«Днк, или Верни моего ребёнка!»

Днк, или Верни моего ребёнка! (fb2) - Днк, или Верни моего ребёнка! (ДНК [Михаль] - 1) 564K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Татьяна Михаль

Днк, или Верни моего ребёнка!

Вступление

Многие даже представить не могут, сколько материнское сердце невзгод, трагедий и боли может сносить.

Многие не знают, как материнское сердце замирает, стонет, кровоточит и болит… Боль от потери ребёнка – самая бесконечная и самая страшная…

Но когда появляется призрачная и невероятная надежда, что ребёнок жив – никто и ничто не остановит мать, которая сделает всё возможное и невозможное, чтобы вернуть своего малыша.

Глава 1

Светлана

До сих пор отчётливо помню каждый день, после того, как узнала, что беременна. Я судорожно сжимала в ладошках заветную палочку с двумя красными полосками, широко улыбаясь и до слёз зажмурив глаза.

Долго тогда смотрела на тест, не моргая, боясь спугнуть такое долгожданное событие!

«Господи… Спасибо… Спасибо! Спасибо!» — от всего сердца благодарила высшие силы о свершившемся чуде.

«Как же обрадуется мой Ромка…» — радостно подумала, кинувшись к телефону.

Муж был на работе, но меня сейчас не волновали никакие преграды, счастливую новость я была обязана сообщить своему мужчине немедля!

Сердце колотится так сильно, что, кажется, я сейчас оглохну.

Один гудок, другой, третий… десятый…

— Света, я сейчас занят и… — ответил муж раздражённо.

— Я беременна! — закричала в трубку, не обращая внимания на его недовольство. — Слышишь, Рома? Я БЕРЕМЕННА!

Мне хотелось кричать, смеяться и радоваться, и чтобы весь мир узнал о моём чуде, о моём счастье – я стану МАМОЙ!

Рома довольно долго молчал, а потом удивлённо выдохнул:

— Света… милая моя… как же это так вышло?

— Не знаю, Ром, — засмеялась. — Вот так и вышло. А ты что, не рад?

У меня тут же закралась мысль, что мой муж совершенно не обрадовался счастливой новости, что он станет папой.

— Нет, нет…Что ты! Просто это так неожиданно… Я и не думал, что у нас получится, — проговорил он скомкано. — Давай вечером обсудим всё, хорошо? Я сейчас, правда, очень занят.

И отключился.

Я недоумённо и долго смотрела на телефон, словно он мог мне ответить, что это только было, но потом отбросила дурные мысли и счастливо улыбаясь, начала кружиться по комнате.

«Неважно… Абсолютно всё неважно, потому что во мне растёт чудо, новая жизнь, моя частичка, моя кровиночка. И я уже бесконечно эту чудесинку люблю. Моё счастье, моя любовь».

Моя необычайная радость станет понятной, когда вы узнаете, что у меня стоял диагноз – детская матка.

Долгие годы лечения и после я пережила замершую беременность, а потом и выкидыш.

Я мечтала о ребёнке все пять лет, что была замужем. Я хотела малыша или малышку от любимого мужчины и прикладывала к этому все усилия. Но когда я опустила руки, и уже было смирилась с участью пустоцвета, судьба подарила мне долгожданное чудо…

Практически каждая женщина, рано или поздно, осознаёт, что хочет пережить то самое главное, что дала всем женщинам природа – стать МАМОЙ.

Пять лет боли, слёз, истерик, борьбы и надежд и, вот оно… свершилось…

Тот день я провела в счастливом умиротворении. Прислушивалась к себе, разговаривала со своей крошкой, стояла у зеркала и надувала живот, уже представляя, какой буду…

Я была счастлива.

Рома…

Не знаю, мне кажется, после пяти лет борьбы он перегорел, устал и уже переболел желанием иметь детей. По крайней мере, от меня.

Но я настолько была поглощена своей беременностью и своим уютным внутренним миром, что не замечала, как между нами в течение всей моей беременности пролегла огромная, мрачная, даже чудовищная пропасть…

Но об этом позже.

Вся моя беременность протекала прекрасно, на УЗИ мне говорили, что всё идёт, как положено. А когда я узнала, что у меня будет мальчик, мы с мужем сразу же выбрали для него имя — Александр, Саша, Саня, имя победителя и защитника.

Мы с Ромой потратили почти все свои накопления: сделали ремонт в комнате – получилась чудесная детская; купили всё от кроватки, коляски, игрушек и пелёнок до самых-самых всевозможных мелочей.

Когда время родов приближалось, моё волнение росло не по дням. Я просила, я умоляла мужа присутствовать при родах, но Рома наотрез отказался поддержать меня, мотивируя свой отказ боязнью крови.

— Не мужское это дело, Света. Ты у меня сильная и храбрая девочка – справишься. В мыслях я буду с тобой, — эти слова прозвучали, когда я в очередной раз просила его быть со мной, потому что мне было страшно, до ужаса, до крика в ночи, когда я просыпалась в холодном поту от страшных снов.

Снилось мне такое, что я вслух боялась произносить и даже думать, не смела, чтобы не навлечь беду…

Мне пришлось настраиваться на то, что я буду одна.

Страх меня душил до самых родов.

***

Схватки начались ночью, но у меня заранее всё было собрано, и когда я разбудила мужа, он помог мне одеться, и отвёз в родильный дом.

Муж распрощался со мной и сказал сразу позвонить ему, когда рожу.

Мне было не до него и его наставлений. Я вся сосредоточилась на своём малыше.

«Всё будет хорошо… Всё будет хорошо… Всё будет хорошо…» — словно молитву постоянно повторяла про себя.

Меня положили в палату, а на живот надели аппарат, чтобы слышать маленькое сердечко моего сына. Потом сделали УЗИ, чтобы посмотреть, что нет обвития…

Всё было хорошо, кроме одного… Мой мальчик перевернулся.

Срочно было решено делать кесарево.

Я была напугана и молила медсестёр и врачей сделать всё хорошо.

— Не переживай. Обещаю, всё будет хорошо, — успокоила меня заведущая, Анна Алексеевна. — В другом крыле лежит ещё одна роженица, так та спокойна как удав. Сразу попросила сделать кесарево, естественные роды даже не рассматривает. Делает селфи и даже не переживает.

— Спасибо вам, — натянуто улыбнулась женщине. — Пусть у нас обеих родятся здоровые и прекрасные дети.

— Так и будет.

После того, как мне ввели наркоз, я провалилась тёмное пространство, откуда я искала выход, искала хоть едва бледный лучик света, но ничего не могла найти, меня окружала только темнота и оглушающая тишина.

Сознание возвращалось медленно, а вместе с ним и чувство страха.

В палате я была не одна.

Медсестра ставила мне капельницу, и едва она увидела, что я пришла в себя, тут же хотела сбежать. Не знаю, откуда взялись силы, но я быстро и резко ухватила её за запястье, крепко сжала и сухими губами прошептала:

— Где… Где? Где мой сын? Принесите его ко мне…

Женщина побледнела, потом её лицо и шея пошли пятнами, она вырвала свою руку и резко ответила:

—  Сейчас позову Анну Алексеевну.

Страх ядовитой змеёй сжал горло, мне стало трудно дышать.

«Что-то произошло?»

«Нет, нет, нет! Не может быть! Всё было хорошо! Она сказала, что всё будет хорошо!»

В палату вошла заведущая и села рядом со мной.

— Светлана Михайловна, — произнесла она каким-то деревянным голосом. — Прошу вас только не волноваться…

Я приподнялась на локтях и уставилась на неё страшным и даже безумным взглядом.

— Где. Мой. Сын? — спросила по слогам, чувствуя, как трясусь вся, а грудь болит и ходит ходуном, так часто я дышала.

— Пока мы делали кесарево, ваш ребёнок снова перевернулся и пуповина обвилась вокруг шейки… — произнесла она устало.

«Что? О чём она говорит? Этого не может быть!»

— Мы сделали всё, что могли… Нашей вины здесь нет. Мне очень жаль…

Она говорила что-то ещё, но её слова превратились для меня в пустой звук. Я не слышала эту страшную женщину. Я слышала только гул, переросший в звон.

Мне казалось, что я задыхаюсь в этой чудовищной палате. Мне хотелось на воздух! Мне хотелось кричать, но с губ срывался лишь стон… Щёки защипало от горячих слёз, которые подобно кислоте оставляли рытвины на моей коже…

Сначала я не поверила и когда, нашла в себе силы, закричала:

— Не верю!!! НЕТ! Мой сын не мог умереть!!! Отдайте мне егоооо!!!

— Успокойтесь, прошу вас…

— Что вы с ним сделали?! Это всё вы! Вы убили моего ребёнка!!! Я не верю!!! Я не верю ни одному вашему слову!!! Отдайте мне моего сына!!! Верните его!!! Где он?!!! Где мой мальчик?!!!

Моя истерика прекратилась с уколом сильного успокоительного.

Когда я снова пришла в себя, то уже не кричала. Всё сказанное обрушилось на меня невыносимо-тяжёлым грузом, что сердце сжала такая боль и пронзила такая тоска, что мне мгновенно захотелось умереть.

Мне кажется, столько слёз, сколько я выплакала в тот день, у меня не было за всю жизнь… Я так думала…

Но когда, на мои слова, что я не верю, мне показали тело моего сына… Мне кажется, в тот момент меня не стало…

Глядя на тельце своего малыша, я чувствовала, как сжимается моё сердце, которое так и не познало счастья материнства. Слёзы лились не переставая…

Я хотела взять его на руки, но мне не позволили.

Лишь тронула его маленькую холодную ладошку, и моя душа начала замерзать, холодело моё сердце.

Что может быть страшнее этой потери?

Всё кончилось, рухнуло, разбилось! Больше нет моего сына, а значит, больше нет и меня.

Я как во сне говорила с мужем, как сомнамбула получила выписку. Не понимала, что происходило дальше.

Похороны, чьи-то соболезнования, какие-то ненужные слова, холодная земля, которой засыпали гробик моего малыша…

Моя психика реагировала на всё с каким-то отупением, организм, таким образом, спасал меня и защищал. Боль потери была настолько сильна, что моё сердце могло просто разорваться…

Я словно смотрела фильм. Глядела, как закапывают могилку, слышала стоны и плач знакомых лиц. Муж плакал, и всё время что-то бормотал себе под нос.

И когда, всё было кончено. Я упала в обморок.

* * *

Светлана

Моё счастье было разрушено и похоронено вместе с любимым сыном.

С мужем я развелась через полгода.

Нет, инициатором развода стала не я.

Мой Рома… Хм… Уже не мой… Он признался, что уже полтора года живёт двойной жизнью. У него родилась дочь от женщины, которую он встретил у себя на работе.

У них всё хорошо и он хочет уйти к ней насовсем – жениться на ней и начать всё сначала.

— Ты уже давно начал всё сначала, — сказала ему.

— Света, ты ведь всё понимаешь, — вздыхал он и строил несчастную гримасу, но мне было всё равно.

Моё сердце и душу не волновали его терзания совести, если таковые были, мне было плевать на его новую семью. Немного корёжила мысль, что у той, другой дочь родилась и почему-то не умерла, как мой мальчик.

«Почему такая несправедливость? Почему, кто-то живёт, а кто-то должен умереть?»

— Уходи, — сказала ему. — Я дам тебе развод, Рома.

— Я знаю, что дашь. Знаю, Света… Но…

Посмотрела в его глаза, которые когда-то считала красивыми и удивительными – серо-зелёные. Но сейчас, они больше напоминали мне болото – вязкое, лживое, гниющее.

— Что? Говори уже, — сказала резко.

— Квартира, Свет. Я хочу вернуть свою половину… Если ты помнишь, то я тоже брал кредит и выплачивал из своих средств…

«Как у него только язык повернулся…»

— Хорошо. Мы разделим квартиру, — не стала спорить. Просто не было сил и желания.

— Машину не стану забирать, — произнёс он так, словно одарил меня великой милостью.

— Спасибо, — сказала сухо. Хотя, это ведь я купила машину – на свои деньги. И Рома об этом знал.

Гадко и мерзко стало внутри.

«Неужели я любила этого человека?»

Когда Роман ушёл от меня, когда мы развелись и поделили квартиру, я окончательно осталась одна.

Только мама с братом поддерживали меня издалека – телефон и скайп.

Брат вернулся инвалидом после Чечни, и мать уже много лет ухаживала за ним. Отец умер семь лет назад.

Мои родные жили далеко, в самой глуши, и с каждым днём я понимала, что хочу туда – к ним, на родную землю. Хочу снова стать маленькой и зарыться в мамино плечо, чтобы исчезли все мои печали и боль.

Волна отчаяния и тоски накрывала меня каждый день, но особенно плохо мне было ночами. Я кричала и рыдала, захлёбываясь в своём горе… Я ненавидела весь мир и винила всех, у кого есть дети…

Мне казалось, что судьба поступила со мной крайне жестоко и несправедливо… Ведь я никогда не поступала плохо, я всегда жила правильно… Тогда, за что? Почему?

Ответом мне была тишина.

Я помнила своего малыша каждый день, и каждый час. Моя душа горела огнём, а разум будто плавился от горя.

Каждый день я сходила с ума…

Кто говорит, что время лечит – тот, значит, никого из близких не терял…

Глава 2

Год спустя

Светлана

— Опять ты читаешь эту ерунду, — проворчала я, глядя на то безобразие, что нашёл мой брат в интернете.

— Сегодня у меня такое настроение, Свет. Хочу почитать что-то расслабляющее, — едва понятно ответил мне Пашка, мой старший брат.

Он отложил планшет, и одной рукой схватился за подвесную ручку на тросе, что висела над ним, поднял своё неподвижное тело и привычно прислонил к стене.

Я помогла ему сесть ровно, зафиксировав специальными ремнями.

Правая рука и правая часть лица были подвижными, но остальное тело не подчинялось брату.

Только я начала наливать чай, как в комнату вошла мама и протянула мне мой телефон.

— Держи! Звонит какая-то Анна Алексеевна, настойчиво требует тебя. Говорит это срочно.

В моей голове, словно бомба взорвалась.

Это имя впечаталось в подкорку моего мозга на всю оставшуюся жизнь и как бы я не хотела, никогда не смогу забыть эту женщину.

Сглотнула и дрожащей рукой взяла телефон.

— Иди, я сама тут разберусь, — сказала мама.

Я ушла в свою комнату, села на кровать и медленно приложила телефон к уху.

— Алло, — произнесла едва слышно.

— Светлана? Никитина Светлана Михайловна? Это вы? — голос женщины был странным – слабым, сиплым и наполненным отчаянием.

— Я больше не Никитина… Но да, это я… Всё верно… — пролепетала я и тут же спохватившись, резко спросила: — Что вам нужно от меня?

— Светлана Михайловна… Света… — заговорила женщина таким голосом, будто сейчас заплачет. — Я так виновата перед вами… Так виновата. Можете приехать ко мне? Мне о многом нужно вам рассказать…

Я ничего не понимала.

— Зачем вы мне звоните? Что вам нужно мне рассказать?

— В… Ваш… Господи, помоги мне… Говорить об этом гораздо труднее, чем я думала… — пробормотала она и тут же пылко прошептала: — Светочка, вы должны знать – ваш ребёнок не умер. Ваш ребёнок жив.

Что?

— Что?! — подскочила я и схватилась за сердце. — Что вы сейчас сказали?

— Приезжайте ко мне, Света. Я вам всё расскажу. Вы должны всё знать и должны знать, у кого ваш сын…

Казалось, силы покинули меня, и я больше не смогу сделать ни шагу. Я подняла глаза на иконы в углу, и заплакала.

— Я хочу знать, – прошептала сквозь слёзы, стараясь подавить подступающий к горлу крик. – Хочу знать, где мой мальчик. Скажите, что он не попал к дурным и жестоким людям, или – алкоголикам… наркоманам! Боже… Он может быть болен или даже голоден…

— Запишите адрес, Света, — усталым и каким-то безжизненным голосом произнесла Анна Алексеевна. — Приезжайте скорее. Сегодня. И вы всё узнаете.

— Я… я не могу сегодня, потому что нахожусь очень далеко. Я куплю билет на первый же рейс самолёта. Диктуйте адрес…

— Онкологический центр...

***

Светлана

Я слышала плач ребёнка. Малыш плакал то надрывно, то почти неслышно, то так жалобно, что у меня едва не разрывалось сердце. Я рвалась к ребёнку, чтобы прижать его к груди и успокоить, чтобы сказать, что мама рядом и больше никогда не потеряет своего малыша…

Но я не могла и шагу ступить!

Ни руки, ни ноги не двигались!

Я пыталась сделать хоть шажочек!

Бесполезно…

Какая-то чудовищная сила держала меня и не давала встретиться с сыном!

Мой малыш! Сынок!

Я здесь!

— Я здесь! — закричала и проснулась.

Рывком села в постели и распахнула глаза. Я тяжело дышала, моё лицо было мокрым от слёз, а в душе ощущалось безумное чувство потери.

Полтора года назад мой мир был разрушен. А сегодня, я получила надежду на то, что можно начать всё сначала.

Мой ребёнок жив, и это счастье! Но в груди всё равно шевельнулась моя боль, ставшая уже такой родной. Глухо застонала от своей боли больной, от которой защемило сердце и слёзы снова стали меня душить, будто я тонула в глубокой воде.

«За что так со мной? Почему? Кто просил забирать у меня ребёнка?! Это мой малыш, но его отобрали…»

Руки задрожали от невыносимого желания ощутить тёплое тельце своего сыночка и прижать его к своей груди.

Крепко, почти до боли бняла себя руками, впиваясь ногтями в кожу и завыла…

«Как же я тебя люблю, кровиночка моя… Я сделаю всё возможное и невозможное, но верну тебя! Обещаю. Мы встретимся, мой маленький ангел и больше никто и никогда не посмеет отобрать тебя у меня. Больше мы не расстанемся…»

В спальне было темно, за окном стояла глубокая и тёмная ночь. Слышно было, как вьюга воет и протяжно стонет, будто точно также как и я, она тосковала по своему ребёнку…

Вздохнув, я упала на подушку и закрыла глаза, хотя прекрасно знала, что больше не засну. В памяти всплыл сегодняшний разговор с Анной Алексеевной.

«Что же вы натворили!» — подумала с отчаянной злостью.

Маме и брату про своего сыночка не сказала – ни к чему терзать им сердца. Вот верну своего Сашеньку, привезу его домой, тогда и познакомлю маму с её внуком, а Пашку с племянником.

Вспомнила тут же бывшего мужа.

«К чёрту его! Не скажу ему о сыне! Он похоронил нашего ребёнка и похоронил наш брак! Так тому и быть!»

— Мой сыночек… — прошептала вслух и снова всхлипнула. Слёзы тут же покатились из моих зажмуренных глаз.

Я так долго гнала от себя мысль о своём погибшем малыше, живя так, будто я сама была мертвецом…

Но сейчас…

Стоило мне подумать о том, что мой мальчик находится на руках другой женщины, мой малыш – моя плоть и кровь, так на меня тут же накатывалась невыносимая звериная тоска, что я больше не могла найти себе места. Как назло, в памяти назойливо всплывали известные случаи насилия над детьми, и мне становилось дурно. Этот мир был жестоким и несправедливым, но я молилась, чтобы с моим ребёнком всё было хорошо.

— Боже, убереги моего сыночка, — прошептала, сложив руки в молитвенном жесте.

Ох, господи, мне нужно прекратить изводить себя. Иначе я сойду с ума раньше, чем найду своего ребёнка!

Билет я купила сразу после разговора с Анной Алексеевной. Вылет завтра вечером, точнее, уже сегодня. Но как назло, время стало тянуться настолько медленно, будто тоже решило испытать мои нервы на прочность.

Вскочив с кровати, я надела халат и, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить маму с братом, прошла в ванную.

Включила свет и умыла лицо холодной водой. Посмотрела на себя в зеркало и устало улыбнулась. Выглядела я отвратительно. А точнее – ужасно. Бледная, будто я болела, осунувшаяся и казалось, что постарела, лет на десять, а быть может, и на двадцать. А впрочем, так оно и есть: я была больна, почти мертва…

Снова умыла лицо и почистила зубы.

Потом приняла душ, стараясь смыть с себя кошмар недавнего сна. Я старалась думать о том, что совсем скоро увижу своего ребёнка.

«Я узнаю, что произошло, но самое главное, узнаю, где мой малыш».

Снова завернулась в халат, волосы обернула полотенцем. Также тихо, я прошла на кухню и сварила себе кофе.

Глотая обжигающий напиток, я гипнотизировала взглядом настенные часы. До вылета было ещё так долго…

— Так, хватит уже, – пробормотала я, сердясь на саму себя. – Нужно думать спокойно, без истерики. Эмоции пока мои враги.

Вдруг, я почувствовала, что моя бесконечная тоска немного утихла, и в голове начал вырисовываться план. Я почувствовала себя гораздо лучше.

«Итак, когда я узнаю, у кого и где мой малыш, я сразу же поеду за ним. Это первое», — решила про себя. — «Второе – если эти люди не поверят мне, то я уговорю их сделать тест ДНК. И третье – меня никто и ничто не остановит».

Я должна увидеть и вернуть своего сына. Иначе я просто не смогу жить дальше.

Закрыла глаза и попробовала представить, какой он, мой мальчик. Ведь ему уже полтора года…

* * *

Светлана

Самолёт задержали на четыре часа из-за непогоды. Я нервничала так, что впору было пить успокоительные препараты.

И чуть ли не закричала от радости, когда объявили посадку.

Ещё четыре часа в пути и, наконец, я оказалась в ненавистном городе, который когда-то любила всем сердцем. Но именно здесь была до снования разрушена вся моя жизнь.

Это был мегаполис, суетливый и красочный, особенно в сравнении с моей глубинкой, но, враждебно настроенный. По крайней мере, у меня создавалось впечатление, что этот город меня невзлюбил.

Прилетела я довольно поздно и к Анне Алексеевне не попаду, о чём сильно жалела.

Взяла такси и назвала адрес той самой маленькой квартиры, в которой я несколько месяцев жила уже одна…

Возле дома находился супермаркет, когда вошла, увидела несколько семей с детьми…

«Ничего, скоро я найду своего малыша. Держись», — подбадривала себя.

Повсюду были люди – в супермаркете, на улице, возле подъездов… Люди возвращались домой с работы, спеша к своим жене, мужу и детям…

Я же медленно брела к своему подъезду и немного всем завидовала…

«Терпи, Света и не плачь», — твёрдо сказала сама себе. — «Очень скоро всё будет хорошо».

Ах… Если бы я только знала, что меня ждёт впереди…

Но, даже зная будущее, я всё равно не отступилась бы. Никогда.

Глава 3

Светлана

Я была взвинчена до предела, нервы, казалось, готовы были лопнуть – когда я назвала имя и фамилию Анны Алексеевны, началось твориться что-то странное.

Меня попросили подождать.

Я ждала…

Почти два часа ожидания, бесконечных вопросов, почему меня не пускают, но ответ был всё тот же – ждите.

Телефон Анны Алексеевны был недоступен.

Я начинала накручивать себя и подозревать самый печальный исход событий.

«Господи, только бы она была жива…» — молилась про себя.

Во время ожидания, я изучила периметр проходной онкоцентра и зал ожидания. Увидела бесконечно много людей, которые не хотели принимать тупой расклад судьбы. Услышала я много слов и с каждой последующей минутой, мой страх становился сильнее. Ад существует – это ясно сразу… К моей боли как пластилин прилипала чужая боль.

Боже, сколько здесь было молодых людей. И детей…

Всеми силами я отгоняла от себя непрошенные и ненужные думы и сосредоточилась лишь на своей цели – узнать правду. Но сначала, я должна увидеться с той, которая своими руками убила мою душу и вырвала сердце с кусками мяса и потом, глядя мне в глаза беспощадно лгала.

Да, такие люди должны быть наказаны и тот факт, что Анна Алексеевна оказалась в этом месте – доказывает, что есть справедливость, да только, это лишь малая доля наказания, которое она заслужила.

Уронила голову на ладони и едва не застонала. Ожидание меня словно палач медленно пытало.

Когда, я уже решила, что с меня хватит, и хотела пойти в палату Анны Алексеевны, минуя охрану, как вдруг, ко мне подошёл седовласый мужчина в белом халате и спросил:

— Вы, Никитина Светлана Михайловна?

Наконец-то!

— После развода у меня другая фамилия – Солнцева. Но раньше я была Никитина. И да, это я, — ответила скороговоркой, судорожно сжимая в руках свою шапку и шарф. — Вы меня проводите к Анне Алексеевне? Как она? Мне очень нужно с ней увидеться и поговорить, да и ждёт она меня.

— Леонид Петрович Гуровой, — представился мужчина, внимательно глядя на моё лицо. — Идите за мной, Светлана Михайловна.

Я открыла было рот, чтобы снова задать свои вопросы, но тут же закрыла и направилась за ним.

«Я на маленький шажочек стала ближе к своему ребёнку».

— Прошу, входите, — пригласил мужчина меня в кабинет.

Надпись гласила «Онколог. Гуровой Л.П.»

Я нахмурилась, но вошла.

— Садитесь, — сказал он, указав на жёсткий стул. Сам же занял место за рабочим столом и принялся что-то искать в ящике.

Сердце стало бухать так, что я начала думать, что сейчас оглохну.

Медленно села и спросила, едва дыша:

— Что с Анной Алексеевной?

Гуровой отвлёкся от своего поиска и посмотрел на меня равнодушным взглядом и сухо ответил:

— Скончалась сегодня в четыре тридцать утра.

Нет…

Нет! Не может быть!

НЕТ!!!

В моём горле застрял крик отчаяния. Сердце заболело, да так сильно, что я застонала и тут же заплакала, не скрывая своих эмоций.

Надежда, вера и единственная соломинка, связывающая меня с моим малышом, только что вдребезги разлетелась.

Каждую клеточку моего разума, моего сердца отчаяние пронзило так сильно, что я едва не потеряла сознание.

Доктор спохватился и обеспокоенно начал проверять мой пульс, зрачки и что-то говорить… Какие-то слова утешения и соболезнования…

К чёрту! Я не скорблю по этой подлой женщине!

Она отняла у меня сына при жизни и решила забрать даже после смерти!

У меня разрывалась душа… У меня была маленькая надежда, которая так недолго сверкала ярко, сильно, озаряя мою жизнь светом, и только что, этот свет бессердечно уничтожили.

Отчаяние, как самый безжалостный яд начал съедать мою душу изнутри, уродуя и коверкая её, уничтожая все те оставшиеся капли хорошего, что было во мне, оставляя бездонную пустоту и вечный мрак…

— Успокойтесь… Анна Алексеевна попросила меня кое-что лично вам передать… — как сквозь толщу воды услышала я голос Гурового.

На мгновение я затихла и упавшим голосом спросила:

— Что? Что она просила передала?

Мужчина посмотрел на меня с небольшой долей сочувствия. В основном, в его взгляде читалось одно единственное желание –быстрее бы я покинула его кабинет.

— Вот это. — Он протянул мне небольшой полиэтиленовый пакет траурного цвета, в котором находилось что-то небольшое прямоугольной формы. — Передаю вам лично в руки, как того и просила Анна Алексеевна.

Дрожащими руками взяла пакет и кивнула.

— Она… больше ничего не просила мне передать?

— Нет. Только это. А теперь, давайте я вас отведу к медсестре. Пусть вам измерят давление и сделают укол успокоительного…

— Не нужно, — отказалась я. — Мне не поможет никакое успокоительное.

Я покинула кабинет доктора, вышла из онкоцентра, села в машину такси. Все элементарные действия моё тело проделывало на автомате, когда как сама я словно онемела.

Когда вернулась в свою холодную и сиротливую квартиру, меня охватило такое отчаяние, что, казалось, мою грудь сковали стальным обручем, который сжимался всё сильнее и сильнее, норовя раздавить меня.

«Господи, смилуйся надо мной!» – взмолилась я про себя. – «За что ты шлёшь мне такие жестокие испытания? Неужели я заслужила эти пытки? Как мне теперь найти своего сына?!»

Мой мальчик. Мой Сашенька. Мой маленький Ангел, которого я баловала бы, учила бы ходить, говорить, рисовать… Я водила бы его в садик, устраивала самые яркие и запоминающиеся Дни Рождения… Надежда, которую дала мне эта змея, в один миг была растоптана и уничтожена.

Я не могу справиться с собой…

Не сдерживая слёз и рыданий, я перевернула чёрный пакет вверх дном, тряхнула его, и мне в ладонь упал длинный и узкий серебристый предмет.

Диктофон.

Прекратив лить слёзы, я уставилась на него как на самую бесценную и значимую вещь в мире.

— Боже мой… Боже мой… — произнесла вслух.

Подрагивающими пальцами нажала на «Play»…

* * *

— Здравствуй, Светлана. Если ты сейчас слушаешь эту запись, значит, я не успела встретиться с тобой… Уж прости меня за то, что я сотворила.

Дрожащий, бесконечно усталый и слабый голос Анны Алексеевны заполнил пространство моей комнаты.

— Полтора года назад в родильном доме, где я проработала всю свою жизнь, в ночь с восьмого на девятое число две женщины родили двух мальчиков. Один ребёнок родился крепким, здоровым и громкоголосым. Его крик, наверное, слышал весь роддом. У другой женщины родился ребёночек мёртвым…

Несколько секунд я слушала тишину, но потом, снова зазвучал её скрипучий голос.

— Света, это ты родила здорового малыша. Твой сын живой и он такой красивый мальчик. Тебе сделали кесарево, и у меня даже и мысли не было забирать… — вдруг раздался тяжкий и шумный вздох, больше похожий то ли на стон, то ли на плач. — У другой женщины… Света, я не знаю, что пошло не так. Ей тоже делали кесарево и её ребёнок уже был мёртвым!

— Она первая пришла в себя и когда узнала о его смерти… Она так кричала, но не от горя… Она кричала, что ей нужен ребёнок, чтобы не потерять мужа. Она кричала, что ей нужен сын, любой мальчик, иначе она… Иначе она скажет, что мы убили ребёнка и её муж всех нас засудит и уничтожит! Света, та женщина была не простой смертной. Они купили самую лучшую палату, её муж сделал серьёзное пожертвование нашему родильному дому и… И лично мне тоже… А мы… А я облажалась… Света, я одна принимала то решение – подменить детей, спасала себя и роддом. Люди, которым я заплатила за молчание – не виноваты. Я одна виновата во всём. Только я. Если сможешь простить – прости…

Я едва ли не до хруста сжала челюсть и прикрыла глаза. Ненависть разливалась по моим венам рекой, будь Анна Алексеевна жива, я бы собственными руками её задушила!

«Значит, мой сын стал спасением для горе акушеров! У меня отобрали сына, чтобы спасти свои гнилые шкуры! Ненавижу!»

— Прости меня, девочка… Прости… После того, что я натворила, дороги назад уже не было. Те люди… Я уже не могла признаться, потому что… — она снова вздохнула. — Но судьба сама наказала меня. Я знаю, что ты пережила, девочка. Ровно полгода спустя, мой сын, который только-только окончил университет, насмерть разбился на мотоцикле. Вскоре и я слегла. Онкологию у меня обнаружили на поздней стадии… Но не страшна мне смерть, с сыном скоро встречусь. Только на душе грех такой висит тяжким грузом, и не хочу я с ним умирать. Да и снился мне тот мёртвый ребёночек каждую ночь – плакал горько, что у меня сердце разрывалось. Никакие деньги не стоят душевного спокойствия… Только поздно я это поняла.

— Своего сына ты найдёшь в семье Северского Дмитрия Мстиславовича… Надеюсь, у тебя всё получится… Прости меня, Света. Прости за ту боль, что я причинила тебе…

На этом всё, запись закончилась…

— Пусть Бог тебя прощает, — сказала я с лютой ненавистью, до хруста сжимая в руке пластиковый диктофон.

Как же чудовищны люди…

А ведь когда-то я была юной и пылкой девчонкой, наивной и смотрела на этот огромный мир удивлёнными и широко распахнутыми глазами. Сейчас мне кажется, что это всё был сон, и той девчонки никогда не было…

Я любила и хотела любить весь мир, хотела становиться лучше день ото дня и дарить людям радость.

Человеческие пороки и страхи убивают всё самое прекрасное и доброе, что только есть: жадность, эгоизм, жажда власти, злость, зависть, жестокость… Как же их много…

Их разрушенные пороками души – это плесень, которая затрагивает других людей… И меня затронула, как самая настоящая зараза.

Я никогда не забуду тот день, когда мечтала, чтобы меня живой закопали вместе с холодным телом моего сыночка, потому что именно тогда моя жизнь закончилась…

Но теперь, я как птица Феникс обязана воскреснуть, обязана стать сильной и непобедимой. И вернуть своего ребёнка.

Глава 4

Светлана

Северский Дмитрий Мстиславович, сорок три года. Председатель арбитражного суда…

Великолепная репутация этого человека не подвергалась никакому сомнению.

Ещё бы.

По крайней мере, интернет ничего дурного о нём не выдавал.

«Наверное, специальные люди «чистят» ненужную информацию», — подумала устало и сжала виски. Потёрла их, стараясь унять внезапно возникшую головную боль.

«Раз Северский судья, то он должен будет понять, чем ему может грозить разглашение той ситуации, в которую он оказался втянут. Он должен будет отдать мне моего ребёнка. Другого варианта я не вижу».

Вздохнула и кликнула кнопкой мыши по фотографии.

Северский, судя по снимку, был мужчиной высоким. Костюм не скрывал его спортивного телосложения.

Лицо.

Это было лицо хищника – опасное, резкое. А взгляд такой, что даже от снимка я ощутила его мощную ауру власти и жёсткости.

Этот человек привык командовать. Привык отдавать приказы и вершить судьбы.

Холодные, льдистого цвета глаза отражали внутреннюю силу и грозный характер своего владельца.

Я отчётливо почувствовала в нём волю и энергию человека, который способен бороться с любыми вывертами судьбы.

«Чёрт…», — пробормотала про себя, чувствуя, как сердце сжимается от страха. — «Как же мне с ним договориться? Почему-то я уже уверена, что этот человек откажется вернуть мне сына…»

Одна только мысль, что у меня может ничего не получится, вызывала панику и ужас.

Руки тут же начинали трястись, а глаза наполняться солёной влагой.

«Хватит!» — рявкнула на себя. — «Хватит быть тряпкой! Ты сильная и всё сможешь! Всё получится! Я горы сверну, если понадобится!»

— Да, я ставлю на карту жизнь четырёх людей… — пробормотала я вслух. — Но я постараюсь быть предельно осторожной, внимательной и тактичной. Я предложу семье Северских навещать моего сына. Да. Всё-таки, они полтора года считали его своим ребёнком.

Я зашагала по комнате, стараясь справиться с волнением, размышляя и выстраивая заранее невероятно сложный разговор.

Снова села за ноутбук и нашла прямой рабочий телефон Северского. Вбила его себе в телефон и стала думать, какую причину сказать, чтобы он со мной встретился.

Думала долго.

Выпила три чашки кофе, шагами измерила свою квартиру, но как назло, никакой дельной идеи в голову так и не пришло.

Объяснить суть вопроса сразу по телефону – не вариант. Мужчина решит, что я его разыгрываю или пытаюсь выманить денег. Нет, нет…

Разозлилась на себя и решила прибегнуть к избитой лжи и представиться журналистом.

Сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Улыбнулась, усилием воли настраивая себя на дружелюбный разговор. Северский не должен слышать в моём голосе отчаяние и страх.

Снова несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Нет никаких причин волноваться. Ведь только я одна владею страшной информацией. Раскрывать её по телефону я не стану ни в коем случае. Только при личной встрече. А для этого мне нужно добиться этой встречи.

Почувствовав, что немного успокоилась, я нажала на вызов.

* * *

Светлана

— Приёмная, — прозвучал в трубке мелодичный женский голос.

— Ааа… Эээм… Здравствуйте. Соедините меня, пожалуйста, с Северским Дмитрием Мстиславовичем, — проблеяла я, немного растерявшись. — Я звоню ему по делу одному… Он ждёт моего звонка и… В общем…

— Вы из страховой компании? — вдруг спросили меня.

Я заметалась по комнате, и особо не раздумывая, спешно выпалила:

— Да!

— Соединяю.

Несколько гудков и мне ответили:

— Слушаю вас.

Голос Дмитрия Мстиславовича в телефонной трубке прозвучал приятным тембром — глубоким, чуть хриплым, словно он простужен и спокойным. Судя по всему, Северский – сильный, уверенный и знающий себе цену мужчина. Как, впрочем, я и подумала про него, глядя на снимок в интернете.

— Здравствуйте, Дмитрий Мстиславович, — произнесла я, чувствуя, что моё сердце вот-вот выпрыгнет из груди. — Я хотела бы с вами встретиться, чтобы обсудить одно дело…

— У меня завтра в девять двадцать будет свободно пять минут времени. Приходите и попытайтесь меня убедить, чтобы я не разрывал отношений с вашей компанией.

Меня не волновала никакая компания. Я просто не могла не воспользоваться прекрасной возможностью, которую мне так услужливо подбросила судьба.

— Я буду у вас вовремя! — выпалила я и быстро отключилась, пока он не задал лишних вопросов.

Глава 5

Светлана

Пропустили меня внутрь святая святых, а именно внутрь здания арбитражного суда, не сразу.

Охрана проверила дважды мою сумочку, потом они попросили меня сделать глоток воды из бутылочки, которая находилась у меня с собой…

«Неужели, думают, что я стану кого-то травить? Хотя… В этой жизни я уже ничему не удивлюсь».

И уже после того, как секретарь Северского подтвердила, что меня ждут, охрана, наконец, меня пропустила.

На ватных ногах, я дошла до лифта, нажала на кнопку нужного мне этажа и, когда двери плавно закрылись, спиной прислонилась к металлической поверхности.

Лифт остановился на пятом этаже и радостно пиликнул. Двери бесшумно разъехались в стороны, и я оказалась уже совсем близко к своей цели.

Прошла прямо по коридору, постучала и дёрнула первую попавшуюся дверь за ручку и заглянула внутрь.

Передо мной за длинным столом с графинами, стаканами, стопками бумаг и папок – сидели пятеро мужчин в деловых костюмах от тёмно-серого до чёрного цвета. Вид у всех пятерых был чрезвычайно важный.

— Пп… простите. Не подскажите, где находится кабинет Председателя суда, Северского Дмитрия Мстиславовича?

Мужчины смерили мою физиономию строгим взглядом и один, коротко усмехнувшись, сказал:

— Прямо по коридору. Последняя дверь.

— Благодарю, — пробормотала и быстро скрылась с их глаз.

Тут же передёрнула плечами.

Мне не очень импонировали люди, занимающие государственные посты, особенно, вот такие. Если говорить начистоту, они меня пугали. Слишком много власти было в руках таких людей. И вряд ли кто-то из них прошёл проверку этой властью и большими деньгами.

Я внутренне подобралась и, собрав всю свою волю в кулак, дошла до нужной мне двери. Она отличалась от остальных – сразу видно, что за этой шикарной дверью находится и работает непростой человек. Да и табличка имелась с позолоченной надписью, оповещающая, что это приёмная Председателя арбитражного суда.

Быстро сняла с себя пальто, сделала глубокий вдох и протяжный выдох, и только потом постучала и вошла.

— Здравствуйте, — поздоровалась с полноватой и очень приятной на внешность девушкой-секретаршей. Она что-то усиленно печатала на компьютере, смешно сдвинув брови к переносице и закусив карандаш в зубах. — У меня назначено к…

Я указала на дверь, на которой тоже позолоченными буквами было выведено имя и должность нужного мне человека.

Девушка на минуту оторвала от компьютера взгляд, вытащила изо рта карандаш и спросила:

— Это вы из страховой?

«Нет».

— Да, — солгала я.

Она кивнула, подняла трубку телефона, нажала на кнопку и произнесла:

— Дмитрий Мстиславович, к вам пришли из страховой.

Я переминалась с ноги на ногу и молилась, чтобы не оглохнуть от грохота, которое создавало моё собственное сердце.

Секретарша кивнула, а потом сказала:

— Хорошо.

Трубка вернулась на своё законное место.

— Проходите. Только верхнюю одежду оставьте здесь.

Я повесила пальто на спинку кресла и, оправив вспотевшими ладонями длинную юбку, снова вздохнула и на секунду замерев, кивнула сама себе.

«У меня всё получится».

Для приличия постучала в дверь и только потом вошла.

«Надеюсь, что после разговора смогу отсюда выйти», — подумала про себя, чувствуя, как подкашиваются ноги от страха.

* *

Первым делом в глаза бросился интерьер кабинета Северского – чисто мужской. Цвета монохромные, линии чёткие, поверхности большие и гладкие. Минимум аксессуаров, много света, приятный запах кожи и мужского одеколона. На стенах много грамот, благодарственных писем и дипломов.

Каблуки мои больше не стучат – пол застелен ковролином.

Бегло осмотрев пространство, я остановила свой взгляд на НЁМ.

Да, это был ОН – Мужчина с большой буквы.

Фотографии в интернете сильно преуменьшили внешние данные Северского.

Этот мужчина был необыкновенно красив – высокий, стройный и в меру мускулистый, с густыми чёрными вьющимися волосами и потрясающе яркими, прозрачными серо-голубыми глазами. Строгий тёмно-синий костюм лишь подчёркивал статусность мужчины.

Такой неотразимой внешности я не встречала никогда в реальной жизни.

«Таких мужчин не бывает. На них можно смотреть только на обложках журналов и в рекламных роликах…»

Но нет, этот экземпляр, отобранный самой эволюцией, стоял передо мной – статный, знающий себе цену и осознающий свою силу, привлекательность и значимость.

Я застыла истуканом и не могла отвести от него глаз, и была уверена, что так происходило везде, где бы Северский не появлялся.

Я нервно сглотнула и несколько раз моргнула. Сжала руки в кулаки.

Мне не понравилось, что этот человек с первого взгляда так на меня повлиял.

Нет, вы только не подумайте, что я тут готова была пустить на него слюну или растечься лужицей.

На самом деле его яркая и аристократичная внешность меня сильно напугала.

А всё потому, что такие люди обычно очень избалованны вниманием, капризны и неохотно идут на уступки или компромиссы.

«Дай-то Бог, этот окажется исключением из правил…»

— Доброе утро. Вы пришли вовремя. Похвально. Раз вы пунктуальны, то возможно, мы сможем договориться, — произнёс Северский невероятно глубоким и приятным баритоном.

Я вздрогнула и, кивнув, сказала невероятно спокойным и твёрдым тоном:

— Доброе утро, Дмитрий Мстиславович. Я тоже надеюсь, что мы с вами найдём общий язык и договоримся.

Один Бог знает, насколько трудно дались мне первые слова и только он знает, как, на самом деле, мне было страшно.

— Чай или кофе? Что желаете? — поинтересовался он дежурно.

«Лучше валерианки», — подумала про себя.

— Благодарю, но ничего не нужно, — ответила и слабо улыбнулась.

— Как хотите, — невозмутимо отозвался мужчина и указал ладонью на кресло, что стояло напротив его внушительного рабочего стола. — Садитесь. Я готов выслушать ваши доводы в пользу компании, на которую вы работаете. Надеюсь, ваше руководство пришло к правильному решению и они согласились с моими условиями.

Я села в кресло и сжала дрожащие от сильного волнения руки в кулаки, чтобы мужчина не увидел, как сильно я его боюсь…

«Боже, помоги мне…»

— Начинайте, — сказал он.

А я во все глаза смотрела на Северского и молчала. Мой язык словно приклеился к нёбу и отказывался шевелиться.

Тогда, вместо слов и сбивчивых рассказов, я сразу решила перейти к делу.

Непослушными пальцами достала из сумки диктофон и пробормотала:

— Моё имя Солнцева Светлана Михайловна. И я не из страховой компании. Простите за обман… Пожалуйста, просто послушайте эту запись до самого конца.

И я уверено нажала на кнопку «Play».

Глава 6

Светлана

«— Своего сына ты найдёшь в семье Северского Дмитрия Мстиславовича… Надеюсь, у тебя всё получится… Прости меня, Света. Прости за ту боль, что я причинила тебе…»

Запись завершилась и я, наконец, выдохнула. Сразу даже и не заметила, что затаила дыхание, боясь издать хоть один малейший звук.

Меня трясло как в лихорадке мелкой дрожью.

По спине медленно стекла капелька холодного пота…

Если он сейчас не поймёт меня, не пойдёт на встречу, то лучше пусть сразу убьёт…

Северский долго смотрел на меня, в мои глаза пронизывающим, острым и беспощадным взглядом.

Лицо его сохраняло неподвижную и скучающую маску. Профессионал. Ни один мускул не дрогнул, ни единым жестом не выдал он своих ощущений, эмоций и чувств, словно и не человек вовсе, а ледяная глыба…

Медленно, с грацией хищника, он поднялся со своего кожаного кресла, убрал свои сильные и холёные руки в карманы брюк и повернулся к окну, за которым шёл мокрый снег. Он смешивался с городской пылью и газами, превращаясь на асфальте в грязную и хлюпающую жижу, которая идеально походила на нынешнее моё жизненное состояние – жижа, грязная и вонючая… Вот, во что превратилась моя жизнь.

— Что вы хотите услышать от меня? — неожиданно спросил Северский, стоя ко мне спиной. А голос – сухой, безэмоциональный.

Громко сглотнула и, сжав руки в кулаки, что ногти оставили кровавые следы, тихо произнесла:

— Я… хочу… очень хочу… вернуть своего сына. Простите… Но… у вас растёт мой мальчик. Ваш сын… умер…

Каждое слово давалось мне с титаническим трудом, будто это были и не слова вовсе, а ржавые гвозди, которые я садистски вонзала в сердце этого волевого мужчины.

— Простите меня, хоть я и не виновата. Я жила всё это время как в аду. Прошу вас, Дмитрий Мстиславович, верните мне моего ребёнка.

Он вдруг хмыкнул и обернулся ко мне. Прошёлся взглядом по моей фигуре и кажется, отметил всё: осунувшееся и усталое от горя лицо; блеклые волосы, собранные в обычный хвост на затылке; отсутствие маникюра; недорогую одежду и обувь…

Северский снова посмотрел мне в глаза – долгим взглядом и спросил:

— Кто ещё слышал эту… этот рассказ?

Пожала плечами.

— Только я.

Он кивнул и снова задал вопрос:

— Сколько вам лет, Светлана?

— Тридцать… — ответила, не раздумывая, не понимая, к чему этот вопрос.

— Дети есть? — снова вопрос.

— Нет, — мой ответ и я чувствуя, как тело сковывает ещё сильнее. Напряжение внутри меня уже почти звенит. — То есть, да… Мой сын… он у вас…

И вдруг, он задал вопрос, на который я также быстро дала ответ, и это было моей роковой ошибкой.

— Это единственная запись?

— Да.

Едва ответ слетел с моих губ, как я тут же поняла свою глупость.

Северский же никак не отреагировал, не показал то, чего я ожидала увидеть – облегчение, что запись единична.

Он просто взял диктофон и раздавил в своей огромной ладони.

Моё сердце пропустило удар. Я вскочила с кресла и неверяще уставилась на разрушенный пластик. Сломанный диктофон он небрежно бросил на свой стол.

«Нет…»

«И почему я не догадалась сделать хоть одну копию?! Хоть бы даже на телефон продублировать запись! Дура! Дура! Дура!»

Мужчина приблизился ко мне, не обращая внимания на мои слёзы, которые тут же потекли из глаз. Он встал у меня за спиной, очень близко, что я ощутила запах его одеколона – древесный и холодный, как и он сам.

Моего уха и шеи коснулось его тёплое дыхание. Северский негромко произнёс:

— Я дам вам один-единственный шанс, Светлана. Вы сейчас сотрёте слёзы со своего милого личика и спокойно выйдете из кабинета. Как только закроете за собой дверь, вы тут же навсегда забудете меня, моего сына и эту запись, которой больше нет. Это твой сын умер. Твой.

— Нет, — сказала не своим голосом.

Мужчина резко схватил меня за подбородок и развернул моё лицо к себе.

В глазах цвета льда пылал огонь – яростный, злющий и беспощадный.

— Никогда не смей говорить о том, что мой сын – это твой сын. Поняла меня? Эта запись – ложь и провокация. Я не позволю какой-то проходимке касаться моей семьи и моего сына. А теперь взяла свою сумку и пошла отсюда.

Ледяные оковы внутри меня, дрогнув, разорвались на части, на миллионы осколков разлетелись, полосуя мою итак израненную душу новыми кровавыми следами.

Моя несчастная душа готова была рассыпаться в крошку, невыносимая боль удушливой рукой схватила за горло, не давая вздохнуть…

— Пожалуйста… — пискнула я. — Я вам не лгу…

Северский не слушал меня. Он подошёл к двери и распахнул её.

Слёзы нескончаемым потоком лились из глаз, горячей влагой обжигая кожу, словно то был яд.

— Я не повторяю дважды, — сказал он сухо.

— Прошу… Давайте проведём тест ДНК, — взмолилась я, не зная, что мне теперь делать.

— Светлана, — снова перешёл он на «вы», — не вынуждайте меня звать охрану. Уходите немедленно.

Секретарша начала вытягивать шею, чтобы увидеть, что твориться в кабинете начальства.

А мне было всё равно, что сейчас будет. Пусть зовёт охрану, но я не уйду.

Подошла к мужчине и рухнула перед ним на колени.

— Умоляю вас… Давай сделаем тест. Вы увидите, что это мой ребёнок…

На последнем слове он резко захлопнул дверь и больно схватил меня за руку выше локтя, поднимая с пола, и прошипел прямо в лицо:

— Убирайся! Убирайся немедленно! Я не верю ни этим слезам и не единому слову! Если ещё раз окажешься даже поблизости или начнёшь где-то нести подобную чушь, обещаю – сгниёшь в тюрьме! А теперь, пшла отсюда!

Он вытолкнул меня за дверь, в приёмную, и туда же вышвырнул мою сумку.

— Скажи охране, чтобы эту женщину на порог здания суда никогда не пускали, — распорядился Северский. — Она опасна и невменяема.

Девушка секретарша смотрела сначала на меня, потом на него изумлёнными глазами, открыв рот. Она едва кивнула и медленно поднялась с кресла.

— Ты поняла меня? — резко спросил он секретаршу.

— Д… дда… — проблеяла девушка.

Дверь с грохотом захлопнулась.

Я тяжело опустилась на стул и в голос зарыдала и завыла.

— Я никогда его таким не видела… — сказала девушка. — Что же вы такое наговорили Дмитрию Мстиславовичу? Вставайте же, вам нужно срочно уходить…

Глава 7

Дмитрий

Я всегда знал, кем хочу быть по жизни и выбрал профессию в сфере юриспруденции не просто так. Меня всегда привлекали сложности – это был своего рода вызов самому себе, я хотел знать грани своих возможностей и выявить все свои слабые места, чтобы навсегда их устранить.

Но это касалось не только работы. По жизни я тоже выбирал непростые дороги. Даже в жёны взял женщину, которую не любил, а после некоторых её выходок перестал и уважать. Я хотел развестись с Никой, но… её беременность кардинально изменила моё решение о разводе.

Сказать по правде, её беременность не вызвала во мне всплеска нежных чувств и любви. Моё мнение таково – любовь и нежные чувства к противоположному полу – это удел слабаков и мягкотелых личностей. Женщина должна любить и уважать своего мужчину, сам же мужчина не обязан испытывать тех же чувств к своей женщине.

«Глупо», — скажете вы.

«Нет, не думаю, что глупо», — отвечу вам. — «Любовь делает мужчину слабым и слепым. Лично я не собираюсь становиться таковым».

Я думал так до тех пор, пока на свет не появился мой ребёнок.

Филипп родился здоровым, красивым и пронзительно кричащим малышом.

Как сейчас помню, я почувствовал головокружение от невероятного счастья и некую эйфорию.

Каждый новый день был особенным, Филипп менялся, и было здорово наблюдать за этими изменениями: тёмный пушок на его голове стал светло-русым, голубые глаза стали ярче и насыщеннее. Малыш начал замечать предметы, узнавал голоса, забавно махал ручками и ножками, пока его маленькие мускулы набирали силу. Он плакал от голода, страха или неудобства и раздражения. Он часто улыбался – беззубо и открыто, узнавая знакомые лица.

Я навсегда был покорён и очарован своим сыном, начиная от его крошечных пальчиков до сладких ямочек на пухлом личике. Я мог просто находиться с ним рядом и наблюдать за ним целый день… если бы не горы дел, которые требовали моего внимания.

Это было моё счастье – Филипп был продолжением меня.

Жаль, что Ника так и не оправилась после родов. Она не принимала своего ребёнка и даже видеть его не могла, да и не хотела.

Пожилая и добрая женщина, по имени Марта, ставшая няней Филу, и стала ему заменой настоящей матери.

Ника же была больше наблюдателем, нежели участником. Её поведение вызывало во мне только раздражение и злость, но психологи в один голос просили дать ей время.

«Послеродовые депрессии случаются, просто подождите», — говорили они. — «Придёт время и она примет своего ребёнка».

Но пока это время не приходило, а я лишь сильнее отдалялся от жены, которая только на бумаге оставалась моей супругой.

Месяц назад я заявил Нике, что раз она не может находиться в одном доме с моим сыном, то пусть уезжает.

Я предложил Нике этот вариант спокойным и уравновешенным тоном, хотя после её слов, я готов был убить её! Они невероятно взбесили меня, но я не показал ей своего негодования.

— Мне сложно находиться рядом с этим вечно орущим монстром! Поскорее бы этот ребёнок уже вырос, чтобы отправить его учиться! — жестокие и неправильные слова ядом вырвались из уст красивой женщины. До сих пор отчётливо помню их и помню её выражение лица, с которым она их произносила. Ника ненавидела своего ребёнка.

«Это тебе лучше убраться куда подальше!» — решил тогда про себя.

Ника сопротивлялась, но после моего небольшого давления, согласилась и переехала в городскую квартиру.

Моя жена жила как потребитель, как маленький и красивый паразит, который не приносил никакой пользы этому миру. Да что там говорить, даже для своей семьи, для своего сына она не желала ничего доброго.

Не развожусь я с ней лишь из-за ребёнка и своего статуса.

Но сегодняшний день, словно маленький осколок огромной головоломки, вдруг встал на своё место. Неожиданно…

Эта женщина… Светлана, я видел по её мимике, жестам и манере речи, что она говорит правду. Тело никогда не лжёт.

И только сейчас я понял, что видел и наблюдал всё время, как Ника мне лгала. Видел, знал, но решал не обращать внимания, отмахивался от своих мыслей и ощущений, а ведь интуиция меня никогда не подводила, но я впервые в жизни заглушил её. Тому причиной стал маленький человечек – мой сын, так непохожий на меня.

Я испугался, впервые в жизни.

Подсознательно я видел и чувствовал, что с моим сыном что-то не то. Светловолосый мальчик, когда как я сам и Ника – темноволосые. В моём роду не было светлых, как и по линии Ники.

И поведение Ники: первое время после родов – на грани истерики и помешательства; позже – неприязнь и отторжение. Но сейчас её поведение стало отчётливо понятно мне.

— Сука… — прошипел сквозь плотно сцепленные зубы и сжал руки в кулаки. — Тварь, ты, Ника. Молись, чтобы это оказалось неправдой.

Вернулся к столу и посмотрел на уничтоженный диктофон.

Взял мобильный телефон и набрал номер своего водителя.

— Слушаю, Дмитрий Мстиславович, — отозвался мужчина.

— Сергей, мне нужен человек, который быстро восстановит запись с испорченного записывающего устройства. Естественно, он должен молчать об этой просьбе.

— Дмитрий Мстиславович, я знаю такого человека. У меня племянник в этой теме, он может помочь. Как срочно вам нужно?

— Чем скорее – тем лучше.

— Где находится это устройство?

— У меня. Поднимись ко мне в кабинет и забери, — распорядился я.

— Сейчас, — сказал Сергей, и я тут же отключился.

Отложил сломанный диктофон на край стола и поднял трубку рабочего телефона.

— Анна Алексеевна, зайдите ко мне, — сказал своей секретарше.

Девушка через пару секунд была уже у меня в кабинете и глядела куда угодно, только не в глаза.

— Анна Алексеевна, — обратился к ней. — Ответьте на один вопрос.

Она робко подняла взгляд от разглядывания пола и негромко спросила:

— На какой вопрос, Дмитрий Мстиславович?

— Меня интересует женщина, которая приходила ко мне. Вы сказали, что она из страховой компании, — спокойным и негромким голосом начал свою речь. — Вы звонили в страховую компанию и подтверждали её личность? Откуда вы взяли, что она их сотрудник?

Девушка задрожала и испуганно начала мять края своей блузки.

— Она… Она позвонила вчера и сказала, что ей необходимо встретиться с вами… А я… я сама спросила у неё: «Вы из страховой?» и… И она сказала, что да… Из страховой…

Анна вздохнула и прошептала, снова опустив взгляд в пол:

— Простите… Я думала… Я не знала…

Главное правило любого бизнесмена, любого руководителя, независимо в какой структуре он работает, гласит так: «Девяносто процентов успеха – это команда, с которой вы работаете, остальные десять процентов включают в себя ваши знания, опыт и удачу».

— Идите сейчас в отдел кадров и передайте им мой приказ, — распорядился я.

— Кк… кка… Какой? — заикаясь поинтересовалась она.

— Вы ещё не поняли? — также спокойно спросил девушку.

— Нет… — одними губами промолвила она.

— Вы уволены, Анна Алексеевна. Отрабатываете свои положенные две недели, получаете расчёт и свободны, — разжевал глупой девице, добавив резкости и холодности в свой тон. — А теперь идите.

— Но… Боже мой… Дмитрий Мстиславович! Не увольняйте меня! Пожалуйста! Прошу вас! — воскликнула она.

Большие глаза девушки наполнились слезами.

«Слишком много солёной воды с утра», — подумал мрачно.

— Я не люблю повторять дважды! — сказал резче.

Девушка вздрогнула от моего тона, сглотнула, обречённо кивнула, всхлипнула и ушла.

Пришёл Сергей, которому я отдал диктофон, а после, выждав несколько минут, успокаивая рвущиеся изнутри едкие вопросы, я набрал номер своей жены.

— Да, Дима, — ответила она, чуть смеясь. — Соскучился по своей жёнушке, м?

Я изучил её вдоль и поперёк и по тону понял, что она пьяна.

— Прекращай пить, Ника. Завтра с утра я заеду к тебе. Есть разговор, — сказал холодным тоном, от которого, кажется, Ника тут же пришла в себя.

— Что-то случилось? — поинтересовалась она невинно. — Что-то с ребёнком?

— У ребёнка есть имя! — жёстко сказал я и добавил: — И не смей куда-то уходить, поняла меня?

— Да… — неуверенно ответила она.

— Хорошо, — сказал напоследок и отключился.

«Чёрт! Если слова Светланы подтвердятся, и окажется, что моя Филипп и не мой вовсе, то…»

То я всё равно его не отдам… Только с Никой будет покончено.

Глава 8

Светлана

Вернулась домой только ночью. Я долго бродила по улицам города, не скрывая своих слёз и своего отчаяния. Прохожие сторонились меня, будто я была прокажённой. Кто-то откровенно смеялся, но были и те, кто интересовался, не нужна ли мне помощь…

«Вы всё равно не поможете», — произносила про себя и шла дальше.

Вернулась домой, закрыла за собой дверь и сползла по ней, не чувствуя больше сил. Кости ломило от усталости, и я была так расстроена встречей с Северским, что всё, что мне сейчас хотелось – это забраться в кровать, спрятаться под одеялом и тихонько умереть.

«Я была так близко… А он… Не поверил… Уничтожил моё единственное доказательство…»

Я снова и снова прокручивала в голове наш разговор.

«Сволочь…»

— Сволочь, — повторила вслух.

Я сейчас не чувствовала ничего, кроме отчаянного желания убить Северского и забрать у него своего сына.

Взяв в себя в руки, я всё-таки разделась, приняла горячий душ, потом сварила крепкий кофе и решилась позвонить.

Меня сейчас не волновал тот факт, что уже ночь. Пусть знает…

Хоть я и не хотела говорить своему бывшему мужу о том, что наш сын жив, я понимала, что без посторонней помощи мне не обойтись. И сейчас, моей помощью и поддержкой должен стать Рома. Пусть помогает спасти мне нашего ребёнка.

— Алло… — раздалось в трубке сонное и недовольное.

— Привет, Рома. Это я, Света. Прости, что разбудила, но я не могла ждать до утра, — сказала довольно сухо, хотя внутри у меня всё разрывалось на части от боли, страха и отчаяния. Душа кричала, истерично вопила и билась, как в клетке, желая вырваться на волю. Но внешне, я была спокойна.

— Света? — откровенно удивился Рома. — Какого?... Подожди, я сейчас выйду…

Послышалось шуршание и тихие слова, которые я не разобрала.

Наверное, что-то сказал своей супруге.

— Говори, только быстро, — уже не шёпотом, а нормальным голосом сказал Роман. — Что у тебя случилось?

— Не у меня, — поправила его. — У нас. Рома, наш ребёнок жив. Наш сын не умер.

В трубке раздался долгий вздох.

— Света, я понимаю, что потеря ребёнка для тебя стала невосполнимой потерей и трагедией, но…

— Детей подменили, Рома, — оборвала его резко. — Наш сын живёт и растёт в другой семье.

— Что? Как? Откуда… — он выругался. — Откуда ты это взяла? Ты придумала себе, да, Света?

— Нет, Рома, это не выдумка…

И я ему рассказала, полностью, от начала и до сегодняшнего дня, как Северский уничтожил запись и вытолкал меня из кабинета, пригрозив, чтобы я не попадалась ему на глаза, иначе… Иначе ничем хорошим для меня это всё не закончится.

— Он не поверил мне… Не поверил записи… — всхлипнула я и заплакала, не сдержав эмоций. — А может и поверил! Я не знаю, Рома! Но мы должны вернуть нашего сына!

— Света, — упавшим голосом произнёс бывший муж. — Ты… Господи… Мне очень жаль. Но будет лучше, если ты и правда, оставишь ребёнка в той семье. Северский… Если это правда, то он всё равно не вернёт ребёнка, понимаешь? А проблем может создать множество. И не только тебе. Света, ты узнала, что ребёнок жив. Вот успокойся и живи дальше. Найди себе мужчину и… попробуй родить снова.

Жестокие слова, которые он произнёс, разрывают моё сердце на мелкие осколки. В моей душе давно поселились мрак и мгла и когда, тоненький, но яркий лучик света надежды появился во мне, все вокруг сразу хотят его вновь уничтожить…

— Что… — не поверила я своим ушам. — Рома, что ты такое говоришь? Ты что же, не услышал меня? НАШ СЫН ЖИВ! Он не умер, Рома! Я хочу его вернуть! Помоги мне… Пожалуйста…

— Света, прости, но… Я похоронил нашего ребёнка. Я ничем тебе не помогу. У меня семья и… у меня два месяца назад родился сын… Света, не звони мне больше, не мешай мне жить. Прощай.

Пи. Пи. Пи…

И тишина.

Он не терзался, не лукавил, а просто решил оставить позади всё то, хорошее и светлое, что было когда-то между нами. А ведь мы были так счастливы.

«Рома, как же ты посмел отказаться от сына?! Ладно, от меня… Но от своего ребёнка?!»

Я не могла поверить… Это было жестоко…

«У него родился второй ребёнок. Сын», — сказала про себя.

Я сначала долго сидела на кухне, слушая тишину, и находилась, будто в вакууме, а потом, когда легла в кровать, меня накрыло…

Слёзы всю ночь катились из глаз, пока, наконец, я не заснула от усталости.

Утром, с невероятно тяжёлой головой и разбитым телом, я включила свой ноутбук.

Вбила в поиск имя Северского и на фото увидела ЕГО лицо. Чудовище, жена которого разрушила мою жизнь, поставила меня на колени, отобрала частичку меня, моей души и моего сердца! Он тоже виноват!

Да я лучше сдохну, чем откажусь от попыток вернуть своего сына! Я буду бороться до самого конца!

— Я не позволю сломить себя, — сказала я громко. — Не позволю! Я верну своего ребёнка и ты, Дмитрий Северский не сможешь меня остановить. Никогда.

Полтора года были для меня настоящим адом, и теперь, зная, что мой ребёнок жив и здоров, я отказываюсь сдаваться.

— Я верну тебя, мой мальчик, чего бы мне это ни стоило.

Долго я смотрела на фотографию своего врага – того, кто отказался мне поверить и понять… Я запоминала каждую его чёрточку на лице, вглядывалась в его льдистые и безжалостные глаза. И внутри меня словно что-то поднималось – буря гнева, ярости и желания всё крушить на своём пути.

* * *

Светлана

Я смотрела на своё отражение и видела перед собой осунувшееся и бледное от истощения лицо, с тёмными кругами под когда-то красивыми глазами, и мрачной линией чувственных губ. В данный момент жизни, я выглядела старше своих лет. Одна из прядей моих светло-русых волос была абсолютной белой на свету. Через несколько дней после похорон, я равнодушно заметила, что одна прядь моих волос стала белой. Я не красила волосы и не стеснялась своей поседевшей от горя пряди. Она стала для меня напоминаем о том, что я ощутила после потери ребёнка.

Пару дней я потратила на то, чтобы найти хорошую риэлтерскую компанию, которая могла быстро продать мою квартиру.

У них ушла неделя на поиск покупателя. Квартиру я решила продать дешевле рыночной стоимости, так как время играло против меня, а деньги мне нужны были срочно.

За этот период я нашла для себя неприметную и очень скромную съёмную квартиру.

Я получила деньги за продажу своей квартиры и с уже сложившимся в голове планом и деньгами в сумке, отправилась к человеку, которого мне порекомендовали на одном закрытом форуме.

Все эти дни и недели, я жила только благодаря своей силе воли и поставленной цели, которую я намеревалась достичь в самые короткие сроки.

— Доброе утро, Владимир Фёдорович, — поприветствовала я мужчину, который, по отзывам, мог совершить невероятное. — Мы с вами договаривались о встрече…

— Солнцева Светлана Михайловна, — произнёс он.

— Да, — кивнула ему.

— Проходите в мой кабинет, — пригласил мужчина.

К слову говоря, Уваров Владимир Фёдорович, выглядел под стать своей профессии: он имел абсолютно невзрачное и незапоминающееся лицо; ничего невыражающий взгляд блеклых то ли серых, то ли голубых глаз; русые волосы того самого мышиного оттенка; и телосложение у него было обыкновенным – не толстый, но и не худой, невысокий, но и не низкорослый.

Одним словом, идеальный частный детектив.

— Вы сказали, у вас крайне важное дело, которое касается известного человека, — забросил он удочку.

Кивнула ему и прежде, чем рассказывать о своей просьбе, достала из сумки устройство чёрного цвета, напоминающее рацию. Это устройство я приобрела за кругленькую сумму и теперь, готова была привести его в действие.

Я демонстративно поставила прибор на письменный стол частного детектива и спросила его:

— Вы ведь знаете, что это?

Мужчина явно был удивлён.

— Однако, я смотрю, у вас профессиональная модель, — произнёс он и тут же усмехнулся. — Да, я знаю, что это. Глушитель любых пишущих устройств, жучков и прослушек. Подозреваю, ваше дело оооочень деликатное.

— Верно понимаете.

— Также я понимаю ваше недоверие, — произнёс он осторожно.

— После некоторых событий в моей жизни, я больше никому не верю и не доверяю.

С этими слова я нажала кнопку «Пуск».

— Что ж, я уважаю тех людей, которые относятся с осторожностью и подозрением к окружающим их людям. Я такой же, Светлана Михайловна. И раз, мы с вами в данном случае равны – вы не пишите меня, а я не пишу вас, то… давайте приступим.

Достала из сумки папку и протянула её детективу.

— Здесь полное имя нужного мне человека, его место работы и фотография, — сказала я, наблюдая за реакцией мужчины.

Но на лице Владимира Фёдоровича не дрогнул не один мускул. Никакой эмоции не отразилось ни на его лице, ни в движениях рук и тела. Полное спокойствие и даже, кажется, равнодушие.

— Председатель арбитражного суда, — проговорил он вслух. — Высокая птица, Светлана Михайловна. И что же я должен найти? Вы хотите получить на него компромат?

— Нет. Мне не нужен на него компромат. Мне нужно совершенно другое, и надеюсь, вы сможете мне помочь.

— Мне очень любопытно, — сказал он тихо. — Что же вам нужно?

— Вы должны найти всех его врагов, Владимир Фёдорович. Я хочу знать, где они живут, работают, какие рестораны, клубы и другие заведения посещают. Также, вы должны выяснить, по какой причине тот или иной человек стал его врагом.

— Довольно любопытно, — произнёс он задумчиво. — Это все пожелания?

— Есть ещё, — сказала я. — Мне нужны все данные на всех членов его семьи и на него самого – где живёт, какое имущество имеет, где любит бывать, какие заведения посещает, самый частый его маршрут передвижения. Также, всё хочу знать о его жене и о его… сыне. Теперь, всё.

Детектив встал со своего кресла, бросил папку на стол и смерил медленными шагами свой кабинет.

Я не мешала ему размышлять.

Минут через десять, он снова сел в своё кресло и таким же равнодушным голосом, сказал:

— Данная работа потребует немалых средств, Светлана Михайловна.

— Так вы берётесь за этот заказ?

Он ухмыльнулся.

— Возьмусь, если вы будете в состоянии оплатить мои услуги.

Он оторвал стикер и написал цифру, протянул бумажку мне.

Внутри меня ничего не дрогнуло. Я знала, что мне потребуются деньги для осуществления моего плана и была готова к расходам.

— Я дам вам половину сейчас, Владимир Фёдорович. Вторую половину вы получите, когда выполните моё задание, — мой голос был таким же сухим и равнодушным, как и у самого детектива, только глаза могли выдать мои чувства, которые заняли выжидательное состояние.

Детектив забрал у меня стикер и сжёг его в чистой пепельнице.

— Выполню ваш заказ через три месяца. Встретимся…

— Я даю вам срок ровно месяц, ни днём дольше, — оборвала его резко.

На лице мужчине теперь отразились первые эмоции – возмущение и негодование.

— Невозможно такой крайне сложный заказ выполнить за столь короткий период! — процедил он, не скрывая своего недовольства. — Три месяца и не днём раньше.

— Месяц и вы получите ещё столько же, — улыбнулась я как самая настоящая акула. — По рукам, Владимир Фёдорович?

На секунду он опешил, потом замешкался, но жадность сделала своё дело.

Детектив чертыхнулся и сказал:

— По рукам!

И мы скрепили наш уговор крепким рукопожатием.

Глава 9

Дмитрий

Бесшумно вошёл в квартиру, в которой жила Ника и также неслышно закрыл за собой дверь. Потом, не разуваясь, я прошёл дальше, отмечая, как стильная и безумно дорогая обстановка квартиры стала потрёпанной, как в самой распутной гостинице: на мебели пятна от кофе, вина и ещё какой-то дряни; местами была прожжена сигаретами мягкая мебель; на дорогой штукатурке я отметил следы от царапин, словно кто-то дурной проводил по ней острым лезвием ножа… А ещё – пыль, липкий пол, грязная посуда, и небрежно разбросанные вещи…

Поморщился от этого отвратительного вида.

Вдруг, увидел как из коридора, который вёл в спальню, вышла молодая девушка, совсем ещё девчонка, лет девятнадцати от силы. Она была одета в форму клининговой компании, на руках её я заметил перчатки. Она держала чёрный пакет, заполненный мусором.

Ника раньше никогда не была такой свиньёй. Очевидно, чтобы заглушить голос совести, она решила прибегнуть к радикальным мерам и начала много пить…

Но я не чувствовал жалости или сочувствия…

Девушка увидела меня и резко остановилась. Округлила глаза и заозиралась по сторонам.

— Тебе уже заплатили? — спросил её.

Она сглотнула и замотала головой и потом тихо пролепетала:

— Нет… Ещё нет…

Вынул из своего кармана портмоне и отсчитал несколько тысячных купюр. Бросил деньги на диван и сказал:

— Забирай деньги и уходи. Уборка на сегодня закончена.

Девушка пару секунд помялась, но потом кивнула, подбежала к дивану, схватила деньги и была такова.

Я продолжил осмотр.

Сейчас эта женщина, что по ошибке зовётся моей женой, вызывала лишь брезгливость, отвращение и ярость от того, что посмела водить меня за нос и так жестоко обмануть.

Прошёл по всей квартире, отмечая беспорядок и затхлый запах по всему помещению.

Из ванной комнаты слышался шум воды.

Хмыкнул.

Ника решила помыться перед моим приходом, но не успела встретить меня должным образом. Я отменил две важные встречи и приехал раньше.

Вернулся в гостиную и ленивым движением подтянул к себе один из стульев и сел на него, вытянув ноги вперёд и положив ногу на ногу.

Достал сигарету, зажигалку и закурил.

А ведь я курю редко и никогда не позволяю себе это делать в доме. Но эта квартира напоминала свалку и подобие чего-то статного, но в реальности, это место было осквернено лживой сущностью Ники. Осквернено и начало гнить, как и её скверная душонка.

«Тварь!», — с яростью подумал про себя, вспоминая голос с диктофона.

Очень скоро она вышла из ванной, и я услышал её визгливый голос.

— Эй! Ты куда пропала?! Почему всё ещё не убрано?!

Хмыкнул и усмехнулся. Затушил сигарету и принялся ждать.

— Ты, сучка мелкая, оглохла что… — Ника фурией ворвалась в гостиную и точно также как недавно молодая девушка, резко остановилась и застыла на месте. — Дима?

И столько удивления в её голосе.

— Почему так рано? — а голос Ники сама патока, даже смешно.

Смотрю на неё и отмечаю, что никакая вода, никакие косметические средства не отмоют ни её тело, ни душу.

— Я обещал, что заеду. И я здесь, — сказал сухо и указал ей рукой на кресло, что стояло как раз напротив меня. — Садись, Ника. Говорить будем.

Она нервно повела плечами и обхватила себя руками, словно защищаясь.

«Да, «милая», защита тебе явно понадобится…»

— Мне уже страшно… — тихо произнесла она. — Скажи сразу, что произошло?

— Повторяю, Ника, — спокойно заговорил я, — садись.

Она громко сглотнула, дрожащими пальцами провела по влажным волосам и не сделала ни шага.

— Дима… Ты меня пугаешь. Я не сяду, пока ты не скажешь, что…

— Я СКАЗАЛ, СЯДЬ! — рявкнул я так, что она, вздрогнув, даже чуть подпрыгнула и молниеносно выполнила мою просьбу и села.

Ника была озадачена и напугана. Но это хорошо. Только мне любопытно, она догадывается, что я узнал её страшную тайну?

Интересно, что люди обычно говорят предателю? Особенно той предательнице, которую ты когда-то считал самым близким и родным человеком?

«Привет, а знаешь, это очень больно и неприятно, знать, что в моей спине не первый год, торчит нож, который ты вонзила?»

Мой разум пытался сопоставить полученные данные и прийти к заключительным выводам. Ясное дело, что та запись – не подделка. За много лет я научился отличать ложь от правды, только мои знания не помогли мне с собственной женой.

Слепец и дурак! Сам виноват – доверял ей.

Я долгим взглядом смотрел в напуганные глаза Ники и знал, что она сейчас видит перед собой не мужа, а судью. Моё лицо было лишено всякого выражения, и это нервировало её.

— Димочка, родной, не молчи, - мягким тоном заговорила эта лживая сука. — Расскажи мне, что произошло?

Я подался чуть вперёд и спокойно спросил её:

— Почему ты мне ничего не рассказала?

Она захлопала нарощенными ресничками и криво улыбнувшись, пискнула:

— О чём не рассказала? Дима, я не понимаю…

— Понимаешь, Ника. Ты… ты не рассказала мне о нашем сыне. О моём сыне, Ника. Который умер, — сказал я и ощутил, как защемило сердце.

Пришло осознание: «Мой сын мёртв…»

Ника всхлипнула, поджала под себя ноги, как испуганный зверёк и зашептала:

— Господи… Господи… Господи…

Она закрыла рот обеими ладонями и яростно замотала головой.

— Не время катать истерику и убиваться, Ника. Ты полтора года носила эту тяжесть и молчала. У тебя было полно времени оплакать ребёнка и рассказать мне правду. Ты…

Я резко поднялся и сделал несколько шагов.

— Ты забрала чужого ребёнка себе… — сказал я снова сухим и безэмоциональным тоном. — Ты лишила другую женщину счастья материнства и сама не приняла этого ребёнка. Я не понимаю тебя…

Она громко всхлипнула, вскочила на кресло и, балансируя на мягкой подушке, закричала:

— Не понимаешь?! Да!!! Ты ни черта не понимаешь!!! Потому что этот ребёнок был ниточкой, которая связывала меня с тобой!!! Думаешь, я не знаю, что ты хотел со мной развестись?!!! Если бы я тебе рассказала, то навсегда потеряла бы тебя!!!

Она села в кресло, обняла колени и зарыдала в голос.

Тяжесть свалилась мне на плечи, но я знал, что справлюсь с ней и той болью, что принесла в мою жизнь эта страшная и безумная женщина.

— Ты конченная, Ника, — сказал я ледяным тоном. — Ты кричишь и рыдаешь вовсе не о ребёнке, которого потеряла. Рыдая, ты не вымаливаешь у меня прощения. Ты оплакиваешь лишь свой страх потерять меня… Но и это ложь. Ты не меня боялась и боишься потерять, а своё положение и деньги. Только это тебя заботило всегда.

Она замолчала и подняла на меня зарёванное лицо.

— И что? — спросила она вдруг спокойно, но потом снова всхлипнула и слёзы потекли из её глаз. — Разве можно упрекать женщину в том, что она желает хорошо и безопасно жить?

Ника встала с кресла, и сделал шаг мне навстречу. Она тронула меня за плечо и заговорила тихим и сдавленным голосом:

— Дима… Я рожу тебе другого ребёнка, и он будет жив, обещаю…

Резко откинул её руку и процедил:

— Ты говоришь страшные слова, Ника… И самое отвратительное то, что ты даже не осознаёшь своей вины. Повторяю – ты конченная дрянь и я не желаю иметь с тобой ничего общего. Ты больше не моя жена. Завтра же я организую наш развод.

— НЕТ! НЕ-Е-Е-ЕТ! — заверещала она сиреной и вцепилась в меня словно клещ. — НЕ ПУЩУ! ТЫ НЕ ПОСМЕЕШЬ!!!

Стряхнул её с себя и процедил:

— Квартира останется на тебе. На этом всё. Прощай, сука.

— Дима-а-а-а-а! Не надо!!! Не смей или ты пожалеешь! Слышишь?!

Обернулся и сказал:

— Не стоит кидаться угрожающими словами, Ника. Лучше просто действуй, чтобы у меня были развязаны руки.

Дмитрий

Вернулся домой в прескверном настроении.

Хотелось ломать и крушить всё вокруг!

Не мог осознать и принять, что мой сын, моя кровь и плоть, на самом деле мёртв. Эта страшная трагедия никак не укладывалась в голове.

Рывком содрал с себя галстук и бросил на диван.

Опустился в кресло и уронил голову в ладони.

Сжал пальцами виски и застонал.

«Боже… Как же мерзко на душе…»

«Ника, проклятая женщина, зачем… зачем ты обманула? Почему не призналась?»

Выпрямился и как наяву увидел лицо той несчастной женщины, которая выяснила, что мой сын – это её сын.

Тряхнул головой и вдруг услышал плач ребёнка.

— Филипп, — вздохнул и горько улыбнулся.

Направился в детскую.

Малыш стоял на ножках в кроватке и держался ручками за бортики.

Он плакал, крутил головой и отмахивался от няни.

— Дмитрий Мстиславович, добрый вечер, — произнесла Марта. — Сегодня он весь день капризничает и ничего не хочет: не играть, не кушать нормально, не гулять… На первый взгляд, по здоровью у Филиппа всё хорошо…

Я подошёл ближе и склонился над своим малышом.

— Па-па! Па-па! — повторял Филипп, протягивая ко мне свои маленькие пухлые ручки.

Несмотря на всю серьезность ситуации, я невольно улыбнулся.

— Папа здесь, мой сынок, — пробормотал я.

Взял сына на руки и прижал его к своей груди. Поцеловал его светлые локоны и свободной рукой погладил сильную упругую спинку.

Малыш тут же перестал хныкать.

— Всё хорошо, мой родной, — сказал я негромко, продолжая гладить его по спинке.

Филипп сразу дал ясно понять, что я ему нужен, и больше никто. Он крепко вцепился в меня и тут же утих, только чуть-чуть икал. Я ощутил сильный прилив нежности к мальчику, что все сомнения мгновенно отпали: я чётко понял, что никогда не смогу отдать ребёнка. Никому.

И плевать, что это несправедливо. Плевать, что я косвенно разрушил чью-то жизнь. Это мой сын Мой Филипп. И он носит моё имя – Северский.

Я глядел на покрасневшее личико своего сына и тихонько качал на своих руках.

— Бог мой, Дмитрий Мстиславович! Как же вы быстро его успокоили. Вот что значит, настоящая родительская любовь. Дети всё чувствуют, хоть на расстоянии, хоть рядом и этих ангелов никак не обмануть.

Я оторвал взгляд от сына и посмотрел на Марту потемневшим от внезапно возникшего гнева взглядом.

— Может, вы что-то сегодня делали не так? — спросил у неё. — Надеюсь, вы не делали ничего такого, о чём потом можете сильно пожалеть?

— Господь с вами, Дмитрий Мстиславович! Что вы такое говорите? Да чтобы я и причинила вред этому чудесному созданию? Да никогда! — Марта всхлипнула от обиды. — Никогда так больше не говорите. Я люблю Филиппа – он чудесный мальчик, послушный. Но сегодня, видимо, у него плохое настроение.

— Прости, Марта. Я знаю, что ты не причинишь ему вреда, — сказал и вздохнул.

Это был несправедливый наезд на женщину.

Интересно, Филипп мог почувствовать, что его настоящая мама узнала о нём? Может, в этом причина его сегодняшнего дурного настроения?

Глава 10

Дмитрий

Поцеловал сына в лоб и протянул его Марте.

Почувствовав, что его отрывают от меня, Филипп немедленно запротестовал. Его сильное маленькое тело напряглось, он забрыкался и завопил так громко, что мои барабанные перепонки едва не лопнули.

Филипп невероятно был привязан ко мне, и я сам в этом чудесном малыше души не чаял.

Перевёл усталый взгляд на Марту и прижал к широкому плечу своего плачущего сына. При этом меня совсем не заботило, что ребёнок может испачкать мой элегантный костюм.

— Марта, дай бутылочку, я сам его покормлю.

— Держите, — протянула она бутылочку со смесью. — Может быть, с вами он хорошо поест.

Нежно, но твёрдо я устроил Филиппа у себя на руках и поднёс ко рту малыша бутылку с соской.

Филипп с удовольствием и жадностью ухватился за бутылочку.

Жадно пил, прикрывал глазки и успокаивался.

— Другое дело, — улыбнулась Марта. — А то совсем не хотел есть. Я уж переживала, что уснёт голодный.

Филипп съел всю смесь, что находилась в бутылочке.

Потом он устало потёр кулачками свои глазки и, широко зевнув, снова начал хныкать.

Пришло время менять памперс.

— Сейчас, мой родной. Сейчас папа всё сделает, и тебе будет хорошо, — сказал ласково и стянул с него памперс.

Надел на Филиппа чистый подгузник, а потом принял из рук Марты пижаму. Уверено, но мягко засунул его ручки и ножки в синий крохотный костюм. Застегнул на рубашке пуговки, натянул на него штанишки и, подняв сына, начал разглаживать пальцами его светлые волосы.

Нет нужды говорить, что Марта, Ника и та несчастная женщина были забыты.

— Филипп, ты — мой сын! — восторженно и гордо сказал я.

— Конечно он ваш, а чей же ещё! — рассмеялась Марта.

Вздохнул и кивнул. На мгновение забылся и едва не произнёс вслух то, что не должна слышать ни одна живая душа.

— Да, он мой, — повторил также уверено и повернулся к Марте. — Идите, отдыхайте. Я сам уложу Филиппа.

Марта уже привыкла ко мне и моим приказам, и знала, что я ненавижу самовольность и импровизацию, даже если это исходит из благих намерений. Каждый должен знать своё место, выполнять свою работу и делать так, как я говорю.

Раньше, Марта протестовала и пыталась навязать свою помощь, но после детального и красноречивого разговора, она поняла, как нужно вести себя в моём доме — подчиняться моему слову. Если я сказал, иди и отдыхай, то я не желаю при этом слышать, что она не устала и может помочь…

Теперь Марта чётко выполняла мои указания.

Когда дверь за ней закрылась, я полностью сосредоточил своё внимание на сыне.

Долго глядел на красивого ребёнка и всё-таки решил про себя, что я должен, просто обязан сделать тест ДНК, чтобы точно знать…

Потому что внутри меня сидела и грызла маленькая червоточинка, или же, это была слепая надежда, что Филипп всё же мой ребёнок, а вся та чушь на диктофоне – это слова женщины, которая тронулась рассудком на фоне своей болезни. Словам Ники тоже не следует верить, она та ещё лживая дрянь… Или, быть может, Нике всё приснилось? Или ей внушили?

Определённо, я должен знать наверняка!

— Да, так и сделаю, — пробормотал едва слышно, укачивая Филиппа на своих руках.

— Ты – мой, — повторил ему. — А я никому не отдаю ничего и никого из того, что считаю своим. Так было и так будет. Всегда.

Перед глазами снова встало лицо той несчастной женщины.

«Чёрт!»

Закрыл глаза и решил:

«Сначала сделаю тест. Я верю только фактам, а не словам женщин. Их разговоры и признания, чаще всего – это пустой звук. Будут результаты – будет виденье, что мне делать дальше со Светланой… Или же ничего не делать…»

Дмитрий

Диктофон восстановить не удалось, но запись извлекли.

На следующий день я несколько раз прослушал этот кошмар наяву и, когда знал уже весь текст этой записи наизусть, я взял мобильный и набрал номер телефона одного хорошего специалиста.

— Дима? — удивились с другой стороны провода.

— Здравствуй, Толя, — произнёс я, в своей обычной манере – сухо и безэмоционально. — У меня есть для тебя небольшое задание.

— Не скажу, что очень рад тебя слышать, Дима. Ты мне только и звонишь, что по делу. Никогда не поинтересуешься моим самочувствием и здоровьем… — нудно пробормотал Анатолий.

— Как твоё здоровье, Толя? — спросил его.

Мужчина хмыкнул.

— Не жалуюсь, — был его ответ и уже деловым тоном поинтересовался: — Так что за задание?

— Нужно собрать полное досье на одну женщину.

Я перевёл взгляд на отчёт охраны, где были указаны паспортные данные Светланы.

— Без проблем, Дима. Тебе как всегда, нужно срочно?

— Да, Толя, сделай всё быстро, — сказал ему.

— Хорошо. Присылай на почту всё, что тебе известно и фотографии, если есть. Подготовлю информацию как можно быстрее.

— Отлично, — сказал ему и нажал на кнопку «Отправить». — Вся информация у тебя на почте.

— Тогда до связи! Пошёл работать, — сказал Анатолий и положил трубку.

Я перевёл взгляд на часы – через два часа меня с сыном ждут в клинике.

«Что ж, сомнениям нет места. Нужно сделать тест, чтобы знать истину», — сказал про себя, впервые ощущая страх, что всё, что было сказано на диктофоне и все произнесённые слова Ники и Светланы – правда.

Моя профессия такова, что я должен докопаться до истины, какова бы она ни была.

Весь мой богатый жизненный опыт подсказывал, что я уже знаю правду. Но мне всё равно нужны были конкретные доказательства – ДНК этим доказательством и будет являться.

Я был не из тех людей, которые боятся жизненных трудностей, но это когда касалось конкретно меня и моей судьбы. Сейчас же, всё по-другому.

Все мои родные, друзья и знакомые считали меня спокойным и уравновешенным человеком – даже подшучивали, что вывести меня из себя может только что-то совсем уж совсем невероятное.

Ситуация с моим сыном, Никой и Светланой вызывала лишь гнев, что с трудом удавалось сдержаться. Мне хотелось орать, крушить всё вокруг и уничтожить не только Нику и тот проклятый роддом со всем его персоналом, но и саму Светлану, что посмела заявиться ко мне.

И с каждым разом, прослушивая ту чёртову запись, я приходил к пониманию и выводу, что в жизни вполне возможна ситуация, когда может понадобиться помощь настоящей матери Филиппа.

Например, самое элементарное – это её кровь.

Или Филипп, когда подрастёт, пойдёт в школу, университет… Все будут замечать внешние различия – мы будем непохожи.

Или же, он может потом сам сделать анализ ДНК и узнать правду, что я не его биологический отец.

Тогда, трагедии не избежать. Начнутся вопросы, недопонимание, злость, гнев… ненависть… Вполне возможно, что Филипп захочет найти своих биологических родителей…

Запустил пальцы в волосы и тяжело вздохнул.

«Если тест ДНК подтвердит, что я – не отец Филиппа, то хочу я того или нет, но мне придётся выйти на Светлану и провести с ней переговоры».

В голове тут же созрел идеальный план.

Снова вспомнил её – Светлана была одета в недорогую одежду и выглядела не очень хорошо, из чего я мог сделать предварительный вывод, что женщина не богата.

Когда Толя соберёт на неё информацию, тогда и станет ясно, сколько ей нужно предложить, чтобы она написала мне отказную от ребёнка.

Пусть у меня будет эта бумага. Может, она никогда и не понадобится, а быть может и очень даже пригодиться.

С этими мыслями и с чётко составленным планом, я направился домой, чтобы забрать Филиппа и поехать с ним в клинику для сдачи анализов.

Я никому не позволю разрушить и даже чуть-чуть поколебать мою стабильную жизнь. И неважно, кто это – практически бывшая жена, которая скоро получит документы на развод, биологическая мать моего сына или кто-то или что-то иное, — никому не позволю трогать меня и мою семью!

Глава 11

Светлана

— Здесь всё, что вы просили, Светлана Михайловна, — с улыбкой хищника сказал Владимир Фёдорович, частный детектив. Он протянул мне пухлую папку.

— Благодарю, — сказала небрежно, и взяла в руки папку, но…

Уваров ухмыльнулся и потянул её на себя назад и сказал:

— Сначала обещанная вторая половина, Светлана Михайловна.

Посмотрела в его блеклые глаза долгим взглядом и холодным тоном произнесла:

— Сначала я должна убедиться, что вы не подсунули мне пустую пачку бумаги.

Улыбка тут же исчезла с лица мужчины, и он отпустил папку.

— Моя репутация – это моё лицо. Я никогда не обманываю своих клиентов. Больше никогда не смейте меня так оскорблять, — в голосе частного детектива зазвенела сталь, и его злость буквально стала ощущаться в воздухе.

— Не злитесь, Владимир Фёдорович, — сказала в ответ на его недовольную тираду. — Жизнь меня научила больше никогда и никому не доверять. Люди слишком жестоки, Владимир Фёдорович… Они легко могут растоптать твоё счастье, обсмеять твои беды и пройти мимо горя…

Закрыла на мгновение глаза и, взяв в себя руки, уже твёрдым и сильным голосом ответила:

— К сожалению, это качество теперь мне недоступно.

Он вернул мне такой же долгий взгляд, каким я наградила его недавно и произнёс:

— Не все такие, Светлана Михайловна. Не все.

Пожала плечами и открыла папку.

Уваров сделал свою работу.

Отдала детективу оставшиеся деньги и покинула его офис.

Вслед мне донеслись его слова… А быть может, мне померещились они:

— Будь осторожна с Северским.

* * *

Наизусть выучила содержимое папки: я теперь знала, какие рестораны предпочитает посещать Северский; какие курорты являются его любимыми; сколько лет он женат и на ком; что отношения с его супругой натянутые и больше формальные; любовниц он никогда не светил, заботясь о своей репутации, но, Уварову удалось найти несколько его измен. Был и список дел, которые он рассматривал и которые завершились не в пользу важных людей и их компаний.

Северский был серьёзным человеком.

Его биография меня впечатлила, но не вызвала никаких эмоций. Видимо, на время своей борьбы, я утратила все чувства.

Враги…

Враги у Северского конечно же были… И по «счастливому случаю» они все находились в одноимённых местах – одни на кладбище, другие – за решёткой.

— Что же ты за человек, Дмитрий Северский? — произнесла я вслух. — Неужели, ты боялся этих людей? Или, быть может, просто устранил их, чтобы не оглядываться по жизни? Не знаю…

Прекрасно понимаю, что он просто взял и уничтожил своих врагов. Очень просто сломать кому-то жизнь, имея такое высокое положение, как у него, большие деньги и многочисленные связи. Хренов, вершитель судеб!

Я никогда никого не ненавидела. Я не знала этого чувства, но после того, как Северский прогнал меня и даже не захотел ни на минуту выслушать и просто по-человечески поговорить, я поняла, что ненавижу его.

У него мой сын. МОЙ СЫН.

И мне сейчас было абсолютно всё равно, что он не знал о подмене.

Косвенно, но он тоже причастен к преступлению!

Я также прекрасно понимаю, что бороться с Северским законными путями бессмысленно.

Кто я и кто он.

Взяла в руки один из листов, где была напечатана важная для меня информация и улыбнулась.

Тут же распечатала конверт, который приготовил для меня детектив, и вынула на свет пригласительный билет.

Уваров, действительно, блестящий детектив и его работа, однозначно стоит тех денег, что я ему заплатила.

«Завтра вечером состоится благотворительный ужин», — подумала устало, но довольно. — «Что ж, отличная возможность встретиться с Северским».

Уваров написал, что именно этот благотворительный вечер господин Северский посещает всегда и никогда его не пропускает.

«Это моя возможность».

Приняв душ, я надела растянутую, но очень удобную футболку и забралась в постель. Но сон всё никак не шёл.

Очень много мыслей было в голове.

Но, в конце концов, я провалилась в сон.

Мне приснился мой сынок.

Он и раньше мне снился, особенно в первые месяцы после трагической новости и похорон.

Но сегодня, этот сон был не таким как остальные.

Я нянчила своего Сашеньку, покачивая из стороны в сторону, и во сне явственно ощущала его тепло и тяжесть маленького, но упругого тельца в своих руках. Я осторожно, но крепко прижимала малыша к груди. Как наяву ощущала и вдыхала его сладковатый и нежный младенческий запах, касалась губами пушка его светлых волос и целиком растворялась в этих приятных и счастливых ощущениях.

— Мой родной, — шептала я, целуя бархатистую щёчку…

Но вдруг, на своих руках я увидела не своего сына, а рассыпающуюся в прах куклу…

— Нет… нет, нет… НЕ-Е-ЕТ!!!

Проснулась вся в слезах.

* * *

Дмитрий

За окном продолжалась жизнь — порывистый ветер срывал с деревьев оставшиеся жёлто-серые листья, спешили по своим делам машины и люди. Жизнь не останавливалась.

Я тоже продолжал жить.

Но ощущения были такие, будто я умер. Ныли руки, плечи, болело где-то в груди, а в голове стучал молот. Я откинулся на спинку кресла, и снова поднёс к глазам проклятый результат теста ДНК.

Ноль процентов.

Всё оказалось чёртовой правдой – уродливой, нежеланной, противной и… ненавистной.

Подсознательно я знал, что так оно и будет, но…

Да, я всегда знал, что надежда – это зло. Никогда не полагался на неё, только на себя и свои силы. Не пойму, какого чёрта, я решил довериться этой лживой надежде в этот раз.

Вздохнул и с остервенеем смял лист бумаги с результатами теста и швырнул его в ящик своего стола.

Сжал пальцами переносицу и прикрыл глаза. Сделал глубокий вдох, потом выдох и вдруг, зазвонил рабочий телефон. Звонила секретарша.

Нажал на селектор и ответил:

— Говори.

— Дмитрий Мстиславович, к вам пришёл человек, но он не записывался на приём. Говорит, что вы его ждёте, — доложила секретарь.

— У человека, имя, надеюсь, есть? — спросил довольно грубо.

— Да, конечно. Он представился как Логинов Анатолий Николаевич, — сказал она.

— Пусть войдёт, — разрешил я.

Едва Анатолий вошёл в кабинет, сходу его спросил:

— Почему не позвонил и не предупредил о своём приходе?

— Не сердись, Дима, — произнёс он серьёзно, снимая с себя пиджак и устраиваясь в кресле. Под мышкой он держал папку. — Ты же знаешь, что я не люблю современные телефоны. Они все снабжены следящими программами. А из офиса позвонить не успел, да и смысла не было. Я знал, что ты будешь здесь.

— Ладно, всё неважно, — отмахнулся от его объяснений. — Рассказывай, что нарыл.

— Сказать по правде, Дима, то ничего интересного, — сказал Анатолий и протянул мне папку. — Здесь собрана вся информация на объект.

Открыл и чуть скривился, увидев фотографию Светланы. Тут же закрыл папку и кивнул на неё:

— Расскажи вкратце, что здесь. Подробнее прочту, когда буду дома.

— Ну, я собрал полную биографию. Где она родилась, жила, училась и работала. Объект была замужем, родила мёртвого ребёнка и после этого брак распался. Родители у неё люди обычные. Жива только мать. Отца нет, но есть брат. Брат – инвалид войны. Живут они у чёрта на рогах. Никогда нигде не светилась, не привлекалась, и даже штрафов никогда не было. Долгов нет, кредитов тоже. Хотя живёт небогато. Одним словом, у объекта скучная, унылая и безликая жизнь, да настолько, что я сам чуть с тоски не завыл… — деловито пересказал Толя.

— Я слышу в твоих словах «но», — произнёс я, сощурив глаза.

— Всё верно, Дима. Всё верно, — пробормотал он и, вздохнув, кивнул на папку: — Вот эта серая мышь-неудачница совсем недавно вернулась в город из своего Мухосранска. Продала совсем недавно квартиру, причём очень быстро и по сниженной цене.

— Любопытно, — сказал я негромко. — Я уверен, что деньги она не положила в банк.

— Нет, — хмыкнул Толя. — Не положила. Ты даже не представляешь, что эта твоя Солнцева сотворила, Дима.

— Хм. Ты меня заинтриговал, — приподнял я бровь. — И что же она такого совершила, что ты едва сидишь на месте.

Толя встал и заходил по моему кабинету.

— Я не знаю, Дима, что у тебя с этой дамочкой, не моё это дело, но она как-то с тобой связана! — он указал на меня пальцем, остановившись у моего стола.

Я нахмурился и сказал резко:

— Тогда хватит говорить загадками, Толя! Говори как есть!

Анатолий вернулся в кресло.

— В папке все подробности потом прочтёшь, но если вкратце… Она заплатила нехилое бабло одному нашему с тобой знакомому частному детективу, чтобы он нарыл на тебя всю информацию, сделав особый акцент на твоих врагах.

А вот это была новость.

— Она что же, пришла к Уварову? — сделал предположение.

— Да, Дима! Ты представляешь! — воскликнул Толя. — Я позвонил ему, чтобы он собрал для меня кое-какую информацию по этой девице и когда он услышал её имя и фамилию, сразу же пригласил на встречу и всё-всё рассказал!

— Прямо всё? — решил я убедиться.

— Не сомневайся Дима, — кивнул Анатолий. — Уваров ещё тот хитрый лис, он знает, когда и кого нужно сдать и заложить. Кто ты, а кто эта пигалица! Конечно, он всё рассказал! У него с ней встреча через три дня. Хочешь, я приду с нужными людьми к Уварову и мы там её скрутим и хорошенько допросим?

Проигнорировал его последний вопрос и спросил своё:

— И много она ему заплатила?

— Ха! Ещё как! — снова воскликнул Анатолий и назвал мне сумму.

— Вот, значит, для чего она продала квартиру, — сделал я заключение и улыбнулся. — Да-а-а… А не так проста оказалась эта мышка.

— Ну а теперь уважь моё любопытство, Дима. Чего хочет от тебя эта женщина? — спросил Толя. — Ведь неспроста ты ею заинтересовался. Да и она сама, смотри какая, про тебя и твоих врагов решила всё разузнать! И кстати, ты не ответил про её допрос и…

Поднял вверх ладонь, призывая его замолчать.

Погрузился в свои мысли и усмехнулся.

«Решила поиграть со мной в кошки-мышки, девочка? Решила, что раз диктофоном, да слезами и мольбами меня не проняла, так подумала, что сможешь загнать меня в угол, зайдя с другой стороны?»

«Уговорила. Я рассматривал вариант выйти на тебя и договориться о встречах с сыном, но не теперь»

— Значит так, Толя, слушай меня внимательно, — сказал серьёзно.

Выдвинул ящик стола и достал пригласительный на благотворительный вечер.

— Уварову скажешь, чтобы вёл себя, как и прежде. Он никому и ничего не говорил. И пусть передаст Солнцевой этот пригласительный и скажет, что я никогда не пропускаю это мероприятие. Ты тоже не лезь, Толя, это дело не касается ни тебя, ни кого-то другого. Понял меня?

— Но… — недоумённо заикнулся Анатолий.

Я сжал руки в кулаки.

— Анатолий, ты понял меня? — повторил вопрос уже с угрозой.

— Понял. Всё понял. Передав Уварову твои слова, — сказал он, опустив плечи и спрятав пригласительный в карман пиджака. — Надеюсь, ничего серьёзного?

Холодно улыбнулся и ответил:

— Небольшая мелочь, Толя. И я её быстро решу.

— Не сомневаюсь, Дима. Как снова буду нужен – звони, — сказал Анатолий, надел пиджак и покинул мой кабинет.

Я запрокинул голову и зло рассмеялся.

«Что ж, девочка, поиграем. Только зря ты решила пойти по такому опасному пути. Очень зря».

Глава 12

Светлана

Мне пришлось снова изрядно потратиться. Я купила одно подходящее вечернее платье для благотворительного вечера.

Яркое платье цвета золота оживило моё лицо, а туфли, которые идеально подходили к платью, были достаточно удобны, чтобы не испытывать мучений к концу вечера, но при этом, элегантны и прекрасны.

Посетила и салон красоты. Макияж, причёска, маникюр и я выгляжу как королева.

Благодаря умелым рукам мастеров и качественной косметике, моё лицо приобрело свежесть, взгляд стал менее усталым, а вечерний макияж придал лицу загадочности.

Парикмахер заплела мои волосы в толстую косу и уложила её короной, вокруг моей головы.

Но стоило мне посмотреть в глаза своему отражению, сразу было видно, что предстоящее торжество меня не волнует.

Боль и страх застыли в глазах моего прекрасного отражения. Но помимо этих чувств я видела решительность и бесстрашие.

«Мне уже нечего терять. Буду делать, что задумала, а там пусть, что будет… Как любила говорить моя бабушка: — Бог всё управит… Вот пусть так и случится. Пусть у меня всё получится, и я очень скоро увижу своего сыночка, обниму его, поцелую и прижму к своей груди…»

Пока находилась в салоне красоты, услышала много комплиментов, но для меня они были пустым звуком.

Натянуто улыбалась в ответ этим людям, но думала лишь о предстоящем деле.

На самом деле, в моей прошлой семейной жизни так редко выпадала возможность проявить свою женственность, что в другой ситуации, я бы насладилась сегодняшними хлопотами. Рома не сильно любил такого рода траты и считал их необоснованными. Мои походы в салоны красоты в то время были редкими, а дерзкие платья и вовсе раздражали мужа.

Жаль, что прихорашиваться мне приходится для того, чтобы достичь конкретной цели. Северский Дмитрий Мстиславович, председатель арбитражного суда и человек, возомнивший себя отцом моего ребёнка.

Мне сейчас главное, убедить Северского провести тест ДНК. Пусть убедится, что он – не отец моего ребёнка, зато я – его мать.

Но если он не согласится и снова прогонит меня, то… То мне придётся прибегнуть к кардинальным методам.

К месту проведения благотворительного ужина я подъехала на такси. Парковка перед элитным рестораном уже была заполнена автомобилями разных видов – легковыми, внедорожниками, причём, это были непростые машины. Такие не каждый день увидишь на дорогах города.

Передо мной швейцар открыл тяжёлую двойную дверь, и я ступила в блаженное тепло.

На улице в этот момент бушевал холодный, буквально пронизывающий ветер. А на мне было лёгкое пальто, тонкие чулочки, туфли не по погоде и платье из тончайшей ткани.

Войдя внутрь, я вздохнула и нервно улыбнулась, предъявляя приглашение, а потом, отдавая своё пальто.

Нервная дрожь от осознания, что скоро я снова встречусь с этим страшным человеком и незнание, что из этого выйдет, буквально лишала меня силы воли и вызывала тошнотворный и удушливый страх.

Когда я собиралась на этот вечер и ехала сюда, я не испытывала такого страха, но сейчас…

Сейчас я готова была взорваться от внутреннего напряжения, что буквально звенело внутри меня, распирало, душило…

«Соберись, тряпка!» — мысленно рявкнула на себя. — «Ты здесь, потому что борешься за ребёнка! Нет страха! Есть только цель!»

Тряхнула головой и, взяв себя в руки, поинтересовалась у администратора ресторана, куда мне пройти.

— У вас VIP приглашение. Это столик возле сцены, — пояснила миловидная женщина.

— Благодарю, — сказала ей.

«VIP приглашение? Зачем Уваров достал именно такое?!»

Сначала я напряглась, а потом решила, что так даже лучше.

Прошла в зал, рассматривая обстановку и разряженных гостей.

Никогда в своей жизни не посещала такие мероприятия. Самое пышное торжество, которое случилось в моей жизни – это выпускной и свадьба. Но то, как выглядит этот ресторан – это, конечно же, сказка. Моя свадьба по сравнению с оформлением ресторана, сейчас казалась мне, настолько неказистой и очень скромной.

Круглые столы, каждый из которых был рассчитан на пять-шесть человек, были расставлены по помещению так, что гости могли себя чувствовать комфортно, но при этом, могли свободно общаться и с другими гостями за соседними столиками.

Белоснежные скатерти, стильные столовые приборы с салфетками были очень красиво разложены, а в центре каждого стола стояли свежие цветы – белые, будто на свадьбе. Здесь была и сцена – небольшая, но на ней поместились белый рояль, рядом с ним негромко переговаривались музыканты со своими инструментами, по периметру сцены были установлены прожекторы, а в центре стояла трибуна и микрофон.

Мой столик находился не у подножия самой сцены, а в месте, так называемом квадрате высоких персон, где располагался один-единственный столик для двух людей.

Я нахмурилась и подумала, что это какая-то ошибка. Я замерла на полпути к столику, когда чья-то крепкая и тёплая рука сомкнулась вокруг моей руки выше локтя, заставляя забыть дышать и медленно обернуться.

Меня начало трясти, внутри всё замерло от ужаса и осознания скорой погибели, но я сумела «удержать лицо» и не выдать своего истинного состояния.

Я мило улыбнулась и произнесла, встретившись с пристальным взглядом синих глаз Северского:

— Добрый вечер, Дмитрий Мстиславович.

* * *

Светлана

Мой голос прозвучал ровно, спокойно и даже холодно, когда как на самом деле, мне хотелось закричать от страха и убежать от Северского куда подальше, потому что уставившиеся на меня глаза мужчины были самыми бездушными, самыми холодными, которые я когда-либо видела за всю свою жизнь.

Я смотрела в глаза жёсткого и беспринципного человека, который ни во что не ставит человеческую жизнь. И хотя внутренне я вся дрожала и умирала от страха, всё равно, в его глазах я находила что-то завораживающее, и вдруг, отчётливо поняла, что не могу отвести от них свой взгляд. Как кобра, он гипнотизировал меня, меня — жертву, перед тем, как запустить в мою плоть свой смертоносный яд.

Северский спокойно разглядывал меня: моё лицо, моё декольте. Потом его взгляд спустился ниже, к ногам, по которым струилась золотая ткань платья.

— Не скажу, что он добрый, Светлана Михайловна, — страшным голосом прошептал Северский прямо мне в лицо. — Вы решили играть со мной, не так ли?

Немигающими, широко распахнутыми глазами я глядела на него и не могла ответить. Мой язык будто завязался в узел и отказывался работать.

— Боитесь, Света? — усмехнулся он и приблизил своё лицо к моему лицу ещё ближе, едва не коснувшись и сказал: — Правильно. Ты должна меня бояться.

Его пальцы сильнее сомкнулись на моей руке, что мне стало больно, но я даже не пикнула. Правда, панический ужас всё ещё сковывал моё тело, и я не могла твёрдо мыслить. Громко сглотнула и попыталась произнести хоть слово, но горло так стянуло, что голос прозвучал низко и хрипло:

— Никаких игр. Я пришла сюда, чтобы с вами поговорить, Дмитрий Мстиславович. Я прекрасно осознаю, кто я и кто вы. Не мне с вами тягаться.

Его веки немного опустились, и я поняла, что он принял мой ответ. Или же, сделал вид, что принял.

Он не ответил мне, потому что не успел. Нас окружили какие-то люди – мужчины и женщины в роскошных нарядах и украшениях, а ещё, налетели журналисты и люди с фото и видеокамерами.

— Дмитрий Мстиславович! Позвольте выразить вам свою радость! Давненько вы не посещали наши мероприятия! — соловьём пропел невысокий и очень толстый мужчина с усами как у настоящего казака. Он улыбался, да вот его глаза пылали настоящей ненавистью.

Однако. Всё таки не всех своих врагов Северский переловил.

— И я рад вас видеть, Павел Петрович, — сухо ответил Северский.

— Пользуясь случаем, хочу вам напомнить о своём деле, которое вы рассматривали лично, Дмитрий Мстиславович, — произнёс с другой стороны другой мужчина. Этот был высоким, статным, но глядел на Северского не менее уничтожающим взглядом, что и толстяк.

— Вы нашли неподходящее время и место для разговора, Валерий Григорьевич, — отчеканил он ему в ответ. — И не нужно мне напоминать, о чём либо. У меня хорошая память.

Мужчина вежливо кивнул и ушёл.

Я тоже попыталась уйти, но Северский снова сжал мою руку и неожиданно, притянул к себе.

Подняла на него лицо и с удивлением уставилась.

«Что он затеял?» — подумала со страхом.

А ещё, от него ощутимо веяло угрозой и опасностью.

Фотовспышки, красные огни видеокамер, голоса людей, которые напоминали пчелиный гул, лёгкая музыка, которую едва было слышно и вопросы…

— Кто это с вами, Дмитрий Мстиславович? — поинтересовалась стайка женщин, в которую сбились и молодые, и пожилые дамы.

— Да, познакомьте нас с этим милым созданием, — произнёс тот самый толстяк, похотливо рассматривая меня.

— Вас давно не было видно вместе с Вероникой Леонидовной. С ней всё хорошо?

Северский улыбнулся, теснее прижал меня к себе и шепнул на ухо:

— Дёрнешься и никогда не увидишь ребёнка.

Сглотнула и натянуто улыбнулась незнакомым людям, на лицах которых угадывалось что угодно, но только не человеческое – маски дружелюбия скрывали лицемеров и эгоистов.

— Моя спутница – Солнцева Светлана Михайловна. Эта прекрасная женщина полтора года назад родила для нас с бывшей женой ребёнка.

Я вдруг почувствовала головокружение, как будто кровь перестала поступать в головной мозг. Я ухватилась рукой за край пиджака Северского, чтобы устоять на ногах и выдохнула только одно слово:

— Сволочь…

Вспышки фотокамер ослепили меня. Люди начали закидывать нас вопросами. Вздохи, ахи и охи превратились в нереальный шум и гул!

— Какая откровенность, Дмитрий Мстиславович!

— Почему вы признались?

— Светлана Михайловна, сколько вам заплатили за ребёнка?

— Вы развелись со своей женой? Это из-за ребёнка? Почему она сама не родила?

— Вы решили начать отношения с матерью вашего сына?

— Солнцева – суррогатная мать или она отказалась от ребёнка?

Я вдруг вспомнила частого детектива Уварова и его предупреждение быть осторожной с Северским. Я просчиталась.

Он знал о том, что я пошла к Уварову и детектив, скорее всего, сдал меня с потрохами этому бесчестному и отвратительному человеку!

Мне следовало сразу и всерьёз воспринять Северского не так легкомысленно.

Дура.

Он только что сделал выпад, который уложил меня на лопатки. А я даже и пискнуть не успела. Даже слова не успела сказать. Ему не интересны мои предложения – это теперь очевидно.

Северский легко швырнул меня в грязь, от которой мне теперь не отмыться. Он показал людям, что и у него не всё в порядке в жизни, но главным элементом выставил всё-таки меня. Меня, как щит, в который будут лететь все стрелы, вонзаясь глубоко и причиняя сильную боль.

Он обезопасил меня от себя… Да только…

— Дмитрию нужна женщина, которая станет матерью… его сына… — сказала я на камеру. — Лучше меня нет никого… Ведь… Вероника не справилась…

Адская боль пронзила мою руку. Северский сжал мою руку так сильно, что у меня искры из глаз посыпались.

Но вопреки боли, я широко улыбнулась и повернула к нему лицо.

— И отношения у нас… только-только зародились. Правда, дорогой? — пропела я ласково.

Новая порция вопросов, но Северский отмахнулся от всех и громко сказал:

— Оставим разговоры. Лучше не станем мешать открытию благотворительного вечера!

Нехотя, но все разбрелись по своим местам, продолжая шептаться и бросать на нас косые взгляды. А камеры то и дело, вспыхивали яркими сверхновыми, запечатляя нас как пару.

Северский небрежно кивнул мне на столик, и помог сесть. Пододвигая кресло к столу, он склонился к моему и уху и прошипел:

— Ты играешь с огнём, Светлана.

Поймала его за рукав пиджака и с таким же шипением ответила:

— Судя по вашим словам, вы уже сделали тест ДНК, и вы теперь знаете, что это не ваш сын. Я прошу вас, Дмитрий Мстиславович, верните мне сына и тогда, в благодарность вашей заботе о нём, я позволю вам видеть своего ребёнка и…

Он рассмеялся и, даже не дослушав меня и сел на своё место.

За столиком мы были только вдвоём.

Северский глядел на меня победным взглядом и сказал:

— Я дам тебе деньги. Много денег. И ты исчезнешь из моей жизни. Уедешь, улетишь – неважно. И никогда не появишься в моей жизни. Моё предложение будет действовать на протяжении всего этого вечера. Если ты дашь неверный ответ, то тогда, я тебя уничтожу. Подумай. Время есть. И наслаждайся вечером. Здесь очень вкусная кухня.

Мне до отчаяния захотелось закричать. Я не смирюсь с поражением! Только не сейчас, когда я знаю, что мой сын жив и совсем рядом. Никогда не сдамся. Пусть лучше сразу убьёт меня.

Светлана

Северский с таким любопытством разглядывал меня, будто я была пришельцем, а он всё никак не мог выяснить, что же мне нужно на этой планете?

А мне нужно было только одно…

Я ничего не ела и не пила шампанское. Не смеялась над шутками, которые говорил ведущий. Не хлопала, когда Северский говорил с трибуны.

Я смотрела на него, на его улыбку, слушала его хорошо поставленный голос и слёзы покатились по моим щекам. Казалось, что что-то лопнуло в моей груди, как будто по земле пошла трещина.

«Может, мне стоит обратиться в суд?» — пришла в голову слабая мысль. Но тут же усмехнулась про себя.

Нет, никакого суда. Никаких государственных органов не будет. Он не допустит, особенно после заявления на камеры.

«Как же я тебя ненавижу Дмитрий Северский! Как же я хочу, чтобы ты страдал!» — подумала в сердцах.

Полная гнева и ненависти к этому человеку, я вытерла слёзы с лица.

Зачем идти законным путём, если Северский всё равно провернёт дело так, что останется в выигрыше только он сам?

Северский вернулся обратно за столик.

Когда я встретилась с ним лицом к лицу, во мне поднялась такая ярость, что мне вмиг захотелось вцепиться в его физиономию и измолотить его, сделать ему так же больно, как и мне самой! Мне захотелось сделать его слабым, беспомощным, чтобы он кричал от боли и молил о помощи! И чтобы все вокруг видели его страдания.

Каким-то чудом я сдержалась, чтобы не накинуться на него.

Северский поднял бокал и мне отсалютовал.

— На вашем лице, Светлана, я вижу ожесточённую решительность, — сказал он и сделал небольшой глоток. — Вижу, вы уже приняли решение. Надеюсь, верное.

Вздёрнула подбородок и, взяв бокал, приподняла его и сказала:

— Верно. Я приняла решение, Дмитрий Мстиславович. Я понимаю, что не смогу с вами тягаться. Я проиграю – это очевидно. Вы – сильный, не только в плане физической силы, но и по жизни. Вы стоите твёрдо на этой земле. У вас есть власть, деньги, связи. У меня же нет… ничего.

— Я был уверен, что вы умная женщина, Светлана и рад, что вы всё прекрасно понимаете. Верно, я не позволил бы вам даже мявкнуть, как сразу же раздавил бы. Но раз вы решили поступить благоразумно, то я отблагодарю вас. Мы оба знаем, что вы заслуживаете этой награды. Пока вы изучали мою биографию, я изучал вашу, Светлана. Я сделал кое-какие выводы и решил сделать вашу жизнь безбедной. Также я помогу вашему брату встать на ноги. Думаю, вы и ваша мать, да и ваш брат будут только рады этому.

После последних слов я встрепенулась, и моя дрожащая рука с бокалом шампанского задрожала ещё сильнее. Опустила бокал на стол и всхлипнула. В груди всё сжалось, а сердце словно стиснули тугие тиски. Я не могла вздохнуть.

Этот гад бил по моим самым слабым местам.

«Мой брат… Конечно же был бы счастлив снова встать на ноги…»

«Господи, дай мне сил и терпения!»

Обычно я вела себя довольно сдержанно, но сейчас мои нервы были на пределе, я чувствовала, как будто осколки разбитого стекла впиваются мне под кожу. Так или иначе, но я любым способом обязана уговорить Северского.

— Есть клиника в Германии… — продолжал Северский.

— Нет, — оборвала его.

Северский недоумённо посмотрел на меня.

— Что именно «нет»? — зло процедил он. — Нет, не нужно лечения? Или быть может, нет, не нужно никаких денег?

— Вы не дослушали меня, — сказала я спокойным тоном, хотя внутренне я вся дрожала и кричала.

Северский смерил меня гневным взглядом, но разрешил договорить.

— Слушаю.

— Дмитрий Мстиславович, благодарю вас за щедрое предложение…

«Чтоб ты подавился своими деньгами, сволочь! Пусть твои же деньги тебя задушат во сне!»

— Особенно, спасибо за предложение по поводу брата…

«Пусть судьба тебя наградит таким же испытанием!»

— Но я вынуждена отказать вам… Но! Подождите! Выслушайте до конца! Молю вас!

Северский, который собирался уже уйти, даже уже поднялся со стула, почему-то вдруг, вернулся обратно.

Он смотрел на мою руку.

А я и не заметила, как схватила его за ладонь, да так крепко, что мои костяшки побелели. Разжала пальцы и убрала свою руку.

— Возьмите меня к себе… на работу… няней… или горничной… просто уборщицей… да кем угодно! Хоть дворником! Позвольте мне видеть своего сына! А я клянусь вам, что буду молчать… Он… — сглотнула злые слёзы и, сильнее наступив на горло своей гордости, практически её раздавив, сказала: — Молю вас, Дмитрий Мстиславович… Я просто… просто хочу быть рядом. Хотя бы видеть его издалека…

Северский сцепил пальцы домиком и пристально наблюдал за мной, размышления.

Он долго молчал, но потом сказал :

- Лучше бы ты выбрала деньги.

Глава 13

Дмитрий

Всегда предпочитал говорить всем и каждому, что я никогда не забываю нанесённых мне оскорблений или же поступков, которые могли и могут мне хоть как-то навредить.

Я наслаждался, видя нервозность и беспокойство во взглядах своих собеседников, в том, как они отводили или опускали глаза.

Это правда, я не забывал ни малейшего зла, реального или мнимого. Все мои враги и недруги, посмевшие пойти против меня, поплатились либо своей свободой, либо жизнью. Это были подонки, которым не нравилось то, как я веду дела. Им не нравилось, что они не могут меня купить и вертеть мной как вздумается только им, для их же выгоды.

Многим дурным людям необходима была моя власть и возможности.

Я рассматривал дела, выносил приговоры и писал приказы, исходя из законов, не коверкая их сути и не выкручивая дела так, как было бы выгодно подонкам.

Но я далеко не ангел. Точнее, за мои дела мне явно будет выстлана дорога в ад.

Чтобы расправиться с неугодными мне, я принимал кардинальные меры. В этом мире нет места жалости. С такими людьми нужно поступать не по совести.

Но моими врагами всегда были мужчины – слабые и сильные. Но никогда мне не приходилось сражаться с женщиной.

И если рассматривать ситуацию по совести, то я должен вернуть Солнцевой её ребёнка. Но это не судебное заседание. Это жизнь. И я не могу взять и отдать ей маленького человечка, который стал мне родным и любимым сыном.

И не только моя личная привязанность здесь играет важную роль.

Снова вспомнил Светлану, которая, как я и предполагал, пришла на благотворительный ужин. Но я недооценил её. Вместо истерики и беспомощного крика, которого я ожидал, эта женщина боролась за своего ребёнка со всем отчаянием и даже дерзостью.

На моё заявление перед камерами и толпой важных людей, она не растерялась и дала мне достойный отпор.

Она заставила себя уважать. А это дорогого стоит.

И явилась Светлана в ресторан так, словно была голубых кровей.

Мне понравилось смотреть на то, как она двигается – плавно и грациозно. Светлана не была красавицей, не обладала яркой внешностью. Но у неё были правильные и изящные черты лица: большие глаза, выразительно изогнутые брови и длинные ресницы. Её светло-русые волосы были собраны в красивую причёску из толстой косы вокруг её головы в виде короны. Её губы были женственными, мягкими и полными. А её глаза… её большие серо-зелёные глаза были самыми грустными глазами, которые я когда-либо видел и в них всё время стояли непролитые слёзы.

Эти глаза теперь не дают мне покоя.

Разумом прекрасно понимал, что она страдает. Но при всей сложности ситуации, эта женщина не сдалась, она продолжает бороться за своего ребёнка.

Как же жаль, что она узнала о своём сыне и что он жив.

Знаю, нельзя такое думать, но мне действительно жаль. Прошло бы какое-то время, и Светлана со временем оплакала бы и отпустила его. Но только не теперь… Теперь она не даст мне покоя.

Много женщин сломались бы после того, что пришлось пережить Светлане и много бы женщин на её месте выбрали бы деньги. Ведь она бы знала, что её сын находится в хорошей семье, с большим достатком, и никогда он ни в чём не будет нуждаться. Да и сама бы стала жить и не думать о деньгах. Я бы щедро её отблагодарил. Она могла бы родить другого ребёнка или взять на усыновление…

Но вместо этого она собралась со мной бороться! И кажется, не собирается останавливаться, независимо от того насколько это трудное и просто безнадежное дело.

Такой отваги и веры в свою правоту и справедливость я не встречал никогда прежде, и это вызвало во мне чувства, которые я раньше не испытывал.

И я также прекрасно понимал, что её непрошибаемая целеустремлённость и настойчивость могут доставить мне много проблем. Если только не убить её или не отправить в тюрьму, например, за хранение запрещённых наркотических средств.

Чёрт!

Сам себе стал противен от подобных мыслей.

Нашёл, кого считать своим врагом. Хрупкую, беззащитную женщину. Мать моего сына.

Да, стоит себе признаться, что Светлана меня заинтересовала. Она была той женщиной, которую действительно хотелось узнать поближе. По крайней мере, на какое-то время.

Я вернулся домой, проверил своего сына.

Филипп крепко и сладко спал.

Поцеловал его в пухлую бархатистую щёчку и в очередной раз убедился, что не смогу с ним расстаться. Никогда.

Потом, зайдя в кабинет, я позвонил своему помощнику.

Что ж, решение принято.

Светлана

Спотыкаясь, я вошла в квартиру, закрыла за собой дверь и, не раздеваясь, мешком рухнула прямо на пол.

Долго сдерживаемые слёзы хлынули из моих глаз яростным потоком. Я выплакала их все и потом забилась в сухих и раздирающих рыданиях.

Я выла, подобно волчице. Кричала в голос и рвала на себе волосы, собранные в причёску.

Проклятый Северский! Он так и не дал мне никакого ответа! Просто сделал вид, что меня нет, а потом, просто взял и ушёл!

Ушёл, так ничего и не сказав!

Одно было ясно – он не согласен отдать мне ребёнка и не согласен, чтобы я даже видела его!

Но это несправедливо!

Господи! За что?!

В чём моя вина?!

Почему я должна страдать за чужую алчность, за чужой страх и чужие грехи?! Почему моего сына должна растить и воспитывать другая семья?! Я ведь так его ждала! Своего сыночка!

Господи, почему ты так несправедлив ко мне?! Почему ты никак мне не поможешь и не исправишь эту чудовищную несправедливость?!

В моей душе была такая же темнота, как и за окном. Тишина квартиры сомкнулась вокруг меня, словно воды океана над головой. Я горевала о своём мальчике, которого у меня эти страшные люди отняли. Моё сердце болело за него. И я жалела, что мой сын может так и не узнать всей правды…

В эти сумрачные ночные часы я почти завидовала тому несчастному малышу, которого считала своим. Он обрёл покой. Он стал маленьким ангелом…

И тут же мне стало ужасно стыдно перед тем несчастным ребёнком.

Узнав, что он не мой сын, я забыла про него…

А ведь того малыша больше никто не оплакивает… Даже бывший муж всё решил забыть.

— Ненавижу тебя, Северский… — произнесла я вслух хриплым после рыданий голосом.

Я знала, что Северский не согласится просто взять и вернуть мне моего сына и мне даже не удалось его припугнуть публичным разоблачением. Он опередил меня.

Как мне теперь быть? Его слово против моего… И доказательств у меня никаких нет, что сына у меня отобрали…

С этими мыслями и осознанием своей беспомощности, во мне сильнее разгоралась ненависть к Северскому. И сила ненависти была настолько огромной, что почти ослепила меня. Глаза заволокло красным туманом, в ушах стоял настоящий рёв. Все мои мышцы тела дрожали, будто в ознобе. Мне хотелось прямо сейчас подняться с пола, поехать и найти Северского, чтобы разорвать его голыми руками! Маленькая часть моего мозга отчётливо понимала, что это безумие, но сердце и душа требовали своего. Они требовали правды и справедливости.

Если я наделаю подобных глупостей, то тогда уж точно, никогда не увижу своего ребёнка.

Как во сне я разделась и без сил упала на кровать. Даже расстелить её, не было никаких сил.

Уснула я быстро. Снов не было. Мои тело и мозг просто отключились, чтобы я хоть немного смогла отдохнуть.

А к утру, я была размякшей и уставшей, чувствуя, что не могу даже разлепить слипшиеся от слёз и туши глаза.

Меня разбудил звонок в дверь.

Шатаясь и держась за гудящую голову, чувствуя себя, будто с похмелья, я подошла к двери и, не ожидая какого-либо подвоха, открыла её.

— Солнцева Светлана Михайловна? — спросил меня мужчина, лет пятидесяти и выглядевший, как огромная гора.

— Да. Это я, — просипела в ответ и нахмурилась. — Кто вы?

— Вы должны прямо сейчас поехать со мной. Это приказ Северского Дмитрия Мстиславовича.

После этих слов в моей груди родилось отчаяние – холодное, бессильное, равнодушное. Мне показалось, что очень скоро я стану душевной калекой: половина моей души иссохнет, испарится, сгорит, просто умрёт… Тогда как другая часть меня продолжит жить в агонии… Моё состояние будет заслугой Северского.

Сглотнула и переспросила:

— Приказ?

Возможно, мне послышалось.

— Да, Светлана Михайловна, приказ, — повторил мужчина. — Дмитрий Мстиславович также просил сказать вам, что он обдумал ваше предложение. И если вы ещё не передумали, то должны прямо сейчас ехать со мной.

Кажется, я сейчас упаду в обморок.

Голова закружилась, и сильная тошнота подступила к горлу. Слёзы сами по себе брызнули из глаз, а рот растянулся в подобие улыбке психопатки.

— Это правда? — просипела сдавленно. — Вы не лжёте мне?

— У нас мало времени, — строго сказал мужчина.

Вытерла дрожащими пальцами глаза и распахнула шире дверь, приглашая его войти.

— Мне нужно умыться и одеться. Я не могу предстать перед Дмитрием Мстиславовичем в таком неподобающем виде.

— Конечно. Я подожду вас в машине. Она стоит сразу у подъезда.

С этими словами он развернулся и, не пользуясь лифтом, ушёл вниз.

Закрыла дверь и пулей метнулась в ванну.

«Что он придумал?» — пойманной птицей билась в голове нервная мысль.

Ясно было одно – просто так сына я не заполучу.

«Неужели возьмёт меня к себе на работу? Кем? И как часто разрешит видеться с сыном?»

Вопросы ворохом сыпались мне на голову, пугая, но зато исчезло отчаяние!

Дмитрий Северский обладал возможностями, которые он считал само собой разумеющимися и вечными. От него зависит много людей, в той или иной степени, уже в этом я не сомневаюсь. И теперь, я тоже буду причислена к этой группе.

Думаю, что Северский гораздо опаснее, чем, кажется. Я его боялась – и этот страх был инстинктивной защитой. Всё моё существо было против того, чтобы находиться вблизи этого человека, но я подавила в себе эти чувства. Для меня главное – это сын. А всё остальное, что заготовила мне судьба, я как-нибудь переживу.

* * *

Светлана

Особняк Северского выглядел так, как я и представляла себе – большой, стильный, современный и пышущий богатством и достатком его владельца.

Всё тот же взрослый мужчина-гора открыл передо мной дверь и сказал, что проводит в кабинет Дмитрия Мстиславовича.

— Вас уже ждут, — сказал он и распахнул передо мной двустворчатую входную дверь.

В огромном холле, который напоминал что угодно, но только не помещение внутри жилого дома, у меня приняли верхнюю одежду и обувь.

Прошла вслед за своим конвоиром, оглядываясь по сторонам.

Дом был выполнен в стиле минимализм. Интерьер имел чисто мужской характер. Было ясно, что в доме только Он хозяин. Женщиной здесь даже «не пахло».

Не видно было ни фоторамок, ни брошенных на столиках журналов или книг. Никаких милых безделушек я тоже не заметила. Даже детских игрушек не было видно!

Всё строго, хоть и стильно, но безжизненно, словно я попала в дорогой, мега шикарный офис.

«Господи, и в этом доме живёт мой маленький сын?»

Пока я размышляла над интерьером, пытаясь отогнать от себя другие мысли, мы дошли до кабинета.

— Подождите здесь, — сказал мужчина, а сам скрылся за дверью кабинета Северского.

Не прошло и минуты, как он вышел и кивнул мне.

— Заходите.

Вот тут-то мне стало невероятно страшно. Сердце ухнуло куда-то вниз, пальцы дрожали, и тряслось всё моё тело, будто от холода. Сделала глубокий вдох, потом выдох и вошла глядя прямо перед собой.

Никакой забитости он не должен видеть. Никакого страха или отчаяния. Северский должен видеть сильную женщину, а не беззащитную и слабую овечку, которая рыдает день изо дня, кляня свою судьбу…

— Доброе утро, Дмитрий Мстиславович, — поздоровалась первая.

— Доброе, — ответил он мрачным тоном.

Мужчина стоял возле окна вполоборота и не смотрел на меня. Он не предложил мне сесть. Он просто молчал и смотрел куда-то вдаль.

«Специально так делает, чтобы я потеряла итак держащуюся на одном честном слове свою хилую выдержку? Показывает, что он и только он хозяин положения. Как есть судья – безжалостный и циничный, бездушно распоряжающийся судьбами людей».

Минута. Другая.

Пять минут прошло.

Я стояла возле его стола и не двигалась.

Он молчал и смотрел в окно.

Я продолжала наблюдать за ним.

Отметила его внешний вид.

Северский был опрятным человеком: его одежда была чистой и отглаженной, а ногти на руках ухожены и коротко острижены.

Сегодня мужчина был одет в угольно-чёрный костюм и белоснежную рубашку. На запястье у Северского я заметила наручные часы — золотые, очень крупные и красивыею Но больше никаких украшений я не заметила.

Профиль Дмитрия был жёстким и немного мрачным. Его губы были сжаты, как будто ничего в этом мире его не радовало. Возможно, в его жизни и не было ничего, способного доставить истинную радость. Радость могла исходить только от других людей – добрых и открытых. Уверена, что в его окружении такие люди отсутствуют. Лицемеры, прихлебатели и враги – вот, кто его окружает.

— Кофе или чай будешь? — вдруг спросил Северский, нарушив молчание.

Вздрогнула и замотала головой.

— Нет… Благодарю, но нет… Лучше… давайте лучше приступим к делу, — произнесла я, как мне казалось, твёрдым и уверенным голосом. Но всё равно, некое отчаяние так и сквозило в моих словах.

Я боялась. Боялась, что он как палач, обрубит мою связь с ребёнком, не позволив его даже увидеть…

Северский на мои слова хмыкнул и указал ладонью на кресло, что стояло рядом с его столом.

— Садись, Светлана, — произнёс он сухим тоном и, взяв со стола несколько пропечатанных листов бумаги, положил их передо мной. — Читай и подписывай, если желаешь находиться рядом с моим сыном.

«…моим сыном…» — эти слова неприятно резанули слух.

Подрагивающими пальцами взяла документы и вслух прочла:

— Гражданско-правовой договор с проживанием…

И ниже была указана моя должность – помощница домработницы.

Сглотнула, стараясь не улыбаться, потому что я уже была счастлива! Я скоро увижу сына! А для этого подпишу любой договор! Хоть кровью и с самим Дьяволом!

Взяла другой документ и тут я ощутила, как закололо сердце. Воздух покинул мои лёгкие, и стало невозможно дышать.

Схватилась одной рукой за грудь и, невольно всхлипнув, прочитала шёпотом:

— Заявление о добровольном отказе от родительских прав…

«Настоящим я полностью и добровольно отказываюсь от родительских прав в отношении моего сына, родившегося в…»

«Соглашаюсь на лишение меня родительских прав, а также на усыновление моего ребёнка Северским Дмитрием Мстиславовичем в соответствии с действующим законодательством. Я понимаю, что у моего ребёнка будут другие родители. Я понимаю, что не могу отменить этот отказ после вынесения судебного решения, утверждающего этот отказ, или каким-либо другим образом прекращающего мои родительские права на моего ребёнка. Даже если решение суда не прекратит моих родительских прав в отношение моего ребёнка, я не могу отменить данный отказ после вступления в силу решения суда об усыновлении. Я прочитала и поняла вышеизложенное и подписываю это осмысленно и свободно. Прошу судебные органы рассмотреть дело в моё отсутствие…»

Подняла на мужчину взгляд, полный слёз и боли.

— Я… Я не могу… это подписать… — прошептали мои губы. — Я… Я не отказываюсь от сына…

Северский вздохнул и встал со своего кресла.

Пересёк свой мега крутой кабинет и вышел.

Я сидела в недоумении, оглушённая тем, что он предлагал мне совершить!

Вернулся Северский буквально через пару минут…

Увидев его, я вскочила с кресла, выронила сумку, а проклятые документы полетели на пол, так как пальцы отказывались что-либо держать…

Я едва удержалась на ногах.

Северский вернулся в кабинет. Он держал на руках моего родного сына.

Моё сердце умерло и тут же воскресло.

— Познакомься, Света. Это Филипп – мой сын.

Глава 14

Светлана

— Филипп… — пискнула я, пробуя имя на слух, и упала обратно в кресло, так как ноги отказывались меня держать.

Моё несчастное сердце прыгало в груди, руки вцепились в подлокотники кресла. Я не была готова к такому. Я видела своего ребёнка, своего сыночка наяву. Мне вдруг показалось, что моя душа закричала, с треском разрываясь на кровавые лоскуты.

«Мой!» – думала с отчаянной радостью. – «Мой сын…»

Словно в тумане, я смотрела на самого красивого ребёнка во всём этом мире и попыталась улыбнуться.

Встала на подгибающиеся ноги и медленно приблизилась к Дмитрию и ребёнку.

Внутри у меня всё дрожало. Я и на мгновение не подозревала, что это будет для меня таким потрясением.

— Здравствуй… — сказала я тихим и ласковым голосом, жадно рассматривая своего сыночка и застенчиво улыбаясь.

Малыш, активно орудуя соской, вдруг замер и широко мне улыбнулся. Соска выпала, но Дмитрий её поймал.

Мой сыночек был таким красивым! Златокудрый мальчик с ясными голубыми глазами… Эти глазки у него были от Ромы…

Пухлые щёчки, нежная кожа.

Такой славный, такой родной, такой весь… мой…

«Господи, дай мне сил!» — взмолилась я.

Одной рукой малыш крепко ухватился за шею Дмитрия, а другую ручку протянул ко мне. Сжав в руке тёплую ладошку, я чуть не зарыдала, чуть не завыла и нечеловеческим усилием заставила голос не дрожать.

— Ты такой милый… такой славный…

— Ты понравилась моему сыну, — сказал Дмитрий и улыбнулся.

Вздрогнула от его слов.

Как он может стоять тут и улыбаться, как будто ничего не случилось?! Неужели он не замечает того, как мне плохо?!

Сглотнула и заморгала, прогоняя не прошеные слёзы. Задавила в себе ярость и бунтующую гордость и попросила мужчину:

— Дайте мне его. Пожалуйста…

Протянула руки, чтобы ощутить сына рядом с собой, вдохнуть его младенческий запах, прижаться к его нежной щёчке, поцеловать и никогда не отпускать…

Жёстко поджав губы, Дмитрий ничего не сказав, быстро ушёл и унёс моего ребёнка!

— Нет! Стойте! — закричала ему вслед и побежала за ним. Схватила мужчину за рукав пиджака, останавливая его.

Не скрывая своих слёз и рвущихся из груди рыданий, взмолилась:

— Умоляю вас! Не уходите! Не уносите сына!

— Прекрати истерику! — резко сказал Дмитрий. — Ты пугаешь ребёнка!

Малыш и правда, смотрел на меня испуганными глазками.

Усилием воли проглотила свои рыдания, ладонями стёрла влагу с лица и сдавленным голосом произнесла:

— Всё… Всё хорошо… Простите… Я не хотела напугать Филиппа…

— Ему пора есть, — сказал Дмитрий.

— Позвольте мне покормить сына! — снова взмолилась я.

— У Филиппа есть няня, — сказал мужчина. — Ты ещё увидишь его, Света. Но сначала мы решим некоторые формальности. Договорились?

«НЕТ! НЕ ДОГОВОРИЛИСЬ!»

Мне хотелось кричать, орать, топать ногами и вцепиться в лицо этого чудовища, чтобы разодрать ему его холёную рожу и вырвать его глаза!

Едва удерживая себя в руках, я тряслась вся от гнева, отчаяния и боли, что разъедала меня подобно кислоте.

— Хорошо, — сказала я спокойно. Но лишь один Бог ведает, как трудно далось мне это слово и мнимая покорность. — Я жду вас в кабинете…

Он ничего не сказал. Унёс моего малыша наверх. Я провожала его взглядом и медленно умирала, глядя на то, что мой ребёнок так близко и так бесконечно далеко от меня…

Светлана

— Ну, что ты решила? — спросил Дмитрий, когда вернулся в кабинет. — Ты согласна?

Борясь с бурей противоречивых эмоций, я не могла дать ему никакого ответа. До боли страдая из-за разлуки с сыном, я знала, что должна остаться здесь, иначе умру, если больше никогда не увижу своего чудесного малыша.

— А о чём вы думали, предлагая мне подписать это отвратительное заявление? — неожиданно резко бросила ему в лицо злые слова. — Потом принесли мне моего ребёнка, показали его и через минуту унесли, растаптывая меня окончательно! Вы решили, что увидев своего сына, я тут же подпишу эту мерзость?!

Он сузил глаза и грозно посмотрел мне в лицо.

— Вы страшный человек, Дмитрий Мстиславович. И это грязный приём, недостойный вашего положения. Вы смеете шантажировать меня, таким образом, надеясь на что?! Я не подпишу ЭТО! Никогда не откажусь от сына!

Я замолчала и упрямо смотрела в ответ на его злое лицо, я ждала приговора.

Знаю, что, скорее всего не права, но я не могла предать! Я никогда не предам своего ребёнка и свою материнскую любовь! Никогда! Скорее, я вырву сердце у этого монстра!

— Похоже, я не всё предусмотрел, — сказал Северский. — Мой человек отвезёт тебя обратно. Хорошо сегодня подумай, Света. Я даю тебе шанс. Но если ты снова заговоришь со мной в таком тоне и скажешь «нет» на мою милость, то поверь, я просто уничтожу тебя.

— Я вас ненавижу, — призналась ему, не в силах сдерживать свои чувства. — Знайте, я буду каждый день молиться, чтобы вы сполна получили за своё зло и несправедливость!

— Так, хватит! — рявкнул он. — Не нужно слов, Света, тем более, таких пафосных. Уходи. Завтра утром за тобой приедут.

* * *

Дмитрий

Света ушла и после её ухода, я плеснул себе в бокал односолодового виски. Выпил и налил ещё.

После трёх бокалов, я выдохнул и начал думать.

Удивлён ли я её выходкой? Скорее, разочарован, нежели удивлён.

Видимо, я посчитал её слишком сломленной и слабой, но неожиданно, Светлана показала характер и стойкость в вопросе с моим ребёнком.

Следуя моему опыту, я понимал, что такие люди как она, очень опасны.

Эта женщина не остановится ни перед чем, чтобы видеть и находиться рядом с ребёнком, а ещё лучше, забрать его себе навсегда.

— Чёрт! — выругался вслух.

Ненавидел, когда всё шло не по моему и рушилось буквально на глазах.

— Сам виноват, — зло сказал сам про себя.

Будь на её месте Ника, я уверен, что она взяла бы деньги. Но даже если бы в ней проснулись материнские чувства, тогда Ника бы подписала все документы, какие бы я ей не подсунул.

Именно такого плана моё мнение о женщинах и стало моим упущением и роковой ошибкой. Я давно стал мерить женщин по одному прототипу и подобию Ники и моей покойной матери.

Светлана же была женщиной, что выбивалась из привычного мне вида.

Ситуация с сыном и Светланой может изрядно подпортить мою репутацию и дать прекрасную возможность моим врагам, чтобы они могли начать манипулировать мной.

Даже рассмотрев самый худший вариант, я всё равно никогда не соглашусь быть марионеткой в чьих-то грязных руках и гнилых играх. Правда, мне совсем не хочется однажды оказаться в кресле, которое загорится и взорвётся подо мной.

А Света может своей лёгкой рукой ненароком запустить это проклятый механизм.

Эта глупая женщина даже не понимает, как много желающих меня уничтожить.

Не скажу, что я боюсь смерти. Нет, вовсе нет. Но вот Филипп…

Света своими действиями может причинить вред не столько мне, сколько ребёнку.

Сказать по правде, меня даже восхищало то, что Светлана не сдаётся. Определённо, ни моя собственная мать, ни Ника никогда не были так преданы мне, как эта женщина предана своему сыну.

Значит, как бы мне этого не хотелось, но мне придётся сблизиться с ней.

Неприятный момент состоял в том, что она мне понравилась. Понравилась и внешне и своим внутренним стержнем.

Она – хороший человек, в этом нет никаких сомнений.

А ещё, когда она повысила на меня голос и едва не швырнула документы мне в лицо, я вдруг захотел её. Я не понимал этого, потому что Света не принадлежала к тому типу женщин, что меня привлекали. Но у неё было кое-что, чего я не видел и не встречал уже очень давно: преданность, внутренняя сила, харизма, и серо-зелёные глаза, которые притягивали, чтобы растворить в себе.

Мне не хотелось бы от неё избавляться. Места, не столь отдалённые, точно не для неё. Я бы не хотел до этого опускаться. Всё-таки, она слабая женщина.

Хмыкнул про себя.

Но при этом, Света становилась для меня достаточно большой угрозой. Она может пойти на телевидение и начать настаивать на своей правоте.

У меня ведь нет отказа от её имени.

Опытные специалисты быстро разберутся в ситуации и определят, что дети были «перепутаны».

Эксгумация тела, а затем ДНК мёртвого малыша, скорее всего, дадут ответ, что в земле лежал мой ребёнок…

И тогда, общественность всколыхнётся. Не спасут положение ни мои деньги, ни мой статус. Враги же с радостью воспользуются этой ситуацией. Но самое страшное то, что я потеряю сына.

Мне не хотелось сделать глупость. Нужно рассмотреть ещё один вариант.

Завести с ней роман, наверное, единственно верный способ управлять ситуацией, пока я не придумаю что-то ещё.

В конечном счёте, это неплохой вариант. Я разрешу ей работать у себя и видеться с сыном. Постепенно начну приручать и соблазнять её. Возможно, я узнаю её тайны.

Что ж, даже самый плохой мир, лучше самой хорошей войны.

Но, тем не менее, я тешил себя надеждой, что завтра она всё-таки подпишет отказ. Если нет, то придётся начать действовать по запасному плану.

Но моя задумка не означает, что я опустил руки.

В одном мы со Светой точно были похожи: я, как и она, никогда не сдаюсь.

* * *

Светлана

Внутри меня образовалась невероятная по своей силе адская пустота и боль. Если бы Северский только знал, как мне не хватает моего ребёнка.

Теперь мне кажется, что я задохнусь от этой чудовищной боли, и эта звенящая пустота буквально разорвёт меня на кусочки…

Все слова на свете покажутся слишком банальными, чтобы выразить тот шквал чувств и эмоций, который я испытывала сейчас к Северскому.

Ненависть даже была слишком мягким и щадящим чувством. Я испытывала вполне физическую разрывающую меня изнутри боль, которая сочилась сквозь поры и всеми силами желала поглотить этого чудовищного мужчину!

В моём сознании отпечатались те короткие минуты, когда я видела своего малыша.

Господи, какой же он у меня красивый…

Как только я увидела его глазки, его младенческую улыбку, то в ту же секунду поняла, что навсегда пропала… Я бесконечно люблю его…

Всем сердцем и всей душой я рвалась к своему сыну, металась из угла в угол и не находила выхода! Я не знала, что мне делать!

Неужели, чтобы быть рядом с сыночком, я должна подписать отказ?!

Одна только мысль об этом скручивала все мои внутренности в тугой узел.

Я как мазохист, теперь прокручивала в голове каждую секундочку, когда смотрела на своего ребёнка, смакую каждое короткое мгновение, причиняя себе ещё большую боль.

Я не смогу смириться с тем, что не увижу его больше, но и подписать отказ не могу. Не могу.

Мне хотелось спрятаться, зарыться куда-нибудь подальше, остановить время, остановить мысли, дыхание, лишиться памяти, чтобы всё забыть… И мне становится страшно…

Что, если снова отказав Северскому, он действительно сделает всё так, что я больше никогда не увижу сына?

«Зато он жив. Мой малыш здоров и будет жить в достатке», — сказала сама себе, пытаясь успокоить ноющее сердце. — «Но любовь? Разве будут его любить в той семье?»

Похолодела, представив, как Северский наиграется ролью отца. Что будет тогда?

Вдруг, он однажды поднимет руку на моего мальчика? Вдруг, он причинит ему боль?

Мысли съедали и уничтожали меня.

Кусая ногти, я металась по квартире загнанным зверем и никак не могла прийти к решению.

Всё моё существо так и вопило: «Не смей подписывать отказ! НЕ СМЕЙ!»

Меня то знобило, то бросало в пот.

Когда, вконец, обессилив, я приняла решение.

Взяла телефон и блокнот, куда выписала телефонные номера.

Набрала номер и стала ждать.

После долгого монолога автоответчика, мне, наконец, ответили:

— Редакция первого канала…

— Здравствуйте, меня зовут Светлана. Я звоню вам, потому что мне больше некуда идти за помощью…

— Что у вас случилось?

Открыла было рот, чтобы начать рассказывать и не смогла проронить ни слова.

Зажмурила сильно глаза и костеря себя за страх и слабость, сбросила вызов.

«Трусиха!»

Обхватила голову руками и сжала её.

— Ладно. Хорошо, — сказала вслух. — Завтрашняя встреча покажет, стоит ли мне обращаться к общественности, или всё-таки, у Северского проснётся хоть капля совести.

Этой ночью мой сон был мрачным и пугающим. Я несколько раз просыпалась в слезах и, в конце концов, встала в пять утра и, решив больше не мучиться, пошла на кухню выпить кофе, а потом собраться и ждать человека от Северского, который за мной приедет.

Меня страшил этот день. Ведь именно сегодня, этот человек вынесет приговор…

«Господи, пусть Северский сжалится и позволит мне работать у него, не подписывая отказа от сына!»

Весь вчерашний день мои чувства метались от слепой ярости к отчаянию и безысходности, но сегодня, я верила в себя и в силу своего убеждения.

Северскому придётся пойти мне на встречу, иначе, я пойду кричать о своей беде всему миру! И тогда вряд ли ему удастся избавиться от проблем, которые я, таким образом, ему создам.

Глава 15

Светлана

И снова я в этом стильном, но холодном и неуютном доме.

Меня бросало то в жар, то в холод: страх душил и парализовывал, но лишь усилием воли я заставляла себя двигаться и верить в лучший для себя исход сегодняшней встречи.

«У меня всё получится», — сказала про себя, вкладывая в эту фразу максимум уверенности.

Дрожащими руками, вынула из кармашка своей сумки телефон и заранее включила на нём диктофон. Потом убрала в карман пиджака.

Ещё в прошлый раз я должна была сделать эту запись.

Но ничего, у меня есть новая возможность.

Если Северский снова начнёт настаивать на своём, у меня хотя бы будет реальное доказательство, с которым я смогу пойти за помощью. Уверена, общественность всколыхнётся.

Наконец, мы дошли до кабинета Северского.

Его человек попросил меня подождать, а сам скрылся за дверью.

На мгновение закрыла глаза и прочла про себя молитву.

Не верила я, что судьба и высшие силы разлучат мать с сыном. Ведь живём не в дикое, а цивилизованное время… Наверное…

Мужчина почти сразу вышел и сказал:

— Дмитрий Мстиславович вас ждёт. Проходите.

Несмотря на высокие каблуки, которые я сегодня позволила себе надеть, добавлявшие несколько сантиметров к моему росту, но я всё равно почувствовала себя очень маленькой в просторном кабинете, где меня ждал этот страшный человек. Сегодня я выглядела по максимуму хорошо, насколько это было возможно с моим опухшим от слёз и недосыпа лицом и потухшим взглядом. Но я держалась и старалась выглядеть гордо.

Дмитрий Северский сидел за своим столом, подавшись чуть вперёд, сжатые сильные руки лежали на столе, и он смотрел прямо на меня – в мои глаза. Я тоже посмотрела ему прямо в глаза, чёрные, как ночь глаза с невероятно густыми и чёрными ресницами. Глаза Северского напоминали мне чёрную бездну…

— Здравствуй, Света, — поприветствовал он меня и кивком головы указал на тот же стул, на котором я сидела вчера. — Садись.

Села на стул, продолжая смотреть на мужчину и стараясь не опускать взгляд, так как его аура меня сильно нервировала и подавляла. Хотелось забиться в угол и покорно склонить голову. Но нет!

Я гордо и упрямо смотрела на мужчину.

— Здравствуйте, Дмитрий Мстиславович, — поприветствовала его тоже. — Позвольте увидеть моего сына.

Его чёрные брови сдвинулись.

— Это зависит не от меня, Светлана, — сказал он. — Сначала, я хочу услышать твой ответ.

От его наглости у меня перехватило дыхание. Если бы речь не шла о счастливом разрешении этой страшной и странной ситуации в отношении моего мальчика, я бы тут же выбежала из этого проклятого кабинета, громко хлопнув дверью!

— Я готова пойти на то, что стану у вас работать, Дмитрий Мстиславович, с условием, что вы не станете препятствовать моему общению с моим же сыном, — сказала нарочито спокойным голосом, хотя мне хотелось кричать и крушить всё подряд, особенно, располосовать острым, как бритва ножом, его холёное лицо! — Мы оба понимаем, что если я подпишу отказ, то вы сделаете всё возможное, чтобы я никогда больше не смогла увидеть своего мальчика. Я не верю в ваше благородство, Дмитрий Мстиславович. Едва я подпишу отказ, то тут же окажусь за дверью вашего особняка и угрозами в свой адрес, чтобы никогда не приближалась к вам и моему ребёнку.

Сердце моё замерло от дурного предчувствия, когда увидела, как злоба и гнев исказили его лицо. Он вскочил и наклонился вперёд.

— Что за бред ты несёшь! — воскликнул он с негодованием.

— Это не бред, Дмитрий Мстиславович, — ответила довольно холодно. А внутри сгорала от страха.

Он обошёл стол и остановился подле меня, нависая горой, которая вот-вот обрушится на меня своей смертельной мощью и придавит меня, поглотит…

— Да будет тебе известно, что у меня и в мыслях не было так поступать с тобой, — сказал он резко, чеканя каждое слово.

Грозное выражение на его лице и холодность тона не оставляли сомнений в том, что он действительно о таком даже не думал.

— Жизнь меня научила ожидать от людей только самого худшего, — сказала ему и подняла к нему лицо. — Не вам ли не знать, что люди хитры, изворотливы и для своего блага готовы пойти на всё, даже на низкие и подлые поступки.

Он вернулся на своё место. Медленно опустился в кресло, а потом сказал:

— Ты права. Большинство людей подлые. Мне хочется верить, что ты не из их числа.

— Я не такая, — сказала твёрдо и вздёрнула подбородок.

— Тогда, отдай мне свой телефон, Света, — попросил вдруг он и протянул руку с раскрытой ладонью.

Недоумённо посмотрела на него и на его ладонь, сглотнула и непонимающе пробормотала:

— Зачем вам мой телефон?

— Ты пишешь на него наш разговор, — сказал он обыденным тоном, правда, убрал руку и сжал её в кулак.

Он пояснил, видя мой шокированный взгляд:

— По всему моему дому расставлены камеры видеонаблюдения. Ты решила, что умнее и хитрее меня, Света, да? Что ты собиралась делать с этой записью? Шантажировать меня? Или отправилась бы прямиком на телевидение? Хотя нет, постой… Ты бы отдала её моим врагам. Верно?

Сначала я подумала, что права в своих суждениях, а потом, мне в голову пришла мысль, что богатство и статус Северского могли сделать его постоянной мишенью для вымогателей и шантажистов.

— Либо ты добровольно отдашь свой телефон, либо его всё равно изымут, но тогда, моё предложение навсегда утратит силу. У тебя пять секунд. — Он посмотрел на часы. — Один, два, три…

Подрагивающими пальцами достала из кармана пиджака телефон и положила на стол перед Северским.

Он перестал отсчитывать и замолчал. Убрал мой телефон в ящик своего стола и после, посмотрел мне в глаза. Его лицо оставалось бесстрастным, жёстким и холодным, будто айсберг.

Ни слова не говоря, он протянул мне документ и ручку.

Я едва не разрыдалась от отчаяния, но потом, опустила взгляд на бумаги и замерла.

Здесь был только договор на работу. Заявления на отказ от ребёнка я не увидела.

Вскинула удивлённый взгляд на Северского и пробормотала:

— Спасибо…

— Я не такой уж монстр, каким ты меня представляешь, — сказал он хмуро и после секунды молчания, добавил: — Читай и подписывай. Потом пойдём к Филиппу.

* * *

Светлана

— Помощница няни? — удивилась я.

— Да, — сказал Северский. — Уж извини, но ты пока не знаешь привычек Филиппа. Марта тебе всё покажет и всему научит. Она с ним рядом с самого рождения.

Кольнули его слова – с самого рождения…

Вздохнув, кивнула и слабо улыбнувшись, подписала договор.

Протянула Северскому его экземпляр, а свой сложила вдвое и убрала в сумку.

— Я готова. Идёмте к Филиппу? — сказала, ощущая покалывание на кончиках пальцев.

Меня так и распирало от нетерпения. Скорее хотела оказаться рядом со своим сыном и взять его на руки, прижать к своей груди, зацеловать его сладкие щёчки, лобик, носик и навечно остановить время…

— Не спеши, — остановил он мой пыл. — Ты толком не прочитала договор.

Я напряглась.

— В договоре имеется пункт о неразглашении. Ты должна молчать о том, что происходит в этом доме. А также должна навсегда забыть, что Филипп – твой сын. Ты – помощница няни, потом переведу тебя на должность няни. Помни это, Света.

Потупила взгляд и с силой сжала сумку.

— Поняла, — сказала тихо.

— Хорошо. Надеюсь это так. Ни тебе и ни мне не нужны проблемы, верно?

— Не нужны… — пробормотала тихо.

Посмотрела в его холодные глаза и увидела в них… тревогу?

Северский боялся!

А ведь он и правда, сильно рисковал. В голове тут же возникла мысль, что я смогу доказать правду и вернуть своего сына…

Снова посмотрела мужчине в лицо и вздрогнула.

Он глядел на меня так, словно прочёл мои мысли.

— И без глупостей, Света, — добавил он.

— Конечно…

— Пойдём, познакомлю тебя с Мартой. Заодно побудешь с моим сыном, — сказал он совершенно другим уже тоном – дружелюбным и мягким. Исчезла холодность и резкость.

Зато меня в самое сердце кольнули его слова: «побудешь с моим сыном».

* * *

Когда я взяла своего родного сыночка на руки, малыш сначала заплакал и начал вырываться.

Конечно, ведь я для него незнакомая и совершенно чужая тётя.

— Тише, тише… — сказала я ласково. — Я всего лишь хочу с тобой познакомиться. Меня зовут Светлана, Света. И я теперь всегда буду рядом с тобой…

Марта бросила на меня недовольный взгляд и потом многозначительно посмотрела на Северского. Тот никак не отреагировал.

— Филипп не приучен к чужим рукам, — сказала она строго и попыталась отнять у меня ребёнка. Я увернулась и прижала малыша к себе, гладя его по упругой спинке.

— Он сейчас успокоится, — сказала уверено и начала покачивать своего малыша. Чтобы он скорее привык ко мне, тихонько запела.

Филипп тут же перестал плакать и весь сосредоточился на одном — на моём голосе.

Когда закончила петь, малыш с интересом смотрел на меня и изучал своими любопытными и цепкими пальчиками.

— Удивительно, — произнесла Марта с озадаченным видом. — Филипп кроме меня и вас, даже мать родную к себе не подпускал. Вы же помните, Дмитрий Мстиславович, какую истерику он нам всем закатывал, стоило Веронике Леонидовне или кому-то другому к нему прикоснуться.

Я широко улыбнулась. Ничего удивительно, ведь Филипп почувствовал, кто я. Он узнал меня, свою родную маму. Мы же с ним девять месяц провели вместе. Он слышал мой голос, мою песню, которую только что спела ему, малыш ощущал мою бесконечную любовь к нему и знал, что я его очень ждала…

Северский глядел на меня с сыном каким-то странным взглядом: хмурым, но при этом тоскливым.

Но мне было всё равно на его чувства.

Сейчас весь мой мир замкнулся на одном маленьком человечке – моём сыночке.

— А посмотрите на эти глазки, — ворковала я с ним. — Какие чудесные голубые глазки. А носик? Прекраснее носика нет ни у кого на свете.

Филипп сидел у меня на руках с довольным видом, он слушал меня и улыбался.

А мне так приятно было ощущать на руках тяжесть его тела.

Боже, а как он пах! Во всём мире не было аромата прекрасней.

Мой малыш… Мой родной и любимый сынок. Моя кровь и плоть. Ты только мой. Ты не сын Северского и не сын моего бывшего мужа. Ты – мой сын. И пусть мои губы молчат, но мысленно я кричу тебе: «мой сынок!»

Ты видишь и чувствуешь мою любовь к тебе. Я всегда буду рядом, мой маленький. Буду оберегать, дарить свою любовь и нежность, и клянусь, что когда-нибудь, ты обязательно узнаешь, что я твоя мама.

Под присмотром всё той же Марты и даже Северского, я покормила Филиппа. Мне позволили это сделать самой.

Малыш покорно ел ложечку за ложечкой, и когда я приговаривала, что следующая ложечка за маму, за папу, за Филиппа, он сначала улыбался, а потом широко открывал рот.

— Светлана, а вы нашли к нему подход, — заметила Марта, всё ещё находясь под впечатлением, что малыш так быстро, практически мгновенно принял меня. — Боюсь, что такими темпами, кроме вас, он никого к себе не подпустит.

В её голосе послышались ревностные и недовольные нотки.

Её слова напрягли меня. Я быстро взглянула на Северского, но тот лишь сказал:

— Прошу тебя, Марта, не переживай ни о чём. Просто знай, что мой сын в надёжных руках.

Благодарно улыбнулась мужчине.

Марта же насупилась и бросила на меня хмурый взгляд.

— Как скажете, Дмитрий Мстиславович, — сказала она покорно.

После сытного обеда, я принялась играть со своим сыном. Ему нравилось со мной, и малыш без конца начал издавать разные звуки и что-то лепетать, словно рассказывал мне о том, как он тут жил всё это время без меня.

Когда малыш наигрался и начал зевать, Марта нравоучительным тоном заявила, что Филиппу Дмитриевичу пришло время укладываться спать.

— Послеобеденный сон необходим ребёнку, — объясняла она мне, будто я этого сама не понимала.

Северский всё это время находился рядом.

Я также сама уложила сына в кроватку, сама села рядом и, гладя его по шелковистым светлым волосикам, прошептала:

— Я знаю одну песенку, которую в детстве перед сном мне пела моя мама.

Поцеловала его в розовую щёчку и, касаясь его маленьких, словно кукольных, пальчиков, негромко запела:

— Ложкой снег мешая, ночь идёт большая. Что же ты, глупышка, не спишь? Спят твои соседи белые медведи, спи скорей и ты, малыш. Мы плывём на льдине, как на бригантине по седым, суровым морям. И всю ночь соседи, звёздные медведи светят дальним кораблям.*

Когда Филипп заснул, я ещё долго смотрела на него, и мои глаза наполнились слезами. Какое же это счастье, находиться рядом со своей кровиночкой! Несколько часов с сыном и все мои переживания, слёзы, боль души и сердца — всё исчезло. Филипп — моя боль и он же — моё лекарство.

Посмотрела на задумчивого Северского и прошептала ему:

— Спасибо.

Глава 16

Светлана

Три месяца спустя

После того как проснулась и привела себя в порядок, как обычно, направилась в комнату своего сына, чтобы переодеть его, а потом накормить.

Подошла к детской и только взялась за дверную ручку, как услышала за дверью восторженные взвизгивания Филиппа.

Кстати, мне пришлось признать, что Северский умеет обращаться с ребёнком.

Сердце заныло. Дмитрий любил Филиппа, и эта любовь проявлялась во всём – начиная с игрушек, которые он покупал едва ли ни тоннами, самым лучшим питанием и, конечно же, его заботой.

Не смотря на загруженность в работе и даже дома, но он всегда находил время побыть рядом с малышом.

Вспомнила недавний разговор с мамой.

Как же мне хотелось рассказать ей о Филиппе, обрадовать её измученное и болеющее за меня и брата сердце, что она бабушка и что её внук жив, здоров и прекрасен.

Она не очень была рада тому факту, что я работаю помощницей няни в доме председателя арбитражного суда. Мама считала, что я добровольно режу себя без ножа и просила меня найти другую работу, не связанную с детьми.

Мне пришлось убедить её и утешить, что наоборот, так мне легче, и я дарю нерастраченную любовь и нежность этому малышу.

«Моему сыну».

Но мне приходилось молчать и не говорить правду. Больно лгать матери, которая не меньше, а даже больше меня вынесла за свою жизнь.

Я помнила слова Северского о том, что он может помочь моему брату, отправив его в клинику, где его смогут поставить на ноги.

Но… почему-то я боялась с ним говорить на эту тему. Мне казалось, что если я попрошу за брата, он ухватиться за эту помощь мне и предложить брата в обмен на Филиппа.

Эгоистично?

Возможно да, но я не могла отказаться от сына и постоянного страха, что Северский может в один миг всё переиграть.

Вздохнула, тряхнула головой, прогоняя тяжёлые мысли и толкнула дверь детской, открыла её и не вошла сразу, а сначала заглянула в комнату.

Дмитрий, одетый в спортивный костюм, растянулся в полный рост на ковре перед Филиппом, спиной ко мне.

Мужчина держал в руке плюшевого медвежонка и играл с Филиппом, нежно толкая его плюшевой головой малышу в животик. Ребёнок хохотал и пытался ухватить игрушку цепкими ручками.

Я замерла от этой идеалистической картины и невольно улыбнулась.

Но вдруг, Дмитрий резко обернулся и увидел меня, подглядывающую.

Филипп тоже увидел меня и попытался крикнуть «Света», но не смог, потому что заливисто смеялся.

Я прошла в комнату и присела рядом с ними.

— Доброе утро, Дмитрий Мстиславович, — поздоровалась с мужчиной. — Где Марта?

— Здравствуй, Света, — кивнул он мне. — Марту свалило давление. Ещё до рассвета её увезли домой.

Никогда я не радовалась, когда кто-то болел, но Марта была настоящим цербером и порядком достала своими нравоучениями за эти три месяца. Благо, с моим появлением, она теперь работала у Северского не все семь дней, а только пять.

А вот сейчас её давление свалило. Я уж думала, эта женщина никогда и ничем не страдает. Ан, нет, всё же Марта – человек.

— Понятно, — сказала в ответ, стараясь не сильно улыбаться, чтобы Северский не заподозрил мою радость по этому поводу.

— Доброе утро, мой самый красивый мальчик на свете! — заворковала я с Филиппом. — Пойдём, переоденемся, сменим подгузник и будем кушать.

— Памперс я уже поменял, — сказал Дмитрий, продолжая лежать на полу, перевернувшись с живота на левый бок.

— Ох, ну хорошо, — сказала, гладя сына по светловолосой головке.

Потом поцеловала его в макушку, а малыш, продолжа улыбаться, обнял меня за шею и звонко сказал:

— Вета!

Он ещё не выговаривал мой имя чётко и вместо «Света» говорил «Вета».

— «Папа» Филипп говорит реже, чем «Вета», — с нотками ревности, проговорил Дмитрий, глядя то на меня, то на ребёнка.

Пожала плечами и не стала говорить, что я-то его мама, а ты, по сути – чужой дядька.

Взгляд Северского задержался на моей загадочной улыбке и прищурился, словно он прочёл мои мысли.

— Вам, наверное, не очень удобно на полу, — сказала я как бы, между прочим. Потом взяла сына на руки и пошла с ним в его маленький гардероб.

Я обнаружила один факт – Филипп, будучи ещё совсем маленьким, уже сам предпочитал принимать решения в отношении выбора одежды.

Зашла в гардеробную и малыш тут же схватил пальчиками костюм горчичного цвета.

— Отличный выбор, Филипп, — расплылась я в улыбке.

Пока переодевала ребёнка, к нам подошёл Дмитрий и сказал:

— Я наблюдал за тобой, Света. Ты прекрасно справляешься. И мне нравится, твоя кротость, ненавязчивость и покорность.

«Будто у меня есть право вести себя по-другому», — подумала с недовольством.

А в ответ сказала другое:

— Я рядом со своим сыном и мне больше ничего не надо.

Он хмыкнул.

— Света, человека такая тварь, что ему всегда всего мало. Достигнув одной цели, он желает достичь уже другую и не всегда законными методами.

«Судите по себе?» — вертелось у меня на языке.

Но снова сказала другое – сказала правду, глядя прямо в глаза Северского:

— В идеале, я бы хотела получить официальный статус матери Филиппа. Вы ведь знаете, что я ни в чём не виновата и не заслужила того факта, что скрываю от своего собственного ребёнка и своих родных, что я его мать и не бросала его.

— Мы с тобой договорились ещё при подписании договора. Или ты уже забыла? — в его голосе послышались угрожающие нотки.

— Не забыла, — сказала тихо. — Простите…

— Не допускай ошибок, Света, потому что в отличие от многих, я никогда не забываю, что люди, получив что-то, всегда хотят большего. Больше – не будет. Забудь об этом. Я тебе позволил итак слишком много и напомню, что я не взял с тебя заявление об отказе.

— Я всё прекрасно помню, Дмитрий Мстиславович, — сказала твёрдо. — Пойдёмте. Филиппу нужно поесть.

— Всем нам нужно поесть, — сказал он. — Сегодня я буду завтракать вместе с вами.

* * *

Светлана

Филипп хорошо поел и теперь с довольным и сосредоточенным видом жевал натёртую морковку – любимое его лакомство. Это у него от меня – я тоже обожаю морковь.

Малыш брал горсточку своими маленькими пальчиками и самозабвенно отправлял её в рот.

Забавно наблюдать, как твой малыш кушает.

— Хочу извиниться, — сказала Дмитрию, когда мы уже почти закончили завтрак. — Я знаю, что было некрасиво с моей стороны говорить с вами в таком тоне и напоминать… о моём статусе… Просто…

Я вздохнула и посмотрела мужчине в глаза.

— Просто я не механическая, Дмитрий Мстиславович. У меня есть сердце и душа и иногда на меня накатывает… В такие минуты я очень… сердита на вас.

— Прощаю. Но и ты прости. Я тоже иногда веду себя не лучшим образом, — с хмурым видом признал Северский.— Иногда я забываюсь и воспринимаю личную жизнь, как судебное поприще.

Я была удивлена, ведь ожидала услышать что угодно, но не его признание в неправоте.

— Я… кхм… Я знаю, как сильно вы любите Филиппа. У меня есть глаза и уши. Несмотря на… ситуацию, ваше отношение к… сыну не изменилось. — Снова вздохнула и добавила: Проблема, в том, что я тоже люблю его.

Голос у меня предательски задрожал.

— И я люблю Филиппа… потому что он моя плоть и кровь, — проговорила я, понизив голос. — И мне всегда будет мало того, что я имею сейчас. Но я не стану что-то требовать, потому что рада тому, что вы мне уже дали – возможность всегда находиться рядом, участвовать в его воспитании и видеть, как… — склонилась ближе к мужчине и практически одними губами произнесла: — …и видеть, как взрослеет мой ребёнок.

Дмитрий к моему удивлению не ожесточился и не высказался в своей обычной резкой манере, он вдруг абсолютно искренне сказал, или, быть может, мне показалось?

— Понимаю тебя. Но больше я тебе предложить не смогу. Единственное…

— Что? М ухватилась за его последнее слово, как за спасительную соломинку.

— Если ты вдруг кого-то встретишь и решишь обзавестись семьёй, то тебе придётся навсегда забыть о моём сыне.

Я замерла от его слов и завертела головой в отрицательном жесте.

— Нет, — сказала уверено.

— Это ты пока говоришь «нет», — проговорил он обманчиво мягким тоном. — Света, ты красивая женщина, люди из моей охраны постоянно смотрят на тебя оценивающе. Ни сегодня, так завтра, ты захочешь семью. И тогда, ты должна быть готова к последствиям.

— А вы? — спросила Дмитрия дрожащим голосом.

Не нравилось мне, в какую степь он завёл разговор.

— Что до меня, то я не горю желанием повторять ту же самую ошибку – жениться.

— А если это будет брак по договорённости и без обязательств? — слова слетели с губ раньше, чем я сначала их обдумала.

Северский удивлённо и в то же время недовольно взглянул на меня.

Я не смогла вынести его пристальный и осуждающий взгляд и потому встала из-за стола и начала вытирать ручки, личико и губы сына.

Мой малыш, когда кушает, то вся еда оказывается и на ручках и на его сладкой мордашке.

— Простите… — пролепетала извинение, не глядя на мужчину. — Я не подумала…

— Я знаю, Света, о чём ты думаешь, — сказал он своим обычным совершенно сухим и безэмоциональным тоном. — Я не стану сердиться на тебя за эти дерзкие слова, потому что понимаю твои чувства. Довольствуйся тем, что имеешь.

Я крепко вцепилась в спинку детского стульчика, что у меня побелели костяшки пальцев.

— Я уже извинилась, Дмитрий Мстиславович. И я всё понимаю.

И решила его ещё о кое-чём спросить, раз у нас выдался завтрак с откровениями.

— Скажите, вот вы развелись со своей супругой, но… — сглотнула и продолжила: — Я ни разу не видела её с Филиппом. Она не привязалась к ребёнку?

На самом деле я надеялась никогда её и не увидеть рядом со своим сыном, потому как даже не представляю, как себя поведу – возможно, у меня сорвёт все тормоза, и я просто возьму и накинусь на это страшную женщину, которая своим коварством до основания разрушила всю мою жизнь.

— Не думай о ней, — сказал резко Северский, одним глотком допивая свой остывший кофе.

Но я не отстала.

— Вдруг она решит возобновить отношения с ребёнком? Ведь, в документах она числится его… матерью.

Я посмотрела на мужчину, прямо ему в глаза, чтобы уловить истинный ответ, если ни в словах, так хоть в выражении лица и глаз.

Что-то сверкнуло в глазах Северского.

Злость? Гнев? Или же, раздражение?

— Не у всех женщин, Света, развит материнский инстинкт. Ника хотела ребёнка только ради меркантильной цели. Наши отношения давно сошли на «нет» и если бы не её беременность, то я давно бы развёлся с ней. В принципе, так всё и вышло.

Мне никогда не понять таких женщин как бывшая жена Северского – беременеть и рожать ради того, чтобы удержать мужчину с его богатством.

Да какой бы мужчина не был бы, к чёрту, если нет любви.

Но это моё мнение, а что в голове и сердце той женщины – один бог ведает.

— А вы знали, что Ника такая, до того как женились на ней? — полюбопытствовала я, надеясь, что за мой дерзкий вопрос Северский не рассвирепеет.

Я спрашивала мужчину затем, чтобы лучше его понять. Потому что, узнав его за эти три месяца, я пришла к выводу, что Северский не такой уж плохой человек – да, со своими тараканами и бзиками в голове, но у него положение такое, так сказать, он должен быть жёстким и иногда, даже жестоким.

И, учитывая его характер, я не могла понять, почему он женился на такой женщине как Ника?

Возможно, она умелая актриса.

— Меня устраивали отношения без любви, — признался он.

Я удивлённо уставилась на него.

— Вы не любили её?

Я не понимала его. Зачем связывать себя узами брака без любви? Я понимаю, когда люди женятся не по любви ради какой-то выгоды. Например, я бы вышла замуж за Северского ради своего сына.

Но просто вот так…

— Мы хорошо относились друг к другу, — снова ответил мне честно, а потом сказал: — На этом всё, Света. Хватит меня допрашивать. Больше тему моей бывшей жены не поднимай, если не желаешь увидеть мой гнев.

— Конечно. И спасибо вам за честность.

Он кивнул и спросил:

— Что вместе с Филиппом собираетесь сегодня делать?

— Сейчас одену его, и мы пойдём гулять.

Северский кивнул, потом встал из-за стола, подошёл к малышу и поцеловал его в макушку, а потом молча ушёл.

Я взяла сына на руки и, находясь в странных чувствах, пошла собираться на прогулку.

Глава 17

Светлана

С того разговора прошло ровно три дня и Северский как-то резко изменился. Мужчина старался избегать со мной встреч, говорил мало в моём присутствии и больше старался сделать так, чтобы я меньше времени проводила с сыном.

Проклятая Марта вернулась к своим обязанностям и постоянно критиковала меня и каждое моё движение, будто я навредить хотела ребёнку!

Да если бы она только знала!

Эй, там, на небесах, ангелы Хранители, Господь, сколько мне нужно ещё выдержать, чтобы обрести тихое счастье?

Вроде бы вот она я и вот мой мальчик, и вроде мы вместе, но так тяжко каждый день выслушивать в свой адрес, что я всего лишь прислуга.

Тяжесть рвущихся с губ слов буквально придавливает меня, но я покорно терплю, хотя иногда, мне хочется кричать, чтобы весь мир услышал, что Филипп – мой сын и справедливость восторжествовала.

Но разве, справедливость существует?

— Света! У тебя руки, из какого места растут? — рявкнула на меня Марта, вырывая из моих рук штанишки Филиппа. — Не видишь, что ты надеваешь их неправильно?!

Я опешила от её наглого поведения.

— Марта, ты в своём уме? Я правильно одевала ребёнка. Ты чего опять взъелась?

Я едва сдерживалась, чтобы также не повысить на женщину голос.

— И не смей ругаться и кричать в присутствии Филиппа. Поняла? — отчитала её, не сдержавшись хоть немного её «кольнуть».

— Значит так, — набычилась женщина. — Ребёнок с самого утра капризничает и я уверена, что он плачет только по твоей вине. Видимо ты что-то сделала ему.

Округлила глаза от её обвинений.

— Марта, да что с тобой? Прекрати, немедленно, придумывать и обвинять меня!

Она потянулась к ребёнку, в надежде, что сама сможет его одеть, но Филипп задёргал ножками, закрутил головой и захныкал.

— Не хо-о-чу-у-у-у!!!

Марта попыталась силой одеть ребёнка, и этот её поступок меня едва ли не вывел из себя.

Взяла из гардероба другие штанишки и присела рядом с Филиппом, оттеснив Марту.

— Ну что, малыш, а как тебе эти штанишки? Смотри, какие они мягкие и цвет красивый – тёмно-зелёный. Наденем или может, сам выберешь?

Филипп посмотрел на меня, на штанишки и кивнул.

— Я сама! — снова рявкнула Марта.

Но Филипп не позволил Марте даже прикоснуться к нему. Малыш ударил женщину ладошкой по руке и сказал:

— Сам!

— Но… — заблеяла Марта.

— Ты не слышала? Филипп растёт и учится становиться самостоятельным. Пусть сам одевается.

— Ты плохо влияешь на сына Дмитрия Мстиславовича, — процедила Марта. — Я обязательно выскажу ему свои соображения.

— Выскажи, — кивнула я и ядовито улыбнулась. — Ведь тебе только это и остаётся – жаловаться.

— Змея, — прошипела она.

А я не стала обращать внимание на её нападки и оскорбления.

Я рядом с сыном и буду защищать его и себя от кого угодно.

Когда мы погуляли на улице, вдоволь поиграли, а потом, вернувшись в дом, поели, я заметила, что Филипп сегодня явно не в духе.

Он и играл сегодня как-то вяло, и гулял с неохотой. А кушать так и вовсе не хотел – корчил рожицы и уворачивался, если я хотела сама покормить его.

— Это бесполезно, — проговорила Марта. — Уже было такое, когда Филипп не ел. Никакие уговоры не помогают. Не будем его мучить. Пусть лучше отдохнёт и поспит, а после, у него обязательно проснётся аппетит.

— Ладно, — сказала неуверенно. — Тогда пойду, уложу его спать.

— Не стоит, — сказала Марта. — Я сама всё сделаю.

Она взяла ребёнка на руки и ушла, а Филипп покорно положил головку ей на плечо и выглядел таким несчастным, что я чуть не заплакала.

Да что с ним такое?

Случаем, не заболел?

Северский сегодня находился дома, и я решила обсудить с ним поведение Марты и состояние Филиппа. Малыш сам на себя не был похож и это меня сильно встревожило. Пусть Дмитрий вызовет врача.

Прежде, чем войти в кабинет, постучала и услышав резкое:

— Да!

Вошла.

Северский оторвал взгляд от документов, пробежался по мне взглядом и нахмурился.

— Что-то случилось?

— Эм… Нет… Просто я хотела поговорить о Марте и о…

— Не сейчас, Света, — бросил он, обрывая меня на полуслове. — В данный момент у меня много крайне важной работы. Не отвлекай меня по пустякам.

— Но это не пустяки, — возмутилась я. — Филипп сегодня неважно себя чувствует. Он не захотел обедать, и я волнуюсь за него, а эта Марта даже не позволяет к ребёнку приблизиться, будто я могу ему навредить!

— Она делает свою работу, — сказал Дмитрий. — А насчёт Филиппа – не волнуйся. У него были такие моменты, когда он не хотел есть. Пройдёт.

Не могла поверить своим ушам.

— Чёрт с этой Мартой, — разозлилась я. — Вызовете врача. Мне не нравится, какой сегодня малыш. Больше я вас ни о чём не прошу.

Северский вздохнул, посмотрел на меня тяжёлым и долгим взглядом, но я не стушевалась перед ним и выдержала этот взгляд. И тогда, он кивнул.

— Хорошо. Вызову врача, а теперь иди.

Когда я вышла из кабинета, то постояла несколько минут, чтобы успокоиться, и затем пошла в комнату к Филиппу.

* * *

Светлана

Поднялась по лестнице и вдруг, услышала надрывный плач Филиппа. Тут же бросилась в детскую.

Марта что-то бормотала себе под нос и протирала лоб ребёнка влажной губкой.

Оттолкнула женщину и взяла сына на руки и тут же поняла, почему он так горько плачет.

У Филиппа поднялась высокая температура. А ещё сыпь на лице, шее, ручках…

Я чуть не задохнулась от ужаса, что сдавил мне горло.

Повернулась к напуганной Марте и прикрикнула на неё:

— Что ты стоишь? Беги скорее к Дмитрию! Пусть срочно вызывает врача или скорую!

Марта заохала и убежала.

— Господи, сыночек, — прошептала я и поцеловала его в лобик.

Он весь горел!

Быстро раздела ребёнка и увидела сыпь по всему его телу.

Взяла себя в руки, понимая, что паника мне сейчас не поможет, и понесла сына в ванную – нужно было как можно скорее сбить температуру.

Набрала прохладной воды и положила в неё сына, но он заплакал ещё громче. А я буквально чувствовала жар, который исходил от его маленького тельца.

— Ох, мой родной, всё будет хорошо. Обещаю, — шептала я.

И тут, в ванную ворвался перепуганный Северский.

— Врач уже едет, — сказал он, оказавшись рядом. — Почему сразу мне не сказала, что у него жар?

— Жар появился у него совсем недавно, — ответила за меня Марта.

— И сыпи не было… — произнесла я и посмотрела на мужчину. — Что с ним?

— Марта, принеси жаропонижающее, оно есть в аптечке, на кухне.

— Сейчас принесу, — ответила Марта и ушла.

— Чем вы его накормили с утра? — спросил меня Дмитрий негодующим тоном. — Или он застыл на прогулке?

— Он ел всё то же самое, что и всегда, — ответила, не понимая сама, что же случилось с моим малышом. — На прогулку мы всегда одеваемся тепло. Но при этом, он с самого утра капризничал и был вялым. Я же вам говорила.

— Как это всё некстати, — произнёс Северский.

Я потрогала лоб и щёки Филиппа.

— Кажется, сильный жар спадает.

Дмитрий завернул сына в полотенце, Филипп тут же вцепился в отца. Мужчина отнёс ребёнка в кровать.

Вернулась Марта и отдала лекарство Дмитрию.

— Тебе скоро будет лучше, сынок. Папа с тобой.

— Папа, — чётко выговорил Филипп. Дмитрий улыбнулся и посмотрел на сына взглядом полным нежности.

— Скоро приедет доктор и вылечит тебя. А пока он едет, выпьем лекарство.

Филипп покорно выпил лекарство, снимающее жар, а потом с удовольствием и жадностью принялся пить воду из бутылочки.

Малыш не плакал больше, а время от времени тяжко вздыхал, совсем как взрослый.

А совсем скоро приехал врач.

* * *

Светлана

— Определённо, это краснуха, Дмитрий Мстиславович, — уверенным тоном заявил врач.

— Краснуха? — переспросили одновременно, я и Марта.

Дмитрий сжал зубы, и было видно, что он в гневе, который едва сдерживает.

— Ребёнок поправится? — спросила я врача.

— Поправится, не сомневайтесь в этом, — произнёс мужчина мягким тоном и улыбнулся мне.

Я кивнула, чувствуя лёгкое облегчение, но всё равно, тревога не покидала меня.

— Как мой сын мог заболеть краснухой, если он не контактировал с больными? — задал он весьма разумный вопрос доктору.

Тот посмотрел на каждого из нас и строгим тоном пояснил:

— А это, Дмитрий Мстиславович, самое интересное.

Я нахмурилась и забеспокоилась.

— Говори, — сказал Северский.

— Я взял кровь на анализ у вашего сына, Дмитрий Мстиславович и уверен, что завтра мой диагноз подтвердится. Но вы должны завтра же сдать и свою кровь, а также отправить всех тех, кто живёт и работает в вашем доме. Необходимо исключить вероятность того, что кто-то уже успел заразиться от вашего сына или того, кто болен и принёс болезнь.

Дмитрий напрягся.

— Значит, кто-то принёс заразу в мой дом, — процедил он и посмотрел сначала на меня, с явным подозрением, а потом и на Марту.

— Видите ли, источником заболевания краснухой может стать только уже заболевший человек. При этом заразным он будет не всё время течения недуга, а только в первые две или три недели. В это время симптомы могут ещё не проявиться, и он может даже сам не догадываться, что болен и является причиной заразы. Как раз, под удар в основном попадают дети, они намного легче заражаются и переносят краснуху, а вот взрослым тяжелее заразиться, но если это произойдёт, то протекать будет тяжело. Есть ещё и другой вариант, как может ребёнок заразиться.

— Какой ещё? — прошептала я в ужасе.

— Это предметы, с которыми контактировал ребёнок. Предметы, которые побывали рядом или в руках больного. Малышу достаточно просто взять в руки игрушку, побывавшую в руках у больного, — и на этом всё – вирус проникнет в его организм.

И вдруг после этих слов, Марта побледнела, а потом покраснела и замялась, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

И я, и Дмитрий обратили внимание на её поведение.

— Марта? — обманчиво спокойным тоном поинтересовался Северский. — В чём дело? Ты что-то знаешь?

— Если вы что-то знаете или о чём-то догадываетесь, то расскажите сейчас, потому что краснуха – вещь коварная. Могут заразиться и другие люди, а ведь взрослые переносят её гораздо тяжелее и могут остаться последствия после неё.

Марта замотала головой, а потом, вздохнув, призналась:

— Несколько дней назад, ещё до того, как свалилась с давлением, я принесла книгу с объёмными картинками, чтобы подарить её и читать Филиппу.

— И что? — спросил Дмитрий.

Женщина сглотнула, виновато посмотрела на Северского, потом перевела взгляд на доктора, ну а после буквально прожгла меня ненавистным взглядом и сказала:

— Дело в том, что книгу сначала посмотрела дочь моей соседки. Она её листала, правда, очень осторожно. А позавчера я узнала, что девочка переболела краснухой, но я не думала, что… Возможно, это не так, но… Всё возможно…

Дмитрий сжал руки в кулаки и процедил:

— Марта!

— Нужно немедленно удалить книгу из дома, — сказал доктор. — И раз вы контактировали с больным ребёнком, вы также можете быть носителем болезни и не знать об этом. Завтра, срочно сдайте анализы, а также это должны сделать все люди, что находятся в вашем доме, Дмитрий Мстиславович.

Мне хотелось придушить Марту собственными руками!

— Как нам лечить Филиппа? — спросила я врача.

— Видите ли, детский организм самостоятельно справляется с вирусами и не требует особой помощи. Я могу порекомендовать вам симптоматическую терапию, направленную на снижение температуры и уменьшение зуда. Хотя надобность в них может и не появиться. Основное лечение Филиппа – это постельный режим и обильное питьё. Также обязательно оберегайте ребёнка от сквозняков и контактов со здоровыми людьми или же надевайте на лицо маску. Гулять можно будет только спустя неделю после болезни. Особая диета ребёнку не требуется. Специфической терапии от сыпи тоже не требуется, так как все покраснения через пару пару-тройку дней пройдут самостоятельно. Если будет совсем плохо, то давайте ребёнку жаропонижающие при температуре; антигистаминные, чтобы снять зуд и воспаление, если они будут сильно его беспокоить. На этом всё.

— Что такое? — возмутился Северский. — Ты что, решил моего сына не лечить от какой-то краснухи? Выпиши рецепт на нормальное и действенное лекарство!

Доктор развёл руками.

— Не стоит искать одно чудодейственное средство, Дмитрий Мстиславович. Лекарства от краснухи ещё не изобрели.

— А как же антибиотики? — поинтересовалась я.

— Терапия антибиотиками в лечении краснухи абсолютно неэффективна, поскольку вирус краснухи устойчив к различным антибиотикам. Более того антибактериальные препараты ещё больше могут усугубить состояние ребёнка и понизят его иммунитет. Не переживайте так сильно, выполняйте мои рекомендации и всё с малышом будет хорошо.

— У моего сына стоит прививка от краснухи, но, тем не менее, Филипп всё равно заболел, — сердито проговорил Дмитрий.

— Прививка не даёт никакой гарантии, что ребёнок не заболеет, но есть и свои плюсы от прививки: ваш сын переболеет краснухой в лёгкой форме, — пояснил врач. — Раз я ответил на все ваши вопросы, то позвольте откланяться.

Едва врач покинул дом, как Дмитрий тут же вызвал к себе на ковёр меня и Марту.

Мы вошли в кабинет и Северский сходу заявил:

— Марта! Ты уволена и прямо сейчас должна покинуть мой дом!

— Что?! — воскликнула она. — Но Дмитрий Мстиславович! Да в чём моя вина? Неужели из-за болезни? Но так это ещё не факт, что я виновата! Может это Света всё подстроила, чтобы вы меня прогнали?!

От её предположения я едва воздухом не поперхнулась.

Ну и наглость!

— Ты решила обсуждать моё решение? — разозлился Северский. — Скажи спасибо, что увольняю тебя, выплатив компенсацию. Собирай вещи и чтобы я тебя больше здесь не видел. Расчёт завтра придёт тебе на банковскую карту. Всё, Марта, ты – свободна.

Марта, бледная, словно мел, сглотнула и переборов в себе гнев, кивнула, повернулась и молча вышла.

— Света, — обратился он ко мне. — Теперь ты выполняешь все функции няни Филиппа. В твоей порядочности я удостоверился. Новый договор подпишем завтра. А пока идти к Филиппу.

— Спасибо, — поблагодарила его и быстро ушла.

Вернулась в детскую и взяла в свою ладонь маленькую ручку сына. С нарастающим чувством материнской любви разглядывала трепещущие и лёгкие, как крылья бабочки, пальчики малыша.

Счастье и любовь. Страх и печаль. Вот, что я сейчас испытывала. Счастье, что Филипп теперь на шажок стал ближе ко мне. Любовь к моему ребёнку – это та сила, которая не позволяла мне сдаваться и двигала меня, направляла к моему сыну. Страх и печаль, оттого, что мой малыш заболел.

Один Бог знает, как бы я хотела забрать боль и страдания моего мальчика себе, а он, чтобы не болел и всегда-всегда оставался здоровым.

Глава 18

Светлана

Следующие несколько дней я полностью была поглощена своим сыном.

Даже на Северского иногда срывалась, когда он начинал себя вести в привычной для него командирской манере.

Но были и хорошие моменты. Для меня.

Филипп искренне прикипел ко мне. Да и как по-другому? Он ведь мой сыночек. Малыш чувствует, что я его частичка души.

Марта покинула дом, Дмитрий подолгу пропадал на работе. Да и после работы, он запирался в кабинете и просиживал там до глубокой ночи. Правда, заходил к сыну, чтобы поцеловать того на ночь.

Прислуга ко мне не лезла и с отстранённой вежливостью помогала в мелочах.

Одним словом, если бы не болезнь моего мальчика, то я сказала бы, что для меня с Филиппом наступил рай.

Но рано или поздно, всё хорошее когда-нибудь заканчивается.

Этот день наступил неожиданно.

А именно, в дом Северского наведалась его бывшая жена – Вероника Леонидовна.

Я вместе с Филиппом сидела в гостиной и помогала малышу строить из кубиков его первую высокую пирамиду.

И в этот момент, когда мы ставили на верхушку послений кубик, раздался высокий женский голос:

— Ты кто такая? Где Марта? Немедленно отвечай!

Филипп от этого голоса вздрогнул и задел ручками пирамиду и так сильно расстроился, когда она упала, посмотрел на меня такими несчастными глазами, что я тут же усилием воли подавила в себе желание наброситься на эту особу и надавать ей оплеух.

Резко обернулась на голос и замерла.

Вероника.

Бывшая жена Дмитрия. И та сука, что отняла у меня сына!

Я уставилась на женщину, что, по ошибке имела принадлежность к роду человеческому и невольно сжала руки в кулаки.

Мало того, что отняла у меня ребёнка, подменив своим несчастным мертворождённым, так ещё и бросила его, оставив на попечение одного отца и горе няньки Марты!

А теперь она такая вся расфуфыренная заявилась в дом Северского и смеет смотреть на меня свысока и требовать ответа?!

— Я задала вопрос, — процедила она.

Стиснула зубы, и едва сдерживая ругательства, ласково улыбнулась своему сыну и взяла его на руки, чтобы успокоить.

— Ничего, солнышко, мы новую пирамидку построим, — прошептала Филиппу.

А потом перевела взгляд на бывшую жену Северского и внимательно её рассмотрела.

Жгучая брюнетка, явно с восточными корнями. Красивая и статная. И явно знает себе цену, поэтому и ведёт себя так, словно, она королева. Одним словом, всё бы ничего, если бы не одно «но».

— Моё имя Солнцева Светлана Михайловна, — представилась я нарочито спокойным тоном, тогда как на самом деле внутри меня образовалась каша из негативных эмоций и чувств к этой женщине. — Я – няня Филиппа. Марта больше здесь не работает. А теперь позвольте поинтересоваться, кто вы такая?

Задала последний вопрос специально, стараясь задеть её, ведь я знала, кто она. Довелось мне увидеть её некоторые фотографии, которые не успела убрать прислуга. Северский приказал убрать все её снимки, чтобы ничего не указывало в его доме на тот факт, что он когда-то был женат на этой женщине.

— Кто я?! — удивилась эта наглая и бесцеремонная дама моему вопросу. — Я – супруга Северского Дмитрия Мстиславовича! А ребёнок, которого ты держишь на руках и не можешь никак успокоить – мой сын! Я пришла к Диме. Он будет рад меня видеть.

Малыш и правда, начал похныкивать и вертеться у меня на руках, требуя отпустить его. Он хныкал и что-то на своём детском лепетал неразборчиво.

Посадила ребёнка на диван и дала ему в руки другие его игрушки – детскую головоломку и машинки.

Филипп, всхлипнув, посмотрел на головоломку и начал крутить её, сконцентрировав всё своё внимание на игрушке.

Ну вот, на недолгое время он будет занят.

А я пока должна прогнать эту змею.

Значит, она говорит, что Дмитрий якобы будет рад её видеть?

Ну-ну.

Подошла к Веронике поближе и остановилась от неё на расстоянии пяти шагов. Я внутренне улыбнулась, когда заметила, что она чуть вздрогнула и едва не сделала шаг назад, так, как наверняка ощутила мои негативные флюиды по отношению к ней.

К этой женщине я чувствовала ненависть и хотела, чтобы она прожгла её, сожгла и заставила мучиться! Чтобы она ощутила ту же боль, что и я!

Мне отчаянно хотелось наброситься на неё и собственными руками вырвать из груди её беспощадное и злое сердце!

Но я не сделала ничего. Я лишь стояла, смотрела на неё долгим взглядом и прожигала своей ненавистью.

— По моим данным, Дмитрий Мстиславович разведён, — сказала я таким тоном, будто являлась хозяйкой этого дома. — Обязательно скажу Дмитрию, чтобы он уволил сегодняшнею смену охранников.

— Да как ты смеешь говорить со мной таким тоном?! — прошипела эта гадюка. — Твоё дело – это заниматься ребёнком! Или ты…

Она вдруг выпучила глаза и яростно выдохнув, проговорила:

— Ты что же, любовница моего Димки?

Чуть не поперхнулась с её слов, но удержала «лицо».

— С вами говорить об отношениях с Дмитрием Мстиславовичем я не собираюсь и по-хорошему рекомендую вам покинуть этот дом.

— Прикажи позвать Диму, — скомандовала она, сморщив недовольно носик.

— Его нет, — ответила ей. — Я передам Дмитрию, что вы приходили. Если он сочтёт нужным, то свяжется с вами.

Она сощурила свои густо накрашенные глаза (кстати, ей шёл такой вызывающе яркий макияж) и ядовито сказала:

— Значит, я подожду его здесь. Заодно пообщаюсь с сыном.

ЧТО?!

Да я тебя скорее удавлю прямо здесь, но не позволю и пальцем прикоснуться к моему сыну!

Я уставилась на неё, парализованная настоящей дикой яростью, которая забурлила во мне, как вулканическая лава, готовая вот-вот вырваться наружу. Всё, о чём я сейчас думала — Вероника забрала моего сына исключительно из-за материальной выгоды!

Не знаю, оплакивала ли она своего ребёночка, но почему-то, мне думается, что нет. Вероника не выглядела отчаявшейся матерью, страдающей из-за такой тяжёлой тайны и потери своего настоящего малыша.

Гадюка.

Эта женщина была насквозь испорчена.

— Не приближайтесь! — проговорила я не своим голосом, преграждая ей путь к моему Филиппу.

Она со злостью уставилась на меня и попыталась обойти, но не тут-то было. За свою кровиночку, я кому угодно глотку перегрызу.

— Вы отказались от своего ребёнка, Вероника Леонидовна, — напомнила я ей негромко, но очень сурово.

Она вдруг встрепенулась, побледнела и в ужасе на меня уставилась.

— Что ты такое говоришь?! — прошипела экс-жена Северского. — Да как ты только смеешь!

— А разве это не так? — процедила я.

Видит Бог, я едва сдерживалась, чтобы не наброситься на неё и не высказать все те слова, что рвались у меня из горла!

Этих слов было ой как много – безжалостные, колючие, режущие, одним словом, правдивые.

— Дима, очевидно, не понимает, кто нянчится с нашим сыном! — рявкнула эта гадина. — Ты немедленно уберёшься из нашего дома!

Я хмыкнула на её заявление и спокойным голосом процедила:

— В этом доме, Вероника Леонидовна, вы – не хозяйка.

«Сука и лгунья. Вот кто такая эта Вероника», — додумала про себя.

Понимаю, что я не должна была ни в коем разе говорить с этой женщиной в подобном тоне, но не смогла сдержаться. Это невозможно, когда ты видишь перед собой человека, повинного в твоём горе.

Она не стала мне отвечать, а просто взяла и замахнулась рукой, чтобы влепить мне пощёчину.

Я успела лишь улыбнуться одними уголками губ.

Руку ненормальной Вероники перехватил Северский.

— Ника! Немедленно объяснись, что здесь происходит? И с какой радости ты заявилась в мой дом, когда я тебе строго настрого запретил сюда приходить и приближаться к Филиппу!

Вероника побледнела, встретившись с взбешённым взглядом Северского. А потом она побагровела, когда взглянула на меня.

— Дима! Я пришла с тобой поговорить о важном деле! — заявила она таким тоном, будто отдавала приказ. — Я увидела незнакомую женщину рядом с… — Вероника запнулась на слове, но потом взяла себя в руки и договорила: — …рядом с нашим сыном. Она со мной повела себя по-хамски! Ты должен немедленно её уволить и вернуть Марту!

— Что мне делать или нет, я сам решу, — сказал Дмитрий.

Потом мужчина посмотрел гневно на меня и грозно сказал:

— Света, вернись с Филиппом в детскую.

Кивнула ему и поспешила к малышу.

Пусть Северский даст хорошего втыка этой гадине!

Дмитрий

День не задался с самого утра.

Дело, которое я вёл, шло неправильно.

Все факты указывали на то, что руководитель компании виновен, но на деле я знал, что это не так, его заманили в ловушку и крупно подставили. Всё сделано было для того, чтобы компания перешла в руки конкурентов.

Грязную игру затеял тот, кто являлся и моим врагом тоже.

Но я не знал, как развернуть ситуацию в пользу того, кого сейчас считают ответчиком.

Рассмотрение дела, которое было назначено на сегодня, я отложил ещё на месяц, чтобы подумать и найти решение.

Возвращался домой раньше обычного, и кто бы мог подумать, что застану в своём доме Нику.

Помимо того, что она посмела войти в мой дом, так она ещё собиралась ударить Светлану!

От увиденной картины, я рассвирепел.

Перехватил занесённую руку Ники и с силой её сжал, желая не просто сломать, а превратить её в крошку.

Мы вошли в кабинет, и я тут же перешёл к делу.

— У тебя ровно минута, чтобы изложить мне причину твоего наглого появления в моём доме, — сказал холодно и резко, демонстрируя своим тоном всё пренебрежение и равнодушие к бывшей жене.

— Дима! — возмутилась Ника. — Ты что же, даже мне чашку кофе не предложишь? Всё-таки, мы не один год были вместе! Я под сердцем носила твоего сына и…

— Хватит! — прервал её. — Говори или немедленно уходи.

Она поджала губы, потом кивнула и натянуто улыбнувшись, заговорила совершенно другим тоном – деловым и категоричным.

— Мне нужны деньги. И не просто деньги, а месячное содержание в размере той суммы, что ты обычно мне выделял, пока мы находились в браке.

От её заявления я застыл на месте.

— Твоя наглость и бесцеремонность не имеют границ, — очень тихо сказал я Нике и мой голос был похож на зловещий шелест. — Однако, у меня хватило такта оставить тебе хорошую и мебелированную квартиру в престижном районе, приличный автомобиль и счёт в банке на десять миллионов рублей. Я не стал уничтожать тебя, Ника, хотя имел на это полное право, ведь ты совершила чудовищный поступок и мало того, что совершила, так ещё посмела лгать мне.

— Не будем говорить о том, что произошло, — произнесла она взволнованно. — Что было, то было, Дима. Ты развёлся со мной и да, ты оставил мне недвижимость, машину и счёт. Но как понимаешь, деньги имеют свойство заканчиваться.

Я сузил глаза в холодном гневе.

— У тебя закончились деньги? — произнёс я, не веря своим ушам. — Даже года не прошло, Ника! Как ты умудрилась потратить столько денег?!

Она неуверенно дёрнула плечом и тихо произнесла:

— Я заняла…

— Заняла? Ты? Десять миллионов? — опешил я и рассмеялся. — Ну раз заняла, то это твои проблемы, Ника. Пусть заёмщик платит тебе дивиденды или возвращает деньги.

— У него… кхм, у него не получается пока… — промямлила Ника, а потом встрепенулась и снова с наглостью проговорила: — Да и в принципе это неважно, Дима! Я прошу тебя сделать так, чтобы я каждый месяц получала деньги!

Я наклонил свою голову, как бы раздумывая, а потом жёстко сказал:

— Нет. На этом разговор окончен. Уходи.

— Что? Ты мне отказываешь? Ты не можешь поступить со мной так несправедливо! — запричитала она. — Я же пропаду! Дима!

— Я. Всё. Сказал. — Произнёс по слогам. — Уходи, Ника. Твоя жизнь больше не касается меня.

— Нет! Нет! И нет! — затрясла она головой и топнула ножкой. — У тебя есть деньги, я это знаю! Много денег и ты должен поделиться со мной!

Усмехнулся на её слова и произнёс:

— Ника, ты разрушила свою жизнь своими же собственными руками. Я не желаю тебя видеть и не желаю тебя больше знать. Уходи.

— Ты пожалеешь об этом, — прошипела она.

Глава 19

Светлана

Бывшая Северского вылетела из кабинета как ошпаренная. Я так и не выполнила его просьбу – уйти в детскую с Филиппом.

Меня мучало не столько любопытство, сколько страх.

Что нужно этой твари?

Вдруг она решила резко стать матерью моего сыночка?

Или она принялась за шантаж, и вымогает деньги у Дмитрия? Если верно последнее, то это смешно, так как она виновата в случившемся.

Я следила за дверью, мечтая в этот момент, чтобы у меня в разы усилился слух, и я смогла узнать, о чём говорят эти двое.

Когда эта змея ушла, точнее, вылетела, я не удержалась и, взяв на руки Филиппа, ринулась в кабинет Северского.

Мне жизненно необходимо знать, что хотела эта женщина!

— Дмитрий Мстиславович? — позвала я мужчину, приоткрыв дверь. — Я войду?

— Ты уже вошла, — сказал он недовольно, но потом добавил: — Не стой с Филиппом у дверей. Проходи.

Опустила сына на диван, а сама подошла к столу и посмотрела в лицо Северского.

Из-за бьющего ему в спину из окна света я не смогла разглядеть выражения его лица. Он молча сделал жест рукой, и я поняла, что он предлагает мне сесть.

Дурное предчувствие поселилось у меня в животе.

Быстро опустилась в кресло.

Я не выдержала его молчания и спросила его:

— Дмитрий Мстиславович, что хотела эта женщина? Она приходила по поводу Филиппа, да? Что ей нужно от моего сына?!

— Света! — одёрнул он меня резко. — Не смей называть Филиппа своим сыном! Не забывайся!

Филипп недовольно вскрикнул и бросил в сторону Северского свою игрушку. Малышу не понравилось, что отец повысил на меня голос.

— Господи! Да не томите же! — прошипела я.

— Не беспокойся, Света, — сказал он уже спокойным тоном. — Нике не нужен ребёнок. Она приходила по другому вопросу, который никак не касается Филиппа.

Я смотрела на него и молчала, а потом прошептала:

— Точно? Вы ничего не скрываете от меня?

— Света, я не собираюсь обсуждать эту тему. Я тебе всё сказал. Теперь забери Филиппа и иди с ним в детскую.

— Господи… – произнесла я и закрыла лицо руками.

Вечный страх и тревога, что у меня всё-таки отнимут сына, не дают мне покоя.

— Света? С тобой всё в порядке? — забеспокоился Северский.

Вскинула голову и посмотрела на него устало.

После встречи с этой дрянью, что искалечила мою судьбу, у меня эмоции хлестали через край. Я снова ощущала себя обманутой, снова чувствовала себя так, словно мне в сердце забили огромный ржавый гвоздь.

— Нет, Дмитрий. Со мной не всё в порядке, — сказала, глядя мужчине в глаза. — Я постоянно боюсь и тревожусь. Иногда эта тревога стихает, но не исчезает навсегда. А сегодня… Сегодня я снова испытала тот животный страх, будто у меня опять отберут моего мальчика.

— Света, — вздохнул Северский. — Хватит стенать и рассуждать о том, чего никогда не произойдёт.

— Откуда вы это знаете? — не могла я успокоиться.

Вскочила со своего места и, уперев ладони в стол, склонилась к мужчине и негромко проговорила прямо ему в лицо:

— Откуда вы знаете, что будет завтра, Дмитрий Мстиславович? Вероника Леонидовна ведь до сих пор записана как мать моего Филиппа, верно? А вы не задумывались о том, что вдруг что-то произойдёт из ряда вон выходящее и с вами что-то случиться?

Северский нахмурился и открыл, было, рот, чтобы меня остановить, но я не позволила ему сказать.

— Что будет с Филиппом, если вдруг, вас не станет, а?

— Света, ты забываешься, — произнёс он угрожающим тоном.

— Я не забываюсь. Я смотрю на вещи реально. Мне страшно за будущее своего ребёнка. Я в вашем доме уже три месяца и вижу, какие люди приходят к вам. Это не люди, Дмитрий Мстиславович, это шакалы. Я помню то досье, что собрал для меня частный детектив. Хоть вы и устранили своих врагов, но, тем не менее, у вас их было очень много. И я уверена, что враги у вас есть и сейчас. А теперь ответьте мне на вопрос: что будет с моим сыном, если вас, не дай, конечно, Бог, не станет?

Северский медленно и угрожающе поднялся со своего кресла, но меня уже было не остановить.

— Молчите? А знаете почему? Потому что вы, как и я, знаете ответ. Филипп окажется в ненадёжных руках вашей бывшей жены. И я даже боюсь думать и представлять, что она сотворит с моим мальчиком. Ведь Филипп – не её сын.

На меня вдруг навалилась неимоверная усталость.

— Света, за твои дерзкие слова я могу прямо сейчас прогнать тебя и уже сам могу сделать так, что ты никогда не увидишь Филиппа, — ледяным и жёстким тоном проговорил Дмитрий. — На первый раз тебя прощаю и повторяю ещё раз: не смей называть Филиппа своим сыном. Точка.

Мне захотелось закричать от беспомощности.

Да я сама могла бы сообщить на Северского и его гадину жену, во все инстанции и на телевидение за неправомерные действия, да только я прекрасно понимала, что не по силам мне с ним тягаться. У него деньги и власть, а у меня только, правда. Я была реалисткой и точно понимала, что если пойду на такой шаг, то в любом случае проиграю и уже точно, никогда не увижу сына.

— Я просто хочу, чтобы вы меня услышали и поняли, Дмитрий Мстиславович, — произнесла я усталым и упавшим голосом. — Я молю вас, продумайте и придумайте хоть что-нибудь, что могло бы защитить Филиппа, в случае, если с вами что-то произойдёт.

— Очень любопытно, — усмехнулся он. — Ты снова предлагаешь мне жениться на тебе, Света? Только теперь твоё предложение очень завуалированно звучит, но твои мотивы мне в любом случае ясны. Допустим, я согласился с тобой и пошёл на этот шаг. Что дальше? Меня постигнет немедленная кончина? Хороший расклад для себя ты избрала, дорогая Светлана Михайловна. Станешь богатой вдовой, да ещё и с сыном. Браво.

О чём он?!

Что за бред пришёл ему в голову?!

Северский подошёл ко мне и сказал:

— Теперь я вижу тебя насквозь, Света. Хотя раньше я считал тебя другой, порядочной.

Я не верила своим ушам.

— Вы спятили? — прошептала в изумлении.

— Я-то как раз нет. Но зато прекрасно вижу, каких женщин допускаю в свою жизнь, — сказал он с горечью в голосе.

— Мне не нужны ваши деньги, — сказала я твёрдым и уверенным тоном. — И вы об этом прекрасно знаете. А то, о чём я вам сказала – не лишено смысла. Я боюсь и это правда. Боюсь за Филиппа и за себя. И до тех пор, пока мой сын не будет полностью моим, я никогда не смогу успокоиться и буду искать выход.

Я замолчала и глядела в глаза этого мужчины, пытаясь увидеть там хоть капельку понимания и сочувствия, но помимо холода там не было больше ничего. Северский молчал после моей тирады, смотрел на меня мрачным взглядом и после долгой и тяжёлой минуты тишины, он произнёс:

— Возьми Филиппа и иди с ним в детскую.

* * *

Светлана

После разговора с Северским прошло три дня. Эти дни я провела в состоянии внутренней истерии, с трудом улыбалась даже собственному ребёнку, практически не ела и вздрагивала от голоса Дмитрия.

А тот в свою очередь в основном бурчал на меня и был всем недоволен.

Моё пребывание в доме Северского стало походить на бочку с порохом.

Если бы не мой малыш, сбежала бы я отсюда, потому что нутром чувствовала, что над мужчиной нависла опасность. А раз так, то опасность грозит и мне с сыном, потому что моя мальчик и я полностью зависим от Северского.

Но какой найти выход и как достучаться до Северского, я пока так и не придумала. Решение не приходило, как и озарение. Было глухо как в болоте.

Но плыть по течению было не в моих правилах.

Поэтому, на четвёртый день я взяла себя в руки и попыталась успокоиться, и ещё раз поговорить с Дмитрием. Он должен меня услышать.

Я заставляла себя думать только о Филиппе, но мысли всё равно, раз за разом возвращались к Северскому.

Он считал, что я ищу выгоду, предлагая ему жениться на мне.

С одной стороны, это так – выгода моя в том, что я, наконец, выйдя замуж за Северского, обрету все законные основания зваться матерью Филиппа. Но с другой стороны, он должен понимать, что в таком случае, я смогу защитить сына.

Почему меня так стала тревожить эта мысль, будто с Северским что-то случится?

Я не могла этого понять, но страх терзал меня, не позволял нормально спать, есть и просто наслаждаться тем, что уже имею.

Или, что вполне возможно, мне просто стало этого мало. Я хотела своего сына полностью. Хотела больше не бояться, забыться вдруг и при ком-то сказать, что я его мама.

Тяжело.

Конечно же, я понимаю и Северского. Он не желал наступить на те же самые грабли и хотел избежать всяких неожиданностей, вроде случайной смерти, как он мне довольно ясно намекнул. После моих слов он начал считать, что я такая же, как и его бывшая. Ему выгодно держать меня на коротком поводке: я рядом со своим сыном и тем самым, он исполнил моё самое заветное желание, правда, мне всё равно этого мало; и второе – я у Северского всё время на виду. Он знает о каждом моём шаге и может не волноваться, что я выкину нечто из ряда вон выходящее, как, например, я поступила, обратившись к частному детективу.

Это всё очень грустно.

Я пыталась себя убедить, что все мои страхи – это как дурной сон, и потому думать о плохом не стоит. Есть здесь и сейчас и нужно жить.

Но… Последующие дни я всё также продолжала мучиться, пока через неделю не произошло нечто непонятное, возмутительное и страшное

В тот день, точнее, вечер, едва я уложила Филиппа спать и пошла в свою комнату, как вдруг, Северский буквально вырос передо мной и с хмурым выражением на лице, сказал:

— Иди за мной, Света.

— Куда? — напугалась я.

— В кабинет мой, — со вздохом ответил Дмитрий и пошёл в указанном направлении.

Сердце пропустило удар.

Ничего хорошего я не ждала, потому что хорошего от такого человека никогда не дождёшься.

В кабинете Северский указал мне на кресло не возле стола, а у камина.

Сам тоже сел рядом, в соседнее кресло, а потом вдруг спросил:

— Кофе или чай будешь?

Что это с ним? Впервые предлагает мне напитки. Неужели совсем что-то страшное произошло?

Мне стало дурно.

— Нет. Благодарю, — ответила ему негромко, и тут же не выдержав, быстро спросила: — Дмитрий Мстиславович, что-то случилось?

Он посмотрел на меня долгим взглядом, а потом проговорил:

— Скажи мне, Света, а на что ты готова пойти, чтобы полностью заполучить своего сына?

Открыла было рот, чтобы сказать, что ради сына я на всё готова, но вовремя его закрыла и посмотрела внимательно на Дмитрия.

Что это он вдруг решил задать мне такой вопрос? Он ведь всё прекрасно знает. Знает, что я люблю Филиппа больше жизни.

— Вы ведь знаете сами, как я отношусь к своему нынешнему положению и как сильно я люблю Филиппа. К чему этот провокационный вопрос? — произнесла осторожно.

— К чему? — хмыкнул он, а потом склонился ко мне и сказал зловещим шёпотом: — А давай представим такую вот ситуацию, Света…

— Какую ситуацию? — нахмурилась я, абсолютно не понимая мужчину и этот странный разговор.

— Ты желаешь заполучить Филиппа, так? — спросил он и усмехнулся.

— Так, — ответила ему честно. — Но вы итак об этом знаете…

— Тссс… — прервал он меня, приложив вдруг к моим губам свой указательный палец.

Я покорно замолчала и во все глаза уставилась на мужчину.

Что он задумал?

Что происходит?

В животе неприятно заурчало от волнения и нехорошего предчувствия.

— И для тебя идеальным вариантом стало бы замужество. Если бы я женился на тебе. Верно, Света? Но можешь не отвечать. Ты не так давно мне на это намекала. Помнишь?

— Я всё помню, — сказала хмуро, до сих пор не понимая, к чему он ведёт.

Неужели Дмитрий решил жениться на мне? Если да, то, что именно сподвигло его на этот шаг?

Пока у меня в голове рождались только одни вопросы.

— Я рад, что ты не страдаешь провалами в памяти, — хмыкнул Северский. — Потому что ты должна мне прямо сейчас рассказать, какого чёрта ты творишь! Страх потеряла?! Решила дать мне пинок, таким образом, чтобы я увидел всю серьёзность ситуации, испугался и женился на тебе, чтобы уберечь Филиппа? И помимо сына, ещё и все мои деньги достались тебе? Так, Света?

Я открыла рот в изумлении и округлила глаза.

О чём он вообще говорит?!

Какой пинок? Что я сделала?

Какие деньги?

— Я… не понимаю вас… — произнесла с удивлением.

Он зло рассмеялся.

— Не надо притворяться, Света. А знаешь, я даже восхищаюсь твоим острым умом и стратегией. Это же надо было придумать имитацию взрывчатки и подложить её под мой автомобиль! Тонко и ловко. Только я никак не могу понять, как ты это провернула. Кого-то наняла? Но уж точно не своими руками ты это сотворила. Кого-то в моём доме настроила против меня?

Я была в шоке от его обвинений.

— Молчишь? — усмехнулся он.

А у меня язык словно к нёбу прирос.

Северский покивал головой и уже тише произнёс:

— Но постановка вышла отличная. У тебя явный талант, Света. Отличный злой розыгрыш вышел.

Пока он говорил, я от его слов и предположений впала в ступор, но потом взяла себя в руки, вскочила с кресла и воскликнула:

— Да вы в своём уме?! Что вы себе позволяете?! Какая взрывчатка?! Какая постановка и какой злой розыгрыш?! Я вообще не понимаю, о чём идёт речь! Но самое отвратительное, что вы обвиняете меня в этом кошмаре!

Я смотрела на Северского с вызовом и негодованием.

— Скажи мне правду, Света, — произнёс он ледяным тоном.

Нервно сглотнула и ответила:

— Мне не в чем признаваться. Я ничего не делала.

Внешне я выглядела спокойной и уверенной, но сказать по правде, я была здорово напугана, а когда он поднялся с кресла и приблизился ко мне вплотную, это ещё больше усилило мой страх. Его неистовый и грозный взгляд мог прожечь насквозь и стальную стену. Но я решила не сдаваться, хотя чувствовала, что мои ноги конкретно так подкашиваются.

И чтобы не поддаться окончательно своему страху, я пошла в наступление. Вздёрнула подбородок и заговорила твёрдым и уверенным тоном.

— Дмитрий Мстиславович, я ни в чём не виновата. И это моя правда. Никаких взрывчаток я вам не подкладывала и никого для этого не нанимала! И вместо своих обвинений, вы бы лучше объяснили и рассказали, что произошло!

— Значит, не сознаешься, — проговорил он со злостью. Склонился надо мной и прошептал: — Ты решила подтолкнуть меня к решению жениться на тебе, Света. Вот она, твоя правда. Ты так сильно любишь сына и боишься за его судьбу, что готова прибегнуть даже к такой подлости. Я ведь прав?

— Вы рехнулись, — процедила я. — Я не делала ничего. Но раз вам подложили муляжную взрывчатку, значит, дело плохо. И меня теперь, этот факт сильно беспокоит. Вы правы, случись, что с вами и мой сын сразу останется без защиты. Меня это пугает до ужаса, но я никогда не посмела бы пойти на убийство и даже на угрозы такого плана, как произошло с вами!

— Я тебе не верю, — прозвучали его слова.

Господи! Он совсем параноиком стал?! Но почему тогда в отношении меня?!

А вдруг, я не смогу его переубедить?

Что тогда со мной будет? Ведь если меня не станет рядом с сыном, то как он тогда будет без меня?!

А раз Северский получил первую угрозу, то значит, будут и другие угрозы, и возможно, его даже попытаются убить!

Мой сыночек!

Если вдруг Северский что-то со мной сделает, мой мальчик останется совсем один! Я его потеряю!

Господи! Не допусти!

Северский – болван и кретин!

— Я не понимаю вас! — воскликнула с горячностью. — Почему вы именно во мне видите врага?! Клянусь вам! Это не моих рук дело! У вас же в доме повсюду видеокамеры, вы видите, что я делаю, с кем общаюсь, когда и кому звоню! Я из дома-то никуда не выезжала в эти дни и даже маме с братом не звонила! Почему вы мне не верите?!

Он сузил свои чёрные глаза и посмотрел на меня долгим взглядом, а потом проскрежетал:

— Как долго ты намерена испытывать моё терпение?

— Что? — не поняла смысла его слов.

— Ты ведь не сдашься, верно? И попробуешь другим способом женить меня на себе, так, Света?

Он вдруг совсем близко приблизился ко мне и наши тела соприкоснулись.

Я сделала шаг назад, но Северский вдруг схватил меня за руки и резко дёрнул на себя, впечатывая моё тело в своё стальное.

Я запаниковала.

— Что вы ссс-собираетесь дд-делать? – произнесла я, заикаясь и пытаясь выдернуть свои руки из его железной хватки.

— Я тоже задаю себе этот вопрос, – прорычал он, наклоняясь ко мне. – Думаю, мне следует позвонить нужным людям и отдать тебя под следствие. Это ведь уголовное дело, Света.

— Вы не посмеете… Я не виновата… Клянусь вам!

— Думаешь, не посмею? – его руки как клещи сильнее сомкнулись на моих запястьях, что останутся синяки.

— Вместо того, чтобы наезжать на меня и обвинять в этом кошмаре, вы бы лучше занялись поиском настоящего преступника! — прокричала я скороговоркой и уже тише добавила: — Клянусь своим сыном, Дмитрий Мстиславович, я не делала этого. Поверьте мне, умоляю вас… Кто-то желает вас напугать или предупредить… Но это сделала не я.

Во рту у меня пересохло.

Неожиданно его взгляд изменился, и это новое чувство привело меня в ещё больший ужас, чем его предшествующая ярость. Во взгляде Северского появился голод и неистовый гнев.

Мне стало трудно дышать, а руки занемели, с такой силой Северский их сжимал. Мои губы приоткрылись в попытке сделать вдох, как вдруг, мужчина рыкнул, словно настоящий зверь и в следующее мгновение он впился поцелуем в мой рот.

Я была настолько ошеломлена, что даже не подумала сопротивляться. И тогда он отпустил, наконец, мои руки и прижал меня к своему телу.

Первое мгновение я провела в шоковом состоянии, ну а потом, мои руки взметнулись, и я упёрлась в его плечи, пытаясь оттолкнуть. Но с тем же успехом, можно было толкать горы.

Его поцелуй был грубым, болезненным и подавляющим.

Но вдруг, Северский также резко оторвался от меня.

Моя рука взметнулась, чтобы влепить ему пощечину, но была с лёгкостью перехвачена его сильной ладонью.

— Не стоит этого делать, Света, — негромко предупредил он меня. Потом выпустил мою руку и добавил: — Завтра пройдёшь проверку на полиграфе. Теперь иди.

Я не могла поверить в происходящее. Это какое-то глупое недоразумение.

Неужели, такой человек, как Северский и правда, решил, что я подложила ему муляжную бомбу?!

Тряхнула головой и взяла себя в руки.

На ватных и негнущихся ногах я вышла из его кабинета.

Как добралась до своей комнаты, я даже и не помню. Медленно добрела до своей кровати и без сил рухнула на матрас. Зажмурила глаза и беззвучно заплакала.

Глава 20

Светлана

Очнулась я, как от толчка. Распахнула резко глаза и обнаружила, что надо мной стоит Северский. Несколько секунд я просто хлопала глазами, не понимая со сна, как реагировать на его появление, и реален ли он, или же Дмитрий мне привиделся?

А потом, вспомнив предшествующие события, выдохнула и резко села в постели, гневно взглянув на мужчину.

Стояла глубокая ночь.

Северский стоял надо мной и хмурился.

Мне снова стало страшно.

— Что случилось? — спросила у него. — Или вы пришли в чём-то ещё меня обвинить?

— Иди за мной, — сказал Дмитрий сухо и вышел из спальни.

Протерев лицо ладонями, я сглотнула и, подавив приступ паники, выбралась из кровати, накинула на себя халат и последовала за Северским.

Очень надеюсь, что он не собирается вести меня на какие-нибудь пытки.

Мы спустились вниз и прошли в его кабинет.

К моему удивлению, никого кроме нас в кабинете больше не было.

Пока не было.

— Садись, — снова коротко распорядился Дмитрий, и сам опустился в гостевое кресло.

Внимательно посмотрела на него и села напротив.

Сказать по правде, Северский выглядел уставшим. Но уставшим не в физическом плане, а будто на его плечи опустилась титановая плита из проблем, и он бесконечно устал её удерживать.

Я сидела молча, но напряжение моё было так велико, что казалось, я вот-вот взорвусь, настолько мне было страшно. Что ещё он придумал? Или в какую ложь он про меня теперь поверил?

— Муляжная взрывчатка – дело рук Ники, — вдруг проговорил Северский упавшим голосом. — Мы выяснили, кто именно подложил, и какие люди сделали заказ на этот «розыгрыш». Ника обратилась к одному очень влиятельному человеку, у которого имеется на меня «зуб». Не знаю, что конкретно она наобещала ему или что он потребовал взамен, но факт остаётся фактом, что…

Она поднял на меня взгляд и договорил:

— Ты была права, Света. Никак и тот человек специально сделали всё так, чтобы я узнал, кто это сделал.

Сделала глубокий вдох и, выдохнув, произнесла:

— Дмитрий Мстиславович, вы не мне это должны рассказывать. Нужно звонить в полицию и принимать меры! Это же… этот розыгрыш – это ведь… предупреждение, верно?

Северский хмыкнул.

— Ты очень умная и прозорливая, Света. Да, этот «розыгрыш» является предупреждением, что если я не выполню условия Ники и дело, которое я сейчас веду, завершу не в пользу тех гнилых людей, то… — он взмахнул руками, а потом хлопнул ими по своим коленям. — То, скорее всего, однажды, меня будет поджидать уже настоящая бомба.

Я не смогла усидеть на месте и вскочила с кресла.

— Вы что-то задумали, — сказала я ему, прищурившись. — И скажите мне, вы уже сообщили о происшедшем в полицию? Если нет, то почему? Меня вы активно пугали тем, что сдадите в руки органам.

Он слабо улыбнулся и ответил:

— Никуда бы я тебя не сдал, Света. И нет, я не звонил в полицию. Есть люди, которые не по зубам ни полиции, ни другим властям, потому что они сами – власть.

— Кто же это? — спросила шёпотом.

— Тебе не стоит знать имя этого человека. Хватит уже и того, что я собираюсь тебя втянуть во всё это…

— Не понимаю вас… — пробормотала недоумённо и вернулась в кресло.

— Я всё объясню, Света, но сначала, я должен кое-что сказать… — он посмотрел на меня долгим взглядом, от которого я заёрзала на своём месте и первая отвела взгляд.

— Говорите же… — попросила его.

— Я обидел тебя, Света, и мне очень стыдно признаться в том, что я сделал такие неверные и жестокие выводы в отношении тебя. Но, когда я узнал о взрывчатке, да ещё и муляжной, я тут же вспомнил твои слова и решил, что это твоих рук дело. Будто ты, ловко манипулируя, решила подтолкнуть меня к тому, чтобы я женился на тебе. Я решил, что ты…

— Что – я?..

— Я решил, что ты – двуличная дрянь, преследующая только свои цели и Филипп для тебя лишь инструмент.

От его откровенного признания и тех мыслей, что он обо мне пудам, мне стало дурно, словно он меня только что вылил на меня ведро помоев.

— Да как вы… да как вы только посмели так низко обо мне подумать? — спросила шёпотом, не веря услышанному.

— Это уже неважно, Света. Правда вышла наружу. И я ещё раз прошу прощения. Услышь меня, Света… Мне стыдно за свои мысли и те обвинения, которые я в тебя бросил. Я умею признавать свои ошибки и отвечать за свои слова. Я виноват перед тобой. Недооценил твою порядочность и верность, не продумал другие

Варианты и поддался глупому гневу… прости… прости… — Дмитрий протянул мне руку. — Мир?

Посмотрела на его протянутую ладонь и неуверенно вложила в неё свою ладошку, сжала и сказала:

— Мир. Я прощаю вас.

Северский тоже пожал мою ладонь и произнёс:

— Хочешь красного сухого вина?

— Нет, спасибо, я не хочу… — пробормотала в ответ.

— Может, чего покрепче? — не унимался он.

— Нет, — сказала уверенно. — Вы хотите что-то мне сказать и решили сначала напоить, чтобы услышанное я восприняла более легче? Или я не права?

Он снова хмыкнул и, откинувшись в кресле, сказал:

— Я уже понял, что ты очень умна, Света и ты это постоянно доказываешь. Да, я хочу поговорить с тобой о Филиппе.

— О Филиппе?.. — я вдруг насторожилась и испугалась. — Надеюсь, из-за этого происшествия вы не собираетесь от него избавиться?

— Света! Что за мысли? Я не собираюсь избавляться от своего сына! — проговорил он гневно.

Я облегченно вздохнула и поняла, что после такого волнения с удовольствием бы выпила вина.

— Тогда в чём дело? Я не понимаю! Не пугайте меня ещё больше!..

Северский жестом остановил меня.

— Света, всё в порядке. Ты – прекрасная няня… Точнее, я хотел сказать, что ты прекрасная мать. Сразу видно, как ты любишь Филиппа…

Он вдруг поднялся с кресла, подошёл ко мне и, положив руки мне на плечи, потянул на себя, заставляя тоже подняться.

Ничего не понимая, я встала на ноги, с беспокойством глядя в лицо Дмитрия и вдруг, в мгновение ока я оказалась прижата к его телу.

— Эээм… Пустите… — пробормотала я и попыталась осторожно высвободиться, но его глаза вдруг начали стремительно темнеть, а руки, вместо того чтобы разжаться, ещё сильнее сжали меня.

— Что вы делаете? – почему-то прошептала я и замерла.

— Хочу кое-что предложить тебе, – низким голосом проговорил Дмитрий.

— Что? — спросила, глядя в его глаза и слыша, как грохочет моё сердце.

И не успела я ничего понять, как вдруг его губы приникли к моим губам.

Этот поцелуй был другим. Не было жёсткости и боли.

Его губы как крылья бабочки скользили по моим губам, и я вдруг утратила ощущение реальности. Внутри разлился нестерпимый жар, вызывающий тяжесть и томление. Все мысли разбежались, осталось только это неторопливое дразнящее щекотание, от которого по телу пробегали мурашки, а в животе родилось ощущение порхающих бабочек.

Неожиданно, медленный и нежный поцелуй перерос в пьянящую ласку. И вот я уже сама отчаянно цепляюсь за его сильные плечи и покорно прижимаюсь к стальному телу.

Его запах и прикосновения свели меня с ума.

«Он лишил тебя сына. Угрожал. А совсем недавно обвинял в преступлении. А ты, словно тряпичная кукла, стала безвольной в его руках, стоило ему попросить прощения, а потом нежно поцеловать!..»

Здравый смысл вернул меня в реальность, будто окатил ледяной водой.

Я резко оттолкнула Дмитрия от себя.

Он не ожидал такого от меня и ошалело взглянул мне в лицо.

— Света… — произнёс он моё имя.

Я недоуменно моргнула и мгновенно пришла в себя.

Очередная проверка?

Или он пытается забыться и уйти хоть на время от навалившихся проблем, посредством близости со мной?

— Вы так ничего не сказали о Филиппе, — прошептала я со злостью. — Вы хотели что-то мне сказать…

Его руки властно легли мне на плечи, я попыталась стряхнуть с себя его руки, но он лишь сильнее их сжал.

— Света, посмотри на меня! – твёрдо сказал он.

Я неистово помотала головой и назло смотрела в сторону, а не на Северского.

— Нет!.. Не хочу!.. Говорите, что вы хотели мне сказать о моём сыне!

Но он сам взял меня за подбородок и заставил посмотреть себе в лицо.

— Ты была права, Света, — сказал он.

— В чём именно?

— Во всём. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Вероника

— Совершенно не понимаю вас, Павел Петрович, — произнесла я жёстко. — Чего вы ждёте?

Я пыталась быть жёсткой, даже жестокой, и преуспела в этом, но мои инстинкты были полностью женскими. Северский меня обидел, и я жаждала кровавой расправы!

Тем более, после того, как узнала, кто та сука, что работает у него под видом няни Филиппа!

Светлана Михайловна Солнцева – та самая убогая, что родила Филиппа. И Дима об этом знал. И он привёл её в наш с ним дом!

Эта крыса добралась до него и уничтожила мою жизнь, что я так долго и упорно выстраивала!

Теперь она решила занять моё место!

Но я не допущу этого!

Никогда!

Пока эта дрянь не женила на себе Северского и не прибрала к рукам не только ребёнка, но и всё богатство, я должна действовать на опережение, а именно, Дмитрий Северский должен покинуть этот мир. И тогда, единственным законным опекуном Филиппа стану я, а значит, и владеть всем имуществом и всеми деньгами, буду тоже я.

Ну а с мелким ублюдком я быстро всё решу.

— Терпение, Ника. Просто имей терпение, — ответил мне мужчина лениво.

«Терпение? Он издевается надо мной?»

— Я дала вам такую возможность против Северского и вместо того, чтобы его уничтожить любым действенным способом, вы пытаетесь припугнуть его при помощи муляжной взрывчатки!

— Ника, успокойся. У меня нет намерений, убивать Северского. По крайней мере, пока, — проговорил Павел Петрович и уродливо улыбнулся.

— Что?! — опешила я и вскочила с кресла. — Вы же… Вы же говорили, что сотрёте его с лица земли! Воспользуетесь моей информацией и сотрёте его в порошок!

— Сядь! — приказал он мне жёстко. — И прекрати истерить.

Села, гневно глядя на мужчину, которому я решила довериться и в итоге, чувствую, прогадала.

— Твоя информация, конечно, любопытная, Ника, но не имеет особого значения в борьбе с Северским. Репутация его от этого не пострадает, особенно, после того заявления на благотворительном вечере. И уже тем более, он не перейдёт на мою сторону. Лучше подумай и пораскинь своими мозгами, что конкретно могло бы повлиять на твоего бывшего мужа, чтобы он начал делать то, что я от него требую, — он сцепил пальцы в замок и склонился ко мне. — А если не придумаешь, то знай, я – не Северский и терпеть тебя в своём доме не собираюсь. Тут же вышвырну как шавку. А теперь пошла отсюда.

Слышать подобное было не то, что неприятно, это было крайне унизительно!

Я поднялась со своего места и, склонившись над мужчиной, тихо, но зловеще произнесла:

— Я знаю, что может смотивировать Дмитрия пойти на всё, что угодно, но…

Коварно улыбнулась, не спеша продолжать свою мысль.

— Но? — спросил Павел Петрович, сузив свои злые глаза. — Договаривай, раз открыла рот.

— Но я поняла одну вещь – я не стану с вами работать, если вы мне железно не прогарантируете, что я получу всё, чем владеет Северский, начиная от его дома, банковских счетов и заканчивая его трусами. Я хочу всё.

Он усмехнулся и покачал головой.

— Не повезло Северскому с тобой, Ника. Ой, как не повезло. Бедный мужик. В этом плане мне даже его немного жаль. Не допусти Господь мне или моему сыну когда-нибудь наткнуться на такую же тварь как ты.

Я разозлилась и процедила:

— Это всё лирики, Павел Петрович. Мне нужен ответ, а не ваши рассуждения.

Павел Петрович неожиданно для меня выкинул вперёд руку и схватил меня за подбородок, больно его сжав. Склонился над моим лицом и, дыхнув на меня зловонием из своего рта, жёстко произнёс:

— Договорились, маленькая мразь. Ты получишь всё, чем владеет Северский. Но сначала, я хочу получить результат того дела, что он сейчас ведёт. Я не могу проиграть, но Северский делает всё так, что я понесу не просто огромные, а колоссальные убытки. Он вынесет решение не в мою пользу, и я должен этому помешать. Я не пожалею ни средств, ни людей в достижении своей цели. И ты, Ника, если дорожишь своей шкуркой, прекратишь себя вести со мной так, будто мы на равных. Без Северского ты бы так и осталась никем. Поэтому прекрати строить из себя важную особу и рассказывай. Если твоя информация принесёт мне пользу, то тогда… я сдержу своё слово, Ника. Сдержу. Всё поняла?

Моргнула, давая понять взглядом, что поняла.

Он также резко отпустил меня и вернулся в своё кресло.

Я потёрла подбородок, который начинал болеть от стальной хватки мужчины и, дав себе слово, отомстить этому уроду за его слова, ровным тоном произнесла:

— Дима больше всего на свете любит и дорожит своим сыном, Филиппом.

Павел Петрович нахмурился и сказал:

— Ребёнок ведь не его.

Я хмыкнула.

— Верно, не его, но Дмитрий так не считает. Он прикипел к мальчику как к родному и сделает ради него абсолютно всё, что угодно.

Мужчина посмотрел на меня долгим взглядом и задумчиво произнёс:

— А что, это мысль. Раз липовая бомба Северского не испугала, то можно пойти и другим путём. Он не боится за свою жизнь, но будет переживать за жизнь ребёнка.

Павел Петрович довольно улыбнулся и сказал:

— Вот видишь, Ника, если хорошенько тебя прижать, то ты сразу начинаешь соображать. Но это слишком рисково.

— Есть и другой способ решить все вопросы одним махом, — сказала я жёстко. — Нужно убить Дмитрия. И тогда, дело, которое он ведёт, достанется другому судье. И я получу то, что хочу.

— Ты мыслишь слишком узко, Ника, — проговорил Павел Петрович. — Твой бывший муж нужен мне. Он гениален. Северский может провернуть и обставить любое дело так, что не подкопаешься. Он знает законы, как никто другой их не знает и ловко их трактует. Я должен заполучить такого человека в свою команду.

«Урод!»

— Пока можешь быть свободна. Я досконально обдумаю твои слова насчёт привязанности Северского к мальчику, а потом приглашу тебя для уточнения некоторых деталей.

Кивнула и удалилась, сжимая руки в кулаки.

Пока этот урод будет думать, и планировать, Дима уже женится на этой змее Солнцевой!

Я не могу этого допустить!

Мужики – все идиоты!

Глава 21

Светлана

Столько мыслей и чувств обрушилось на меня сразу, что я просто не могла поверить в реальность происходящего.

Мне казалось, что я сплю.

В который раз ущипнула себя за кожу на руке и ойкнула от боли.

Нет, я не сплю. Дмитрий на самом деле предложил мне выйти за него замуж.

И наш брак будет заключён уже через месяц.

И никто о нашем браке не узнает. Ни одни СМИ не получат лакомую новость.

Всё произойдёт в настоящей секретности.

А уже после Дмитрий объявит о произошедшем событии.

Никакой пышности, никаких гостей не будет на нашей свадьбе. Лишь мы, регистратор и свидетели. Всё.

Но мне и не нужна была пышность, праздность и веселье.

Главное, что это случится.

Даже мои родные не будут присутствовать на этом событии. Но когда всё произойдёт, я обязательно расскажу маме и брату всё, что пережила. Расскажу всё, как есть.

Знаю, что мои родные меня никогда не осудят. Повздыхают и пожурят, что не рассказала раньше, но это уже такие мелочи.

Вздохнула и на цыпочках вошла в комнату Филиппа, проверить его сон и улыбнулась. Я осторожно поправила сползшее одеяло с моего сыночка.

Я уж и правда начинала думать, что смогу жить со своим малышом только в качестве и роли няни…

Но выйдя замуж за Северского, меня ждёт такая невероятная роскошь, как стать, точнее, наконец-то вернуть своё законное право зваться и быть матерью Филиппа.

Мы с ним станем настоящей семьей… почти настоящей. Многое в Северском ещё оставалось для меня загадкой. Но одно я знаю вне всяких сомнений — он любит Филиппа.

Ведь это, правда, что не каждый мужчина с высоким социальным статусом и таким положением, как у Северского, пойдёт на подобный шаг и женится ради того, чтобы его, точнее, даже не его ребёнок, оказался в безопасности.

Разве можно не восхищаться таким поступком?

Я прекрасно понимаю, что в наших отношениях никогда не будет важной составляющей. Не будет любви и душевного тепла, которое возникает лишь между влюблёнными.

«У тебя была любовь. И тепло тоже было. С бывшем мужем, который бросил тебя в трудную минуту жизни. А когда узнал, что сын жив и растёт в другой семье, предложил забыть о ребёнке и строить свою жизнь без него. Вишенкой его советов стала фраза никогда его больше не беспокоить. Ведь у него семья… Жена беременная и ребёнок…»

Вспомнив своего бывшего мужа, Рому и все те слова, что он мне сказал тогда, я вздрогнула, словно неосознанно хотела сбросить тот груз, ту тяжесть, что навалилась на меня в тот самый день, стоило мне позвонить ему.

Любовь приходит и уходит. И никто не гарантирует её стабильности. Никто.

Пусть будет так, как будет.

Главное, чего я больше всего хотела и за что боролась, осуществилось – я вернула своего сына. А совсем скоро верну его насовсем. И уже без боязни смогу назваться его мамой.

Боже, да когда я выйду замуж за Северского, я закричу от счастья во всю силу своих лёгких, что я МАМА ФИЛИППА!

МАМА!

Господи, как же обрадуется моя мама и брат!

И пусть весь мир об этой новости услышит и знает, как я счастлива.

А что до Дмитрия…

Возможно, у него и будет связь или связи на стороне, быть может, есть уже кто-то и сейчас. Хотя последнее вряд ли.

Но вот я совсем другая.

Может я слишком старомодна, но когда я стану его женой, то буду верна ему до самой смерти. Даже если я кого-то вдруг встречу, я всё равно не дам повода Дмитрию усомниться во мне и моей верности.

Снова вспомнила Рому.

Ведь за него я вышла замуж по любви.

Наш бурный роман развивался стремительно, и не было сомнений в том, что это любовь. Большая и чистая.

Мы и минуты не могли провести друг без друга, всё время ходили, держась за руки и бесконечно целовались.

Я любила Рому.

Но любил ли он меня на самом деле?

Тряхнула головой.

К чему все эти мысли?

Неужели я мечтаю о чём-то большем с самим Северским?

Это невозможно. Вряд ли он полюбит меня, а я полюблю его.

Я перенесла слишком много боли и страданий, чтобы впустить кого-то кроме Филиппа в своё сердце.

Дмитрий тоже не выглядит счастливым. Думаю, что жизнь с Вероникой не принесла ему счастья и тепла.

Он женится на мне только ради ребёнка, ради его безопасности, так как понимает, что я сделаю всё что угодно, чтобы уберечь своё дитя.

Снова вздохнула и протёрла ладонями лицо.

Вернулась в свою кровать и, глядя в потолок, снова начала размышлять.

Уверена, что Северский будет встречаться с другими женщинами, но он никогда не даст повода для сплетен. В этом мне не стоит сомневаться. Этот мужчина предпочитал, чтобы его частная жизнь оставалась частной и никакие слухи не нарушали покой и уж тем более не вредили его репутации и его семье.

Что ж, хватит думать о том, чего никогда не будет.

Я добилась своей цели. Мой сын будет рядом со мной во всех смыслах.

А что до любви с Дмитрием…

К чёрту эту любовь!

На этой ноте я и закрыла глаза, но уснуть смогла лишь под утро.

* * *

Светлана

Наша запланированная свадьба через месяц состоялась раньше.

Причиной тому послужило уже реальное покушения на Дмитрия. Если так можно сказать, то ему сильно повезло, что стрелявший оказался дилетантом. Человеком, которого наняла Вероника.

Да-да, вы не ослышались.

Эта дрянь всё-таки решилась пойти на преступление, на убийство своего собственного хоть и бывшего мужа, чтобы получить полное опекунство над моим Филиппом и завладеть всем состоянием Северского.

Только она не учла одного. Дмитрий уже позаботился о том, чтобы Вероника была лишена родительских прав.

Дмитрия ранили в плечо, когда он выходил из здания суда.

А дальше справилась уже охрана.

Преступника нашли почти мгновенно и после недолгого допроса с пристрастием, молодой мужчина раскололся и назвал имя заказчика.

Веронику ждёт нелёгкая дальнейшая судьба.

Ей уже вынесена мера пресечения, и она заключена под стражу. И Дмитрий подключил своё влияние, чтобы Вероника получила очень строгий приговор.

Суд пройдёт именно так, как запланировал Дмитрий. Никакого послабления Веронике не светит.

Такой подлости он ей простить никак не мог.

И сказать по правде, я не чувствую никакой жалости к этой женщине. Нет у меня к ней сострадания. Нет ничего.

Когда я узнала, что произошло с Дмитрием, сначала я ощутила страх – животный, парализующий. Когда внутри всё скручивается в тугой узел и из горла вырываются скулящие звуки.

Это была обречённость и безнадёжность, которые перемешиваются и образуют страшное чувство и ощущения ужаса.

Пережив несколько часов этого состояния, я ощутила небывалое облегчение, когда узнала, что Дмитрий жив, рана незначительная и она быстро заживёт.

После пережитого он принял решение ускорить наше бракосочетание.

Диме удалось узнать, что Вероника приняла решение о его убийстве сама.

Никто за ней не стоит.

Но я, как и Дмитрий не скидывала со счетов его влиятельного врага.

Муляжная бомба ведь его рук дело. И что он задумал, и как будет действовать – пока неизвестно. Но Дмитрий думал наперёд. И его люди держали руку на пульсе. Присматривали, следили и докладывали обо всём Дмитрию.

Но скрытый и медленно скребущий внутри страх всё равно оставался.

Именно эти причины побудили нас жениться быстрее.

День, второй, третий…

Я ждала этого дня как манну небесную. Боялась, переживала, и жила как на пороховой бочке.

Но этот день, в конце концов, настал.

Светлана

— Светлана Михайловна? — ко мне в комнату вошла няня Филиппа.

Ольга Григорьевна. Милейшая женщина в летах, с добрым сердцем и нерастраченной любовью, она сразу понравилась и мне, и Дмитрию, и самое главное моему Филиппу.

Потеряв в автокатастрофе свою дочь, зятя и внука десять лет назад, Ольга Григорьевна, нашла утешение в других детях.

Она мне сразу понравилась, а её рекомендации отмели все посторонние страхи.

— Да. В чём дело? — посмотрела на неё и снова принялась одевать извивающегося в моих руках Филиппа.

— Дмитрий Мстиславович попросил меня помочь вам одеть Филиппа, чтобы вы успели одеться и сами, — сказала она, садясь рядом.

— Спасибо вам, Ольга Григорьевна, — улыбнулась ей. — Но как видите, мой сынок уже одет.

Ольга Григорьевна подала мне маленькие ботиночки мальчика и я, обув в них сына, завязала шнурки крепким двойным узлом, чтобы он не сумел их развязать. А то в последнее время Филиппу нравится развязывать всё, что некрепко завязано.

Потом я поцеловала своего сыночка в щёку и передала его няне.

— Ну а я тоже практически готова, — проговорила я негромко.

Как я уже озвучивала, наша свадьба – это всего лишь соглашение двух сторон. Мы женимся не по любви. Мы женимся по необходимости. Ради маленького и пока ещё беззащитного человечка.

Подошла к комоду с зеркалом и брызнула на себя духами. Потом накрасила губы и сказала:

— Теперь всё. Я готова.

— Вы очень красивы, Светлана Михайловна. Глаз не оторвать! — восхищённо произнесла Ольга Григорьевна. — Ох и повезло Дмитрию Мстиславовичу! Мир вашему дому и семье.

Улыбнулась и поблагодарила её за добрые слова.

Взглянула на себя в зеркало: я и правда, выглядела роскошно. И пусть на мне был лишь кремовый брючный костюм, но он сидел на мне так, что я долго не могла оторвать от самой себя взгляд.

А на безымянном пальце правой руки сверкало кольцо с большим бриллиантом, такие же бриллианты сверкали в ушах — можно назвать это свадебным подарком Дмитрия.

Тряхнула головой и убрала за спину распущенные, но красиво завитые волосы.

Филипп завороженно смотрел на меня, наверное, даже не узнавая. Ведь я сейчас выглядела иначе.

Но не дорогая одежда была тому виной. Нет.

Мои глаза.

Мне казалось, что ещё вчера я мучительно переживала смерть своего ребёнка, потом и уход Ромы к другой женщине.

Ещё вчера я умерла тысячу раз и воскресла, когда услышала ту запись…

А сейчас, пройдя все круги ада, я казалась себе совсем другим человеком.

Дмитрий смог осчастливить меня. Да настолько, что уже казалось, будто любые трудности мне по плечу.

Буквально вчера вечером он вручил мне конверт размером А4. Открыла его и достала одну единственную бумажку, которая растрогала меня до слёз.

Свидетельство о рождении Филиппа.

В графе «Отец» было указано имя Дмитрия.

А в графе «Мать» я прочла своё имя.

Он исполнил моё самое сокровенное желание.

Исполнил его в полной мере, будто Дмитрий был настоящим волшебником.

И неважно, что в его глазах читалась вселенская тоска.

Я была счастлива!

И даже при том, что наш брак был всего лишь деловым соглашением, я понимала, что мне, несомненно, повезло. Я не строю воздушных замков и не надеюсь на нечто большее. Я счастлива уже оттого, что Дмитрий сделал для меня. Пусть и не сразу. Пусть мне пришлось какое-то время воевать с ним, но, тем не менее, справедливость всё расставила по своим местам.

Следующий час пролетел незаметно. Едва мы приехали, Филипп поднял крик, потому что, по всей видимости, ему было неудобно в праздничном и тёплом костюме. Мой малыш привык к просторной и удобной одежде, а тут я решила нарядить его в костюм настоящего мужчины.

Когда появился регистратор, и она объявила, что начинаем церемонию, Филипп вцепился в Дмитрия, не желая отпускать его. И никак не удавалось передать мальчика няне. Филипп хотел находиться на руках отца, и даже ко мне не хотел идти.

А ведь у Дмитрия рана на плече. Ему может быть больно, несмотря на обезболивающие.

В результате Филипп остался на руках Дмитрия.

Но невзирая на шум и малочисленное окружение, я чувствовала торжественность происходившего.

Украдкой бросила взгляд на человека, который совсем скоро будет называться моим мужем, и улыбнулась. Северский был так спокоен, так уверен в себе. Кипенно-белая рубашка и угольно-чёрный костюм подчёркивали не только его привлекательность, но и силу. А белая роза в петлице добавляла праздничную и радостную ноту.

«Господи, а я ведь и вправду выхожу замуж за этого человека!» — подумала с благоговением, и почувствовала, как ёкнуло сердце.

Когда Филипп прекратил капризничать и успокоился, регистратор одарила нас тёплой улыбкой.

— Дорогие Жених и Невеста! Дорогие свидетели и гости! Мы рады приветствовать Вас на официальной церемонии бракосочетания Северского Дмитрия Мстиславовича и Солнцевой Светланы Михайловны.

Я почувствовала на себе взгляд Дмитрия. Посмотрела прямо ему в глаза и улыбнулась.

— Любовь – это большое сокровище дарованное человеку. Ваша жизнь как песочные часы, два хрупких сосуда, связанных невидимой нитью времени. Эта нить связала Вас и Ваши судьбы. А сегодня Ваши сердца заключают союз биться рядом, неразрывно на всю последующую жизнь.

Я вздохнула и почему-то подумала:

«Надеюсь, Дмитрий не вспоминает своё бракосочетание с Вероникой…»

И тут же погнала от себя эти дурные мысли. Ведь Дмитрий тоже самое может подумать и в отношении меня.

Я, как и он, уже была в браке…

— Перед тем как официально заключить Ваш брак я хотела бы услышать: является ли Ваше желание свободным, искренним и взаимным, с открытым ли сердцем, по собственному ли желанию и доброй воле вы заключаете брак перед лицом этих свидетелей? Прошу ответить Вас жених, Северский Дмитрий Мстиславович.

— Да, — не раздумывая ответил Дмитрий.

— Ваш ответ невеста, Солнцева Светлана Михайловна.

— Да, — дала уверенный ответ.

Женщина кивнула, широко улыбнулась и торжественным голосом, объявила:

— В соответствии с семейным кодексом нашей страны ваше взаимное согласие даёт мне право зарегистрировать Ваш брак! Прошу скрепить подписями Ваше желание стать супругами. Прошу Вас невеста, Солнцева Светлана Михайловна.

Я поставила свою подпись, потом забрала у Дмитрия сына и передала его Ольге Григорьевне. Филипп в этот раз капризничать не стал.

— Прошу Вас жених, Северский Дмитрий Мстиславович.

И Дмитрий тоже поставил свою подпись.

Регистратор продолжила свою торжественную речь.

— С давних времён кольца всегда использовались в важных событиях. Кольцо является совершенным кругом, которое не имеет начала и не имеет конца. Оно обозначает Ваше совместное желание иметь бесконечную любовь друг к другу, чтобы не было конца вашему счастью, вашей любви в супружеской жизни. Поэтому, находясь вместе или в разлуке, пускай кольцо будет постоянным напоминанием вам об обещании, которое вы даёте сегодня.

Почему-то у меня сжалось сердце, а на глазах выступили слёзы.

— Примите обручальные кольца как символ единства, верности и чистой любви. Пусть они всегда напоминают вам, что ваша любовь бесконечна. Дорогие новобрачные я прошу вас обменяться обручальными кольцами.

К нам подошёл свидетель, один из друзей Дмитрия, Игорь и положил перед нами открытую коробочку с кольцами.

Я первая взяла кольцо и подрагивающими пальцами надела простое кольцо из белого золота на правый палец Дмитрия.

Мужчина улыбнулся мне, чем ненамеренно взволновал меня ещё сильнее.

— Теперь вы, Дмитрий, — произнесла регистратор.

Я протянула правую руку, и он надел обручальное кольцо из белого золота поверх кольца с бриллиантом, которое он мне подарил.

Если мои пальцы дрожали, то движения Дмитрия были уверенными и спокойными.

Я вдруг вспомнила, как я обменивалась кольцами с Ромой.

Он тогда выронил моё кольцо из-за сильного волнения.

Кто-то говорил, что это плохой знак…

Видимо, мужчина должен быть таким как Дмитрий – спокойным, уверенным, собранным и всё контролирующим, чтобы сбалансировать те качества, что обычно характерны всем женщинам.

По крайней мере, я так думаю.

— Дорогие Дмитрий и Светлана! Я вручаю Вам ваш первый совместный документ и поздравляю Вас рождением Вашей семьи! Дмитрий, теперь вы можете поцеловать невесту!

Дмитрий склонился надо мной, и его тёплые губы нежно коснулись моих губ.

Он прижал меня к себе, и жаркая волна сладострастия прокатилась по моему телу.

По правде говоря, я не была готова к столь пылкому выражению чувств, которое заставило меня прижаться к его телу.

Раздались редкие аплодисменты и смех.

Я прервала поцелуй, и мне показалось, что Дмитрий неохотно отпустил меня.

В ту секунду, когда я отодвинулась от него, мне вдруг почудилось, будто я вижу в его тёмных глазах настоящий огонь страсти. Но мгновение спустя он снова был собран, спокоен и невозмутим.

Наверное, мне показалось.

Мы поблагодарили регистратора. Забрали свидетельство о браке. Сделали несколько памятных снимков и на этом всё.

Свидетели уехали по своим делам.

Дмитрий посадил меня, Филиппа и няню в машину и отправил с водителем домой.

А сам поехал, как он сказал, решить один очень важный вопрос.

Я расстроилась, но улыбнулась, когда он вдруг наклонился и прошептал мне на ухо:

— Я буду в десять. Прошу, не ложись спать.

Моё сердце затрепетало, и я неуверенно прошептала в ответ:

— Хорошо.

Он закрыл дверь, и мы поехали.

Прижалась щекой к макушке своего сына и мысленно произнесла:

«Господи! Благодарю тебя за то, что ты не оставил меня! Благодарю, что вернул мне сына! И благодарю за возможность начать жить заново».

Глава 22

Светлана

После поздравлений от всех людей, что работали в доме Дмитрия, я, до сих пор не могла поверить в реальность произошедшего. Остаток дня ходила с улыбкой и ощущением некого волшебства, которое свершилось и его аромат до сих пор витает в воздухе.

Такое ощущение всегда бывает в детстве, когда ждёшь свой любимый праздник день рождения или Новый год…

В девять я уложила Филиппа спать. Мой малыш уплыл в объятия крепкого сна. Поцеловала его в щёчку и тихо вышла из комнаты.

Потом прошла к себе в спальню и почему-то задумалась о такой вещи, как брачная ночь.

Неужели она у нас с Дмитрием состоится?

Не верилось в это.

Но тогда для чего он попросил не ложиться спать?

Быть может, он просто хочет поговорить?

А если разговоров не будет, а будет всё-таки ночь любви, то, что тогда?

«Что-что? Как будто ты никогда не была с мужчиной», — проворчал мой внутренний голос.

Но не в этом дело было. Просто…

Просто Северский и я – это как принц и нищенка… И неважно, что мы поженились. Наш брак – это чистой воды фикция и только ради Филиппа.

Вздохнула и покачала головой, удивляясь своим же мыслям.

И что за бред лезет в голову?

Разделась и направилась в душ.

Дмитрий предупредил, чтобы я его ждала. Мне было немного непонятно, зачем он меня предупредил, ведь по факту он не должен передо мной отчитываться во сколько приедет. И за ним никогда не заржавеет прийти ко мне, когда я уже сплю и разбудить. Но нет. В этот раз он предупредил, да ещё и на ушко, и этот момент согрел мне сердце.

В глубине моей измаявшейся души затеплился совсем маленький и слабый огонёк надежды, что у нас ещё может что-то получиться и стану Дмитрию Северскому небезразлична, как и он для меня.

Скорее всего, это был чистой воды самообман, но все люди устроены таким образом, что нам всегда хочется верить в лучшее, и, конечно же, я не была исключением.

Приняла душ, почистила зубы и оделась в красивую ночную комбинацию из чёрного шёлка, поверх комбинации надела халатик из этого же комплекта.

Я ждала Дмитрия. И ожидание моё превратилось в медленное томление и предвкушение чего-то переломного, в хорошем смысле.

Спустилась вниз и прошла в библиотеку. Включила свет и оставила дверь открытой. Дмитрий сразу найдёт меня.

Прошлась вдоль длинного шкафа с книгами и взяла томик с романом Жюля Верна «Властелин мира».

Устроилась в мягком и глубоком кресле напротив камина и открыла книгу, что имела несравненный аромат бумаги, чернил и кожи.

Не сразу погрузилась в книгу, мысли то и дело мешали сосредоточиться на истории, но вскоре, я всё-таки пересилила себя и погрузилась в книгу.

Сколько прошло времени, не знаю.

Для меня даже звуки будто отошли на второй план, и я не услышала шагов за спиной.

— Мне кажется, это не самое удачное произведение Жюля Верна, — прошептал голос Дмитрия.

Я вздрогнула и резко подняла лицо вверх.

Дмитрий стоял за спинкой кресла и смотрел на меня.

Его уставший взгляд блуждал по моему лицу, задержавшись на приоткрытых губах.

В волосах блестели капли воды. Это растаявший снег.

— Привет, — прошептала я, не зная, что ещё сказать. А потом закрыла книгу, встала с кресла и добавила: — Да нет, хорошая история…

Он стоял неподвижно и всё также смотрел на меня – выжидающе.

— Я ждала… тебя… — проговорила одними губами.

— Света…

Наши взгляды встретились, и я поняла, что пропала.

Северский выпьет мою душу, как бокал вина, осушит и заберёт всё без остатка, даже капли не оставит. И когда это произойдёт, я не смогу жить без него… Дмитрий Северский – это не мой бывший муж Рома.

Совсем не он.

Смотрю на него, и такая нежность заполняет меня, что сердце начинает биться быстрее.

Эта нежность, чистая, светлая, щемящая до слёз желает вырваться на волю.

Как же мне хочется дотронуться дрожащими пальцами до его твёрдых губ, провести по ним, а потом спуститься к подбородку.

А затем, мои бы пальцы совсем невесомо поднялись бы к его щекам, покрытым уже пробивающейся наружу щетине.

Сглотнула и мне показалось, что стук моего сердца превратился в самый настоящий грохот.

Робко прошлась взглядом по его лицу и дрожащим, совсем слабым голосом спросила:

— Ты голоден? Повар оставил ужин… для нас…

Дмитрий приблизился ко мне, обойдя кресло и остановившись на расстоянии нераскрытой ладони, поднял руку и провёл костяшками пальцев по моей щеке, спустился к подбородку, а потом на шею.

Это щекочущее, но невероятно нежное и чувственное движение вызвало из моего горла вздох.

Прикрыла глаза, отдаваясь приятным ощущениям.

По позвонкам пробежала волна дрожи, в низу живота появилось томление, а в груди стало не хватать воздуха.

— Да, я голоден. Очень голоден. Но ужин не утолит меня…

Открыла глаза и посмотрела на него.

Дмитрий смотрел на меня, и, по-видимому, моя реакция понравилось ему.

— И что же… утолит твой голод?.. — спросила невинным голосом.

— Ты. Я хочу, очень хочу съесть тебя, Света. Ты будто самое изысканное лакомство, которое было недоступно для меня, а сейчас, я могу и имею право испробовать тебя на вкус, — произнёс он голосом, подобным обволакивающему сладкому мёду.

Я невольно задрожала от его слов. Кожа покрылась мурашками.

Сначала Дмитрий робко, со сдерживаемой страстью очень нежно прикоснулся к моим губам своими губами. Это прикосновение было очень нежным, ласковым и жарким.

Я затаила дыхание и робко ответила на его нежный поцелуй.

Дмитрий положил горячие ладони мне на талию и, прижав к себе, уже откровенно жадным поцелуем впился в мои губы. Он словно и правда, пробовал меня, как неведомый деликатес, которым хотел насладиться.

Я полностью отдалась его власти. Обхватила руками сильные плечи и ответила не менее жарко. Здравый смысл, мысли, и вся рассудительность исчезли, оставив место лишь страсти.

Светлана

Дмитрий подхватил меня на руки и понёс наверх. Он отнёс меня в свою спальню.

Очень осторожно опустил меня на кровать и принялся освобождать от одежды, будто я была завёрнутым желанным подарком, и он с наслаждением убирал упаковку, чтобы добраться до меня и наконец, увидеть.

Когда я предстала перед ним полностью обнажённой, то от нахлынувшего стеснения попыталась прикрыться, но он не позволил.

— Нет. Я хочу рассмотреть тебя, — сказал он, жадно рассматривая моё тело.

Горячий взгляд вскоре сменили не менее горячие и жадные руки.

Его медленные ласки вызвали взрыв наслаждения. Вспыхнувший во мне яростный огонь поглотил всю реальность, заставив меня плавиться. Мне казалось, будто я опьянела от ласк Дмитрия, словно выпила не один бокал крепкого напитка. Он целовал, покусывал, гладил, сжимал моё тело, изучал меня и из его груди вырывался низкий стон. Эти звуки, движения его губ и рук сводили меня с ума. Все моё тело содрогалось и трепетало.

Сначала я кусала губы и сдерживала себя, но потом отпустила на волю всю свою страсть. И уже не скрывала свои стоны, которые рождались от невероятных ощущений, будто током пронзающие меня насквозь.

Мне стало казаться, будто Дмитрий желает, чтобы я сошла с ума от наслаждения.

Он ласкал меня будто одержимый, не давая ни минуты передышки. Как путник, умирающий от жажды, достигший спасительного родника.

И я закричала от наслаждения, которое вызвали во мне его умелые ласки.

А потом, он взял то, что ему принадлежало по праву.

Наши тела сплелись в единое целое, и уже не только я одна стонала и извивалась от страсти, но и Дмитрий выдыхал мне в губы нежные слова.

Дмитрий

Внутри я чувствовал невероятно обволакивающую и приятную истому от ощущения того, что я внутри Светы, своей жены.

Мне хотелось двигаться быстрее и всё быстрее, и чтобы мои движения сводили её с ума и дарили самое сильное наслаждение.

Я обладал ею… Я видел, как она замирает, когда я проникал в неё глубоко, и как она прикрывает от наслаждения глаза.

Очень сладко… Очень нежно…

— Света…

Светлана

Последнее резкое движение – и мы воспарили к звёздам. Умерли. Рассыпались на миллионы частиц. Исчезли. А потом, родились заново.

Моё тело содрогалось, будто в конвульсиях и я слабым голосом прошептала:

— Дима-а-а-а…

Он крепко сжал меня в своих объятиях и уткнулся носом в мою шею в место, где часто-часто билась жилка

Светлана

Все моё тело оставалось лёгким и плывущим в некой эйфории, и малейшее прикосновение заставляло меня вздрагивать. Дима, кажется, знал об этом, потому что его руки возобновили ласки, заставляя меня улыбнуться и извиваться в его объятиях. Но он не позволил мне отстраниться или уйти, а лишь крепко сжал меня и притянул к себе.

Мой муж… Так странно звучит… Не в смысле, слово «муж», а то, что моим супругом стал Северский. И я отныне Светлана Михайловна Северская.

«Светлана Северская», — повторила про себя, будто пробуя новое имя на вкус.

Ничего так, звучит.

Между нами случился секс – естественное событие между двумя людьми, между мужем и женой, а точнее, новобрачными.

Но я, всё-таки, была приверженицей старомодных взглядов на супружескую жизнь и помнила слова Димы, что нас связывает только сделка. И вот после чудесной любви, как мне вести себя дальше?

Он был нежным ко мне и внимательным. Чувства начали захватывать меня, хотела я этого или нет, но это происходит. Моё сердце, душа, тело – Северский получит от меня всё… Тем более, что я дала себе слово – верность во всех смыслах навсегда.

Но вот он сам…

Я попыталась выбраться из его объятий, но Дима задержал меня.

– Что случилось? — спросил он хрипло, лениво оторвав голову от подушки.

Я повернулась и наткнулась на его серьёзный и весьма обеспокоенный взгляд.

— Тебе не понравилось? Ты чем-то недовольна? — задал он мне ещё вопросов.

— Что? — на секунду опешила я, и слабо улыбнувшись ему, сказала: — Нет, нет, ты что! Всё было чудесно, даже более чем… Просто…

— Просто что? — нахмурился он.

Вздохнула и мысленно отругала себя.

Вот нашла же я время для рефлексии и внутренних монологов, тогда как могла бы лежать и наслаждаться обществом своего супруга!

Он же рядом со мной! Вот он лежит и беспокоится, почему у меня так резко изменилось настроение, а я как дура себя веду!

— Я просто должна принять душ… — пробормотала виновато.

Его пальцы на моей руке разжались.

Встала с кровати и огляделась в поисках одежды.

Самым близким атрибутом оказалась его рубашка.

Я чуть наклонилась , подтянула её к себе и надела, смущаясь своей наготы. Ведь Дмитрий бесстыдно разглядывал меня.

Теперь более уверенно прошлась по комнате и нашла свою одежду – комбинацию с пеньюаром.

— Я сейчас помоюсь и переоденусь в своё… и верну твою рубашку…

— Света, что за тон? — хмыкнул он. — Как будто ты не жена мне, а всё та же наёмная работница.

Я залилась краской и сказала правду:

— По факту так оно и остаётся.

И тут же добавила, наткнувшись на его потемневший взгляд:

— Но я не в претензии! Я всем довольна!

Дмитрий встал с кровати – обнажённый и не стесняющийся своей наготы и медленно приблизился ко мне.

Сглотнула, глядя на мужчину.

– Мне нравится, когда ты смущаешься, – неожиданно сказал он и взял меня за правую руку.

— Дмитрий… — прошептала я.

– Я хочу, чтобы ты называла меня Димой, — попросил он.

– Дима… — произнесла я.

Наши глаза встретились, и я почувствовала, что моё сердце снова забилось в невероятном ритме.

Он погладил мой безымянный палец и сказал:

— Света, ты стала моей женой не только потому, что я согласился с твоими доводами в отношении Филиппа. Я никогда не поддавался манипуляциям, и все решения я принимал и принимаю всегда сам. Взвесив все «за» и «против», проанализировав со всех сторон произошедшие ситуации, присмотревшись к тебе и твоему отношению к ребёнку, да ко мне, я и пришёл к выводу, что ты…

Я во все глаза смотрела на его лицо, и он договорил фразу:

— На самом деле, ты мне очень нужна, Света.

После этих слов он отпустил мою руку.

— Я буду рад, если ты подаришь мне ещё ребёнка, — проговорил он.

На мои глаза навернулись слёзы. Я опустила взгляд и, обняв себя руками, тихо произнесла:

— Я буду счастлива, если у нас появятся ещё дети…

Не стала говорить ему о своей патологии и прогнозах врачей, что вторая беременность для меня маловероятна, хотя… Они меня уверяли, что я в принципе никогда не забеременею и уж тем более не выношу ребёнка, но всё получилось.

«Поэтому, хватит!» — дала себе мысленную оплеуху. — «Возьми себя в руки! Что за сопли и слёзы, когда всё в жизни, наконец, наладилось!»

— Вот и прекрасно. Раз наши желания совпадают, то мы на верном пути, — сказал Дмитрий и предложил: — Может, мы примем душ вместе? Ты ведь не против?

Вытерла набежавшие слёзы и, улыбнувшись, кивнула.

— С удовольствием, — сказала ему. — И ты… прости меня за это поведение. Просто я не совсем думала и знала, как себя вести и что…

Он приложил свой палец к моим губам, призывая меня замолчать.

— Шшш… Не нужно слов, Света. Все твои мысли у тебя на лице написаны. Выкинь эту дурь из головы, поняла меня?

Кивнула.

— А теперь пошли.

Он потянул меня в ванную, переплетая свои пальцы на руках с моими.

«Неужели он решил попробовать со мной выстроить настоящую семью?» — пришла последняя мысль перед тем, как Дима заставил забыть меня обо всём другом.

Он прав, хватит думать о плохом.

Жизнь – прекрасна.

Глава 23

Четыре месяца спустя

Светлана

Семейная жизнь всё-таки удалась.

Я перестала видеть в Диме того холодного и бесчувственного мужчину, когда впервые с ним пообщалась.

А Дима перестал видеть во мне простушку.

Как ни странно, но из нас вышла гармоничная пара. И как-то так получилось, что я начала чувствовать своего мужа.

У него были характерные жесты, конкретные слова, сигнализирующие о его настроении и желаниях.

Стоило ему начать только говорить, а я уже знала, чем окончится его предложение.

Стоило ему определённым образом поджать губы, и я уже понимала, что на работе у него не всё гладко.

Так же и он научился «улавливать» моё настроение и мои хотелки.

И знаете, это было здорово.

Иногда мыслями я возвращаюсь к бывшему мужу, Роману, и понимаю, что между нами не было такой теплоты и доверия, которые образовались между мной и Димой. Хотя, мой брак с Ромой был долгожданным, а брак с Димой случился по необходимости. А вышло всё с точностью да наоборот.

Там, где я ожидала всю жизнь прожить в гармонии и любви, случилась трагедия и предательство. Ну а в этом браке, от которого я ожидала лишь формальных отношений, родилось ещё совсем маленькое, хрупкое, но всё же чувство, от которого хочется улыбаться и чувствуешь себя счастливой.

Дай Бог, это чувство перерастёт в большую любовь.

Я надеюсь на это и пока, Дмитрий не даёт поводов сомневаться в нём.

А ещё Филипп. Моё счастье, моё солнце, моё сердце и вся моя жизнь.

Мой малыш растёт очень любопытным мальчиком.

Он моя радость и моё вдохновение. Ничего нет на свете дороже, чем его голубые глазки и его радостная улыбка.

Так хочу, чтобы жизнь моего сына сложилась без тревог и без препятствий.

Не устану за него молиться, чтобы судьба моего сына не обидела счастьем.

Не важно, сколько пройдёт лет: пусть всегда светятся счастьем глазки моего ребёнка.

— Теперь я действительно вижу, что у тебя всё хорошо, дочка, — вернул меня из мыслей голос мамы.

Посмотрела на неё и улыбнулась шире.

— Я же тебе говорила об этом.

— Знаешь, после того, что ты пережила, сложно сохранить в себе силы продолжать радоваться и жить, не оборачиваясь назад, — проговорила она.

— Но ты ведь живёшь, мам, — сказала ей тихо.

Брат посмотрел на меня исподлобья и вздохнул. Отвернулся к окну, всматриваясь в пролетающий за окном машины пейзаж вечернего города.

— Твоё сердце тоже столько вынесло и выстрадало, мама, что кто-то другой давно бы сломался, но не ты. У нас в семье, твёрдость духа и упрямство заложено в крови, поэтому, не удивляйся, что я добилась своего.

Она грустно улыбнулась и ничего не сказала.

Брат долго буравил меня взглядом, не выдержал, и спросил:

— Света, а ты любишь… его?

Посмотрела в глаза Пашки и ответила на полном серьёзе и честно, как оно есть:

— Я его уважаю, Паша и очень дорожу нашими отношениями.

Пашка кивнул и покосился на водителя.

Махнула головой, что мол, ничего, он не расскажет о нашей болтовне.

— А он тебя любит, — проговорил Паша, понизив голос. — Я видел, как он на тебя смотрит, пока ты не видишь.

— Я тоже заметила этот взгляд, — добавила мама.

Нахмурилась.

— Как он на меня смотрит?

— Как будто съесть тебя собирается, — хохотнул мой брат.

Но мама цыкнула на него и сказала:

— Дмитрий смотрит на тебя точно так же, как ваш отец смотрел на меня. С любовью смотрит он на тебя, Света. Любит. Но я думаю, что он пока сам этого не осознал.

Я задумалась и внешне никак не показала своих чувств, которые внутри меня буквально запорхали!

Неужели и правда, Дима меня полюбил?!

А я не замечала его взглядов.

Но зато его отношение к себе отметила давно.

Он заботился обо мне. Заботился так, как это делают люди, которые действительно переживают за человека, беспокоятся о нём. Это выражалось не в подарках, которые, безусловно, были. Не в нежных словах, которыми Дима не особо меня баловал.

Его отношение выражалось в таких мелочах, как просьба одеться потеплее. Или же сам подходил и накидывал мне на плечи плед.

И таких моментов было много, очень много. Но осознала их я только сейчас. Когда мама с братом, можно сказать, раскрыли мне глаза.

Как только вернусь домой, сразу же позвоню Диме и скажу, что…

И что я скажу?..

Лучше дождаться его из командировки и устроить мужу романтический ужин. Говорить ничего не нужно будет. Он сам всё поймёт. Без слов.

Жаль, что ему пришлось срочно уехать, а то бы сегодня устроила ему праздник души и тела.

С такими мыслями и улыбкой на губах мы прибыли в аэропорт.

Сегодня я провожаю маму с братом на самолёт, который унесёт их в Германию.

Дима позаботился о том, чтобы мой брат снова встал на ноги.

За этот его поступок я буду до конца жизни ему благодарна.

Два месяца назад мама и брат уже были в той клинике, проходили детальное обследование и вот теперь, пришло время для операции.

Пашка не показывал своих эмоций. Он, как и большинство мужчин был скуп на них. Но я знала, что внутри души мой братик счастлив!

И моя мама, и сам Павел, долго благодарили Диму, но тот, видимо, не привык к искренним проявлениям чувств и эмоций и довольно сухо и даже как-то обескураженно принял слова благодарности.

Ничего, у меня и моей семьи ещё много нерастраченной любви и нежности.

В аэропорту нас ждал представитель клиники.

Я сдала ему с рук на руки маму с братом. Обняла их крепко, пожелала хорошего полёта и мягкой посадки и напоследок, наказала:

— Как только долетите, сразу позвоните мне.

— Не переживай, Свет. Я позвоню тебе сразу, — пообещала мама.

Она взялась за коляску, в которой сидел мой брат и сказала:

— А ты не стой тут и возвращайся домой, к сыну.

— А ты, Пашка, возвращайся домой на своих двоих… — проговорила я, точнее попыталась проговорить с шуткой в голосе, но прозвучали мои слова слишком взволнованно и обеспокоено.

— Не волнуйся, сестра. Назад я приеду уже не в коляске, — сказал Пашка. — Иди уже, а то сейчас разрыдаешься.

Кивнула, и снова обняв брата и маму, повторно пожелала им хорошего полёта и направилась на выход.

Села в машину и пока водитель разворачивался и выезжал с парковки, позвонила мужу.

— Проводила? — спросил он, как только принял звонок.

— Ага, — сказала немного грустно и вытерла набежавшие слёзы. — Что-то боязно мне…

— Не волнуйся. Эти врачи знают своё дело. Не одного безнадёжного поставили на ноги, — сказал Дима. — Доедешь домой, позвони мне, хорошо?

— Обязательно, — пообещала я. — И Филиппа за тебя поцелую.

Он отключился и я, вздохнув, убрала телефон в сумку и посмотрела в окно.

Нахмурилась и с недоумением сказала:

— Виталий! Вы что, дорогу забыли? Вы едете в противоположном направлении!

Мой водитель не ответил и продолжил ехать не в ту сторону.

— Эй! Я с тобой говорю! — начала я злиться.

Тронула за плечо своего водителя. Он резко затормозил, что от неожиданности чуть не впечаталась телом в сиденье.

— Да что с тобой? — не поняла я поведения своего водителя.

— Телефон, — раздался голос… не моего водителя.

Мужчина повернулся ко мне и чуть не закричала.

Это был не мой водитель! Не Виталий, что привёз меня и мою семью в аэропорт!

Он был похож на него, очень сильно похож и одет также, но передо мной находился чужой совершенно человек!

Дёрнула ручку двери, но естественно, дверь была заблокирована.

— Кто ты такой?! — крикнула я. — Ты хоть понимаешь, кто мой муж?

— Северский Дмитрий Мстиславович, твой муж, — безэмоционально сказал мужчина и добавил: — Телефон. Дай мне свой телефон.

Вжалась в спинку сиденья и полезла в сумку. Очень медленно.

Сделала вид, будто шарю в сумке в поисках телефона, когда как сама подрагивающими пальцами, разблокировала телефон и попыталась позвонить Диме.

Но вдруг, блокировка двери щёлкнула и пока я соображала, рядом со мной сел ещё один мужчина. Двери тут же снова стали заблокированы.

Мужчина напугал меня до смерти, что я даже не заметила, как заскулила от страха.

Он вырвал у меня из рук сумку и бросил её вперёд.

— Значит так, слушай сюда, — сказал мне страшный мужчина со шрамом через всё лицо. — Сидишь, не вякаешь и делаешь, как мы скажем. Усекла?

— Кк… кто… вввы? — заикаясь, просипела я.

— И не задаёшь вопросов, — усмехнулся шрамированный. — Трогай, Толя. Нас уже ждут.

- Вы…ввы совершаете… преступление… - заговорила я, найдя в себе крохи бесстрашия. – Если отпустите меня, тттт... то клянусь, я никому ннне…не расскажу…

Мужчины лишь рассмеялись.

* * *

Светлана

— Алло. Говори Света, — послышалось из сумки.

Это был голос Димы!

Мужчины чертыхнулись, а я закричала во всю силу лёгких:

— Дима-а-а-а!!!

— Сука! — выругался тот, что сидел рядом со мной, шрамированный.

Другой резко дал по тормозам и начал трясти мою сумку.

— Света-а-а!!! — закричал Дима

— Меня похитили-и-и!!! — выпалила я. — Один похож на Виталия, у другого шрам на!..

Договорить не успела.

Всё произошло так быстро, будто пролетел один миг.

Удар. Резкая вспышка боли. Мой крик. И темнота.

Глава 24

* * *

Светлана

Больно. Голова раскалывается, и было просто невыносимо.

Стон слетает с моих губ и слёзы текут по щекам. Солёная влага пропитывает повязку на моих глазах.

А ещё у меня свело руки и ноги от неудобного положения.

Я замёрзла.

Мне страшно. Безумно страшно.

Открылась и хлопнула дверца машины.

Шум вернул меня из темноты — в темноту. Моего лица коснулся холодный воздух. Думаю, похитители открыли багажник, потому что я услышала их перешёптывания.

Сволочи! Проклятые сволочи!

Мало того, что похитили, так ещё ударили, что я потеряла сознание и вдобавок ко всему запихнули в багажник!

Что они будут со мной делать?

Неужели убьют?

Страх сковывал мой воспалённый мозг. Я не могла думать и мыслить адекватно.

Всё, что приходило в голову – это кровавые картины, как будут меня пытать и убивать.

Единственный разумный просвет был в моём сознании – это понимание, что похищение организовал тот самый враг Димы.

Павел Петрович Рогозин.

«Господи… А Филипп?! Димы не было рядом, пока я провожала брата и маму на самолёт! А что если… Что если он похитил не только меня, но и моего сына?!»

Ужас волной прошёлся по моему скованному телу.

«Борись!» — приказала себе. — «Верни себе свободу! Любой ценой! Ты должна! Нет, ты просто обязана выбраться! Пинайся! Вгрызайся зубами! Бей кулаками! Но не лежи безвольной куклой!»

Но это легко сказать кому-то, даже себе, а вот исполнить…

Я не могла взять себя в руки. Моя голова раскалывалась от боли. Удар кулаком шрамированного пришёлся в место рядом с виском и это настоящее чудо, что я осталась жива. Но судя по тому, как болит, он врезал мне достаточно сильно.

Скорее всего, у меня сотрясение.

Меня как будто окутывал плотный туман, и единственное, что мне сейчас хотелось, — чтобы прошла эта ужасная боль, и чтобы меня вырвало, так как тошнота буквально сдавила моё горло.

Я, свернувшись, лежала в багажнике и тихо стонала.

Двое гадов, что похитили меня, переговаривались, и я никак не могла понять, что они говорили, как не прислушивалась.

Но потом, один из них спокойно сказал мне:

— Я развяжу верёвки на руках и ногах, чтобы возобновить кровоток. Но если начнёшь сопротивляться или снова выкинешь какой-то трюк, то я тебя убью. Поняла?

— Да… Я поняла… — просипела сдавленно.

Хотелось пить. Язык буквально прилип к нёбу.

Я почувствовала, как у моего тела задвигались мужские руки. Похититель развязывал верёвки.

«Ударь его!» — возникла в голове мысль. Но тело моё было ослабленным. Плюс ко всему, мужчин было двое. Стоит мне только сделать неправильное движение и меня действительно могут убить.

Чёрт!

Похититель освободил мне руки и похлопал по ним.

Предплечье пронзила острая боль, онемевшие, обескровленные пальцы с трудом возвращались к жизни.

Я прижала к себе кисти и потрясла, вскоре они начали повиноваться мне.

Потом он приступил к ногам. Освободил от тугой верёвки.

Затем с меня сорвали повязку и помогли выбраться из багажника.

Я осмотрелась и поняла, что не узнаю данную местность.

Темно. Идёт снег. Холодно. Конечно же, безлюдно.

И ведут меня к жуткому огромному заброшенному ангару.

Что здесь было раньше? Завод? Какой-то цех?

Уже неважно.

Важно то, что это место внушает мне первобытный страх, и я понимаю, что Диме меня будет трудно найти. Если не сказать больше – невозможно.

Сглотнула и не своим голосом спросила:

— Где мы? Что вы со мной будете делать и зачем похитили?

— Шагай молча, — дал мне ответ тот, кто был похож на моего водителя.

Шрамированный шагал рядом и выглядел так, будто он уже родился преступником. Такого, если встретить, сразу станет понятно, что он уголовник.

Мы вошли внутрь, и я поёжилась от холода и страха.

А ещё, меня волновала моя голова. Точнее, то место, куда пришёлся удар от кулака шрамированного. Голова сильно болела и, находясь в вертикальном положении, я ощутила, что у меня там рана и сейчас она кровит.

Тёплая и липкая влага стекала по моей шее.

Голова начала кружиться, тошнота усиливалась, но я понимала, что должна держаться.

Мне нельзя становиться слабой. Нельзя терять сознание.

Я обязана бороться – с собой. С похитителями. Я обязана помочь Диме вытащить меня отсюда.

И ещё я должна узнать о своём сыне. Узнать, что он в безопасности, рядом с моим мужем, а не в руках этих чудовищ.

Меня провели на третий этаж.

Мне бы попытаться сбежать, ведь руки и ноги свободны, но…

Но боюсь, что тело меня подведёт.

И боюсь, что эти люди убьют. На самом деле убьют.

Меня ввели в небольшую комнату, которую сложно было оценить, какое назначением она представляла.

Пыль, мусор, стены расписаны граффити, по потолку сиротливо провели провод с мерцающей лампочкой.

По центру стоит стул. На первый взгляд шаткий, несомненно, древний и очень грязный.

А рядом стоит мужчина в окружении двух человек – вооружённой охраны.

Павел Петрович.

Собственной персоной.

Дима мне про него говорил. Да и видела я его на том самом благотворительном балу.

Это был тот самый человек, который хотел управлять Северским по своему усмотрению. Направлять судебным процессом в своих личных интересах и чтобы Дима прикрывал его делишки оправдательными приговорами.

— Добрый вечер, Светлана Михайловна, — улыбнулся толстяк. — Уж простите за неудобства, но по-другому, как вы понимаете, не могло произойти.

— Нет, я не понимаю, — сказала холодно. — Вы похитили меня. Вы совершили преступление. И должны понимать, что это вам с рук не сойдёт.

Он хмыкнул, заложил руки за спину и сделал круг вокруг меня.

— Как сказать, как сказать… — произнёс он с улыбкой.

Потом остановился напротив меня и, осмотрев мою фигуру снизу вверх, снова хмыкнул и голосом добренького дяденьки, проговорил:

— Что ж, раньше начнём, раньше закончим.

Потом он кивнул моим похитителям и те толкнули меня в спину.

Усадили меня на стул.

Один из охранников встал напротив и вытащил из кармана планшет.

— Я запишу вас на видео, Светлана Михайловна, — пояснил Павел Петрович. — Будешь говорить то, что я скажу. Слово в слово. Если не будете упрямиться — получите воды.

Другой охранник потряс запечатанной бутылкой с водой.

Я сглотнула. Пить хотелось невыносимо.

— Но если начнёте вести себя не правильно — мои люди вас убьют. Понятно?

Я кивнула.

— Значит так, говорите следующее…

Он дважды продиктовал мне текст.

Стиснула зубы и сжала руки в кулаки.

Страх сменился гневом.

— Теперь повторяйте текст, слово в слово, Светлана Михайловна. И советую добавить в свою речь трагизма и пустите слезу, а то у вас сейчас такое выражение лица, будто вы готовы вскочить и убить на всех, — усмехаясь, проговорил толстяк. — Всё-таки, Северский должен проникнуться вашим положением. Как-никак, вы его супруга.

Промолчала, хотя на языке вертелись подходящие для этого чудовища слова.

— Ну что ж, начинаем, — скомандовал Павел Петрович.

Сглотнула и посмотрела на планшет, на который меня снимал человек этого гада.

Язык словно завязался узлом и, наверное, я бы молчала дальше, но похититель сказал следующее:

— Будете молчать и пострадаете не вы одна, Светлана Михайловна. Не вынуждайте меня к радикальным поступкам. Я не думаю, что вы станете рисковать своим ребёнком. Я ведь не ошибаюсь?

И снова его добренькая улыбка. Да только глаза… Холодные, злые и пустые.

Глаза пропащего человека. Прогнившего душой и телом.

Такой не поймёт ни слов, ни мольбы. Ничего.

— Хорошо… — сказала, похолодев от ужаса. — Только скажите мне… Мой сын, где он?

Павел Петрович гадливо усмехнулся и сказал:

— Отвечу, когда вы скажете всё то, что от вас требуется.

Урод!

Посмотрела на планшет и заговорила.

— Дима. Меня похитил Рогозин Павел Петрович. Ты должен выполнить следующие условия…

Сглотнула и сжала задрожавшие пальцы.

Вздохнула и шумно выдохнула.

Из глаз действительно потекли слёзы.

Это было унизительно. Это было мерзко. Я ощущала себя не просто раздавленной, а втоптанной в вонючую грязь.

— Ты должен вынести положительное решение по делу, которое сейчас ведёшь в отношении компании Рогозина. После этого, ты должен согласиться на сделку, которую тебе уже предлагал Павел Петрович. Если ты всё выполнишь, то они отпустят меня живой и невредимой. Если нет…

Снова сглотнула и вытерла пальцами горячие слёзы.

— Если нет, то они сначала убьют меня, а потом… — мой голос задрожал. — А потом Фи… Филиппа…

На имени сына я разрыдалась.

— Отлично! — зааплодировал Рогозин. — С первого дубля всё получилось! Благодарю, Светлана Михайловна!

— Где мой сын?! — рявкнула и вскочила со стула.

Один из охранников тут же выкинул в мою сторону руку с пистолетом. Но я даже не отшатнулась, хотя сильно напугалась.

— Тишу, тише, дорогая. Твой сын жив и здоров. Думаю, он сейчас рядом со своим отцом. Ждёт, когда де вернётся его мама.

От сердца тут же отлегло. Филипп в порядке. Это самое главное.

Я не пережила, если эти уроды схватили бы ещё и моего сына.

Опустилась на стул и уронила голову на руки.

— Дай ей воды.

Мне протянули открытую бутылку, и я с жадностью припала к горлышку и начала пить.

Утолив жажду, спросила:

— Что теперь?

Рогозин помолчал, что делая в планшете. Наверное, отправлял видео моему супругу.

— Теперь? — переспросил он, оторвал взгляд от планшета и как-то недоумённо посмотрел на меня. — А теперь всё будет зависеть от Северского, моя дорогая. Ваша жизнь в его руках.

— Чёртов сукин сын, — вырвалось у меня.

Поведение Рогозина внезапно изменилось.

Он наклонился ко мне так, что его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от моего лица.

— Не советую вам выражаться, Светлана Михайловна. Девушке это не к лицу.

Потом он подошёл к тем мужчинам, что и привезли меня сюда и отдал им приказ:

— Отведите её в комнату отдыха и ждите моих распоряжений.

— Как скажете.

Эти двое подхватили меня под руки и потащили прочь из комнаты.

— Эй! Пустите! — забрыкалась я.

— Не дёргайся, а то снова получишь по тупой башке! — огрызнулся шрамированный и больно сжал мне руку.

Меня утащили в подвал заброшенного здания и бросили в какой-то небольшой, жутко тёмной и холодной комнате! Одну! Без света!

Заперли дверь и ушли!

Господи, помоги мне…

Глава 25

* * *

Дмитрий

Меня мало что могло напугать в этой жизни: я не боялся боли и не боялся смерти, полагая, что очень немногие избежали первого, и никто не избежит второго.

Но когда Свету похитили, когда я услышал её голос, полный ужаса, а потом и крик, впервые за очень долгое время мне стало по-настоящему страшно.

На ум пришло только одно имя, кто мог это совершить.

Рогозин.

Я знал, что Рогозин Павел Петрович известен как бессердечный сукин сын, с плохой репутацией и пристрастием убирать ненужных ему людей.

Если раньше я всё никак не мог найти на него достаточных оснований, чтобы лишить всего и упрятать далеко и надолго, так как это человек умел заметать свои кровавые следы, то теперь я осознал, что был неправ.

Нельзя, никогда нельзя становиться мягкотелым и давать слабину.

Я упустил из виду тот момент, что Рогозин мог пойти на этот шаг. Я не верил в это. Хотя муляжная взрывчатка уже о многом «сказала».

Права была Света. Во всём права.

Не знаю, но впервые в жизни, я не послушал свою интуицию и не подстраховался.

На кону не моя жизнь.

На кону жизнь Светы.

И я не могу допустить, чтобы эта сволочь хоть что-то с ней сделала!

Убью. Своими руками. Если с её головы упадёт хоть один волосок.

Сына окружил охраной.

Вызвал нужных людей и мы, сидя в моём доме, ждали.

Рогозин свяжется со мной.

Я знаю, что ему нужно.

Он решил через Свету добиться своего.

Усмехнулся.

Это ничтожество не получит ничего.

Хотя нет.

Получит.

Я выпущу из нег кишки.

Никто. Не смеет. Трогать. Мою. Семью.

Никто и никогда.

Все эти мысли проскочили в моём сознании молниеносно.

А спустя целую вечность мне на телефон пришло смс- сообщение.

Сбэшники открыли сообщение.

— Видеозапись от неизвестного номера, — сказал один.

— Начинаю отслеживание.

Мне передали телефон, и я нажал на запись.

Слушая речь Светланы, я сдавливал телефон, пока не услышал хруст металлопластика.

Моя жена выглядела ужасно. Бледная. Испуганная. На щеке кровь!

Всех, кто причастен к этому, ждёт лишь один приговор – смерть.

* * *

Светлана

— Пить. Хочу пить, — прохрипела я. Потом повторила чуть громче: — Мне нужна вода!

Собственный голос показался мне каким-то чужим. Сиплый, сдавленный. Это был голос жертвы.

Не знаю, сколько я просидела здесь. Час. Два. Три. Или больше?

Знаю, что мне становилось всё хуже.

Головная боль уже была такой силы, что я периодически теряла сознание.

Тогда боль исчезала.

Но когда я приходила в себя, то ощущала её сильнее.

Ко всему прочему добавилась сильная жажда.

Ещё я замёрзла.

Старалась ходить по небольшому помещению и согревать себя, но тщётно.

Холод пробирал до костей.

Пока ещё были силы, я искала выход, но кроме стен и запертой металлической двери, в этом помещении не было ничего. Я стучала по двери руками, сбивая их в кровь, потом била ногами. Кричала. Звала. Умоляла. Рыдала. Тщётно.

А ещё глухая темнота.

Она сводила меня с ума.

А потом я сидела, уткнувшись в согнутые колени.

Сидела и ждала. Случала свою боль. А она, укутывала меня, будто в шаль. Укутывала и уносила в забвение.

Не знаю, в какой момент я заснула.

Но заснув, моя боль ушла. Страх исчез. Ощущение беспомощности и отчаяния оставили меня в покое.

Я была свободна…

— …Осторожно с ней…

— …Не понимаю… Пусть бы тут и оставалась…

— …Босс сказал, что это место засекли. Нужно её перевезти.

— …Мне кажется, девка окочурилась…

— …Нет. Жива. Я проверил её пульс.

Где-то на периферии сознания я слышала голоса. Слышала и даже понимала, о чём они говорят. Но открыть глаза так и не смогла.

* * *

Светлана

Пришла в себя очень резко.

Распахнула глаза, открыла рот, сделав судорожный вздох, словно только что выплыла из воды.

Голова тут же вспыхнула болью. Зашипела и зажмурилась, снова привыкая к боли.

Потом осторожно открыла глаза и осмотрелась.

Мне было холодно.

Поднялась на ноги с выстывшего пола. Мышцы свело судорогой. Держаться прямо было очень трудно: тело болело, словно меня поколотили палками.

Согнулась и, шаркая ногами, как старуха, двинулась вперёд.

Здесь тоже было темно.

И это определённо было другое место.

Только где? В том же здании?

Я тут же вспомнила разговор похитителей.

Мне это не приснилось. Это было на самом деле! Меня перевезли в другое место!

Страх снова взял в тиски, но я постаралась успокоиться.

Дима меня уже ищет. И он меня найдёт. Обязательно найдёт.

Но сидеть и ждать я тоже не могла. Не в моей натуре плыть по течению.

Я должна бороться и должна отсюда выбраться.

Коснулась пальцами стены и отдёрнула руку.

Холодная и шершавая.

Обследовала на ощупь всё помещение.

Нашла что-то длинное и острое. Какой-то кусок арматурины.

И дверь. Она была деревянной.

Если постараться, то возможно, я смогу её выломать.

Но после первой же попытки отмела эту идею.

Плечо взорвалось болью, стоило мне с разбега врезаться в запертую дверь.

Я точно не Рэмбо.

Сжала в руках спасительный кусок железа и опустилась на пол.

Закашлялась и ощутила дрожь.

Я начала заболевать.

Плохо, очень плохо.

Меня постоянно клонило в сон, но я вынуждала себя бодрствовать и не терять бдительности, прислушивалась к любым звукам и внушала себе, что у меня всё получится.

Обязательно кто-то из похитителей сюда войдёт и тогда, я вскочу и приставлю своё найденное оружие к его горлу.

У меня должно получиться.

Но сказать по правде, я слабо верила в успех своей затеи.

Слишком я ослабла.

От холода все моё несчастное тело сотрясала дрожь, зубы стучали. Неудобства поддерживали меня в состоянии боевой готовности. По крайней мере, затерянная в абсолютном мраке, я хоть что-то ещё чувствовала.

* * *

Дмитрий

Пять часов утра.

Я невозможно нервничал и был на взводе!

Они упустили их!

Свету перевезли в другое место.

И пока эти чёртовы снимки со спутников максимально увеличивали, чтобы увидеть хоть что-то полезное, со Светой уже тысячу раз могли сотворить что-то страшное!

Рогозин отмерил мне время до восьми утра, чтобы я дал ему ответ.

Ровно в восемь он позвонит.

Конечно, я скажу ему «да».

Но зная его подлую натуру, я уверен, что он сразу не скажет мне, где Света. Он выдаст мне список заданий, который я должен буду выполнить в указанные им сроки. И только тогда он пообещает мне сказать, где моя жена.

С похитителями вступать в переговоры бесполезно.

Это знает любой служитель закона. Но когда дело касается дорогого тебе человека, всё, чему нас учили, отходит на второй план.

И чтобы я не попался на удочку этой скотины, я должен найти Свету до восьми. Потому что Рогозин не отпустит её. Не отпустит…

В пять двадцать появилась информация, что была обнаружена машина, которая отъехала от заброшенного завода как раз за час до того, как мы туда заявились! Из сведений об автомобиле стало известно имя владельца. Любопытно, что владелец авто давно уже был мёртв.

— Мы нашли его! — вскочил из-за стола сотрудник органов. — Спутники уловили нужный нам автомобиль!

— Где? — рявкнул я и схватил парня за грудки. — Ну же! Отвечай!

— Эй! Эй! Дмитрий Мстиславович, успокойтесь! — оторвали меня от парня.

— Вот… — проговорил молодой специалист. И назвал адрес.

— Ещё одно заброшенное место, — процедил сотрудник органов. — Мы должны были догадаться и прочесать все заброшенные места.

— Не будем тратить время! — сказал резко и, надев кобуру с пистолетом, бросился на выход.

Но возле двери меня остановили.

— Дмитрий Мстиславович, лучше оставьте оружие здесь. Стрельбу и задержание мы берём на себя. Вы сможете расквитаться с этими уродами по-своему, по-тихому.

Сжал кулаки, но усилием воли поборол в себе гнев.

Он прав.

Отстегнул пистолет и вернул его обратно в сейф.

— Теперь можем ехать, — разрешили мне.

Но для того, чтобы свернуть шею этим гнидам, мне пистолет не нужен.

* * *

Светлана

Мне кажется, что я умирала…

Холод оставил меня, и даже боль ушла. Я хотела уже лишь одного – заснуть.

Не знаю, как и когда, но я выронила из рук кусок арматурины и шаря по холодному полу так и не смогла её найти.

Сил не осталось даже на слёзы.

Потом, возможно, лишь в моём воображении, раздались какие-то звуки и голоса.

Мне казалось, что кто-то зовёт меня.

— Света…

Какой знакомый голос…

— Света!

Голос тал приближаться.

Раскрыла глаза и просипела:

— Я… здесь…

Но меня вряд ли кто-то услышал.

Неожиданно дверь распахнулась.

— Света!

— Дима… — прошептала одними губами.

И слёзы хлынули настоящим потоком, словно во мне прорвало целую плотину.

Он поднял меня на руки, прижал к себе и сказал:

— Нашёл тебя. Нашёл. Всё будет хорошо. Всё будет хорошо.

Сил не было даже обнять его. Но зато я смогла сказать важные слова, прежде чем уплыть в спасительную тьму.

— Я люблю тебя…

Глава 26

* * *

Две недели спустя

Светлана

Меня выписали из клиники, велев побольше отдыхать, есть и пить. Воспаление лёгких – это не простая штука.

Но сегодня я была в хорошем настроении не только потому, что меня выписали, но и от новостей, которые принёс Дима.

Рогозина и всех, кто его прихвостней, наконец, поймали.

Он пытался укрыться в Лондоне, но не учёл одного факта. У Димы оказалось гораздо больше денег и больше власти, чтобы Рогозина выдали нашей стране.

Взявшись за него всерьёз, были вскрыты многочисленные грязные дела этого страшного человека. Наркоторговля, скрытая под видом честного бизнеса. Торговля людьми. Убийства. Шантаж. Подкуп. И многое, многое другое…

И по странному стечению обстоятельств, на пути в родную страну, где вершился бы суд над Рогозиным, последний случайно умер.

Как сказал Дима, он просто неудачно упал и свернул себе шею.

Этого человека больше нет.

Испытываю ли я жалость? Или какие-то другие чувства?

Испытываю. Но не жалость.

Удовлетворение.

Я рада, что нашей семье больше ничего не грозит.

— Кстати, чуть не забыл, — улыбнулся Дима. — Твоя мама звонила сегодня утром.

— И? — напряглась я. — Дима, не молчи, пожалуйста.

— Твой брат встал на ноги. Пока только сделал пару шагов, но он сделал их сам.

Замерла, а потом кинулась мужу на шею с радостным криком:

— Да-а-а-а! Спасибо, спасибо, спасибо тебе! Это всё благодаря тебе!

— Не благодари, — остановил он меня. — Это не ты должна благодарить. А я.

— За что? — не поняла его. — Это ты дал мне новую жизнь. Ты дал мне всё!

— Наоборот, — произнёс он. Взял мои руки в свои, поцеловал и сказал: — Это я благодарен тебе за Филиппа, за семью, за твою верность, нежность и за то, что ты… любишь меня.

— Дима… я… — начала было я, но он приложил мне палец к губам, призывая замолчать.

— Просто хочу сказать, что всё, что произошло между нами, начиная с той самой первой встречи в моём кабинете и последующие события… Это было как будто дано нам свыше. Эти препятствия. Сложности. Ты показала себя, Света. Во всей своей красе. Показала свою силу. Любовь матери. Ты преданно и верно чтишь своё слово. Ты… невероятная… Я полюбил тебя, Света. И понял, что люблю, когда Рогозин тебя похитил. Один Бог знает, что я пережил за те несколько часов.

Открыла было рот, но Дима снова не дал сказать.

— Молчи. Ничего не говори. Я знаю, что ты тоже меня любишь. Просто я должен был сказать тебе и о своих чувствах. А ещё… Хочу попросить у тебя прощения.

— За что? — спросила одними губами.

— За всю ту боль, через которую ты прошла. За все слёзы, что пролила. За всё, что делало тебя несчастной. Я хочу с сегодняшнего дня, чтобы мы начали с чистого листа. По-настоящему. Что скажешь?

— Я только «за», — был мой ответ.

— Прекрасно. Тогда поехали домой. Филипп очень скучает по тебе.

— А как я по нему соскучилась!

Мы покинули клинику, и уже подойдя к машине, я спохватилась, и сказала мужу:

— Дима! Мне нужно вернуться. Я забыла цветы, что ты вчера принёс!

— Пусть останутся в палате, — махнул он рукой.

— Ну уж нет. Эти белые розы мои! — засмеялась я. — Я быстро!

— Хорошо. Жду тебя в машине.

Я только-только зашла в холл клиники, как тут же произошёл взрыв.

Будто в замедленной съёмке, я обернулась и забыла, как дышать.

— Дима… — прохрипела сдавленно.

Машина моего мужа взорвалась и горела!

— ДИМА-А-А-А!!!

* * *

Дмитрий

Я горел. Я понимал, но как-то отстранённо, что запах горелого мяса и паленых волос исходит от меня самого. Что нестерпимая боль, о которой я лишь слышал, на самом деле такая страшная. Воздух был настолько горяч, что слюна у меня во рту буквально закипала, а из лёгких испарялась влага.

Я не мог сделать даже вдох – огонь убивал меня.

Почему-то подумал о том, что так и не успел показать всю силу своих чувств к Свете. Жаль.

Я начал терять сознание.

Главное, что Света и Филипп живы. А мне не страшно умереть.

* * *

Вероника

— Я сделал, как ты просила, — сказал этот мужчинка. Трусливый, как щенок. — Теперь ты оставишь меня и мою семью в покое, поняла?

Усмехнулась и бряцнула о стол своими наручниками.

— Рома, я своё слово умею держать. Ты должен был избавиться не только от Северского, но и от его жены.

Я цокнула языком.

— Ты же выполнил задание наполовину. А значит, я прощаю твой долг только наполовину. Верни остальные деньги и тогда я забуду про тебя.

— Сука-а-а! — прошипело это существо, звавшееся бывшим мужем Светланы. — Ты обещала!

— Как знаешь. Я уже тебе говорила, что продам твой долг одним очень… скажем так, важным людям. Они будут разговаривать с тобой не так ласково, как я.

— Что ты хочешь? — прохрипел Роман, буравя меня ненавистным взглядом.

— Ты знаешь, чего я хочу, — мурлыкнула я. — Возвращайся в следующий раз с хорошими новостями. Даю тебе неделю.

— Это слишком мало! — взвизгнул он.

— Неделя. Время пошло.

* * *

Через неделю Роман был найден мёртвым в своём собственном автомобиле. Как скажут эксперты – отказали тормоза.

Вероника же, точно так же, как и Рогозин, неудачно поскользнётся и свернёт себе шею.

Никто не узнает правды. Правды, что когда-то нежная и хрупкая женщина по имени Солнцева Светлана Михайловна стала беспощадной львицей, мстящей за свою семью.

Имеющая неограниченные ресурсы и возможности, Светлана быстро нашла тех, кто заказал и выполнил заказ по убийству её мужа.

Ничего нет важнее семьи.

Эпилог

Светлана

Дима выжил. И это было настоящим чудом для меня.

Очень долго ушло времени на его лечение.

Иногда мне казалось, что он сдался. Мне пришлось прибегать не только к нежности и ласковости, но и к шантажу. А иногда и к резкости.

Жизнь давно меня научила быть сильной и никогда не сдаваться. Никогда, даже если кажется, что уже точно конец.

Но я победила в очередной раз.

Дима немного оправился и уже рассказывал моему брату, в каких местах ему сделали пересадку кожи.

Пашка кивал, а моя мама слушала его с ужасом на лице и старалась сдерживать тошноту.

Карьера моего мужа, Дмитрия Северского, в качестве судьи была окончена. Ему предстоял, по крайней мере, год операций и восстановительной терапии.

Обе ноги у него были искалечены, и до конца жизни он будет передвигаться при помощи трости. Сначала коляска, потом только трость. В таком порядке.

Правую руку, к сожалению, врачам не удалось спасти. Но современная медицина не стоит на месте.

Правая рука Димы заменена на протез.

Левого глаза он лишился. Да и само лицо превратилось в уродливую маску.

Когда я впервые увидела длинные полосы бинтов, покрывавших его тело, я подумала тогда, что мне ещё никогда в жизни не было так грустно…

Дима поправился только благодаря моей верности, моей нежности и любви.

В один из дней я приехала к нему вместе с сыном. Малыш забрался на руки к отцу и с любопытством изучал его протез.

— А ты ведь могла остаться счастливой и богатой вдовой, — сказал он вдруг.

Взглянула на него удивлённо.

— Я знаю, что только благодаря тебе и твоему упорству я жив. Почему? Почему ты боролась за меня?

— Ты – моя семья, — ответила озадачено, потому утерла набежавшую слезу и добавила чуть тише: — Тем более, ты мне кое-что обещал и ещё не исполнил.

Теперь озадачился Северский.

— Напомни, — попросил он на полном серьёзе.

— Ты обещал мне ещё детей, — сказала я с улыбкой и тронула его за целую руку. — Как минимум одного…

Он долго смотрел на меня, всматривался в мои глаза, словно искал что-то.

А потом, из целого глаза мужчины потекла слеза.

Это было больше любых слов.

Он раскрыл руки, и я забралась к нему на больничную кровать.

Осторожно прислонилась к его груди, и вздохнула.

Теперь я точно знала, что в нашей семье наступил покой.

* * *

Главное в этой жизни семья. Нет ничего ценне и дороже близких и родных людей. Нужно ценить время, проведённое с ними и никогда не забывать, что ничего в этой жизни не вечно…

Берегите себя и своих близких. Любите друг друга и цените друг друга.

С любовью, Татьяна Михаль. Январь, 2020.

Оглавление

Вступление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg