…

— Прости меня, — Ян проводит пальцем по моей щеке. Вздыхает. — Мы начали неправильно… Но я бы ни за что не хотел исправить то, что было… что мы совершили, — добавляет хрипло.

В его голосе проскальзывает удовлетворение и возбуждение. Но нет ни капли желания меня унизить, и сердце начинает сильнее биться в груди.

— Я..

Пальцы Морозова ложатся на мои губы, останавливая.

— Не надо прощать сейчас. Я хочу заслужить…

Ян убирает руку и прижимается к моим губам, страстно, его сильное тело дрожит от желания. Но в то же время контролирует себя, останавливается и поцелуй становится нежным, едва ощутимым. И в то же время пронизанным обещанием новых наслаждений. Меня вновь накрывает волна желания… Ян просовывает руку под халат, сжимает ладонью мои груди, ласкает затвердевшие соски…

— Мне ни с кем там хорошо, как с тобой не было, — шепчет мне в губы. Стоит тебя увидеть и дурею, в кобеля бешеного превращаюсь. Но мы все исправим, солнышко. Все забудется, родные тебя примут…

В поблескивающих, бархатно-карих глазах на мгновение вспыхивает огонь, но Ян быстро прячет его.

— А если тебе не понравится здесь, куплю что-то поменьше, для нас двоих… Скромный, но комфортный… сама выберешь… Но только позже. Мне надо на днях снова уехать… на неделю. Я буду спокоен только зная что ты здесь, под надежной охраной…. тут тебя никто не сможет разыскать.

Страшно представить, что Ян уедет, а я останусь один на один с его родственниками, ненавидящими меня… Но он требует обещаний, и он так ласков… и при этом сохраняет дистанцию… хотя чувствую, что еще немного — и сама наброшусь на него. В результате я даю ему все обещания, что он хочет услышать. А он в ответ доводит меня до оргазма лишь руками… А потом и я точно таким же способом дарю ему разрядку. И мы засыпаем, сплетенные объятиями. И впервые за много месяцев мне не снятся кошмары. Я словно проваливаюсь в глубокий, теплый колодец, где меня окутывает покой и счастье.

Еще один день безоблачного счастья мы провели вместе в этом особняке. Ян не отходил от меня ни на секунду. После обеда он позвал в кабинет и Агату и поговорил с ней откровенно. При мне. Рассказал историю откровенно, но… Конечно, он во многом смягчил острые углы, а где-то и на себя взял часть вины… Я стояла рядом, слушала и краснела.

— Я очень хочу, чтобы ты подружилась с Ритой, снова, — прямо произносит Ян, глядя сестре в глаза.

— Она твоя девушка теперь? — закусывает губу Агата. Она явно нервничает и мне передается эта нервозность.

— Да.

Коротко и по делу. А я еще сильнее краснею и сердце кажется сейчас пробьет грудную клетку. Для Яна все так легко и просто! А для меня… нет. Никак не получается до конца простить себя.

— А как же Лана? — поворачивает острый нож в ране Агата. — Она здесь была вчера… Хотела поговорить…

— Я никогда ничего не обещал Лане, — теперь Ян смотрит на меня.

— Но вы встречались, — замечает Агата.

— Больше нет. Пожалуйста, сестренка. Поддержи меня. Я ведь всегда был на твоей стороне…

Это видимо всегда действует безотказно, кто может сопротивляться такой просьбе… И Агата кивает. Ян вздыхает с облегчением и везет нас обеих на прогулку и по магазинам. Мы проводим вместе чудесный день.

— Мне надо купить игрушки и одежду для шестилетнего мальчика, — признается вдруг Ян, когда заходим в торговый центр.

— Подарок на день рождения? Кому? — с энтузиазмом спрашивает Агата.

— У нас в доме теперь живет ребенок, — сообщает нам Ян и мы переглядываемся в изумлении. — Возможно, он мой… Извини, — поворачивается ко мне Морозов. — Наверное надо было сказать как-то по-другому. Но мне некогда выбирать момент, завтра уезжаю…

— Братик, у тебя что, ребенок? Но почему такой взрослый? От кого? — заваливает его вопросами Агата. — Почему ты не говорил никому? И как это в доме, а я не в курсе, его прятали что ли…

— А ты ничего не спросишь, Рита? — Ян не сводит с меня глаз. — Тебе это неприятно? Пугает?

— Нет… Я просто не знаю даже как реагировать… — отвечаю искренне. — Но не пугает. Чего мне бояться…

И правда, когда так долго балансируешь на краю пропасти, тебе уже не кажутся события такими глобальными. Но я не могу объяснить что чувствую. Спокойствие. Вот, наверное, что. Я принимаю Морозова любым… рядом с ним меня ничего не пугает. Даже десяток его отпрысков. Вот такую надежность и силу он мне дает… Своим характером… Цельностью натуры. Я знаю, что он со всем справится и с радостью помогу.

— Как его зовут? — отвлекает меня от размышлений вопрос Агаты.

— Александр…

— Я буду рада с ним познакомиться, — говорю, обнимая Яна за руку.

— Хорошо.

Еще один внимательный взгляд, Морозов кажется выдыхает с облегчением.

Мы набрали очень много одежды для Александра, а потом Морозов оторвался в отделе игрушек — накупил такую прорву, что всем нам, и еще двум продавцам пришлось пакеты к машине тащить.

— Это я от нервов, смущенно признается Ян, когда садимся в машину. — Давайте заедем куда-нибудь, перекусим?

— Давай домой, — говорю неожиданно для самой себя. — Откладывая ты лишь усилишь нервозность…

— Это оказалось сложнее чем я думал, — признается Морозов, и я понимаю, что угадала. — Привезти ребенка домой одно, а вот отношения строить… — Не представляю о чем с ним говорить, — добавляет Ян едва слышно.

— И поэтому избегаешь? Это не выход, точно. Едем, — говорю так решительно, что сама себе удивляюсь. Куда лезу? Что знаю о детях?

— Ты будешь рядом? — спрашивает Ян и сердце щемит от любви к нему. Он такой ранимый в этот момент… Я впервые ощущаю, что действительно нужна ему…

— Рита, а ты разбираешься в детях? — удивленно спрашивает Агата. — Советы даешь…

— Нет, не разбираюсь, — признаюсь смущенно. — Просто говорю, что чувствую. Извините если слишком много на себя взяла…

— Да нет, я с тобой согласна. Но я тоже нервничаю… Получается, я тетка? Ох, это ты братец дал! Ты может хоть вкратце объяснишь, как так получилось? Как снег на голову все это! Рита, теперь малыш… Ты оказывается так много от своей семьи скрывал…

— Вкратце — я даже не уверен, что ребенок мой, — вздыхает Морозов. — Мне его отдала женщина, с дочерью которой я встречался семь лет назад… ДНК еще не готов… Надеюсь узнать завтра… если не успею — по возвращении.

— Ну у тебя и ритм жизни, — фыркает Агата. — Снова командировка?

— Да на стройке проблемы. Но никаких клубов, поняли, обе?

— Поняли-и… — Пищит коверкая голос Агата. — Ты про племяха давай рассказывай. Что за женщина тебе его отдала? Как это вообще? Это ж не игрушка…

— Пожилая женщина. Дочь умерла, содержать внука не под силу.

— А если он не твой?

— Хочу оставить все равно… Жаль пацана.

— Может это развод на деньги? — прищуривается Агата.

— Скорее всего, — хмыкает Морозов. — Но мне наплевать. Я взял его в основном потому что понял — у такой бабки ему все равно хорошего не светит, так что с того чей он? Если помочь могу… Хочу оставить… в любом случае.

И снова этот глубокий взгляд на меня… А у меня вновь сердце заходится… Можно ли любить мужчину сильнее? Восхищаться им, благоговеть перед его поступками. Именно так у меня с Морозовым. Никого сильнее, лучше, удивительнее я не встречала. И ребенка уже люблю… безотчетно, просто потому что он есть… и он — частичка моего любимого.

— Значит вот для чего ты Ольгу попросил срочно приехать… — задумчиво говорит Агата.

— Она не очень помогла. Своих детей нет, а отпрыски мужа взрослые… Черт, наверное надо психолога нанять.

— Это хорошая мысль, — говорю мягко. — Но главное надо самому общаться начать. Ты его выбрал, так не избегай…

— Спасибо, — Ян смотрит на меня с любовью.

Глава 17

Но ребенок и правда выглядит странным и нелюдимым. Пятится от нас, стоящих на пороге его комнаты с охапкой игрушек в руках. Одет кстати странно для дома — слишком много на нем — и кепка, повернутая козырьком назад, и футболка, торчащая из-под накинутой сверху куртки, джинсы, которые ему явно великоваты.

— Это я наспех ему купил пока вез сюда, — объясняет Ян, когда шепотом на ухо спрашиваю почему малыш так странно одет.

— Саша, привет, меня зовут Рита, — пытаюсь установить контакт с ребенком. Он ужасно худой, прям таки тонкий как тростинка, но высокий, выглядит, пожалуй, уже как первоклашка.

— Отказывается переодеваться, — жалуется Татьяна, вставшая при нашем появлении из кресла. Пока шли сюда Ян объяснил, что приставил служанку к ребенку круглосуточно.

— Наверное мы можем пока отпустить Таню, — предлагаю тихим голосом, и тот кивает служанке, которая смотрит на меня с благодарностью.

— Привет, малышня, давай знакомиться! — вмешивается Агата. Она не раздумывает как мы, а сразу, за пару шагов оказывается возле ребенка. — Дай посмотрю на тебя… — девушка садится на корточки, но Саша неожиданно отталкивает ее от себя, с силой. Агата летит на пол, вскрикивая, а ребенок пулей скрывается за дверью.

Вот и все знакомство. Первая попытка провалилась с треском. Следующий час проводим в уговорах — ребенок заперся в ванной. Приходится снова вызвать не успевшую насладиться отдыхом Татьяну, в надежде что к ней малыш хоть как-то привык.

Чувствую, как переживает Ян, успокаивающе глажу его по руке, когда входим в комнату Морозова. Он взял с меня обещание что пока его не будет — здесь останусь. Хотя с Агатой отношения налажены, и я вполне могла бы переехать обратно. Но Ян настаивает. Сказал, что хочет представлять в разлуке, как сплю в его постели. Разве могу найти силы отказать ему в этом? Он не приказывает, лишь просит… И самой мне будет легче в разлуке в его комнате, вдыхать его запах, спать на его постели…

— Наверное завтра надо вызвать специалиста, — говорит он нерешительно. — Пусть поработает с ребенком… Так не может продолжаться.

— Все утрясется. Но конечно, вызови. Не помешает, — соглашаюсь я.

— Черт, я уезжаю, когда в доме полный кавардак. Буду ведь с ума сходить, думая, как ты тут… и что с пацаном…

— Мы справимся…

Но несмотря на собственные уверения, ночью у меня сдают нервы. Прижимаюсь к Яну, и в отчаянном порыве, умоляю:

— Возьми меня с собой…

Не в моих привычках просить, гордость всегда была на первом месте, и чтобы защитить ее, в ход шло все — высокомерие, надменность и даже хамство… Поэтому сейчас чувствую себя так, словно с меня содрали кожу. И вот она я, открытая и абсолютно беззащитная. Не осталось ни одной маски. Лишь дрожащая, испуганная и беспомощная женщина… влюбленная до безумия.

— Че-ерт, малыш, как бы я хотел, — хрипло отвечает Морозов, стискивая меня в объятиях, прижимая к себе так сильно, что становится трудной дышать. Его руки жадно шарят по моему телу, ласково сжимают груди, играя с сосками.

— Так возьми. Мне страшно оставаться тут без тебя, — умоляю снова и снова.

— Я не могу… Очень бы хотел… Но это полевые условия, грязь, антисанитария. Стройка проходит в безлюдном месте. Пока никаких коммуникаций… И куча мужиков, которые по своим бабам тоскуют. Я не могу привезти тебя туда. Пойми. Это нарушит режим, расслабит их.

— Что вы такое строите? — спрашиваю глухо, уткнувшись в плечо Яна.

— Тюрьму, — вздыхает Морозов. — Поэтому среди рабочих есть и заключенные… Пойми, там точно не место для женщины…

— Теперь я буду бояться за тебя, — всхлипываю.

— Мне это приятно, — едва заметно, краешками губ улыбается Морозов.

— Я все время боюсь за тебя… Боюсь, что как мираж исчезнешь… — вырывается у меня признание.

— Малышка… Ты сводишь меня с ума, — хрипло признается Морозов.

И мне уже плевать на собственное правило — не заниматься любовью, пока живу в его комнате. Я попросила об этом не подумав, что сама едва ли выдержу подобное… По правде, я даже не ожидала, что Ян согласится. Но этот мужчина снова и снова удивляет меня, восхищает своей силой, выдержкой. Умением ждать, терпеть…

Но сейчас понимаю, что умру, если не почувствую его в себе. Он нужен мне. Большой, твердый, горячий…

Наши пальцы переплетены, но я высвобождаю руку, опускаю под одеяло, и дотрагиваюсь до него. О да. Твердый и горячий. Я с ума от этого сойду. Почему Ян терпит? Почему не пошлет к черту все мои табу?

Сжимаю его в руке, втягивая воздух со свистом. Ян издает стон.

— Это новое испытание, Рита? Хочешь меня убить?

— Нет… — отвечаю едва слышно. — Я хочу любить тебя…

В следующее мгновение Ян нависает надо мной, прижимается губами к моим губам в жадном, требовательном поцелуе. Это нужно мне так же, как и дыхание, как воздух. Тону, плавлюсь под касаниями его губ, лаской языка. Отдаюсь без остатка.

Быстрыми движениями Ян срывает с меня верхнюю часть пижамы, облачаясь перед сном в которую, я была уверена, что это надежная защита. Но сейчас мне нужно другое. Полное обнажение. И в прямом и в переносном смысле.

Изо рта вырывается громкий стон, когда Ян начинает ласкать мои соски, теребить пальцами. Выгибаюсь от удовольствия. Льну к нему все плотнее.

— Обожаю твое тело, — шепчет Морозов, касаясь подушечкой большого пальца моих горячих щек, а затем — надавливает на губы, раскрывая их, проникая в рот. — Твоя безумная хрупкость… Чувственность… Ты невероятно вкусная, Тамирова.

Посасываю его палец, беспомощно всхлипывая, пока он сводит меня с ума, лаская другой рукой груди, а затем спускаясь ниже, сжимая живот, оттягивает резинку пижамных штанов и проникает в трусики. Кажется, никогда в жизни я не испытывала такого сильного, сводящего с ума желания.

— Черт, сколько ты на себя нацепила, — замечает ворчливо. — Больше так не делай. Когда вернусь, хочу, чтобы голой меня встретила… Обещаешь?

— Да, — только и могу выдохнуть, сходя с ума от движений ласкающей меня руки, надавливающей именно в том месте, где ощущения максимально пронзительны. Откуда он знает, куда нажимать? Как же неловко под его взглядом, истекать влагой, насаживаться на его руку в ответной жажде… которую невозможно скрыть…

— Н-не… не смотри на меня, — прошу едва слышно. — Мне неловко…

— Не могу, милая, — шепчет осипшим голосом, стаскивая с моих бедер штаны вместе с трусиками и отбрасывая их в сторону. — Ты такая красивая…

И ты — хочется ответить. Меня сотрясает дрожь, потому что его руки творят со мной что-то невероятное. Меня выкручивает, я не могу уже сдержать крики удовольствия, затапливающего меня все сильнее. Моя спина выгибается дугой, бедра ходят вверх-вниз, и между ними так много влаги…

Морозов отстраняется от меня, чтобы снять трусы, а потом снова нападает на мои губы, жалящими, глубокими поцелуями. Он прижимается ко мне все сильнее, и я чувствую его возбуждение, что еще сильнее сводит с ума.

— Смотри, что ты сделала со мной, — шепчет хрипло, беря мою руку и сжимая мои пальцы вокруг восставшего твердого члена. — До боли хочу… Сдыхаю от этой потребности…

Меня затапливает чувство глубокого безграничного счастья, когда сжимаю его, ласкаю, меня бросает в дрожь…

— Ты убиваешь меня, — шепчет мне в губы Морозов, наполняя меня, проникая осторожно, не так как раньше. И я понимаю, чего ему это стоит — так сдерживать себя. У меня на глазах выступают слезы, но тут же забываю о них, потому что ощущения — невероятные. В голове полный сумбур, ни единой здравой мысли. Я тону в умелых ласках, плавлюсь от невероятного счастья, когда любимый, наполнив меня до конца, начинает двигаться во мне сильными глубокими толчками. И я выгибаюсь ему навстречу, начинаю двигаться в одном ритме с ним, больше не стесняясь своих стонов, криков наслаждения.

— Не сдерживай себя, — просит любимый, а я уже и не могу. Беспомощно вздрагиваю и снова подаюсь ему навстречу, обхватываю руками и ногами, оплетаю точно плющ, сходя с ума от волшебного ритма, от его умения находить тот самый нужный угол проникновения, чтобы ощущения внутри меня были самыми сильными. Нестерпимо сладкими, высвобождающими такой шквал ощущений, что едва не задыхаюсь от крика. Теряю контроль, кричу, понимая, что больше не могу вынести этого накала, пружина выстреливает и я дрожу в объятиях Яна. Чувствую, как и он содрогается внутри меня, мощная струя его семени приносит мне еще один взрыв сладких судорог. Последняя волна экстаза прокатывается по телу, принося облегчение и опустошение. Трепещу и вздрагиваю в объятиях Морозова еще какое-то время, и наконец засыпаю. Мы все еще сплетены в единое целое, сильные руки крепко обнимают меня, я как в коконе… и когда засыпаю, все еще чувствую его в себе. Это наполняет меня невероятным счастьем.

Утро встречает меня одиночеством и тишиной. Смотрю на часы и ужасаюсь — уже полдень. Я ведь хотела проснуться вместе с любимым, позавтракать… проводить его. Побыть каждую возможную минуту, хотя это было бы невыносимо тягостно. Но я готовила себя к этому, надеялась, что смогу сдержаться и не заплакать. Раньше я вообще не плакала, а теперь глаза постоянно на мокром месте…

На столике записка от Яна:

Я не смог разбудить тебя, ты слишком прекрасна во сне

Я бы не смог уехать, если бы хоть раз заглянул в твои глаза

Все будет хорошо, только дождись меня

Под запиской — новенький паспорт. Листаю страницы, разглядывая свою фотографию, сделанную еще в больнице… Ужасный вид, мешки под глазами… А потом из паспорта выпадает пластиковая карта с моим именем… Ян решил не держать меня невыполненными обещаниями. Если я и решу остаться — то только потому что хочу этого…

Слез я не смогла избежать. Но я обещала ему быть сильной и во что бы то ни стало сдержу обещание. Малодушие на секунду поднимает голову и шепчет — ты можешь переждать, сняв номер в гостинице. Но я душу этот порыв в зародыше. Я обещала, что буду тут. И не имею права сдаться только потому что меня страшат призраки прошлого, что сидят в душах обитателей этого дома. Если мне придется выслушивать гнев и проклятия — значит так тому и быть. Никто не сможет защитить меня от самой себя. От моих кошмаров. От прошлого. От судьбы. Никто, кроме меня самой, не сможет меня спасти. И неважно что меня пугает будущее, неуверенность в том, что наше сексуальное влечение потеряет остроту.

В глубине души я всегда знала, что не вписываюсь в его жизнь. Именно отсюда растут ноги всех моих ужасных поступков… Желание любой ценой избегать душевной боли…

Выхожу из комнаты — тишина. Такой огромный дом и ни души, мне становится не по себе. Спускаюсь на кухню. Завтракаю там, в обществе слуг, которые разумеется чувствуют неловкость от этого. Не понимают, как вести себя со мной.

Стараюсь делать вид что не замечаю косых взглядов. Единственная кто разговаривает со мной довольно непринужденно — кухарка Самира. Спрашиваю у нее, набравшись смелости, почему дом так тих.

— Так разъехались все, — объясняет Самира. — Агата на несколько дней к подружке ускакала, хозяин конечно с неохотой, но разрешил.

— Да? Мне он не говорил ничего, — хмурюсь. Хотя разве Ян обязан меня посвящать во все, что происходит с его родственниками… Просто я надеялась наладить отношения с девушкой. По вчерашней поездке мне показалось что у нас есть шанс на нормальное общение.

— Мне тоже, — смущается кухарка своей осведомленности. — Я случайно услышала, разговор возле кухни у них был. Эта девочка, подружка, только вернулась из-за границы. Они с Агатой с детства лучшие подруги. Вот и не отказал, хоть и не хотел.

Про Ольгу я спрашивать не решаюсь, но Самира простодушно сама заявляет:

— А старшая наша, она никогда тут и не ночует. Только в гости заглядывает. Вот и тишина сразу. Пока хозяева из путешествия не вернутся, тут почти всегда так… Только Софья Прокофьевна, но она не выходит…

И мальчик Саша, до смерти напуганный этим домом и переменами в своей жизни. Сердце сжимается, когда вспоминаю о несчастном ребенке. И рассказ Яна, о том, как забрал его.

«Я даже не знаю мой ли он» — вспоминаю слова Морозова. И решительно направляюсь в крыло где комната мальчика.

Татьяна встречает меня на пороге, она взволнована. Ребенок ведет себя странно.

— Поначалу отказывался от еды, теперь вот лежит в постели, не вытащить, все перепробовала, — испуганно верещит служанка. — Я же в детях ничего не понимаю, нету своих. Ни племяшек даже… Вот и что делать, хозяин сказал головой отвечаю. В доме никого… Кроме бабули старой, дозвониться не могу ни до кого.

Подхожу к мальчику — на нем та же одежда что и вчера и даже кепка.

— Он что, не переоделся со вчера? — спрашиваю удивленно.

— Он такой с момента как привезли, — отвечает Татьяна.

— Что, три дня?!

Моему удивлению нет предела.

— Он… не дается. Что мне, драться с ним? — жалобно оправдывается девушка.

— Но ты могла об этом сказать…

Дотрагиваюсь до ребенка и тот чуть ли не отпрыгивает на другой конец большой кровати.

— Не бойся, пожалуйста. Я не причиню тебе зла.

— Уходи! — кричит тоненьким голосом и у меня щемит сердце. Почему этот малыш напоминает мне меня саму? Загнанный, испуганный зверек. Как же помочь ему? Как показать, что ему нечего бояться.

— Пожалуйста, я очень тебя прошу, не прогоняй, — умоляю тихим голосом. — В доме почти нет никого, мне ужасно одиноко…

Мальчик по крайней мере перестает дрожать. Успокаивается.

— Сходите, передохните, покушайте, — предлагаю я Татьяне.

— Нет, что вы, я не могу.

— Обещаю, все будет хорошо. Ян просил меня присмотреть за ребенком, пока его не будет.

Ян ни о чем подобном не просил, но я чувствую, что должна. Что ему это понравится. А даже если и нет — наплевать. Сейчас могу думать только о несчастном испуганном малыше. И как помочь ему.

Проходит несколько часов. Я брожу по комнате, навожу порядок, расставляя игрушки на полках. С момента как мы привезли их они так и остались сваленными в кучу. Ребенок так и не коснулся их. Но сейчас наблюдает за мной с интересом.

Я все время что-то говорю, спрашиваю, что ему нравится, не ожидая ответа. Просто пытаюсь вспомнить собственное детство, что мне нравилось, что любила. Конечно я была очень далека от машинок, вот и сейчас, в основном про кукол истории, но почему-то малыш начинает слушать с огромным интересом, именно когда рассказываю как шила своим Барби одежду, как менялась с девочками нарядами, и как мечтала купить для своей любимицы новое платье, но денег не было.

— Я бы очень хотел Барби, — тихо признается малыш, а я буквально немею от удивления.

— Что? О, ну хорошо… Не все мальчики обязаны играть в машинки, — говорю стараясь чтобы голос звучал бодро. Но я ошарашена. С одной стороны, радоваться надо, что смогла хоть какой-то интерес со стороны ребенка завоевать.

И еще странно — мальчик до сих пор в постели. Как мне кажется, для ребенка это нехарактерно.

— Давай прогуляемся до магазина, где мы вчера были, и купим Барби?

И тут же жалею, что это сказала. Ян просил меня не покидать дом без особой на то нужды. Волнуется, что муж все еще преследует меня. А для меня тот страшный человек, его издевательства, его жестокость — словно и не со мной были. Я даже имя его с трудом уже вспоминаю… И лицо. Хочется думать, что Антон забыл обо мне так же, как я про него.

Но ребенок отрицательно мотает головой. Что-то не так, я все сильнее это ощущаю. Сажусь на постель, касаюсь лба малыша рукой — он раскаленный! В панике бегу на кухню, прошу Татьяну срочно найти градусник и вызвать врача.

Как назло, никто понятия не имеет какой номер у семейного доктора. Поэтому вызываю простую скорую, но ехать в особняк, находящийся за городом они отказываются. Прямо так и говорят — у вас столько денег, такси вызовите и сами…

— Один из соседей врач, я точно знаю, — вспоминает вдруг Татьяна. Мы к этому времени успеваем найти жаропонижающее, у сестры Самиры оказывается двое деток, и в сумке кухарки по случайности находится лекарство именно для детей. Саша от наших манипуляций начинает плакать, все громче. Его пугает что в комнате все больше народу и у всех паника.

— Так беги давай к нему! — шиплю яростно. Знает где врач и болтается тут без дела под ногами! Кажется, к этому моменту я забыла обо всем на свете — где нахожусь, о своих страхах, о стыде. Даже про Морозова забыла. В голове только отчаянное желание помочь больному ребенку. С которым всего-то пару слов сказала… а он стал как родной…

— Нет, я не могу, стесняюсь, что скажу-то… — начинает бормотать служанка, и я, вне себя от злости хватаю ее за руку и тащу из комнаты.

— Пошли! Я с тобой пойду, покажешь где он живет!

Глава 18

Бежать пришлось минут семь — пока пересекли территорию поместья Морозовых, ругалась про себя на чертово богатство, из-за которого мы только время теряем. Дальше вниз по улице, Таня вела меня коротким путем, а мне все равно казалось, что мы ужасно долго тащимся. Вот, наконец, калитка. Звоним в домофон, и я кричу как ошалевшая мамаша, что мне срочно требуется помощь врача.

— У ребенка высокая температура! Тридцать девять! Пожалуйста, помогите!

Калитка открывается, и я врываюсь в незнакомый дом.

Мужчина, который встречает нас с Татьяной, невероятно красив. Какой-то совершенно особенной нордической красотой. Таня замирает как под гипнозом, и только поэтому отмечаю про себя внешность мужчины. Мне она до лампочки. И это открытие тоже поражает меня, но тоже откладывается на дальнюю полку сознания. Мне сейчас не до того. Я должна вылечить ребенка.

— Хорошо, мамочка, не волнуйтесь, — спокойно, без тени насмешки говорит мужчина. Он встретил нас полуодетый, из дальней двери, явно ведущей в спальню, выглядывает высокая длинноногая брюнетка. И мне становится не по себе. Только сейчас замечаю, что рубашка на мужчине распахнута, демонстрируя идеальные кубики торса. На которые как кролик на удава уставила Таня. Приходится наступить ей на ногу — меня злит ее поведение.

— Я готов, идем? — спрашивает мужчина, — Только учтите, я не детский врач.

— Не скажу, что рада это слышать, но скорая к нам отказалась ехать.

— Все верно, это частный поселок. У всех, кто живет здесь есть семейные врачи. Почему вы не позвонили своему?

— Потому что прислуга не знает его номера, — огрызаюсь, пока идем обратно. — Вы не хотите застегнуть рубашку?

— Я вас отвлекаю? Простите. Я же торопился из-за вас…

— Не отвлекаете нисколько. Переживаю вдруг сами заболеете.

Не знаю откуда во мне возродилась прежняя язвительность, Таня теперь поглядывает на меня с испугом, а мужчина — с интересом. Мне не нравится ни то не другое. Хотя это не важно, главное — мы уже возле дома.

Блондин начинает осматривать ребенка, пока выгоняю всех из комнаты. Сама стою на пороге, нервно кусая губы. Когда врач заканчивает осмотр, на удивление, ребенок ведет себя спокойно, не кричит, не шугается. Неужели ему настолько плохо?

— Почему ваше дитя в таком состоянии? — спрашивает врач и нотки в его голосе мне не нравятся.

— Простите, что? Я не знаю почему он заболел, — вздыхаю. — И я не мать, простите что ввела в заблуждение.

— А где его родители? И кто вы такая? Бесились так, словно мать, и никто больше. И вот заявочки. Странно, вообще, что это происходит с Морозовыми. Никогда прежде не замечал за этой семьей такой халатности.

— Да о чем вы?

— От ребенка, простите, воняет. Вы мыть его не пробовали? Слов нет, что за народ. Где хоть кто-то из его родственников?

— Нету…

— Я не понимаю. Вы хоть соображаете, что в такой ситуации прямая обязанность любого врача — звонить в службу опеки? Или в полицию даже. Потому что это ни в какие рамки!

— Вы поможете ему? — спрашиваю дрожащим голосом.

— Я выпишу лекарства.

— Когда его можно вымыть?

— Немедленно!

— Но он же болен…

— А если у него начнется раздражение и язвы на коже, вам станет приятнее и спокойнее?

— Конечно нет!

— Я понимаю, что вы не виноваты, раз не являетесь ему родственницей. Даже если вы плохая няня, задача именно родителей — контролировать своего ребенка и персонал, который за ним ухаживает. Я просто удивляюсь Морозовым… Чей это ребенок?

— Яна…

— От него точно не ожидал, — хмурится врач.

— Вы не понимаете! Это очень сложная ситуация, — и я вкратце обрисовываю врачу то, что знаю.

— Похоже я должен извиниться перед вами, — собирает свои инструменты блондин. Смотрит на меня виновато. — Хотите помогу вымыть его? Он тяжелый, а вы такая хрупкая…

— Да… хорошо. Если честно мне неловко купать мальчика. Я никогда…

— Ясно, улыбается врач. Кстати, меня Михаил зовут.

— Маргарита.

— Вы, наверное, недавно тут работаете?

— Я… не работаю здесь. Скорее — в гостях.

— У кого именно?

— У Яна…

— Черт, ясно, — хмурится Михаил. Тогда видимо у меня нет шансов.

— Мотаю головой.

— Ну хорошо, давайте разденем чемпиона…

* * *

Это была самая странная и сюрреалистичная ночь в моей жизни. Все перевернулось с ног на голову и смешалось. Я оказалась на пару часов хозяйкой огромного дома, которая раздает команды, кричит на прислугу, и все выполняют эти приказы безоговорочно, ловя каждое слово. Я вновь вернула, казалось бы, забытые навсегда язвительность, самоуверенность. Свойства характера, которые ненавидела в себе. Но которые мне помогли сегодня вечером.

А теперь вот, перебрасываюсь фразочками с красавцем доктором, граничащими с флиртом. При этом мы раздеваем Сашу, который вновь начинает сопротивляться, но не сильно… Но когда раздеваем ребенка до конца, у меня в буквальном смысле отвисает челюсть.

— Что это б**дь значит? — рявкает Михаил. — Я понимаю, что для Морозова это скорее всего неожиданный подарочек… Но пол то, своего ребенка он не может не знать? Это ж мать вашу…

— Не стоит ругаться при малыше! — шиплю на врача. Хотя сама пребываю в огромном шоке.

Единственное облегчение — когда раздели малышку, ничего похожего на синяки или ссадины, не нашли. Больше всего этого боялась, с момента, когда Михаил начал ругаться что ребенок неухоженный. Что бабка еще и издевалась над ним. К счастью, смогла выдохнуть спокойно.

Температура к этому моменту спала, при этом никаких признаков простуды Михаил не нашел. Ни кашля, ни красного горла, ни даже насморка. Было решено везти ребенка в больницу. Я быстро переоделась, собрала сумку, сунула туда смену одежды для себя и для девочки… Потому что Саша определенно мальчиком не была. Даже волосы… до плеч, светло русые, никак не походили на мальчишескую прическу. Но Саша все время в кепке была… Как мы могли быть настолько невнимательны? Но опять же, кого винить, Яна? Который привез несчастного ребенка из лучших побуждений…

Чудо, но девочка не кричала, не отбивалась, когда раздели ее и вымыли, хотя Михаил, поняв, что это девочка, вышел из ванной. Потом я вытерла малышку, одела в чистые, но мальчуковые шмотки.

— Почему ты притворялась мальчиком? — не смогла не задать этот вопрос, хотя была готова не получить ответа.

— Бабушка заставила, — ответила девочка, и я снова потеряла дар речи.

Пока ехали до больницы внутри меня все кипело. Обязательно соберусь и съезжу к этой бабке, что ребенка сбагрила, наврав даже про пол! Уж я поговорю с ней так, что мало не покажется! Как же можно так поступать, в голове не укладывается! Всю дорогу девочка жалась ко мне, и у меня буквально сердце обливалось кровью.

В больнице наконец выяснилось, что виной всему — больной зуб. Оказывается, у малышки он давно болит, но она разумеется никому ничего не сказала. Воспаление дало температуру. Так что через час, проведенный у дантиста, мы спокойные и даже счастливые — я так уж точно, от сердца отлегло, возвращаемся домой. Время уже совсем позднее, но Михаил уговаривает нас заехать в кафе, поесть мороженого. Анестезия у Саши уже почти спала — препарат сделали дорогой и качественный, так объясняет Миша.

— Саш, как ты скажешь, так и сделаем, — обращаюсь к девочке. — Хочешь в кафе?

— Хочу, — просто отвечает ребенок. Господи, как же я рада, что все разъяснилось, что девочка здоровенькая и совершенно не дикая. Она лишь опасалась незнакомцев. Но сейчас так и льнет ко мне. И у дантиста руку мою не отпускала… Кафе оказалось семейным, классное заведение с разными развлечениями, аттракционами для детей, и вот Сашка уже вовсю играет на горках с другими детьми.

— Как быстро в детстве забываются боль и страдания, — вздыхаю задумчиво. — Михаил, вы наше спасение. Я бы с ума сошла…

— Мы кажется на ты перешли, — улыбается красавец. То есть, на меня его красота и обаяние не действуют, но глаза все же есть и невозможно отрицать природные данные этого мужчины. Но они меня абсолютно не волнуют и не смущают, в голове лишь Морозов… Как он отреагирует на происшествие? Наверное, почувствует себя виноватым, что недосмотрел за малышкой. Хотя я не считаю, что тут есть хоть капля его вины.

— Конечно, как скажешь. Возможно я и не заметила… Очень переживала. Ты нас очень выручил, — отвечаю искренне. — Мы теперь в долгу…

— Значит ты должна мне, скажем, ужин, — улыбается доктор. Его улыбка идеальна, неотразима. Но я мотаю головой.

— Нет, прости, это плохая идея. Да и ты… я уверена, у тебя целая очередь из женщин, желающих с тобой поужинать. Тебя даже сейчас ждут… — намекаю на брошенную в его доме брюнетку.

— Блин, совсем забыл, — смущается мой собеседник. Таким он еще более очарователен, и я начинаю злиться. Опять же не понимая причины. Может потому что осознаю — все это впустую? Как бы красив не был Михаил, мое сердце занято… Но ведь это страшно — любить так сильно, всепоглощающе.

— А вот это тебя не красит, — отвечаю укоризненно. — Слушай, ты уверен, что Сашке не повредит так сайгачить там? Сразу после больницы…

— Я не детский врач, — пожимает плечами Мишка. — Но я сюда вас чисто мороженое поесть привез. Остальное внепланово. Не думал, что она так скакать примется.

— Она выглядит такой счастливой… Еще вчера была как дикий зверек.

— Дети быстро адаптируются. И забывают плохое.

— Я очень надеюсь, что это так.

— Девочке повезло с тобой. По твоему рассказу, вы только вчера познакомились… а ты уже как мать себя ведешь.

— Правда? — меня смущают слова Михаила.

— Ну ничего-о себе, — раздается над нашими головами. Поднимаю взгляд и узнаю идеальную красотку, что была вместе с Ольгой в момент моего позора.

— Мишка, привет. Какими судьбами? — красавица блондинка обращается к врачу, но смотрит при этом на меня, буквально впивается взглядом… Она явно тоже вспомнила меня и ужасную сцену с Ольгой, которой была молчаливым свидетелем… И нутром чую — мне эта встреча выйдет боком…

— Я пойду посмотрю, как там Саша, — говорю быстро и встаю из-за столика. Девочку как подменили, она возбужденная, веселая, лазает по горкам словно ни разу в жизни ей на такой площадке не доводилось играть… Так что я со своими вопросами, попытками вытащить «попить чаю, съесть тортик» и прочим бормотанием, не вдохновляю. Ощущение что ребенок меня не слышит. И мне приходится вернуться за столик…

Михаила нет, на его месте сидит Лана. Облаченная в явно очень дорогой костюм красного цвета — узкая юбка, стильный пиджак, из-под которого виднеется кружевной топ, сидит покачивая ногой, обутой в безупречные, тоже красные, шпильки.

— О, ты вернулась, мама-клуша? — улыбается мне в тридцать два зуба и одновременно язвит эта холеная стерва. Я сразу поняла, что она такая. Яркая и напористая. Если у Яна с ней что-то было… то так просто из своих острых зубов она его не выпустит. И мне придется хлебнуть от нее яду… Раз уж встретились. Прекрасно знаю как это работает. Сама недавно той еще стервой была…

— Да, я вернулась, — отвечаю беспечно. С дочкой все в порядке… а где Миша? — и хлопаю ресницами как заправская буренка, изображая дуру. Так проще. Так мадам в красном быстрее отстанет.

— Мише позвонили, — усмехается моя собеседница. Между прочим, насколько я поняла — его девушка. Так что ты снова обломалась, дорогуша. Или твое кредо — занятые мужчины?

— Не понимаю, о чем ты, — отвечаю холодно.

— Ой, ну только не надо. Прекрасно вижу тебя насквозь. Хочешь изображать пустоголовую? Не поверю. Хотя, слышала когда-то ты собиралась стать актрисой.

— Ты собирала на меня досье?

— Можно и так сказать. Я на всех шлюх, что вертятся возле моего жениха, собираю материал.

— Должно быть тебе приходится много работать?

— На самом деле нет. Если намекаешь на то что Морозов неразборчив в связях, это тебе минус. Значит вообще его не знаешь. Но иногда рядом с ним проплывают слишком опасные твари. И ты — одна из них. Простоту святую изображать взялась. Великомученицу-суицидницу. А теперь еще и к ребенку приклеилась? Быстро.

— Девочке стало плохо!

— А под боком оказался красивый доктор, да? Посмотрим, как ты это Яну объяснишь.

— Мне все равно! Плевать, делай что угодно! — не выдерживаю, не могу сохранять маску безразличия. Она права, я всегда была никчемной актрисой. — Но самой то тебе не противно такими способами мужика держать?

— Мои способы не противней твоих, — парирует Лана. — Ты же понимаешь, что он с тобой развлекается? Ты не его круга. И у тебя огромные проблемы с его семьей. Не понимаю, почему ты все еще здесь!

— Я пообещала ему дождаться. Если скажет уйти — уйду. Унижаться как ты не буду.

— Это не унижение, милочка. Это любовь! А ты поверила в сказку. Что Ян пообещал тебе? Что бы ни было, уверяю, ты с ним ненадолго.

— А ты считаешь Яна лгуном? Или недорослем, который не знает чего хочет?

— Нет конечно. Он всего лишь заблуждается. Но поверь, вернутся его родители… Старшие братья. Насядут скопом. И объяснят, что он совершает огромную ошибку. И ты — в пролете, милочка. Никто никогда не поверит в этой семье… что ты не охотница за деньгами. Ведь ты была ею. И да, я провела расследование… Ты еще и собой торговала. Боже… как же нужно низко пасть… Бедный Ян. Наверное, причина в том, что у него никогда не было такого секса.

— Какого?

— Со шлюхой. Когда можно все. Я знаю о нравах этого заведения… Хорошо знакома с владельцем.

— Тогда чем ты лучше меня?

— Тем, что я — сторонний наблюдатель. Изучать шлюх — совсем не то что быть шлюхой. Даже такая недалекая как ты, должна понимать разницу. А ты, дорогуша, самая что ни на есть шалава. Которая пришла туда продать себя подороже. И думает, что сорвала Джек-пот…

— Кхм, извините дамы, я похоже помешал…

Если бы не вернувшийся Михаил, я бы, наверное, набросилась на Лану и расцарапала ей лицо. Но блондинке удалось сохранить свою идеальную рожу в целости и сохранности. После нашего разговора лишь я приобрела свежие шрамы. Меня еще долго трясло после того как вернулся Миша, а Лана поспешно покинула нас.

Я не могла перестать думать о словах Ланы. Какие из них были ложью, какие — лишь попыткой побольнее уколоть меня… а что — правдой. Как бы то ни было, одно несомненно — Ян не свободен. Он знает, что Лана имеет на него виды… Но ни слова не сказал мне. И с ней не поговорил.

Что если она права, и он лишь развлекается со мной? Внутри горит обида, пока идем к машине. Миша несет Сашку на руках, девочка вырубилась в один момент. Я переживаю, что мы слишком много позволили ей играть после операции. Но Михаил уверяет — все в порядке.

— Это выходит стресс. Она же сидела несколько дней сиднем в комнате. А ребенок очень подвижный. Ей нужны прогулки… игры, занятия.

— Я… не уверена, что останусь. Так что лучше эту информацию тебе передать слугам…

— Вот это заявочки, мамаша. Бросишь ребенка? — шутливо вопрошает Михаил. — А я завтра вас на прогулку пригласить хотел…

Глава 19

Подъезжаем к дому, Миша на руках несет девочку, дом тих и пустынен, нас выходит встречать лишь взволнованная Татьяна.

— Как дела? — спрашивает испуганно, смотря на Михаила.

— Все хорошо, — отвечаю шепотом. — Так никто и не объявился?

Имею в виду Агату, но и о других членах семьи хочется знать заранее.

— Нет… Агата звонила, приедет утром. Ольга — пропала. Не отвечает на звонки, абонент не доступен. Очень странно, ведь хозяин именно ей поручил девочку, — отчитывается передо мной Таня.

Вот как. А я недоумевала, почему Сашку оставили на попечение некомпетентной молодой служанки. Меня Ян не просил ни о чем, что было обидно… Но теперь хотя бы понятно, что сестре он доверял больше.

— Поможешь отнести ее в мою комнату? — прошу Михаила, и тот кивает. Поднимаемся по лестнице. Татьяна идет за нами. В комнате прошу опустить девочку на мою постель.

— Почему вы решили оставить его здесь? — недоуменно спрашивает Таня.

— Иди спать, — отвечаю устало. Все объясню утром. Ребенок вне опасности, это главное. Проблема была в зубе. Мы все решили, вылечили, все под контролем.

Выходим за дверь. Татьяна бросает на нас с Мишей несколько любопытных взглядов, но ничего не сказав, уходит.

— Спасибо еще раз тебе огромное, — обращаюсь к мужчине, который сейчас мне кажется прям таки ангелом-хранителем.

— Значит, никаких отъездов? — прищуривается Миша.

— Я не могу оставить ребенка, пока в доме ни одного Морозова, — вздыхаю.

— Ты очень ответственная…

— Спасибо, Миш, но мне сейчас не до комплиментов. Я дико устала.

— Отдыхай. Увидимся завтра.

— Хорошо.

Спорить и говорить, что это ни к чему, и завтра я уже сама справлюсь — нет сил, да и нравится мне этот человек, не хочется отказывать ему и проявлять черствость, неблагодарность. Миша приятен мне не как красивый мужчина, а как друг. От него так и чувствуется сила и надежность. Хотя обычно красавчики наоборот, настораживают. С ним я чувствую себя спокойно. Может, потому что он не знает о моем прошлом, ему не за что меня осуждать. Но уверена — Лана недолго будет держать его в неведении. Скорее всего позвонит даже сегодня, расскажет. Но мне плевать. Еще один осуждающий меня человек… Одним больше, одним меньше — какая разница?

Ложусь в постель, но сон не приходит. Пялюсь в потолок, в голове рой мыслей. Как поступить? Что будет дальше? В моей жизни сплошные зыбучие пески — один шаг и можно провалиться в бездну…

Малышка стонет во сне, ворочается, а потом вдруг прижимается ко мне, доверчиво. Меня окутывает ее сладкий детский запах. И вдруг так хорошо становится, так уютно, спокойно. Обнимаю ее и крепко прижимаю к себе, мгновенно проваливаясь в глубокий сон.

Просыпаюсь, наблюдая как яркий солнечный луч пробивается сквозь щель между занавесками. Бросаю сонный взгляд на часы — начало девятого. Крошка все еще обнимает меня, спит так сладко, что невозможно оторваться от этой умиротворяющей картины.

Тихонько высвобождаюсь из Сашкиных объятий, встаю, одеваюсь. Закончив с утренним туалетом, спускаюсь на кухню, ко мне бегут Татьяна, Самира, и другие слуги. Окружают меня, чем смущают ужасно.

— Хозяин звонил, — сообщает Татьяна. У него на стройке проблемы со связью, он вам вчера весь вечер пытался дозвониться. Я ему рассказала, что было вечером!

— Надеюсь ты не волновала его?

— Нет, я сказала, что все в порядке, что вы справились. Я сама-то многое не поняла…

— Я все объясню позже. Сейчас меня волнует чем кормить малышку. Она такая худенькая. Наверное, надо кашу сварить… Геркулесовую. Это возможно?

— Конечно. Мы ее и до вас кормили, обиженно говорит Самира.

— Но она почти не ела, — фыркает Таня.

— У ребенка болел зуб, — сообщаю женщинам. — Сейчас все должно уже пройти. А потом, наверное, мне нужно по магазинам…

Хмурюсь, потому что своих денег у меня нет. Но Ян оставил карточку… Я не собиралась ни копейки на себя тратить, но на девочку моя гордость не должна распространяться.

— Всем привет! — в гостиную как ураган врывает Агата. — Как дела?

На меня девушка все еще смотрит холодно, скорее к слугам обращается.

— Нормально, — нерешительно произносит Таня. — Я вам звонила вчера…

— Ой, я утопила телефон, — смеется Агата. — Если честно, умираю спать хочу. Вечеринка вышла безумной, я спала всего час — пока меня сюда везли… И, наверное, снова туда отправлюсь. Пока каникулы надо отрываться.

Слуги молчат, я тоже, и пожав плечами сестра Яна направляется к лестнице.

— Наверное ей следовало рассказать… — нерешительно произносит Самира. Ничего не ответив, тоже иду наверх, но у нас с Агтой теперь противоположные стороны дома. Решаю, что не стоит бежать за ней и рассказывать о племяннице. Возможной племяннице. К тому же девушка может мой рассказ счесть хвастовством, а я этого ни в коем случае не хочу. Саша стала для меня чем-то особенным, личным. Даже безотносительно Морозова. Эта ночь окончательно связала меня с ребенком крепкими узами…

Понимаюсь к себе в комнату — девочка уже проснулась, сидит в кроватке, обхватив себя руками.

— Привет. Доброе утро, — улыбаюсь крошке. Но в ответ ребенок молчит.

— Слушай, тебе понравилось вчера в кафе?

Кивает. Уже хорошо.

— Можно я задам вопрос?

Снова кивок, но уже нерешительный.

— Почему ты одеваешься как мальчик? Если не хочешь или не можешь ответить…

— Бабушка велела, — вздохнув, отвечает малышка. — Чтобы продать меня подороже, — добавляет тихо, а у меня комок в горле, и слезы подступают к глазам.

— Это все глупости. Я вот гораздо больше люблю девочек!

— Правда?

— Конечно, — улыбаюсь сквозь слезы. — Разве не заметно? Думаешь стала бы я с мальчишкой в одной постели спать?

— Нет, наверное… — отвечает малышка. Для шести лет у нее отличная дикция. Да и вообще — ребенок отлично развитый, насколько могу судить.

— Что скажешь, если мы позовем вчерашнего доктора и снова прогуляемся?

— А в больницу тоже поедем? — хмурится Сашка. — Было больно…

— Нет, там уже все… разве что через недельку на осмотр, доктор только взглянет как все заживает. Больно больше не будет, обещаю. А сегодня — отправимся по магазинам. Хочешь одеваться как девочка? Или мальчишеские вещи тебе больше нравятся?

— Нет, они противные, — отвечает Саша.

— И Барби купим.

— Правда?

— Думаю, Кена тоже.

— Тогда я очень-очень хочу, Рита.

Мне безумно хочется подойти и обнять девочку, она невероятно очаровательна. И мне кажется, ее глаза очень напоминают Яна. Большие, карие. А волосы при этом светло-русые, и кожа белая, тогда как у Морозова — смуглая. Но разве это имеет значение?

Даже если Ян не захочет чужого ребенка, я хочу Сашу безумно. Себе. Но что из этого получится? Нет, не буду думать об этом. Сегодня должен быть замечательный день, и я хочу насладиться каждой его секундой.

Глава 20

Саша без кепки произвела на кухне фурор — прислуга застыла, раскрыв рты. Даже в мальчишеской майке, джинсовке и штанах, малышка ни капли не походила на мальчугана.

— Что все замерли? Мы пришли завтракать, — говорю бодро и вокруг нас тут же начинается суета, нам накладывают жидкую овсянку, которую терпеть не могу, а Сашка уплетает с удовольствием.

— Как же так получилось, — причитает Самира, а Татьяна молчит, сидит с лицом свекольного цвета, видимо сильно переживает.

— Спасибо, вкусно! — выдает Сашка и обе женщины аж подпрыгивают от ее звонкого голоска, а я едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться.

— Ну ты… даешь, Татьяна! — укоризненно восклицает Самира. — И хозяин тоже… Всем про мальчика объявил.

— Бывает, — говорю примирительно. — Его ввели в заблуждение, а он — вас. Главное, что сейчас все уже позади, с Сашей все хорошо. Купим детскую одежду, кукол… И забудем про игру в мальчика. Да, дорогая?

— Угу, — бурчит девочка с набитым ртом. Не решаюсь сделать замечание, ведь сама не подумав вопрос озвучила. Эх, я ведь тоже еще совершенно не готова к воспитанию ребенка. Что знаю о детях? Да ничегошеньки… Отношусь так, как вела себя со мной мама… Но это было так давно, кажется, в прошлой жизни. Моя мама была доброй… почти никогда не ругала… Так как же вышло, что стали чужими друг другу? Мне вдруг нестерпимо захотелось повидаться с мамой…

— Наверное тебе хватит, дорогая, а то лопнешь, — укоризненно говорит Самира, когда девочка берет вторую булку с изюмом, свежеиспеченную, издающую восхитительный запах сдобного теста и ванили. — Мне не жалко, — смотрит на меня кухарка, словно оправдываясь. — Просто плохо же может стать… От мучного…

— Вы правы, Самира, — кивая, мысленно коря себя, что не подумала об этом.

— Я с собой возьму! — заявляет Сашка, засовывая булку в карман. Я теряю дар речи, кухарка тоже. И тут вбегает Таня, я даже не заметила, как она вышла из кухни.

— Вас там ждут… в гостиной. Вчерашний доктор.

Таня снова красная как помидор, и я задумываюсь, неужели девушка влюблена в соседа?

— Спасибо, это хорошо. Сашуль, пойдем, поздороваемся с твоим другом, — зову девочку. И та радостно кивает.

— Привет, — здороваюсь с Мишкой. — Как хорошо, что ты зашел!

— Правда? Приятно, когда ты к месту, — улыбается он в ответ.

— Ты предлагал повторить прогулку… Знаешь, мы решили, что надо сменить гардероб…

— О, конечно. Понимаю. Я к вашим услугам, дамы, — приветствует бежавшую ему навстречу Александру красавец-доктор, протягивая ей руку для приветствия.

— Только не в больницу! — предупреждает Сашка строго, протягивая в ответ свою ладошку.

— Ни в коем случае, улыбается в ответ Мишка.

* * *

Мы накупили Сашке столько нарядов, что в какой-то момент мне стало страшно — вдруг деньги на карточке закончились. Игрушек тоже купили, а также книг, учебников для дошколят и первоклашек. Надо подумать о нулевке, или о частных учителях. Возможно за лето удастся подтянуть ребенка. Вряд ли такая бабуля занималась с ней, учила чему-то, например, читать. Но вскоре я выяснила, что читать девочка сама научилась, и обожает книги. Поэтому покупок вышло столько, что мы едва засунули их в машину.

Если поначалу я еще помнила о своих страхах насчет звонка Ланы, то после шопинга — напрочь о них забыла. Неужели Лана не так уж плоха, как я ожидала, и не стала просвещать Мишку насчет моей личности?

Дома Саша категорически отказалась возвращаться в свою комнату. Даже ни на секунду зайти не хотела. Мы разместили ее вещи в моей. Но я пошла туда, где вначале обитала девочка. Меня беспокоил один момент — свидетельство о рождении. Нашла документы в ящике стола и обалдела. У Сашки через две недели день рождения! Как раз и Ян вернется… Надо сделать праздник!

Вечером дозвонился Ян, но почему-то казался ужасно далеким, разговор вышел натянутым и я никак не могла понять причины. В основном Морозов расспрашивал про ребенка. Пришлось рассказать все подробно. Что его обманули с полом, хоть с возрастом не напортачили… Озвучила планы узнать уровень знаний девочки и нанять учителей — Ян все одобрил и сказал, что добавит денег на карточку… Вот только я совсем другое хотела услышать…

— Ты молодец, я очень тебе благодарен.

— Тебе не за что благодарить…

— Ты знаешь, за малышом я просил Ольгу присмотреть. Но у нее какие-то семейные проблемы. Она совершенно забыла о моей просьбе. Как подумаю, что ребенок страдал…

— Не сердись на сестру, ведь все решилось, — с удивлением понимаю, что защищаю Ольгу.

— Ты удивительно великодушна.

— Нисколько. Лишь делаю что могу.

Вот такой разговор, словно мы лишь хорошие знакомые. А чего я ожидала? Секс по телефону? Нет, конечно. Но Боже, как же я тосковала по Морозову! Меня буквально выкручивало по ночам от желания.

* * *

Следующим утром приехала учительница, репетитор для Александры, которую я нашла по интернету. Я провела собеседование, мне очень понравилась Марина Павловна. И Сашке тоже. Провели пробный урок, протестировали ребенка, и нашли что девочка для своего возраста очень смышленая, и главное — тянется к знаниям. После, так как погода была чудесной, на небе ни облачка, солнышко припекало, я взяла Сашку на конюшни. Поначалу девочка боялась лошадей, но уже скоро отлично ладила с ними. Еле утащила через пару часов, потому что подошло время обеда. С каждой минутой я любила девочку все сильнее. Не уставала поражаться этому. Скорее всего нас роднила неустроенность, что она, что я, были все же бесконечно одиноки. Объединял нас — Морозов. Он стал связующим мостиком, подарил мне самый дорогой в жизни подарок, эту чудесную девочку… И от этого я любила его все сильнее.

Вот только неопределенность пугала. В душе с новой силой оживали страхи. Вдруг у Яна есть даже в командировке другая? И поэтому он так холоден по телефону… Такой страстный мужчина, какой ему интерес хранить мне верность? Как же хотелось верить, что он тоскует по мне так же, как я по нему? Но возможно ли такое? Слова Ланы так и не получилось выбросить из головы… Она считала его своим женихом, а меня — лишь игрушкой. Что если это и правда так? И меня выкинут отсюда, когда надоем… Вот и паспорт уже отдал, деньги на карте… нет причин оставаться здесь, кроме Александры и моего обещания дождаться Яна…

Когда уже забирала Сашку с конюшни, пришел Миша. Как-то автоматически пригласила его на обед, уговаривая девочку оторваться от милейшего жеребенка, всего двух месяцев отроду по кличке Ланс.

Появление Михаила отвлекло меня от мыслей, но с другой стороны — встревожило. Правильно ли, что видимся, получается, третий день? Не покажется ли это странным со стороны. Например, слугам? Не пойдут ли сплетни?

Но я не могла ругать себя за то, что гостеприимно предложила соседу пообедать… Я скорее Сашку уговорить пыталась… И вывернуть это в какую-то другую сторону…

Может лишь человек, которому это выгодно — Лана.

Но этой женщины поблизости не наблюдалось. Я надеялась, что она отступила…

А с доктором… ведь я не делаю ничего плохого. Лишь общение. Сашке наш сосед нравится. Он вроде тоже проявляет лишь добрососедские намерения. Никакого флирта.

Так я успокаивала себя, потому что внутри все равно росла тревога. И тоска по Яну.

Прошла неделя, началась другая. Ян иногда звонил, но наши разговоры не приносили мне утешения, лишь самую малость. Иногда он даже говорил, что скучает. Я же умирала от тоски по нему, но его отстраненность мешала мне признаться в чувствах.

Сначала пустой дом угнетал меня. Никого из родственников, я чувствовала себя захватчицей чужого родового гнезда. Слуги теперь смотрели мне в рот и слушались безоговорочно — после Сашкиной болезни. А тут еще и трубу на кухне прорвало, и как назло никого не было кроме нас с Самирой. Сашка ушла к подруге — через три дня своего превращения в девочку этого ребенка было не узнать. Общительная, рот не закрывался, очаровала всех в доме, и подруг среди соседей нашла. Вот и гостила сейчас у одной из них. А тух хлещет во все стороны, мы с Самирой мокрые с ног до головы. Еле нашли где перекрыть воду. Вызвали сантехника, все вымыли… Мокрые, грязные, но довольные, едва перевели дух… И в этот момент на пороге кухни появляется Ольга.

Хуже просто не придумаешь. Стою перед старшей сестрой Морозова, виновато опустив глаза. Мокрая, грязная, опускаю голову, чуть ли не втягивая в плечи от стыда, в ожидании очередной словесной порки.

— Что здесь происходит? — вопрошает ледяным голосом Ольга.

— Ох, хозяйка, трубу прорвало! И как назло никого… Вот только сейчас закончил сантехник. Спасибо Риточка дома была, иначе бы ни за что я не справилась, — причитает Самира.

Жду какой-нибудь уничижительной фразы, но бросив еще один взгляд на меня, Ольга произносит лишь короткое:

— Пойду переоденусь.

Когда сестра Яна уходит, вздыхаю с облегчением. Странно, но желания сбежать — не чувствую. Словно этот дом за время пребывания стал моим… пусть и чуточку. И я полна решимости снести все, что приготовила для меня судьба. Ненависть и презрение, жестокие слова. Разве это большая плата за возможность быть с теми, кого любишь больше всего на свете?

Но что если при следующей встрече Ольга заявит, что подошло к концу мое тут пребывание? Если пожелает — вышвырнет… Ян как раз сообщил что еще на неделю задержится. И вернется как раз к Сашкиному дню рождения. Я уже наполовину все подготовила. Заказала торт, целое представление в агентстве праздников, двух клоунов и фею… Я купила Сашке маленькое пианино — его тоже должны привезти в день торжества… Хотела еще что-нибудь придумать, чтобы праздник получился незабываемым, волшебным…

Значит надо сделать все, чтобы Ольга позволила дождаться Яна. Поговорить, покаяться. Я не боюсь пропасть — у меня есть все что надо: паспорт, деньги… Вот только если придется уйти… разбитое сердце здесь останется. С теми, кого люблю.

Вот такие мысли мучают, пока принимаю душ и переодеваюсь. Досушив волосы, делаю глубокий вдох. Надо спуститься вниз, спросить не нужно ли чего Самире помочь. Мне нравится помогать на кухне, эта приветливая женщина даже иногда рассказывает мне рецепты особенно понравившихся блюд, показывает как готовить. Меня почему-то успокаивает кухня. Вчера мы пекли пирожки все вместе — Александра тоже принимала участие, в результате вся кухня была в муке, мы в муке… зато счастливые.

С появлением Ольги я уже не могу вести себя так беззаботно, но понимаю, что нужно спуститься вниз и принять на себя заслуженный удар.

— Рита, где ты пропала? — раздается совсем рядом звонкий голосок Сашки, и я выскакиваю за дверь, испугавшись что случилось что-то плохое. Во мне все еще живет ожидание какого-то удара судьбы… плохое предчувствие, ничего не могу с этим поделать.

Но ребенок в порядке, стоит, прижимает к груди куклу, явно не из тех, что мы покупали.

— Я здесь, дорогая. Что у тебя за игрушка, покажешь?

— Мы с Леной поменялись дочками, — объясняет с важным видом Сашулька, и я поневоле улыбаюсь.

— Понятно. Но разве можно меняться дочками?

— Только игрушечными, — вздыхает умный не по годам ребенок.

— Привет, — неожиданно в коридоре появляется Ольга. — Давай познакомимся? — обращается она к девочке, игнорируя меня. — Я твоя тетя…

— Привет, — тихо говорит Сашка и пятится назад от женщины, ко мне поближе. Машинально обхватываю плечи малышки… в безотчетном желании защитить, то ли ее… то ли себя.

— Знаешь, я хочу познакомить тебя со своим домом. Поедешь со мной? У меня есть две кошки. Они очень добрые и красивые, — дружелюбно говорит Ольга, присаживаясь на корточки.

— Нет, спасибо, — вежливо отвечает Саша. — Не хочется пока. Завтра у меня занятия, а потом к Лене иду на чай, — прямо как настоящая маленькая леди ведет диалог, у меня сердце сжимается от гордости за нее.

— Можно с тобой поговорить? — обращается ко мне Ольга.

— Конечно.

— В кабинете.

— Пойдемте…

— Не ходи! — выкрикивает вдруг Сашка. И я солидарна с ней. Боже, как не хочется идти. Но я должна. Не имею права на трусость… больше нет.

* * *

— Я очень благодарна тебе за заботу о девочке, — Ольга удивляет меня, начав не с оскорблений и вопросов, почему я еще здесь.

— Мне было в радость, — отвечаю спокойно.

— Забота о ребенке — путь к сердцу мужчины… Но твоя забота искренна, это невозможно заметить. Я это ценю.

Ого. Она даже не обвиняет меня в лицемерии? Что-то новое. Но я продолжаю ждать подвоха.

— Я рада что ты видишь во мне хоть что-то хорошее…

— Знаешь, я в этой ситуации показала себя наоборот, с ужасной стороны. Ян поручил мне племянницу… А я… Все произошло в самый неподходящий момент… Муж заговорил о разводе, и я, забыв обо всем на свете, пыталась спасти наш брак. Цеплялась за соломинку, а бедный ребенок остался на попечении некомпетентной служанки и страдал от боли. Ты, можно сказать, спасла ее и вся наша семья в неоплатном долгу…

Не могу понять, что хочет сказать Ольга. Вся семья?

— Я не понимаю…

Я действительно не понимала, откуда вдруг в семье проснулась такая любовь к ребенку, о котором еще не известно, Морозовых ли это кровь… Или известно?

— Вы намекаете, что пришли результаты ДНК? — спрашиваю взволнованно.

— Я думала ты знаешь. Значит, нет? Заботилась о ребенке, даже не будучи уверенной, что он — Яна? — внимательно вглядывается в мое лицо Ольга.

— Я полюбила девочку не за гены, — отвечаю обиженно. — Я… готова даже сама ее воспитывать, если она не вашей крови.

— Но она наша… Да, пришли результаты. Она моя родная племянница. Родители в шоке. И одновременно в восторге. Завтра они приезжают. И братья.

— О Боже…

Все что могу выдавить. Мне страшно. Трясет мелкой дрожью. Вся семья Яна будет завтра в сборе. Дом, который на пару дней принадлежал мне — завтра станет чужим и враждебным. Снова отчаянное желание бежать. Но как же девочка? Завтра и ее мир снова переменится. Ей будет страшно от того что столько людей незнакомых в доме. Да, это ее любящие родные. Они станут ей близкими, опорой. Но ведь не сразу.

— Страшно? Понимаю, — усмехается Ольга. — Веришь, мне тоже. Мать уже отчитала меня за халатность. Как маленькую… Мне предстоит выслушивать кучу критики… А еще и чертов развод. Муженек хочет урвать кусище… Оказалось, он еще и банкрот… Черт, за неделю мир перевернулся. И знаешь, я вдруг поняла, что сама не без греха. И поверила, что надо давать людям вторые шансы. Хочу извиниться за нашу первую встречу…

— Ты была во всем права… — прерываю ее поспешно. — Я была чудовищем… в прошлом. И никогда не прощу себя за то, что совершила.

— Главное, что сейчас ты не такая, и показала это на деле.

— Я изменилась… Это правда.

— Вот только… — добавляет Ольга и мне снова становится страшно.

Чувствую, как промелькнувшая между нами симпатия, снова скрывается за мрачной тучей.

— Ты знаешь о Лане? — спрашивает сестра Яна.

— Да…

— Она моя близкая подруга. Но лишь брату решать, кого он хочет в своей постели.

— Спасибо. Я тоже так считаю.

— Вот только Лана рассказала мне кое-что. Боюсь, и брату. Ему это точно не понравится. И мне не нравится.

— Что?

— Близкая дружба с соседом.

— С доктором? С Мишей? — восклицаю шокировано.

— Да.

— О… Я понимаю… У Ланы был повод выставить меня в негативном свете… И она не могла им не воспользоваться. Просто больше я никого не знала. Мне надо было отвезти ребенка в больницу, нужен был доктор.

— А потом магазины. Лошади, — проявляет осведомленность Ольга.

— Сашке нравится доктор. Он приятный сосед… но не более того! Между нами ничего не может быть!

— Надеюсь. И верю тебе. Отчитала Ланку за то, что написала об этом брату. Не хочется его расстраивать. У него и так все с ног на голову… Родная дочь, воспитываемая злой старухой. Невозможность сюда приехать. Еще и неизвестно как пойдут отношения с девочкой. Тебя, я уже поняла, она обожает. Спите в одной постели…

— Пока она не освоится… Временно…

— Не надо оправдываться. Если ребенку хорошо… а ей хорошо, это невозможно не признать, то я лишь ЗА. Она изменилась за эти дни до неузнаваемости. Из дикого зверька, которого я видела мельком в тот злополучный приезд… превратилась в ангела.

— Она удивительная, — поневоле улыбаюсь, грудь затапливает тепло. — Маленькая леди, добавляю с гордостью.

— Я вижу, ты искренне любишь ее. А Яна?

— Я не могу…

— Говорить об этом? А ты попробуй. У меня есть причины спрашивать, сама знаешь.

— Да… — едва выдавливаю смущенно.

— Я верю тебе. Ты могла бить в грудь и орать о своей любви. Но твое глухое ДА куда красноречивей. Я не враг тебе больше, Рита. Думаю, я смогу забыть прошлое.

— Правда?

— Я не баран, который бьется головой о железную стену. Если брат любит тебя… Так тому и быть. Я приму.

— Спасибо!

Чувствую, как слезы бегут по щекам, меня трясет. Но это похоже на катарсис. Я сейчас получила самое важное прощение в своей жизни…

Глава 21

Подготовка к празднику идет полным ходом, когда приезжают родители Яна. За несколько дней до их приезда, проведенных с Ольгой, которая изо всех сил старалась наладить отношения с племянницей, я сильно изменилась. Приобрела уверенность. Мы с Ольгой плавно перешли от неприязни и недоверия с ее стороны, к дружбе и взаимопониманию. Меня уже не так сильно страшил приезд остальных родственников.

Родители Яна оказались милейшими людьми, очень дружелюбно ко мне настроенными. У матери Яна были светлые волосы, слегка вьющиеся, правда с проседью — единственное различие с Сашкиными локонами. И темные глаза Яна… такие же, как и у дочки. Женщина прослезилась едва увидела девочку, но не решилась обнять. Это был очень волнительный момент. Мария Сергеевна располагала к себе сразу, так что быстро нашла общий язык с девочкой. Уже через пару дней Сашка звала ее бабулей. Они очень много времени проводили вместе.

С дедушкой было немного сложнее. Сразу было видно, что этот мужчина не любит перемен, посторонних, он держал со мной дистанцию. Но однажды утром, встретившись на конюшне, мы разговорились о лошадях. Обычный вежливый разговор, но мне полегчало. Я чувствовала, что эти люди не держат камня за пазухой. С каждым днем дом становился мне все роднее.

Самое удивительное — даже Лана вела себя нормально… Вполне миролюбиво и дружелюбно. Несколько раз она приезжала, и Ольга изо всех сил старалась «подружить» нас. Нет, я конечно не такая дура, чтобы поверить, что бывшая полюбила меня и приняла свою отставку. Но должна признать, в эти дни я пребывала в некой эйфории. От бесконечных знакомств, друзей, общения, смеха… Рассказов о том, каким Ян был в детстве, от шумных игр — Александра очаровала буквально всех своих родственников, Агата бесилась с ней, двоюродный брат Яна, который тоже приехал, возрастом был чуть старше Агаты, и они втроем сходили с ума, бесились, визжали, как дети… Сашка была счастлива. Агата конечно тоже отхватила свою порцию упреков, за то что покинула дом так надолго. А меня все не просто хвалили… чуть ли не на пьедестал поставили. Мне было неловко. Стыдно. Казалось я не заслуживаю этого… И в то же время… Я наслаждалась этим хлещущим через край позитивом, шумным домом, большим, гостеприимным, веселым… Таким, о котором я всегда мечтала…

Вот только Яна не хватало все сильнее. Оставалась всего пара дней до его возвращения, а я уже изнемогала, умирала от тоски. И вот в день перед возвращением… получаю от него подарок.

Сначала не поверила, что мне. Думала, Сашке. Сглупила и позвала девочку. Посыльный протянул мне просто огромную коробку, перевязанную атласным бантом…

Сашка сдирает бант в нетерпении, я открываю коробку. И у меня перехватывает дыхание.

Уфф, это тебе, Рита! — обиженно восклицает Сашка.

Внутри лежит изысканное платье. Очень тонкая, струящаяся ткань, которую украшают прозрачные крошечные бусинки… Нежно лиловое, красивый лиф, пышная юбка… Закрываю коробку и поднимаюсь к себе в комнату. Там достаю платье, и вижу под ним точно такое же… только маленькое. Для Саши… Это такой удивительно милый, тонкий подарок, что на глазах выступают слезы. Прикладываю платье к себе и подхожу к зеркалу. Никогда в жизни не видела подобной красоты.

Смотрю в зеркало, и улыбка исчезает с лица, вздыхаю. Заслужила ли я подобное? Можно ли в этот миг окончательно отпустить прошлое? Глубоко вздохнув, говорю себе, что пора. Я люблю Яна, всей душой и всем сердцем хочу быть с ним. В горе и в радости. А уж давать мне этот шанс или нет… решать лишь ему. Он возвращается завтра… прямо на праздник… И я не в состоянии противостоять мечтам провести еще хотя бы одну ночь в волшебных грезах о нашем совместном будущем…

У меня словно вырастают крылья. Порхаю по дому, хочется без конца улыбаться и петь. Помогаю Самире на кухне — она сбивается с ног готовя для завтрашнего торжества, детский стол, взрослый стол… Хоть и отказывается от помощи поначалу — настаиваю. Мне это в радость. Не могу сидеть сложа руки. Даю себе слово, что первым делом признаюсь Яну, как скучала без него, и больше не отпущу так надолго. Пусть берет с собой, и неважно куда!

Сашкин праздник начался уже в полдень, прибежали подружки, малышня, с которой девочка успела познакомиться и подружиться за столь короткий период. Дом наполнился шумом, детским смехом, криками. Самый потрясающий подарок преподнес дедушка — трехмесячного щенка лабрадора. Сашка сразу дала ему имя — Крис. Девочка была без ума от нового друга. Так что к и без того шумной компании добавился еще и лай.

Дети праздновали на улице, где их развлекали аниматоры, проводили конкурсы, пели песни. А вечером начинался праздник уже для взрослых. Яна все не было. Я ждала его каждую секунду.

* * *

Вздохнув, достаю атласные туфли?лодочки, которые купила вчера специально под платье, попросив Агату отвезти меня в город. Сашулька уже одета в точную мини копию моего наряда. Подходит ко мне, обнимает за талию. С улыбкой смотрю в зеркало. Смотримся мы роскошно, как мать и дочь, это невозможно не признать…

Спускаемся вниз, и нас окружают гости, поздравляют девочку, а некоторые и меня, видимо правда принимая за маму… Ко мне направляется Миша, салютуя бокалом. Я не приглашала его, но искренне рада видеть.

— Роскошный вечер, ты превзошла все мои ожидания, — говорит Миша, но я слушаю его вполуха. Голова другим занята. Почему Ян до сих пор не приехал? Скоро дети разойдутся, в десять Сашке ложиться спать, завтра занятия…

— Потанцуем? — спрашивает Михаил.

— Нет, прости, я не могу… Устала, весь день на ногах, — бормочу оправдания. Но сосед не слушает меня, берет за руку, и тянет в центр зала, где проходит праздник. Мне не хочется привлекать внимание, или не дай Бог сцену устроить перед всеми…

— Ты сегодня невероятно восхитительно выглядишь, — говорит Михаил, прижимая меня еще ближе, пока двигаемся под медленную музыку. — Так и с ума мужика недолго свести… Ты ведь знаешь об этом, да? Отлично знаешь…

— Ты ведь знаешь, что я с Яном, — цежу сквозь зубы. Сейчас Миша мне неприятен, из последних сил держусь, чтобы не влепить ему пощечину. Не понимаю, что с ним.

— Ты… Почему ты так ведешь себя? — спрашиваю тихо. — Тебе что-то наговорили? Я ведь тебе ничего не обещала, Миш. Мне не в чем себя упрекнуть.

— Наговорили? — усмехается мужчина. — Значит у тебя все ж таки рыльце в пушку, малыш?

— Не надо со мной так разговаривать, — отвечаю твердо. — Думаю наш танец окончен.

— А я полагаю нет…

— Лучше послушай, что девушка говорит, — раздается над ухом голос Яна, и я чувствую, как пол плывет под ногами. Наверное, я бы упала от шока и неожиданности, от понимания, что Морозов застал меня в самый ужасный, самый неподходящий момент… танцующей с другим мужчиной. Пусть и против воли. Но теперь ведь еще и объяснить это как-то надо…

Сердце стучит как молот, ладони становятся влажными. Почему, ну почему наша долгожданная встреча должна быть такой? Я так нервничаю, что с трудом выдавливаю приветственную улыбку.

Слишком свежи в памяти наши недавние отношения… недоверие, подозрения… Но неужели из-за одного невинного танца мы вернемся туда, откуда начали?

Все это крутится у меня в голове, потому что чувствую — Ян зол. Он в бешенстве. И я его даже в чем-то понимаю… Мы так долго не виделись, разлука разрушала нас, тоска была непереносима. И вот он вернулся, и где застает меня? В танце с другим мужчиной.

Но нельзя сейчас нервничать, это лишь усугубит подозрения. Надо вести себя сдержанно и с достоинством. Главное, не опуститься до обвинений и сожалений. Все должно пройти так, как я придумывала, мечтала, все эти дни, когда ждала Яна. И ему сейчас предстоит очень волнительный момент — встреча с дочерью. Я должна поддержать его…

— Как ты добрался, все нормально? Тебя долго не было…

— Ты соскучилась? — с прищуром спрашивает Ян.

Смотрю в его напряженное лицо и мне хочется плакать, от того, что встреча произошла совсем не так как я себе придумала.

Но сейчас не время для разговора — к нам направляются родители Яна. Мария Сергеевна ласково треплет сына по голове, он в ответ заключает ее в объятия и целует в щеку. С отцом просто рукопожатие, но все равно чувствуется как эти двое рады видеть друг друга. У меня растет ком в горле от осознания насколько крепка эта семья и как мне повезло, что они простили меня… приняли.

Маленькая, гибкая фигурка в пышном платье отделяется от толпы детей и бросается к нам. Но увидев Яна, Сашка замирает, не решаясь подойти поближе. Внимательно разглядывает его. Чувствую, как он напряжен. Жадно вглядывается в нежное детское личико — то ли в поисках сходства, то ли — признаков симпатии. Первый порыв — сжать его руку, но я подавляю его, не решаюсь, хоть и злюсь на себя за это… Сознавая, что много пар глаз прикованы к нам, сосредотачиваюсь на том, чтобы сохранять спокойствие и держаться естественно.

Эти двое видели друг друга при самых неприятных обстоятельствах. Ян, как похититель, возможно, в глазах ребенка, привез ее сюда и оставил на попечение служанки. Уверена, это сейчас стоит между ними. Это невозможно просто забыть — ни девочке, ни тем более Яну.

— Привет. Меня зовут Саша. У меня сегодня день рождения, — первой начинает малышка и у меня сразу становится легче на сердце. Она показывает, что прошлое — в прошлом. А может и правда не помнит, как Ян привез ее? Мне она говорила, что ничего не поняла и была ужасно напугана…

Ян в ответ широко улыбается и протягивает дочери руку, ладонью вверх.

— Меня зовут Ян. Я очень рад, что успел на твой праздник.

— А подарок ты привез? Хотя не важно. Мне надарили столько подарков! Я, наверное, их год разворачивать буду!

— Какой тебе понравился больше всего? — спрашивает Ян, присаживаясь на корточки.

— Крис, конечно! Мне дедушка собаку подарил, — выпаливает Сашка и тут же осекается и испуганно смотрит на меня.

— Я очень рад, что выиграл в конкурсе «лучший подарок», — улыбается отец Яна. У всех нас в этот момент блестят глаза. Очень волнительно все происходит… У меня громко стучит сердце. Эмоции через край. Представляю, каково сейчас Яну…

— С днем рождения, — тихим голосом произносит Морозов, и протягивает девочке небольшой сверток, который только сейчас замечаю в его левой руке.

— Спасибо! — радостно восклицает Сашка и тут же срывает обертку. Достает из коробки куклу Баби, в таком же точно платье как на ней самой… как на мне…

Я по телефону рассказала Яну историю про куклу, но и предположить не могла, что он запомнит и так серьезно к ней отнесется. Кукла невероятно красива, сразу ясно, что это коллекционная модель, сделанная на заказ…

— У нас одинаковые платья!!! — потрясенно восклицает девочка. — Как круто. Можно я подружкам покажу?

— Конечно дорогая, — глажу Сашку по голове, но она неожиданно вырывается, порывисто подбегает к Яну, обнимает его за шею и целует в щеку.

Стоим и наблюдаем эту картину, слегка растерянные. Мать Яна обнимает меня за талию.

— Спасибо, дорогая, — шепчет мне на ухо. — Это все твоя заслуга…

Через минуту Сашка убежала к друзьям, вокруг нее собралась небольшая толпа девочек, желающих рассмотреть куклу. Мальчишек среди гостей было всего несколько и им явно было менее интересно.

— Похоже ты угадал с подарком, дорогой, — улыбается Мария Сергеевна сыну.

— Надеюсь, — вздыхает Ян.

— Вам надо, наверное, поговорить, — обращается ко мне мать Яна. — Я уложу девочку. Через полчасика дети начнут расходиться.

— Я могу и сама…

— Отдыхай Рита. Удели внимание моему сыну.

Похоже эта женщина почувствовала, что между нами напряжение. Хоть я сама с трудом могла его ощутить, и никак не могла взять в толк, в чем дело… Неужели танец с Мишей настолько изменил отношения Яна ко мне? Или любимый просто нервничает, из-за встречи с дочерью. Я терялась в догадках. Ян стоял все это время в двух шагах и беседовал со своим отцом. Но вот родители Морозова ушли. Ян тут же подошел ко мне, схватил за руку и потащил за собой, на второй этаж, но не в нашу с ним комнату… А в крыло где располагались комнаты для гостей…

— Куда мы идем? — не выдерживаю, когда заходим в темный коридор, где нет ни единой души. — Не объяснишь, что происходит?

Ян оборачивается ко мне, его руки стискивают мою талию, и он вдруг прижимает меня к стене, буквально расплющивая своим телом.

— А ты сама как думаешь? — чувствую на щеке его хриплое дыхание.

— Теряюсь в догадках!

Но уже начинаю дрожать от нахлынувшего возбуждения. Ян прижимается губами к моим губам, целуя горячо и жадно. Одна его рука скользит на мою шею, слегка сжимая, другая держит за талию, стискивая почти до боли. Его горячий язык врывается в мой рот, и я с такой же страстью отвечаю на поцелуй, поощряя, вбирая жадно, словно это наше соединение губ — последняя и единственная стабильная опора в этом мире, в хаосе, который продолжает угрожать мне. Его губы твердые, теплые, требуют ответа с равной страстью, и я отдаю себя на милость любимого. Сама мечтаю раствориться в нем. Без остатка.

Обхватываю шею Яна руками и дрожу в его объятиях. Меня реально трясет, не могу понять от чего больше — переживаний за наши с ним отношения, страха от его поведения, или желания прикоснуться к нему, почувствовать его в себе…

Поцелуи становятся более нежными, рука Яна отпускает мое горло, теперь его руки скользят по груди, сжимают талию, стискивают ягодицы, сильно, до боли, настойчиво прижимая ближе. Эти прикосновения обдают жаром мою кожу, обжигая даже через ткань.

Голова кружится, словно я пьяная, вот только от одного бокала шампанского, который пригубила за вечер — вряд ли. Тело воспламеняется с каждой секундой все сильнее, ощущаю такую страсть, о которой и не подозревала раньше.

— Чертово платье, — хрипит Ян. — Если бы знал, что ты в нем так выглядишь, ни за что бы не прислал. — Не хочу, чтобы другие видели тебя такой красивой… — добавляет хрипло.

Значит это поведение — всего лишь ревность? Как бы я хотела, чтобы это было так!

Ян дергает меня за руку и втаскивает в ближайшую дверь. Похоже, комната предназначена для гостей. Сегодня на праздник приехало много родственников и друзей семьи…

— Пожалуйста! — вскрикиваю. — Мы не можем здесь…

— Я не могу больше ждать, — рычит Морозов и дергает меня на себя. Оба падаем на застеленную постель. Я лежу сверху на любимом, и он снова приникает к моим губам. Скольжу руками под смокинг, лаская грудь Яна сквозь накрахмаленную сорочку. Чувствую, как напрягаются его мышцы, словно мои прикосновения тоже обжигают его. И его и мое дыхание становится неровным, у меня вырывает стон, так отчаянно не хватает мне его ласк, прикосновений.

— И я, — признаюсь смущенным шепотом, уткнувшись ему в шею и чувствуя, как ползет вниз застежка молнии на платье.

— Но мы не можем здесь…

— Можем, — хрипло возражает Ян, покрывая мои плечи жаркими поцелуями. Но потом отстраняется, приподнимает меня и перекладывает на постель, а сам идет к двери.

— Но ты права. Я не хочу, чтобы нам мешали.

Ян запирает дверь на ключ, торчащий с внутренней стороны двери, и снова возвращается ко мне.

— В доме так много гостей… мне неловко, — сглатываю, и одновременно пожираю глазами фигуру Яна, когда он сбрасывает пиджак и начинает расстегивать рубашку.

— Наплевать. До квартиры я не доеду, не в этом состоянии, боюсь, я тогда тебя прямо в машине… А я не хочу этого, малыш.

Раздевшись до трусов, Ян нависает надо мной, проводит руками по моему телу, просовывает ладони под низ платья. Гладит мои ноги, двигаясь все выше, сжимает поясницу. Большими пальцами касается живота. Чувствую, как все туже завязывается узел напряжения внутри меня.

— Сними это чертово платье иначе я его порву, — хрипит Ян, и скатывается с меня. Теперь его очередь наблюдать за моим обнажением. Почему-то ужасно смущаюсь, ведь его взгляд такой пристальный и горячий…

Как только платье падает к моим ногам Ян набрасывается на меня как оголодавший зверь на добычу. Притягивает к себе, дергает чашечки лифчика вниз и обхватывает жаждущий сосок губами, впиваясь в него, полизывая, покусывая. В этих ласках нет ни капли нежности, только неистовая потребность. Выгибаюсь навстречу этой ласке, руками притягивая его голову ближе, зарываюсь пальцами в волосы. И вдруг осознаю, что меня это заводит до безумия, что именно о такой страсти мечтала… Чтобы до боли… бесстыдно… когда забываешь обо всем на свете. Обхватываю ладонями шею Морозова, когда он опускает меня на постель, разводит ноги и опускается сверху, давая почувствовать свое возбуждение, твердый бугор, скрытый трусами, единственным предметом одежды, который остался на нем. Издаю сдавленный стон, и тяну резинку трусов на себя. Он нужен мне. Хочу почувствовать его твердость, возбуждение. Понять, что он горит, как и я. Ведь я реально полыхаю, сгораю заживо… Его губы, его поцелуи — сводят с ума.

— Сними их, — хрипит Ян и я послушно тяну резинку все ниже. И вот наконец сжимаю его горячий ствол, ласкаю руками.

— Ты с ума меня сведешь, — шепчет Ян, постанывая и отстраняет мои руки. — Только не сейчас, после такой разлуки, я не выдержу…

— Хорошо, — отвечаю шепотом, закрыв глаза в тот момент, когда его губы снова касаются моих губ.

Его пальцы подбираются к краешку моих трусиков, мокрых насквозь, и от этого в первом порыве отстраняюсь. Но он удерживает меня. Скользит пальцем под мокрый шелк трусов, и начинает осторожно, поначалу едва касаясь, исследовать самые потайные местечки, которых иногда даже сама стесняюсь касаться.

— Прошу тебя, — шепчу бессвязно, не в состоянии сформулировать мысль.

В ответ его палец проникает в меня, и я не могу сдержать крика. Проходит секунда, и Ян освобождает меня от трусиков, принявшись за клитор всерьез. Большой палец потирает нежную плоть, именно в том самом месте, где ощущения наиболее пронзительны, а средний погружается в меня, и я насаживаюсь на него, желая ощутить полнее, глубже. Напряжение внутри нарастает, все вокруг перестает существовать, каждое движение мужской руки приближает оргазм.

Громкий стон срывается с наших губ почти одновременно. Ян опускается на меня, и входит резким толчком. Я подготовлена, на грани оргазма, но все равно чувствую легкую боль от растяжения. Он слишком большой… но даже эта боль возбуждает меня. Ян двигается медленно, давая мне приспособиться к нему, следя за моим лицом, улавливая каждую эмоцию. Чувствую, что он сдерживается, но я не хочу этого. Подаюсь навстречу. Боль почти прошла, начинаю двигаться вместе с ним, и теперь его толчки становятся сильнее, мощнее. Оплетаю ногами спину Яна, но он, подхватив их под колени, поднимает ее выше. Так проникновение становится настолько глубоким, что у меня захватывает дух. На мгновение мне становится страшно. Ян стискивает мои бедра, отстраняется и снова входит глубже.

— Маленькая моя, — шепчет, вжимая меня в постель своим мощным телом. — Ри-ита, — теперь почти рычит, переходя на еще более бешеный темп, рыча от страсти. Напряжение, как и темп его движений, все нарастает. Снова и снова Ян погружается в меня, каждым движением бедер приближая к оргазму.

Извиваюсь под ним, мне не хватает воздуха. И в то же время не хватает Яна. Он повсюду, он так глубоко во мне, так почему все равно недостаточно? Что за жадное безумие охватило меня? Я словно превратилась в похотливое, ошалевшее от страсти животное. И тут чувствую взрыв внутри, словно тысячи тончайших игл вырываются наружу, прошивая с головы до ног сильнейшим наслаждением. Тело содрогается, мышцы лона сокращаются вокруг горячего члена, наполняющего меня, обжигающего. И в этот момент чувствую, как мощная струя бьет внутри, Ян тоже содрогается, кричит и падает на меня, придавливая своим телом.

Ни разу в жизни не испытывала ничего подобного, даже с Яном… От наступившего оргазма спазм накатывает за спазмом, я словно побывала в эпицентре торнадо. Даже сейчас, остаточные, слабые сокращения внутри меня все еще посылали импульсы удовольствия по всему телу. Прижимаемся друг к другу, дрожащие, опустошенные.

Глава 22

Как же хорошо, как спокойно в его объятиях! Не хочется ни разговаривать, хотя тем для обсуждений у нас много. Не хочется ни о чем думать. Но мы в чужой комнате, а в доме полно гостей. Некоторые из них останутся на ночь… и вполне возможно… кто-то придет сюда.

Не могу избавиться от этих страхов, и Ян, который безошибочно угадывает причину моей нервозности, вызывает служанку. Одевается, выходит в коридор и что-то тихо говорит ей.

Спустя минут двадцать нам приносят одежду, два спортивных костюма, мужской и женский, из нашей комнаты. На столе появляется также вода, сок, фрукты.

— Все улажено, — Ян наклоняется и целует меня в губы. — О девочке позаботится мама, переночует в нашей комнате.

— Разве это удобно? — спрашиваю взволнованно. — Заставлять твою маму… покидать свою комнату.

— Ничего, ей в радость, это же ее внучка. Успокойся и не переживай. Сюда никто не явится. В этом крыле заняты всего пара комнат. Так что ночь — наша. И Ян снова накрывает меня своим телом.

* * *

Спустя час иду в ванную. Чувствую странную невесомость во всем теле. И бабочек в животе… тех самых, пресловутых, банальных. Никогда не задумывалась, что на самом деле это за ощущение… и только теперь поняла. Это счастье щекочет тебя своими крыльями. Когда задыхаешься от полноты чувств… Когда хочется закричать во все горло от переполняющей радости…

Яна я оставила в постели — он вырубился. Сказалась видимо дорога, усталость. А я долго сидела и разглядывала его лицо, понимая, что мне хочется это делать… постоянно. И не наскучит. Я безумно люблю его. Стоит только произнести внутренне «мой» и сердце сжимается от сладкой боли. Это все, чего я хочу от жизни. Принадлежать ему. Его семье. Растить его дочь… и других малышей.

Возвращаюсь из ванной, Морозов уже не спит. Приподнялся на постели при моем появлении, подложил ладонь под щеку и наблюдает за мной с прищуром.

Начинаю дрожать под этим взглядом… на мне лишь полотенце, которое съезжает с груди. Чувствую, как в комнате снова начинает коротить от напряжения.

Ян сбрасывает с себя простыню, которой был слегка прикрыт, встает и в два шага оказывается возле меня… Глубоко втягивает воздух, нюхая меня.

— Ммм… вкусно. Ты восхитительно пахнешь.

— Ты меня смущаешь, — шепчу в ответ.

Мы стоим возле зеркального шкафа, в этот момент наблюдаю за нашим отражением. Ян сжимает мои ягодицы своими широкими ладонями.

— Думал, мы давно прошли этап смущения, — говорит серьезно, но в уголках рта прячется улыбка.

— Мне надо привести себя в порядок.

— Ты всегда прекрасно выглядишь. Мне ты все равно больше всего нравишься именно такая.

— Какая? Лохматая? Без косметики?

— Ага. А особенно — без одежды.

Обнимаю Яна за талию, прижимаюсь щекой к его широкой груди. Он поднимает меня на руки как ребенка и относит в постель.

— Дурею от тебя, — всего три слова, произнесенные хриплым шепотом, а сердце заходится от счастья.

Губы начинают дрожать, закрываю глаза, чувствуя, как подступают непрошенные слезы.

— Ты чего, Рит? — тихий вопрос.

— Не знаю… — мотаю головой. Не могу говорить. Оказалось, я совершенно не готова… к свалившемуся на меня Морозову. К тем эмоциям, что вызывает во мне. Через край…

Ян начинает целовать влажные дорожки, оставленные слезами, мое дыхание сбивается…

— Не надо слез, пожалуйста, — умоляюще просит Ян. — Я что-то не так сделал? Просто скажи…

— Нет… все хорошо. Просто я слишком… слишком ждала.

— Как это?

— Не знаю как объяснить…

Чувствую себя косноязычной, глупой. Любимый со мной, он ласков, внимателен, а я тут сырость не пойми с чего развела…

— Я знаю, что не с того начал, — вздыхает Ян. — Прости… не сдержал себя, снова…

— Нет! Ты нравишься мне такой…

— Какой?

— Несдержанный.

Кладу руки ему на грудь.

— Ты нравишься мне любым, — признаюсь тихо.

— Ты уверена? — его голос звучит грубовато-взволнованно. — Это признание?

— А тебе оно нужно?

— Да… Как ничто в этой жизни. Скажи еще раз, пожалуйста.

Мне страшно. Он хочет, чтобы я открыла душу первой… Это все равно что по канату над пропастью, без страховки. Но сейчас мне почему-то не страшно…

— Ты нравишься мне, Морозов. Больше чем…

— Да? — подталкивает мягко, чтобы продолжала. Сглатываю, поднимаю голову и прямо смотрю в любимые темно-карие глаза.

— Я люблю тебя.

После моего признания между нами виснет пауза, которая пугает меня. Я выпалила слова любви, не подумав о страховке… не успев задуматься, что услышу в ответ. И сейчас меня начинает трясти мелкой дрожью. Хочется расплакаться, потому что душу вывернула, а он…

— Рита, что с тобой? — мягко спрашивает Ян. — Ты…

— Ничего, все нормально, — пытаюсь выдавить улыбку. Но Яна не проведешь. Подходит, берет мое лицо в ладони и внимательно вглядывается в мои глаза.

— То что я сейчас услышал… самое дорогое в этом мире, понимаешь? Самое драгоценное…

— Ясно, вот только обычно, — осекаюсь и хлюпаю носом.

— Обычно…? — повторяет с вопросительной интонацией Ян.

— Обычно в ответ следует тоже признание, — улыбаюсь горько.

Морозов улыбается.

— Ничего смешного?

— Дурочка, так вот почему ты выглядишь расстроенной?

— Считаешь, что не должна?

— Нет конечно!

— Не должна ждать слов любви? — меня охватывает обида.

— Я любил тебя со школьной скамьи. Это не поменялось со временем, понимаешь. НЕ ПОМЕНЯЛОСЬ, Увы, я пытался, и не смог, — вздыхает Морозов, а меня затапливает горячая волна счастья.

— Ты мне веришь, Тамирова?

Ян настолько очарователен в этот момент, что с трудом сдерживаю улыбку, наклоняюсь вперед и кладу руки ему на голову. Смотрю в его лицо, в глаза, которые светятся сейчас нежностью и любовью. И понимаю, что это самый счастливый момент в моей жизни. Момент откровения…

И снова горячие долгие поцелуи, ласки до полного изнеможения, долгое и томное соитие глаза в глаза… когда вместо слов говорят наши тела, которые никак не могут насытиться друг другом. Но все же, наступает момент, когда мы полностью обессилены. Некоторое время лежим в полном молчании… А потом Ян снова удивляет меня:

— Даже если бы я не был так по уши зациклен на тебе, все равно бы женился, — признается смущенно.

— Ну знаешь, так себе признание! — фыркаю возмущенно, и легонько бью кулачком в его грудь. Мы полностью обнажены, лежу сверху, и кажется, не чувствую ни одной косточки в своем теле. Абсолютная невесомость. Усталость, опустошение. И в то же время эйфория. Не заснуть…

— Мне трудно говорить об этом, — вздыхает Ян. — Все еще не знаю как реагировать… На все произошедшее. Осознать, что у меня есть дочь… Которую я умудрился принять за сына. Даже в свидетельство о рождении не заглянул… То есть… мать Дарины прямо трясла им перед моими глазами… а я смотрел в него и ничего не видел. Она все время что-то говорила, причитала. Я вышел от нее как пыльным мешком огретый. Идиот…

— Похоже эта дама знаток тонких психологических приемов, — хмурюсь. Меня всегда расстраивают и раздражают мысли об этой жуткой женщине. — Не понимаю, неужели она правда верила что мальчика ты возьмешь охотнее? Мне Сашка рассказала про ее план… Полная дикость! Знаешь, хочется поехать к ней и поговорить «по душам» так сказать.

— Не стоит к ней ехать, — вздыхает Ян. Не знаю откуда она набралась всего этого, уже не важно. Я все равно себе не прощу…

— Ты не виноват! Могу себе представить, в каком стрессе ты был! Представляю каково тебе было, приезжаешь вот так на пол часика по просьбе старой знакомой и тут бабах, подарочек — ваш малыш, получите распишитесь.

— Ты права, я в слишком в сильный цейтнот попал. Тут и стройка, на которой проблемы. И ты… Я настолько был захвачен тобой, нашими отношениями, ни о чем другом не мог думать… Да и сейчас не могу. Ты всегда срываешь мне планку, Рита. Сводишь с ума… Подумать только… теперь я отец… это… трудно осмыслить… Никогда не думал об этом. И уж точно не с Дариной. Хотя начал отношения с ней, потому что она немного напоминала тебя, внешне, мимикой, жестами, — глухо признается Ян. — Везде ты. Даже в этом…

Остаток ночи мы разговариваем, едва слышными, глухими от сонливости голосами. Я рассказываю Яну о его дочери, всего пара недель, но уже так много чего можно рассказать об этой чудесной малышке.

— Ты изумительная мама, — заявляет Морозов, и сердце сжимается от его слов.

— Ты преувеличиваешь.

— Ни капли.

* * *

Проснувшись утром, Ян начинает тему, о которой я умудрилась абсолютно забыть. Приняв вместе душ, одев спортивные костюмы, решаем позавтракать и отправиться на прогулку. Зайти за Сашкой, естественно. Ян подходит к моему платью, валяющемуся возле кровати, поднимает его и хмурится.

— Рита, я вчера не хотел говорить… Мне не понравился вчерашний танец с нашим соседом.

— Ты танцевал вчера с соседом? — не удерживаюсь от того, чтобы подшутить над Морозовым. У меня отличное настроение, хоть спали мы всего часа три, отрубившись в объятиях друг друга.

— Ты прекрасно понимаешь о чем я говорю, — вздыхает Ян. Кручусь перед зеркалом, досушивая волосы, он подходит сзади и обнимает меня за талию.

— Мишка отличный парень, и девочке моей помог…

— Вот именно, и Сашке он очень нравится, — улыбаюсь. — Но ревновать совершенно ни к чему.

— Рита, пожалуйста…

— Что?

— Я не хочу, чтобы ты с ним танцевала.

— Хорошо, — пожимаю плечами.

Для меня действительно это не проблема. Я наоборот, прекрасно понимаю Яна. Конечно ему вчера неприятно стало… Встретила любимого, называется. Мне становится стыдно, чувствую как щеки начинают гореть.

— Ты покраснела, — ничего не ускользает от внимания Яна.

— Мне правда жаль, что я дала тебе повод… Скажи, а ты… дело только в танце? Тебе никто ничего не говорил о нас?

Морозов на секунду хмурится, но потом мотает головой.

— Нет. Только танец. Давай забудем об этом и отлично проведем время.

* * *

Последующие дни переполнены счастьем, смехом, разговорами. Я делаю все чтобы сблизить Яна с его дочерью. Мы почти все время вместе. Просто поразительно, насколько эти двое тянутся друг к другу. Сашка сразу освоилась, а вот Яну приходится нелегко. Он очень переживал, что может сказать что-то не то, или что-то не так сделать. Был поначалу скован… Но все постепенно сглаживалось. Особенно помогали лошади, Ян учил Александру ездить на пони. Это приносило огромную радость им обоим.

Спустя неделю собрались все родственники Яна. Родители, сестры, братья. Большой стол, праздничный ужин… И я в толк не могла взять, все допытывалась у слуг, помогая им на кухне — что за праздник? У кого-то день рождения? Но если это так… я же должна купить подарок? Почему никто не признается у кого? Про день рождения Яна я разумеется уже знала, он зимой, далеко еще. Значит либо родители, либо братья-сестры. Но что за таинственность?

На кухне я помогала, потому что это стало еще одной моей страстью. Я обнаружила в себе талант и любовь к готовке, кто бы мог подумать! Начиналось все от одиночества, больше общаться было не с кем, а Самира всегда была очень дружелюбна со мной. Потом это помогало нам сближаться с Сашкой. Но постепенно я поняла, что это мое призвание. Я училась, помогала, хоть это поначалу смущало родных Яна… Но потом они поняли, что это доставляет мне радость… и просто наслаждались результатами моих кулинарных изысканий. Вот и сегодня мы с Самирой спланировали роскошное меню! Тут и гусь тушеный с капустой, и разнообразные салаты, суши, томленое мясо… Я конечно вымоталась, и когда подошло время ужина едва заставила себя подняться наверх и нарядиться. Все еще дулась, что не дали купить подарок. Я конечно не располагаю средствами… но карточкой Яна привыкла пользоваться без смущения. Правда старалась не себе покупать. Сашку в основном баловала… Я надеялась, что со временем смогу и сама себя обеспечивать, чтобы не чувствовать зависимой. Ян мои намерения разделял. Не пытался указывать что делать, во всем поддерживал.

Даже то, как он среагировал на Михаила было для меня огромным знаком. Он мне доверял! Хотя не приветствовал наше с Мишкой редкое общение по-соседски, смотрел внимательно и хмуро, когда в один прекрасный день вылезла из авто соседа, который подобрал меня на дороге — я отправилась на ближайший рынок на велосипеде, и не рассчитала силы. И тут как тут сосед, готовый прийти на помощь. Ян потом конечно мне устроил… бурную ночь, и я поняла, что ревность все же присутствует, но он не дает ей выхода. Контролирует, как и все в этой жизни. Мой безумно красивый, идеально воспитанный, просто совершенный во всех отношениях… очкарик.

Да, Ян иногда носил очки. Когда читал, работал с документами. И видя его в этом аксессуаре… я каждый раз замирала, а сердце пропускало удар. Ничего сексуальнее в жизни быть не может.

Наши ночи были наполнены необузданной страстью, без тормозов, без ограничений.

Так что же все-таки за праздник ждет меня?

Надеваю платье, его буквально умоляла меня выбрать Агата. Очень дорогое, серебристо-белое, расшитое стразами… Надо сказать, за это время мой гардероб очень вырос. Меня таскали по магазинам все. Мама Яна, Ольга, и конечно Агата и Сашулька. Редкий день обходился без торгового центра. Я смущалась, а Ян просил меня «не отказывать маме». И я конечно не могла отказать…

Спускаюсь вниз, все гости уже за столом. Сажусь рядом с Яном, по другую сторону — Александра. Все семейство не устает нахваливать мои кулинарные потуги, что ужасно приятно… И вот подходит время десерта. Я уже и позабыла, что гадала о том, какое же сегодня торжество… понимаю, что происходит, только когда Ян опускается передо мной на колено и протягивает кольцо.

Меня душат слезы. Конечно же я не могла об этом не думать… Ян за это время бился над тем чтобы развести меня. Уж не знаю, как ему это удалось, но теперь в моем паспорте стоит штамп, говорящий что я свободна.

Ян протягивает мне кольцо, а я перед ним встаю на колени… Ноги просто не держат меня, чувства переполняют. Так и стоим, двое совершенно ненормальных, повернутых друг на друге, влюбленных до беспамятства…

— Ты должна ответить, — неумолимо произносит Ян. — На этот раз отмолчаться не получится.

Да разве я отмалчивалась? Я просто… просто не в состоянии поверить и осознать свое счастье.

— Конечно ДА, Морозов. Как ты можешь вообще рассматривать другой вариант? — выкрикиваю и бросаюсь ему на шею.

* * *

Прошло две недели, три, месяц. Я уже и не помню, что жила где-то еще, кроме этого дома. Который стал мне самым родным. Полным ходом идет подготовка к свадьбе.

— Если ты выходишь замуж за папу, значит я могу тебя назвать мамой? — спрашивает как-то перед сном моя девочка.

— Конечно, дорогая, — отвечаю, глотая слезы. — Я всегда… буду твоей мамой.

— Я очень рада, — сонно лепечет Сашка.

Еще долго сижу, смотрю на ее невыразимо очаровательное личико, и думаю о том, что когда у нас появится малыш… просто умру от счастья.

* * *

Очень люблю прогулки на велосипеде, но сегодня не повезло — оставила в привычном месте на рынке, вернулась — кто-то проткнул колесо. Но меня такие мелочи не расстраивают. Я всего-то пару нужных ингредиентов для фирменного пирога Самиры купила. Пешком всего полчаса, дойду. Тем более может тошнота пройдет, третий день что-то не то с желудком. На более приятное объяснение этой тошноты пока боюсь надеяться. Но тест на всякий случай купила, он сейчас в сумке. Только и могу думать, что об этом… Хочется узнать результат поскорее. Боже, как я хочу ребенка от этого мужчины!

На полпути возле меня останавливается низкая спортивная машина. Смотрю, как Лана опускает на землю бесконечно длинные ноги. Давно не появлялась, после возвращения Яна заглядывала пару раз, но после того как Ян сделал мне официальное предложение — ни разу. Лана наговорила мне ужасных гадостей… Так почему я чувствую перед ней вину? Это неправильно, но ничего не могу с собой поделать. Внутренне готовлюсь к неприятному разговору, атаке обиженной любовницы. Но Лана удивляет меня, ее тон вежливый и даже немного смущенный:

— Рита, подожди пожалуйста, мне нужно поговорить с тобой.

Глава 23

Инстинкт подсказывает мне, что разговор не принесет ничего хорошего и лучше отказаться, пусть даже это будет грубостью, которую она сможет обернуть против меня. Да и какая разница? И все-таки останавливаюсь.

— Я понимаю, что не вовремя, — быстро и взволнованно начинает Лана. — Я хочу извиниться… Зря я тогда тебе наговорила столько гадостей. Очень ревновала… Надеялась, что все еще можно вернуть с Яном…

— Ты для этого ему написала черти что про меня и Мишку? — усмехаюсь горько.

— Откуда ты знаешь? Ян сказал?

— Не важно.

— На него не похоже!

— Лана, пожалуйста. Я не хочу во всем этом копаться, это уже не имеет значения.

— Да, я понимаю. Больше не надеюсь… Вы решили пожениться, я слышала.

— От Ольги?

— Нет… Мы не общаемся.

— Ладно, я пойду…

Всей душой надеюсь, что неприятный разговор окончен. Но Лана снова останавливает меня, не дает пройти.

— У меня к тебе просьба. В квартире остались мои вещи… А я уже вернула Яну ключи.

Лана говорит про квартиру, в которую Ян привозил меня лишь однажды, после дискотеки. Не хочется вспоминать ту ночь… Я всегда знала, что эта квартира — для его женщин. В тот день он сделал меня «одной из…». Но ведь это в прошлом. Мы лишь один раз поговорили об этой квартире. Ян сказал, что выставил ее на продажу. Что ноги его там не будет. Он просил у меня прощения за ту ночь, когда был со мной груб и неистов. Но я не винила его. Понимала… и как бы странно это ни звучало, ту ночь я вспоминала с дрожью и трепетом. Мой Ян был неистов, он так страстно любил меня… безумно, без тормозов. Сейчас он слишком ласков и предупредителен… этим я тоже наслаждалась, купалась в его любви и обожании… Представляю, как он отреагирует, если я беременна. С ума сойдет… пылинки будет сдувать… уже сдувает.

Я так погрузилась в эти мысли, что не сразу вникаю в просьбу Ланы.

— Но может ты могла бы… привезти их? — добавляет бывшая. Голос Ланы такой смущенный, что мне не по себе. Представляю, каково ей переживать все это… — Понимаешь, мне было бы удобнее, если бы это сделала ты… Не хочу пока разговаривать с Яном.

Я понимала. Сочувствовала и испытывала угрызения. Ведь именно я стала разлучницей, хоть Морозов и уверял, что это вообще не так, и с Ланой у него были легкие и кратковременные отношения, которые она вдруг начала пытаться перевести в нечто серьезное. Я верила Яну. Но поверженной сопернице отказать не смогла.

— Садись… я отвезу тебя, — говорит Лана.

— Ты хочешь прямо сейчас? Я думала…

Вообще-то следовало предупредить Яна. Я полагала что лучше сейчас добраться до дома, переодеться, заняться своими делами… Съездить можно и завтра на такси. Тем более у меня как назло разрядился мобильный…

— Но я все равно на машине, тут рядом, полчаса… — уговаривает меня девушка. И я сдаюсь.

* * *

— Подожду в машине, если ты не против, — говорит Лана, когда останавливает машину возле подъезда. — Слишком много воспоминаний, понимаешь?

Я понимала… Конечно, ей нелегко сейчас. И переполненная сочувствием поднимаюсь в квартиру. Мне тоже непросто. Это место навевает воспоминания о том, какой зыбкой еще совсем недавно была моя жизнь. Стою посредине помещения и пытаюсь сообразить, где же вещи Ланы. Тут даже мебели почти нет… все вывезли. Видимо придется подняться в спальню.

Я уже на нижних ступеньках, и вдруг, в полной тишине вдруг слышу скрип двери, оборачиваюсь, думая, что Лана передумала и все же поднялась в квартиру.

Оборачиваюсь, чтобы спросить ее, куда мне идти, где ее вещи… Но на пороге стоит мой бывший муж.

Бросаюсь к двери, ведущей в гостиную, но уже понимаю, что мне не выбраться, ведь путь к единственному выходу из квартиры Антон перегораживает… в окно не выскочить, последний этаж… На крышу разве что, но я уже сделала неверный выбор и побежала не наверх в спальню, а в боковую гостиную… В теле пульсирует ледяная паника. Запираю дверь в спальню, но через секунду она слетает с петель.

Антон стоит передо мной и улыбается как довольный шакал. Это не игра воображения. Это пугающе реально, и нужно что?то делать, прямо сейчас. Пячусь от него к комоду. Хватаю лампу, что стоит на нем, машинальная попытка самообороны. Антон хохочет…

— Сегодня ты один? Не привел своих шакалят? — спрашиваю дрожащим голосом.

— Так и ты одна сегодня, дорогая.

— Нашел общий язык с Ланой? Вместе это придумали?

— Ага. Ты отняла у нее мужичка… она злится. Вот мы и составили план, чтобы расставить фигурки обратно, как им и положено стоять. Вы с твоим трахалем чересчур увлеклись

— Я тебе больше не жена! Ты не имеешь право приближаться ко мне!

— Ага… трахаль у тебя старательный. Упертый сука… Но я все равно тебя вернул, как видишь. Легко и непринужденно. Захочу — снова женой будешь. Хотя, как я понял, без штампа ты стараешься лучше…

— Не смей даже приближаться ко мне!

— А то что? Ну что, дурочка? Все еще веришь, что у тебя есть принц на белом коне? Хватит. Поставь лампу, сука. Иначе отделаю так, что живого места не останется…

Антон делает шаг ко мне, и я все же успеваю нанести удар лампой, попадаю ему по руке. В ответ получаю сильнейшую пощечину, она сбивает меня с ног и я лечу на пол. В этот момент как прозрение лишь одна мысль — я не могу потерять ребенка. Надо успокоиться… Ян найдет меня, рано или поздно. Но если буду сопротивляться, меня будут бить. Я не могу потерять выстраданного, всем сердцем желанного малыша. Слезы катятся по щекам, но я быстро их вытираю, и поднимаюсь с улыбкой.

Сжимаю зубы и сглатываю. Я не сдамся, но надо подыграть этому уроду.

Если просто сопротивляться — физически мне не выиграть. Но обмануть… это я могу.

Мои губы не слушаются, когда пытаюсь выдавить улыбку.

— Хорошо… я поеду с тобой.

— Так-то лучше, — скалится Антон. — Но объясни, с чего такая перемена.

— Соскучилась.

— Не надо мне врать, — слова произнесены таким ледяным и одновременно вкрадчивым тоном, что у меня начинают дрожать колени…

Антон подходит ко мне и хватает за волосы. От боли на глазах выступают слезы…

— Хорошо! Я скажу правду! Я… начала ему надоедать… Я была с ним из-за денег… и теперь, мне чувствую почти не светит… Твоя Лана просчиталась. Я ей не соперница.

— Как мне нравится это слышать? Это правда? Правда, сука? — ревет Антон. — В глаза смотри!

— Это правда.

— Я хочу чтобы ты это повторила.

— Что?

— Повторила что ты с ним из-за денег. На диктофон. Это будет мажорику отличным подарком, улыбается бывший муж. А меня буквально колотит от этой омерзительной улыбки психопата…

Мы спускаемся вниз, выходим на улицу, идем к машине. С ужасом думаю, что если Антон увезет меня куда-то далеко? Где Ян не сможет меня найти… Эта мысль внушает такой ужас, что не успев подумать, изо всех сил толкаю Антона, под проезжающую мимо машину. Раздается крик, визг тормозов. Скорость автомобиля была не слишком высокой… Но бывший орет от боли. Но видно что с ним все в норме — он бросается ко мне, ревет от ярости, толкает с силой, так что отлетаю на капот машины. Кажется, он выбил весь воздух из моих легких… Пытаюсь вздохнуть и не могу…

— Ах ты, дура чертова, — шипит Антон. Его налитые кровью глаза с ненавистью смотрят на меня. Он бьет меня по лицу. Вскрикиваю, дергаясь в сторону.

— Помогите! — ору как ненормальная. Одна надежда, что водитель едва не задавивший Антона, видит потасовку. Может он уже вызывает полицию.

— Захлопни пасть, — орет мне в лицо Антон. Хватает меня за ворот блузки, резко разворачивает, с силой выкручивая руки. Впечатывает лицом в капот. В голове вспыхивает боль, чувствую, как течет из носа кровь… Лицо Антона тоже в крови, сейчас оно расплывается у меня перед глазами. Вижу как к нам бегут какие-то люди… мужчины. Последняя мысль, перед тем как мое сознание меркнет, это надежда на то, что мне все-таки удастся вырваться, что сейчас мне помогут…

POV Ян

— Что значит, уехала на рынок и не вернулась?

Кухарка стоит передо мной бледная как мел.

— Я не знаю… Она просто исчезла… Наверное, надо в полицию позвонить. Я попросила хозяйку купить кое-что на рынке. Ей нравятся эти прогулки…. Наверное, что-то случилось, — всхлипывает Самира.

Она позвонила мне спустя три часа как Рита уехала на велосипеде из дома. Кляну себя последними словами. Почему позволил ей свободно передвигаться по поселку? Почему не приставил охрану?

Не ждал плохого. Выяснил досконально все про ее бывшего, ничего из себя не представляющий выскочка из столицы. Заткнуть рот такому не стоило труда. Я встретился с ним лишь однажды, еще когда Рита в больнице была. Объяснились по-мужски, меня заверили, что мы пришли к пониманию. Но раз Ритка исчезла, чьих еще рук это дело?

У нас спокойный поселок. Охраняемый частной, очень качественной фирмой. Полиции, патрулей тоже много. Здесь живут очень богатые и известные люди. Поэтому все под камерами, чужих почти не заезжает. На рынке спокойно, все свои. Если бы произошло похищение — об этом бы уже все кричали. Но в поселке тишина. Никто ничего не видел. Да и не так просто найти свидетелей за пару часов. А на счету каждая минута. Внутри растет паника, разливается ледяной ужас… Если с ней что-то случится… Я не выживу. Не смогу перенести эту потерю. Так сильно люблю — себя не помню.

Меня трясет. Верный Толян примчался по первому зову. У друга бизнес таков, что без тесной связи с полицией никак. Плюс я просил Березова последить за Риткиным мужем подольше.

— Я сейчас обзваниваю своих людей, собираю информацию. Мы следили за Антоном Сысоевым, да. Но ничего подозрительного, брат. Если бы он приблизился к поселку, мы бы тут же засекли…

— Он мог не сам. Он мог подослать кого-то, — запускаю руку в волосы.

— Да, все выясним, держись, — сочувственно смотрит на меня Толик. У меня дрожат руки.

В жизни так страшно не было.

— Дорога каждая минута, — прячу лицо в ладонях. И в этот момент слышу тонкий голосок дочери:

— Ян… папа… с Ритой что-то случилось? — Сашка стоит на пороге и у меня леденеет сердце. Что сказать ребенку? Как объяснить отсутствие той, кто стала всех роднее? Сашка успела уже столько потерь пережить… Мать умерла, бабка продала… Нашла отдушину в Ритке, та в девочке души не чаяла…

Нет, нельзя поддаваться таким мыслям… Я найду ее. Обязательно найду.

— Все хорошо, малышка. Рита уехала в небольшое путешествие, но она обязательно вернется…

Мой голос дрожит. Беру дочь на руки, крепко прижимаю к себе, прячу лицо в ее сладко пахнущих волосах… только бы не видела выступившие слезы.

— Я тебя уложу.

— Рита мне всегда сказку на ночь читала.

— И я почитаю, дорогая. Пойдем.

Я даже не понимаю, что читаю. Перед глазами все расплывается… Хорошо, что Сашка быстро засыпает. А вот мне предстоит бессонная ночь.

Глаза прикрыть боюсь даже на секунду. Постоянно на телефоне. Толик уехал, сказав, что от него толку больше будет в собственном офисе. Я согласился — в борделе всегда ходят какие-то слухи. Город поставлен на уши. Но как же трудно сидеть дома. Не сорваться, не метаться как безумному по дорогам… Но я понимаю, что должен сидеть и ждать. Утром отправлюсь в полицию. Пусть они уже приступила к работе… я помогу. Надавлю… дам взятку. Лишь бы делали что-то, искали.

Вся семья утром в сборе, матери только нет, занимается Сашкой. Ольга обнимает меня успокаивающе.

— Дорогой, вы точно не ссорились? Рита не могла обидеться на что-то?

— Мы не ссорились, у нас все было прекрасно.

— Я даже представить не могу…

Тут звонит телефон, Березов.

— Ян, я узнал кое-что, сейчас подъеду.

Через десять минут друг появляется на пороге, держа за локоть Лану.

— Что происходит?

— Все-таки похищение, — морщит лоб Толян. — Просмотрели все камеры, и как только увидели, что произошло, я сразу…

— ЧТО!!! Произошло… — буквально реву, в ужасе подумав, что обиженная женщина, такая как Лана, бог знает, что могла сотворить с соперницей. — Что ты с ней сделала, сука?

Хватаю Лану за руку и дергаю на себя.

— Говори немедленно, иначе я за себя не ручаюсь.

— Рита села в ее машину. Она отвезла ее на твою квартиру, которую ты продать решил, — отвечает за Лану Березов.

— И?

— Там ждал Сысоев.

— Я не знала, что он похитит ее! Он говорил, что она его бросила. Умолял дать возможность поговорить с ней! — кричит, заливаясь слезами, Лана.

Впервые в жизни у меня сжимаются кулаки от ненависти к женщине. С огромным трудом сдерживаюсь, чтобы не влепить ей пощечину. Запускаю руку в волосы. Меня трясет от страха. Никогда в жизни так не боялся… Если потеряю ее… Если этот подонок хоть что-то ей сделает…

— Что теперь? — спрашиваю Толика.

— Ищем их логово. Думаю, вопрос пары часов.

— Он может увезти ее далеко…

— Нет, он еще в городе. Выиграл солидный куш на днях. Он не уедет без денег. Мои люди сидят в засаде. Успокойся. Мы возьмем его…

— А с ней что делать? — с ненавистью смотрю на привалившуюся к стене и обхватившую себя руками Лану.

— Она участвовала в похищении. Это серьезно. Надо сдать ее полиции.

— Хорошо. Я вызову их.

Весь разговор происходит на крыльце, но я этого не осознаю. Просто хожу из угла в угол веранды, Лана всхлипывает, забившись в угол и сев на корточки, Толик все время с кем-то говорит по телефону. На веранду выскакивает Ольга.

— Что происходит? Почему вы не зайдете? Лана, что с тобой?

— Это она помогла похитить Риту, — чуть ли не выплевываю с ненавистью.

— Не может быть! — Ольга смотрит на подругу с ужасом. — Как ты могла? Совсем с ума сошла?

— Она увела у меня Яна! — выкрикивает Лана, и я понимаю, что сейчас точно вломлю этой суке. Но сестра меня останавливает. Она сама подскакивает к Лане и дает ей пощечину.

— Ты ненормальная! Зачем ты такое сделала? Думаешь теперь Ян твоим будет? Да он тебя убьет, если с Ритой что-то случится.

— Убью, — подтверждаю тихо. — И даже тюрьма тебе не поможет.

Приезжает полиция, берет показания. Ехать в участок отказываюсь, Толян помогает решить с ними вопросы. И тоже остается со мной. Еще несколько долгих часов ожидания. Толик снова собирается в офис, проводив его до ворот, возвращаюсь на веранду и понимаю, что друг забыл свой телефон. Который звонит именно в этот момент.

— Мои люди выследили Сысоева. Знаю место, где он залег. Сейчас подтягиваются наши, вызвал всех до единого. Мы вытащим девушку, брат, даже не сомневайся, — говорит голос в трубке.

— Назови адрес, — говорю охрипшим голосом.

— Кто это? Где Березов?

— Я за него. Девушка, о которой ты говорил — моя. Называй, куда ехать.

— Не думаю, что это хорошая идея… Ты сейчас на эмоциях… — идет на попятный собеседник.

— Назови. Адрес.

Мой голос, наверное, смертоносен, потому что мне называют место, и никому ничего не сказав, прыгнув в первую попавшуюся машину, даю по газам.

Только приехав на место и оглянувшись, отмечаю, что примчался на машине Ланы. Но мне это абсолютно безразлично. Информатор ждет в указанном месте.

— Еще никто не подъехал… — говорит шепотом. Внутри человек пять. И могут приехать еще… Может лучше позвонить в полицию?

— Нет, ждать я не буду.

— Тебе решать. Но сам понимаешь, народу там много. Один не справишься.

Глава 24

POV Рита

Сознание возвращается медленно… Конечности дрожат, все тело пульсирует от боли. Но боль ничего не значит сейчас. Могу думать лишь о маленькой жизни внутри меня. И молиться. И его, это маленькое зернышко умолять держаться… Я даже от Яна готова отказаться… но не от жизни для малыша. Как можно любить существо, которого еще даже нет, так сильно?

Не знаю где я и сколько времени прошло. Но радуюсь, что меня хотя-бы не связали… Комната напоминает больничную палату. Тут даже есть туалет и умывальник… Или тюрьму, — новая горькая мысль. Ощущение, что Антон все это давно подготовил… спланировал…

Закрываю глаза и мысленно представляю перед собой лицо Яна. Он найдет меня. Я в этом уверена, надо только подождать. И надо не злить монстра, потому что на кону жизнь моего ребенка.

В замочной скважине поворачивается ключ и входит Антон. Машинально сжимаюсь, отползаю в самый дальний угол постели, притянув к себе колени. Что ему нужно от меня? Разве мало боли он мне причинил?

— Ну как тебе тут, невестушка? — кривляясь, спрашивает бывший. — Освоилась?

— Спасибо, тут нормально, — отвечаю спокойно. Не надо нервировать этого психа. Лучше попытаться выяснить, чего он хочет от меня. Почему пошел на такие сложности… он ведь мог найти себе другую жертву, — думаю об этом с содроганием. Некоторые люди не должны жить на этой планете. Не хочу, чтобы Антон нашел еще одну дурочку и мучил ее…

— Я очень рад, — поднимает большой палец вверх.

— Можно задать вопрос? — спрашиваю просящим голосом. Антон обожает, когда перед ним пресмыкаются.

— Давай, валяй. У нас есть пока время… Потом двинем в путь.

— Куда? — я хотела спросить как раз об этом. — Куда мы поедем?

— Домой конечно, — Антон раздражается моей непонятливости.

— Домой? В Москву? В наш дом? — спрашиваю и не верю своим ушам.

— Ага. Твой отпуск закончился.

— Но зачем? Зачем я тебе…

— Ты моя.

— И это весь ответ?

— Я тебя не отпускал…

Антон явно начинает злиться. Приближается ко мне, дергает за ногу, на себя… Понимаю, что сейчас будет что-то плохое, и что не смогу остановить это… Но тут раздается странный звук. Как будто рядом что-то упало. Тяжелое, производящее много шума…

Антон подрывается и идет к двери. Я тоже машинально вскакиваю — вдруг это мой шанс бежать?

Но бывший оборачивается и одаривает взглядом полным злобы:

— Только подумай о побеге, и я тебе все кости пересчитаю, тварь. Если я сейчас говорю с тобой спокойно, это не значит, что простил твое поведение. Ты будешь расплачиваться за него долго, харкая кровью. Потому что от меня никто просто так не уходит, ясно? Ты моя вещь, запомни.

И с этим словами скрывается за дверью, она громко хлопает… Но ключ в замке он не повернул…

И как бы ни угрожал — это мой шанс. Лихорадочно осматриваю полутемную комнату в поисках обуви. Но не могу найти… Видимо пока меня тащили сюда я потеряла ее. Из-за двери теперь слышны крики, какая-то драка… Я не знаю, меня это пришли спасать, или может с другими какими бандитами разборка… От Антона можно ожидать все что угодно.

Выскакиваю босиком, передо мной коридор, ведущий в две противоположные стороны. Бежать по логике надо в противоположную от источника шума, сторону, но что-то тянет меня туда… Предчувствие. Или просто глупость. Добегаю до большой комнаты, в которой сейчас происходит потасовка. И когда понимаю, что Ян здесь один, а на него нападают пятеро, мне становится плохо. Сильнейшая тошнота накрывает с головой, голова пульсирует от боли. Стою точно статуя, наблюдая за дракой… Я словно вернулась в прошлое. В тот день, когда он вышел на поединок из-за меня. Хлипкий, неуклюжий… Но он старался изо всех сил. Когда получил сильный удар и упал, я убежала. Ужасно испугалась… Знала, что семья Морозова очень влиятельна и до чертиков страшно было что ответка прилетит.

Сейчас очкарик совершенно другой. Гибкий, расчетливый. Он справляется даже с пятерыми, один из которых, мой муж… Но Антон держится на расстоянии. Он невысокого роста и довольно тщедушный. Понимает, что если ему прилетит, то…

Но тут замечаю нож в руке Антона, и издаю крик. Бывший оборачивается на мой возглас и расплывается в улыбке.

— Не удержалась все-таки, выползла? Пришла посмотреть, как будем твоего сучонка убивать? Давай, наслаждайся, дорогая…

— Нет! Нет! — ору в истерике и бросаюсь на Антона, забыв обо всем на свете.

Наверное, я готова была даже на нож напороться. В тот момент даже о ребенке забыла. Страх за Яна парализовал меня. Но Антон не ударил меня ножом. Он отвесил мне настолько сильную пощечину, что я отлетаю, падаю на пол и теперь наблюдаю драку затуманенным сознанием, с пола.

А потом бросается на Яна. Вижу мелькнувшее лезвие, нацеленное в живот Морозову. Но даже крикнуть не получается, только прохрипеть что-то. Во рту ощущается привкус крови и живот ужасно болит. Понимаю, что это конец… сейчас, в этом жутком доме я потеряю все, что мне дорого… Яна… ребеночка.

И все равно пытаюсь подняться на ноги. Помочь Яну.

Ян бросается в сторону, парируя нанесенный ножом удар ребром ладони. Но Антон оказывается проворнее, и белая молния лезвия немного задевает бок Морозова. Ян бьет бывшему в челюсть локтем, успевая отскочить назад, увиливая от одного выпада, затем от другого. Парирует удары, нагибается, снова уворачивается.

Делает шаг в сторону и ловит руку Сысоева с ножом. Дергает вверх, заворачивает назад и резко опускает вниз. Раздается громкий треск. Антон орет во всю глотку. Нож выпадает. Меня бьет дрожь, но все это время я осторожно подбираюсь к одному из парней. Он не нападает, но я вижу, что в его руке тоже нож… Он выжидает момент, увлечен дракой, как и я. Поэтому не замечает, как подкрадываюсь и изо всех сил обрушиваю на его голову тяжелый подсвечник, что подобрала на полу.

Ян расправляется еще с двумя, третий бежит. И тут понимаю, что остался лишь Антон, который прижимает к себе сломанную руку… И вижу, что в глазах Яна горит неумолимый приговор. Понимаю, что он сейчас убьет его… Но я не хочу, чтобы любимый прошел через это…

— Он этого не стоит, шепчу, хватаясь за живот, чувствуя, как что-то липкое течет по ногам.

Антон читает в глазах Яна приговор и выбегает из комнаты. Ян бросается за ним. Выбежав из дома сначала не могу рассмотреть ничего в темноте. И только через несколько минут удается расслышать глухие удары. Бегу на этот звук босиком по грязной мокрой земле.

— Ян, пожалуйста! — кричу, чувствуя, как все кружится и плывет, я на грани обморока.

Подбежав, вижу, что лицо бывшего, словно кровавое мессиво. Ян хаотично наносит удары, его кулаки разбиты…

— Умоляю, остановись! — падаю на колени.

— Ты жалеешь эту падаль? — орет в ответ он.

— Нет… Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы… Пожалуйста…

Он тяжело дышит. Прижимает руку к боку, и на пальцах появляется кровь. Ян задирает свитер и смотрит на рану.

— Ты ранен, надо срочно в больницу, — шепчу охрипшим голосом. Меня гложет вина. Не смогу теперь посмотреть в лицо его родителям. Снова их сын ранен из-за меня…

— Ерунда. Царапина.

Он приближается, смотрю на длинный кровавый разрез на свитере и меня трясет.

Слышу шум, к нам бегут люди, и хочется закричать от страха. Неужели это подмога для Антона? Нам больше не справиться…

— Ян! — знакомый крик, к своей радости понимаю, что это Березов. С ним трое.

— Блин, я же просил подождать! Ты ранен? — Толя подбегает к другу

На меня накатывает облегчение, и одновременно чувствую, что теряю сознание.

Последнее что помню, это крик:

— Рита!

И как сильные руки любимого подхватывают меня. Хочу сказать, что ему нельзя… он же ранен, но проваливаюсь в темноту.

POV Ян

Во мне столько ярости, что кажется, с толпой справлюсь. Хочу уничтожить каждого из этих подонков, раздавить их поганые головы как орехи. Но когда получаю удар в бок, чувствую слабость. И когда Ритка появляется, понимаю, что проигрываю. Потому что теперь только о ней могу думать. Когда уродец бывший бьет ее по лицу, забываю о боли, обо всем на свете, в глазах темнеет, а потом чувствую резкую боль в боку. Даже не успеваю понять, как меня задели, просто раскидываю всех, кто под руку попадается. Один сбегает. Еще одного Ритка оглушает чем-то. Не успеваю удивиться и восхититься силой духа любимой женщины. Вижу бегущую цель — подонка, что ударил Риту, и меня накрывает новая волна неконтролируемого бешенства. Я его убью. Просто не могу поступить по-другому.

Но Рита останавливает меня, и поначалу вспыхивает обида. Как она может защищать его? Но потом, когда понимаю, что она права и марать руки о дерьмо не стоит, что обо мне беспокоится, меня затапливает теплота. Моя девочка. Теперь, даже если бы и были у меня сомнения в ее любви, они исчезли… Она любит меня. Защищала меня, боролась со мной… Теперь я самый счастливый мужчина в этом мире…

Рита говорит что-то, спрашивает, но я не слушаю. Все еще пытаюсь справиться с собой, погасить жажду крови внутри. В голове мечутся чудовищные мысли. Потом, наконец, отпускаю урода, выпрямляюсь, стараясь не застонать от жалящей боли в боку.

А вот и Березов… опоздал всего-то на каких-то полчаса… Друг конечно ругается, злится на меня. Но меня заботит Рита, она вдруг замолкает, глаза закатываются. Хочется верить, что обморок следствие пережитого стресса. Но замечаю кровь на ее платье и впадаю в дикую панику. Первая мысль — ее ранили. Я могу потерять ее. Но раны не могу найти, кровь течет по ее ногам…

Хватаю ее на руки, но почти не могу стоять прямо от слабости. Березов выхватывает у меня Ритку как куклу. Прижимаю руку к боку. Голова кружится. Порез горит и пульсирует.

— В больницу, срочно! — орет Березов, кладет Риту на заднее сидение, прыгая в свою машину рядом с водителем. Залезаю сзади, кладу голову любимой себе на колени, обхватываю ее лицо руками, пачкая собственной кровью…

В больнице не позволяю подойти ко мне. Жду, что скажут про Ритку. Березов рядом, ругает меня последними словами. Когда мне наконец через час сообщают в чем дело, сползаю по стене.

— С малышом уже все в порядке. Мы сделали необходимые обследования. Но надо поберечься, подобные стрессы недопустимы, — высказывает мне строгая докторша в очках. Почему вы сами не у врача, могу я спросить?

— У нас всем нормально, мы сейчас подойдем, доктор, — миролюбиво отвечает подбежавший ко мне Толик. — Иди сюда, быстро, — шипит мне.

Вытаскивает на улицу и тащит к машине.

— В чем дело? — не понимаю друга. — Я только что собрался рану зашить, но сначала к Ритке загляну…

— Зашьешь в другом месте. А потом вернешься, — цедит сквозь зубы друг. И буквально силой запихивает в машину.

— Сейчас же дай мне выйти.

— Морозов, не буянь, иначе хуже будет. Только что в больницу поступил Антон Сысоев. Без зубов, с мордой на которую придется потратить до хрена на пластику. Там менты. Не думаю, что тебе с ножевым надо светиться. С Риткой они его не свяжут, а вот ты…

— Я должен быть с ней.

— Через пять минут там будет вся твоя семья. Они о ней позаботятся. Ты приедешь через пару часов. Не упрямься. Если загребут, ты дольше Ритку не увидишь, согласен?

И я покоряюсь. Мы едем по знакомой дороге, и я понимаю, что задумал Толик, когда он сворачивает к дому соседа.

Мишка. Вот меньше всего мне сейчас хочется говорить с ним. Но я точно знаю, он не сдаст. Просто… просто я действительно ревную к нему Ритку. До сих пор. Понимаю, что глупо. Она мне доказала, что любит… Но то сообщение Ланы, а потом танец… сделали наши отношения с соседом натянутыми.

У Михаила уже все готово, аптечка, инструменты.

— Снимай свой свитер, приказывает деловито. — Дай взглянуть на рану.

— Да ерунда, ничего серьезного. Лучше выпить дай… — мне определенно не помешает глоток виски, все еще колотит от адреналина.

— Заткнись и снимай. Никакой выпивки, антибиотики сейчас вколю…

Мишка вместе с Березовым стаскивают с меня одежду через голову. Тяжело вздохнув, сосед принимается за рану. Достает из ящика стола кухонное полотенце, смачивает в горячей воде, стирает кровь, поморщившись.

— Сейчас обезболивающее вколю…

POV Рита

Сознание возвращается ко мне уже в больнице. Первым делом начинаю звать Яна, но вместо него к постели подходит женщина в белом халате.

— Вам категорически нельзя нервничать! И никого видеть пока. Мы оказали вам необходимую помощь, но я должна вас спросить…

— Хорошо, спрашивайте… Только сначала ответьте что с малышом!

— С ребеночком все нормально. Но меня беспокоит ваше лицо. Похоже на домашнее насилие. Вам нужна помощь? Вас избивает супруг? Я могу вызвать полицию…

— Нет, все не так! Я… не замужем… Пока.

— Вас явно избили…

— Я не хочу об этом говорить, — мотаю головой.

— Очень жаль, — хмурится доктор.

Я благодарна ей. Но моя история слишком длинная и дикая, чтобы рассказывать ее постороннему человеку.

Спустя некоторое время палата уже полна людей, вся семья Яна примчалась ко мне, в сильном волнении. Узнав о ребенке, они взволновались еще сильнее. Мама Яна отправилась поговорить с врачами. Ольга присела на краешек кровати и взяла меня за руку.

— Поверить не могу, что во всем этом виновата Лана! — восклицает она горько. — Я считала ее подругой, почти членом нашей семьи.

— Как вы узнали про нее? — спрашиваю глухим голосом. Не могу думать о Лане. Не хочу, чтобы в сердце жила ненависть, но то что она сделала…

— Посмотрели по камерам. Она утверждает, что твой бывший муж обманул ее.

— Может и так, — пожимаю плечами. — Он способен на что угодно. Обмануть любого способен…

— Главное, что с вами все в порядке.

— Но где Ян? — не удерживаюсь от вопроса, комкая простыню в руках.

— Он скоро приедет… Его зашивает Мишка. Незаменимый сосед, — слегка улыбается Ольга. Ее лицо слегка краснеет. Может мне мерещится, но в ее лице промелькнуло волнение, при упоминании о Михаиле?

— Да, с соседом повезло всем нам, — улыбаюсь. И добавляю. — Кроме меня.

— Почему?

— Ну, меня уже успели к нему привязать и обвинить, насплетничать… Не слишком приятно.

— Ты права… мне стыдно, что я тогда сказала о нем… Я…

— Приревновала? — не могу удержатся от улыбки. Особенно когда вижу смущение Ольги.

— Да… — признается она и прячет лицо в ладонях. А я испытываю странную радость. На самом деле, из них получится отличная пара!

Но больше откровенничать нам не дают, в палату точно ураган врывается Морозов, садится на корточки возле моей постели, нежно, и одновременно страстно целует в губы.

— Кто у нас будет? — спрашивает с места в карьер.

— Ну ты выдал, братец, — фыркает Ольга, смахивая слезы с лица. — Рано еще.

— На самом деле мне все равно, — широко улыбается Морозов.

— Понятное дело, — Ольга сжимает мою руку и поднимается с постели. — Лишь бы здоровенький…

* * *

Он родился здоровым и очень крупным. Наш первенец весил почти пять килограмм, и мне пришлось делать кесарево. Но ничто не могло затмить радости от его появления.

Я рожала в той же больнице, самой близкой к дому, хотя все родственники Яна наперебой предлагали дорогие столичные, или заграничные клиники. Выяснилось, что по натуре я жуткий домосед. Я влюблена в родовое поместье Морозовых, огромное, живое, дышащее любовью и счастьем. Там всегда куча дел. И они не заканчиваются. Я занимаюсь садом, детьми, готовкой… И я счастлива. До самого последнего дня беременности я ни минуты не сидела и не лежала, не считая месяца после страшных событий. Тогда мне назначили постельный режим, на всякий случай. И мы действительно провели его в постели. С любимым. Он лежал вместе со мной.

Мы все делаем вместе. Редко отпускаю его. Ян научился управлять холдингом из дома.

Но я стараюсь не ограничивать его свободу. Все решения, что он принимает — его собственные. А я лишь поддерживаю их.

Сегодня невероятно счастливый день, особенный, ведь я прижимаю к груди своего первенца. Он невероятно красивый, крепкий малыш. Сашка, как только позволяют, влетает в палату чтобы познакомиться с братиком. Она очень ждала все эти месяцы его появления на свет. Обещает помогать с ним нянчиться. На куклах тренировалась усиленно. Теперь у нее в приоритете не Барби, а Бэби Боны.

Ян держит на руках сына, и от этой картины у меня перехватывает дыхание. Чувствую влагу на щеках.

— Только не надо сырости, — с легкой насмешкой произносит Ян, слегка наклоняя ребенка, чтобы дочь могла рассмотреть братика. — Мы же поклялись, что в нашей жизни будет только смех и счастье.

— Это слезы счастья, — говорю с улыбкой. Малыш начинает хныкать.

— Вам нужно его покормить, — в палату заглядывает медсестра. Помочь вам?

— Нет, спасибо.

Хоть больница простая, Ян выкупил мне палату, и нанял несколько медсестер на отдельную ставку, хоть я и отнекивалась. Мне не слишком хотелось тут демонстрировать замашки королевы. Почему-то история с Яном заставила меня поменять свои приоритеты на диаметрально противоположные.

Сашка убежала, ее ждал внизу дед, чтобы отвезти на занятия танцами. Отец Яна полностью отошел от дел и обосновался в особняке. Теперь там никогда не бывает тихо, потому что вся семья предпочитает большую часть времени проводить там. У Ольги бурный роман с Михаилом, настолько романтичный, что хоть книгу пиши. С противостоянием, интригами, сложностями. Ольга на десять лет старше, поэтому не сразу решилась на эти отношения. Мы с Агатой ка две заправские свахи поначалу подстраивали «случайные» встречи влюбленных… Сашка нам тоже в этом помогала.

* * *

Что еще сказать, в нашем доме не бывает скучно. Он наполнен детским смехом, криками — к Сашке часто приходят подружки. Руслан, наш первенец — довольно крикливый младенец. Но самый сладкий, самый улыбчивый, бесконечно любимый… Мы уже подумываем о втором ребенке. В идеале хотим минимум троих, а там как Бог даст. Но я не собираюсь всю жизнь быть домохозяйкой. Мне нравится готовить, и я присмотрела небольшое помещение в поселке, хочу открыть кафе. Чтобы люди могли прийти и приятно провести время. Семейное кафе, для мам с детками, чтобы можно было отдохнуть от быта, семейных проблем. Ян меня в этом поддерживает. Он во всем со мной, и, наверное, это главное для женщины. Понимание, любовь… ну и страсть, конечно. Мы не можем насытиться друг другом, а наше прошлое… оно не только боль, но еще и преодоление, путь по терниям, который мы прошли друг к другу.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg