«Под руку с Одиночеством. Брошенные Ангелы (СИ)»

Далеко не всегда знаешь, что будет дальше. Чаще всего случается сцена, когда Танюшка говорит:

— Садись и пиши.

— Но я же не знаю, что писать. Ты еще ничем не поделилась.

— Все равно: садись и пиши!

Вот как сейчас. И вдруг она начинает рассказывать…

Очень удобно программировать сны. Это основательно вредит ясновидению, зато оказываешься в той реальности, с которой комфортно и понятно именно сейчас.

В эту ночь сон не шел: утром обещала вернуться Танька.

Вместо этого она тихо вошла в сумерки притихшей комнаты и уселась на пол, спиной к дивану:

— Мелл погибла…

Неожиданно за окном хлынул дождь, подсвеченный множеством молний. Молчание затягивалось.

— И где гром?

Танька устало отмахнулась:

— Отправила в другую реальность…

— Потом сама же там и перепугаешься, когда забудешь и забредешь случайно. Твоя Мелл? Как это случилось?

— Не моя, — мотнулся русый хвостик. — Она должна была только в одной реальности существовать, — попыталась объяснить самой себе на пальцах, — а вышло… У нее не было шансов, она дралась в одиночку. А меня рядом не оказалось! — перешла на крик. — Почему?! — слышать ее слезы так же больно, как и видеть.

— Что за реальность?

— Случайно создала, когда исправляла грядущее, — всхлипнув, Танька быстро успокаивалась, но все еще ни разу не посмотрела на собеседника. — Я это ответвление уже уничтожила, там теперь бесплодные мечты обитают, — зябко вздрогнули тощие плечики. — Мне холодно.

— Вон второй плед лежит. Бери и залезай сюда, подушек хватит, — к стенке вполне еще можно было подвинуться.

Надпись на новой белой футболке прогнозировала: «Жить и любить — путь к забвению». Серые капри скрывали прелесть хрупкой фигурки, зато розовые кроссовки еще не успели потерять товарный вид. Хвостик, схваченный простой резинкой, болтался сам по себе.